#img_9.jpeg

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ч а р л з  Д а р в и н.

Э м м а  Д а р в и н, его жена.

Э н н и, 8 лет }

Ф р э н с и с, 12 лет }

Д ж о р д ж, 14 лет } их дети.

Ч а р л з  Л а й е л ь, знаменитый геолог.

Д ж о з е ф  Г у к е р, директор Ботанического сада.

А л ь ф р е д  У о л л е с, путешественник.

Т о м а с  Г е к с л и, биолог.

К л и м е н т  Т и м и р я з е в, русский студент.

Б р о д и - И н е с, священник.

М - с  Б р о д и - И н е с, его жена.

Ч а р л з  А л л е н.

М - р  А л л е н, его отец.

М у р р е й, издатель.

Е п и с к о п  У и л б е р ф о р с.

М о р с к о й  о ф и ц е р.

С а д о в н и к.

П о ч т а л ь о н.

К о р м и л и ц а.

А л и, малайский юноша, помощник Уоллеса.

П е р в ы й  н о с и л ь щ и к.

В т о р о й  н о с и л ь щ и к.

П е р в ы й  с л у ш а т е л ь.

В т о р о й  с л у ш а т е л ь.

С т у д е н т ы  в Оксфорде, н а р я д н ы е  д а м ы, щ е г о л и, п о ж и л ы е  д ж е н т л ь м е н ы  и  к в а к е р ш и.

 

Картина первая

Веранда, увитая зеленью; от нее прямая аллея в глубину сада. Узкая дорожка к калитке. От калитки к веранде идут  м - с  Д а р в и н  и  Б р о д и - И н е с. Он в длинном сюртуке, в черной шляпе, с широким простым лицом.

М - с  Д а р в и н. Мы не сразу здесь поселились. Когда Чарлз вернулся из путешествия, мы еще несколько лет жили в Лондоне. За город мы переехали, чтобы Чарлзу лучше работалось.

Б р о д и - И н е с. Вы замечательно поступили. Подумать только, ведь иначе мы не были бы с вами соседями.

М - с  Д а р в и н. С тех пор он каждое утро гуляет по этой аллее. Ходит и думает, а потом садится работать, как бы плохо себя ни чувствовал.

Б р о д и - И н е с. Кажется, не было ни одного дня за последние годы, чтобы мистер Дарвин чувствовал себя вполне здоровым?

М - с  Д а р в и н. Он болен с тех пор, как вернулся из кругосветного путешествия. Двадцать лет неустанной борьбы с болезнью. Это ведь только легко сказать — двадцать лет!

Б р о д и - И н е с. Я понимаю вас.

М - с  Д а р в и н. Но он находит в себе силы не переставая трудиться.

Б р о д и - И н е с (наивно). В этом отношении он напоминает мою жену. (После паузы.) Все-таки отчего это с ним? Говорят, на корабле он через силу боролся с морской болезнью?

М-с Дарвин не отвечает, погруженная в свои мысли.

О, это было ужасное испытание! (Красноречиво.) Представляю: корабль, буря… и молодой ученый в своей каюте…

М - с  Д а р в и н. Я испытала все средства, чтобы помочь ему. Нынче ему опять стало хуже.

Б р о д и - И н е с (решительно). Надо, надо что-то еще предпринять. (Роется в карманах.) Вчера я получил письмо от моего брата, викария. Он пишет, что… Нет, я оставил его дома. Он очень хвалит водолечение. Прекрасное современное средство. Что, если нам попробовать?

М - с  Д а р в и н. Другим это помогает.

Б р о д и - И н е с. Да? Вы тоже слышали? (Убежденно.) Значит, поможет и мистеру Дарвину. Кстати, я знаю отличное заведение доктора Гулли на побережье.

М - с  Д а р в и н. Да, но…

Б р о д и - И н е с. Потом доктора Ламба в Мур-Парке…

М - с  Д а р в и н. Все это хорошо, но Чарлз не поедет.

Б р о д и - И н е с. Я его уговорю. Завтра, через неделю, но мистер Дарвин должен поехать. И провести, скажем, там весь июнь.

М - с  Д а р в и н. Целый месяц? Да он не может решиться даже на один день оставить свою работу. Я не встречала более терпеливого к своим страданиям человека, он никогда не жалуется, но я знаю: он всегда думает, что его труд может совсем прерваться…

Б р о д и - И н е с. О!

М - с  Д а р в и н. Да, да. Он страшится его не закончить. Он хочет успеть. Эта мысль мучает его больше болезни. Успеть, успеть!.. Один бог знает, как помочь ему!

Б р о д и - И н е с. Поэтому не надо отчаиваться. Занятия мистера Дарвина столь мирны, я осмелюсь сказать, столь угодны богу… (Он обводит рукой вокруг себя, и добродушное лицо его сияет.) Голуби, растения, цветы — эти кроткие создания занимают все его помыслы. А его трогательные заботы о детях…

М - с  Д а р в и н. Он так добр ко всем! Его великодушие часто служит во вред ему самому.

Б р о д и - И н е с. Это ничего. Нет, нет, я уверен, дорогая миссис Дарвин, господь пошлет вашему мужу здоровья на долгие годы.

М - с  Д а р в и н. Как я молюсь об этом! И чего бы я не дала за то, чтобы он сам о себе помолился…

Б р о д и - И н е с. Но разве…

М - с  Д а р в и н. Лучше не будем об этом говорить.

Пауза.

Подросли дети. Вот Фрэнси интересуется ботаникой, проводит с отцом много времени. Даже Энни, хотя ей всего восемь лет, часто спрашивает его о том, о другом. Но ведь в главном труде никто ему не поможет… Никто не подскажет верную мысль.

Б р о д и - И н е с. Только бог.

М - с  Д а р в и н. Только бог!

Замечают, что к веранде приближается  Д а р в и н, в коротком плаще, в мягкой войлочной шляпе, с тяжелой палкой в руке. Он задумчиво глядит себе под ноги и идет большими шагами, размахивая палкой.

Чарлз, к нам пришел преподобный Броди-Инес.

Дарвин поднимает голову и еще издали приветливо протягивает гостю руку.

Б р о д и - И н е с. Вы успели уже погулять, мистер Дарвин?

Д а р в и н (удовлетворенно). И даже успел поработать немного.

Б р о д и - И н е с. Верно, вы чувствуете себя здоровее сегодня?

Д а р в и н. Нет. Но болезнь — это моя вторая жена, она тоже не слишком мешает мне работать. (Добродушно смеется и делает знаки жене, чтобы она не обиделась.) Разница в том, что я приноровился к ней, а не она ко мне, в отличие от моей дорогой Эммы…

Идет вперед и открывает перед гостем двери в гостиную. Тот делает шаг через порог и вдруг отшатывается, схватившись за лоб.

Б р о д и - И н е с (с испугом). Что это?

Д а р в и н. Шмель… Он сильно ушиб вас? (Виновато.) Это я напустил их туда. Я пробую перекрестное опыление моих орхидей.

Б р о д и - И н е с. Это очень интересно… Но, может быть, останемся лучше здесь? Да, так что происходит с орхидеями?

Д а р в и н. Я думаю, что лет через десять добьюсь значительного укрепления их организма.

Б р о д и - И н е с (особенно улыбаясь м-с Дарвин). Так! А я думаю, что к тому времени вы добьетесь большего.

Д а р в и н. Большего?

Б р о д и - И н е с. Я хочу сказать — будете знамениты. Разве возможно, чтобы такие усердные труды остались без награды?

Д а р в и н. Без награды я еще могу обойтись. Лишь бы мне… (Взглянув на м-с Дарвин.) Впрочем, в молодости я был честолюбив. Помню, мне доставила необыкновенное удовольствие мысль о том, что в какой-нибудь лондонской коллекции появится величественная надпись под редким жуком: «В з я т  в  п л е н  Ч а р л з о м  Д а р в и н о м»… Этого, мне казалось, достаточно для славы любого человека! (Смеется.) И тут же я был наказан за свое тщеславие. Обе мои руки были заняты, и я второпях сунул редкого жука в рот, чтобы не упустить другой редкостный экземпляр.

Б р о д и - И н е с. Боже мой! И вы его проглотили!

Д а р в и н. Хуже. Я выплюнул его, и навсегда потерял. Эта злючка выпустила мне на язык какую-то ужасно едкую жидкость.

Б р о д и - И н е с. Должно быть, с тех пор вы и стали ученым?

Д а р в и н (улыбаясь). Кой-чему я научился. По крайней мере, я больше не беру жуков в рот.

Б р о д и - И н е с (машинально дотрагивается до своего лба. Удивленно). А ведь шмель набил мне порядочную шишку! Это ничего. Нет, сегодня, я вижу, у вас хорошее самочувствие, мистер Дарвин. Дай бог, чтобы всегда было так. А для этого… (значительно смотрит на м-с Дарвин) для этого вы должны поехать на морские купанья. Нет, нет, не отказывайтесь! Вы и не подозреваете, какое это радикальное средство! Брат пишет мне в письме… (ищет по карманам) ах, да… но все равно… Он пишет, что доктор Гулли в Мельворне творит настоящие чудеса. К нему приходят калеки, а он отпускает их от себя здоровыми крепышами… Обязательно к нему поезжайте. Ваш труд потом только выиграет. Увидите море, вспомните, как вы путешествовали…

Д а р в и н. Благодарю вас, мистер Броди-Инес, об этом мне всегда приятно вспомнить. Я непременно подумаю о вашем предложении. Или это твоя мысль, Эмма?

Б р о д и - И н е с. Нет, это моя мысль.

Д а р в и н (после небольшой паузы). Значит, здоровье мое так сильно расстроено, что обо мне должны все заботиться. А я думал, это совсем незаметно.

Б р о д и - И н е с. О, это так и есть, мистер Дарвин!.. Да, но что я еще хотел сказать?.. Может быть, вы покажете мне свои орхидеи? Ах, туда нельзя… А как поживает ваш опыт с червями?

Д а р в и н. Благодарю вас, очень хорошо. (Жене.) Мистер Броди-Инес говорит о том опыте, который я предпринял на нашем пастбище пятнадцать лет назад. Помнишь, я тогда перед рождеством засеял его восточную часть углями и мелом? (Броди-Инесу.) Вот ведь подумаешь, какое малое значение имеет голая мысль, не подкрепленная фактами! В 1837 году я прочел в Лондонском геологическом обществе сообщение о содействии земляных червей перегною почвы. И никто-то не обратил внимания на мое сообщение. А когда я буду располагать фактами, я надеюсь, мне удастся кое-кого заинтересовать ими. Вот почему я не тороплюсь выпускать в свет и мой главный труд. Чтобы натуралисту успеть кое-что сделать, ему надо непременно долго жить. Говорят, наибольшим долголетием отличаются…

Б р о д и - И н е с. Кажется, слоны или карпы?

Д а р в и н. Нет, среди людей — священники. Правда, мистер Броди-Инес, вы могли бы с успехом стать садоводом или ботаником.

Б р о д и - И н е с. Да я с удовольствием. (Бормочет.) Попробовать, что ли, свинцовой примочкой?.. До свиданья, мистер Дарвин, не стану мешать вам. Пожалуйста, не провожайте меня, миссис Дарвин. (Торопливо уходит.)

Д а р в и н (подходит к краю веранды, смотрит ему вслед). Ты не думаешь, Эмма, что мистер Броди-Инес мог на меня обидеться?

М - с  Д а р в и н. Из-за шмеля?

Д а р в и н. Нет. Не знаю, почему-то мне часто кажется…

М - с  Д а р в и н. Что тебе кажется, Чарлз?

Д а р в и н. Он очень хороший человек, мистер Броди-Инес. Зато я, должно быть, плохой человек.

М - с  Д а р в и н. Почему?

Д а р в и н. Я никак не могу отделаться от мысли, что иногда он приходит ко мне, чтобы исполнить свой долг…

М - с  Д а р в и н (пристально смотрит на него). Ты так думаешь?

Д а р в и н. Только он всякий раз забывает его исполнить! (Смеется.) Впрочем, наверно, я ошибаюсь. Но все-таки лучше бы он был не священником, а простым малым, вроде меня. А что? Ему только не надо лениться самому поливать свои цветы утром и вечером, как иногда ленюсь я. (Берет лейку.)

М - с  Д а р в и н (наблюдая за ним). Чарлз, а ты не забыл, как ты сам собирался когда-то стать священником?

Д а р в и н. Но ведь это было очень давно, Эмма. Еще до моей женитьбы.

М - с  Д а р в и н. Ты не хочешь сказать, что женитьба этому помешала?

Д а р в и н. Как это может быть, Эмма? Нет, стало быть, я неточно выразился. Это было много раньше, до моего путешествия.

М - с  Д а р в и н. Да. Разумеется, это все теперь такое далекое прошлое… Но разве и в этом случае ты не мог бы заниматься наукой? Быть может, ты чувствовал бы себя еще спокойнее. Ты сам сказал, что священники всегда так долго живут… Должно быть, я говорю глупости, ты пошутил, но… Чарлз… не мог бы ты… иногда… просто ходить со мной в церковь?.. Нет, Чарлз, я помню, что обещала никогда не говорить об этом…

Д а р в и н (мягко). Я знаю, Эмма. И я мог бы пойти с тобой, но боюсь, что это будет нечестно.

М - с  Д а р в и н. Нечестно? О чем ты говоришь, Чарлз?

По дорожке к веранде бежит  Э н н и, держа двумя пальцами червяка.

Э н н и. Смотри, смотри, папа. Я все-таки взяла его в руки, хотя мне это еще неприятнее, чем ему… Наверно, он думает, что его подняли на небо.

Дарвин подставляет ладонь, и девочка с облегчением опускает туда червяка.

Д а р в и н (ласково). Давай поэтому отпустим его на землю, и пусть он живет там как ему хочется. (Направляется в сад.)

Девочка бежит впереди. Наткнувшись за дверью на возвращающегося Броди-Инеса, присела перед ним.

Э н н и. Ах, извините, преподобный мистер Броди-Инес! Я чуть не раздавила вас.

Б р о д и - И н е с  показывается на ступеньках веранды.

Б р о д и - И н е с. Забыл вам сказать, мистер Дарвин… Забыл сказать, пока вы не уехали… Община просит позволить занести ваше имя в книгу почетных посетителей нашей церкви.

М-с Дарвин порывисто обернулась к Дарвину. Пауза.

(Растерянно.) Это ничего, что вы не бываете… Все знают… Ваша болезнь… Ваши занятия… Это ничего, это ничего. Между тем наши добрые прихожане обидятся, если…

Пауза. М-с Дарвин показывает мужу на Энни, поджидающую его в стороне.

М - с  Д а р в и н. Чарлз, при Энни…

Д а р в и н. Передайте им, пожалуйста, мою благодарность.

М-с Дарвин вздыхает. Лицо Броди-Инеса просияло. Он поднимается на одну ступеньку и заглядывает в ладонь Дарвина.

Б р о д и - И н е с. Один из ваших питомцев?

Д а р в и н. Энни принесла для меня червяка. Глодать ему меня еще немножко рано, не правда ли? (После паузы.) Извините, я неудачно пошутил. (Уходит в сад.)

Энни весело убегает с ним.

Б р о д и - И н е с. Я никогда не видал более великодушного человека. Но эта грустная шутка… Нет, миссис Дарвин, главная наша с вами задача — поправить его здоровье. Собирайте его поскорей к доктору Гулли в Мельворн… или к доктору Ламбу… Миссис Дарвин, вы чем-то расстроены? Вы, кажется, недовольны?

М - с  Д а р в и н. Сказать вам правду, преподобный Броди-Инес… Вы не обидитесь на меня?

Б р о д и - И н е с. Нет, миссис Дарвин. А что такое?

М - с  Д а р в и н. Должно быть, я напрасно упоминаю об этом, но… когда вы заговорили с Чарлзом о церкви… Я так хотела, чтобы он… А вы… Ах, преподобный Броди-Инес!

Б р о д и - И н е с (чувствуя себя виноватым). Миссис Дарвин! Право, я не подумал… Но это ничего. Ведь мы только что говорили, помните… Безупречная жизнь, доброта… дети…

М-с Дарвин смотрит на его доброе лицо, которое так ясно выражает его искренние попытки уладить все.

М - с  Д а р в и н (твердо) Да, вы правы. Не будем мучить его. Пожалуйста, забудьте все, что я вам сказала.

Б р о д и - И н е с. С удовольствием… Дорогая миссис Дарвин! (Голос его крепнет.) Собирайте его скорее на морские купанья, я уверен, что он вернется поздоровевшим и с новыми силами примется за свой благочестивый труд. (Идет к калитке.) А вот куда именно ему поехать, к доктору Гулли в Мельворн или к доктору Ламбу, это мы с вами еще обсудим, непременно обсудим, потому что ведь это вещь важная, может быть это даже поворотный пункт в вашей жизни, а это, наверное, так и есть, если меня не обманывает предчувствие и если только (открывает калитку) мистер Дарвин окончательно согласится поехать к доктору Гулли (скрывается за калиткой) или к доктору Ламбу (голос его все глуше доносится из-за изгороди), в сущности, это почти все равно: оба они, доктор Гулли и доктор Ламб, пишет мне брат викарий…

В наступившей тишине м-с Дарвин долго смотрит в глубину сада, несколько раз кивая головой своим мыслям, и на лице ее устанавливается спокойное выражение, когда она видит приближающегося к веранде  Д а р в и н а. Он очень оживлен.

Д а р в и н (еще издали). Эмма, ты не знаешь, какое у нас событие! В деревне родился ягненок с одним лишним позвонком! Это совершенно случайно заметили, а ведь это такой важный пример изменяемости… Я сейчас же пойду его смотреть. Ну, Эмма, еще несколько таких примеров, и я буду просто счастлив. Я смогу тогда доказать справедливость своих взглядов любому сельскому хозяину. Правда, сейчас хозяин этой овцы ничего еще не поймет… На все это нужно время и время…

М - с  Д а р в и н. У тебя оно будет, Чарлз. У тебя впереди еще много, много спокойных счастливых дней для твоих занятий…

Д а р в и н (задумчиво). Ты думаешь, Эмма?

 

Картина вторая

Берег моря. Широкая бухта. Вдали виден корабль на рейде. Двое мужчин, гуляющих вдоль моря, то и дело придерживают от ветра шляпы. Один из них  Д а р в и н, другой — Ч а р л з  Л а й е л ь. Лайель суше и старше Дарвина.

Д а р в и н. А вы, Лайель, не испытываете зависти, смотря на корабль?

Л а й е л ь. Я уже слишком стар, чтобы завидовать путешественникам.

Д а р в и н. Я тоже. Значит, мы завидуем их молодости.

Л а й е л ь (упрямо). Я говорю — нет. Всякому овощу свое время.

Д а р в и н (задумчиво). Пожалуй, я этого не скажу. Я приехал сюда накопить здоровья, но кажется, больше хотел бы вернуть молодость. Отлично помню, как я сам отправлялся в плавание. Тогда был настоящий ураган. Наш десятипушечный бриг три раза отбрасывало обратно в гавань, пока наконец удалось выйти в открытое море. Моряки уверяли, что это происходило оттого, что кто-то держал черную кошку под лоханью… Не скрою, когда наш старый «Бигль» начинал скрипеть, сердце у меня тоже поскрипывало… Стоило бороться с плохим отношением капитана Фиц-Роя к моему носу, чтобы пойти на дно у самого дома!

Лайель удивленно смотрит на широкий нос Дарвина.

Разве я вам не рассказывал о моем главном затруднении? Меня не хотели брать на корабль. Капитан был убежденным физиономистом и очень долго сомневался, обладает ли юноша с таким носом, как у меня, энергией и решимостью, необходимыми для кругосветного путешествия.

Л а й е л ь (сочувственно похлопывая Дарвина по спине). Впоследствии, думаю, он имел случай не раз убедиться, что ваш нос обманул его. У вас достало решимости не только на путешествие, вы сделались ученым!

Д а р в и н. Вы же знаете, что этим я гораздо больше обязан вам, дорогой Лайель.

Л а й е л ь. Право?

Д а р в и н. Я взял с собой на корабль две книги, одной из них были ваши «Основы геологии». Для меня эта книга оказалась настоящим откровением. Да и для всех также. Можно сказать, вы потрясли науку о земле действительно до самых ее основ. Помните, какой это произвело шум?

Л а й е л ь (с удовольствием). Еще бы! Я думал, я сам погибну от этого землетрясения. Меня чуть не объявили еретиком. Если бы такой способ не вышел из моды, меня бы сожгли на костре. Но… вот прошло уже около тридцати лет, а я жив!

Д а р в и н. Теперь вы станете жить вечно, вашу теорию преподают в школах. Должно быть, рассматривают ее как поправку к священному писанию…

Л а й е л ь. Да. Гм… А вторая книга? Вы сказали, что взяли с собой две книги?

Д а р в и н. Второй была как раз Библия. Ведь тогда я еще собирался стать священником. Лишь ваша книга натолкнула меня на иные мысли.

Л а й е л ь. Слуга покорный! Представляю, как ополчатся на вас священники за те мысли, что вы собираетесь развить в своей теории.

Д а р в и н. А я им скажу, что я только применил к биологии ваши мысли и методы… Это та же самая теория развития и тот же принцип: никогда не придумывать неизвестных сил для объяснения явлений, которые объясняются известными нам силами.

Л а й е л ь. Не знаю, не знаю. На словах ваша теория меня ни разу не убеждала. А в книге, как видно, вы ее еще не скоро изложите.

Д а р в и н (с сожалением). Мне не хватило и двадцати лет, чтобы подкрепить ее всеми возможными фактами. Я уж хочу быть вполне добросовестным.

Л а й е л ь. Вы слишком медлите, это также никуда не годится.

Д а р в и н (задумчиво смотря на морского офицера, вышедшего из шлюпки и прохаживающегося у самой воды, крепко держа шляпу за поля). Позавчера дул такой же ветер от берегов Франции, и знаете, что я увидел? Семена чертополоха летели прямо в глубь Англии. Я сказал себе: господи помилуй, как много, должно быть, чертополоха растет во Франции! В воображении я уже писал вам об этом письмо… Но когда я обогнул мыс, я увидел за ним на берегу целую полосу отечественного чертополоха. Каждая большая волна уносила с собой далеко в море семена цветов. А потом они возвращались по воздуху, ветер поднимал их вместе с брызгами. Видите, как опасно опубликовывать торопливые выводы, дорогой Лайель?

Л а й е л ь. Как раз я это всегда говорил вам.

Д а р в и н. А я всегда слушал вас.

Л а й е л ь. Напрасно.

Д а р в и н. Почему?

Л а й е л ь. Потому, что идеи тоже носятся в воздухе. Кончится тем, что кто-нибудь вас опередит.

Дарвин заметно уколот, качает головой. М о р с к о й  о ф и ц е р  подходит к ним.

О ф и ц е р. Простите, вы кого-нибудь ждете?

Л а й е л ь. Ждем? Нет.

О ф и ц е р. Значит, мне показалось… (Вытаскивает часы и, ворча что-то про себя, отходит.)

Л а й е л ь. Не знаю, почему ему показалось… (Резко поворачивается к Дарвину.) Вы мне не ответили на мое замечание.

Д а р в и н (спокойно). Что меня могут опередить? Ну что ж! Ведь вы до сих пор не согласны с моими выводами, по-видимому мне не суждено вас убедить… Пусть это сделает другой. Я только не понимаю, зачем вы уговариваете меня опубликовать мой труд.

Грустно и выжидательно глядит на Лайеля, сердито рассматривающего сквозь очки, потом через лупу поднятый им с земли камень.

Л а й е л ь. Я уважаю ваше огромное трудолюбие, с каким вы собрали невероятное количество примеров и фактов: уже одна справедливость требует одобрения такой деятельности, но… (ворчливой скороговоркой) если следовать за вами в ваших выводах, можно договориться, чего доброго, до того, что люди произошли от обезьян!..

Дарвин не успевает ответить. На набережной появляется  А л ь ф р е д  У о л л е с, высокий блондин, и его помощник  Ч а р л з  А л л е н, худенький юноша, на вид лет шестнадцати. За плечами и в руках у них ружья, патронташи, сачки для бабочек. Н о с и л ь щ и к и  несут за ними багаж. Их встречает морской офицер.

О ф и ц е р. Добро пожаловать, мистер Уоллес. Шлюпка давно ждет вас.

У о л л е с. Ух, как я торопился! Наконец-то я опять буду на корабле. Ведь прошло три года, как…

О ф и ц е р. Сюда, сэр, сюда. Пусть они сначала уложат багаж.

Уоллес с офицером идут мимо стоящих поодаль Лайеля и Дарвина.

У о л л е с. Сэр Чарлз Лайель?

Лайель сдержанно кланяется.

Должно быть, вы приехали на морские купанья?

Л а й е л ь. Мой друг доктор Дарвин приехал на морские купанья.

У о л л е с. Здесь доктор Дарвин?

Л а й е л ь. Вы не знакомы? Доктор Дарвин… Мистер Альфред Уоллес…

У о л л е с. Сочту за особую честь… Я давно…

Здороваются.

Д а р в и н. Помню, однажды нас уже чуть не познакомили в Британском музее.

У о л л е с. Совершенно верно. К сожалению, мы разошлись по разным залам. Я сортировал своих чешуекрылых…

Д а р в и н. А я по старой памяти зашел к своим усоногим…

Смеются.

Л а й е л ь (снисходительно). Вам известно, что сэр Бульвер Литтон в своем романе изобразил доктора Дарвина под видом ученого, написавшего два огромных тома об усоногих раках?

У о л л е с (осторожно). Но это, кажется, так и было?

Д а р в и н. Меня и считают-то с грехом пополам ученым только благодаря тому, что я написал эту чудовищную эпопею. А то я все еще больше слыву путешественником и натуралистом.

У о л л е с (живо). Как, например, я. Но у меня это уже на всю жизнь.

Д а р в и н. Да, мы с Лайелем только что вам завидовали.

Л а й е л ь. Я не завидовал.

Д а р в и н. Я завидовал. Вы отправляетесь на Малайский архипелаг. Сколько интересного вы там увидите! Не сомневаюсь, что вы снимете богатую жатву.

У о л л е с. Поедемте со мною, доктор Дарвин. Признаться, я ничего бы так не желал…

Д а р в и н. Нет, друг мой, я теперь сам превратился в заядлого рака-отшельника, мне уже из своей скорлупы не вылезть. Но буду вам бесконечно благодарен, если вы станете хотя бы изредка писать мне о своих наблюдениях — особенно в связи с тем, что более всего сейчас меня занимает…

Лайель поверх очков с удивлением смотрит на Дарвина.

У о л л е с. Позвольте узнать?..

Д а р в и н. Как, каким образом расходятся друг от друга виды и разновидности.

У о л л е с. Это крайне интересная тема.

Д а р в и н. К тому же ее следует поставить гораздо шире. Возможно или невозможно происхождение родственных видов от одного общего рода…

Л а й е л ь (с уничтожающим сарказмом). Например, человекообразной обезьяны и человека от одного общего предка!

Уоллес смеется.

У о л л е с (заметив огорчение на лице Дарвина). Я слушаю вас, доктор Дарвин. Извините…

Д а р в и н. Если собрать наибольшее количество фактов, это должно, мне кажется, пролить свет на такой вопрос. Потому я прошу, мистер Уоллес: пожалуйста, присылайте мне факты, какие обратят на себя ваше внимание. Ведь это не будет для вас большой обузой?

У о л л е с. В моем будущем уединении это большая радость — быть вашим корреспондентом.

Д а р в и н. Вы один туда едете?

У о л л е с. Со мной мой помощник Аллен. Чарлз, где вы?

Чарлз Аллен, во время беседы следивший за укладкой багажа, бросается к ящикам, которые слишком небрежно опускают на землю носильщики.

Ч а р л з  А л л е н (гневно). Тише, тише, не поломайте! Это для бабочек и райских птиц!..

Д а р в и н. У вас усердный помощник. Там что-нибудь ценное?

У о л л е с. Пока нет. Пустые коробки.

Л а й е л ь. Он еще совсем мальчишка.

У о л л е с. Ему уже восемнадцать лет, он только выглядит немного хилым. Зато он необыкновенно нравствен. Вот увидите, он попросит прощенья за свою горячность.

Дарвин с любопытством смотрит на юношу. Тот подходит к носильщикам и тихо говорит им что-то. Те отвечают, видимо, грубостью. Юноша порывисто отходит от них, сдерживая гнев. Носильщики, смеясь, идут мимо.

П е р в ы й  н о с и л ь щ и к. Говорит, для райских птиц.

В т о р о й  н о с и л ь щ и к. Оно и видно. Скоро его живым возьмут в рай…

У о л л е с. Очень, очень интересная мысль занимает вас, доктор Дарвин.

Лайель насмешливо смотрит на Дарвина.

О ф и ц е р. Мистер Уоллес, нас с вами давно ждут на корабле.

Д а р в и н. Это я задержал вас. Желаю вам счастливого пути, мистер Уоллес, и, конечно, здоровья. Последнего мне сильно недоставало в моем путешествии.

У о л л е с. Меня только донимают тропические ожоги и лихорадки. Почему-то блондинов особенно не любит тамошнее солнце.

Д а р в и н. И все-таки блондинов это не пугает. Всего доброго, мистер Уоллес.

У о л л е с (уходя). До свидания, доктор Дарвин. Когда будете на море, прошу вспомнить,-что за два океана находится ваш покорный слуга.

Уоллес с офицером идут к шлюпке. Чарлз Аллен еще раньше простился с каким-то пожилым человеком. Это его отец, м - р  А л л е н. Лайель и Дарвин долго молча смотрят вслед Уоллесу. Звук уключин, плеск весел — лодка отчаливает от мола.

Л а й е л ь (неожиданно). Зачем, ну зачем вы дарите свои мысли профанам, как бусы дикарям?

Д а р в и н. Вы слишком строги, Лайель, нельзя же всю жизнь никого не подпускать на пушечный выстрел к своему… (Не успевает договорить.)

Вдали раздается пушечный выстрел.

Л а й е л ь. Правильно! На пушечный выстрел!

Д а р в и н. Это корабль снимается с якоря. Смотрите, Уоллес нам машет платком с вельбота…

Вытаскивает платок и машет им Уоллесу. Видит, что поодаль от них стоит пожилой человек и тоже машет платком и шляпой. Заметив взгляд Дарвина, он подходит поближе.

М - р  А л л е н. Прошу извинить меня, сэр, вы не знаете, этот корабль крепко сколочен?

Д а р в и н. Не знаю.

М - р  А л л е н. Я потому спрашиваю, что на этом корабле уезжает в дальние страны мой сын, мой маленький Чарли.

Д а р в и н. Вероятно, ваш ребенок едет с кем-нибудь из взрослых?

М - р  А л л е н. Видите ли, он уже почти взрослый. Ему восемнадцать лет.

Д а р в и н. Так это тот худенький юноша, что сопровождает мистера Уоллеса?

М - р  А л л е н. Он несколько худощав. Сказать по правде… (понизив голос) мачеха, моя жена то есть…

Л а й е л ь. Больше заботилась о духовной пище для вашего мальчика?

М - р  А л л е н (с гордостью). Да, смею уверить, мой Чарли знает всяких молитв не меньше священника. Правда, он едет сейчас по ученой части — набивать чучела, собирать таракашек, но…

Д а р в и н. Но что же?

М - р  А л л е н (успокоительно). Нет, это ненадолго. Всего на три года. Скажу вам по секрету, сэр, Чарли там хочет поступить в миссионеры. В священники к дикарям.

Л а й е л ь. Слышите, Дарвин?

М - р  А л л е н. Верно, это гораздо солиднее, чем заниматься букашками?

Д а р в и н (простодушно). Смотря по охотнику. Я, например, с удовольствием занимаюсь букашками.

М - р  А л л е н (сконфуженно). Надеюсь, я вас не обидел, сэр?

Д а р в и н. Нисколько.

М - р  А л л е н. Прошу меня извинить. Меня, видите ли, в детстве мало полировали. Куда там! Надо было хоть раз пройтись по мне фуганком да поскоблить стеклом, а меня просто вырубили топором, сэр.

Д а р в и н. Вы, наверное, плотник?

М - р  А л л е н. Столяр, сэр. А как вы это угадали?

Л а й е л ь. По вашему носу.

М - р  А л л е н (покосившись на свой нос). Ежели вы думаете, что я выпиваю лишнее…

Д а р в и н. Мы этого совсем не думаем. (Укоризненно покачав головой, Лайелю.) Мой друг пошутил. Я сказал наугад, потому что мне нужен плотник.

М - р  А л л е н. Плотник или столяр?

Д а р в и н. Или столяр. Мне хочется, чтобы вы починили мне оранжерею. Если вам это подходит, возьмите для памяти. (Пишет в записной книжке, вырывает листок и отдает столяру.)

М - р  А л л е н (беспомощно вертит листок. Показывает Лайелю). Вы можете мне сказать, что тут написано?

Л а й е л ь. Даун под Лондоном. Кентское графство. Спросить мистера Дарвина.

М - р  А л л е н (бережно берет листок, неожиданно Лайелю). Сэр, вот вы человек ученый. Моя жена уверяет, что Чарлз может там одичать и превратиться в обезьяну. Скажите мне правду, это действительно может с ним случиться?

Л а й е л ь (плохо скрывая веселость). На это вам доктор Дарвин лучше ответит.

Столяр недоверчиво оборачивается к Дарвину.

Д а р в и н (немало удивлен вопросом). Я сам там был и, как видите…

М - р  А л л е н (зорко осматривает его с головы до ног и, притронувшись к шляпе, уходит, ворча про себя). Нет уж, пускай лучше корабль развалится по дощечке и пучина его поглотит, чем мой Чарли обратится в обезьяну!..

Л а й е л ь (насмешливо). Ну, вы теперь видите, что теории, подобные вашей, как семена носятся в воздухе… И нередко упадают на благоприятную почву.

Д а р в и н. Да, пожалуй. (После паузы.) Как странно, что мы проводили мистера Уоллеса… Сейчас мне его судьба кажется удивительно близкой, будто это я сам в молодости… Нужно рассказать Эмме об этой встрече. Жаль, я не пригласил к себе вместе с нашим новым знакомым и его супругу.

Л а й е л ь. Это зачем?

Д а р в и н. Мне было бы интересно узнать ход ее мыслей.

Л а й е л ь (пророческим тоном). Нет, Дарвин, ваша судьба ясна мне! Вас даже эта дама может опередить. Уж не говоря о молодом Уоллесе…

Дарвин нахмурился, упорно смотрит на горизонт; лицо его светлеет.

Д а р в и н. Скажите, разве вам не приятно было бы знать, что где-то, за два океана отсюда, другой натуралист наблюдает сейчас за тем же и думает о том же, о чем и вы?

Л а й е л ь. Мне было бы отвратительно это сознавать!

Д а р в и н (удивленно). Мы с вами такие разные люди, что мне сейчас вдруг показалось, что вы и есть тот главный противник, которого мне хочется победить… Понимаете теперь, отчего я медлю?

Л а й е л ь. Нет, не понимаю.

Д а р в и н. Но ведь мне надо быть до зубов вооруженным для войны с вами.

Л а й е л ь. Вы всерьез собираетесь воевать?

Д а р в и н. Да, конечно.

Л а й е л ь. Ну, ну! (Круто поворачивается и идет прочь от моря.)

Дарвин, покачав головой и бросив последний взгляд на море, идет за ним.

 

Картина третья

В туземной хижине в тропиках. Тростниковая мебель, простой стол на козлах, постель с погруженными в банки с водой ножками. Заходящее солнце освещает стол у окна, оставляя в полумраке углы. На столе, на полу, на подоконнике стоят коробки и ящики с экспонатами. На откидных стенках, с внутренней стороны, видны гигантские бабочки с мохнатыми головами. От булавки к булавке тянутся, перекрещиваясь, узкие полоски, предохраняющие хрупкие крылья. У о л л е с  стоит к нам спиной и ловкими пальцами натуралиста подтягивает эти полоски.

У о л л е с (сквозь зубы). Проклятая лихорадка! Все еще дрожат руки. Чарлз, ты смотрел, не забрались ли муравьи в коробку, которая стоит на окне? Прошлый раз красные муравьи съели семь лучших чучел.

Ч а р л з  А л л е н (худой, аскетического вида юноша, стоит с другой стороны стола, проделывая такую же работу). Здесь?

У о л л е с (нетерпеливо). На окне, которое обращено к Англии. Ты же часто смотрел в ту сторону…

Ч а р л з. Эту коробку только вчера упаковал Али.

У о л л е с (раздраженно приложив ладонь к уху). Проклятая хина! Я совершенно оглох.

Ч а р л з. Али…

У о л л е с. Почему Али? Натуралист должен сам все делать. Если бы не моя лихорадка, я непременно бы сам повез это на Борнео.

Чарлз Аллен открывает коробку, проверяя ее содержимое.

Я надеюсь, ты сумеешь погрузить, это на пароход? Ведь даже в Библии где-то сказано: всякое доброе дело исполняй по-божески…

Чарлз угрюмо молчит.

Ну, а если этого там не сказано, тем хуже для Библии. Не сердись, я больше не стану тебя дразнить. Я ведь помню, что сегодня день твоего совершеннолетия, ты уже большой… Но все-таки покажи еще раз, где мой пакет.

Чарлз все так же угрюмо вытаскивает из-за пазухи конверт.

Помни, что это еще важнее коллекции… Надо, чтобы мистер Дарвин прочел мои записи и одобрил их, если… если они не покажутся ему вздором, сочиненным под действием тропической лихорадки… Откровенно говоря, я и сам-то не очень уверен…. Хотя… Спрячь пакет, милый Чарлз, спрячь надежнее.

Чарлз хочет что-то сказать, потом нерешительно прячет пакет.

Зато если это не бред, то я сразу из бродяги-натуралиста стану знаменитым ученым! Ты понимаешь, что это значит, Чарлз? Мое сообщение будет столь неожиданным, что произведет впечатление взрыва. Все прежние понятия полетят к черту. Тебе это ясно? (Мечтательно.) А потом мы с тобой поедем в Европу, ты будешь моим помощником, сделаешься тоже ученым… Слышишь, Чарлз?

Чарлз снова хочет что-то сказать. Шея его вытягивается, как у птицы, чучело которой висит позади него.

Значит, недаром мы здесь провели три года! Теперь ты доволен, что поехал со мной? Не собираешься больше обратно домой? Да, ведь сегодня вышел срок нашему условию… Теперь уже нужно с тобой самим заключать контракт… (Смеется.) Мистер Аллен все сомневался, солидное ли это дело — собирать букашек… (Сердечным тоном.) Только сразу же, как уйдет пароход, возвращайся. Я все еще отвратительно себя чувствую. Сейчас зайдет солнце и я опять свалюсь.

Ч а р л з. Мистер Уоллес! Я вам хотел сказать…

У о л л е с. Что сказать?

Ч а р л з. Я не вернусь к вам.

У о л л е с. Не понимаю. (Переходит на другую сторону стола, к Чарлзу. Он оброс бородой, похудел, держится за стол и пошатывается от слабости.) Когда ты, говоришь, вернешься?

Ч а р л з. Я совсем не вернусь.

У о л л е с (соображает). Ты вместе с пароходом хочешь вернуться в Европу?

Ч а р л з. Нет. Я хочу попросить епископа на Борнео послать меня куда-нибудь миссионером.

У о л л е с (медленно). Так. Я не думал, что ты захочешь теперь осуществить это нелепое… да, нелепое для натуралиста желание.

Ч а р л з. Прежде чем стать натуралистом, я был христианином.

У о л л е с. Ты и остался им.

Ч а р л з. Да. Я остался им, несмотря ни на что.

У о л л е с. Какие глупости! Тебе никто не мешал. Не могли же тебя всерьез обижать мои шутки?

Ч а р л з (мрачно). Дурные шутки.

У о л л е с. Может быть. Разве из этого следует, что ты должен бежать от меня без оглядки? Бросать больного — неужели это по-христиански?

Чарлз молчит.

Мне кажется, что ты одумаешься. (Пытаясь улыбнуться.) Мы еще договоримся. Не так ли?

Ч а р л з. Нет.

У о л л е с. Почему же?

Ч а р л з. Я хочу быть миссионером.

У о л л е с. Я уже слышал это.

Ч а р л з. И я буду им.

У о л л е с. Очень хорошо.

Ч а р л з. И я стану читать дикарям Библию! А вы смеетесь над ней… (Затыкает уши.) Нет, нет, я ничего не хочу больше слышать… Я уже давно решил… Я дал обещание…

У о л л е с. Кому?

Ч а р л з. Богу.

У о л л е с (внимательно смотрит на него). Да ты настоящий фанатик, Чарлз!

Слышен гудок парового катера. Чарлз встрепенулся, нерешительно шагнул к двери. Уоллес иронически уступает ему дорогу.

Ну что ж, желаю успеха, преподобный Чарлз Аллен.

В хижину входит молодой малаец  А л и.

Чарлз и Али торопливо выносят коробки. Уоллес молча стоит у окна. Солнце зашло. Быстро темнеет. Ч а р л з  и  А л и  возвращаются за остальными коробками.

(Мягко.) Чарлз, может быть, ты останешься хотя бы до завтра? Я хочу диктовать тебе дальше, развивая те мысли, которые изложил в письме к Дарвину. Сам я еще не могу писать.

Ч а р л з (возмущенно бормочет). Те мысли! Нет, хватит…

У о л л е с. Что такое?

Ч а р л з. Мне очень жаль, но я могу опоздать к пароходу.

У о л л е с (сухо). Хорошо, поезжай. (Держась за стенки, выходит из хижины.)

Ч а р л з (сразу после его ухода кричит). Чтобы я остался у него хоть минуту! Будьте прокляты все его нечестивые мысли и шутки! Я ждал этого дня как праздника! (К Али.) Ты понимаешь, что теперь я свободен? Вышел срок нашему контракту. Конец! Все! Я больше не буду иметь с ним дело! Так и скажи ему, слышишь? А его пакет, скажи, жжет мне руки… (Выхватив пакет, хочет швырнуть его под кровать, но с отвращением кладет обратно за пазуху.) Ну ладно, сдам его на пароход, чтобы навсегда развязаться. Все, что он здесь написал, наверно, подсказал ему дьявол… Так и скажи ему, Али.

Входит  У о л л е с. Не глядя на Чарлза, проходит к постели и ложится лицом к стене. Чарлз и Али уносят последние ящики. В хижине темно и тихо. Из малайской деревни доносятся звуки туземной музыки. Приходит  А л и  и зажигает свечу у изголовья постели. Он долго мнется, прежде чем начать.

А л и. Мистер Уоллес, вам мистер Чарли велел сказать…

У о л л е с (не поворачивая головы). Что сказать?

А л и (виноватым тоном). У вас нечестивые мысли… они ему надоели…

У о л л е с. А! Я думал, что-нибудь новое.

А л и. А ваш пакет, он сказал, жжет ему руки.

У о л л е с (порывисто поднимается на постели). Он не взял его?

А л и. Нет. Он отдаст его на пароход. Так он сказал.

Молчание. С моря доносится далекий гудок.

У о л л е с. Еще что?

А л и. Все…

У о л л е с (ложится). А я-то… хотел его сделать образованным человеком.

А л и (вопросительно наклоняется над ним). Мистер Уоллес?

У о л л е с. Ничего, Али. (Шутливо.) А тебе мои нечестивые жуки не жгут руки?

А л и. Нет, мистер Уоллес, не жгут. Я всегда стану для вас собирать их. Вот только сегодня…

У о л л е с. Что сегодня?

А л и. Моя свадьба…

Уоллес прислушивается к усилившимся звукам туземной музыки. Слышны голоса, поющие свадебную песню.

У о л л е с (удивленно). Там твоя свадьба?

А л и (с гордостью). Да. Но если мистеру Уоллесу худо сегодня, я не пойду… (По мере того как он продолжает рассуждать с собой, глаза его становятся все более грустными.) Правда, невеста обидится, но это ничего, я найду другую… Конечно, другой такой не найти, все другие в деревне хуже, но ничего… Лучше не надо бы назначать сегодня свадьбу, но как-нибудь… Вот только Али будут считать бесчестным человеком, но ведь мистер Уоллес не думает этого?

У о л л е с. Ступай, ступай на свою свадьбу. Ты честнейший парень, иди, а мне приготовь на ночь питье. И двойную порцию хины. И карандаш положи на столик. Ступай, Али, веселись…

Али, молниеносно приготовив все, убегает, на ходу примасливая себе волосы и напевая. Уоллес остается один. Морщась от боли и слабости, принимает порошок хины и пытается писать. Тропическая черная ночь. Колеблется огонек свечи под порывистым дыханием Уоллеса. Он в изнеможении отваливается на подушку, карандаш выпадает из его пальцев.

(Смотря в темный угол хижины.) Чарлз, ты вернулся? Спасибо, милый, я так и думал… Мне очень худо, Чарли… Не оставляй меня… Мы с тобой ведь отлично жили… Три года — это не шутка! Я говорил мистеру Аллену: если Чарлз полюбит меня, я его усыновлю. То есть в случае моей смерти ему перейдет мое имущество. (Смеется.) Помнишь, как ты испугался, когда я упал в реку? Ты протянул мне руку и в темноте схватил вместо меня… (Вдруг голос его меняется, становится угрожающим.) Уйди! Уходи сейчас же! Неблагодарный!.. Али, гони его! (Голос его опять меняется.) А ты, Чарли, сядь рядом со мной, я стану тебе диктовать… Знаешь, мне пришли в голову еще другие замечательные соображения… (Закрывает глаза и говорит спокойным, серьезным тоном.) Но это ошибка. Я мало думал над этим. Я слишком поторопился послать это Дарвину. Ну что ж, он подтвердит мне, что я ошибаюсь… (С ужасом смотрит в темный угол.) Али, прогони черных бабочек! Эй, ты, в рясе!..

Уоллес опрокидывает свечу. В полной тьме слышно свадебное веселье малайцев.

 

Картина четвертая

Сад. Оранжерея в саду у Дарвина. Раннее солнечное утро. Оранжерея сияет новизной, чисто промытые стекла пронизаны солнцем. Внутри еще пусто, еще не везде убраны щепки, стоит метла в углу, висит ведерко с краской.

На завалинке, у входа в оранжерею, сидят  с а д о в н и к  и  м - р  А л л е н.

С а д о в н и к. Когда ты, говоришь, познакомился с доктором Дарвином?

М - р  А л л е н. А вот в тот самый день, как отправил моего Чарли. Погоди. (Лезет рукой за пазуху.) Где-то у меня контракт с мистером Уоллесом… (Достает вчетверо сложенную бумагу.) Взгляни, какой год тут помечен?

С а д о в н и к (важно берет бумагу). Ты-ся-ча…

М - р  А л л е н. Правильно.

С а д о в н и к. Во-семь-сот…

М - р  А л л е н. Смотри, славно у тебя пошло.

С а д о в н и к. Тысяча… восемьсот…

М - р  А л л е н. Погоди, я тебе помогу. Нынче как раз вышел срок, а условие у нас на три года, за нарушение неустойка… значит… (считает на пальцах) значит, в пятьдесят пятом уехал мой Чарли. Так вот, только я его проводил, подходят ко мне два джентльмена. Один прямо ко мне. «Вы, говорит, наверно, столяр?» Ну гляди, как он угадал! «Да вроде того», — говорю. «Очень хорошо, не почините ли мне оранжерею?» — «И новую, говорю, могу сделать». — «Новую, говорит, подождем, а вот приходите ко мне в понедельник». И пишет мне на бумажке, где он живет: Даун, Кентское графство, зайти с парадной калитки.

С а д о в н и к (недоверчиво). И ты сам это прочитал?

М - р  А л л е н (вынимает огниво и трубку). Да уж нашел дорогу. (Высекает огонь и с довольным лицом оборачивается, любуясь оранжереей.) А что, плохую, скажешь, сделал ему теплицу? Уж постарался. Он-то всегда мне читает письма от Чарли. (Засмотревшись на свое сооружение, забыл, что в одной руке у него трубка, а в другой сиротливый огонек.)

С а д о в н и к. Да ты закури сначала. А то свернешь шею — уж не покуришь.

М - р  А л л е н. Нет, ты смотри: как игрушечка!

С а д о в н и к (равнодушно). А что толку?

М - р  А л л е н (озадаченно). Как?

С а д о в н и к. Да хоть бы что стоящее в ней росло. Недавно велела мне миссис Дарвин посадить огурцы. Дело хорошее, посадил. Лелеял их так, что другой отец за родными детьми так не смотрит. Бывает, подрос парнишка — и ступай хоть на край света, отцу и заботы мало… Ты что? (Уставившемуся на него Аллену.) Ну, думаю, сниму урожай! А доктор Дарвин возьми да и засей мои огурцы сорняками.

М - р  А л л е н. Сорняками?

С а д о в н и к. Мало того, полоть не велел. И пальцем, говорит, не притрагивайтесь к ним, мистер Льюис.

М - р  А л л е н. Ну?

С а д о в н и к. Ну и погибли огурцы.

М - р  А л л е н. Скажи на милость! А еще такой ученый человек!

С а д о в н и к. Подожди, еще в твоей распрекрасной оранжерее мухоловки посадит.

М - р  А л л е н. Какие еще мухоловки?

С а д о в н и к. Растения такие липучие. И взглянуть-то на них противно, а доктор Дарвин иной раз по два часа стоит и смотрит, как она, проклятая, муху жрет… Эх! (Выбивает трубку.) Давно бы я от него ушел, да жаль его обижать. Хороший он человек, а вот не может найти себе путного занятия…

Около теплицы останавливается  Д а р в и н, совершающий свою утреннюю прогулку. Он слышит заключительные слова и хочет уйти, чтобы не смущать собеседников. Но они уже заметили его и тревожно вскакивают со скамьи.

Д а р в и н (смущенно подходит к ним). Хорошую вы мне теплицу сделали, мистер Аллен. Такой еще у меня не бывало. Теперь мы с вами, Льюис, станем целые дни проводить в ней, правда?

С а д о в н и к (сконфуженно). Да, да, как же… (Вдруг выпаливает.) А что мы в ней посадим?

Д а р в и н (виновато улыбаясь). Вы меня извините, Льюис, но придется все-таки мухоловки…

М-р Аллен роняет трубку.

С а д о в н и к. Доктор Дарвин, раз уж вы слышали, так я вас спрошу… Не скажете ли, для чего вы не велели огурцы полоть?

Д а р в и н. С удовольствием, Льюис. Видите ли, мне надо было убедиться, что сорняки их скоро заглушат.

С а д о в н и к. Так вы бы меня спросили.

Д а р в и н. А вы бы мне сказали, почему они заглушат их?

С а д о в н и к. Почему? Да на то они и сорняки. (С видом превосходства.) А вы разве узнали другую причину?

Д а р в и н (прислушивается к какому-то шуму). Никак выбивают пыль из ковров?

С а д о в н и к (мельком взглянув в ту сторону). Нет, это дерутся мальчишки.

Д а р в и н. Кажется, ваши дети, Льюис?

С а д о в н и к (равнодушно). Да, это они. (Кричит.) Эй, вы, деритесь немного подальше, тут вы потопчете клубнику!

Д а р в и н. Они не покалечат друг друга?

С а д о в н и к. Будьте спокойны, сэр, это их только закаляет. А куда годятся неженки? Они пропадут, как только столкнутся с жизнью, с теми, кто посильнее.

Д а р в и н (возбужденно). Я очень рад, что вы так думаете, мистер Льюис! Разве не то же самое с сорняками? Природа их не баловала, они ко всему привыкли. А огурцы изнежены нами, им трудно очутиться без наших забот. Вот они и проиграли войну. В природе вообще выживает тот, кто лучше приспособлен к жизни. Не так ли, Льюис?

С а д о в н и к. Сущая правда, сэр. Вот пропололи бы грядки вовремя, и были бы с огурцами.

Дарвин, улыбаясь, отходит от садовника. Внезапно сверху падает кедровая шишка прямо на Дарвина. Он поднимает голову.

Д а р в и н. Я думал, это бросила в меня белка!

Г о л о с  Ф р э н с и с а (сверху). Извини, папа, я не хотел в тебя попасть…

Д а р в и н. Но ты сам можешь упасть, Фрэнси. Мне боязно смотреть, как ты высоко забрался.

Г о л о с  Ф р э н с и с а. Тогда, я думаю, тебе лучше уйти отсюда.

Д а р в и н (просительно). А может быть, ты все-таки слезешь? Мне бы хотелось с тобой кое о чем посоветоваться.

Ф р э н с и с  молниеносно слезает вниз и стрелой проносится мимо.

Ф р э н с и с (отчаянным голосом). Папа! Лови старого Томми! Скорее!.. Он побежал туда, где спаржа…

Дарвин послушно бежит в ту сторону. Садовник и м-р Аллен под шумок удаляются.

М - р  А л л е н. Кто этот Томми? Сынишка твой, что ли?

С а д о в н и к (с сердцем). Какой еще сынишка? Старый, паршивый кролик!

Уходят. На большой аллее показывается  Д ж о з е ф  Г у к е р, сравнительно молодой еще человек, с взъерошенными редкими бакенбардами, с удовольствием разговаривающий с травой и деревьями, но застенчивый и молчаливый даже с близкими по духу людьми.

Г у к е р. Как будто здесь мелькнул плащ мистера Дарвина? Ну, значит, он еще вернется сюда. Что это? Я вижу, Дарвин наконец-то собрался сделать себе настоящую оранжерею! (Подходит ближе.) Прекрасная теплица! Не будь я директором лучшего в мире Ботанического сада, я, пожалуй, позавидовал бы… (Смеется.) Я ему так и скажу. Ему это будет очень приятно. Надо сегодня его развеселить и порадовать. Этот сухарь Лайель никак не хочет понять… Дарвин живет здесь таким затворником, так много трудится, что по временам ему просто необходимо общество веселых словоохотливых друзей. (Уходит по большой аллее.)

С другой стороны появляются  о т е ц  и  с ы н  Д а р в и н ы.

Ф р э н с и с. Ты мог и не торопиться, я его сразу поймал. Ух как он был недоволен, когда я его стал знакомить с белкой! Я говорю: познакомься, это твой старый дядя Том!..

Д а р в и н. А что ты думаешь, может быть много лет назад они в самом деле были родственниками. Ты открывал ему когда-нибудь рот? У него такие же искривленные резцы, как у белки.

Ф р э н с и с. Только у него большие и желтые. Старик, старик, а опять слопал бы спаржу!.. Да, но белка живет на дереве, а кролик и лазать-то не умеет…

Д а р в и н. Видишь ли, скорее всего у них были общие предки, они бегали по земле, но потом их развелось слишком много, и им перестало хватать места. Тогда они расселились, одни стали жить под водой и в воде, другие — под землей, третьи — на деревьях….

Ф р э н с и с (недоверчиво). Так вдруг и полезли под воду? Я понимаю, еще на дерево…

Д а р в и н. Но это делалось страшно медленно. Одни оказывались более приспособленными, чтобы нырять или лазать, другие погибали. И постепенно стали непохожими, так что могли жить не мешая друг другу — белки, бобры, зайцы, сурки и так далее. (С увлечением, забыв, кто его слушатель.) Я называю это расхождением признаков и придаю этому большое значение в эволюции животного и растительного мира. В моей теории происхождения видов… (Вдруг обрывает и смущенно смотрит на мальчика.)

Ф р э н с и с (глубокомысленно). Пожалуй, я начинаю склоняться к мысли, что ты прав. Расхождение признаков… Я думаю, это поймет даже преподобный Броди-Инес, который до сих пор не верит, что шмели, которых я для тебя ловлю, действительно оказывают орхидеям пользу.

Дарвин довольно смеется и обнимает мальчика за плечи. Возвращается  Г у к е р.

Г у к е р (радостно). Вот вы где!

Д а р в и н. Вот это славный фокус! (Долго трясут друг другу руки.) Всегда рад вас видеть, милый друг, а сегодня в особенности. Может быть, и Лайель приедет?

Г у к е р. Не знаю. Обычно моя судьба такова, что я никогда не могу к вам приехать один…

Д а р в и н. Ну, ну, не такая уж я хорошенькая барышня, чтобы… (Потирает лысую голову.) Пойдемте в дом. Хотя постойте… Ах, жаль, вы, наверно, уж видели…

Г у к е р (искренне). Оранжерею? Нет, не видел…

Фрэнсис смеется.

Д а р в и н (добродушно). Ничего, мне приятно самому вам ее показать. Какой смысл что-нибудь делать, если не можешь потом похвастаться этим перед друзьями? (Подводит Гукера к оранжерее.) Вот что мне выстроил мистер Аллен.

Гукер молчит. Дарвин несколько огорчен.

Впрочем, вас ведь не удивишь, в вашем распоряжении королевские оранжереи… Когда я к вам попадаю и брожу среди пальм, мне подчас кажется, что я снова в тропиках. (Помолчав.) Нет, я, думаю, буду доволен своей оранжереей. Я даже готов отметить ее открытие чем-нибудь существенным. Посоветуйте только, чем?

Г у к е р (неожиданно). Я бы сказал, да не хочу повторять Лайеля.

Д а р в и н. А все-таки?

Г у к е р. Хорошо, я скажу. Закладкой здания, бесконечно более величественного, чем оранжерея!

Д а р в и н. Вы, наверно, имеете в виду мою книгу?

Г у к е р. Да.

Д а р в и н. Но как раз я сегодня хотел сказать вам…

Ф р э н с и с. Папа, мистер Лайель!..

Д а р в и н (идет навстречу Лайелю). Какой добрый ветер занес вас сегодня в Даун?

Л а й е л ь. Тот же самый, что несет к вам сейчас Броди-Инеса.

Д а р в и н. Вы обогнали его по дороге? Воображаю, каким холодом вы его облили с высоты своего шарабана!

Л а й е л ь. Ничуть. Скорее обдал пылью из-под колес. (Замечает Гукера, стоящего поодаль.) Я вижу, ветер сегодня хорошо потрудился.

Гукер здоровается с Лайелем.

Д а р в и н. У меня сегодня столько гостей, что, боюсь, нам будет тесно в гостиной. Фрэнсис, беги спроси маму, не провести ли нам всем день на воздухе. Скажи: к нам приехали Лайель и Гукер.

Ф р э н с и с (мчится к дому). Ура! Пикник! Ура!

Д а р в и н (друзьям). А кроме того, это повод отпраздновать новоселье. (Лайелю.) Вам, геологу, это неинтересно, но Гукер, мне думается, с удовольствием выпьет бокал вина за мою новую оранжерею…

Г у к е р. Не только за оранжерею.

Д а р в и н. Тссс! Хотя почему бы мне уже сейчас не сказать друзьям?

Г у к е р (с горячностью). Слушайте, слушайте!

Л а й е л ь. Ну-ну?

Д а р в и н. Вы, кажется, ждете, что я сообщу что-то особенное. Я просто хотел сказать, что сегодня у меня выдался счастливый день, и, кажется, я решил внять вашим советам.

Л а й е л ь. Ну?

Д а р в и н. Больше не медлить, а выпустить в свет свой труд, основываясь на собранных уже фактах…

Гукер молча трясет ему руку. Даже Лайель выведен из привычного насмешливого равновесия и энергично кивает головой.

(Забирая Лайеля под локоть и направляясь с ним к дому.) Правда, я не уверен, что сделаю это достаточно хорошо. Вот вы, располагая моим материалом, написали бы прекрасную книгу.

Л а й е л ь. С меня хватит собственных теорий и книг.

Г у к е р (на минуту забытый, один). Так много хотел бы сейчас сказать Дарвину, этот сухарь Лайель и десятой доли того не чувствует!

Д а р в и н (оглядываясь). Гукер, где вы?

Г у к е р. Но знаю, что ничего не скажу… (Догоняет друзей.)

 

Картина пятая

Еще до поднятия занавеса гремит «ура». Затем открывается холмистая долина с редкими деревьями. Впереди, на одном из холмов, вокруг большой скатерти, разостланной на траве и убранной яствами, садят  Д а р в и н, е г о  с е м ь я, Б р о д и - И н е с  с  ж е н о й , Л а й е л ь  и  Г у к е р. Все чокаются бокалами и пьют.

Д а р в и н (оставив на дне бокала немного напитка и смотря сквозь него на свет). Чудесный этот сидр! Жаль, что я не могу его пить так часто, как хотел бы!

Д ж о р д ж (с любопытством четырнадцатилетнего). Папа, а ты был когда-нибудь пьян?

Д а р в и н (с сожалением). Один только раз мне случилось выпить лишнего. Но все-таки в юности я был порядочным шалопаем. Тебе, Джордж, не нужно брать с меня пример. Мы в Оксфорде организовали клуб обжор. Мы собирались, усаживались, закидывали ноги вот так… Нет, теперь я так не могу… И рассуждали: что бы нам приготовить завтра на обед? «Салат из земляных червей», — говорил один. «А я давно мечтал попробовать мясо морского ежа», — говорил другой.

Общий крик изумления и детский визг.

Ф р э н с и с (с величайшим интересом). И вы взаправду это ели?

Д а р в и н (торжественно). Да! Именно так я впервые познакомился с этими животными. Тогда я еще не знал, что через полтора десятка лет напишу два толстых тома об усоногих.

М - с  Д а р в и н (с упреком). Ну, Чарлз!

М-с Броди-Инес в негодовании отворачивается.

Д а р в и н (с испугом, к гостям). Я, кажется, порчу вам аппетит?

Л а й е л ь. Нет, ничего. Я сам с наслаждением попробовал бы какого-нибудь бронтозавра. Джордж, передай мне, пожалуйста, еще кусочек. (Поднимает вилку с насаженным на нее ломтиком мяса, оживленно блестя очками.) Мы только что пожелали успеха Дарвину, сегодня он наконец-то решился опубликовать свой многолетний труд! А теперь разрешите напомнить вам о виновниках его сегодняшнего решения. Имена их должны быть известны истории. Это садовник мистер Льюис… (Ищет его взглядом.)

Ф р э н с и с. Он в новой оранжерее.

Л а й е л ь. И молодой естествоиспытатель Фрэнсис Дарвин.

Все в недоумении смотрят на Фрэнсиса, и он сам удивлен.

Д а р в и н. Это правда. Сегодня я подумал: раз кое-что из моих наблюдений я могу растолковать двенадцатилетнему мальчику и неграмотному садовнику, значит настала пора изложить их понятно и просто для всех. Не так ли?

Лайель одобрительно кивает головой. Гукер опять горячо пожимает Дарвину руку.

Б р о д и - И н е с. Прекрасное решение! (Поднимает бокал и вопросительно смотрит на Лайеля, которого он побаивается.)

Л а й е л ь. Вы так думаете?

Б р о д и - И н е с (несмело). А вы?

Л а й е л ь (не отвечая). В таком случае возобновляю свой тост. За виновников сегодняшнего решения Дарвина!

Все пьют.

Д а р в и н. А Фрэнсису я особенно благодарен. Если и остальные шестнадцать моих детей будут так же полезны мне…

М - с  Д а р в и н. Как шестнадцать?

Д а р в и н. А как же? Из семи детей у нас пять мальчиков, а я помню, отец говорил, что с одним мальчиком столько же хлопот, сколько с тремя девочками, значит, выходит, что у нас семнадцать детей.

Все смеются. Лицо Дарвина сияет счастьем и добротой.

Э н н и. Папа, сейчас ты очень похож на патриарха из маминой Библии… у них тоже было много детей, и они были такие же… (Запнулась.)

Д а р в и н. Какие, деточка?

Э н н и. Такие же лысые…

Дарвин смеется громче всех. Священник вытирает слезы, выступившие у него на глазах от смеха.

М - с  Б р о д и - И н е с (наклоняясь к м-с Дарвин). Вы находите правильным позволять ребенку так говорить?

М-с Дарвин не отвечает сразу. Дарвин с другого конца трапезы приходит ей на помощь.

Д а р в и н. Вот видишь, Эмма, оказывается, ты вышла замуж за патриарха.

М - с  Д а р в и н. Ну что ж, это во всяком случае лучше, чем оставаться старой девой.

Д а р в и н. Не скажи. Если бы не старые девы Англии, мы, может быть, не пили бы этот превосходный сидр из яблок, не ели бы это вкусное варенье из крыжовника.

Г у к е р. Почему?

Д а р в и н. Как? Вы, ботаник, директор Королевского ботанического сада, не знаете такой простой вещи? Разве старые девы не любят и не разводят кошек?

Г у к е р. Ну и что?

Д а р в и н. Разве кошки не ловят и не истребляют мышей?

Л а й е л ь (заинтересованно). Так.

Д а р в и н. Разве мыши не истребляют безжалостно массу шмелей?

Ф р э н с и с. Разве шмели не опыляют цветы яблонь, крыжовника и прочее? Так, папа?

Д а р в и н. Совершенно верно.

Все кричат: «Браво, Фрэнсис!» Гукер кричит громче всех. Энни шепчет что-то на ухо Дарвину.

Эмма, Энни просит зажечь на холме костер. Я думаю, это можно будет позволить нашим мальчикам?

Ф р э н с и с, Д ж о р д ж (вместе). Ура! Костер!

Убегают.

Д а р в и н (вслед им). На, старом болоте есть валежник.

Д ж о р д ж. Я знаю, папа.

Ф р э н с и с. Преподобный Броди-Инес, пойдемте с нами!

Броди-Инес нерешительно поднимается, но жена снова усаживает его.

Г о л о с а  Ф р э н с и с а  и  Д ж о р д ж а (из-за холма). Преподобный Броди-Инес, мы ждем вас!

Броди-Инес решительно идет на зов.

Л а й е л ь. Гукер, нам пора по домам, темнеет.

Г у к е р. Темнеет… (С сожалением смотрит на Дарвина.)

Д а р в и н. Ужасно жаль, что вы уезжаете. Еще рано: не было вечерней почты.

М - с  Д а р в и н. А почему вы не можете сегодня, остаться у нас ночевать?

Л а й е л ь. Благодарю вас, миссис Дарвин, завтра нам с Гукером нужно быть на заседании Линнеевского общества.

Прощаются с хозяйкой и м-с Броди-Инес.

Д а р в и н. Пока запрягают шарабан, мы пройдем к дому. Я хочу вам кое-что передать.

Уходят.

М-с Дарвин и м-с Броди-Инес остаются одни. М-с Дарвин с опаской поглядывает на м-с Броди-Инес. Та очень спокойно помогает м-с Дарвин перемывать чашки.

М - с  Д а р в и н. Не беспокойтесь, м-с Броди-Инес, я это сделаю одна.

М - с  Б р о д и - И н е с. Для меня в этом нет никакого беспокойства, я привыкла каждую минуту моей жизни трудиться.

М - с  Д а р в и н (неосторожно). В этом отношении вы напоминаете доктора Дарвина.

М - с  Б р о д и - И н е с. О, надеюсь, что только в этом!

М - с  Д а р в и н. Да… почему?

М - с  Б р о д и - И н е с. Милая миссис Дарвин, вы знаете, как я люблю вас.

М - с  Д а р в и н. Я очень ценю…

М - с  Б р о д и - И н е с. Мне лучше, чем кому другому, известно, как вы несчастливы.

М - с  Д а р в и н. Я?

М - с  Б р о д и - И н е с. Мне очень, очень жаль вас… Из этого не следует, что я не должна вас упрекнуть. Вы совершили большую ошибку, выйдя замуж за мистера Дарвина. (Поспешно.) Я знаю, вы с детства приучили себя к мысли считать его своим будущим мужем…

М - с  Д а р в и н. Миссис Броди-Инес, уверяю вас…

М - с  Б р о д и - И н е с. Но не стоит тратить слов. Ошибка сделана, сделана в юности, и за нее вы станете расплачиваться всю жизнь.

М - с  Д а р в и н. За что? Какая ошибка?

М - с  Б р о д и - И н е с (наклоняется к м-с Дарвин). Вы вышли замуж за безбожника.

М-с Дарвин роняет из рук чайную чашку.

(Искренне.) Какая досада! Кажется, ваша любимая чашечка?

М - с  Д а р в и н. Пустяки…

М - с  Б р о д и - И н е с (берет в руки осколок чашки, разглядывает). «Веджвуд»… Какой прелестный фарфор изготовляет фирма вашего отца! Зачем вам было менять такую известную, уважаемую фамилию?

М - с  Д а р в и н (твердо). Позвольте вам сказать, миссис Броди-Инес, я лучше, чем вы, знаю моего мужа…

М-с Броди-Инес с сомнением качает головой.

И что он для меня значит… и как его уважают…

М - с  Б р о д и - И н е с. Пусть этому верит преподобный Броди-Инес. (Поднимается с места.) Всего доброго, милая миссис Дарвин. Боюсь, что последствия вашей ошибки окажутся для вас не под силу. Что-то моей душе говорит, что ваш дом посетит еще не одно тяжкое горе.

М - с  Д а р в и н. Очень жаль, если так.

М - с  Б р о д и - И н е с. Очень жаль.

К ним подбегает  Э н н и.

Э н н и. Мама, смотри, какой костер разожгли Джордж и Фрэнси!

На соседнем холме горит большой костер. Около него видны три фигуры, подбрасывающие валежник.

Им помогал преподобный Броди-Инес. (К м-с Броди-Инес, желая сказать ей приятное.) Я и не знала, мэм, что преподобный Броди-Инес умеет так хорошо разжигать костер…

М - с  Б р о д и - И н е с (гладит девочку по голове). Это пустяки, милая. Вот если бы он смог растопить ледяное сердце отступника…

Э н н и (вежливо). Да, мэм. (Любуется на костер.) Мама, а теперь не сжигают грешников на кострах?

М - с  Д а р в и н (с неудовольствием). Конечно, нет, Энни.

Э н н и. А Джордж мне сказал…

С холма спускается  Б р о д и - И н е с.

М - с  Б р о д и - И н е с. Давно пора домой. Или ты собираешься ночевать у костра?

Б р о д и - И н е с. Да я с удовольствием бы…

Ф р э н с и с. Преподобный Броди-Инес, останемтесь ночевать у костра!

Д ж о р д ж (сбегает с холма). Мама, позволь нам с преподобным Броди-Инесом ночевать у костра!..

Броди-Инес смеется. Звук колес шарабана. Веселый голос Дарвина.

Г о л о с  Д а р в и н а (за холмом). Какой великолепный костер!

У подножия холма появляется  Д а р в и н. М-с Броди-Инес говорит что-то Броди-Инесу, и они незаметно уходят. Уходят и м-с Дарвин с Энни. Мальчики возятся у подножия холма, разжигая другой костер, поменьше, затем опять бегут наверх. Дарвин разговаривает с сидящими в шарабане Лайелем и Гукером.

Д а р в и н (в руках его записная книжка). Вы знаете мои записи, я их давал вам когда-то читать. Это основа, и это не изменилось. Я только могу теперь подкрепить мои мысли фактами. Я знаю, что вы прочитаете и опять не согласитесь со мной, но по крайней мере посоветуете, как лучше мне изложить мои мысли.

Г о л о с  Л а й е л я. Давайте, давайте…

Дарвин отдает записную книжку. Невидимый в темноте шарабан трогается. Дарвин провожает взглядом своих друзей. При свете костров его лицо кажется помолодевшим.

Г о л о с  Г у к е р а. Спокойной ночи!

Д а р в и н. Боюсь, что сегодня я слишком счастлив, чтобы заснуть! (Смотрит вслед шарабану, затем поворачивается к холму, на котором две маленькие фигурки все еще возятся у костра.) Дети, а вам пора спать. Гасите костер!

Г о л о с а. Сейчас, папа! Последнюю ветку!

Дарвин стоит, прислушиваясь к удаляющимся звукам колес. Лицо его мирно, спокойно. По вечерней заре далеко слышно, как разговаривают вполголоса Лайель и Гукер, как к их голосам присоединился чей-то третий, густой бас, как шарабан остановился.

Г о л о с  Г у к е р а. Дарвин, к вам нарочный с почтой.

Д а р в и н. Спасибо. Давайте его сюда, пока не совсем погас костер!

Шарабан отправляется дальше, а из темноты возникает человеческая фигура. Толстенький  п о ч т а л ь о н  здоровается с Дарвином.

П о ч т а л ь о н. Здравствуйте, доктор Дарвин.

Д а р в и н. Здравствуйте, Томас. Что это вас прислали ночью?

П о ч т а л ь о н (передает пакет). Получили с вечерним поездом.

Д а р в и н (неторопливо срывает сургучные печати и бросает в огонь). Я бы потерпел до утра. Ну спасибо! А вы, как всегда, целый день на ногах? Садитесь, Томас. Садитесь у костра, тут росы нет.

П о ч т а л ь о н (доверительным тоном). Сидеть избегаю. Хочу похудеть. Но… хожу вот уже двадцать лет — и никаких результатов.

Д а р в и н. Письмо и рукопись от Уоллеса! О чем он мне пишет? (Наскоро просматривает у костра письмо и берется за статью.)

Почтальон поворачивается к огню то спиной, то боком, то греет руки и похлопывает ими себя по толстому брюху, ворча на разные лады.

П о ч т а л ь о н. Нарочно по совету жены взял эту должность… Подумать надо: двадцать лет! Это же вся жизнь… Знал бы — лучше бы плевал в потолок…

Дарвин стоит к нам спиной, читая рукопись. Он сутулится больше и больше. Костер догорает, и ему все труднее разбирать написанное. Костер у подножия холма погас, и Дарвин с легким стоном поворачивается к Томасу. Его лицо освещено только верхним костром на холме. На лице резкие тени, глаза глубоко ввалились, это совсем другое лицо.

Д а р в и н. Что это? Здесь все мои мысли!.. Но это не может быть!.. (Хочет опять читать, но темно. Порывается на холм — и там огня уже нет.)

Мальчики льют на костер воду, шипят головешки, к небу вздымается густой дым. Ослабевшие ноги не держат Дарвина, он опускается у подножия холма, не выпуская из рук статьи.

Лайель был прав, меня опередили… Где Лайель? Да, он уехал…

П о ч т а л ь о н (бормочет). Двадцать лет! Какая глупость.

За холмом собирают посуду, звенят тарелки. Из-за холма выходит м-с Дарвин. Увидев мужа, сидящего на земле, она бросается к нему.

М - с  Д а р в и н. Чарлз, что с тобой? Тебе, плохо?.. Ты, наверно, устал… Тебе надо скорее лечь, заснуть…

Пауза.

Дарвин все так же сидит без движения. М-с Дарвин, пригнувшись, всматривается в его лицо, белеющее в темноте.

Д а р в и н (бесконечно усталым голосом). Нет, Эмма, пожалуй, сегодня я слишком несчастлив, чтобы заснуть.

 

Картина шестая

Сад. М - с  Д а р в и н, Г у к е р, Б р о д и - И н е с  медленно идут по большой аллее, приближаясь к теплице.

Б р о д и - И н е с. Вы бы легли, заснули.

М - с  Д а р в и н. Эти слова я всю ночь повторяла Чарлзу.

Пауза.

Б р о д и - И н е с. Как он чувствует себя сейчас?

М - с  Д а р в и н. Не знаю. Я послала к нему Энни.

Б р о д и - И н е с. Она не помешает ему?

М - с  Д а р в и н. Нет, ведь Энни часто, когда он занимался, сидела в его кабинете. А сегодня он и не может ничего делать. Вчера и сегодня он впервые за эти годы не выходил на прогулку.

Б р о д и - И н е с. А может быть, еще… (Смотрит в сторону дома.)

М - с  Д а р в и н. Его час уже прошел.

Пауза.

Г у к е р. Дарвин не знает, что я приехал?

М - с  Д а р в и н. Нет. Вчера он много раз вспоминал о вас. Конечно, вы получили его письмо?

Г у к е р. Да.

М - с  Д а р в и н. Что он вам написал?

Гукер молчит.

Можете не отвечать. Чарлз тоже не хотел давать мне читать. Я прочла. Он пишет, что он совершенно убит и не может ничего делать, что все опоздало и ему почти все равно.

Г у к е р. Да, он отказывается от своего труда.

М - с  Д а р в и н. Этого он не написал вам!

Г у к е р. Он написал Лайелю.

М - с  Д а р в и н. Я не читала этого письма.

Гукер достает из кармана письмо, надел очки.

Г у к е р (читает). «Было бы бесчестным с моей стороны печатать свой труд. Я скорее зачеркну и забуду все свои мысли, чем дам повод Уоллесу или кому другому думать, что бесчестно поступил…»

М - с  Д а р в и н. Но ему поверят больше, чем Уоллесу! Видите, Уоллес тоже прислал свою статью Чарлзу, считая его первым авторитетом…

Г у к е р (продолжает читать). «Молодой Уоллес верил мне, когда посылал мне свою статью, и я не могу обмануть его доверия».

М - с  Д а р в и н. Какое страшное письмо!

Б р о д и - И н е с. Нет, почему? Доверие, вера — это слова настоящего христианина.

М - с  Д а р в и н (резко). Да?

Броди-Инес с опаской кивает головой.

(Так же резко оборачивается к Гукеру.) Вы так же считаете?

Г у к е р (просто). Это слова благородного человека.

Молчание.

М - с  Д а р в и н. Может быть, я плохая христианка и неблагородная женщина… Или я просто — женщина… Но я не отказалась бы так легко от своего права…

Гукер делает легкое движение.

Если не знают друзья, то я знаю, чего оно стоило ему.

Б р о д и - И н е с (примирительно). Это тоже верно.

М - с  Д а р в и н (Гукеру). Как вы намерены поступить со статьей Уоллеса? Я знаю, что Чарлз отправил ее Лайелю.

Г у к е р. Мне кажется, мы должны были ее опубликовать.

М - с  Д а р в и н (поражена). Должны были?

Г у к е р. Да. Вчера мы ее огласили в Линнеевском обществе.

Пауза.

М - с  Д а р в и н. Нельзя сказать, чтобы вы медлили…

Г у к е р. Мы не видели возможности иначе поступить. Об этом же просил и Дарвин в своей приписке. (Смотрит на часы.)

М - с  Д а р в и н. Теперь уж он не придет, если вы его ждете.

Г у к е р. Тогда, пожалуй… (Опять смотрит на часы.)

М - с  Д а р в и н. Ступайте к Чарлзу, порадуйте его.

Гукер уходит.

И это его лучший друг! Чарлз верил ему почти как богу.

Б р о д и - И н е с (нерешительно). Вы не пробовали говорить мистеру Дарвину о божьей помощи?

М - с  Д а р в и н. Я советовала ему молиться.

Б р о д и - И н е с. Что он на это?

М-с Д а р в и н. Кажется, я говорила так тихо, что он не слышал меня.

Б р о д и - И н е с (не знает, что сказать). Это ничего… Это ничего.

М - с  Д а р в и н (тревожно смотрит в ту сторону, куда ушел Гукер). Простите, я, пожалуй, пойду к Чарлзу.

Б р о д и - И н е с (с облегчением). Да, да, конечно, идите, миссис Дарвин.

Он с удовольствием осматривается вокруг и не сразу замечает, что м-с Дарвин не ушла, а опустилась на скамью возле оранжереи, где сидели садовник и м-р Аллен, и закрыла глаза рукой.

(Топчась вокруг нее.) Миссис Дарвин!.. Дорогая миссис Дарвин…

М-с Дарвин с усилием поднимается, делает несколько шагов по аллее и сразу же возвращается.

М - с  Д а р в и н. Идет Чарлз!

Б р о д и - И н е с. Где? Я не вижу….

М - с  Д а р в и н. Не надо, чтобы он нас видел… (Удерживает его за руку.)

Б р о д и - И н е с (суетится). Но где, где же он?

М - с  Д а р в и н (отступая еще дальше, за теплицу). Он нашел в себе силы, и я не хочу оказаться слабее его…

Около них появляется  Г у к е р.

Г у к е р. Видите? Дарвин!

Б р о д и - И н е с. Он идет сюда?

Г у к е р. Тише! Не надо мешать ему…

Все трое стоят за углом теплицы.

(Возбужденно.) Я плохо вижу… Вы хорошо видите его?

М-с Д а р в и н. Он идет по большой аллее…

Г у к е р. Он уже близко?

М - с  Д а р в и н. Поравнялся со старым кедром. (Всматривается.) Ну конечно! (Смеется тихим счастливым смехом.)

Г у к е р. Что? Говорите!

М - с  Д а р в и н. Жаль, вы этого не видите… С дерева спрыгнули три маленькие белочки и карабкаются по его ногам вверх.

Б р о д и - И н е с. Неужели? Да, да, я вижу! Он гладит их. Гладит и дует на кончики хвостов… Усадил обратно на кедр.

Г у к е р. Идет он сюда?

М - с  Д а р в и н. Он уже почти у самой голубятни.

Г у к е р. Я не помню, где голубятня.

М - с  Д а р в и н. Совсем близко от нас… Но я его больше не вижу… Голуби окружили его таким густым облаком, что он совсем скрылся за ним.

Б р о д и - И н е с. Показался! Хлопнул в ладоши, и облако поднялось в воздух… А один голубь остался сидеть на его шляпе… Кажется, это дутыш с огромным зобом… Берет голубя. Что это? Ага! Выдернул из подкладки плаща нитку… измеряет толщину зоба… Отпустил голубя.

М - с  Д а р в и н. Боже, я вижу его лицо! Это лицо прежнего Чарлза.

Б р о д и - И н е с. Да, да!

Г у к е р. Как я хорошо знаю его! Озабоченное наблюдениями, полное сосредоточенной мысли… Это тот Дарвин, которого мы все любим…

М-с Дарвин удивленно взглядывает на Гукера. Его лицо почти счастливо в этот момент. Неожиданно он выходит вперед.

М - с  Д а р в и н. Что вы хотите сделать?

Г у к е р. Пусть он узнает, что вчера произошло…

М - с  Д а р в и н. Зачем? Зачем?

Г у к е р. Я должен ему сказать… (Идет к Дарвину.)

Дарвин, увидев его, большими шагами идет навстречу.

Д а р в и н (протягивая Гукеру обе руки). Дорогой друг, простите меня! Я написал мелочное письмо, продиктованное мелким чувством… Видите, как можно в себе ошибиться… Мне иногда представлялось, что меня могут опередить, но я воображал, что я обладаю достаточно возвышенной душой, чтобы не обратить на это внимания. Вот я и наказан за самомнение! Пойдемте, я вам прочту письмо к Уоллесу, в котором я уступаю ему первенство. (Хочет повернуть к дому.)

Г у к е р. Так вы не отправили еще это письмо?

Д а р в и н. Нет, я немного не дописал его. Я допишу сегодня. А сейчас я решил: пусть оригинальность моего труда, сколько ее есть, будет утрачена, но я буду трудиться дальше.

Лицо Гукера просияло. Он взглядывает на м-с Дарвин. На ее лице вызов Гукеру и гордость за мужа.

Правда, ведь для науки неважно, кто придумал теорию, важно при ее помощи объяснить все сущее на земле. Это и будет мой долг. Я чувствую, предстоит еще долгая борьба, чтобы всех убедить в том, в чем убедились я и Уоллес. Я не имею права выходить из этой борьбы с целыми боками.

Г у к е р. Позвольте и мне сказать вам. Вчера мы прочли в Линнеевском обществе очерк Уоллеса.

Дарвин удовлетворенно наклоняет голову, м-с Дарвин слушает с негодованием.

И вашу записную книжку, которую вы нам передали в тот вечер, — правда, для иных целей…

М-с Дарвин изумлена. Дарвин растерян.

Ваше первенство в создании теории признано!

Д а р в и н (вид его сосредоточен, почти суров). Вы сделали это? А что скажет Уоллес?

Г у к е р. Отмечено также большое значение труда Уоллеса, пришедшего независимо от вас к тем же мыслям. Если он справедливый и честный человек, в чем у меня нет сомнения, он поблагодарит вас.

М - с  Д а р в и н. Я благодарю вас.

Д а р в и н. Вы слишком добры ко мне. Пожалуй, даже чересчур.

Г у к е р. Здесь доброты нет, здесь только справедливость.

Д а р в и н (помолчав). А вам не кажется, что меня уж слишком оберегают? И вы, и Эмма… Уф, я чувствую себя иной раз точно в вате…

Г у к е р. В вате?

Д а р в и н. Ну да, в броне из ваты. Так что трудно пошевелиться, шагнуть вперед… Нет, я не хотел вас обидеть… Но ведь мне надо испытать все, чтобы быть сильным. Мне надо самому взять все препятствия.

Г у к е р (угрюмо). Чего другого, а препятствий у вас впереди достаточно. Почему вы не спросите, как приняли в Линнеевском обществе вашу теорию?

Д а р в и н. Бранили, наверно?

Г у к е р (отрывисто). Нет, молчали.

М-с Дарвин внимательно смотрит на мужа.

Выступил один мистер Гаутон и сказал: «Все, что ново в сообщенном нам, то неверно, а что верно, то не ново».

Д а р в и н (добродушно смеется). Неужели он мог так ловко выразиться? Но что с вами, Гукер? Вы прочитали неподготовленным слушателям несколько беспорядочных мыслей и хотите, чтобы это признали великим творением! Значит, надо скорей написать книгу, чтобы даже мистер Гаутон переменил свое мнение… (Энергично.) Завтра же сяду за книгу.

Гукер восторженно ударяет Броди-Инеса по плечу.

Г у к е р. Извините! (Прощается.)

Д а р в и н. Куда же вы?

Г у к е р. Вам надо отдохнуть после бессонной ночи… после всего…

Б р о д и - И н е с. Да, да, непременно. Идемте, мистер Гукер, я с вами.

Г у к е р (Дарвину). Теперь я долго не увижу вас у себя. Но по крайней мере я рад, что и я, и Уоллес, и Лайель, и даже Гаутон — все мы окажемся косвенными виновниками скорого выхода в свет вашей книги!

Д а р в и н. Передайте мою благодарность Лайелю. А он не выступал на заседании?

Г у к е р. Как, разве я не сказал вам? Конечно, он выступал, сразу после меня.

Д а р в и н (с заметным волнением). Неужели? Значит, я могу надеяться, что когда-нибудь он будет со мной… с нами? (Вопросительно глядит на Гукера.)

Гукер вместо ответа крепко пожимает ему руку. Броди-Инес уже впереди. Дарвин и м-с Дарвин долго смотрят вслед Гукеру.

М - с  Д а р в и н (с чувством). Это твой настоящий друг.

Д а р в и н. И, кроме того, это первый человек, поверивший в мою теорию. Хотя я сам был всегда уверен в ее истинности, но втайне считал, что живой веры нет, пока ее не разделят другие.

М - с  Д а р в и н. Живая вера… Какой различный смысл мы вкладываем в эти слова… Чарлз, сядем здесь!

Садятся.

Чарлз, никогда, слышишь, Чарлз, никогда больше я не заговорю с тобой об этом, но скажи, ты не станешь писать против нашей веры?.. В твоей книге тебе ведь не придется этого делать? (Она с надеждой и страхом смотрит на мужа.)

Дарвин молчит.

Я всегда желала успеха твоим трудам, я даже сказала сегодня, что я боролась бы за твою книгу… Конечно, я очень невежественна, но неужели ты думаешь, я совсем не догадываюсь, о чем в ней идет речь? Хотя ты мне ни разу не говорил.

Д а р в и н (удивленно). Неужели ни разу, Эмма?

М - с  Д а р в и н. Ни разу за все эти двадцать лет.

Д а р в и н (сокрушенно). Да, да, это, кажется, так! Я часто советовался с Фрэнси и с Энни, но не с тобой… (Виновато.) Правда, я часто оказываюсь ужасной скотиной по отношению к тебе… И я даже не понимаю, как ты решилась выйти за меня замуж!

М - с  Д а р в и н (пытается шутить, но это всегда плохо ей удается). Помнишь, ты предупредил, меня письмом, что все мужчины — животные, как сказала одна молодая дама?

Д а р в и н. Все люди — животные, она права.

М - с  Д а р в и н. Мужчины, ты писал… (Она улыбается, но видно, что тревога снова закрадывается в нее.)

Д а р в и н. Нет, вообще все люди. Подумай, мы с тобой вспомнили такой вздор, но я понял, как важно все договорить до конца. Я непременно должен договорить…

М - с  Д а р в и н (упавшим голосом). Я плохо тебя понимаю… Ты, кажется, хочешь…

Д а р в и н, Я хочу сказать, что человек развился из существовавших за много лет до него животных.

М - с  Д а р в и н. Ах, этого я и боялась! Чарлз, неужели ты так думаешь? Чарлз, ты, наверное, ошибаешься?

Дарвин смотрит на ее испуганное лицо.

Д а р в и н (торопливо). Да, да, возможно, что я ошибаюсь. Даже наверное ты права, я глупейшим образом ошибаюсь. Видишь, я не стыжусь тебе в этом признаться… (Он даже пытается улыбнуться.)

М - с  Д а р в и н. Чарлз, ты самый прямой человек на свете… Скажи, и я успокоюсь. Ты действительно не думаешь этого? (Она смотрит на него полными тревоги и надежды глазами.)

Д а р в и н (грустно смотря на нее). Нет, Эмма, я действительно так думаю.

М-с Дарвин тихо поднимается и уходит наклонив голову. Дарвин долго смотрит, как она идет по саду, и, не окликнув, остается сидеть, сосредоточенно думая. Появляется Энни. Она делает несколько шагов к отцу, но, видя его задумчивость, приостанавливается, затем убегает.

 

Картина седьмая

Гостиная в доме Дарвина. По одну сторону камина стоит плетеное кресло самого Дарвина, с высокой спинкой, по другую — рабочий столик м-с Дарвин. Жардиньерки с цветами и легкая садовая мебель. Одна дверь — на веранду, другая — в комнаты. К о р м и л и ц а  впускает  м - р а  А л л е н а.

М - р  А л л е н. Может, мне лучше после зайти?

К о р м и л и ц а. Когда же после? Другой раз, значит, надо приезжать?

М - р  А л л е н. А я тут переночую у садовника да завтра утром и загляну.

К о р м и л и ц а. Все равно ведь ей не поправиться к завтрему. Бедная моя милочка! Входи уж, чего тут. Садись вот здесь в уголку. Может, выйдет к тебе доктор Дарвин.

М - р  А л л е н (садится). Давно она захворала?

К о р м и л и ц а (убирает комнату). Месяца три, пожалуй. Доктор Дарвин весь извелся, целые ночи возле нее просиживает. Это с его-то здоровьем! Так в его кабинете она и лежит, бедняжка. На том самом диване, где она тихо, как мышка, сидела, когда он занимался… Ведь уж сейчас больна, без сознания, а дашь водички попить — обязательно спасибо скажет. Ну в точности доктор Дарвин! Веришь ли, она и младенцем такая вежливая была. Бывало, покормишь грудью, чмокнет последний раз, взглянет ясными глазками и головенкой легонько вот так: мерси, мол, благодарю вас!

М - р  А л л е н. Еще бы не жалко такого ребенка! У меня взрослый сын, на чужбине давно живет, а все сердце за него болит. Сперва, признаться, страшился, не случилось бы с ним греха. Не съели бы его невзначай, или не одичал бы он в жарком климате… (Договаривает шепотом.)

К о р м и л и ц а. Чего, чего, я не слышу?..

М - р  А л л е н (стеснительно). В обезьяну, говорю, не обратился бы…

К о р м и л и ц а. Господи помилуй! Неужто к тому дело шло?

М - р  А л л е н. Обошлось. Теперь сам дикарей в людей обращает. Миссионером стал мой Чарли. И меня, старика, не забывает, опять письмо прислал. Доктор Дарвин, спасибо ему, всегда прочитывает мне вслух. Сегодня я только не ко времени пришел… (Смотрит на часы.)

К о р м и л и ц а. Подожди, говорю, он в этот час почту выходит читать. А провались она!

М - р  А л л е н. Ты про что?

К о р м и л и ц а. Мало одной беды в доме, так еще по почте прибавляют. Я этого Томаса толстого видеть не могу! Каждый день нашему доктору обидные письма носит.

М - р  А л л е н. От кого же это?

К о р м и л и ц а. А пес их знает! Бывает, и совсем незнакомые бранятся. Да ведь как, чуть самим чертом не называют.

М - р  А л л е н. Не может быть!

К о р м и л и ц а. Антихрист, говорят, ты этакий! Уморить тебя мало!

М - р  А л л е н. Ах ты боже мой! Да за-что же это? (Поражен.) И такого хорошего человека!

К о р м и л и ц а. Да еще в тяжелое для нас время.

М - р  А л л е н. Совести надо не иметь… Вы письма-то эти ему не показывали бы…

К о р м и л и ц а. Да ведь как узнаешь?..

За стеклом двери на веранде показывается толстое лицо  п о ч т а л ь о н а, добродушно улыбающегося кормилице.

Ну так и есть! (Отпирает дверь, берет от него пачку писем.) Зачем ты ходишь, скажи на милость? Посиди ты хоть один день дома!

П о ч т а л ь о н. Сидеть избегаю. Хочу похудеть…

К о р м и л и ц а (перебирает письма). Ну как ты в них влезешь?

М - р  А л л е н (решительно). Дай-ка их мне. Возьму на себя вину.

К о р м и л и ц а. Бог с тобой, как можно!

П о ч т а л ь о н. Это еще что за шутник! Давай, я сам отдам диктору.

К о р м и л и ц а. Ш-ш-ш! Идет… (Поспешно кладет письма на маленький столик.)

Почтальон исчезает. М-р Аллен скромно становится поближе к двери. Из другой двери выходит  Д а р в и н.

Д а р в и н. Здравствуйте, мистер Аллен!

М - р  А л л е н. Здравствуйте, доктор Дарвин! Я, пожалуй, пойду.

Д а р в и н. Садитесь, мистер Аллен, и я с вами посижу. (Садится.) Как ваше здоровье?

М - р  А л л е н. Я-то здоров…

Д а р в и н. А кто-нибудь болен в семье?

М - р  А л л е н. Да… нет… все здоровы…

Кормилица сердито грозит ему щеткой.

Д а р в и н. Это хорошо, мистер Аллен. А у нас вот Энни больна. Вы ее помните?

М - р  А л л е н. Как же, славная девочка… Бог даст, поправится.

Д а р в и н. Хочется думать так, мистер Аллен. (Помолчав.) Ваш сын по-прежнему на островах?

М - р  А л л е н (оживившись). Вот… прислал письмо. (Вытащил наполовину письмо.) Да я уж не смею вас беспокоить…

Д а р в и н. Отчего же? Давайте я прочитаю вам. (Берет письмо.) Нынче он, я вижу, не на Тернате, а на Борнео.

М - р  А л л е н (усаживаясь поудобнее). Послушаем, что пишет мне Чарли с Борнео.

Д а р в и н (читает). «Дорогой отец! Только что я вернулся из далекого путешествия и спешу сообщить тебе, что я жив и здоров. Правда, пришлось мне немало претерпеть лишений и трудностей, но зато я узнал на опыте, что сил и энергии у меня много, и они превозмогут любые препятствия…»

М - р  А л л е н. Так, хорошо, Чарли!

Д а р в и н (читает). «Посетив другие острова архипелага, я повидался с тамошними миссионерами. Очень рад, что поговорил с образованными людьми, чувствую, что стал еще бодрее и даже как будто лучше и чище сердцем…»

М - р  А л л е н. Точь-в-точь как я, когда побываю у вас, доктор Дарвин…

Д а р в и н (читает). «Но в то же время не могу скрыть, дорогой отец, что мое сердце при этих встречах не раз обливалось горечью за тебя…»

М - р  А л л е н. Вот тебе раз! А что такое со мной стряслось?

Д а р в и н (читает). «Я вспомнил, как я читал в твоих письмах о том, что ты бываешь в доме доктора Чарлза Дарвина…»

М - р  А л л е н. Правильно! Горжусь этим!

Д а р в и н (читает). «После того, что я узнал от одного недавно прибывшего из Европы духовного лица о докторе Чарлзе Дарвине и его ужасной книге, сознание того, что ты общаешься с ним, невыразимо терзает мне душу.

М-р Аллен остолбенело смотрит на Дарвина.

Как ты помнишь, я покинул мистера Уоллеса из-за его вольнодумных речей. А взгляды доктора Дарвина еще более отвратительны, как сказал мне мой просвещенный друг. Дарвин — это антихрист нашего времени, исчадие сатаны…»

М - р  А л л е н (потрясенный). Боже мой!

Д а р в и н (читает). «Настоятельно и покорно прошу тебя, дорогой отец, забыть дорогу к этому богохульцу, очиститься от скверны и успокоить сердце любящего и преданного твоего сына Чарлза Аллена».

М-р Аллен долго не может прийти в себя. Дарвин молча вкладывает письмо в конверт и отдает ему.

М - р  А л л е н. И это написал мой Чарли! У него хватило духу!

Д а р в и н (дотрагивается до его плеча). Право, не стоит так огорчаться, мистер Аллен.

М - р  А л л е н. Оскорбить вас… такими словами!

Д а р в и н. Не скрою, мистер Аллен, тяжело быть ненавидимым так, как ненавидят меня. (Кормилице, которая не спускает глаз с мистера Аллена.) Сегодняшнюю почту уже принесли, миссис Бреди?

К о р м и л и ц а. Нет… да… доктор Дарвин.

М - р  А л л е н. До свидания, доктор Дарвин.

Д а р в и н. До свидания, мистер Аллен… (Берет и просматривает почту.)

М - р  А л л е н (взволнованно). Доктор Дарвин… А, да что тут! (Машет рукой, уходя.)

Кормилица провожает его. В комнату торопливо входит  Б р о д и - И н е с.

Б р о д и - И н е с. Как удачно. Нет, как удачно это вышло, что я застал вас дома! Я только что из Лондона, пробыл там три месяца, гостил у сестры. Вы знаете, чему я был свидетелем?

Д а р в и н. Нет.

Б р о д и - И н е с. В первый же день я пошел в книжную лавку. Хотел купить каталог огородных семян на этот год. Вхожу в лавку, вижу — толпа. Думаю, что такое? Едва пробился к прилавку. «Будьте добры, говорю, дайте мне…» Не успел сказать, как мне отвечают: «Вы опоздали, сейчас продан последний экземпляр». — «Как, неужели у вас нет ни одного экземпляра каталога огородных семян?» — «Ах, говорят, извините, мы думали, вам тоже книгу Чарлза Дарвина». Слышите? (Торжествующе.) «Как, Чарлза Дарвина? Так это на нее такой большой спрос?» — «Да, она распродана в один день». Ах, вот что! Ну, тут я не утерпел, сообщил, что мы с вами соседи, и как я всегда говорил миссис Дарвин, что ваш труд не останется без награды… Нет, но какой успех! Конечно, вы станете сейчас же готовить для печати второе издание?

Д а р в и н (несколько ошеломлен словоизлиянием Броди-Инеса). Не знаю. Вряд ли это скоро понадобится…

Б р о д и - И н е с. Как! Я вам говорю, первое распродано у меня на глазах. Да вы просто обязаны выпустить второе, вы знаете, кому не хватило экземпляра вашей книги?

Д а р в и н. Вам?

Б р о д и - И н е с (выдержав паузу). Епископу Оксфордскому!

Д а р в и н (удивленно). В самом деле?

Б р о д и - И н е с. Я видел это собственными глазами.

Д а р в и н. Странно. Зачем епископу Оксфордскому понадобилась моя книга?

Б р о д и - И н е с. Это вас удивляет? А меня нисколько. Вы слишком скромны, мистер Дарвин.

Д а р в и н. Нет, но епископ…

Б р о д и - И н е с. Епископ был страшно огорчен, что книги не оказалось. Он, мне кажется, даже немного обиделся, что ваша книга была оставлена профессору Гексли, а не ему. По крайней мере, он так строго посмотрел на профессора Гексли. Ведь профессор Гексли намного моложе епископа Уилберфорса. Да, дорогой мистер Дарвин, вы уже снискали себе добрую славу и всеобщее уважение!

Д а р в и н. Рад, если это действительно так. Извините, я вас на минуту оставлю. Энни не очень здорова…

Б р о д и - И н е с. Что вы говорите? Моя любимица захворала? Нет, я пройду вместе с вами, если позволите…

Уходят во внутренние комнаты. С веранды в гостиную входят  Л а й е л ь  и  Г у к е р.

Г у к е р. Я бы сравнил впечатление лишь с первым знакомством с химией. Попадаешь в новый мир, или, вернее, за кулисы мира! Теперь любой мой очерк покажется рядом с книгой Дарвина точно рваный носовой платок подле королевского знамени…

Л а й е л ь. А вы еще молоды, Гукер. Вы можете так увлекаться.

Г у к е р. А вы, Лайель?

Л а й е л ь. Нет, я уж так не могу…..

Г у к е р. Вы клевещете на себя. Я уверен, что вы увлечетесь книгой Дарвина.

Л а й е л ь. Книгой Дарвина…

Г у к е р. Вы же еще не читали ее?

Л а й е л ь (сдержанно). Я прочел.

Г у к е р (с гордостью). Что вы скажете?

Л а й е л ь. В мои годы уже не переучиваются.

Г у к е р (испуганно). Обещайте, что вы не скажете этого Дарвину…

Л а й е л ь (пожимая плечами). Дарвин самый прямой человек из всех, кого я знаю. И с ним надо говорить так же прямо…

Г у к е р. Это его вечное несчастье! Да вы знаете, какое влияние оказала когда-то на Дарвина  в а ш а  книга?

Л а й е л ь (неохотно). Он говорил мне.

Г у к е р. Вы были главным революционером в геологии, как теперь Дарвин в естествознании.

Лайель молчит.

И не всегда для этого нужна молодость.

Лайель молчит.

Я очень хорошо знаю, что никого бы так не хотел Дарвин обратить в свою веру, как именно вас.

Л а й е л ь (холодно). При всем моем хорошем отношении к Дарвину, я не могу доставить ему радость единоверца. Разве что путем «естественного отбора» во мне произойдут небывалые изменения!..

Гукер с опаской поглядывает на дверь кабинета.

(Не то грустно, не то насмешливо.) Но боюсь, что для этого уже не хватит остатка моей жизни.

Г у к е р (беспокойно). Очень жаль, но сегодня вам лучше бы не встречаться с Дарвином. Я люблю вас обоих, но я хотел бы…

Л а й е л ь. Вы хотите прогнать меня из чужого дома?

Г у к е р. Пусть это вас не обидит, это было бы к лучшему…

Пожилой, почтенный Лайель, пожимая плечами, уходит. Его на пороге застает возглас  Д а р в и н а, вошедшего из другой двери.

Д а р в и н. Я вижу, вам надоело меня ждать? Пожалуйста, не уходите, дорогой Лайель.

Л а й е л ь (возвращаясь). Хорошо, я останусь. (Сразу объявляет.) Я прочитал вашу книгу. Вы писали ее двадцать лет. Дадите ли вы мне гораздо меньший, но все-таки порядочный, срок для того… вы сами знаете, для чего. Я скажу больше. (Обычно насмешливые, его глаза слишком часто моргают, видимо он собирается сказать что-то важное для него самого.) Вы можете справедливо считать меня сухим эгоистом, но таковы все старые ученые, и вы должны понять, каково после сорока лет пути в одном направлении вдруг повернуть кругом марш! Зачеркнуть половину привычных истин и обрести новые… Потерпите же еще немного… (Ирония возвращается к Лайелю.) Благо вы умеете это делать лучше чем кто-либо другой.

Д а р в и н. Хорошо, я подожду.

Л а й е л ь (воинственно). Вы не должны ожидать, что я когда-либо соглашусь с вами по всем пунктам.

Д а р в и н. А я и не думал, бросая монету, двадцать раз подряд получить ее вверх лицом.

Л а й е л ь. Вообще я советую вам не думать, что новое всегда побеждает старое.

Д а р в и н (спокойно). Всегда.

Л а й е л ь. Нет, не всегда. А если и побеждает, то часто не увлекая с собой, а просто ломая. (Он с ожесточением ломает карандаш.) Что в этом приятного для меня?

Д а р в и н. Я стану надеяться на лучший исход. И для меня и для вас.

Л а й е л ь. Я тоже. У меня вышло девять изданий моих «Основ геологии». Так что же, прикажете из-за одного издания вашей книги выбросить свои девять!

Д а р в и н. Зачем же? Можно выпустить десятое, переработанное издание.

Л а й е л ь (задыхаясь). Ах, вот что? Ну, до этого исполнится десять раз мое предсказание: на вас ополчатся священники!

Б р о д и - И н е с (входя). Священники?

Л а й е л ь (Дарвину). Вы знаете, что в пятницу состоится диспут в Оксфорде по поводу вашей книги? Епископ Уилберфорс намерен учинить вам форменный разгром.

Б р о д и - И н е с. Что вы говорите? Этого не может быть! Епископ Уилберфорс…

Л а й е л ь (Дарвину). Вам известны, вероятно, ораторские таланты епископа Уилберфорса?

Д а р в и н. Я слышал о нем как о выдающемся проповеднике.

Л а й е л ь. Хотите попробовать с ним поспорить?

Д а р в и н. Зачем? Все, что я хотел сказать, я сказал в книге. А спорить… Я в жизни своей никогда не спорил. Для меня легче поднять себя за уши!

Л а й е л ь. Очень хорошо! А что вы только что делали? Вы даже постарались, чтобы за вами осталось последнее слово.

Г у к е р (очень доволен). Конечно, Дарвин вас переспорил. Он переспорит всех, и знаете как? Своим свирепым желанием добиться истины. За этой дамой всегда остается последнее слово.

Л а й е л ь. В таком случае я возьму на себя роль глашатая этой честной дамы. (Дарвину.) Вы никогда не дождетесь, чтобы я изменил хоть одну строчку в моих «Основах геологии». Это такая же истина, как то, что земля не будет создана заново. Прощайте! Это мое последнее слово. (Уходит.)

Б р о д и - И н е с (бормочет). Пожалуй, я тоже лучше пойду. (Уходит.)

Дарвин тяжело сидит в кресле.

Г у к е р. Дорогой друг, я так много хотел бы сказать вам.

Д а р в и н. Спасибо, Гукер. (После паузы.) Скажите, у вас нет ощущения, что я вызвал духа из бутылки и тут-то мне и конец.

Г у к е р. Если бы мы могли заслонить вас!

Д а р в и н. Нет, нет, только не это. Главное, это выдержать самому. На днях меня посетил мой старый учитель Седжвик.

Г у к е р. Он был у вас?

Д а р в и н. Да. Он отказался сесть и произнес огромную обвинительную речь, оставаясь на ногах. Это очень крепкий английский старик. Ведь он лет на тридцать меня старше. Вот он и пришел, чтобы взять обратно свои слова, сказанные им почти тридцать лет назад. Он тогда предвещал, что я буду крупным ученым. А теперь он сказал, что я скатился к безумию. Он сказал, что может назвать себя моим бывшим другом и учителем, а ныне он всего только «потомок обезьяны». С этими словами он хотел торжественно удалиться, но не выдержал, вернулся с порога, чуть не плача обнял меня и быстро ушел. На меня, сказать правду, это произвело большое впечатление. А на другой день он напечатал клеветническую статью…

Г у к е р. Это странно. Седжвик ведь очень добрый и искренний человек.

Д а р в и н. Я это хорошо знаю. (Грустно.) Значит, человек может жечь другого и иметь такое славное и доброе сердце, как у Седжвика. Он сам, правда, не стал бы жечь меня, но принес бы хворосту к костру и указал черным бестиям, как меня поймать. Это подлая манера. Извините, должно быть я ожесточен и несправедлив.

Г у к е р. Несправедлив!

Д а р в и н. Мне не надо обращать внимания. Мне так много надо еще успеть сделать. А когда будет этот диспут в Оксфорде?

Г у к е р. В следующую пятницу. Вы не поедете?

Д а р в и н. Я бы не поехал, если бы даже хотел. Больна Энни.

Г у к е р. Больна ваша девочка? Что с ней?

Д а р в и н. Она очень, очень слаба.

Г у к е р. Бедная Энни! Всегда такая веселая… Ради бога, дорогой друг… (Поспешно встает.) Я бы счел преступлением задержать вас хотя бы на одну минуту…

Д а р в и н. Да, я пойду. Энни просит, чтобы я работал около нее, как в то время, когда она была здорова… Вы помните, для нее всегда было счастьем сделать что-нибудь приятное нам. Я вижу ее личико таким, когда она бежала по лестнице с горсточкой нюхательного табаку для меня… А как мило она со мной заигрывала! Она никогда не была покойна, если не дотрагивалась, болтая со мной, до моего плеча, волос. И сейчас, когда я сижу возле нее, она гладит мне руку…

Г у к е р. Энни поправится. Энни должна поправиться.

Входят  Б р о д и - И н е с  с  ж е н о й  и  м - с  Д а р в и н.

М - с  Д а р в и н. Чарлз, Энни просит тебя прийти.

Дарвин идет к двери.

М - с  Б р о д и - И н е с (преграждая ему дорогу). Доктор Дарвин, неужели вы думаете, что там Энни будет не с ангелами, а с обезьянами?

Лицо Дарвина выражает боль и гнев.

Б р о д и - И н е с (жене). Что ты говоришь? Что ты говоришь?

М - с  Б р о д и - И н е с. Я говорила вам, миссис Дарвин, что этот дом посетит еще не одно тяжкое горе.

Пауза.

Д а р в и н. Эмма, так я пойду поработаю около Энни.

 

Картина восьмая

Библиотека музея в Оксфорде. Черные резные стены, высокие уходящие во мрак шкафы, готические узкие окна.

Разнообразная публика толпится у двери в следующий зал. С т у д е н т ы, н а р я д н ы е  д а м ы  с кружевными зонтиками, щ е г о л и, п о ж и л ы е  д ж е н т л ь м е н ы  и  к в а к е р ш и. Мелькнула и скрылась физиономия  Б р о д и - И н е с а. Все стараются протиснуться в зал, но это уже невозможно.

Голоса:

— Тише, тише!

— Пропустите!

— Не знаете, кто говорит?

— И это называется собранием британской ассоциации?

— А как называется лекция?

— Это вовсе не лекция. Чтение записки доктора Дрепера об умственном развитии Европы в связи со взглядами мистера Дарвина.

— Разве Европа стала развиваться только с этого времени?

— А доктор Дрепер уже говорил?

— Доктор Дрепер в Нью-Йорке. Читают его записку.

— Скажите, а Дарвин?..

— Захотели, он и носа не высовывает из своего Дауна.

— Недаром его зовут «Даунский отшельник».

— Даунский мошенник, вот он кто. Человек, видите ли, все равно что шимпанзе…

— А правда, будто он утверждает, что моя голова была прежде кочаном капусты?

— Ну, так оно и есть, несомненно.

— Слушайте, слушайте, епископ взял слово!

— Епископ давно уже говорит.

— Кто, епископ?

Молодая дама развивает такую энергию, что ей удается прорваться в зал. С ней вместе втискиваются все остальные, в том числе  Б р о д и - И н е с  с  с у п р у г о й. Дверь закрылась. Некоторое время комната пуста. Затем появляется еще один запоздавший: это книгоиздатель  М у р р е й. Навстречу ему с трудом выбирается из зала  Г у к е р  с взъерошенными волосами и валится в кресло.

М у р р е й. Это вы, доктор Гукер? Я непростительно опоздал.

Г у к е р. Вы опоздали! Все опоздало, вот что главное, черт возьми!

М у р р е й. Что случилось?

Г у к е р. Епископ Уилберфорс произнес речь.

М у р р е й. Уже произнес? Какая досада, меня задержали в типографии… А кто говорит сейчас?

Г у к е р. Он, он, все еще он.

М у р р е й. О, в таком случае… (Идет к двери.)

Г у к е р. Попробуйте войти… Зал набит ошалевшими людьми, как Ковентгарденский рынок. А вы непременно хотите послушать?

М у р р е й. Собственно, я пришел отчасти для этого… но если…

Г у к е р (пожав плечами). Откройте дверь. Бог не обидел его голосовыми связками.

Муррей открывает дверь. Слышны аплодисменты и восхищенные возгласы. Затем в тишине говорит  е п и с к о п.

Г о л о с  е п и с к о п а. В самом деле, спросим себя, какие доказательства в пользу идеи достопочтенного мистера Дарвина могут представить ее уважаемые сторонники. Кто и когда мог увидеть какие-либо, хотя бы самые незначительные изменения в развитии тех существ, которые нас окружают с детства, сопутствовали жизни наших отцов и дедов и прошли через всю историю рода человеческого на земле? Ослица, на которой ехал сын божий в Иерусалим, невинный агнец, приносимый в жертву Авраамом, тонкорунные овцы, о которых повествует Гомер, пчелы, медом коих питался Иосиф, и тысячи других существ безмолвно свидетельствуют нам о том, что они все те же и пребудут вовеки…

Г у к е р (вскакивает и закрывает дверь). С меня хватит! Это не речь, а какая-то липкая паутина… Вы видели публику? Дамы вытирают глаза кружевными платочками, а потом машут ими, чтобы просушить… Вам это нравится?

М у р р е й. Почему бы мне это могло нравиться? Я как раз набираю сейчас второе издание книги доктора Дарвина.

Г у к е р. Бегите и рассыпьте набор! Вместо Дарвина издайте епископа Уилберфорса.

М у р р е й (с достоинством). Доктор Гукер, кажется, вся моя прошлая деятельность…

Г у к е р. Извините. Я чертовски расстроен. Садитесь, попробуем спокойно обсудить положение. (Закуривает трубку.)

М у р р е й (осторожно). Значит, епископ совершенно отрицает положительное значение труда доктора Дарвина?

Г у к е р. Бессовестно отрицает. Он пользуется невежеством слушателей, болтает сентиментальные пустяки, и это действует безотказно. Понимаете, не за что зацепиться в этой масленой речи. Публика абсолютно не склонна выслушивать научные доказательства. Я видел, как озирался вокруг молодой Гексли. Талантливый человек, пишет блестящие статьи, но тут он был в полном унынии. А потом английская и американская печать будет кричать о бессилии дарвинистов, о победе епископа Оксфордского…

М у р р е й. Все-таки вы напрасно ушли, вам бы следовало выступить.

Г у к е р. Нет, нет! Все кончено! Хорошо одно — Дарвина нет на диспуте.

М у р р е й. А его нет? Почему?

Г у к е р. У Дарвина несчастье в семье, умерла его дочь.

М у р р е й. Бедный доктор Дарвин, мне его искренне жалко. Скажите, а здесь присутствует мистер Лайель?

Г у к е р. Да, он здесь.

М у р р е й. Мне его обязательно нужно видеть. Почему-то он до сих пор не возвращает корректуру «Основ геологии», десятого издания. А он не собирается выступить?

Г у к е р. Ну нет, для этого он слишком презирает аудиторию. К тому же он, как бы сказать вам…

М у р р е й (жадно). Да, что же?..

Г у к е р (неохотно). Ведь наш старый друг стал необычайно консервативен. Ну да, он еще не совсем согласен с теорией развития. Вернее, совсем не согласен. Раньше он об этом, не думал, а тут вбил себе в голову, что если он с ней согласится, ему придется проститься со своей собственной книгой. Хотя, в сущности, требуются лишь небольшие поправки…

М у р р е й. Зачем, зачем такая вражда? И почему, спрашивается, я-то должен страдать? Я получил десятки угрожающих писем, меня предупреждают: если я буду продолжать издавать Дарвина, моей книготорговле объявят бойкот. А теперь еще позиция мистера Лайеля… Ведь это мировая величина. И если он против доктора Дарвина.

Г у к е р. А доктор Дарвин не мировая величина?

М у р р е й. Верно. Но мистер Лайель старше, он общепризнан.

Г у к е р. А если две мировые величины издаются вами, то что это значит? Это значит, что вы мировой издатель, дорогой Муррей!

М у р р е й. Признаюсь, эта мысль мне не приходила в голову… Доктор Гукер, почему бы вам все-таки не выступить? Это бы даже имело значение для нашего книгоиздательства. Ведь вы наш автор.

Г у к е р. Автор, но не оратор. У меня, дорогой Муррей, несчастное свойство: я могу делиться мыслями вслух лишь с неодушевленными предметами.

М у р р е й (с негодованием). Как?!

В зале шум, стучат ногами, палками, слышен женский визг.

(Забыв про обиду.) Что это? Это, кажется, уже…

Г у к е р. Успех, успех! Психопатки готовы в своем восторге разнести стены Оксфорда! Разорвать на память платье епископа!

М у р р е й. Гм. Это становится интересно. (Направляется к двери.)

Г у к е р. Не забудьте взять и себе лоскуток мантии!

М у р р е й (открыл дверь). Но на кафедре уже кто-то другой, в сюртуке.

Шум внезапно стихает. Слышен спокойный и твердый голос.

Г о л о с  Г е к с л и. Я стою здесь в интересах науки, и не выслушал ничего такого, что бы могло повредить моей августейшей клиентке.

Крики: «Неправда!», «Епископ прав!»

Г у к е р. Говорит Гексли! (Бросается к двери.)

Г о л о с  Г е к с л и. Я поражен, с каким малым знанием предмета епископ явился на этот диспут. Я знал, что его преподобие епископа Оксфордского готовил профессор Оуэн, не решившийся сам явиться и открыто выступить.

Г о л о с а. А Дарвин? Дарвин посмел здесь показаться?

Г о л о с  Г е к с л и. Все так называемые аргументы епископа Уилберфорса — декламация и риторика. Это вполне естественно: выступления иного характера, в сущности, и трудно было ожидать…

Г о л о с а. Какая дерзость! Тише! Слушайте!

Г о л о с  Г е к с л и. Главная мысль епископа, варьировавшаяся на разные лады, была следующая. Идея развития вытесняет творца — значит, идея эта порочна. Допустим, что это так. Но ведь вы, ваше преподобие, утверждаете, что творец создал нас, и, однако, вы знаете, что первоначально, вскоре после зачатия, вы были веществом не больше кончика этого карандаша.

Смех.

Как же вы можете отрицать развитие? Оно налицо перед всеми нами…

Смех, крики, стучат ногами.

Г о л о с а. Про капусту скажите! Про макаку! Тише!

Г о л о с  Г е к с л и. Вероятно, я бы не стал выступать, если бы в заключение вы не обратились ко мне лично. Вы сказали: «Я хотел бы спросить у молодого профессора Гексли, который сидит напротив меня и готовится меня растерзать на куски, когда я спущусь вниз, я хотел бы спросить у него — родственник ли он обезьяны со стороны бабушки или дедушки?»

Шум, смех.

Г о л о с. Ловко его отбрил епископ!

Г о л о с  Г е к с л и. Я на это отвечу полной откровенностью. Я не стыдился бы такого родства в далеком доисторическом прошлом. Я скорее стыдился бы иметь своим предком человека, который, не довольствуясь сомнительным успехом в собственной сфере деятельности, пускается в научные вопросы с целью затемнить их бессмысленной риторикой и отвлечь внимание слушателей искусным обращением к религиозным предрассудкам.

Шум. Крики: «Долой!», «Прочь!», «Слушайте!»

Г у к е р (тряся Муррея за плечи). Взгляните на лицо епископа. Он точно ссохся от злобы…

Г о л о с  Г е к с л и. Я бы стыдился быть не только потомком, но и современником человека, обратившего дары культуры и красноречия на службу предубеждениям и неправде.

Страшный шум. Крики: «Позор!», «Вон!», «Профессор Гексли прав!», «Оскорбили епископа!», «Он сам оскорбил!», «Правильно!», «Какой ужас!» Крики в дверях: «Пропустите, леди дурно!» Вытаскивают даму в обмороке и уносят ее в соседнюю комнату. Гукер и Муррей протеснились в зал. Звонок. Шум на минуту стихает.

Г о л о с  п р е д с е д а т е л я. Леди и джентльмены, диспут окончен.

Шум расходящейся толпы. Из зала в библиотеку выходят  Г у к е р, Л а й е л ь, М у р р е й  и  Г е к с л и. Последний в центре внимания. Это сравнительно молодой, худощавый человек с быстрыми и точными движениями и насмешливым, подвижным лицом. Он вытирает платком лоб. Все, особенно Гукер, оживлены. Впрочем, Лайель держится в стороне.

Г у к е р. Мы с Мурреем все это слушали, стоя на цыпочках у дверей. Конечно, мы многое пропустили.

Г е к с л и. Ну, вначале он говорил таким мягким голосом и так округляя свои периоды, что даже я — а я сперва осуждал председателя, зачем он разрешил ненаучные прения, — скоро простил добряка Генсло от всей души. Зато когда епископ не удержался и сделал выпад против меня, я так обрадовался, что шепнул своему соседу: «Господь предал его в мои руки!» Сосед поглядел на меня такими глазами, точно я потерял рассудок…

Из зала выбегает  Б р о д и - И н е с.

Б р о д и - И н е с. Мистер Гукер, вы не видели моей жены?

Г у к е р (обращается к Гексли). Но вы разделали его с полным хладнокровием.

Г е к с л и. А как же иначе было поступить?

Б р о д и - И н е с. Я потерял ее в толпе. Я боюсь, ее затоптали…

Через библиотеку проходят  д в о е, пронесшие раньше даму.

О д и н. Пожалуй, ты уж слишком щедро полил ее водой.

Д р у г о й. Ничего. В другой раз не будет посещать диспуты.

Уходят.

Б р о д и - И н е с. Это Сузи! Она там! (Бежит в соседнюю комнату.)

Там вскрикивает женщина. Броди-Инес пятится обратно.

Ах, простите, сударыня, я думал, вы моя жена!.. (К Гексли и к остальным.) Какой день! Какой день!

Г е к с л и. Потерялась ваша жена?

Б р о д и - И н е с. Это ничего. Я изумляюсь вашему выступлению, мистер Гексли!

Г е к с л и. Вам понравилось!..

Б р о д и - И н е с. Не то слово. Я восхищен. Какой сарказм, какая ясная логика, какое сознание своей правоты! (Понизив голос.) Но вы же, могу сказать, публично высекли епископа. Правда, его грубый выпад против вашего дедушки заслуживал наказания…

Г у к е р. Преподобный Броди-Инес, оглянитесь назад!

В дверях зала стоит  е п и с к о п  О к с ф о р д с к и й. Не удостоив взглядом Броди-Инеса и холодно поклонившись Гексли, он проходит через комнату и выходит в противоположную дверь.

Л а й е л ь. Не придется ли вам, преподобный Броди-Инес, проститься со своей епархией?

Б р о д и - И н е с (смущен и обескуражен). Надеюсь, епископ не будет столь мелочен. Я, право, не хотел…

Г е к с л и (Гукеру). А что вы скажете, если через год епископ примирится с учением Чарлза Дарвина?

Г у к е р. Этого не может быть!

Г е к с л и. Вы плохо знаете дипломатов в рясе. Если учение Дарвина будет повсеместно побеждать, в чем я не сомневаюсь…

Б р о д и - И н е с. А знаете, я в этом тоже не сомневаюсь. Как раз я всегда говорил миссис Дарвин, да и самому Дарвину, и даже моей жене… К сожалению, моя жена иногда бывает удивительно нетерпима…

Г у к е р. Преподобный Броди-Инес, оглянитесь назад!

На пороге стоит  м - с  Б р о д и - И н е с. Она подходит к мужу и молча уводит его. После их ухода все смеются.

Г е к с л и. Бедный преподобный Броди-Инес!

Г у к е р. Он симпатичный, добрый человек. Он одержим мыслью всех примирить и со всеми согласиться. Прямая противоположность некоторым, не признающим даже очевидности. (Бросает косвенный взгляд на Лайеля.)

М у р р е й. Мистер Лайель, можно вас на два слова? (Отводит его в сторону.) Мистер Лайель, вы не забыли, что дома у вас лежит корректура вашей книги?

Л а й е л ь. Она лежит передо мной на столе.

М у р р е й. Когда за ней можно прислать?

Л а й е л ь. Подождите немного.

М у р р е й. Вы понимаете, задержка, естественно, удорожает стоимость набора.

Л а й е л ь. Поставьте ее на мой счет.

Г у к е р (к Гексли). Вы извините, дорогой Гексли, что я несколько сосредоточен. Я все еще нахожусь под впечатлением вашей речи. Мне хочется как можно точнее изложить ее Дарвину. Он будет вам очень признателен. В ряды его защитников вступил такой смелый воин!

Г е к с л и (мягко). Боюсь, что мы не совсем понимаем друг друга. По-вашему, я выступил, только желая защитить несправедливо обиженного Дарвина? Да учение Дарвина совсем не нуждается в защите. Оно само по себе такая большая сила, что перед ней в конце концов не устоит никто. Напротив, мы должны быть признательны Дарвину за то, что он вложил в наши руки такое могучее оружие духа. Он духовный отец целой программы действий, которую мы можем теперь осуществить. Я скажу больше: вся моя жизнь получила новое назначение с момента выхода его книги.

Муррей при упоминании о книге продвигается поближе.

Заново объяснить мир, природу, найти и увериться наконец, что нашел истину, — разве для этого не стоит жить и бороться?

Г у к е р. Гексли, я не могу выразить… Вы перевернули мне сердце! О, вы настоящий орел!

Г е к с л и (улыбается). Я давно уже точу клюв и когти, чтобы ринуться на упрямых быков и баранов.

Л а й е л ь. Говорят, у них очень густая шерсть. Вы не боитесь завязить когти?

Г е к с л и (пожав плечами). На следующей неделе я помещу большую статью в «Таймс» о книге Дарвина.

Л а й е л ь (с удивлением). В «Таймс»? Да вы хотите, как Одиссей, проехать мимо Циклопа под брюхом его самой крупной и любимой овцы?

Г е к с л и. Нет, я проеду верхом среди бела дня на королевском льве.

Л а й е л ь (неожиданно залившись простодушным стариковским смехом). Молодчина! Откуда у вас такая хватка?

Г е к с л и. Я вам уже сказал: с нами Дарвин.

Л а й е л ь. Бросьте вы трясти вашего Дарвина. Он сгорел бы от смущения, услышав, как вы без конца склоняете его имя.

Г е к с л и (невозмутимо). Хорошо, я скажу иначе. С нами истина.

Л а й е л ь. С вами? Именно с вами? А со мной ее нет?

Г е к с л и. С вами пока половина истины.

Лайель вскакивает, начинает искать свою шляпу, палку и устремляется к двери. Гукер растерянно встает с дивана. Муррей бежит за Лайелем.

М у р р е й. Мистер Лайель, одну минуту, мы забыли условиться, когда мне прислать за корректурой вашей книги.

Л а й е л ь (резко оборачивается). Какая корректура? Какой книги? Теперь есть только одна книга на всем свете — «Происхождение видов» Дарвина! (Уходит.)

М у р р е й. Боже, как трудно издавать ученых!

 

Картина девятая

Берег моря. Широкая бухта. У воды стоит легкое плетеное кресло. Из-за мыса выходят  Г у к е р  и  Т и м и р я з е в. Тимирязеву двадцать лет; он высок, худощав, выразительные большие глаза; беспокойно перебрасывает трость из руки в руку.

Г у к е р (он в затруднении). Если бы не его здоровье… Ради бога, не считайте меня цепным псом! Главное, я уверен, Дарвин будет очень жалеть, что не встретился с вами. Он так радовался успеху книги в России. Он не устает повторять, что обязан успехом своему молодому пропагандисту.

Т и м и р я з е в. Я всего только студент и переводчик.

Г у к е р (с хитрым видом). Вы меня не обманете — я не начальство! Вы — превосходный проводник учения Дарвина. Больше, вам предназначено быть возбудителем его идей в ваших родных краях. О, вы целая индукционная катушка, разве я не вижу. С е г о д н я  в  Р о с с и и  перевести книгу Дарвина и писать о ней популярные очерки — это все равно что играть в крикет шаровой молнией!

Т и м и р я з е в (польщенный, смеется, затем серьезно). Спасибо. Я попытаюсь оправдать на деле вашу метафору. Одно я уже знаю твердо: вся моя жизнь будет связана с учением Дарвина. До свидания, доктор Гукер.

Г у к е р. Подождите. Дайте мне немного подумать. Может быть, вам все-таки встретиться с Дарвином?

Т и м и р я з е в. Нет. Ведь недаром же Дарвин живет затворником. А преследовать его на курорте! Я лучше поеду домой заниматься своим хлорофиллом.

Г у к е р. Хлорофиллом? Ну, так вам есть о чем поговорить друг с другом. Вы знаете, что сказал на днях Дарвин: хлорофилл — это, пожалуй, самое интересное из органических веществ.

Т и м и р я з е в (живо). Он так сказал? (В нерешительности.) Ну, если доктор Дарвин сегодня заговорит о России… о чем-нибудь близком мне…

Г у к е р. Отлично. Я тотчас же позову вас.

Т и м и р я з е в. Но только в том случае, если он  с а м  заговорит. Прошу вас, не напоминайте ему ни одним словом…

Г у к е р. Будьте спокойны, я буду молчать. Я умею это делать замечательно хорошо.

Перед тем как уйти, Тимирязев порывисто оборачивается и бросает трость далеко в море.

(Встревоженно.) В чем дело, коллега?

Т и м и р я з е в. На счастье! Пусть судьба знает, как я ей благодарен за встречу с Дарвином…

Г у к е р (восхищенно ударяет его по плечу). Ах, черт, желал бы я, чтобы мне было двадцать лет!

Уходят.

Появляются  Ч а р л з  А л л е н, теперь уже далеко не юноша, и его отец  м - р  А л л е н.

М - р  А л л е н. Не могу. Убей меня, дальше я не пойду, Чарли. (Язык ему плохо повинуется.) Ни шагу, слышишь, дальше ни шагу не сделаю. (Испуганно.) Смотри, он сидит в кресле!

Ч а р л з  А л л е н. Где? Это пустое кресло.

М - р  А л л е н. Верно. Я думал — он в нем сидит. Но он сейчас придет.

Ч а р л з  А л л е н. Будем его здесь ждать. (Идет к креслу.)

М - р  А л л е н. Господи боже мой! Что ты задумал, Чарли? Что ты задумал?

Ч а р л з  А л л е н. Это не твое дело.

М - р  А л л е н. Правильно. Тогда отпусти меня, Чарли.

Ч а р л з  А л л е н. Иди. Я не держу.

М - р  А л л е н. Но я не могу оставить тебя одного с ним, то есть его одного с тобой. Чарли, если ты обидишь его.

Ч а р л з  А л л е н. Мне это надоело, отец.

Пауза.

М - р  А л л е н. Чарли, мне стыдно тебе сказать, меня опять томит жажда.

Ч а р л з  А л л е н (показывает на море). Пей.

М - р  А л л е н (хихикает). Шутишь! Оно же горькое…

Ч а р л з  А л л е н. Это верно, сегодня ты уже перехватил горького.

М - р  А л л е н. Для храбрости. Единственно, Чарли, для храбрости. Без этого ты бы меня сюда не вытащил. Чарли, слушай, а это не заметно по моему носу? Нет? Ну, слава богу. Пойдем на полчасика, Чарли…

Ч а р л з  А л л е н (смотря вдоль берега). Идут… Не хочу говорить при посторонних. Ну, только быстро! (Резко поворачивает от моря.)

Уходят. Вдоль берега идут  м - с  Д а р в и н  и  Б р о д и - И н е с.

Б р о д и - И н е с. Отлив, прилив… Так все в нашей жизни, миссис Дарвин. Вот уже у мистера Дарвина всемирная слава. Нет, кто бы мог подумать? А помните, я вам всегда говорил! Кресло не унесет приливом? Сядьте, отдохните, миссис Дарвин.

М - с  Д а р в и н. А вы? (Садится.)

Б р о д и - И н е с. Если позволите… (Расстилает на песке большой цветной носовой платок и садится.) Так вот, я и говорю. Теперь мистер Дарвин сможет спокойно отдохнуть, полечиться. Я не скажу, чтобы доктор Гулли был лучше доктора Ламба, оба они, в сущности, достаточно хороши для нас, простых смертных. Но мистер Дарвин нуждается в особенном отдыхе. О, после всего, что было! Но теперь это все в прошлом, не правда ли?

М - с  Д а р в и н. Ему опять стало хуже, он почти не спит.

Б р о д и - И н е с. Это ничего. Когда он пройдет курс лечения…

М - с  Д а р в и н. Любое волнение причиняет ему ужасные муки. Ведь он по-прежнему хочет успеть сделать как можно больше.

Б р о д и - И н е с. Но он сделал уже необыкновенно много. Я, конечно, человек мало сведущий, но меня поразила эта гениально новая точка зрения на развитие живых существ. О, это, величественно! Подумайте, из одной малюсенькой инфузории — так, кажется, они называются? — развилось все живое и, наконец, мы сами… с нашим умом, запросами…

М - с  Д а р в и н. Но это так противоречит всему, к чему мы привыкли… перед чем испытывали благоговение…

Б р о д и - И н е с. Миссис Дарвин, с тех пор так много переменилось. Вы знаете, церковь, по-видимому, решила примириться с новыми данными. Я ведь это предсказывал. С наукой, я говорил, невозможно спорить. За этой дамой всегда остается последнее слово, вот как я однажды выразился. Хотя это, кажется, сказал мистер Гукер…

М - с  Д а р в и н. Это верно, что церковь решила примириться с учением Чарлза?

Б р о д и - И н е с. Я говорю о нашей, англиканской церкви. Я не знаю, как католическая.

М - с  Д а р в и н. Папа Римский хотел проклясть Чарлза.

Б р о д и - И н е с. Это ничего. Папа Римский передумал. Он умный человек, не захочет же он оказаться в смешном положении. Конечно, недоразумения еще могут случиться, но мистер Дарвин успел приобрести столько сторонников. Подумайте, весь мир разделился на два лагеря: дарвинисты и антидарвинисты. Это уже настоящая война. И выиграет ее, несомненно, Дарвин. Мне трудно за всем следить, я простой деревенский житель, но зато я могу сказать: мистер Дарвин ведет ее необыкновенно великодушно. Возьмите эту историю с Уоллесом.

М - с  Д а р в и н. Вы думаете, он забыл об Уоллесе? Его до сих пор гнетет мысль, как принял все это Уоллес, от которого нет известий. А что еще ждет его впереди? (Смотрит на море.) Смотрите, в бухте корабль.

Б р о д и - И н е с. Где? Я не вижу. Ах, правда! Нет, нет, все будет хорошо, миссис Дарвин. Я страшно доволен. (Беспокойно щупает песок.)

М - с  Д а р в и н. Пойдемте поищем Чарлза.

Б р о д и - И н е с (встает с земли). С удовольствием. А то, я чувствую, песок становится влажным. Должно быть, скоро начнется прилив.

Уходят. Слышны звуки приставшей к берегу шлюпки. На берег выходят  м о р с к о й  о ф и ц е р  и  А л ь ф р е д  У о л л е с, загорелый, увешанный всевозможными принадлежностями натуралиста.

У о л л е с. Благодарю вас. Вы доставили меня в Англию как раз на то место, где я ее покинул. С отливом я ее оставил, с приливом вернулся. Уф, наконец-то земля. Пожалуй, моя радость не уступает Колумбовой. Только я ничего не открыл.

О ф и ц е р. Мистер Уоллес, у вас раскрылась коробка с жуками.

У о л л е с (захлопывает коробку). Это не жуки, мой милый. Это чистейшей воды бриллианты.

О ф и ц е р. Бриллианты?

У о л л е с. Конечно. Они для меня дороже всех копей царя Соломона. Это окаменевшие жуки, им больше лет, чем Адаму. У них такие надкрылья, что у самого первого щеголя в Лондоне нет таких фалд у фрака.

О ф и ц е р. Мистер Уоллес, к сожалению, меня ждут на корабле.

У о л л е с. Отлично. Я думаю, здесь-то я не заблужусь. Прощайте. Неправда ли, мы очень подружились за время нашего перехода?

О ф и ц е р. Нам всем было очень приятно иметь такого интересного собеседника.

Прощаются. Офицер уходит.

У о л л е с. А я ни на кого не променяю моего молчаливого Али. Где ты, Али? За два океана отсюда нянчишь своих малайчонков? (Кричит офицеру.) За моими коллекциями я приеду сам!

Г о л о с  о ф и ц е р а. Есть, сэр! Корабль через три дня будет стоять у лондонской набережной.

У о л л е с. Ладно! Я через три часа буду уже в Лондоне. (Машет шляпой.)

Появляются  А л л е н ы.

М - р  А л л е н (ему плохо повинуются не только язык, но и ноги). Странная штука, Чарли. Храбрости у меня как будто прибавилось, а ноги несут в обратную сторону. Поедем домой, Чарли.

Уоллес поворачивает от берега и наталкивается на Чарлза Аллена.

Ч а р л з  А л л е н. Мистер Уоллес!

У о л л е с. Это ты, Чарли?

Ч а р л з  А л л е н. Мистер Уоллес!

У о л л е с. Давно ты в Европе?

Ч а р л з  А л л е н. Мистер Уоллес, помогите мне! Только вы это можете сделать… Только вы.

У о л л е с. Что с тобой, Чарли? Ты нездоров?

М - р  А л л е н. Мы оба здоровы. Покорно благодарим, сэр.

У о л л е с (пристально смотрит на него). Понимаю. Вы оба пьяны, друзья.

Ч а р л з  А л л е н. Как можете вы так шутить? Уйди, отец! Прошу выслушать меня. Несколько лет назад я написал отвратительные слова о докторе Дарвине…

У о л л е с. Вот как! И о нем также?

Ч а р л з  А л л е н. Я хочу сейчас упасть перед ним на колени, сказать, что я изменился, до меня дошла его слава… и я прочитал его книгу…

У о л л е с. Неужели ты прочитал?

Ч а р л з  А л л е н. Я хочу проповедовать его учение дикарям, как раньше я проповедовал Библию. Пусть он мне это позволит…

Уоллес свистит.

М - р  А л л е н (всхлипнув). Молодец, Чарли! Горжусь тобой!

У о л л е с (холодно). Отцовская гордость. Это похвально, но не будете ли добры отойти и сесть вон там, в кресло.

М - р  А л л е н. Что вы, сэр, это  е г о  кресло! Доктора Дарвина!

У о л л е с. Доктора Дарвина? Разве он здесь?

М-р Аллен кивает головой.

Чарлз, это верно? Он действительно здесь? Он придет сюда?

Ч а р л з  А л л е н. Отец говорит, что узнал его кресло.

М - р  А л л е н. Когда в прошлом году я чинил его заднюю правую ножку…

У о л л е с. Ступайте, друзья. Осторожно правой ногой, мистер Аллен…

М-р Аллен уходит, Чарлз остается.

Ч а р л з  А л л е н. Должно быть, я высказался неясно… Я не договорил…

У о л л е с. Нет, Чарлз, ты сказал достаточно. Вполне достаточно для того, чтобы я тебя понял и твердо ответил. Держись подальше от науки! Держись подальше от доктора Дарвина! Держись подальше от меня, Чарли!

Ч а р л з  А л л е н (растерянно). Почему? Почему?

У о л л е с. Видишь ли, по странной случайности мы все трое не доверяем людям, которые могут летать от нас и к нам с легкостью мячика. Это дешево стоит, Чарли. Мы говорим тебе: «Аут! Вон из игры!»

Пауза.

Ч а р л з  А л л е н. Вы еще услышите обо мне. Вы пожалеете, что меня оттолкнули. (Уходит.)

У о л л е с. По правде сказать, меня больше заботит, не оттолкнет ли меня доктор Дарвин… Мы с ним так чудесно столкнулись в жизни. И после этого не верить в судьбу? Верить лишь в естественный отбор? (Садится в кресло.) Что дальше? Ждать, и все решится раньше, чем я появлюсь в Лондоне. А когда-то я так мечтал появиться там в новой роли… Альфред Уоллес — знаменитый ученый! (Громко смеется.) На сколько Дарвин старше меня? На двадцать лет? Да, стало быть, все дело в этих двадцати годах работы. Значит, будем сидеть и ждать. И смотреть в ту сторону, где я провел бобылем восемь лет. Мне рано еще смотреть на свою страну. Пусть она меня извинит, что я сижу к ней спиной.

Из-за мыса показываются  Д а р в и н  и  Г у к е р.

Г у к е р. Корабль на рейде.

Д а р в и н. Как в тот раз, когда мы провожали Уоллеса. (Останавливается, увидев сидящего в кресле Уоллеса.)

Г у к е р. Что?

Дарвин указывает ему на кресло.

У о л л е с (встает и идет к Дарвину). Доктор Дарвин, я приехал затем, чтобы просить для себя единственной привилегии: позвольте мне считать себя  п е р в ы м  дарвинистом.

Пауза.

Г у к е р. Дарвин! (Поспешно придвигает ему кресло.)

Д а р в и н. Да. Извините. (Опускается в кресло.)

У о л л е с. Вы извините меня, доктор Дарвин! Будь я забыт и проклят, если я хотел… Я совершенно забыл, что не все такие быки, как я…

Пауза.

Д а р в и н. Если бы вы знали, как я ждал этой встречи!

У о л л е с. А я? Я, кажется, готов был плыть вот так, в чем есть, через океан…

Дарвин поднимается и протягивает ему руку. Уоллес смущен.

Что со мной? Я совершенно там одичал… (С горячностью жмет Дарвину руку. Беспокойно.) Я не причинил вам боли?

Д а р в и н. Вы думаете, я уж совсем как маргаритка? Право, меня не так легко смять…

У о л л е с. Совестно сказать, я ждал этого рукопожатия. И мы обменяемся, говорил я себе, тем крепким рукопожатием, которое так много значит для англичанина…

Д а р в и н (добродушно). Можете повторить это удовольствие. Доктор Джозеф Гукер — мистер Альфред Уоллес.

Те с увлечением пожимают друг другу руки.

Г у к е р. Мистер Уоллес, я так много хотел бы сказать вам…

Д а р в и н. Но знаю, что ничего не скажу! Это обычная увертка Гукера. Но почему вы-то молчали, мистер Уоллес? Я уж бог знает что начал думать.

У о л л е с. Страсть к эффектам! Когда долго живешь один, хочется разыграть все как в театре. Кроме того, хотелось приехать не с пустыми руками. Быть может, мои коллекции принесут сколько-нибудь пользы для вашей теории.

Д а р в и н. Для  н а ш е й  теории, дорогой Уоллес.

У о л л е с. Нет. Я должен повторить свою просьбу. Когда я прочел вашу книгу, я убедился, что и в тысячной доле не обладаю такой любовью к исследованию, к деталям, к кропотливому собиранию фактов, всестороннему их обдумыванию, ко всему, что так отличает вас. А без этого все, что я написал в ту бредовую ночь, никогда не убедило бы людей.

Д а р в и н. Боюсь, что вы все еще преувеличиваете.

У о л л е с. Доктор Дарвин, я бродяга, натуралист, охотник и фантазер. Я ничего не могу довести до конца. Но я страстно хочу помогать тому делу, которое делают вместе с вами ученики и друзья. Принимаете вы меня таким, какой я есть?

Д а р в и н (просто). Да.

У о л л е с. Спасибо.

Пауза.

Д а р в и н. Вы упомянули о своих коллекциях.

У о л л е с. Я с наслаждением вам их покажу. Главные мои собрания на корабле, но кое-что я захватил с собой. С этой коробкой я вообще не расстаюсь.

Д а р в и н. Вероятно, это чешуекрылые?

У о л л е с. Нет, жесткокрылые.

Д а р в и н (смеется). Как же это я мог ошибиться в ваших симпатиях? В юности я сам безумно увлекался жуками. Пойдемте ко мне в пансион. Только надо сначала найти на берегу миссис Дарвин.

У о л л е с. Но я в таком виде…

Д а р в и н. Ей это живо напомнит, как четверть века назад я вернулся из путешествия.

Уходят.

Сразу же за мысом происходит невидимая нам встреча. Слышатся восклицания Дарвина, ворчливые замечания Лайеля, смех Уоллеса и Гукера, сентенции Броди-Инеса: «Вот это славная шутка!», «Дорогой друг, а вы узнаете этого охотника?», «Много набили дичи… птиц и новых теорий, мистер Уоллес?», «Я говорил миссис Дарвин…», «Эмма, познакомься с мистером Уоллесом», «Наш друг, преподобный Броди-Инес…»

Все общество выходит из-за мыса: Д а р в и н, е г о  ж е н а, Б р о д и - И н е с, Л а й е л ь, Г у к е р  и  У о л л е с. В руках Лайеля зеленый портфель.

Эмма, может быть, ты позаботишься о чае? В пансионе это несколько труднее, чем дома…

Б р о д и - И н е с. Не беспокойтесь, я поговорю с доктором Гулли об отдельном столе на веранде.

М-с Дарвин и Броди-Инес уходят.

Л а й е л ь. Дарвин, мне хотелось бы сказать вам два слова.

У о л л е с. А мне, собственно, следовало бы переодеться.

Д а р в и н. Гукер вас охотно проводит. А мы догоним вас.

Уоллес и Гукер уходят.

Что вы хотели сказать мне, Лайель?

Лайель молча протягивает ему портфель. Дарвин вопросительно смотрит на него.

Л а й е л ь (отрывисто). Переработанное издание «Основ геологии».

Дарвин открывает портфель, до половины вытаскивает книгу и снова укладывает ее.

Д а р в и н (тихо). Я прочту ночью.

Л а й е л ь (пожимает плечами). Подождите уж до утра.

Д а р в и н. Нет. Кажется, я сегодня опять слишком счастлив, чтобы заснуть!

Л а й е л ь (растроганно). Ну, ну! Вы понимаете, я не хотел перед всеми демонстрировать свою слабость.

Д а р в и н. Вашу силу, мой друг. Могущество человека, любящего науку больше своего «я».

Л а й е л ь. Вы меня украшаете. Я старый, сухой эгоист. Действительно, я питаю слабость к науке. Пожалуй, и к истине, если это не одно и то же. Но вы представляете, что скажут мои коллеги и сверстники?

Д а р в и н. Ваш поступок похож на разлив реки Миссисипи. Когда она меняет свои берега, прибрежные жители сердятся и пугаются при виде перетасовки в межах… Но вас не удивляет, что такой крупный ученый, как Рудольф Вирхов, яростно обрушился на эволюционную теорию? А французы, те вообще считают мою книгу лженаучной. Они говорят, ее невозможно читать. Они просто вопят от возмущения.

Л а й е л ь. Как видно, и мне и вам придется не раз затыкать уши.

Д а р в и н. Значит, настоящая война только началась. Вы слышали, что происходит в России? Двадцатилетний студент перевел на русский язык мою книгу и написал о ней несколько очерков. Это вызвало бурю, какие бывают только в этой великой снежной стране.

Л а й е л ь. Молодец! Как его имя?

Д а р в и н (покачав головой). Я мог бы ответить словами ирландской сказки: «Как твое имя?» — «Вздох, Свист, Буря, Резкий ветер, Зимняя ночь»… У него очень трудное имя. (Медленно, с трудом произносит.) Ти-ми-ря-зев… Да, кажется, так.

Л а й е л ь. Ну что ж, все происходит по предсказанию Гексли. Вы дали в руки своих учеников такое разящее оружие духа, что… недалек час, когда вашу теорию станут зубрить в школах!

Появляется  м - р  А л л е н. Он выглядит совсем трезвым. В волнении даже не здоровается.

М - р  А л л е н (шепотом). Долго мой Чарли стоял на коленях? Он сказал, будет стоять, пока у доктора Дарвина не будет опять такое же доброе лицо, как всегда…

Д а р в и н (устало). О чем он говорит? Лайель, будьте до конца другом, проводите мистера Аллена в пансион. Я немного посижу в кресле. Я забыл дома палку.

Л а й е л ь (подходит к воде, нагибается). Океан посылает вам в подарок другую. (Подает Дарвину трость.)

Д а р в и н (удивленно). В самом деле! (Садится, опираясь на трость.) Откуда это слышна музыка?

Л а й е л ь. Это на корабле. В честь вашей победы над Уоллесом… и надо мной.

Лайель и м-р Аллен ушли. Показались  м - с  Д а р в и н  и  Г у к е р. Останавливаются поодаль от сидящего Дарвина.

М - с  Д а р в и н. Он очень устал. (Помолчав.) Вчера я случайно прочла несколько слов из начатого им письма.

Г у к е р. К кому?

М - с  Д а р в и н. Не знаю. Возможно, что это дневник. Чарлз пишет: «Должно быть, я не сказал в своих книгах всего, что хотел. На меня повлияла больше, чем следует, мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам своей семьи, если бы сказал все…»

Г у к е р. Он имел в виду вас?

М - с  Д а р в и н. Да. Вам понятно теперь, как я мучаюсь — сказать или не сказать ему, что я давно уже не так болезненно переживаю его неверие?

Г у к е р (задумчиво). Его великодушие еще раз сыграло с ним шутку. Но, пожалуй, не стоит ему говорить. К чему? В конце концов, это частный вопрос. Если он не верит в творца, он верит во что-то другое. Вам неприятно то, что я говорю?

М - с  Д а р в и н. Нет, почему же. (Подходит к сидящему Дарвину.) Ты отдохнул немного?

Д а р в и н. Да, я чувствую себя хорошо. Вы давно пришли?

Г у к е р. Только что.

Слышен шум накатывающихся на берег волн.

М - с  Д а р в и н. Чарлз, начинается прилив.

Д а р в и н. Да, Эмма. Он вынес мне на берег трость.

М - с  Д а р в и н (улыбаясь Гукеру). Мне кажется, вы знаете, чья это трость?

Г у к е р  кивает головой и уходит. Возвращается с  Т и м и р я з е в ы м. Прибой в эту паузу звучит особенно сильно.

Д а р в и н. Прилив… Помнится, это было первое явление природы, поразившее меня в юности. Знаете, о чем я сейчас думал? Я думал: вот я устал, отдохну, а завтра буду спокойно трудиться. Теперь уж я твердо знаю: сколько бы я ни сделал — а я сделал еще очень мало, — все-таки это дошло до ума и сердца людей. Сейчас осень, семена цветов летят далеко по воздуху. Семена полетели через пролив и дальше, опустились за океаном… Люди хотят непременно узнать  в с ё  о мире, в котором они живут. Какой прилив сил будет тогда у человечества! Я верю в это. Мне радостно знать, что и я вложил свою долю. Должно быть, поэтому я теперь не боюсь смерти. Ведь борьба за истину не кончится с моей жизнью. Будут приливы и будут отливы, но эта борьба станет продолжаться вечно. Не так ли, Гукер?

С ясной улыбкой оборачивается к жене и другу. Увидел Тимирязева, всматривается в него из-под полей своей шляпы. Снова грохот наступающего океана. И — тишина.

Т и м и р я з е в (волнуясь, выступает вперед). Благодарю вас за то, что я не пропустил прилива.

1940—1944