На земле лежали навзничь четыре мертвых эльфа. Все немолодые — судя по их лицам, словно бы вытесанным из жесткой древесины, и чуть подернутым пеплом волосам. Эльфы не стареют, вспомнил Рауль. Просто их метаболизм к концу жизни замедляется, и они превращаются в одеревеневшие манекены со стеклянными глазами. А потом у них ломаются кости.

Было раннее утро, и солнце било в глаза.

Рауль поморщился.

— Четверо, мужского пола, эльфы, — произнесла Виргенья, не без труда опускаясь рядом с трупами. — Убиты выстрелом в сердце. Судя по всему, перед смертью их пытали… Умерли не здесь. Трупы привезли на машине, затем сгрузили на землю и уехали.

— Их пытали? — удивился Рауль. — Как ты поняла?

— По вырванным ногтям, — ледяным тоном произнесла Виргенья. — Если бы ты потрудился наклониться, сам бы увидел.

— Э–э, — замялся Рауль.

— Чего застыл? Наклоняйся, смотри. Ты же должен учиться — зря, что ли, тебя из столицы направили.

Рауль наклонился.

Характер у Виргеньи сложный, конечно. Но она красива — как и все эльфийки. В их стране женщины–полицейские очень быстро набирают вес, отращивая гигантские задницы и арбузные груди. Виргенья же благодаря метаболизму сохранила фигуру. Даже сейчас — находясь на седьмом месяце беременности — Виргенья оставалась ловкой и изящной.

Ей бы в декрет, уныло подумал Рауль.

— Кому бы могло это понадобиться? — спросил он, разглядывая мертвого эльфа.

— Понятия не имею, — сказала Виргенья. — Впрочем, одного из дохляков я знаю. Это Киридорн, эльфийский лорд из Обреро.

— Лорд — это что‑то вроде цыганского барона? — спросил Рауль.

— Лорд — это лорд. В прежние времена они правили эльфами из больших дворцов и срали золотом. А сейчас это просто отребье — ничем не лучше коммунистов и цыган.

Подъехала труповозка и вместе с ней — еще один полицейский, Родриго. Он поздоровался с Раулем, шутливо поклонился Виргенье, затем достал из кармана айфон и начал с выражением неимоверной скуки на лице фотографировать трупы.

— Айфон? — скептически произнесла Виргенья.

— Фотоаппарат я разбил, — пожал плечами Родриго. — Поспорил недавно с ребятами, что не смогу его об голову разбить. Но моя голова оказалась крепче, чем я думал.

Рауль и Виргенья отошли в сторону.

— Ладно, — сказала Виргенья, потягиваясь. — Поехали.

— Куда?

— Для начала — в Обреро. Поговорим с одним моим старым знакомым.

— А отчет?

— Сам напишешь.

Они забрались в машину. Виргенья завела двигатель. Тот чихал и кашлял, словно простуженный. Они поехали в Обреро, один из районов города Пуэрто–Президенте, по пересохшей грунтовой дороге, по пути натыкаясь на камни и распугивая ящерок с запылившейся чешуей.

При въезде в Обреро собралась большая толпа. Они слушали бородатого пророка–эльфа в грязной робе. Взобравшись на перевернутый ящик, он вещал:

— Скоро родится он! Король Леса! Волосы его — ивовая крона, ноги его — стволы великих дубов, голос его — птичья трель. Он сожмет латиноса в руке, и латинос станет трупом. Он прогонит людей из бассейна Параны, и эльфы станут здесь единственными хозяевами, как то и было раньше! Разве вы не видите? Магия возвращается, и это знак: Король явит себя! Покайтесь!

— О Боже, — сказала Виргенья.

Она остановила машину и высунулась в окно. Пророк продолжал вопить, в исступление тряся бородой. Все это выглядело крайне комично. В толпе раздавались смешки, но эльф словно не замечал их.

Виргенья покачала головой.

— Веласкес совсем сбрендил.

— Ты знаешь его? — удивился Рауль.

— Конечно. Это мой одноклассник, Абимаэль Веласкес. В младших классах он постоянно прудил под себя. Мы звали его просто: Сыкун.

Она закрыла окно, и они поехали дальше.

— А кто это — Король Леса? — спросил Рауль.

Он прежде никогда не слышал о каких‑то там королях. В Асунсьоне, где Рауль родился и вырос, короли сохранились только в названиях кремовых тортов и магазинов.

Виргенья посмотрела в окно.

— Король эльфов. Спит под холмами. Местные верят, что однажды он проснется и поведет свое войско против людей. Или не проснется, а родится вновь…

Виргенья надолго замолчала и посмотрела на свой живот.

— Говорят, что в старые времена эльфы правда владели магией — вот только вранье это все, — сказала она. — Иначе наша страна не была бы завоевана.

Обреро был бедным кварталом. Здесь на тесных улочках, где смыкались крыши соседних домов, бегали грязные полуголые дети, брели куда‑то взрослые эльфы, облезлый пес жадно лакал из лужи. В тени, под навесом, стоял лоточник–эльф и продавал горячие лепешки с луком, их еще звали «лембас–фахитас» или просто «лембас».

Виргенья остановила машину перед домом, который ничем не отличался от соседних.

— Вылезай. Приехали.

— Чей это дом?

— Одного старого лорда. Его зовут Фольмар Андаломей, но тебе это не понадобится — говорить все равно буду я.

Дверь им распахнула встрепанная девочка лет восьми. Она посмотрела на Виргенью и открыла рот. Из него вытекла ниточка слюны.

— Привет, — сказал Рауль, но девочка лишь глупо рассмеялась и убежала.

На шум вышел престарелый эльф с седыми, ломкими волосами. На его голове плотно сидела широкополая шляпа. Несмотря на тяжелую жару, лорд кутался в теплое пончо, расшитое геометрическими узорами. Лицо его, как и у всех старых эльфов, казалось неестественно молодым.

— Это ты? — хмуро спросил он у Виргеньи.

— Я.

— Тогда садись за стол.

Позже они сидели за растрескавшимся столом, и лорд разливал им чай из помятого металлического чайника. Перед Раулем стояла глубокое блюдце с горкой лембасов. Он откусил кусок от одного.

Вполне так вкусно. С луком и яйцами, с горошинами перца.

Виргенья от еды отказалась.

— Киридорн умер, — сказала она. — Ты ведь знаешь об этом?

— Знаю. Сегодня утром почувствовал, — ответил старик.

— Знаешь, кто это сделал?

— Конечно, знаю, — ответил лорд и скрестил морщинистые загорелые руки на груди. — Коммунисты, кто же еще. КПП–КД. Товарищ Артемий недавно ко мне заезжал, просил вмешаться, остудить горячие головы. Но я отказался. Не мое это дело.

Виргенья вскинулась.

— Товарищ Артемий? А он разве не умер?

— Нет, конечно, — рассмеялся старик. — До сих пор жив, здоров и борется за освобождение нашей страны от врагов. А во врагах у него — весь мир, все эти американцы, бразильцы, аргентинцы, китайцы. Он и китайцев особо не жалует, хоть и маоист.

— А причем тут эльфы? — спросила Виргенья.

Старик нахмурился.

— Ты говоришь «эльфы», словно уже к нам не принадлежишь… Товарищу Артемию нужны деньги на его борьбу. И он берет деньги — у бразильских компаний, у жестоких наркоторговцев, у бандитов разных. Каждый день к нам сюда приезжает большая машина от коммунистов — в обед. Ее тут же окружает толпа, и коммунисты продают наркотики. А полиция? Ведь вам плевать на это.

— Конечно, плевать, — сказала Виргенья. — Конечно–конечно. А Киридорн здесь причем?

— Коммунисты вырубают наши леса. Дерево они сплавляют по Паране в Аргентину. Контракт у них с лесозаготовочными компаниями. Киридорн был против. Он в последнее время стал общаться с лесными братьями из Марискаль–Лопес. И даже написал петицию в Асунсьон, но его там подняли на смех. Вот он и решил… Вызвал трех джунглевых лордов, назначил Артемию встречу. Хотел убить товарища и напугать этим коммунистов.

— На что этот дурак надеялся? — поразилась Виргенья.

— Он хотел поразить товарища молниями, — наклонился старик.

— Чего?

— Киридорн верил, что владеет магией. Он показывал мне пару фокусов и на глазах у моей семьи с грохотом превратился в страуса.

Рауль поперхнулся лембасом.

— Страуса? — скептически произнесла Виргенья.

— Большущего такого, с лысой головой, — вздохнул старик. — Но вряд ли товарищ Артемий впечатлился, раз Киридорн у нас мертв, а товарищ по–прежнему разъежает по городу и продает наркотики.

— Понятно, — сказала Виргенья. — Все понятно. Я пойду.

— Ступай, — ответил старик.

Появилась девочка и унесла блюдо с недоеденными лембасами.

Когда Рауль надевал ботинки в прихожей, старик поймал его за локоть и негромко произнес:

— Смотри не огорчай мою дочь. Ей сейчас и так нелегко.

— Вы — отец Виргеньи?! — воскликнул Рауль.

Старик тихо рассмеялся.

— Да. А Киридорн — отец ее ребенка. Ну, ступай.

Рауль вышел во двор. Виргенья стояла у калитки и высматривала кого‑то, на ее лице было беспокойное выражение.

— Виргенья, я тут… — начал Рауль.

— Тихо!

Она выскользнула со двора и громко закричала:

— Эй! Абимаэль!

Давешний пророк брел по улице, подметая мантией землю. Услышав свое имя, он вздрогнул, поднял голову — и увидел Виргенью. На его бородатом лице расцвела улыбка. Шаркая подошвами, Веласкес приблизился к ней и простер руки:

— О, блаженная Святая Дева! Ты носишь в себе нашего Короля! — и он жадно уставился на округлый живот Виргеньи. — Привет тебе, Король, привет, мать Короля.

Раулю это не понравилось.

Виргенье тоже. Она автоматически прикрыла живот руками.

— С чего ты взял, что я мать Короля? — нелюбезно спросила она.

— Мне были видения, — туманно ответил пророк. — Что привело сюда Святую Деву?

Виргенья вздохнула.

— Киридорн внезапно решил, что владеет магией. Это твоих рук дело?

— Моих, — согласился Веласкес. — В мир возвращается магия. Слепцы не видят этого, но мы… мы зрячие. Киридорн тоже прозрел.

— Да, а теперь он умер.

— Они поплатятся за это! — взревел Веласкес, потрясая кулаками.

Рауль напрягся.

«Если бросится на Виргенью — сломаю этому скоту руку», — решил он. Но Виргенья была спокойной; она лишь кивнула и произнесла:

— Они — это кто?

— Наши враги.

— Коммунисты? — иронически спросила Виргенья.

— И они тоже, — охотно согласился Веласкес. — Вообще все люди. И он в том числе, — он показал на Рауля.

Рауль нахмурился.

— Слышал, Рауль? — рассмеялась Виргенья. — Пророк Короля нашего говорит, что ты — исконный враг. Так‑то. Абимаэль, метни в него молнию.

Пророк затряс бородой.

— Сейчас не то время, — сказал он. — Необходима полная луна и все знаки, что должны сойтись под звездами.

— Вот как. Звезды, — сказала Виргенья. — Значит, поэтому Киридорн с этими врагами ночью встречался? Ему звезды были нужны?

Веласкес закивал.

— Ясно. Ладно, иди, — сказала Виргенья.

Веласкес прошел мимо нее, в дом лорда Фольмара. По пути он обернулся и как‑то робко спросил:

— Благословишь меня, Святая Дева?

— Я давно уже не дева, Абимаэль, и ты это знаешь. Пошел вон отсюда.

Веласкес отрывисто поклонился и зашел в дом.

Похоже, его здесь знали.

— Пошли, — сказала Виргенья.

— Ты правда мать Короля? — не выдержал Рауль.

— Больше сказкам верь. Дурак, что ли?

Ее спокойный голос успокоил Рауля. Действительно — что за глупости.

На обратном пути он спросил:

— Ну, и что будем делать?

— А ничего, — легко сказала Виргенья, объезжая кочку. — Дело закрыто за недостатком улик. Кархатена к такому привык.

— А как же коммунисты?

— Дались тебе эти коммунисты! — рассердилась Виргенья. — Больше верь старому ублюдку. Если тебе так хочется — ну ладно, вечером посетим и коммунистов. Днем к ним все равно лезть бесполезно. Кстати… Что тебе старик в прихожей сказал?

Рауль покраснел.

— Что Киридорн — отец твоего ребенка.

— Понятно, — остыла Виргенья. — Да, это так. Это так…

Она смолкла и больше ничего не произнесла.

Вечером они отправились на баржу коммунистов. Олицетворение силы и власти КПП–КД — гигантская ржавая баржа была пришвартована у берегов Пуэрто–Президенте. Наполовину погруженная в темные воды Параны, она искрила во мраке джунглей сотней электрических огней. С баржи тянулась длинная сходня.

Возле нее дежурили двое автоматчиков.

Виргенья и Рауль, одетые в штатское, подошли к сходне. Рауль нервничал и потому тискал в кармане пистолет.

Автоматчик преградил ему путь.

— Это частная территория.

«Это само собой, — лихорадочно подумал Рауль. — Сейчас будут проблемы».

Он много слышал про КПП–КД. Самая жестокая и сумасшедшая партия во всей Латинской Америке. Террористы, убийцы и подонки. Одно время они даже вели гражданскую войну с Асунсьоном — опустошили бассейн Параны и почти с год осаждали столицу, пока предыдущий президент не подписал с ними соглашение. Партия разоружалась и распускала свои боевые ячейки. В обмен на это президент легализовал КПП–КД. Коммунисты получили места в Конгрессо и могли теперь выдвигать своих кандидатов в палату депутатов — как правило, жестоких и зверообразных. Конечно, они даже и не подумали разоружаться — но теперь на это в Асунсьоне смотрели сквозь пальцы. Лишь бы в стране был мир, остальное неважно.

«Коммунистическая партия Парагвая — Красный Дракон», так их звали.

— Валите отсюда, — сказал автоматчик.

Виргенью это не смутило.

— Мы по приглашению, — проворковала она. — Хотим вступить в партию.

— Ты что, не слышала, толстуха? Вход закрыт!

— Я не толстуха.

— Да мне все равно, — сказал автоматчик и грязно выругался.

— А если так? — спросила Виргенья, достав пистолет и уперев его в грудь охраннику, а второй рукой схватившись за автомат. — Ну‑ка бросай оружие, пока мозгов не лишился.

Второй охранник рывком навел на Виргенью автомат.

Рауль среагировал мгновенно. Он достал пистолет — руки почти не дрожали, уже достижение — и с ужасным грохотом прострелил автоматчику плечо. Тот рухнул на просмоленные доски пристани, как подкошенный. Автомат упал в воду и немедленно утонул.

Пистолет дымился на ветру. Автоматчик корчился на пристани. Рауль стоял, не зная, что делать.

— Ой, дурак! — простонала Виргенья.

— Полиция! — опомнился Рауль, доставая удостоверение. — Стоять, ублюдки!

Тот автоматчик, которого держала Виргенья, замер. Второй стонал, пытаясь ладонями заткнуть кровь, и дрыгал ногой.

Со сходней торопливо спустилась крепкая женщина с загорелым лицом. За ее спиной возникли встревоженные коммунисты. Их было очень много, кое‑кто держал в руках оружие.

— Что здесь творится?! — громко спросила женщина.

Виргенья немедленно отпустила автоматчика и подняла руки. Ее живот явственно выпирал из платья. Сейчас она выглядела такой беззащитной, что сердце Рауля болезненно екнуло. Он трижды пожалел о своей поспешности. Автоматчик зло сплюнул на землю и встал подальше.

— Все в порядке! — закричала Виргенья.

Это не успокоило женщину. Она плечом оттолкнула автоматчика и встала перед Виргеньей — маленькая и крепкая, со злыми глазами.

— Что здесь творится?

— Мы, полицейские, напали на вон того человека и прострелили ему плечо. Ничего страшного, заживет, — сказала Виргенья.

«Боже, — подумал Рауль. — Они же сейчас убьют ее». Перед глазами появилась явственная картина: коммунисты стреляют в беспомощную Виргенью, а он — Рауль — бросается вперед и ловит пули грудью. Он замотал головой. Картина была слишком глупой.

— А вы кто? — спросила Виргенья, сверху вниз глядя на женщину.

— Я — товарищ Ольга.

— Мы пришли познакомиться с товарищем Артемием и в процессе немного перевозбудились. Но это не вина моего Рауля, он просто горячий парень.

Рауль закрыл глаза, отгоняя видение.

— Вы нарушили закон! — закричала товарищ Ольга.

— Неловко вышло, да, — ответила Виргенья. — А что с товарищем Артемием?

— Он сейчас занят. А вы — убирайтесь отсюда.

— Хорошо, — кротко сказала Виргенья. — Завтра ждем товарища Артемия в участок.

— Это еще зачем? — нахмурилась Ольга.

— Пусть пишет жалобу на нашего Рауля. За превышение полномочий. И тогда Рауля уволят.

Ольга некоторое время сверлила Виргенью глазами. А затем сказала:

— Он пойдет, — она кивнула на стонущего автоматчика, которому пока никто и не думал помогать.

— Он ранен! — воскликнула Виргенья. — Разве вам его не жалко?

— Нет, — отрезала Ольга.

— А как же свобода, равенство, братство?

— Убирайтесь отсюда! — взревела Ольга, и им пришлось уйти.

Рауль наконец смог выдохнуть.

Когда они ехали обратно, он робко обратился к Виргенье:

— Я не хотел. Он просто наставил на тебя оружие… я не мог допустить.

— Нет, ты молодец. Все вышло не так хорошо, как я надеялась, но все же — неплохо, — Виргенья вздохнула. — Ты как, испугался?

— Я хотел защитить тебя, Виргенья. Ты же беременная.

— Ну–ну. Это делает меня хуже?

— Нет, — запротестовал Рауль. — Нет, конечно.

— Дурак, — сказала она, и на ее лице мелькнуло странное выражение. — Дурак, и не учишься.

Они ехали в участок, а лес вокруг них шептал, переговаривался и шумел ветвями.

Звуки эти были угрожающими.

Наутро в участок явился сам товарищ Артемий — высокий, мужественный, выправкой похожий на профессионального военного человек. У него был загнутый хищный нос и окладистая черная борода от самых щек. Глаза он прятал за непроницаемыми очками — товарищ Артемий был крив на один глаз: его вырвали в президентских застенках. Во время битвы за Асунсьон товарищ Артемий командовал своими солдатами и лично вел их в бой; за это он пользовался непререкаемым авторитетом среди своих.

Товарищ Артемий зашел в кабинет к Луису Картахене и пробыл там почти час. Рауль нервничал. Он периодически покидал свое место и шел, как ему казалось, незаметно — к двери начальника полиции. Покрутившись там, он возвращался к себе.

За этим занятием его застал Родриго.

— Знаешь, ты сейчас как койот Тексико, — хмыкнул он. — Что случилось‑то? А, знаю: Виргенья снова накатала на тебя рапорт, чтобы тебя уволили. Ты не переживай сильно: Луис все ее рапорты пропускает через шредер.

— Да не в том дело, — раздраженно произнес Рауль.

Родриго поднял брови.

— А в чем?

— К нему товарищ Артемий зашел.

— И что?

— Мы с Виргеньей сейчас одно дело расследуем… И Артемий — главный подозреваемый.

— Аааа! — хлопнул в ладоши Родриго. — И ты боишься, что этот Артемий тебя грохнет? Успокойся — не грохнет. По крайней мере, не должен.

— Это еще почему? — спросил Рауль.

— У нас с коммунистами старая договоренность: мы не трогаем их, а они — нас. Иначе и не выживешь в этих джунглях. Так что все будет нормально, Рауль. Главное — не паникуй, и все само рассосется.

Он ушел, а Рауль остался у кофейного аппарата.

«Рассосется… Да уж».

В этот момент дверь распахнулась, и вышел товарищ Артемий. Рауль глянул на него и случайно выронил стакан с кофе.

Товарищ Артемий посмотрел на расплывавшуюся лужу.

— Да… Неосторожно, — пожурил он Рауля и величественно прошел мимо.

Рауль вернулся к себе.

Он думал о сотне разных вещей и никак не мог сосредоточиться на отчете.

Вскоре к нему подошла Виргенья.

Она была не в лучшем настроении.

— Вставай. Поехали, — бросила Виргенья.

— Куда?

— В Обреро. Арестуем Веласкеса.

— За что?… А меня уволят? — ощущая себя глупо, спросил Рауль.

— Да, если будешь такие тупые вопросы задавать.

Она бросила ему телефон.

— Посмотришь по пути.

Они мчались по кочкам в Обреро, глотая пыль. Рауль раскрыл телефон и впал в ступор: он не понимал, что делать дальше. Виргенья выругалась и открыла ему видеозапись.

— Товарищ Артемий требует, чтобы мы арестовали Веласкеса. О тебе он даже не вспоминал, — сказала она.

— За что?

— А он вчера баржу коммунистов спалил. Ты смотри, смотри.

Рауль начал смотреть.

На записи было видно, как Веласкес явился на собрание коммунистов, где висел здоровенный портрет Мао Цзедуна, и начал кривляться, а затем — под насмешками коммунистов — внезапно извлек из воздуха пламя и начал жечь все вокруг.

— А зачем здесь портрет? — удивился Рауль.

— Не знаю… молятся они ему, наверное, — огрызнулась Виргенья. — Ты хоть понимаешь, что сделал этот чертов фокусник? Он спалил их штаб!

— А они сначала смеялись и снимали все на телефон, — произнес Рауль.

— Я бы тоже смеялась, если бы передо мной такой клоун начал кривляться.

— И мы его арестуем?

— Конечно!

— Так разве можно? — спросил Рауль. — Понятно ведь, что во всем виноват этот Артемий. Он — убийца.

— Ты лучше радуйся, что этот Артемий про тебя забыл. А то бы вылетел из участка с волчьим билетом, и все.

Они приехали в Обреро и заехали к лорду Фольмару.

Однако дом был пуст. Эльфийка из соседнего дома — в переднике и с руками, перемазанными тестом — сказала, что еще вчера лорд вместе со всеми домочадцами снялся с места и уехал в неизвестном направлении.

— Сбежал, — удовлетворенно сказала Виргенья. Она немного успокоилась, и теперь пребывала в меланхоличном настроении. — Вот ведь трус. Ладно. Поедем в Марискаль–Лопес. Если где и может быть Веласкес, то только там.

— Где это?

— А? — рассеянно спросила Виргенья. — Это в джунглях. Где лесопилка стоит, из‑за которой такая буча.

Она достала из кармана и развернула распечатанную фотографию. Рауль пригляделся и понял, что это фотография с айфона Родриго — та, где было изображено мертвое тело Киридорна.

— Что это? — поморщился Рауль.

— Киридорн, — спокойно ответила Виргенья. — Я пытаюсь вспомнить, каким он был. К сожалению, все его фото я сожгла, и теперь у меня осталась лишь эта. Плохо мы с ним расстались

— А каким он был? — спросил Рауль.

— Тебе‑то какое дело?

Марискаль–Лопес располагался в джунглях. По пути мотор их заглох, и машина встала на дороге. Рауль вышел, чтобы починить двигатель. Было жарко, и он снял рубашку. Пот катился по его телу. Виргенья высунулась из машины и, глядя на Рауля, внезапно присвистнула:

— А тебя неплохие мускулы.

— Что? — смутился Рауль. Ему такого раньше не говорили.

— Ничего, — сказала она. — Бросай это дело. Идти осталось немного, сами дойдем.

— А машина?

— А кто ее украдет?

Они вылезли из машины и по душной жаре пошли по проселочной дороге, что вела в Марискаль–Лопес. В воздухе кружилась мошкара. Деревья почти что смыкались над дорогой; корявые, очень широкие в обхвате, перевитые цветущими лианами и усеянные дуплами. Рауль пытался помочь Виргенье, даже предложил опереться на него — но она посмотрела на него таким взглядом, что он сразу увял.

Тропа вела вниз.

Они миновали большую лесопилку — ее почти скрывали ветви, но башня все равно проглядывалась — и за поворотом натолкнулись на Веласкеса.

— Тссс, — прошептала Виргенья Раулю.

Пророк сидел на огромном влажном камне и смотрел сверху на маленький поселок, располагавшийся на прогалине. Отсюда были заметны хижины с крытыми навесами, загоны для скота — и множество эльфов, занимавшихся повседневными делами. «Джунглевые эльфы, — подумал Рауль. — Много лет прошло, а до них цивилизация даже не дошла. Словно и не было никакого завоевания».

— Абимаэль, — негромко позвала Виргенья.

— Святая Дева! — воскликнул пророк, едва не упав с камня. — Ты пришла! Ты возглавишь нас в последней битве? Я знал это, знал!

Виргенья скривилась.

На нее было больно смотреть.

— Ты арестован.

— Знаю, знаю, — ничуть не удивился Веласкес. — Не арестован, а убит. Они наверняка попытаются до меня добраться.

— И кто в этом виноват? — рассердилась Виргенья. — У меня же был, был план!.. И кто виноват, что все пропало?

— Судьба, — пожал плечами пророк. — Хочешь познакомиться с лесными братьями, Дева? В джунглях всегда рады тебе. Подбодри их, прошу — хотя бы попытайся. А потом делай со мной все, что хочешь.

Виргенья осеклась.

— Ладно. Веди.

Они спустились в поселок. Местные не говорили на испанском. Они все были грязными и оборванными. «Не грязными, — подумал Рауль. — Это мне они кажутся грязными. Они вполне опрятные… на свой лад». Одна девочка подбежала к нему и запустила комком грязи.

— Jiglioca argen–dorta fe!

— Что это значит? — угрюмо спросил Рауль, оттираясь.

— «Уходи, ты урод», — перевела Виргенья. — Это на староэльфийском. А ты, Абимаэль — не говори им, что я чья‑то там Дева. Дай хоть посмотреть на них без дурацких славословий.

— Хорошо, — неохотно произнес пророк.

Он благословил девочку, и та просияла. На ее чумазом личике появилась улыбка.

На центральной площади поселка, чисто подметенной и очищенной от камней, росло большое дерево. С его нижних ветвей свисали копченые туши животных — кабанов, зайцев, тапиров. А с особенно крепкого сука свисала, подвешенная за ноги, женщина в военной форме. Она была без сознания.

— Товарищ Ольга! — узнала ее Виргенья.

— Да, — вздохнул Веласкес. — Пришла к нам в Марискаль–Лопес с парочкой бандитов. Угрожала оружием. Пришлось ее угомонить.

— Отпусти ее, Абимаэль. Это противозаконно.

— Как скажешь, Дева, — сказал пророк. — Знаешь… Давно хотел спросить — кто этот человек? — он указал на Рауля.

— Мой муж, — спокойно ответила Виргенья, и Рауль ахнул.

— Ты спишь с человеком? — поразился пророк.

— Нет. Я бодрствую с человеком, — раздраженно ответила она. — Зачем ты задурил местным головы, Абимаэль? Явился в деревню и стал учить их жизни. Сам придумал им славное прошлое и заставил в это поверить. А теперь они верят во все эти сказки про магию, про Короля Леса.

— Король Леса — это реальность! — обиделся Веласкес.

— Нет, — горько произнесла Виргенья. — Король Леса это идея, и идея очень старая и мерзкая. Ее давно пора менять. Как ты не понимаешь, Абимаэль? Король Леса — не эльф. Он должен быть человеком. Только такой и может примирить наши народы, исцелить наши раны, дать нам надежду. Только он… Продолжай верить в свою чушь, Абимаэль.

— Ох, Виргенья. Ты не понимаешь…

— Все я понимаю, — бросила она. — Рауль, пойдем отсюда. Нам здесь больше делать нечего.

Они развернулись и пошли обратно вверх по дороге.

Абимаэль Веласкес остался позади.

— А как же я? — растерянно спросил он. — Я же арестован.

— Можешь идти, — обернувшись, сказала Виргенья. — Скоро приедут коммунисты и перестреляют вас всех. Арестовывать тебя — просто бессмысленно. Приедут они, наверное… Да хотя бы и этой ночью.

— Ну… тогда прощай, Генья, — тихо произнес Веласкес.

— Больше не увидимся, Абимаэль.

Машина завелась с пол–оборота. Джунгли отпускали их.

По пути Рауль попытался заговорить с Виргеньей, но она лишь огрызнулась и велела ему помалкивать. Сейчас она не в том настроении.

— Арестовали Веласкеса? — спросил Картахена в участке.

— Нет, — ответила Виргенья.

— Ну и черт с ним, — поморщился начальник полиции. — Товарищ Артемий звонил. Дело закрыто. Оба. С этого момента — никакой самодеятельности. Понятно?

— Понятно, — ответила Виргенья. Лицо ее осталось непроницаемым.

Вечером Рауль пришел к Виргенье. Ему нужна была машина. Он должен был узнать, что же произойдет в Марискаль–Лопес. Просто обязан.

Дверь ему открыла сонная Виргенья. На ней сейчас была ночная рубашка, и выглядела Виргенья по–домашнему. Так мирно. У Рауля стиснуло сердце, и он вздрогнул от внезапно нахлынувшей нежности.

— Ты чего? — спросила Виргенья.

— Мне машина нужна.

Она мгновенно проснулась. На ее лице мелькнула тревога.

— Понятно, — сказала Виргенья, наконец справившись с собой. — Что ж, это понятно. Водишь умеешь?

— Немного.

— Это из‑за того, что я тебя мужем назвала? — внезапно спросила она. — Ты не обижайся… Это ведь шутка была.

— Да нет, все нормально.

— Обещай не делать глупостей, — она схватила его за руку. — Хотя… глупо от тебя такое требовать. Подожди. Стой здесь.

Она вернулась в дом и вскоре вышла с телефоном в руках.

— Я тебя сфотографирую, — странным голосом сказала она. — На память.

— На память? — скептически спросил Рауль.

— Да, и не возражай. Не улыбайся, черт тебя возьми! — закричала она. — Ты просто идиот, Рауль. Стой смирно.

Вспышка ослепила его.

— Ну вот, — сказала Виргенья тем же странным тоном. — Хоть на фотографии живой будешь. Не то, что Киридорн. Хочешь знать, каким он был?

— Нет, — сказал Рауль.

— Ублюдком он был. Ушел и не вернулся.

Повинуясь внезапному порыву, Рауль притянул к себе Виргенью и попытался поцеловать. Но она не дала. Отстранилась.

— Не сейчас.

— Ладно, я пошел, — помолчав, сказал Рауль.

— Иди, — сказала Виргенья, и ее голос дрогнул. — Дурак. Какой же ты дурак…

Рауль поехал в Марискаль–Лопес в сгущавшихся сумерках. Ближе к поселку двигатель машины заглох. Либо машина плохая, подумал Рауль, либо в этом месте ломается вся техника. Здесь полно магии.

Дальше он пошел пешком.

Повсюду звучали звуки стрельбы. Марискаль–Лопес уже догорал, и теперь коммунисты отлавливали последних эльфов. Рауль полз по грязи и наконец приблизился к самым домам. У него был с собой пистолет.

Он видел, как мимо него бегут эльфы.

Некоторые были тяжело ранены.

У большого дерева лежал в луже крови Абимаэль Веласкес. Рауль хотел окликнуть его, чтобы проверить. Внезапно Веласкес шелохнулся. Роба его была покрыта запекшейся кровью, но пророк еще дышал. Кто‑то из коммунистов крикнул:

— Вы только поглядите!

Он пнул Веласкеса, и пророк застонал.

Явился товарищ Артемий, в боевом облачении похожий на Че Гевару. За его спиной шла товарищ Ольга, вооруженная автоматом.

Товарищ Артемий негромко спросил:

— И где твоя магия, эльф? Ты обещал мне звезды и кровавое возмездие за мои преступления. И где все это? Ты меня обманул.

Он сапогом прижал пророка к земле.

Товарищ Ольга расхохоталась.

— Хорошая ночь, — сказал товарищ Артемий.

В этот момент Веласкес рывком обхватил его колени. Меж его пальцев заструились молнии. Артемий вскрикнул и попытался отпрыгнуть — но пророк держал крепко. Штанины Артемия задымились. Его толстая шея вздулась от напряжения, товарищ дернулся, как на электрическом стуле, вопль его разорвал джунгли — а молнии оплели его вспыхнувшую грудь и добрались до головы. «Этого мало, — в ужасе понял Рауль. — Это не убьет товарища. Магия слишком слаба!»

Коммунисты в панике наблюдали за своим лидером.

— Ну‑ка отпусти его! — очнувшись, взревела товарищ Ольга.

Она разрядила автомат в Веласкеса. Пророк задергался, но не отпустил — в судороге его пальцы словно приклеились к коленям Артемия.

Рауль медленно поднял пистолет, прицелился и выстрелил. Руки уже не дрожали.

Пуля попала товарищу Артемию в висок, но в грохоте выстрелов этого никто не заметил. Товарищ нелепо взмахнул руками, обмяк и рухнул на Веласкеса.

— Эльф убил товарища Артемия! — завизжала Ольга. — Ты тварь, тварь, тварь!…

Молнии погасли.

В неистовом гневе товарищ Ольга оттолкнула остальных коммунистов и стала рожок за рожком разряжать автомат в уже превратившееся в кусок фарша тело Веласкеса.

Задыхаясь, Рауль развернулся и побежал, все ожидая выстрелов в спину.

Но их все не было.

Джунгли шептались над его головой. Шепот был умиротворенным.