…Ноэль навсегда запомнил тот день. Он, мальчишка, двенадцати лет, медленно спускается к земле, где ждет его пестрая толпа. Люди внизу ликуют и обнимаются. Выигран очередной бой. Эфемеры повержены, и всё благодаря им — Облачным Скитальцам. Первый бой Ноэля. Его первый триумф.

Рядом спускаются и другие Скитальцы. Вокруг каждого — кристаллическое поле; это их сила, та, что роднит их с эфемерами. Эфемер — поле, рожденное без владельца, или же поле, чей хозяин погиб. Они безумны. Их льдистая поверхность нестабильна; эфемер выбрасывает острые лучи, способные пронзить человека, как игла — насекомое. Собираясь в огромные стаи, эфемеры нападают на людей. Единственные, кто способен сражаться с ними на равных — Облачные Скитальцы. Но они живут на облаках, а облака медленно дрейфуют в навечно заданном темпе: от центра плоской земли к ее краю, и обратно. Один цикл занимает десять лет: раз в десятилетие облака собираются в самом центре и образуют там плотную непроницаемую шапку, белую, цветом похожую на пемзу. Период Единения недолог, всего‑то полгода — дальше облака расползаются. Но именно в это время Скитальцы сильнее всего. Ведомые Белым Скитальцем, они поднимаются к солнцу, благословенному цветку, что растет пылающим соцветием вниз, и в черном безвоздушном пространстве сражаются с эфемерами. Многие гибнут, но многие и возвращаются: во славе, в блеске… Ноэль с нетерпением ждал первого боя. И, дождавшись, остался разочарованным: эфемеры избегали сражения, всячески увиливали, маневрировали — никакого удовольствия!

Это нормально, позже поймет он. Эфемеры стали умнее. До них дошло, наконец, что сражаться со Скитальцами бесполезно — проще дождаться, когда закончится Единение.

Ноэль спускался, разочарованный, а толпа внизу ждала, и его встречали радостно, тепло, с распахнутыми объятиями. Скитальцев — человек пятьдесят — встретили, пообнимали немного в приливе благодарности и посадили на специальный помост; помост снабжен был колесами, и толкали его всей толпой. Помост въехал в город. Ноэль стоял у края и смотрел на толпу, и улыбался механически, и махал рукой. Его кристаллическое поле свернулось в маленькую глобулу на спине. Ноэлю было скучно. Тут на помост вскочила девочка, смуглая, с темными стрижеными волосами и глазами — ярко–голубыми, как небо, если глядеть на него с земли. Ноэль уставился на нее; девочка была одного возраста с ним. Девочка лукаво улыбнулась и, прильнув к Ноэлю, попыталась чмокнуть его в щеку. Ноэль замер. В этот момент помост наскочил на камень, и Ноэль с девочкой потеряли равновесие. Вместе они повалились на днище помоста. Ноэль принялся извиняться, а девочка расхохоталась, и Ноэль увидел ее белые крупноватые зубы.

Девочку звали Тания, и она выросла здесь, на земле. Тания жутко завидовала Скитальцам: они летали, и могли улететь куда угодно — быть может, даже в далекие страны, где нет ни эфемеров, ни дворян, ни чумы; нет даже смерти.

— Таких земель нет, — строго сказал ей Ноэль, а потом сам задумался, правда ли это.

— Вы ведь скоро улетите? — спросила Тания.

Ноэль вспомнил, что Единение продлится еще полгода, и с широченной улыбкой ответил:

— Нет, не скоро.

…Когда они прощались, Ноэль, желая утешить расстроенную Танию, отвел ее к холму с одинокой сосной и сказал:

— Я буду прилетать, обещаю! Дней через десять выходи на холм, и я прилечу. Только выходи вечером — я буду весь день лететь.

По ночам солнце смыкало свои лепестки; во мраке, шипя и потрескивая, рождались из звездной пыли эфемеры. Летать по ночам было опасно. Ноэль хотел посидеть с Танией, потом переночевать у ее родителей — а утром, на следующий день, отправиться обратно.

— А твои мама с папой против не будут? — спросила Тания.

— Не, — махнул рукой Ноэль. — Они же мои мама и папа.

Первую вылазку родители разрешили, пускай и неохотно. Облака стремительно расходились, пропасть между ними ширилась. Ноэль летел долго — и сильно устал. Когда он подлетел к холму, Тания уже ждала его. Она радостно улыбнулась и побежала навстречу ему — измученному, но тоже радостному.

Так продолжалось месяца два — пока родители, решив, что расстояние стало слишком большим, не запретили Ноэлю вылазки.

— Нет и нет, — говорил ему отец, высокий мужчина с крыльями, сложенными за спиной. — Даже не думай. Ты можешь погибнуть, и дело даже не в этом: ты можешь глупо погибнуть, и это самое страшное.

— Не страшно! — фыркнул Ноэль. — И не глупо!

— Глупо! — повторил отец.

«Уж кто бы говорил», — подумал Ноэль, рассматривая отцовские крылья.

Облачные Скитальцы, влюбляясь, теряли свои кристаллические поля; вместо них вырастали крылья, поначалу слабые, затем могучие. У отца Ноэля были крылья, и у матери тоже. Крылатые могли летать, но тяжело, неуклюже. К солнцу они не приближались — боялись опалить перья. В сражениях с эфемерами крылатые были бесполезны. Считалось, что крылатый — значит, старый. Молодежь щеголяла кристаллическими полями, и Ноэль в том числе.

— Я не пущу тебя, — сказал отец.

— Пустишь! — сказал Ноэль.

— Нет, не пущу.

Тут Ноэль разозлился и кинулся на отца:

— Нет, пустишь!

Отец сбил его с ног, затем перекинул через плечо и отнес в чулан, где и запер. Напрасно Ноэль кричал и стучался в дверь; отец выпустил его только в конце месяца, когда облако перевалило через Серую Гряду, и самостоятельно добраться до города Тании стало невозможно.

Сидя в чулане, Ноэль тосковал. Он думал о Тании, вспоминал ее. «Интересно, что она сейчас делает?» — думал Ноэль, и в мыслях его возникала одна и та же картина: холм в багровых сумерках, и Тания — ждет его и смотрит в небо.

Лет через десять, когда цикл совершил полный оборот и облака стянулись к центру земли — Ноэль заявил Эми, своей знакомой:

— Да не влюблен я.

— Угу, — сказала скептически Эми, круглолицая, с зелеными глазами.

— Ты же знаешь меня, — сказал Ноэль. — Я воин. Не хочу быть бесполезным.

— Не–а, — усмехнулась Эми. — Для воина ты слишком ленив. Вот я — воин так воин.

Ноэль слегка разозлился и скрестил пальцы. Из его поля вырвался кристаллический шип. Без особых усилий Эми увернулась.

— Ну ладно, — сказал Ноэль. — Ты воин.

Великодушно признав это, он помчался вниз, к земле. Кристаллическое поле мерцало, и сквозь него пейзаж казался смазанным. Ноэль касался ступнями, обутыми в кожаные ботинки, двух льдинок — льдинки эти парили в двух–трех сантиметрах от внутренней поверхности поля. С их помощью Скитальцы и управляли полетом: нажал носком — вниз, нажал пяткой — вверх; вперед и назад — наклоном корпуса и движениями рук. Поля свои Скитальцы получали при рождении: то были дары звезд.

— Хххааааа! — крикнул Ноэль. Он затормозил за мгновение до удара, после чего убрал поле и аккуратно приземлился.

— Ты куда? — спросила Эми сверху.

— Хочу прогуляться, — ответил Ноэль.

— Скоро Единение, вообще‑то. Мы должны быть на облаке, — сказала его Эми. И лениво: — Впрочем, иди куда хочешь.

И она улетела, а Ноэль отправился к холму, где росла одинокая сосна; он хотел снова увидеть это место.

«Сосну, наверное, срубили», — думал он. И был страшно удивлен и обрадован, когда сосна оказалась на месте. Жаль, под ней не сидела Тания, ожидая его — но что поделать: Тания наверняка уже его забыла. Ноэль вздохнул. Он сел под сосной и вытянул длинные ноги. Единение произойдет через несколько часов. Скитальцы станут знакомиться, болтать, крылатые — вспоминать былое… Ноэль посмотрел на небо, огромное и глубокое. И сам не заметил, как заснул.

Проснулся он на закате, когда солнце стало уже багровым, тусклым. Полнеба занимало Светлое Облако, единый дом Скитальцев. Пора бы и домой, встречаться со сверстниками с остальных облаков. Ноэль встал и немного размялся. И тут его окликнула девушка; она давно уже сидела рядом и смотрела на него.

Ноэль вздрогнул и чуть не упал.

— Я думала, ты никогда не придешь, — сказала девушка.

В маленьких смуглых руках она держала корзину с пряжей. Ее волосы, черные, кудрявые, были заколоты на затылке. В синих глазах отражалось небо. Тания улыбалась, и Ноэль неуверенно улыбнулся в ответ — хоть не был уверен, она это или не она.

— Хорошо, что сосну не срубили, — сказал Ноэль. Иной темы для разговора он не нашел.

— Да, — сказала Тания. — Я иногда сижу здесь, думаю о разном. Сегодня вот пришла. Единение, в конце концов…

Она смолкла.

Им было трудно — как и всем людям, что встречаются после долгой разлуки. Не было ни общих тем для разговора, ни чего‑то еще. Ноэль сказал:

— Давай прогуляемся.

Тания с облегчением согласилась. Они пошли вниз по склону; Ноэль нес корзину, Тания шагала рядом. Ноэль объяснил ей, почему перестал прилетать. «Да, я так и предполагала», — сказала она задумчиво. Ноэлю стало неловко.

— А эфемеры… — вдруг начала Тания.

— Да? — пришел ей на помощь Ноэль. Раз она хочет сменить тему, то почему бы и нет.

— Откуда они берутся? — спросила Тания. — Они ведь такие пустые, страшные… Почему они рождаются?

Ноэль мог объяснить ей, что эфемеры — такие же дети звезд, как и Скитальцы; просто Скитальцы счастливы, а эфемеры — нет. Он мог рассказать ей, что эфемеры рождаются в муках и боли, в холоде, и лишь потому они злы и страшны… однако вместо этого он произнес:

— Могу показать, как они рождаются.

— И ничего не расскажешь? — спросила Тания.

— Я лучше покажу, — сказал Ноэль тверже.

Он шагал сквозь траву, вдыхая вечерний аромат, и думал о всяком–разном; по лицу его, незамеченная, блуждала улыбка. Они подошли к городу, и Ноэль отдал Тании корзину.

— Вот, — сказал он.

— Спасибо, — сказала Тания. И после паузы: — Я вышла замуж.

Ноэль замер.

Потом опустил взгляд к земле.

— Ты замужем, значит, — повторил он.

— Да, — печально рассмеялась она. — Ты не обиделся?

Ноэль пожал плечами.

— Да не особо. Замужем, — он вдруг поднял глаза на нее. — Тебе брак родители устроили?

— Да, — медленно сказала Тания.

Впереди забрезжила надежда. Ноэль торопливо спросил:

— И ты не любишь его?

— Ну, — она попыталась рассмеяться, но не смогла. — Да нет, люблю. Он хороший человек.

— Вот как, — тихо сказал Ноэль.

В небесах плясали Скитальцы. Их сферы, синевато–белые, искристые, издалека выглядели как звезды. Ноэль глядел на них, пока не заболели глаза, затем сказал:

— Но это не беда. Мы ведь друзья, а не… Друзья же?

— Друзья, — быстро согласилась Тания.

Ноэль поймал ее руку.

— Тогда приходи завтра на холм. Поболтаем еще немного, я эфемеров тебе покажу. Можешь даже мужа взять, — тут Ноэль резко передумал. — Нет, мужа не бери. Может еще всякое подумать… Нет, не бери.

И Тания пообещала ему, что мужа не возьмет.

После они расстались: Тания пошла в город, а Ноэль — развернул поле и поднялся к небесам.

Он был растерян.

Было утро следующего дня, и отец спросил его:

— Когда вылет‑то?

Ноэль невпопад ответил:

— Да не знаю.

— Ты должен знать, — настаивал отец.

Он держал на коленях небесного кота. Это был тяжелый, красивый зверь, абсолютно черный, за исключением белого пятна на шее. Коты — создания магические и могут летать безо всяких приспособлений, одним лишь желанием. «Так что любите их», — говорил отец. Сам он котов обожал — и что более важно, уважал. И они… нет, не обожали его — но относились с пониманием.

— Так когда вылет? — спросил отец.

Понимая, что отец не отстанет, Ноэль ответил:

— Дуо говорит, что скоро. Но можно не торопиться — все равно эфемеры попрятались, и найти их будет трудно.

— Хитрые твари, — возмутился отец.

Появилась мать. Заметив, что отец снова донимает Ноэля, она недовольно вздохнула.

— Что такое? — вскинулся отец.

— Дурак ты, — сказала мать. — Сын занят, а ты его всякой ерундой отвлекаешь.

— Чем он занят?

— Важными делами, — сказала мать и поправила накидку, скрывающую крылья. — И вообще, иди‑ка сюда, мне помощь нужна на кухне.

— Какая помощь? — возопил отец. — И что может быть важнее вылета?

Но все же он встал и, подметая крыльями пол, поплелся вслед за матерью. Небесный кот перекочевал на колени к Ноэлю. Ноэль рассеянно погладил его. Кот зевнул и немедленно заснул. Ноэль вспомнил вчерашний разговор с Танией и невольно покраснел: там он показал себя не с лучшей стороны. Она ведь замужем! И ему бы следовало отказаться от всяких претензий. Да и любить Скитальцу негоже — только крыльев ему не хватало.

«О чем я думаю?» — ужаснулся Ноэль.

Он решил проветриться. И, аккуратно переложив кота на стол (кот проснулся и стал недовольно глядеть на него), вышел на улицу.

По белой, пенного цвета мостовой прогуливались молодые Скитальцы. Многих из них Ноэль не знал: они пришли с других облаков. Молчали ветряки, установленные на перекрестках. Над головой мерцал желеобразный купол — он защищал облако от дождей и ветров; однако человеку протиснуться сквозь него не составляло труда.

«Спина чешется», — вдруг понял Ноэль.

Едва он почесал спину, как его окликнули:

— Эй, Ноэль, иди сюда!

По голосу он узнал Эми. Она сидела на скамейке и играла, трансформируя свое поле и разворачивая глобулу то в шар, то в куб, а то и вовсе — в замысловатые фигуры, порой красивые, а потом и просто пугающие.

— А ты вчера разговаривал с земной женщиной, — пропела Эми.

— И что с того? — спросил Ноэль, присаживаясь рядом.

— Влюбился, небось, — сказала Эми. — Крылья отращиваешь.

— Вот еще.

— Ну смотри, — глобула превратилась в острый и тонкий клинок. — Воин ты хуже меня, и с этим не поспоришь. Стыдно, Ноэль? Вижу, что стыдно. Решил, небось, стать крылатым и избежать конкуренции? Сознавайся, — Эми ткнула острием клинка (к счастью, затупленным) ему в живот.

— Не буду, — сказал Ноэль.

Эми свернула меч обратно в глобулу.

— Как хочешь, — сказала она. — Но смотри, ты воин хороший. Глупо будет, если ты размякнешь из‑за какой‑то земной женщины.

«Глупо не будет», — сказал бы Ноэль, но это выдало бы его с головой. Вместо этого он еще раз почесал спину.

В тот вечер Тания, к его удивлению, отказалась от полета.

— Не сейчас, — сказала она.

— Но почему? — удивился Ноэль.

Тания посмотрела по сторонам, затем тихо сказала:

— Я боюсь.

— Это не опасно, — заверил ее Ноэль.

— Я верю, — сказала Тания. — Но мне нужно время, чтобы убедить в этом свое глупое тело. Оно все боится и боится. Сейчас я его поуговариваю, день, два, и все готово — тогда и полетим. Ты подождешь? — и она робко взглянула на него.

Разумеется, Ноэль решил подождать.

Они сидели под сосной, и Тания рассказывала ему, как проходят обычно ее дни — скучно и серо, без интереса. Работа и работа, дело привычное. Ноэль спросил про мужа, и Тания пожала плечами.

— Да так, — сказала она.

Ноэль решил, что расспрашивать ее не стоит. Проводив Танию до города, он сделал вид, что улетает — а сам затаился. Проследив за Танией до самого ее дома, Ноэль осторожно, на цыпочках, подкрался к окну и заглянул внутрь. Обзору мешали шторы и тюль с бабочками. Сквозь них Ноэль разглядел уютную кухню: там, за столом, сидели двое — Тания и слабый на вид, печальный мужчина. Мужчина говорил что‑то — что‑то скучное, судя по всему. Тания рассеянно кивала и смотрела мимо, куда‑то вдаль…

Ноэль почувствовал себя виноватым и, развернувшись, отправился на облако.

В последующие дни он трижды встречался с Танией, и всякий раз она избегала разговоров о муже. Ноэль понимал, что тема эта ей неприятна, однако не отставал:

— Расскажи мне о нем, — говорил он, и всякий раз лицо Тании мрачнело.

Наконец она не выдержала:

— Нет, это решительно невозможно! — и Тания сжала кулачки. — Ты знаешь… Все эти годы я думала, что больше никогда тебя не увижу. А ты появился, как ни в чем не бывало… Это чудо. И, пожалуйста, не разрушай чудо своими глупыми придирками, — тут она поняла, что перегнула палку, и добавила тише: — Прости, если что не так…

— Нет, — сказал Ноэль тихо. — Все так.

Он взял ее за руку и ободряюще сжал.

— Все так, — повторил Ноэль.

…А вечером он обнаружил, что за спиной его уже выросли крылья — пускай маленькие, но вполне крепкие.

«Я такой дурак», — подумал он.

— ….Дурак ты, — подтвердила Эми.

Узнав, что Ноэль теперь крылатый, она даже разозлилась: их соперничеству пришел конец. Пока еще глобула Ноэля держится, разворачивается в поле — но вскоре она угаснет, задавленная крыльями. Ноэль перестанет быть воином.

— Дурак, дурак, — сказала Эми. — О, ты такой дурак.

— Я думаю показать ей звезды, — говорил, не слушая ее, Ноэль. — Вот будет вылет, тогда эфемеры разлетятся — а я этим и воспользуюсь.

— Веселые у тебя планы! — сказала Эми.

— Уж какие есть, — Ноэль глупо улыбнулся.

Эми возвела очи горе.

— У тебя что, одно на уме? — спросила она. — С каким идиотом я только связалась! Напарник, соперник… Эх ты, — она чуть утихомирилась. — Пойдем, Дуо послушаем. Скоро вылет, знаешь?

— Нет, — сказал Ноэль, позволяя себя увести.

Было собрание Скитальцев, говорил Дуо, военачальник и Белый Скиталец, говорил хорошо и задиристо, говорил о грядущем вылете, а Ноэль все стоял, и слова, умные, толковые и воинственные, все пролетали мимо него — Ноэль думал совсем о другом. Ноэль думал о Тании.

«Странно, — думал он, — насколько я стал другим».

Ноэль решил сначала, что это воздействие крыльев — пока не понял, что крылья были лишь следствием; а причина родилась давно, очень давно — наверное, в тот самый день, когда он на помосте въезжал в город.

— Дурак, — повторила Эми.

В день вылета он явился на холм, чтобы предупредить Танию: пусть выходит ночью. Он ждал ее, как обычно, под сосной. Тании не было. Ноэль нервничал все больше и больше. Он даже снял с себя рубашку и стал рассматривать собственные крылья: они подрагивали, глупые, на ветру.

— Вот я идиот! — сказал в какой‑то момент Ноэль, поддавшись настроению.

Вечер подходил к концу, солнце закрывалось уже в небесах — а Тании все не было.

Ноэль ударил дерево кулаком.

И потом сел и сказал сам себе:

— Если ее через десять минут не будет, я ухожу.

И Ноэль начал считать, сбиваясь и постоянно надбавляя лишние секунды. На душе было тяжело и неспокойно.

… Тания появилась на семьсот сорок первой секунде. Ноэля при виде ее затопила такая радость, что он даже испугался — неужели теперь он настолько зависит от нее?

Похоже, что так.

— Муж, — сказала, запыхавшись, Тания. — Придирался…

Ноэль не стал тратить времени на лишнее. Он наклонился и быстро поцеловал Танию. Она не успела даже как следует среагировать.

— Выходи ночью, — сказал Ноэль, отрываясь от ее губ. — Где‑то перед рассветом.

Она медленно провела по губам рукой.

— Будем… будем смотреть на эфемеров, значит?

— Да, — сказал Ноэль. — Ты переборола свой страх?

Поколебавшись, она кивнула. Затем опустила глаза и сказала:

— Наверное…

— Слушай, — чуть позже сказала она, но Ноэль перебил ее:

— Нет. Молчи. Я все сделаю сам. Хорошо?

— Хорошо…

— …Хорошо! — сказал отец. Была ночь, и отец провожал Ноэля в полет. На руках он держал небесного кота. Отец выглядел довольным — но во взгляде его нет–нет да проскакивала легкая зависть. Отец хотел бы и сам в сражение.

— Выгляжу хорошо, — уныло согласился Ноэль.

— Не так уж и хорошо, — сказала Эми.

Отец возмутился:

— Не завидуй, Эми!

— Я и не завидую, дядя Эльвин, — сказала она. — Просто на Ноэля давление оказываю, такое легкое, чтобы он лучше дрался. Вы понимаете.

— А–а, — догадался отец. — Ну, тогда хорошо.

Потом был вылет. Дуо скомандовал: «Ввысь!» — и несколько десятков Скитальцев поднялись в небеса. Отец снизу махал крыльями. Кот равнодушно зевал. Эми приблизилась к Ноэлю так, что их поля соприкоснулись, и хитро улыбнулась.

— Что? — спросил Ноэль.

— Не думай, Ноэль, — сказала она, — что я позволю тебе так легко сдаться. Вздумаешь к своей женщине лететь — я тебе поле пробью и заставлю на облако вернуться. Ты у меня живо прежним станешь.

— Ха, попробуй, — сказал Ноэль и поднялся выше. Эми последовала за ним. Они обогнали даже Дуо, который немедленно велел им вернуться на место. Ноэль и Эми неохотно подчинились.

— Эта женщина — она тебе нужна? — спросила Эми, вновь приблизившись к Ноэлю.

— Да, — коротко ответил он.

— С чего бы? Ты ее лет десять не видел, — сказала Эми. — Мне всё твоя мать рассказала!

— А отец? — спросил Ноэль.

— Что отец? — удивилась Эми. — Он на эту тему даже разговаривать не стал. Стоп! — сказала она. — Не увиливай от ответа. Зачем тебе понадобилась эта женщина?

— Зачем? — тут удивился уже Ноэль. — Чтобы любить ее.

Эми не нашла, чем ответить.

А небо между тем закончилось, и начался космос. Над головой, неимоверно огромное, сияло багровое солнце. Его лепестки сомкнулись, и сквозь них пробивался только тусклый, рассеянный свет. Солнце напоминало сейчас огромный ночник. Вокруг, в бесконечном пространстве, рассыпаны были звезды — большие куски камня, схваченного кое–где металлом. Они сталкивались друг с другом, боролись, бодались — жили, в общем; из пыли, поднятой таким образом, рождались эфемеры. Космические капли — большие водные подушки, с собственной атмосферой и странными, микроскопическими обитателями, соединялись в сферу вокруг солнца. Сфера эта защищала обитателей земли от вредного полуденного излучения. Звезды, что были внутри сферы, вели себя смирно, словно овцы в загоне. Те, что снаружи — бились, дергались; между ними метались новорожденные эфемеры, дикие, злобные и очень слабые. Взрослым эфемерам плевать было на молодняк, это все знали — однако они неизменно появлялись, стоило Скитальцам разрушить несколько звезд.

— Вот так! — кричал Дуо, полем своим раскалывая звезду — одну из бесконечного множества.

Вспугнутые, злобно шумели эфемеры. Все новые и новые появлялись снизу и сверху. Один из них налетел на Ноэля, выставив вперед шип, словно копье. «Осторожней!» — крикнула Эми, но Ноэль только усмехнулся. Не дожидаясь столкновения, он ударил сам: из поля его вырвался темный, алмазный луч — и, расколов шип эфемера, пронзил его самого. Зазвенев, эфемер распался тысячей льдинок.

— Ты в порядке? — спросил Дуо, подлетев поближе.

— Да, — сказал Ноэль.

— Тогда в атаку.

И Ноэль полетел навстречу эфемерам. Те ощетинились в ответ множеством шипов, лезвий, игл; однако и Скитальцы были не слабее. Ноэль сражался рядом с Эми. Она прикрывала его и, казалось, совершенно забыла о Тании. И это было хорошо. В тот момент — в самом деле — все в жизни Ноэля было гармоничным.

… И он не заметил, как бой закончился.

— Домой, — скомандовал Дуо.

Скитальцы стали спускаться. В ту ночь никто не погиб; правда, трех человек ранили. Эфемеры сражались вполсилы — так всегда было во время Единения. Самих эфемеров погибло под сотню — говорят, для них эта цифра ничтожна. Но Ноэль знал: эфемеров не так много, как кажется. Слишком тяжело они умирали.

— Я отлучусь, — сказал Ноэль, и Дуо кивнул.

Ноэль начал свой собственный спуск — он летел к холму с деревом. Сзади плелась Эми. Она выглядела недовольной. Сфера ее, пробитая в нескольких местах, мерцала и потрескивала.

— Ты куда? — спрашивала Эми, однако Ноэль делал вид, что не замечает ее.

— Куда? — Эми разозлилась и, обогнав его, выставила аж три шипа. — Если к своей женщине, то и думать забудь. Если домой — то полетим вместе. Подумай, прежде чем ответить.

Ноэль не стал думать.

— Я к Тании, — сказал он.

— Эх ты, придурок! — разочарованно произнесла Эми.

И врезалась в него, как камень, выпущенный из пращи. Удар был столь сильным и неожиданным, что поля их не выдержали — тут же свернулись в глобулы. Ноэль вместе с Эми стал падать. Ошеломленный, он попытался развернуть поле обратно — но Эми не дала ему этого сделать. Она дралась молча и сосредоточенно. Они падали, а она дралась. Локоть ее угодил в живот Ноэлю. Ноэль задохнулся. Когда боль прошла, появилась ярость. Ноэль ухитрился отцепить от себя Эми, оттолкнул ее, прошипев: «Какая же ты зануда!» — и развернул поле. Эми схватила его за ногу и повисла так. «Идиот! Размякший идиот!» — вопила она. Ноэль сбросил ее, когда до земли осталось два метра — после чего налетел сверху, сорвал с ее спины глобулу и взмыл вверх. Эми осталась внизу. Она яростно кричала что‑то и размахивала руками. Ноэль не стал слушать ее крики. Он сунул глобулу в карман (для него она все равно бесполезна) и направился к холму. Скоро рассвет, и Тания должна быть уже там.

«Сейчас покажу Тании эфемеров. Потом верну Эми глобулу, и мы помиримся, — решил Ноэль. — И все будет хорошо».

Тания была на месте. Заметив Ноэля, она радостно улыбнулась. Он, не говоря ни слова, подхватил ее на лету (Тания чуть поежилась, когда очутилась внутри поля) и начал подъем. На душе было удивительно легко.

— Я люблю тебя, — сказала зачем‑то Тания.

Ноэль хотел сказать ей «И я люблю тебя» — но это прозвучало бы, как пустая фраза, отговорка. Поэтому он сказал:

— Я должен был остаться еще тогда. Прости.

— Нет, ничего, — сказала Тания тихо.

Она вздрогнула, когда небо раскрылось перед ними, и впереди возникли звезды. Ноэль опустился на одну из космических капель. Поверхность ее пружинила. Тания, потирая смуглые плечи руками, села и стала смотреть на солнце. Было прохладно, и она вся дрожала. А космос вокруг звенел: то звезды, оправившись от налета Скитальцев, рождали новых эфемеров.

— Странно, — прошептала Тания. — Я могу дышать…

— Это как облако, — сказал Ноэль. — Здесь можно.

Он перевел взгляд на звезды.

— Когда появляется новый Скиталец, — сказал он задумчиво, — его относят к звездам и оставляют часа на два. Чтобы вокруг него наросло кристаллическое поле…

— Это ужасно, — сказала Тания.

— Да, — сказал Ноэль и привлек ее к себе.

Она вздрогнула.

— Нет, — прошептала она. — У меня муж.

— Муж… — повторил он.

В голове вспыхнула картина: мужчина с печальным лицом говорит что‑то Тании, она не слушает… Стало больно — больно от того, что он знал, какое решение правильное, и не хотел этого решения.

И он сказал — твердым голосом:

— Ты права. Муж и есть муж. Я не должен был уговаривать тебя. Прости.

— Вот именно, — сказала Тания. — Ты негодяй. Ты… Поцелуй меня.

— Нет.

— Поцелуй, — умоляла она.

И он поддался. Прижался губами к ее губам, поцеловал — не нежно, а скорее жадно, со страстью. Она, вся дрожа, ответила. А потом они легли на влажную поверхность капли и стали любить друга, не думая ни о чем — а вокруг шумели звезды, и солнце над ними медленно раскрывало свои лепестки, готовясь к новому дню.

«Я не должен, — думал Ноэль. — Не должен. Это в последний раз. Я обязательно прекращу это, прерву цепь глупостей… Я не должен».

Но душа его пела от счастья, и он знал, что прекратить попросту не сможет. Жизнь стала иной — и нечто доброе и нежное, теплое, прекрасное теперь наполняло ее новым смыслом.

… А где‑то внизу горько плакала Эми, ощупывая свои слабые, нежные, куцые еще крылышки.

Как же давно они проросли.