Суббота, 08.02.1975 г., наличка - 1 руб., долг - 40 коп.
Нет, только не так. Что теперь машинисты обо мне будут думать? Директор послушно сорвался с места и пошел к эстраде. Переговоры его с музыкантами продолжались недолго. Андрей кивнул и что-то сказал восточному парню. Вспомнил, что это никто иной как Сергей Кавагоэ, японец по происхождению. Серёга поднялся, подошел к микрофону и произнес:
- Уважаемые товарищи! Перед вами хочет выступить хоккеист Паша.
Как-то все вдруг в зале прекратили галдеть и жевать, или мне так просто со страха показалось. Зачем дядя так меня представил. Понятно, что я - не народный артист. А, может быть, просто подстраховался от возможного конфуза. Дескать, не стреляйте в музыканта. Он вовсе не музыкант, а хоккеист. И играет, как умеет. И штаны штопанные.
Посмотрел в зал. Хоть бы кто свалил домой. Хоккеисты мороженкой забавлялись. Медик уже с ними угнездился и тоже жрёт мороженое. А, понятно, Романыча уже не было. Хоть какая-то радость. Рязановцы были увлечены своей беседой. Прочие отдыхающие также не томились жаждой меня услышать.
- Давай, боец. Покажи высший класс! - подбодрил подошедший директор.
Доковылял до эстрады еле-еле на ватных ногах. Волосы опять растрепались. В зеркало лучше не смотреть. Торчат, как у чудища. Мля, состригу их нахер. Достали!
Лицо пылало, как при лихорадке с температурой под сорок. Начал потеть.
Попросил у Андрея гитару. Он с некоторым раздражением произнес:
- Вообще-то я никому свой инструмент не даю напрокат. Но, ничего не поделаешь. Держи.
От такого обращения лицо просто закипело. Потренькал гитарой не столько для того, чтобы ее настроить, сколько чтобы самому успокоиться. Патлатые музыканты кто сидели расслаблено на выступе подиума, а кто нервно стояли столбами, оценивающе оглядывая меня. В зале многие вдруг удивленно уставились на меня. Наверное, узнали по хоккейным, или шахматным баталиям. Усатый толстяк радостно показывал на меня пальцем своим друзьям. Тема-москвич удивленно круглил глаза. Зашифрованный участник рязановского застолья обернулся и оказался известным композитором Таривердиевым. Вовка все время чего-то жевал. Смотрит и жуёт, как мышь амбарная.
Пауза заметно затянулась. Я судорожно сглотнул слюну, вдохновенно откинулся и бросил пальцы на струны. Полилась любимая мелодия Лейсан «Когда я закрываю глаза». Пальцы сами скользили и извлекали волшебные ноты. Даже, обладая суперспособностями, если не сопереживать мелодии, не погружаться в нее всем своим обнаженным до предела духом, если не вплетать в поток звуков, несущихся в небесную высь, свои эмоции, то не стоит надеяться на приличный результат.
Лиза подошла поближе. Она слушала мелодию истово, словно боялась пропустить самый слабенький звучок. Я играл и радостно скалился в тридцать два зуба, смотря на девушку. А как я колоритно и романтично содрогался всем телом, выдавливая из инструмента пассажи. Музыканты напряженно внимали звукам. Я знал, что мелодия цепляет, потому и не удивился восторгу слушателей. Сунулся к микрофону и произнёс, показывая рукой на Лизу:
- Эта композиция посвящена Лейсан.
Протянул инструмент хозяину и спустился с эстрады к девушке.
- Спасибо тебе, милый Павлуша, - тихо поблагодарила меня Лиза, - У тебя ещё лучше получилось.
Я её еле услышал, почти угадал, что она говорила, так как в зале расшумелись, требуя моего выступления. Подскочил Серёга из музыкантов:
- Давай, хоккеист, ещё чего-нибудь сбацай. Успокой публику.
Меня затащили на эстраду и снова выдали электрогитару. На этот раз машинисты воспринимали меня с большей благосклонностью. Решил кое-что дать шедевральное. Вдруг зацепит знаменитостей. Как-то само собой вспомнилась хитовая песня от группы «Русские» «Ну и что…». Невероятнейшей силы и красоты композиция, отдалённо напоминающая бессмертную «Show must go on». Вдарил проигрыш и запел в микрофон:
Надо было бы слазить в небесный департамент за способностями к пению. Получилось вон с пальцами рук модифицироваться при активации медицинских знаний. Показалось, что своим пацанским голосом не додаю нужного драйва, поэтому сделал упор на гитарные вариации. Всё равно навопился до хрипоты, Лепс недоделанный. Тем не менее по окончании песни, от рёва молодых глоток, казалось, облетят все оставшиеся листочки на березках и попадают люстры. Машинисты тоже чего-то там жестикулировали. Весь зал выражал восторг, не только молодняк. Потом подскочили мои хоккеисты и принялись куда-то волочь. С трудом от них отбился, еле успев спасти гитару и вернуть её владельцу. Кричащая, жестикулирующая толпа у эстрады, в которой мелькали лица Рязанова и его сотрапезников, радостно поглотила меня, как коварный лейкоцит несчастную бактерию. Мне пожимали руки, хлопали по спине и другим частям тела, обнимали, тискали как кутенка. Режиссер кричал:
- Чудесно! Браво! Несомненный талант!
Усатый толстяк подскочил откуда-то сбоку и дергал за левую руку:
- Пошли за наш столик. Угощаю!
До моих ушей продрался голос Ширвиндта:
- Вы к нам, к нашему столику подойдите…
Лиза скромно стояла в сторонке, улыбаясь. Вовка жвачкой налип на меня и явно наслаждался моим триумфом как своим. Меня так натискали, что чуть не обделался. Реально скрутило живот. С трудом вырвался из толпы и поскакал на выход. В тиши шикарного туалета взобрался на думательное место, и не столько делал свои дела, сколько пережидал разбушевавшиеся страсти в ресторане.
Прошла почти четверть предназначенного мне срока хроноотпуска. Понемногу смирился с новым телом и условиями жизни. Само тело стало заметно послушней и перестало устраивать мне подляны в неподходящий момент. Еще эти способности суперчеловека. Есть все возможности, чтобы кайфово оттянуться в оставшееся мне время. Надо только сделать все, чтобы ничем не зацепиться за ценности этого мира, этого времени, не желать остаться, не влюбиться снова. Неожиданно появились два источника повышенной опасности - Лейсан и Инна - одинаково влекущие к себе. Ничего, решу проблемы. Самый лучший способ избавиться от чувств - выслушать женские оскорбления. Иногда срабатывает.
Туалеты у Николая Михайловича хай класса, но долго в них сидеть все же моветон. К тому же заслышал вопящий голос своего другана. Вот человек, не может нормально позвать, обязательно ор устроит.
- Слышу я. Чего расшумелся? Думать мешаешь.
- Хех, я уже долго здесь торчу. Ты там целую гору надумал?
- А тебе важно узнать, сколько? Хочешь со своей горой сравнить?
- Нужна мне твоя гора? Меня послали узнать, когда ты закончишь.
- Так вот почему ты здесь так навонял? Выкуриваешь меня, змей жестокий?
- Ну, тебя, Чика. Фигню как скажешь. И не смешно вовсе, - в голосе его послышались обиженные нотки.
- А мы уж думали, что ты никогда оттуда не выйдешь, - неудачно пошутил Вовка, когда мы выскочили из туалета.
- Ага, весь изойду в канализацию, - также неудачно отшутился я.
- Гы-гы-гы!
- Гы-гы-гы, - передразнил его, - Как там обстановка в зале вообще? Может, лучше не ходить?
- Ты чего, Чика? Сейчас мороженого еще поедим, Михалыч шампанского обещал, - возмутился Медик.
- Ладно, пошли. Нажремся мороженого и снова нагадим в этом красивом туалете.
Когда вошел с Вовкой в зал ресторана, машинисты творили медляк «Хрустальный город». У эстрады медленно кружились несколько пар, среди которых были и Лейсан с дядей. Увидев меня, от разных столиков принялись махать руками, приглашая к себе. Я решил принять приглашение от столика Рязанова. Вовка пристроился возле меня с видом охамевшего адъютанта. Меня посадили рядом с режиссером. Когда рассаживание завершилось, Рязанов вдруг энергично вскочил и схватил меня сзади за плечи, как орел зайца перед тем, как им отобедать.
- Вот, мои коллеги и друзья. Прошу любить и жаловать этого самородка, взорвавшего весь зал и мой покой проникновенными исполнениями великолепных композиций! - режиссер так экспрессивно тисканул мой загривок, что я чуть не взвыл, - Меня интересует другое… Как, кстати, вас звать-величать?
- Так и зовите, как меня объявляли. Хоккеист Паша, - подал я сдавленный голос.
- А я - Вовка Медик! - влез пунцовый от удовольствия друган.
- Как прекрасно! - прокомментировал Ширвиндт, - С нами теперь хоккейный Пашка и медицинский Вовка.
- Дорогой Паша! Скажи, кто автор этих замечательных композиций, и почему я о них ничего не знаю? - раздался сзади мягкий голос Рязанова.
Я показал всем своим видом, что не знаю.
- Так ты же сам сочинил. Все это знают, - влез не вовремя Вовка.
- Ничего я не сочинял! - взвился я, претворяя в жизнь туалетные решения.
- Очень жаль. С этим автором я бы не отказался вместе поработать, - грустно высказался Таривердиев.
- А я бы этого автора пригласил на пончики, - зачем-то добавил Рязанов.
- Ладно, пусть будет по-вашему. Я это сделал! - сдался я.
Режиссер с композитором переглянулись, улыбнувшись.
- Паша, ни за что не поверю, что у тебя нет других, не менее прекрасных композиций. Познакомишь меня с ними? - с приятной улыбкой предложил композитор.
Резонно, такое сильное, проработанное, законченное произведение как «Когда я закрываю глаза» не может возникнуть внезапно из ниоткуда. Яркую комету предваряет рой мелких невзрачных осколков.
Пока мы напряженно общались, на столе к бутылочкам пива «Кроненберг» добавилось «Пепси» и пирожные «картошка». Актеры-сотрапезники принялись нас с Вованом склонять к принятию в себя сладкого. Я же всеми мускулами лица намекал на желательность пивка. После некоторых колебаний и обсуждений, знаменитости решились налить нам по стаканчику янтарного напитка.
- Спасибо! А вы царя играли, - заявил Медик Юрию Яковлеву, наливавшему нам пиво.
- Верно! - радостно согласился актер, - Пришлось сыграть. Совратил меня Леонид Иович.
- А ещё кого ты здесь знаешь? - подколол змЕя Александр Ширвиндт.
Кобр открыл свой большой рот и зачастил, показывая пальцем:
- Вы - Ширвиндт. Ну, там по лесу бегали. Вы - Бурков. Милиционера какого-то играли. Вы - Белявский, «Тринадцать стульев» вели. А еще в «Четыре танкиста и собака» играли. Вы - композитор, только фамилию забыл. А вас я не знаю.
Бурков и Ширвиндт стали шутливо ворчать по поводу малокультурности подрастающего поколения. Остался неохваченным вовкиными познаниями мужчина в темном свитере в очках. Неузнанный не обиделся и сам себя назвал:
- Нахабцев Владимир Дмитриевич, оператор.
- Володю по телевидению не показывают. Он по другую сторону экрана, - хохотнул режиссер.
- А я - Таривердиев Микаэл Леонович, композитор.
Высокий, красивый кавказский мужчина в очках уважительно пожал наши лапы.
- Как вы уже могли догадаться, парни. Микаэл - создатель восхитительнейшей музыкальной атмосферы нашего нового фильма, - добавил Рязанов, - А меня почему не назвали?
Змей потешно изобразил тяжелую мыслительную деятельность на своей моське и мявкнул:
- Режиссер Рязанов.
- Не может быть! - ужаснулся Эльдар Александрович.
Режиссер являл собой виртуального кота из сказки, внезапно являя свою обаятельную улыбку между разными знаменитыми физиономиями. Удовлетворившись вовкиным ответом, он вернулся к моей персоне.
- Смотри, Микаэл. Какие конкуренты тебе подрастают. Скоро без масла съедят и косточек не оставят. А мелодии этого паренька гениальны. Их нужно срочно регистрировать в ВААПе. Я сам могу посодействовать.
- Да, нужно. Я тоже подключусь, - добавил композитор.
За каким хреном мне это нужно? Заметив, что обширная фигура режиссера устремилась в заветное место по естественным делам, кинулся следом. Дождался его у умывальников.
- Эльдар Александрович, можно с вами поговорить тет-а-тет? - решительно устремил к нему подготовленный котошрековский взгляд.
- Фейс тю фейс. Иначе по-русски выражаясь - мордой к морде, - скаламбурил Рязанов, не забыв хохотнуть, - Итак, на какую тему будем выяснять отношения, Паша?
Рот словно свело судорогой, настолько стало стыдно. С трудом, косноязычно промямлил:
- Если можно. Пусть Таривердиев купит у меня ту композицию. Она даже в его стиле. Поговорите с ним. Недорого, могу за сотню уступить.
- Даже так? - режиссер внимательно, даже изучающе смотрел на меня, - Правильно, что со мной решил сначала переговорить. Насколько я знаю Микаэла, такое предложение его непременно бы оскорбило. Присваивать чужие творения он никогда не станет. Вот что. Если у тебя такая большая нужда в деньгах, то у меня сейчас рублей пять по карманам наберется.
Рязанов принялся шарить по своим карманам. Зажатый в углу у умывальников, я не смог ушмыгнуть. Вскоре мои карманы наполнились четырьмя рублями и шестьюдесятью копейками, а затылок ощутил ободряющий шлепок.
Наша совместная посиделка со знаменитостями близилась к завершению. Мы болтали обо всем. Вовка лыбился во всю ширь своего рта, млея от счастья. Набравшись наглости, он потребовал фотографии с автографами, кои были ему обещаны, если будет предоставлен адрес. Мне были вручены, вернее сказать, вкарманены куча визиток от всех сотрапезников. Рязанов напоследок притянул меня к себе и поцеловал прямо в морду, отчего пришлось еще раз приобрести определенный колер.
Следующей нашей с Вовкой остановкой оказался столик шахматного толстяка, составленный так же, как у хоккеистов и артистов из двух. Вокруг него шумели разной степени опьянелости разнокалиберные мужики. Здесь мы тяпнули по стаканчику портвешка, перезнакомились, начинились визитками. Толстяк оказался директором заводика по производству музыкальных инструментов в Люберцах. Ништяк мне блатануло. Любые струны запросто можно будет достать.
У Боровиков ничего не тяпнули. Они, в принципе, собирались уходить в свои апартаменты. Познакомился с родителями Темы: Генрихом и Галиной и получил приглашение посетить их московскую квартиру. В свою очередь пригласил всех на завтрашний хоккейный матч.
Дела на дядином столике тоже близились к завершению.
- Значит, музыку умеешь сочинять? - спросил, попивая из бокала винцо, дядя.
- Ну, как сказать… Нахлынивает иногда какая-то волна, - неопределенно промямлил я.
- Поразил ты меня. Столько сразу талантов. Надо нам с тобой об одном деле поговорить.
Надо же, как мне сегодня отчаянно прет. Дядя сам предложил встречу.
- Я не против, в любое время. Только нам с Владимиром сейчас негде будет ночевать.
- Подойдешь в первом корпусе к администратору. Скажешь, от Шумилова в резерв. Вас там поселят.
Лейсан попрощалась со мной, от всей души поблагодарив за исполненную просьбу. Они вместе с дядей вскоре ушли, и наша сладкая парочка переместилась к пацаньим столам.
Шампанского хоккеистам директор выделил немного. Меньше половины бокала на брата. Зато в любом количестве было полно всякой шипучки, типа пепси, буратин, барбарисов, ситро, пирожных разных. Нам с Вовкой было добросовестно отлито по порцухе. Разговоры крутились вокруг победы над физиками и моих триумфов. Жека с ассистентами в красках описали, как я положил на шахматные лопатки самого Шумилова. Ребята щедро наделили меня от всех своих пацаньих душ респектом и уважухой. Еще мне с Вовкой пришлось рассказать о знакомстве с режиссером Рязановым и его компаньонами. Рассказывал, правда, Вовка. Я только глубокомысленно хмыкал мордой.
Музыканты «Машины времени» вяло и безголосо бацали медляки, заметно фальшивя. Понятно, что устали, или что, скорее всего, накирялись. Когда директор ушел, они свернули музыкальную деятельность. Мы все тоже потянулись на выход. Решили по пути посетить шикарный туалет, брызнуть на дорожку.
Там обнаружились приходящие в себя и покуривающие ребята-музыканты.
- Паша, ведь так тебя звать? - спросил Макаревич, - Виже, что с гитарой на ты. Давай к нам закинься как-нибудь, пообщаемся к взаимной выгоде.
Ага, клюнуло! Патлатые стояли, дружелюбно скалясь. Уверен, что начнут зазывать в свою банду.
- Слыш, пацан, а последняя песня чья? - спросил Лёша, - Офигенная вещь. Никогда не слышал такую.
- Какая разница чья. Хотите, будет вашей? - предложил им.
- Мы не сможем, - проговорил с кислым видом Макаревич, - С финансами напряг.
- Раз музыка понравилась, то берите её себе просто так. У меня этого добра хоть жопой ешь, - гордо так сообщил.
Обстоятельный японец Серега спешно нарисовал для меня на листике блокнота план прохода к их резиденции от метро «Фрузенская». Гнездились музыканты в клубе от фабрики «Красная роза». Музыканты настоятельно предлагали мне приехать к ним. Говорили, что очень не пожалею. Обещали классный музон, новые знакомства и выпивку. Спросил их:
- А можно я с другом приеду?
- Можно и даже нужно, - поржали в ответ, - Девок всем хватит.
Серега мне неожиданно сунул в руку волшебную синюю бумажку. Блин, да это целая пятера.
- Ребята, да вы что? Не нужно! Мы же договорились…
- Это за работу. Ты же часть вечера с нами отыграл. Извини, больше не можем дать. Но, ты достоин большего, поверь! - приятно и проникновенно высказался Андрей.
Ломаться не люблю - не целка. Взял, сколько дали и воскликнул жалобно ради прикола:
- А автографы?
Парни рассмеялись, сказали, что мне самому скоро придётся автографы всем раздавать. Посовещавшись, они захотели мне сделать суперский подарок - расписаться всем вместе на какой-то пластинке. Ого, они уже на винил где-то успели записаться. Пластиночка небольшая, в простеньком оформлении, миньончик. В реальности они здесь только аккомпанировали какому-то трио «Зодиак».
Потом налетели для автографов рощинские пацаны. Они подставляли для подписей всякие блокноты, тетради, даже бумажные квитанции из ресторана.
Попрощавшись с музыкантами, отправившимися отдыхать в свои аппартаменты, хоккеисты пошли провожать меня с Вовкой до подъезда нашего корпуса. Возбуждённая, гомонящая толпа молодняка перлась по улицам поселка, словно какая-то демонстрация. От нечего делать решил приколоться над хоккейными ребятами, заставив их покричать: «Спартак - чемпион!». Стали мяться, а Серега из жекиной пятерки сказал:
- Чика, тут такое дело… Хочешь, лупи меня сколько пожелаешь. Ни слова не скажу, вытерплю. Только так не правильно предавать свой клуб. Не обижайся на нас.
Другие ребята одобрительно загудели, виновато косясь на меня. Только Жека заявил, что ради меня готов пойти на этот шаг. Я сказал, что пошутил слегка. Мне действительно по фигу были все эти фанатские страсти. Откипело в свое время. Радостные пацаны уговорили меня еще раз прогуляться по улицам городка. Ходили и орали в двадцать глоток:
- Березовая роща - чемпион!
После того, как я сообщил администратору, жмущемуся за окошком, заветные слова, нас с Вованом тут же поселили в невероятно шикарный двухместный номер с картинами, коврами, огромным зеркалом в человечески рост, шкафом, диваном, журнальным столиком между двумя креслами, холодильником и телевизором. К этому роскошеству добавлялась ванна и прочая импортная сантехника. В мое бывшее время этот был бы обыденный гостиничный быт. Сейчас же он казался умопомрачительным. Вовка так и вовсе взвыл от восторга и принялся скакать и кувыркаться по диванам и кроватям. Потом сбросил с себя шмотки и занырнул в ванну. Я устало бросил свою тощую задницу в кресло и включил цветной телик. Смотреть как обычно было нечего. По первой программе передавали концерт, посвященный Пленуму Союза композиторов. Видимо в записи, потому что Таривердиев промелькнул пару раз на экране.
Вовка плескался не меньше часа. Я чуть не уснул в кресле. Он выкатился из ванной, обвязанный полотенцем, и рухнул на соседнее кресло. Голые ноги он по-американски водрузил на журнальный столик.
- Чика, а чего ты дуриком прикидывался все время, пока со мной дружил? - спросил он без улыбки, пытливо заглядывая в глаза.
- Обижаешь, братан. Я был таким же умным, как сам Цезарь. Пить, курить и материться мог одновременно, - подколол его.
Тоже мне дознаватель нашелся. Пусть лучше позаботится о будущем для своей вёрткой задницы.
- Вовка, я действительно придурок, совсем закрутился. Надо было бы тебя домой отправить. Достанется теперь тебе от бати. А мне он голову потом открутит.
- Не беспокойся. Я все предусмотрел. В Москве тётка живет, мамина сестра. Я к ней иногда в гости езжу. Вон, телефон стоит. Щас позвоню ей и договорюсь. Заказали московский номер через оператора. Пришлось ждать минут пять. Вовка долго мурлыкал в трубку. Не знаю точно сколько, так как все-таки уснул.