Вторник, 11.02.1975 г., наличка - 21 руб.

Фух, теперь срочно в столовку восполнять запасы топлива. Вовка, гад, отнекался, или правильней сказать, отмекался и умотался по своим делам. Только набрал на раздаче пайку юного пионера, как на горизонте нарисовались Ганс со своей свитой. Такое впечатление было, что меня пасли. Большая перемена давно закончилась, и школяры разбрелись кто по урокам, а кто по домам. Одинокие фигуры уныло догрызали свой обед, и кое-кто из учителей гремели приборами и издавали жизнерадостные звуки из своего огороженного угла.

- Ого, гля пацаны, Чика забогател. Может, нас тоже угостишь? - деланно обрадованно заговорил блондинчик, подсев за мой стол.

- Ага, щас поем, а что останется твоё будет, - хмыкнул в ответ, немного глумясь за прошлое чикино фиаско.

- Сам жри и не подавись, - сразу же завёлся Ганс, - Панок хочет с тобой пообщаться. Завтра к шести вечера будь у котельной и без вывертов.

Высказав послание, блондинчик с достоинством поднялся из-за стола и убрался с поля зрения со своей кодлой.

Небольшая часть пространства столовой была огорожена декоративной стенкой с настольными цветами. Увидеть кто сидел за ней можно было только с определенных мест, но не с моего. Голоса принадлежали сравнительно молодым женщинам. Они трепались о чем-то своем, женском и еще почему-то о Есенине. Кто-то там ухахатывался над декламацией стихов этого поэта школярами. Ясное дело, Есенин стихи о любви писал, а какой-то пацан Вася Пупкин выучивал его не по повелению души, а ради отметки. Я чавкал своими макаронами и грыз котлетину, погруженный в размышления о несправедливостях мира, пока не отвлек возглас:

- Паша?

За Ангелиной из закутка выходили примерно такого же возраста бэшная литра Евгения Евгеньевна, молоденькая учительница младших классов Антонина Глебовна и фотомодель, по недоразумению оказавшаяся обычной учительницей, Юлия Максимовна.

- Девочки, давайте пригласим на наши посиделки этого необычного ученика. Уверяю вас, не пожалеете, - вновь раздался голос Ангелины.

- Может быть, у него другие планы, - предположила, усмехнувшись, Юлия.

- …Уроки дома делать, - хихикнула мелкотравчатая Антонина.

- Я и уроки - вещи несовместимые! - возмущенно заявил я, окончательно заглотив котлету.

- Тогда по улицам хулиганничать и на гитаре по ночам орать, - продолжила подколки Евгения.

- В точку, - покладисто согласился, - Хулиган и на гитаре орец.

- Ну как, пойдешь к нам? - подмигнула Ангелина.

- Чего я там забыл?

- Ну, скажем, прекрасный, вкусный тортик.

Хитрющее лицо музыкантши изобразило неземное вожделение к сему продукту.

- Так бы сразу и сказали, - буркнул я, поднимаясь и проглатывая залпом компот.

Я и без всяких тортиков пошел. Посидеть вместе и пообщаться с жутко красивой Юлией - мечта не только поэта. Напрягала только бедноватая одёжка на мне.

- Как там продвигается моя песня? - поинтересовалась Ангелина, когда мы все переходами добирались до ее владений.

- Готова, - обрадовал ее.

- Я не сомневалась в тебе! - искренне обрадовалась женщина.

- Про что вы, Гелочка? - стала выспрашивать Евгения.

- Павлик написал по моей просьбе песню для конкурса, - поделилась своей радостью Ангелина.

- Тебе нравятся блатные песни? - влезла никчемушная Антонина, - Я слышала, что Чекалин их на гитаре по подвалам поёт.

Ну, кто её дёргал за язык? Я в ужасе скосил глаза на Юлю. Вроде бы никакой реакции, только чуть усмехнулась уголками губ. Я теперь понял, кого мне напоминает своим видом эта сикилявка Тоня. Горлик стопроцентный. Не дам больше этому гаду свои песни слушать.

- Среди так называемых блатных, есть вполне достойные песни, - поддержала меня Ангелина.

- Послушаем, что за песня такая, - согласилась с ней Евгения.

Пока беседовали, дошли до музыкальной учительской. Женщины принялись хлопотать вокруг стола, а я взял гитару и решил показать пример «блатной» чикапесни, наиграв «Стон любви». Похлопали.

- Великолепно и необычно, - высказалась Ангелина.

- Мне понравилось, - присоединилась к ней Юля, - Только она вряд ли сгодится для конкурса пионерской песни.

- Для конкурса будет другая, а такие мы слушаем по подвалам, - заявил я, довольный произведенным впечатлением.

- А кто сочинил? - ревниво поинтересовалась учительница литературы.

- Как кто? Народ, - выдал ответ.

На столе материализовался и начал нарезаться на куски звезда дефицита - торт «Птичье молоко». Пока готовилось пиршество, я решил устроить провокацию против Евгении, исполнив песню на стихи Есенина «Заметался пожар голубой». Когда я пел, нежно пялился на Юлю, не обращая внимания на двусмысленность слов:

- …Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому. Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным…

Аплодисменты на этот раз были энергичней.

- Павлик, стихи для песни просто шедевр! - воскликнула, не сдержась, Ангелина, - Можно тебя попросить еще раз исполнить?

- А вы что скажете, Евгения Евгеньевна?

- Весьма талантливо, но можно и получше, - заметно смешалась женщина, - А давно вы стали сочинять стихи?

- Нет, недавно. И эти стихи не мои, а Есенина.

- Боже мой!

Замешательство Евгении грозило перерасти в панику. Не думал, что она такая впечатлительная. Кинулся выполнять просьбу Ангелины, попутно следя за уменьшающимся в размерах тортиком.

После повторного исполнения, Евгения пришла в себя и сказала:

- Спасибо тебе большое. Я не встречалась с этими стихами к своему стыду. Можно попросить еще такие же песни исполнить?

- Пусть чай с тортом попьет. Совсем паренька замучили, - заступилась за меня Ангелина.

- Не, меня песнями трудно замучить, - хихикнул я, - Есть еще одна, очень клёвая.

Дамы моментально навострили ушки. Я решил порадовать слушательниц козырным романсом Валерия Чередниченко «Губами губ твоих коснусь».

- Губами губ твоих коснусь, твоё дыхание вдохну. Чуть слышно Богу помолюсь благословения приму…

Интересно было наблюдать последействие. Все учительницы как одна застыли с кусочками торта, как оригинальные скульптуры. Мне их состояние было знакомо. Частое дыхание, иногда появляющийся запах пота, покраснение лица. Опробывал это безотказное оружие на своих прежних жертвах. Сейчас просто развлёкся. Даже таким голосом кое-что выходит.

- Такого Есенина у нас не издадут. Слишком много религиозности, - оттаяла первой и сморозила чушь Антонина.

- Я покорена этим произведением. Воистину он - настоящий гений, - выразилась Юля, понемногу остывая от впечатлений.

Ну, раз удалось покорить учительниц, то можно и по тортикам вдарить.

Посиделки, оказывается, были организованы в честь начала работы Юлии на новом месте. И торт ею был притащен. Немного позднее на столе появилась бутылочка ликера «Старый Таллин». Тоже вещь дефицитная. Мне, ясное дело, не налили.

Хорошо и плотно пообщались о разных стихах. Я высказал мысль, что творчество поэта только тогда достойно называться стихом, если под него можно подобрать мелодию. Именно по этой причине я не уважаю творчество Маяковского. Евгения как ни удивительно согласилась со мной. Чувствовалась моя моральная победа. Уделал литературных знатоков по очкам.

В честь Юлии я задумал подготовить музыкальный подарок. Нужно было только совсем немного адаптировать текст нежной, хоть и малость декаденской песни «Юлия» от Юлии Савичевой под мужское исполнение в последнем куплете.

- …И только перроны, рельсы, вагоны, мигнули красным «Прощай». Дороги и вьюги, друзья и подруги, тебя не забудут, ты знай! И стоя в ветровке на остановке в прохожих ищу я тебя. Юли-юли-юли-юли-юли-юли-юли-юли Юлия.

Стилистика песни немного выбивалась из обычных для семидесятых голов, но лучше в голове не нашлось.

Пока развлекал учительниц, подвалили четверо парней с цветами, шампанским и коробкой шоколадных конфет. Все четыре новоприбывшие морды я прекрасно знал. То были Алеша, Леший, Шиловский Толя и Ларик. Уж кого они все не ожидали увидеть, так это меня, нагло тренькающего на гитаре. У комсорга глаза забегали, и он от неожиданности выпалил:

- Ты чего тут делаешь?

- Жду, когда ты мне червонец принесешь, - ответил мрачно.

Парень сделал непонимающее лицо и отвернулся.

Каждый из них поспешил высказать в адрес Юлии банальные пожелания с добавками заумной ерунды. Шиловский потом переключился на меня, вероятнее всего услышав только конец моей песенки:

- Что за вещь? Сыграешь еще раз?

- Потом, как-нибудь, - проговорил, срочно вставая со стула.

Подошла Юля и сердечно поблагодарила:

- Никогда никто мне не дарил такой замечательный подарок. Ты снова меня удивил.

Прикосновение нежных губ обожгло мою щеку. Однако, как вовремя я в столовую зашел. Шутка с жидкой валютой, надеюсь, будет надежно забыта.

- Забираем в программу. Если ее хорошенько обработать, то получится неплохая танцевальная вещица, - деловито мурчал поблизости Толик.

Я кивал неопределенно, наблюдая расклады вокруг. Алёша определенно запал на новую коллегу, и Леший тоже пялился на нее. Скоро следует ожидать волны дуэлей. Интересно бы узнать, рассказала ли Юлия кому-нибудь о моем подвиге? Я бы на ее месте конечно смолчал. Пофиг на все. Мне тут нечего ловить и оставаться в обществе подлого Лешукова не хотелось.

Подошел к Юле и Ангелине и, извинившись, сообщил, что надо уходить.

- А как же моя песня? - жалобно воскликнула Ангелина.

- В другой раз. Завтра обязательно, - пообещал ей.

- И чего я разозлился? Ведь к Юле пришел, не к нему, - ругал я себя, топая по школьным коридорам к выходу.

Обратно возвращаться было уже бессмысленно. Решил воспользоваться оказией и сходить в больницу, узнать всё об Инне. Время посещения больных наступило. В магазине накупил кефира, пряников, конфет шоколадных. В мясном отделе скучала знакомая нервная продавщица. Сильно засвербило приколоться над ней:

- Яйца почему отборные? У кого отбирали?

- У кур… У кого еще? - сонно предположила продавщица.

- А они не сопротивлялись? - вежливо уточнил.

- Кто сопротивлялся? - не поняла тётенька.

- Курицы, естественно…

- Да пошел ты, мальчик, знаешь куда? - моментально вспыхнула продавщица.

- Понял, иду. Уже в пути, - подарив даме прощальную лыбу, покинул приветливое место.

Мне вслед возмущенно неслось:

- Вы только подумайте, девочки, какой нахал! А что дальше из него вырастет?

В больнице случился форменный облом. В палату к Инне меня не пустили. У неё находились папахен с мамахеном. Родичи не собирались удаляться, несмотря на мое настойчивое ожидание. Кончилось наше противостояние тем, что я плюнул. В переносном смысле, разумеется. Подошел к врачу Николаю Васильевичу и выспросил все о состоянии здоровья Инны.

Все по старому, в смысле, по-прежнему. Состояние стабильное, ждем ремиссии. Ну, ждите, ждите, а девушка с каждым днем все ближе к инвалидной коляске. Похоже, придется применять радикальные меры. Проберусь как-нибудь сюда с ножиком в образе психа, затерроризирую ночного врача и заставлю позволить мне провести операцию. Эх, Макарова бы мне. В смысле, пистолет. Попросил дежурную медсестру передать девушке съестное и приветы от меня. Отвалил до дома, по пути купив три пакета молока, батон и полкило докторской колбасы.

На главной аллее встретил случайно Вована в компании с пацанами и девчонками, хорошо и не очень знакомыми. Змея под ручку придерживала на целую голову выше его белокурая молодица. Увидев меня, Вовка смутился, но потом оправился и предложил составить компанию. Настроения было тухлое и не хотелось никому собой портить вечер, поэтому я отказался.

Хахаль Петрушка оказался домовитым мужиком. Кухонька приобрела более-менее пристойный вид и в холодильнике кое-чего появилось. Мамашка было, как обычно, бухой, но не до полного безобразия. Чего-то мне сумела промекать. Посидел с ними на кухне, составил компанию. Пробавлялись портвешком, который три семерки. Петро Никодимыч, оказывается, скотником работал по лимиту. Недавно перебрался из Сибири. Местные не идут на непрестижные работы, и руководство вынуждено было приглашать на эти места из отдаленных районов рукастых и неприхотливых людей. В плане морали у мужичка все было устойчиво. Имелась жена, дети, ожидающие сигнала на переезд поближе к источникам благ по советским меркам. То, что он подвалил под бок чикиной матушке, так это почти не грех. Сбросить напряжение взрослому, здоровому мужчине иногда бывает просто необходимо, во избежание последствий от опухания яиц.

Не знаю как Чика, но лично я ничего не имел против нормального полового союза несчастной в некоторой степени женщины с основательным мужиком. Вспомнив о предстоящей в среду работе, попросил его проконтролировать нормальный без проблем выход чикамамы на дежурство.

- Иначе за тунеядство на химию загребут, - убеждённо донёс до него мысль.

Когда меня окончательно вырубило, мужик дотащил меня до кровати, раздел и уложил под одеяло.