Он действительно позвонил. Часа через полтора, а может, чуть раньше. На часы я не смотрела, могла и ошибиться. Прикорнув на кровати, я почти заснула. С тоски и грусти люди тоже засыпают, — правда, правда! Вот я и уснула. Даже сон успела увидеть — что-то призрачно-стремительное, должно быть, из жизни привидений. А после в животе заурчало — да так громко, что я испуганно села. Оказалось, желудок тут ни при чем, это урчал поставленный на вибратор сотовый.

Спросонья я решила, что звонит папа Сережа, но это оказался Денис.

— Я здесь, Жанн… — глухо сообщил он.

— Здесь?! — я ничего не понимала.

— Ага. Только не знаю, как до тебя добраться.

— Я… Я в гостинице, на втором этаже. Кажется, четырнадцатый номер.

— Хорошо, что не тринадцатый.

— Что?

— Да шучу я, шучу. Ты дом назови, улицу.

— Дом? — спросонья я никак не могла вспомнить ни номера дома, ни даже названия гостиницы. Не то «Регент», не то «Ривьера»… — Слушай, даже не помню. Ты сам-то где?

— Я… — мне показалось, в голосе Дениса прозвучала растерянность. — Тут, понимаешь, площадь какая-то, домишки невысокие, забавные… Но люди вроде на французском говорят.

— Конечно, на французском — на каком же еще! Погоди! Ты что, разыгрываешь меня?

— Да нет же! Я, правда, здесь.

— На вокзале, что ли? Или в аэропорту?

— Секунду… Ага, тут надпись имеется, сейчас… Та-ак, ля пляс — площадь, значит, Данфер-Рошро…

— Елки зеленые! Как ты там оказался?

— Да просто… Сел, значит, на это… На такси… И доехал.

— А почему именно туда?

— Ну… Докуда денег хватило…

Я ощутила приступ стыда. Впервые в голову мне пришла простецкая мысль о том, что добраться ко мне Денису стоило, наверное, целого состояния.

— Слушай! Стой там и жди, ага? Прямо на середине площади. А я мигом к тебе подскочу.

— Зачем? Я хорошо ориентируюсь. Ты только направление укажи…

— Никаких направлений! Я сама тебя найду!

Наспех одевшись, я скатилась вниз по лестнице, на ресепсьон подхватила с конторки карту города, заодно сунула в карман визитку гостиницы. Не хватало еще забыть собственный адрес!

Уже на улице я дважды ущипнула себя за ухо и дернула за нос. Чего-то я решительно не понимала — чего-то очень важного, хотя, может, не таким уж важным это важное и было. То есть, если Денис в самом деле приехал, если не огорошил новогодней мулькой, если не пошутил… Сердце у меня учащенно билось. Я с отчаянием подумала, что если все окажется шуткой, я его просто прибью. Прижму к ближайшей стенке и ударю сумкой. Потому что… Ну… В общем, потому, что все вокруг разом переменилось. Буквально за считанные минуты! Я поняла вдруг, что безумно рада появлению Дениса. И нечего было себя обманывать, — приглашая двоих, ждала я все-таки одного. По-моему, и город меня понимал, отвечая улыбками бредущих по тротуару людей — счастливых, удивительно красивых. Мысленно я выкрикнула троекратное ура. Пожалуй, этот Новый год обещал стать лучшим в моей жизни! Во всяком случае, самым оригинальным. А ведь именно таким я и собиралась расписать его в своем непутевом дневнике…

О том, как добираться до катакомб, я еще помнила из разъяснений Кеши и Гоши, а парижское метро ничуть не сложнее московского. Короче, до Данфер-Рошро я добралась быстрее телеграммы-молнии.

«Выскочив из подземки, Жаннет почти столкнулась с Денисом. Объятия у них вышли сами собой. Их прямо скрутило, переплело, точно добрый манильский канат. Манильский, кстати, не от Манил, а от глагола «манить». А уж кто и кого там приманил, было не суть важно. Облако «Шанели» уютно окутало счастливую пару. Денис поднял любимую на руки. В эту минуту он казался сильным, могучим — прямо робокопом в человечьем обличье…»

На самом деле, все получилось не так: выйдя из метро, я попала совсем в иные объятия. Для несведущих поясняю: в наших метро, проходя через турникет, веселые и находчивые обманывают фотодатчики, прижимаясь к впереди идущему человеку. Не слишком эстетично, зато надежно. Парижские безбилетники проникают в метро через объятия. То есть такие уж тут двери — изнутри открываются, снаружи — никак. А потому, выходя, будьте готовы, что вас облапит незнакомец. Вот меня и облапил — какой-то сияющий латиноамериканец, который, пожелав мне Happy New Year, танцующе провернул меня на пятках и тут же скрылся в недрах метро. Я же, обескураженная, стояла на ночной площади и глядела на Дениса. А он брел ко мне — худой, смущенный, с каким-то нелепым рюкзачком за спиной. Когда одноклассник подошел ближе, мне даже показалось, что он перепачкан землей. И черная полоска сажи тянулась через его лоб — в аккурат до багровой ссадины у левого уха.

— Ты что, не умывался?

— Я? — он опустил рюкзак к ногам, растерянно вынул платок, принялся оттирать щеки. — Ну… Наверное, испачкался по дороге.

— Да уж, — я обратила внимание на то, что руки у него тоже в чем-то темном — не то в мазуте, не то, действительно, в земле.

— Прямо из могилы выполз…

Денис густо покраснел, а я тут же прикусила язык. Во, дура-то! Так летела к нему, спешила, чуть коленки не вывихнула, а встретила — и давай язвить. Будто он виноват, что явился сюда не в смокинге и не в «Дольче Габано» с «Версаче».

— Вот что, дружок, пошли-ка домой. У меня в номере душ, ванна, вода горячущая. Приведешь себя в порядок, умоешься… — не закончив, я взяла его за руку, решительно потянула ко входу в метро. Шагая, в очередной раз отметила про себя, что Денис всего-то на сантиметр или два выше меня. Если надеть сапоги с каблуками, будет почти итальянская пара. Сейчас это модно: он — коротыш, она — каланча. И даже неестественно, когда наоборот. Правда, если потребуется поднять даму на руки (Жаннет, по правде говоря, иногда очень этого хотелось!), то может и конфуз выйти. Потому что разные весовые категории. Точнее — равные, не разные. И если он, скажем, пятьдесят килограммов, то и поднимать ему придется все те же пол центнера…

Такая вот несуразь сквозила в моей головушке, пока я тянула своего воздыхателя через двери и турникеты. В разогнавшемся вагончике мы почему-то встали чуть порознь и даже избегали смотреть друг на дружку. Неведомо откуда нахлынувшая стеснительность выстроила между нами стенку. Зато возле гостиницы я поняла, что Денис спас меня дважды. Через стеклянную дверь вестибюля я разглядела стоящую возле конторки троицу: одним из них был Пьер, другой — хмурый мужчина в штатском, а третья — женщина полицейский с огромным револьвером на поясе. Я прямо ахнула, не удержавшись, — вот так Пьер Неришар-Небезухов! Тихоня тихоней, а как расстарался. Весь Париж, небось, через сито просеял — и сыскал-таки! Я с завистью поглядела на огромный револьвер дамы в полицейском мундире. Ох, жила бы я тут, непременно пошла бы служить в полицию. Ради такого вот никелированного монстра в кобуре, ради симпатичного френча. И в тир бегала бы каждый вечер, патроны изводила бы пачками, наверняка стала бы чемпионкой по расстрелу фанерных мишеней.

— Так мы идем? — поинтересовался Денис.

— Только не сюда! — я тряхнула головой. — Тут засада.

— Засада?

— Ага. Ищут нас, понимаешь?

По лицу Дениса видно было, что он не понимает.

— То есть меня, — пояснила я. — Видишь даму из полиции? Пришла по мою душу. Я ведь удрала, а здесь остановилась нелегально. Думала, не вычислят, а они вычислили.

Я увидела через стекло, как Пьер показывает консьержу фотографию — мою, естественно. Торчать перед гостиницей становилось опасно.

— Бежим!

Мы помчались. Огибая прохожих, перескакивая с тротуара на дорогу и обратно. Только свернув за угол, мы остановились, чтобы перевести дух.

— Не понимаю, как они меня нашли, — призналась я. — Паспорт я не показывала, фамилию не называла.

— Значит, есть у них свои секреты. — Денис покосился на фасады старинных зданий. — Лондон, говорят, уже на девяносто процентов просматривается камерами слежения. Компьютеры опять же. Дал какое-нибудь фото через сеть, тут же тебе и ответят.

— Кто?

— Да уж найдутся добрые самаритяне.

— Жаль. Я столько всего накупила. Фруктов, сладостей, сока… Теперь, наверное, полиция все слопает. Но главное — где нам укрыться?

— А от кого мы прячемся? — поинтересовался Денис.

— От отца, — я вздохнула. — Теперь вот еще от полиции… Слушай, а как ты сюда долетел? Это ведь билет, виза… Где ты деньги достал?

— Продал запас комариных крылышек. Оставалось еще…

— Я серьезно!

— Да так… — Денис поежился. — Были кое-какие фамильные драгоценности. Я и отнес. В ломбардах теперь все берут.

— Хорошо, а виза?

— Если отстегнуть наличными да нужному человеку, все делают мгновенно. У них там как раз тур горящий был…

— Ага, — я легкомысленно кивнула. Объяснение нашлось, а другого мне и не требовалось. — Но ты учти, деньги я тебе непременно отдам.

— Брось…

— Ничего не брось! Пойдешь в ломбард и выкупишь свои фамильные драгоценности.

Он понуро кивнул, а я, глядя на своего воздыхателя, не прочь была и сама вздохнуть. Очень уж нелепо он выглядел — весь какой-то чумазый, растерянный. Теребил брезентовые лямки своего рюкзачка и молчал. Ни тебе красочных объяснений, ни горящих пламенем взоров.

Все-таки трусишки они — современные мальчики. Хоть и способны иногда на подвиги.

Я взяла его за отвороты курточки, притянула к себе. Даже подумала, как это профессионально у меня получилось! Примерно таким же образом носатый красавчик Депардье бил своих противников в кинокартинах. Лбом в лоб. Все равно как яйцо о яйцо, а уж какое выдержит — решает судьба. Наверное, Денис тоже подумал, что его ударят, и испуганно зажмурился. А я неумело ткнула его губами куда-то в перепачканную щеку и впрямь чуть не боднула. Но мне так хотелось к нему прижаться, поцеловать, а он, дурак, даже не обнял меня.

— Ты это… Люди же смотрят, — промямлил он.

— И пусть смотрят, — отстранившись, я шмыгнула носом. — Тебе что, не понравилось?

— Я… Мне… Ну… — Денис совсем запутался. В трех словах, как в трех березах. Румянец его перелился на виски и подбородок, став различимым даже в уличном сумраке. — В общем, понравилось. Только как бы это…

— Вот что, — перебила я цицероновскую его речь. — Представь на минуту, что я сказочная фея. Представил? А до здешнего Нового года у нас чуть более четырех часов. Чего бы ты хотел?

Что сказал бы на это носатый Депардье, я примерно себе представляла, но от Дениса волшебных пожеланий ожидать было сложно.

— Только учти, — добавила я, — музеи и всяческие пантеоны уже не работают. На Эйфелеву башню тоже не пробиться, а в гостиницу нам не устроиться. На кладбище в склепы я не хочу, а Версаль, Мальмезон и Венсенский замок — это далеко. Словом, выбирай.

Он засмеялся.

— Чего ты смеешься?

— Очень уж богатый выбор.

— Но должны ведь мы где-то отметить Новый год! Про деньги, кстати, не думай. У меня золотая карта, могу снимать, сколько угодно.

— Честно говоря, я бы на Ситэ полазил. В смысле — по Нотр-Даму. Там ведь пускают, наверное, на крышу? Вот и я бы сходил. Туда, где Квазимодо, значит, от парижан отбивался. Интересно представить, как это можно в одиночку охранять собор от целой толпы.

— Он не собор охранял, а Эсмеральду.

— Все равно… — Денис смешался. — Но раз поздно и никуда не пускают… Тогда я бы куда-нибудь съездил. В более тихое место.

— Годится, — я решительно кивнула. — Вопрос — куда. Если в Лондон, то это два часа на электричке, если в Мадрид…

— Не-е, — Денис улыбнулся. — Шило на мыло — зачем? Я бы к океану съездил — тому, что поближе.

— Ты что, океана не видел?

Денис честно помотал головой.

— Только озера и реки. Все как-то не получалось…

— Самый ближайший океан — Атлантический, — быстро соображала я. — Если рванем к Ла-Маншу, можем успеть. Тебе куда бы хотелось? Дюнкерк, Дьепп или Гавр?

— А место, где Наполеон хотел переправиться в Англию, уцелело? — неожиданно спросил Денис. — Тогда это именовалось Булонским лагерем.

— Не знаю, — растерялась я. — Нужно посмотреть на карте. Или, знаешь, — спросим прямо в кассе. А сейчас не будем терять время и поедем на вокзал.

— Железнодорожный?

— Ага, Gar du Nord, — с него и отправимся. Где-нибудь по пути перекусим.

— Перекусим, это хорошо, — Денис стеснительно улыбнулся. — Я вообще-то проголодался, а у меня только четвертушка хлеба.

Я наконец-то потрепала его по щеке, погладила по встрепанным волосам. Почти по-матерински, но все-таки не по-матерински.

— Лучше скорми четвертушку здешним голубям. Они будут безумно рады.

— А как тогда перекусить?

— Найдем что-нибудь, не волнуйся, — я растянула губы в улыбке. — Да я накормлю тебя так, что ты рад не будешь! По швам лопнешь, когда наешься!

— По швам не надо.

— Надо! — не согласилась я и все продолжала гладить его и гладить. У меня точно с рукой что случилось — никак не могла оторваться от Дениса. И мне в самом деле не терпелось его накормить. Прямо до отвала. Чтобы глупо хихикал и хрюкал от удовольствия. Бред, согласитесь? Но все потому, что подобно большинству женщин, я не знала иных путей завоевания мужчин, кроме как через желудок. По крайней мере, эта дорожка была проторена миллионами и миллионами соплеменниц. А потому казалась простой и действенной.