О смерти рано или поздно думают все. И я о ней впервые задумалась на похоронах своей бабушки – мне тогда семь стукнуло. Оба дедушки умерли давно, я их не застала, а вот бабушку я знала и любила. И говорить с ней можно было о чем угодно, и капризничать, и глупостями делиться. Многого она не понимала: тех же компьютеров, цифровой техники, электронных билетов, – но все равно оставалась бабушкой – человеком, с которым было радостно и уютно и которого однажды не стало. Эту потерю я переживала тяжело, но недолго – слишком маленькая была и глупая, однако недобрая заноза в памяти осталась.

Мысли же о суициде пришли ко мне позже – вместе с одиночеством и первыми серьезными семейными размолвками. Нет, я не полная дура и вовсе не собиралась сигать с крыши или резать себе вены, но черную эту шапочку я мысленно на себя примеряла. Потому что и впрямь хотелось временами умереть. Зачем? Ну конечно, чтобы наказать всех тех, кто меня обижал и недооценивал. А еще от усталости. Да, да! И в двенадцать лет можно офигенно уставать от жизни. Все зависит от того, как нас прессуют обстоятельства. И даже если никто не гнобит и все идет пучком, все равно время от времени белым призраком всплывает вопрос: зачем? – и разом опускаются руки. Потому что в самом деле – зачем? Ответа-то не знает никто – вот и начинаются психозы.

Хотя, поскрипев мозгами, я все-таки находила для себя некое подобие ответа, понимая, что шагнуть с крыши и свалить из этого мира действительно несложно, но только при этом ты совершишь две непростительные ошибки. Первая из них – твоя избранность на этой земле. Будь ты самым распоследним валенком, но кому-то на этом свете ты обязательно нужен. И даже если сегодня всем на тебя наплевать, то уже через год или через десять лет все может сто раз измениться. Вот и получается, что если через десять лет в этой жизни появится существо, которое будет в тебе нуждаться, то и пра́ва на добровольный уход ты уже не имеешь. Копти небо и жди этой встречи. Или ищи ее сам, потому что чаще всего людей, которым ты нужен, оказывается намного больше. Да и ждать столько лет – дело скучное. Вымой мордашку, выйди за порог, и все случится гораздо раньше. Короче, та же песня, что и про охоту на друзей…

Второй момент у меня увязывался с тем, что в случайное появление на свет я абсолютно не верила. Если родился, уже есть какой-то смысл, и тайный этот ребус всем нам предлагается решить самостоятельно.

Именно этой теме посвятил один из уроков Юрий Николаевич. Его за это потом крепко песочили коллеги, но дело было сделано: мы все призадумались. Сначала Юрий Николаевич рассказал о предсмертных строках есенинского письма, про то, что «в этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей». Потом перешел к Маяковскому, ответившему собрату более конструктивно: «в этой жизни помереть не трудно. Сделать жизнь значительно трудней». А в итоге учитель предложил нам написать третий вариант стихотворения – кто как мог. Понятно, мы постарались. И я сочинила свою оптимистичную версию: «в этой жизни умереть не сложно, в новой спросится с тебя вдвойне». Оценок Юрий Николаевич нам не ставил, но я видела, что моя версия ему понравилась. Мы и про Маяковского много говорили: сказал-то он правильно, а как сам поступил?

В общем, в пику всем педагогическим предписаниям Юрий Николаевич беседовал с нами о том, о чем с детьми вообще не принято разговаривать. Серьезный такой получился урок, очень даже непростой. Но именно как ребус Юрий Николаевич нам его и подал. Иными словами, поставил вопрос: для чего мы здесь? Способны ли это узнать? Хотим ли мы этого?

Я потом весь вечер провела за книгами, ломала голову, искала ответы у других мудрецов, но толком ничего не нашла. И все же поняла одно: своим родителям я точно нужна, как нужна и своим подругам. И если я исчезну, я попросту их обворую, сделаю им плохо. Значит, уже ради одного этого стоило жить. А еще стоило подумать о перспективе, когда будет у меня свой парень – может, принц на белом коне, а может, чучело гороховое на огромном байке – и появятся дети, двое или трое, наверняка мальчишки, но и девочку мне бы тоже очень хотелось. И с этим, значит, чучелом-принцем мы станем их растить, воспитывать, переживать за них, ругаться, а во время болезней пичкать таблетками, совать под мышки нелепые градусники. Смешная такая выйдет семейка! Зимой будем учиться и работать, летом срываться в горы и на моря. Может, и моих папу-маму прихватим – то-то весело будет! И вот всего этого веселья запросто может не получиться, если из-за червивых мыслей я однажды надумаю рассориться с этим миром. Разве не глупо? И дети не родятся, и походов не будет, и никто никогда не скажет мне: «мама, расскажи сказку». Меня даже на рёв потянуло – столько я всего себе навоображала. В самом деле, разве не глупо получить в подарок огромную коробку и не попытаться развязать праздничные тесемки, не открыть и не полюбопытствовать, что там внутри? Ведь жизнь и есть такая вот большущая коробка, только бантиков, узелков и тесемочек на ней превеликое множество. Но для того и подарено нам столько лет, чтобы не пухли от безделья – сидели себе и распутывали все эти узелки да бантики.

Это был уже не треск, а рык. С грохотом рушилось что-то справа и слева, даже казалось, будто кто-то в этом пламенном вихре взвизгивает и хохочет. Я уже специалистом стала по огненным голосам, и этот хор мне ужасно не нравился.

Горел пол, рассыпа́лись стены, полыхало все вокруг, но в выбранном направлении я все же не сомневалась. Хуже нет, чем пятиться, и, ухватив Альбинку за руку, я ринулась вперед.

– Сгорим!

Это кричала Альбинка, но я ее не слушала. Странным образом я не сомневалась, что ничего с нами не случится. Просто потому, что это было ЗБ. И огонь нас действительно не тронул. Мы бежали сквозь пышущий жаром коридор, но я чувствовала, что поступаю правильно.

Еще немного – и, миновав дверной проем, мы влетели в затемненное помещение. Точно из африканского зноя угодили на родной Урал. Пламя полыхало снаружи, а здесь все было спокойно, веяло легкой прохладой и окутывала комфортная тишина. Полной темноты тоже не было, по крайней мере мы могли видеть, и чем-то это напоминало мою прошлую «музыкальную шкатулку».

– Где мы? – Альбинка беспомощно крутила головой и машинально гладила свои волосы – видно, не могла поверить, что огонь пощадил их.

Я молча прошлась вдоль стен, остановилась напротив огромных часовых циферблатов. Всё как на фотографии с форума: одни часы выдраны с мясом, два циферблата на месте – один выше, другой чуть правее. Только фото не могло показать движение стрелок, а на верхних часах они жили своей фантастической жизнью: минутная стрелка вращалась как ненормальная, часовая бежала за ней следом, силясь не слишком отстать. Нижние часы шли обычным ходом, а может, и вовсе стояли.

– Это хронокомната, – тихо сказала я.

– Что? Какая еще комната? Где мы?

– Ты еще не сообразила?

Альбинка растерянно моргала, вид у нее был ошарашенный.

– Но как?! Как такое возможно?

– Думаешь, я знаю?

– Не-ет… – Она помотала головой. – Этого не может быть. Просто не может быть!

– Уже забыла, как мы с Лизой удрали от вас?

Но она продолжала мотать головой, словно бессмысленное это движение могло повторить работу «дворников» на лобовом стекле, стирая и смывая сказочный туман. Вернее, для меня это являлось туманом и сказкой, для Альбинки – чистой воды бредом.

– Какая еще хронокомната? Объясни! – голос ее прозвучал почти жалобно.

– Ты не читала ничего в интернете?

– Читала, но это же голимая чушь! Легенды и мифы древней Греции. Разве можно в такое верить?

– Выгляни в коридор и включи мозги. Там по-прежнему все реально.

– А здесь?

– И здесь реально. Только это две разные реальности, а школьный подвал был из третьей.

– Ты сама-то понимаешь, что говоришь?

– Еще бы! Все полушария смозолила от этих мыслей.

– Тогда объясни: откуда здесь появилась больница?

– Это не она, а мы появились. Были там – очутились тут.

– Телепортация?

– Про «теле» точно не знаю, но порталы здесь точно существуют. Кроме того, ЗБ – мой друг. Ты правильно подметила: своих подружек я лишилась, но вместо них появилась больничка. Природа не терпит пустоты, если помнишь. Поэтому, когда мне трудно, она приходит на помощь.

– Не понимаю…

– А тут и не нужно понимать, прими как факт.

Я приблизилась к стене и улыбнулась. Огромные циферблаты выглядели как новенькие – ни пыли, ни малейших следов минувших десятилетий. Не то что моя нынешняя физиономия! Я-то, верно, выглядела значительно страшнее. Кстати, паренек, что описывал их на форуме, говорил, что от часов веет жутью, но ничего подобного я сейчас не ощущала.

– Откуда они здесь? – робкими шажочками Альбинка подошла сзади.

– Часы были здесь всегда – красовались, по слухам, в кабинете главврача. Но врач повесился, кабинет сгорел, часы на какое-то время пропали, а потом снова стали появляться. То тут, то там.

– Прямо шиза какая-то!

– Тебе лучше знать. Про шизу-то.

– Да погоди, Лер! Чего ты сразу в бутылку лезешь? Сама рассуди, это же ненормально!

– А кто спорит! ЗБ – само по себе аномальное явление. Про часы эти я вообще много чего запредельного слышала.

– Что, например?

– Всего не перескажешь. Думаю, на девять десятых там и впрямь выдумки, но что-то и правда. Видишь, как стрелки верхних часов несутся? Так вот знай: это наше с тобой реальное время.

– Реальное? Ты шутишь? Они же крутятся как бешеные!

– Правильно, здесь минута – снаружи час, а то и больше. Кто устраивает здесь пикники, рискует по возвращении не застать никого в живых. Часок здесь покукует, а вне комнатки лет сорок пройдет.

– Что за фигня! – Альбинка неуверенно улыбнулась. Привыкла уже к моим шуткам – видно, и сейчас пыталась понять, шучу я или нет. Невольно оглянулась на дверной проем. Там по-прежнему полыхало плазменное зарево – очень даже близко, только протяни руку, – а здесь царили тишина и покой. Территория безвременья. – А другие часы что означают?

– Если верить знатокам, те, что были когда-то слева, могли показывать точное время смерти. Потому-то и убрали их – не понравилось кому-то увиденное.

– А те, что снизу?

– На нижних часах – время, которое мы сами выбираем.

– Погоди, погоди! Как это можно – выбирать время?

– Легко. – я протянула руку и, откинув стеклянную крышку, перевела часовую стрелку назад.

– Ого! – Альбинка пальцем ткнула в верхние часы, стрелки которых попросту скрылись из виду.

На самом деле они продолжали вращаться, но уже назад и со скоростью, не улавливаемой обычным зрением. Словно взяли и растаяли. Тот паренек с форума об этом тоже писал. По его словам, он вернулся в прошлое – чуть ли не неделей раньше. Если про часы и время я еще немного верила, то дальше его рассказ попахивал откровенной фантастикой. Вроде как парень увидел себя самого на улице и вынужден был всю неделю прятаться, дожидаясь нужного часа. Когда же близнец его скрылся в стенах ЗБ, он вновь вернулся домой. Позднее решил повторить эксперимент, но комнату на прежнем месте не нашел. Только один кадр и остался. Ясное дело, форумная братия ему не верила, да и мне до сегодняшнего дня вся его история казалась красивой выдумкой. Однако теперь я думала совершенно иначе.

– Ты видела, как они крутятся? – Альбинка продолжала глядеть на верхний циферблат. – Что с ними случилось?

– Ничего, я только перемотала время немного назад. Как-то не очень приятно возвращаться туда, где тебя встретят старенькие-престаренькие родители.

– Лер, я серьезно!

– И я серьезно. Помнишь, что там Эйнштейн про относительность времени писал? Вот и здесь то же самое.

– Откуда ты это взяла? Ты что, бывала уже здесь?

– Да нет, первый раз.

– Но ты так уверенно говоришь!

– Всего лишь вычитала кое-что в сети. И фото с часами видела, и вагон комментариев. Правда, про огонь там ничего не писали.

– При чем здесь огонь?

– А это уже мое маленькое ноу-хау.

Я обернулась к Альбинке. В голове тянитолкаем завозилось сомнение: говорить или не говорить? Хотя… Скоро сама все увидит, а дальше ее дело – поверит или нет. Кроме того, ЗБ лучше знает, что и кому можно показывать.

– Если обратила внимание, пожары в ЗБ чуть ли не каждый день происходят.

– Ну так это бомжи, наверное. Заходят и костры разводят.

– Ты хоть одного бомжа в ЗБ видела?

– Я что, каждый день сюда хожу?

– Ты, может, и нет, а другие частенько заглядывают. И я забредаю регулярно. Так вот – никто из бомжей сюда не суется. На форумах эту тему сто раз поднимали – типа кто зажигает здание?

И про бомжей опрос проводили. Короче, их тут нет. В парке и на пустыре – навалом, а к руинам они даже не приближаются. Знают, что ЗБ их не пустит.

– Да как оно может не пустить?

Меня даже чуточку перекосило. Опять начиналось «что» да «как».

– А вот так! Кого в тупичок заведет, кого напугает – средств много.

– Ну а пожары тут при чем?

– Пожары – это и есть порталы в иное. Точнее, наоборот. Где-то горит, взрывается – и здесь тоже вспыхивает пожар. Вроде эха. Не потому что кто-то там поджигает, а это само ЗБ, понимаешь?

– Ты правда в это веришь?

– Это ты можешь верить или не верить, а я знаю. Оно как маленькое отражение мира. Зеркало планеты. Где-то вспыхивает – и тут начинает дымить. И при этом выстраивается что-то вроде тоннеля. Кого-то ЗБ сюда забирает, кого-то, наоборот, выпускает.

Альбинка некоторое время молчала, пережевывая услышанное.

– А те шестеро ребятишек – думаешь, ЗБ им тоже помогло исчезнуть?

– Не знаю. – я пожала плечами. – Но сдается мне – не больно-то родители по ним горевали. Иначе бы такой переполох подняли!

– Это правда. Как-то быстро они тогда успокоились.

– Во-во! Если тебя ничего не держит, уйти легко. Вот они и ушли.

– И ты знаешь, куда?

– Догадываюсь. – я отряхнула ладоши, закинула волосы за спину. – Ну что, на выход?

– Куда?! Там же огонь!

– Он, может, и не потухнет никогда, а здесь задерживаться опасно.

Я прикрыла крышку часов, погладила их, словно живое существо. Альбинка, само собой, глядела на меня дикими глазами.

– Думаю, пора. – я решительно приблизилась к дверному проему и выглянула наружу.

Непонятно, чего я ждала, но пламя продолжало бушевать. Тем не менее некоторые перемены произошли. огненный занавес перекрывал коридор слева, а вот справа жаркие язычки только еще плясали по стенам. Даже получалось что-то вроде горящей арочки – ни дать ни взять обруч, через который заставляют прыгать бедных цирковых животных. Но если животные могут, мы-то чем хуже?

– Пошли! – я кивнула Альбинке. – Через пару минут будем дома.

Она поверила и пошла за мной, как козочка на веревочке. Но самое смешное, что я и сама поверила в легкую дорожку домой. Ну конечно!

ЗБ – оно ведь друг, оно обязательно спасет и выведет!

Оно и вывело. Только вовсе не туда, куда я надеялась.