Френтис

Десять дней они провели в глуши, углубившись в холмы к северу от Южной башни и держась как можно дальше от проезжих трактов и возможных маршрутов лесных патрулей. Охота продолжалась: гвардейцы с собаками и следопытами оттесняли их всё дальше, заставляли петлять, прокладывая ложные следы в сторону Кумбраэля. Самим охотиться было некогда, они голодали, питаясь грибами да корнями, собранными по пути. Костер стал непозволительной роскошью, ночами они согревались, прижимаясь друг к другу.

Женщина всё время молчала, подавленная своим провалом, в её взгляде отражалась какая-то неуверенность. Френтис всё пытался разглядеть в этих изменениях предвестники слабости, но замечал лишь возрастающую злобу. Теперь он хорошо знал свою спутницу и ненавидел это знание, понимая, что её мрачные размышления приведут лишь к яростному стремлению убивать. Она презирала других за их набожность, сама же поклонялась смерти так, как и не снилось кумбраэльским фанатикам.

— Не думай, что я виню тебя, любимый, — наконец произнесла она впервые за много дней. — Во всём виновата я одна, теперь мне это совершенно ясно. Любовь к тебе сделала меня безрассудной, а дар Ревека — самоуверенной. Мне начало казаться, что я неуязвима. Горький урок, как и все стоящие уроки.

На десятый день они вышли к старому домику лесника. Заросший мхом и полуобвалившийся, он был каким-никаким убежищем, в котором можно было развести ночью огонь. Френтис собрал грибов и корней, а потом ему удалось руками поймать в недалёком ручье форель, дождавшись, когда та неосторожно подплывёт к берегу. Он выпотрошил рыбину и запёк её на углях, завернув в листья. Женщина с волчьим аппетитом проглотила свою долю.

— Голод — лучшая приправа, — заметила она после еды, и впервые за долгое время губы её тронула улыбка. Френтис, уже закончивший еду, промолчал. — Ты обеспокоен, — сказала она, подсаживаясь ближе и прижимаясь к нему. — Гадаешь, кто будет следующей жертвой, когда мы доберёмся до Варинсхолда? Хотя, я уверена, в глубине души ты это уже знаешь.

Френтис подумал, что лучше бы она и дальше продолжала молчать. Путы даже позволили ему высказать это вслух. Сейчас она редко связывала ему язык: похоже, её успокаивали его слова, как бы грубы они ни были. «Почему ты не сдохла тогда в Южной башне?» — хотел он сказать, но не решился. Что-то надвигалось. Близился момент воплощения её безумного плана, что бы это ни было. Теперь Френтис о многом догадывался и понимал, что это, скорее всего, может означать.

— Как насчёт сделки? — спросил он.

— Сделки, любимый? — искренне удивилась она.

— «Любимый»... — передразнил он. — Ты постоянно так меня называешь — и даже душой не кривишь, правда? За всю свою долгую жизнь ты в первый раз влюбилась.

Её лицо сделалось непроницаемым, разве что в глубине глаз плеснулось лёгкое беспокойство. Она кивнула, видимо, ожидая очередного укола или ехидного замечания.

— Ты меня хочешь, меня всего, — продолжил он. — И я в твоём распоряжении. Мы будем вместе. Мы останемся вместе так долго, как ты сама захочешь, и тебе не придётся больше меня принуждать. Я никогда не выступлю против тебя. Мы уйдём вместе, отыщем какое-нибудь забытое людьми место и поселимся там: мы вдвоём, ты и я.

Идеальную маску её лица нарушил лишь едва заметный изгиб губ и лёгкое подрагивание ресниц.

— Ты читаешь в моём сердце, — произнёс Френтис. — И знаешь, что я честен сейчас.

Когда она заговорила, её голос был тусклым, но отчего — от злости или от чёрной тоски, Френтис понять не мог:

— Думаешь, это меня удовлетворит?

— Это то, что я могу тебе предложить.

— А что взамен?

— Свернуть с этого пути, перестать убивать. Забыть о Варинсхолде.

Она закрыла глаза и отвернулась. её точёный профиль багровел в пламени костра.

— Когда я была так же юна, как ты сейчас, я познала ненависть. Ненависть столь же жгучую и восхитительную, как любовь. Ненависть, которая смогла пробиться сквозь пустоту, слившись с даром песни, и эта песнь достигла нужных ушей, чей обладатель предложил мне сделку. И я её приняла. Заключила договор и пролила море крови. Увы, любимый, твои условия мне не подходят.

Женщина открыла глаза и взглянула на Френтиса. Она казалась грустной и смущённой, настолько, что ему больно было на неё смотреть.

— Вот ты толкуешь о забытых местах. Но для Союзника не существует таких мест. Неужели ты не можешь понять, что наш единственный шанс — воплотить его план? Подарить ему вожделенный миг триумфа, последний мазок в его великой картине, и только после этого мы можем пытаться написать свою собственную. Тогда, любимый, я тебе обещаю, нам не потребуется бежать на край мира. Мы подарим ему победу, а потом сожжём его холст вместе с ним самим.

Френтис отвернулся. Женщина прижалась к нему, обняла за талию, положила голову на плечо.

— Я хочу тебя убить, — сказал он. — Ты должна это знать.

Она поцеловала его в шею, и он не отклонился, хотя путы ему позволяли.

— В таком случае, любимый, — прошептала она, и жаркое дыхание опалило его кожу, — ты обречён, а вместе с тобой — и все души этого мира.

* * *

Они прятались ещё три дня, пока не убедились, что поиски прекращены, а в лесах больше не слышится собачий лай и не видны костры солдат. Тогда они продолжили путь на север, по-прежнему оставаясь начеку, избегая дорог и не отваживаясь даже обокрасть какой-нибудь крестьянский дом. Женщина была теперь полностью поглощена своей целью и не собиралась рисковать. Она мало разговаривала и не пользовалась по ночам его телом. Они просто шли, спали, ели — и только.

Через две недели они вышли на равнины и увидели дорогу к мосту через Соленку. Оба сильно похудели и приобрели одичалый вид, что женщине, кажется, даже нравилось.

— Беглые рабы редко едят досыта, — сказала она в ночь перед тем, как они вошли в город.

Разбили лагерь на берегу реки, в нескольких милях вверх по течению выше моста, опасаясь попасться на глаза чрезмерно бдительным стражникам. Денег на оплату пошлины у них не было.

— Мы с тобой познакомились в ямах, — сказала она ему. — Двое рабов, предназначенных для разведения. Меня похитили ещё ребёнком из какого-то дикого северного племени, неважно какого. Они все там очень воинственны, и многие из куритаев — потомки всякого северного быдла. Я боялась, что ты будешь как зверь удовлетворять свою похоть, используя моё невинное тело, но ты оказался добр ко мне, мы полюбили друг друга и со временем смогли сбежать. О нашем путешествии через всю империю можно сложить страшную и волнующую сагу. В Воларе нам удалось пробраться на судно, идущее на запад, и вот наконец мы добрались до варинсхолдского порта, где тебя признает добрый лорд. — Она усмехнулась, заметив его удивление при словах о добром лорде. — Это старая заготовка, любимый, таких орудий у Союзника хватает.

* * *

Ранним утром, в рассветном тумане, стоящем над водой, они переплыли реку. Когда подошли к западным воротам города, гвардия оттеснила в сторону желающих войти пешеходов и махала алебардами подъезжающим повозкам, чтобы те сворачивали на обочину. Вскоре выяснилась причина переполоха: из ворот показались солдаты. Френтис узнал штандарт тринадцатого пехотного полка — кабан с красными клыками. Полк был полностью уничтожен под Унтешем: по-видимому, его возродили. Позади развевалось знамя шестнадцатого — чёрный медведь. Полки двигались один за другим: судя по всему, на марш вышла вся армия. Из толпы зевак донеслись слова «Кумбраэль» и «владыка башни».

— Ага, нашу неудачу нельзя считать полным провалом, — пробормотала женщина, глядя на марширующих солдат.

Френтис насчитал десять полных пехотных полков и пять — кавалерийских, пока наконец не показался последний, сильно отличавшийся от прочих. Тёмно-синие плащи, кольчуги, кожаные шлемы и знамя с изображением бегущего волка над башней. Их лорд-маршал был моложе других военных его ранга, но, несмотря на молодость и сравнительно хрупкую фигуру, выглядел опытным и суровым солдатом. Он также был в одежде брата Шестого ордена.

Едва в голове у Френтиса зародились слова приветствия, путы сдавили его горло. Женщина сочувственно улыбнулась, заставляя его отвернуться:

— Не время для братских объятий, любимый.

Таким образом, он лишился возможности наблюдать, как Каэнис ведёт Бегущих Волков, а никто из братьев не бросил случайный взгляд на оборванного, но крепкого бродягу в разношёрстной толпе.

* * *

Западный квартал остался почти таким, каким Френтис его помнил с детства. Ну, может, чуть почище. Улицы, закоулки и дома были все теми же, только как будто ужались в размерах. В детстве ему представлялось, что это — огромный лабиринт, в котором развлечения удалого воришки в один миг сменяются жестокой битвой между бандами. Путы позволили ему чуть задержаться у заколоченной конуры на Потешной улице. У женщины, когда-то жившей здесь, были длинные всклокоченные волосы и отупевший от злоупотребления красноцветом взгляд. С ней жил мужчина, вечно вонявший мочой и джином. Его в конце концов пырнули ножом и бросили истекать кровью на задах таверны, но Френтис был тогда слишком мал, чтобы запомнить его лицо. Вскоре женщина тоже куда-то пропала: говорили, что подалась в бордель. Другие утверждали, что она бросилась в реку. Наверное, у неё было какое-то имя, Френтис его не знал.

— Не надо страдать, любимый, — сказала женщина, погладив его по руке. — Все это вскоре исчезнет, и ничто не будет навевать моему мужу горькие воспоминания.

Она привела его к складам. Остановилась перед дверью с меловым знаком — круг в круге — и постучала. Им отпёр мужчина в одежде моряка, но по осанке и манере держаться Френтис узнал в нём куритая. Уважительно кивнув, но не кланяясь женщине так, как того требовали воларские обычаи, он пропустил их внутрь. Помещение оказалось забито бочками, лишь в середине оставалось немного места, где их ждали ещё десять куритаев — у каждого был наготове короткий меч. Все они поклонились женщине.

— Кто здесь Первый? — спросила она.

— Я, госпожа, — отозвался тот, который открыл дверь.

— Все ли готово?

— Да, госпожа.

— Какова ваша первая цель?

— Дворец. Мы нападём через час после вашего прибытия туда. Потом встречаемся у северных ворот и атакуем замок Шестого ордена.

— Сколько вас всего?

— Все наши лазутчики, госпожа, а с ними — вольные конники. Всего пять сотен.

— Маловато. — Женщина покосилась на Френтиса. — Когда высадится генерал, передайте ему, что силы должны быть утроены. Под мою ответственность.

— Да, госпожа.

— На этой помойке есть что пожрать? — поинтересовалась она, оглядываясь вокруг и морщась от затхлого воздуха.

Им дали овсяную кашу с ягодами — обычный рацион куритаев, хорошо известный Френтису по ямам. Несмотря на нарастающий страх, голод заставил его проглотить две полные миски. Он как раз выскребал остатки, когда в дверь застучали.

Женщина кивнула. Первый жестом приказал двоим солдатам вытащить мечи и встать по обеим сторонам дверного проёма. Вновь пришедший оказался высоким, хорошо одетым мужчиной с тонкими чертами лица, на котором отражался испуг и вместе с тем — решимость. Женщина поднялась ему навстречу, почтительно поклонилась:

— Милорд.

Мужчина кивнул и во все глаза уставился на Френтиса:

— Это действительно он? Король немедленно обнаружит самозванца.

— Уверяю вас, это действительно брат Френтис, бравый товарищ короля Мальция, восставший из мёртвых, как и было нами обещано.

— Какой рукой обычно пользуется король? — спросил мужчина, буравя Френтиса взглядом.

— Пишет — левой, а меч держит в правой, — не задумываясь, ответил тот. — Его отец заставлял мальчика подавлять естественную наклонность, опасаясь, что она повредит ему в бою.

Мужчина удовлетворённо крякнул, а женщина сказала:

— Зачем нам обманывать вас, милорд? Разве мы не сдержали все данные прежде обещания?

— Где ваш обычный посредник? — Мужчина проигнорировал её вопрос, обшаривая взглядом склад. — Тот, которого я знаю в лицо?

— Вы скоро его увидите. Когда город будет взят, а наше соглашение исполнено.

— У меня есть ещё одно условие.

Её губы дрогнули, брови приподнялись, и Френтис понял, что этот щёголь только что обеспечил себе быструю смерть.

— Условие, милорд?

Мужчина кивнул, нервно облизывая губы. Руки он прятал в складках отороченного соболем плаща, но Френтис мог бы поклясться, что они у него дрожат.

— В Варинсхолд возвращается принцесса Лирна. Король наверняка пожелает, чтобы она присутствовала на его встрече со старым боевым товарищем. её не должны ранить ни при каких обстоятельствах. Принцессу надо спасти и доставить под мою защиту. От этого будет зависеть моё дальнейшее сотрудничество с вами. Думаю, я выразился ясно.

— Принцесса Лирна славится своей красотой, — кивнула женщина. — С нашей стороны было бы невежливо отказывать вам в маленьком подарке.

— Но она ничего не должна узнать о моей роли во всей этой... истории. — Глаза мужчины злобно сверкнули. — Моё спасение и последующее возвышение должны выглядеть как мудрые решения практичного человека.

Женщина улыбнулась. «Медленная мучительная смерть», — подумал Френтис.

— Ещё какие-нибудь условия, милорд? Впрочем, не волнуйтесь: что бы вы ни пожелали, все будет так, как захотите. — Она проводила его до двери, и на её лице читалось только подобострастное выражение служанки перед добрым хозяином. — Корабль прибудет через день или два. Мы дадим знать, когда придёт время открыть личность брата Френтиса.

Она с почтительным поклоном придержала дверь. Лорд открыл было рот и, без сомнения, заработал бы сейчас дополнительные мучения, но он передумал говорить и торопливо ушёл.

— Ну? Что скажешь, любимый? — повернулась женщина мк Френтису. — Сжечь или освежевать?

— В Королевстве предателей обычно вешают, — ответил он. — Но я думаю, этому типу сожжение вполне подойдёт.

* * *

Ночью он смотрел на спящую женщину, заклиная Ушедших вернуть ему зуд в боку, но те не снизошли. Тогда, попросив у них прощения, Френтис взмолился всем альпиранским богам, каких только смог припомнить: Безымянной провидице, которой служил старик; богу моря Олбиссу; богу мужества Мартуалу, статую которого друг-каменщик Ваэлина высек в Линеше... Но и они остались глухи к его просьбам. Френтис оставил надежды достучаться до мира Вовне и решил обратиться к кумбраэльскому Отцу Мира: «Если ты есть, освободи меня, верни мне боль. Я оставлю Веру, оставлю орден и буду служить тебе всю жизнь. Только освободи меня!»

Но Отец Мира, как и прочие боги или души Ушедших, остался безучастен к бедам Френтиса.

Следующие два дня с началом утреннего прилива они забирались на крышу склада и наблюдали за портом. Корабли отплывали, приплывали, а женщина все не сводила глаз с горизонта.

— Моё предложение остаётся в силе, — на второй день сказал ей Френтис, ненавидя себя за умоляющий, как у нищего, голос. — Пожалуйста, прими его.

Она продолжала молча смотреть на море.

Парус появился после десятого колокола. Небольшое торговое судно в утренней дымке приближалось к берегу, на главной мачте развевался воларский флажок. Вид судно имело потрёпанный, паруса и обшивка потемнели. Судя по осадке, оно было тяжело нагружено.

— Пожалу... — вновь начал Френтис, но она больно стянула путы.

— Ни слова больше, любимый. — Женщина отвернулась от моря и направилась к лестнице у стены склада. — Время пришло.

* * *

Они оделись как портовые грузчики, спрятав лица под широкополыми шляпами, и отправились на пристань, где стали ждать корабль. Когда спустили трап, они немедля поднялись на борт. Матросы на палубе не обратили на прибывших никакого внимания. В трюме ждал хорошо сложенный мужчина средних лет, по его чёрному камзолу Френтис определил, что это капитан и владелец судна. Тот отвесил женщине глубокий поклон:

— Почтеннейшая гражданка.

Женщина на него и не взглянула: она рассматривала ряды людей, сидящих в трюме. Около трёхсот куритаев.

— Где флот? — спросила она.

— Ждёт за линией горизонта, — ответил капитан. — Они атакуют ночью. Все суда, которые нам повстречались в пути, были захвачены и сожжены вместе с командами. Так что идолопоклонники ничего не узнают о нашем прибытии.

— Нам требуется одежда, — сказала женщина, начиная раздеваться. — Что-нибудь вроде той, какую носят самые бедные из матросов.

Они переоделись в грязные штаны и рубахи, в которых выглядели немногим лучше, чем в прежних лохмотьях.

— Можете не церемониться, — сказала женщина капитану, перед тем как они поднялись на палубу.

— Убирайся с моего корабля, поганая сучка! — заорал тот, замахиваясь на них кнутом. — И забирай с собой своего паршивого кобеля!

Женщина прижалась к Френтису, пытаясь спрятаться от кнута в его объятьях. Вместе они опрометью бросились к трапу и сбежали на причал.

— Считайте, вам ещё повезло, что я не скормил вас акулам! — кричал им вслед капитан. — Именно так я поступаю с теми, кто тайком пробирается ко мне на корабль!

Они стояли на пристани, тесно прижавшись друг к другу. Несколько зевак остановились, ожидая продолжения спектакля. Френтис, будто не веря своим глазам, оглянулся вокруг:

— Варинсхолд! — воскликнул он.

— Мы добрались, Френтис! Наконец-то мы добрались. — Женщина повисла у него на шее, в её глазах стояли слёзы.

Высокий мужчина в отороченном собольим мехом плаще подошёл к собравшейся толпе. Наморщил лоб, словно припоминая.

— Парень, а ты случайно не... — Его глаза расширились от изумления, он подошёл ближе и вдруг низко поклонился. — Брат Френтис! — Мужчина выпрямился и обернулся к толпе. — Брат Френтис вернулся в наше Королевство!

Он знаком подозвал какого-то человека — судя по всему, слугу.

— Беги во дворец! Скажи гвардейцам, что я сейчас приведу к королю брата Френтиса.

— Слушаюсь, милорд. — Слуга склонил голову.

Толпа радостно загомонила, когда лорд Аль-Тельнар повёл их в город. Лица людей сияли радостью, а некоторые и благоговением. «Они считают меня героем», — понял Френтис, натянуто улыбаясь в ответ на их оклики. «Убейте меня!» — молил он, но и люди оставались глухи к его мысленной мольбе.