Лирна

Замок барона Хьюлина Бендерса располагался в тридцати милях от азраэльской границы. Беспорядочное нагромождение каменных надстроек и кирпичных пристроек, сделанных различными зодчими и в различные времена. Строение находилось посреди обширного поместья, расположенного меж лесистых холмов, в которых в изобилии водились олени. Путники прибыли, когда день уже клонился к закату. Навстречу из замка выдвинулось в боевом порядке свыше пятидесяти закованных в броню рыцарей. Всадник во главе отряда поднял забрало, и тревога тут же пропала с его лица: он узнал Лирну. Нос рыцаря был обезображен шрамом, но, несмотря на разбойничий вид, он говорил и держался в седле как аристократ.

— Приношу вам свои извинения, ваше высочество, — произнёс он, спешился и опустился на одно колено, склонив голову. — Увидев приближение большого отряда, мы неверно истолковали происходящее.

— Не корите себя, милорд, — ответила Лирна, находившая изысканную галантность ренфаэльского рыцарства чересчур утомительной. К тому же сейчас она была не в том настроении, чтобы разводить антимонии. — Мне нужен барон Бендерс. Он в замке?

— В замке, ваше высочество. — Рыцарь поднялся и снова сел на коня. — Позвольте мне проводить вас, принцесса.

Барон Бендерс уже ждал в дверях своего дома. Доспехов на нём не было, но он опирался на длинный меч в ножнах. Позади него молодая женщина держала за руку долговязого юношу, которому, несмотря на рост, вряд ли было больше четырнадцати лет.

— Ваше высочество, — ровным тоном произнёс барон и опустился на одно колено. Лицо у него при этом оставалось совершенно безучастным. — Добро пожаловать, принцесса. Мой дом — ваш дом.

— В котором я с радостью переночую, милорд, — ответила Лирна, слезая с Крепконога и подходя к Бендерсу. — Однако для начала вы должны дать мне одно обещание.

Его глаза расширились, когда она протянула руку для поцелуя — честь, которую принцесса жаловала весьма редко. Барон почтительно дотронулся губами до её кожи.

— Обещание, принцесса? — спросил он, поднимая взгляд.

— Да, — улыбнулась Лирна. — Прошу вас, не нужно никаких пиров. Мне требуется лишь скромный ужин, приправленный удовольствием от беседы с вами.

* * *

Молодую женщину звали Алис, барон представил её как свою воспитанницу. Мальчик, Арендиль, оказался её сыном. Бендерс не назвал родового имени Алис, но Лирна заметила, что та очень похожа на самого барона: по крайней мере, цвет и разрез глаз были совершенно одинаковыми. Отсутствие родового имени говорило о том, что Алис — непризнанная внебрачная дочь, хотя, судя по её богатой одежде, она пользовалась отцовским покровительством. Мальчик, как ни странно, лишь отдалённо походил на мать, от деда же не взял ничего. Его глаза сияли яркой синевой, тогда как у его родни были карими. Сальные тёмные кудри, падавшие на плечи, резко контрастировали с соломенными локонами матери и с поредевшей седой шевелюрой Бендерса.

Ужин, поданный в парадном зале, был отлично приготовлен, но не слишком обилен. Давока неумело пыталась воспользоваться приборами, которые слуги раскладывали рядом с тарелками после каждой перемены блюд. Она внимательно следила за действиями Лирны, пытаясь ей подражать, но получалось у неё неважно.

— Ешь так, как тебе удобно, — предложила Лирна. — Ты здесь никого этим не обидишь.

— Ты узнала мои обычаи, теперь я хочу узнать твои, — ответила Давока, сосредоточенно хмурясь.

— Вот это да! Вы говорите по-лонакски? — воскликнул мальчик, изумлённо уставившись на принцессу. Бендерс хлопнул ладонью по столу, и подросток поспешно добавил: — Ваше высочество.

— Иногда она говорит даже лучше меня, — сказала Давока, разгрызая перепела. — Она знает слова, которых не знаю я.

— Успехи принцессы — пример, достойный подражания, — произнесла Алис. Вид у неё был какой-то застенчивый, если не сказать — испуганный, но на Лирну она смотрела в искреннем восхищении. — её высочество принесла мир, который для многих поколений оставался недостижимой мечтой. Ах, если бы все благородные дамы были таковы!

— Говорят, климат к северу от перевала довольно суров, — заметил барон. — Сам я там никогда там не бывал, хотя, должен признаться, сразил немало лонаков. — Он метнул взгляд на Давоку, которая только ухмыльнулась и продолжила жевать.

— К счастью, все это позади, — отозвалась Лирна и подняла кубок, намереваясь произнести тост. — Желаете выпить со мной, милорд? За мир во всём мире?

Улыбка у Бендерса вышла довольно жалкой, но он с готовностью поднял свой кубок и осушил его.

— Мир — это всегда благо, ваше высочество.

— Без сомнения. Кроме того, это как раз то, чем озабочен ваш владыка фьефа. Я случайно повстречала его по дороге.

Вилка Алис с громким стуком упала на тарелку. Лирна посмотрела на побледневшую женщину, а та опустила глаза и побелела, как полотно.

— Кажется, вам нехорошо, милая? — спросила её принцесса.

— Простите меня, ваше высочество, — прошептала Алис. Сидевший рядом с ней Арендиль с осунувшимся от тревоги лицом сжал руку матери.

— Ваше высочество, — твёрдо произнёс барон, — давайте мы продолжим разговор о владыке фьефа после ужина? Эта тема не способствует пищеварению.

Остаток застолья прошёл в молчании, которое нарушали лишь вопросы Давоки о составе блюд, появлявшихся перед ней.

— Жел-ле? — протянула она, ковырнув ложкой трепещущий десерт, созданный поваром в виде замка. — А выглядит как чьи-то сопли.

* * *

— Насколько я понимаю, милорд, — сказала Лирна, — моей лекции о положении дел в Королевстве вам не требуется.

Они были в главном зале одни, если не считать двух волкодавов. Лирна определённо нравилась этим зверюгам: один из псов положил голову ей на колени, едва она уселась в кресло перед огромным камином. Бендерс остался стоять у мраморной каминной полки. Выражение его лица было настороженным, однако Лирна разглядела старательно подавленный гнев.

— Нет, ваше высочество, — подтвердил барон. — Не требуется.

Один из волкодавов зарычал и взъерошил загривок.

— Покушение на владыку башни Аль-Беру грозит нам новыми беспорядками, — продолжила Лирна. — До сих пор Ренфаэль можно было назвать тишайшим уголком Королевства. Полагаю, вы согласитесь со мной, что лучше бы ему таковым и остаться.

— Я не ищу междоусобиц. Я лишь хочу защитить то, что принадлежит мне.

— Пороча репутацию владыки фьефа?

— Его репутация запятнана давным-давно, ещё до войны. Я же говорю чистую правду и только тогда, когда меня спрашивают.

— И как часто вас об этом спрашивают?

Бендерс взял кочергу и принялся шуровать в камине, точными ударами разбивая головни.

— Многие здесь приходят к мысли, что под управлением подобного человека они пятнают свою честь. А если рыцарь приходит ко мне за советом, имею ли право я ему отказать?

— Вы обязаны хранить мир в Королевстве. Ваше положение в этом фьефе и при дворе чрезвычайно высоко. Никакой другой рыцарь не пользуется подобным уважением. Но чем выше находишься, тем больше ответственность, хочется нам того или нет.

Барон опустил глаза, совершенно в манере Алис, подтверждая догадку Лирны об их родстве, при этом ничем не напоминая её темноволосого, кудрявого сына. «Я лишь хочу защитить то, что принадлежит мне...»

— Почему вы не признали свою дочь? — спросила она. — Или хотя бы внука?

— Я... — Бендерс распрямился, по-прежнему избегая её взгляда. — Не понимаю вас, ваше высочество.

— У вас нет ни жены, ни других детей. Ваша дочь, пусть даже рождённая вне брака, несёт в себе вашу кровь. Вы, без сомнения, сильно ею дорожите. И все же не даёте ей своё имя.

— Это слишком личное. — Он отошёл от камина и отвернулся, заложив руки за спину.

— Милорд, я проделала длинный путь и видела много опасностей. Неужели вы думаете, что меня остановят тонкости этикета? Ответьте на мой вопрос, прошу вас.

Барон тяжело вздохнул, повернулся к Лирне и поглядел ей прямо в глаза. Он был скорее огорчён, нежели разгневан.

— Дело в том, что мать Алис была... низкого сословия. Дочь мельника. Я знал её с детства. Отец мой погряз в азартных играх и разврате, так что моим воспитанием никто не занимался. Я делал все, что мне заблагорассудится, и общался с кем хотел. Потом, когда я возмужал, я попытался сделать Карлу своей законной женой. Но отец мне этого не позволил, несмотря на то что сам придерживался крайне свободных нравов. Дочь мельника родит ребёнка, который унаследует титул и земли, пока ещё не спущенные за карточным столом и в борделях? Немыслимо! Когда он умер, я надеялся, что мне удастся договориться с Теросом, но старый владыка фьефа верил в святость рыцарской крови со страстью, с которой другие придерживаются Веры. Так что мне пришлось отказаться от всех надежд, и мы с Карлой начали жить в этом доме как муж и жена, оставаясь вне уз официального брака. Она умерла при родах, подарив мне Алис, и я никогда не искал любви другой женщины.

— А ваш внук? Алис слишком молода для вдовы.

— Ваше высочество, — снова напрягся Бендерс, — вы всегда задаёте вопросы, ответы на которые столь очевидны?

«Тёмные волосы, синие глаза... „О его иждивенцах я, конечно же, позабочусь"...»

— Лорд Дарнел!

— Алис была совсем ещё девочкой, — продолжил Бендерс. — Ей едва исполнилось пятнадцать, когда я впервые взял её с собой в замок владыки фьефа. Мы с Дарнелом никогда не были друзьями. Он завидовал уважению, которое питал ко мне его отец, тогда как при взгляде на собственного сына Терос испытывал презрительное разочарование. Уверен, его увлечение моей дочерью было вызвано лишь желанием отомстить, а она приняла всё за чистую монету, по-девичьи наивно полагая, что все рыцари — благородные герои. Поэтому, когда красивый сын владыки фьефа признался ей в любви, она ни в чём не сомневалась. Конечно, как только она забеременела, он сразу же её бросил, зло посмеявшись над ней, а заодно — надо мной, когда я пришел жаловаться Теросу. По своему обыкновению тот избил сына до полусмерти, прямо в главном зале, на глазах приближенных и дам. Помню, он бил его так, что нам казалось, сейчас убьёт на месте. К огромному сожалению, Терос не довёл дело до конца. На следующий день я подал в отставку, отвёз дочь домой и стал растить внука. Несколько лет спустя, дело было на летней ярмарке, я попытался отомстить за свою честь. Полагаю, вы тоже там присутствовали. И отомстил бы, если бы один из его прихлебателей не ударил меня булавой в спину.

— Дарнел так никогда и не женился, — напомнила Лирна.

— Да. И, насколько мне известно, других детей у него нет.

— Таким образом, если вы признаете его мать, Арендиль станет юношей благородного происхождения. Достойным рыцарем, в жилах которого течёт кровь владыки фьефа. А заодно — претендентом на его трон.

— Дарнел приходил ко мне после того, как я возвратился с войны. Требовал вернуть сына. Я ответил, что сына у него нет. Дарнела сопровождали едва ли двадцать воинов, молодых и неопытных, поскольку все до единого вассалы полегли под Марбеллисом. У меня же было более пятидесяти рыцарей, прошедших пустыню. До сих пор жалею, что не покончил с ним тогда раз и навсегда.

— Он отказался от своих претензий?

— Увы, нет. — Барон покачал головой. — Он по-прежнему жаждет получить своего наследника, из которого либо вылепит чудовище, подобное себе, либо пожертвует мальчиком, когда сочтёт, что ему это выгодно. Но если я дам Арендилю свое имя, всё будет выглядеть, как претензия на трон владыки. И тогда войны в Ренфаэле не избежать.

— В таком случае позвольте поблагодарить вас за вашу стойкость, барон.

— Поверьте, ваше высочество, если во фьефе начнётся усобица, то не из-за меня. Однако, если свара все же произойдёт, с помощью короля я по крайней мере смогу излечить эту землю. Наш же владыка фьефа способен лишь наносить раны, но не врачевать их.

Лирне хотелось предостеречь Бендерса от чересчур смелых речей, но ведь она сама вытянула из него всю правду с крайне неучтивой настойчивостью.

— Война не должна начаться в этом фьефе, — сказала принцесса. — Ни при каких обстоятельствах. Вы меня понимаете, барон?

Тот мрачно кивнул, глядя в огонь.

— Прошу вас, милорд, будьте терпеливы и стойки в исполнении долга. Завтра Арендиль отправится со мной в Варинсхолд, где я посоветую королю взять его под своё покровительство. Мальчик получит должное образование и станет служить короне, находясь далеко за пределами посягательств своего отца. Его мать также может отправиться с нами, я всегда буду рада её обществу.

— Это поместье — весь их мир, — мягко произнёс Бендерс. — За его пределами я видел многое, что хотел бы забыть, и мечтал оградить от этого опыта своих близких.

Лирна погладила напоследок обоих волкодавов и, несмотря на поскуливание того пса, чья голова лежала у неё на коленях, поднялась с кресла.

— Такова цена благородной крови, милорд. Мы не вольны выбирать собственную дорогу в жизни, но лишь то, как именно пройдём по ней. А сейчас мне надо отдохнуть, а вам — поговорить с семьёй.

* * *

Она так и знала, что Алис расплачется, а вот благодарность женщины удивила принцессу.

— Мудрость и сострадание, — сказала дочь барона на следующее утро, подавив очередной приступ рыданий, когда они прощались на дорожке у дома Бендерсов. — Да хранят вас Ушедшие, ваше высочество.

Стоило Лирне вырваться из её рук, как Алис принялась отбивать поклоны.

— Ну, хватит, хватит, дорогая! Мне очень жаль, что вы не едете с нами.

— Отец... Барон нуждается во мне. — Алис обеими руками вытерла слёзы и через силу улыбнулась. — Я не могу оставить его. К тому же мать должна знать, когда следует отпустить своего птенца, вы согласны?

— Совершенно, — ответила Лирна, успокаивающе сжимая ей руку.

— Могу ли я попросить вас ещё об одной услуге, ваше высочество? — продолжила Алис, когда принцесса уже хотела садиться на Крепконога. — Вы уже так много для нас сделали, и я не...

— Просто попросите, — сказала Лирна и улыбнулась, видя, как та ещё больше побледнела. — Не стесняйтесь.

— Умоляю, не отдавайте его владыке фьефа, — горячо зашептала Алис, приблизившись вплотную. — Спрячьте его, отправьте за море, только не отдавайте в руки отца. — Её обычная застенчивость исчезла вдруг без следа: сейчас это была мать, яростно защищающая своё дитя.

Лирна сжала её руки и поцеловала в щеку, прошептав на ухо:

— Подлец и насильник сдохнет, но не приблизится к вашему сыну, даю вам слово.

Алис облегчённо вздохнула и, отступив назад, протянула руку Арендилю, который хмуро переминался рядом с дедом:

— Иди же ко мне, попрощайся со своей матушкой.

Если мать была переполнена благодарностью, то Арендиль являл собой образец угрюмой обиды.

— Ну почему мне нужно уезжать прямо сейчас? — тоскливо протянул он. — Может, лучше зимой? Или через год?

— Арендиль! — возвысила голос Алис, вновь протягивая руку.

Мальчик ещё больше насупился и хотел было заспорить, но дед подтолкнул внука коленом:

— Не смей оскорблять её высочество и не заставляй себя ждать, мальчик.

Давока на своём пони подъехала к ним, ведя в поводу прекрасную серую кобылу — ту самую, которую лорд-маршал собирался подарить Лирне.

— Бери, — сказала лоначка, кидая повод Арендилю.

— Ну вот, теперь у меня есть собственный конь, — скривился тот.

— Боюсь, лошадь действительно великовата, — сказала Лирна Давоке. — У нас нет ничего более подходящего для ребёнка?

— Я вполне справлюсь с ней! — рявкнул Арендиль, вставляя ногу в стремя и ловко вскакивая в седло. — Просто лошадь незнакомая, вот и всё.

Алис взяла сына за руку и поцеловала. Барон мягко потянул её прочь. Лирна заметила, как щеки мальчика залились густым румянцем, и отвернулась.

— Барон, госпожа Алис, благодарю вас за гостеприимство, — попрощалась принцесса, возвысив голос, чтобы слышали все окружающие всадники. — Будьте уверены, что ваш воспитанник-сирота получит при королевском дворе самое лучшее образование.

Бендерс обнял дочь за плечи и прижал к себе, а Лирна, развернув Крепконога, поскакала во главе отряда прочь от замка.

* * *

Ехали они быстро и уже три дня спустя расположились лагерем у северной опушки леса Урлиш. Лирна с Давокой поупражнялись в метании ножа, что стало их ежевечерним обычаем. У лоначки была целая связка метательных ножей, позаимствованная, вероятно, у какого-то беспечного брата из крепости на перевале, так что Арендиль смог присоединиться к ним, хотя отсутствие нужных навыков удручало мальчика.

— Мальчишку вообще не учили воевать, — сказала Давока, глядя, как ножик Арендиля пролетел мимо бревна, которое они использовали в качестве мишени.

— Неправда! — запротестовал тот. — Я умею ездить верхом, бросать копьё и биться на мечах. Дедушка сам меня учил. С тех пор как мне исполнилось восемь, мы с ним занимались каждый день. У меня даже есть собственные доспехи, только мне не разрешили взять их с собой.

— Доспехи, — передразнила Давока, и её ножик вонзился в самый центр бревна. — Этих железнопузых убить проще простого — нужно просто подождать, пока они спешатся. Опасны они только тогда, когда несутся на коне во весь опор.

— Во дворце ты легко сможешь подобрать себе что-нибудь подходящее, — заверила Лирна Арендиля, и её собственный ножик вонзился в край бревна. — У нас там бесконечные залы, заполненные разнообразными доспехами и мечами на стойках. Меня всегда удивляло, что мы тратим так много денег на вооружение гвардии, в то время как эти мечи пылятся, захламляя дворец.

— У моего дедушки тоже есть куча мечей. И копий. Он привёз их с войны в пустыне.

— А он рассказывал тебе что-нибудь? — поинтересовалась Лирна. — О той войне?

— О да! Хотя потом часто грустил. Предательство лорда Аль-Сорны до сих пор мучит его. Он говорит, что если бы армия узнала об этом, то все солдаты остались бы там и умерли, лишь бы не дать его схватить. Даже кумбраэльцы.

Лирне нравилась детская непосредственность Арендиля, а упорное игнорирование титулов проводило её в восторг, хотя принцесса понимала, что подобная привычка сделает юношу легкой добычей придворных. Как, впрочем, и Давоку...

— Дворец — нехорошее место, — сказала Лирна лоначке перед сном.

Они отдыхали у костра, Арендиль уже посапывал в палатке. Давока уселась на волчью шкуру, вытянув длинные ноги, и резала вяленую говядину охотничьим ножом.

— Опасное? — спросила она на языке Королевства. Принцесса заметила, что Давока почти всегда говорит на нём.

— В определённом смысле. Хотя подобные опасности вряд ли тебе знакомы. Понимаешь, люди там лгут, как дышат. Твоя близость ко мне вызовет подозрение и зависть у одних, другие же постараются обратить это обстоятельство в свою пользу. Тебе придётся следить за своим языком и никому не доверять.

— У меня есть твоё доверие, это все, что мне нужно, — улыбнулась Давока, продолжая жевать.

— Ты сколько угодно можешь называть меня королевой, но я не правлю здесь. Во дворце мои советы лишь терпят, отвергая или принимая, если вдруг мой брат находит их выгодными. Боюсь, моего доверия не хватит, чтобы избавить тебя от зла, которое ждёт нас там.

— Но ведь это твой дом, пусть ты и говоришь о нём так, словно ненавидишь.

«Ненавижу?» Можно ли ненавидеть место, которое ты знаешь, как свои пять пальцев? Дворец утратил для неё своё таинственное очарование, ещё когда она была маленькой. За все эти годы там сменилось огромное количество лиц, множество людей умерло в петле или на ристалище. Жадный до власти болван лорд Артис, которого она ценила за прагматизм. Толстый лорд Аль-Унса с его неуклюжими манерами, продажный до мозга костей, зато умевший рассмешить, как никто другой. Линден, бедный, влюблённый дурачок Линден... И Ваэлин.

— Да, наверное, я действительно ненавижу дворец, но другого дома у меня нет.

— А твой брат никак не управится без твоих советов?

— Он, разумеется, хотел бы, но мне противна сама мысль о том, чтобы покинуть его. Может быть, позже, когда наступят спокойные времена, я найду себе другой дом.

— На Горе много места, — улыбнулась Давока.

— Сомневаюсь, что моё общество придётся по вкусу Малессе, — рассмеялась Лирна. «В конце концов, всегда есть Северные пределы...»

* * *

— Этот лес очень стар, — с тревогой сказала Давока, глядя на тёмную чащу, подступавшую к самой дороге. — Я чую его древность. Лирна и раньше замечала неприязнь Давоки к лесам. Плотный строй деревьев беспокоил лоначку, привыкшую к горам и тундре.

— Урлишский лес — самый большой в Королевстве, — пояснила Лирна. — Он находится под охраной самого короля. На нашем континенте только Великий Северный лес превосходит его по размерам.

— Каком ещё континенте? — нахмурилась Давока.

— На суше, по которой мы едем.

— А есть и другие?

Лирна чуть было не рассмеялась, но заметила искреннее любопытство в глазах Давоки. «Она знает так много и в то же время так мало».

— Нам известны ещё четыре, — ответила она. — И все — крупнее нашего. Может быть, имеются и другие, но пока никто из Королевства их не видел. Или просто не вернулся, чтобы рассказать нам.

— Вовсе нет, — встрял Арендиль. — А как же Керлис Неверный? Говорят, он уже совершил два кругосветных путешествия и сейчас как раз отправился в третье.

— Но это же сказка, — возразила Лирна. — Легенда.

— Нет-нет! — настаивал Арендиль. — Дядя Ванден клянётся, что встретил его лет тридцать назад.

— Кто такой этот дядя Ванден?

— Дедушкин кузен, в свое время он был славным рыцарем. Я зову его дядей потому, что он всегда вёл себя со мной как дядя. И он очень старый.

— Такой старый, что даже встречался с тем, кто никогда не умирает?

— Но это правда! — начал горячиться Арендиль. — Мой дядюшка никогда не лжёт. Это случилось, когда он был на службе у смотрителя Северного взморья. Его ранили во время облавы на контрабандистов, он отстал от своих и заблудился среди осыпающихся скал, которые покрывают там все побережье вплоть до подножия гор. Он рассказывал, что бродил там несколько часов и уже начал бояться, что истечёт кровью, когда наткнулся на Керлиса — тот прятался вместе с какими-то странными людьми среди камней. Дядюшка был уже на волосок от смерти, но один маленький мальчик, отмеченный Тьмой, просто дотронулся до него и вылечил.

— Вылечил прикосновением? — Интерес Лирны к истории Арендиля резко возрос.

— Знаю, звучит невероятно. Дедушка сказал мне, что это старческие бредни и ничего более. Однако дядя показал мне шрам на плече: вся кожа там была покрыта пятнами, морщинистая и грубая на ощупь, но в центре виднелось совершенно гладкое пятно в форме детской ладошки.

Давока глухо зарычала и пустила пони в галоп, отъезжая от них подальше.

— Её расстраивают подобные речи, — объяснила Лирна. — Что же произошло дальше?

Арендиль помедлил, словно боясь, что она вновь начнёт подшучивать над ним, но продолжал свой рассказ:

— Мальчик излечил рану, но дядя страдал от жара. Керлис со своими спутниками спас дядю от надвигающегося прилива: они вынесли его повыше на берег и разожгли костёр. Керлис оставался с ним всю ночь, а дядю била лихорадка, и он лежал и ждал смерти. Тогда-то он и услышал историю о проклятии Ушедших из уст самого Керлиса. Того прокляли вовсе не за Неверие, как описывают легенды, а за то, что он не захотел получить место Вовне, отказавшись присоединиться к Ушедшим. Тогда они закрыли перед ним все двери, ведущие к смерти, даже провал в Великую Пустоту, который ждёт неверных. Дважды Керлис обогнул весь мир, рассказывал дядя, и дважды возвращался в эти земли, чтобы спасти тех, кого мог, и он постоянно в поисках.

Лирна знала легенду о Керлисе Неверном, но подобный поворот сюжета был для неё в новинку. Легенда о Керлисе обернулась поучительной байкой о потерянной душе, обречённой на вечное

скитание в одиночестве и отчаянии, без надежды на избавление. Оказывается, Керлис — жалкая жертва, а отнюдь не искатель.

— Что же он ищет? — поинтересовалась она.

— Дядя спросил его о том же. Наверное, Керлис посчитал, что дядюшка уже не жилец на свете, поэтому говорил откровенно. Он склонился к нему и прошептал: «Я ищу то, что мне было обещано. Однажды среди одарённых на этой земле родится тот, кто сможет меня убить. Я узнаю его, когда увижу. А до тех пор я буду стараться спасти всех, кого смогу, ведь вполне вероятно, что он родится от спасённых мною. Через несколько лет большинство рождённых от этого поколения людей рассеется по свету или будет безжалостно умерщвлено, и тогда я все начну заново. Это моё третье кругосветное путешествие, милорд. Кто знает, что я увижу?» Тут дядюшка впал в забытье, а когда очнулся, ни Керлиса, ни тех странных людей уже не было.

«Действительно, стариковские бредни», — подумала Лирна скорее с надеждой, нежели с уверенностью. То, чему она стала свидетелем в покоях Малессы, терзало её и днём, и во сне. «Я искала доказательства и нашла их, почему же мне теперь так тяжко?»

* * *

Через два дня лес начал редеть, и наконец показалась заросшая густой травой равнина вокруг Варинсхолда. Когда кавалькада приблизилась к северным воротам, стражники как раз зажигали фонари — пробил восьмой колокол. В отличие от Кардурина, здесь не было ни флажков, ни ликующих толп, приветствующих принцессу. Видимо, брат не счёл нужным отметить её успех и благополучно е возвращение народными празднествами. «Наверное, сэкономленные деньги пойдут на очередной мост», — подумала Лирна. Все же зеваки и благодушно настроенные горожане останавливались на улицах, завидев всадников, которые расчищали дорогу принцессе. Кое-кто выкрикивал приветствия и поздравления, но без той чрезмерной лести, с которой её встретили на севере. Куда больше горожан заинтересовала Давока. Вид настоящего лонака, скачущего по улицам столицы, к тому же женщины, заставлял людей показывать на неё пальцами, разинув рты. Давока держалась как ни в чём не бывало, но Лирна видела, как она стискивала копьё, слыша грубые выкрики.

У самого дворца толпа сделалась плотнее, и гвардейцам пришлось грубо расталкивать ротозеев, чтобы проложить Лирне дорогу к главным воротам, где её встретил лысеющий дородный господин.

— Ваше высочество, — проговорил он с широкой улыбкой и низко поклонился.

— Лорд Аль-Денса, — приветствовала она его. Аль-Денса был мажордомом королевского двора. Обычно спокойный и невозмутимый, сейчас он казался несколько оживлённым.

— Король шлёт вам свои извинения за то, что не смог должным образом встретить ваше высочество, — произнёс Аль-Денса. — Нежданная радость отвлекла внимание короля.

— Какая ещё радость? — спросила Лирна, спешиваясь и передавая поводья груму.

— Настоящее чудо, ваше высочество, если не сказать больше. В Королевство вернулся брат Френтис, живой и невредимый. Он переплыл через океан. Как видно, сами Ушедшие позаботились о нём.

Френтис? Ведь именно он заботил её брата больше всех прочих, пропавших под Унтешем.

— Воистину это великая радость, — сказала Лирна.

— Не хотелось бы с порога беспокоить вас докучной канцелярщиной, но... — Аль-Денса извлёк небольшой свиток и протянул принцессе. — Судя по всему, король желает оказать этому господину всяческое содействие.

— Какому господину? — Лирна развернула пергамент. Он был исписан прекрасным каллиграфическим почерком на языке Королевства, хотя некоторые завитушки на буквах смотрелись необычно.

— Один альпиранский книжник, ваше высочество. Приехал сюда писать летопись или что-то в этом роде. Король считает, что это прекрасная возможность урегулировать отношения между нашими странами.

— Вернье Алише Сомерен, личный летописец императора, — прочитала Лирна, приподняв бровь. — Он сейчас здесь?

— Был, ваше высочество. Король согласился удовлетворить его просьбу сопровождать королевскую гвардию в их походе на Кумбраэль. Однако он, как вы, полагаю, прочитали в письме, весьма заинтересован в аудиенции у вашего высочества.

Лирна была хорошо знакома с трактатами Вернье, хоть и в неважном переводе с альпиранского. Она собиралась собственноручно перевести его «Песни», как только найдёт на это время. «Историк, ищущий истину, — это по меньшей мере хороший историк. Приехал разузнать об отце и его безумной войне».

— Разумеется, я встречусь с ним. Как только он вернётся, назначьте ему время.

— Хорошо, ваше высочество. Король ожидает вас в тронном зале. Брата Френтиса и его товарища по несчастью скоро должны доставить во дворец.

— Так он не один?

— С какой-то воларской женщиной. Вроде бы они оба были в рабстве. Подробностей мы пока не знаем, но наверняка нас ждёт рассказ о захватывающих приключениях.

— Не сомневаюсь. — Лирна сделала жест Давоке и Арендилю, подзывая их ближе. — Лорд Аль-Денса, позвольте представить вам госпожу Давоку, полномочного посла лонаков, и сквайра Арендиля из Дома Бендерсов, который вскоре будет помещён под опеку короля. Им требуются комнаты, соответствующие их положению.

— Всё будет исполнено, ваше высочество.

— Пока же я провожу их в свои покои. Передайте королю, что вскоре я буду у него.

— Брат Френтис! — восклицал мальчик, когда Лирна вела их в свои покои в восточном крыле. — Он почти такой же легендарный герой, как лорд Аль-Сорна. А я тоже смогу с ним увидеться?

— Думаю, да, — ответила Лирна. — Главное, чтобы при встрече с королём ты не забывал называть его «ваше величество». Такие уж у нас во дворце правила.

В её комнатах все оставалось по-прежнему: мебель, картины, длинные полки с книгами, стоящими в том самом порядке, в котором она их оставила, разве что на потёртых кожаных переплётах заметна была пыль. На столе, за которым она провела столько часов, стояли полные чернильницы и свежеотточенные перья — она приказывала обновлять их каждое утро. А вот и кровать. Прекрасная, мягкая кровать, такая тёплая и... слишком большая. Как ни странно, все в комнате показалось каким-то маленьким, все, кроме этой кровати — она словно бы увеличилась в размерах.

«Кто же здесь жил? — удивилась Лирна, подходя к столу и присоединяя „Премудрости Релтака“ к вороху пергаментов. — Наверное, какая-то одинокая старая женщина, все свои дни проводящая за бесконечной писаниной?»

Она позволила горничным привести себя в порядок, приказала приготовить подходящее платье и принести угощение своим гостям.

— Не знаю, сколько времени продлится приём, — сказала она Давоке, сменив наряд для верховой езды на голубое шёлковое платье с вышитым золотом корсажем. Лирна стояла перед зеркалом, а одна из девушек пристраивала диадему на её тщательно расчёсанные волосы. — Лучше, если вы с мальчиком останетесь здесь. Потом я устрою вам отдельную встречу с королём. — Принцесса повернулась к молчаливой Давоке и обнаружила, что та стоит с наморщенным лбом. — Что случилось?

— Ты стала... другой, — тихо сказала Давока, оглядывая её с ног до головы.

— Лишь блестящая обёртка, сестра, — ответила Лирна по-лонакски. — Маскировка, точнее говоря.

«Или ножны для вот этого», — подумала она, нащупывая под корсажем свой метательный ножик на цепочке. После перевала она стала носить нож в открытую, но теперь решила, что лучше пока спрятать. «Пусть он всегда будет при тебе».

* * *

— Принцесса Лирна Аль-Ниэрен! — громогласно объявил мажордом, три раза ударив жезлом в мраморный пол тронного зала. Лордам полагался один удар, аспектам — два, ей и королеве — три. Это был один из ритуалов, введённых её отцом, когда он занял трон. Однажды она спросила его о смысле этих ударов и получила в ответ лишь кривую улыбку. Как писал Релтак, «все ритуалы пусты». Чем больше она читала этого давно умершего лонакского философа, тем выше ценила его проницательность.

— Сестра! — Мальций поднялся ей навстречу и нежно обнял. — Я весь извёлся, пока ты где-то пропадала, — шепнул он ей на ухо.

— Думаю, все же не так извёлся, как я. Нам нужно многое обсудить, брат.

— Всему своё время. — Он разжал объятья и протянул руку, указывая на двух людей посреди зала: молодые мужчина и женщина, неприглядно одетые, были очень красивы и замечательно сложены. Мускулистый мужчина выглядел грозно, его лицо было худым — похоже, он долго голодал. Женщина производила не менее сильное впечатление: гибкая, как танцовщица, полная таинственного очарования. Она испуганно жалась к мужчине, бросая настороженные взгляды на лордов и гвардейцев. — Сестра, вы вернулись как раз вовремя, ибо сегодня нас постигла великая радость, — произнёс Мальций, подходя к мужчине. — Брат Френтис! Ты осчастливил моё сердце! — Король как бы в удивлении покачал головой.

Лирна направилась к своему обычному месту слева от трона, задержавшись, чтобы поцеловать королеву и потихоньку поздороваться с племянником и племянницей.

— А вы привезли мне подарочек, тётушка? — спросила маленькая Дирна.

— Ну конечно! — ответила Лирна, с нежной улыбкой потрепав её по щеке. — Тебе — лонакского пони, а твоему братику — товарища для игр. И завтра мы все вместе отправимся на прогулку.

— Я вернулся... — нетвёрдым голосом начал брат Френтис в тот момент, когда Лирна усаживалась в кресло. — Я вернулся, ваше величество, чтобы... попросить у вас прощения.

— Прощения? — рассмеялся Мальций. — Но за что же?

— За Унтеш, ваше величество. Я не смог удержать стену... Мои люди... Из-за меня пал город.

— Город был обречён, брат. Не стоит корить себя за воображаемые проступки.

В глубине зала Лирна заметила лорда Аль-Тельнара, бывшего министра королевских строительных работ. Когда он поклонился ей, она обратила внимание, что обычное самодовольное или подобострастное выражение его лица сменилось нервным возбуждением. От горничных она слышала, что именно лорд Аль-Тельнар узнал брата Френтиса сегодня в доках. И незамедлительно воспользовался случаем, чтобы вновь втереться в доверие к королю. «Почему же он тогда не торжествует? — удивилась Лирна. — Нет даже привычной злобы». Аль-Тельнар был одним из нежелательных претендентов на её руку, принцесса отвергла его так же решительно, как и Дарнела. Но, как и владыка фьефа, Аль-Тельнар не утратил надежд.

— Все эти годы, проведённые в рабстве и мучениях, — бубнил брат Френтис, — моим единственным желанием было встать перед вами и вымолить прощение.

— В таком случае не буду тебя разочаровывать, — ответил Мальций и крепко обнял Френтиса. — Тебе не требуется моё прощение. — Он чуть отстранился. — А теперь поведай же нам о своих приключениях в компании столь очаровательной спутницы.

Френтис слабо улыбнулся, опустив глаза, потом кивнул и, схватив голову Мальция, резко повернул вверх и в сторону, с отчётливым хрустом ломая шею.

Лирна поднялась с кресла, ножик был уже у неё в руках. Она даже не заметила, как вытащила его из-за корсажа. Всеобщее оцепенение вдруг сменилось воплями и суматохой. Гибкая незнакомка, ловко увернувшись от алебарды гвардейца, нанесла тому удар в горло. Королева завизжала. Ножик Лирны сам собой вылетел из руки и вонзился в бок Френтиса. Тот конвульсивно дёрнулся, издал звук, похожий на кошмарный визг Кираль, и рухнул на мраморный пол, забившись в агонии. Воларка отвернулась от мёртвого алебардиста и в ужасе уставилась на корчащегося Френтиса. Тот вздрогнул раз, другой, затем его конечности бессильно поникли. Из губ женщины вырвалось единственное слово:

— Любимый, — прошептала она по-воларски.

— Убейте её! — в отчаянии закричала королева. — Убейте их обоих!

Тронный зал вдруг наполнился гвардейцами с алебардами наперевес. Воларка не обратила на них никакого внимания, она неотрывно глядела на Лирну, её лицо превратилось в маску мстительной злобы. Она протянула руки в сторону подбегающих гвардейцев, и из её ладоней хлынуло пламя.

Лирна в ужасе отшатнулась, когда её опалило жаром. Женщина крутилась, поджигая все вокруг себя: гвардейцев, лордов, пажей... Пламя окутало маленькую Дирну, затем — её мать, а после — принца Януса. В считаные мгновенья тела почернели, обугливаясь. Лирна хотела закричать, но от дыма и вони горящей плоти упала на пол и могла только ползти, хрипя и кашляя.

— Ты украла его у меня! — крикнула женщина Лирне, приближаясь к принцессе на нетвёрдых ногах, из её глаз текли кровавые слёзы. — Ты похитила моего любимого! Ты, вонючая сука!

Чья-то шатающаяся фигура возникла из-за завесы дыма и попыталась схватить женщину, которая уже вытянула руки в сторону принцессы. «Аль-Тельнар!» — поняла потрясённая Лирна.

Лорд что-то закричал, цепляясь за воларку, но его слова заглушило ревущее пламя. Женщина оскалилась, рыча, словно дикий зверь, и с размаху ударила лорда открытой ладонью в лицо. Аль-Тельнар споткнулся, повалился на колени, его нос оказался вмят в череп, затем тело безжизненно повалилось на пол.

Лирна попыталась отползти, но воларка приблизилась и подняла руку, из которой полилось пламя... Принцесса вспыхнула.