Френтис

На северной дороге они устроили засаду кавалерийскому патрулю воларцев. Четверым вольным мечникам весьма некстати захотелось отлить, и они подошли слишком близко к зарослям, где прятались беглецы. Копьё Давоки пронзило одного, Френтис уложил мечом ещё двоих, а Крысятник с Дергачом свалили четвёртого, пока тот пытался забраться на лошадь. Потом оба бандиту чуть не поубивали друг друга из-за сапог солдата. Давока надела окровавленную безрукавку того, кто был сражён её копьём, а Френтис забрал перевязь и ножны — не польстившись на длинный клинок, которые предпочитала воларская кавалерия, — и вложил в них свой азраэльский. В седельных сумках нашлись бинты. Френтис перевязал рану на боку, она не переставала пульсировать жгучим огнём — ему то и дело приходилось вытирать со лба пот, а перед глазами появилась неприятная дымка.

Быстро светало. Они сели на коней и поскакали на запад. Арендиль ехал за спиной Давоки. Крысятник и Дергач оказались неумелыми наездниками, они тряслись на своих лошадях далеко позади. Френтис ожидал, что они вообще удерут, как только доберутся до побережья по ту сторону утёсов, но бандиты почему-то остались. Возможно, испугались его мести, хотя Френтис подозревал, что их нежданная верность объясняется куда проще — воларцы, казалось, были теперь повсюду. В течение часа они наткнулись ещё на два патруля. Враги были слишком далеко, чтобы представлять угрозу, но затем они заметили полный кавалерийский полк, стоявший на холме всего в полумиле впереди них.

— Гиблое дело, брат, — заметил Крысятник. — Эти падлы тут на каждом шагу.

Бандит был прав: дорога, ведущая в Дом ордена, оказалась перекрыта. Оставался один-единственный путь.

— Урлиш, — сказал Френтис, поворачивая коня в сторону леса, темнеющего на севере. — Через шесть миль мы будем у реки, по её берегу доберёмся до ордена.

— Не нравится мне этот лес, — проворчал Дергач. — Там медведи водятся.

— Уж лучше медведи, чем воларцы, — сказал Крысятник, ударив пятками в бока лошади. — Не дрейфь, сукин сын!

С холма послышались звуки, весьма напоминающие пение горнов, и Френтис пустил коня в галоп: их заметили. Вскоре маленький отряд уже скрылся за деревьями. В лесу пришлось ехать медленнее, а потом и вовсе спешиться, земля под ногами сделалась рыхлой и неровной. Френтис продолжал напряжённо вслушиваться, пытаясь разобрать, нет ли за ними погони, но вокруг звучала лишь песнь леса. «Решили небось, что овчинка выделки не стоит», — подумал он, снял седельную сумку и хлопнул коня по крупу, прогоняя его прочь.

— Дальше пешком, — бросил остальным.

— Слава Вере! — простонал Дергач, сползая с лошади и потирая зад.

— Мы направляемся в Дом синих плащей? — спросила Давока.

— Именно, — ответил Френтис. «В мой дом».

— Кажется, эти новые мерим-гер о многом осведомлены, — продолжила лоначка. — Скорее всего, они знают, где находится Дом твоего ордена.

— Это точно. — Френтис забросил сумку на плечо и зашагал на север.

— Они на него нападут, — не унималась Давока, пристраиваясь следом. — Если уже не напали.

— Значит, мы не должны терять времени. — Боль в боку вспыхнула с новой силой, Френтис зашипел, но не остановился.

* * *

К полудню добрались до реки и устроили небольшой привал. Крысятник и Дергач с проклятьями повалились на песок. Френтис стянул рубаху и принялся менять повязку. Давока подошла взглянуть, поморщилась и пробормотала что-то на лонакском.

— В чём дело? — спросил её Френтис.

— Твоя рана... — Она запнулась, подбирая слова. — Выглядит очень плохо.

— Загноилась, знаю, — ответил он, осторожно ощупывая разрез. Оттуда сочилась сукровица, края раны опухли и покраснели, под кожей появилась паутинка красных нитей.

— Я могу это вылечить, — сказал она, оглядываясь вокруг. — Только нужны кое-какие травы.

— Нет времени искать. — Френтис выкинул грязные бинты и достал из сумки новые.

— Давай помогу. — Давока взяла бинт, обмотала вокруг его талии и завязала. — Если не лечить, ты долго не протянешь.

«Надо же, убит принцессой, — подумал он. — Подходящий конец для такого, как я».

— Нам нужно идти, — сказал он, поднимаясь на ноги.

Следуя вдоль русла, они двинулись на восток. Держались в тени деревьев, в стороне от берега. Через какое-то время заметили дрейфующую по течению барку с непривязанным такелажем. Парус безвольно обвис, покрывая палубу, на которой не было видно ни единого человека.

— Что это значит? — удивился Арендиль.

— Что мы почти добрались, — ответил Френтис. — Барки редко заплывают так высоко против течения, разве что для того, чтобы доставить в орден провизию.

Пройдя ещё милю, они увидели столб чёрного дыма, поднимавшийся из-за деревьев. Френтис сорвался на бег. Давока что-то кричала ему вслед, но он упорно продолжал бежать, хотя рана горела огнём, а глаза заволокла пелена. Остановился он, только когда наткнулся на лежавший у дерева труп в синем плаще, с незнакомым, белым как мел лицом. «Совсем мальчишка, наверное, только-только прошёл посвящение». У правой руки брата лежал меч, покрытый засохшей кровью. На груди парнишки расплылось бурое пятно, вся земля вокруг была пропитана кровью.

— Что есть смерть? — прошептал Френтис. — Смерть — это врата в мир Вовне и единение с Ушедшими. Это начало и конец. Страшись её и желай её.

Он поднялся на нетвёрдых ногах, смахнул пот, заливавший глаза, и побрёл дальше. Вскоре он обнаружил в лесу ещё двенадцать тел, все — куритаи. Некоторые были ещё живы, Френтис их прикончил. Ещё через сотню ярдов он нашёл тело другого брата: высокого мужчину, из груди которого торчали две стрелы. Мастер Сментиль, безъязыкий мастер-садовник. Он всегда отпускал Френтиса, когда тот ещё мальчишкой пробирался в сад за яблоками. Какие же они были сладкие!

Тут ему на глаза попалось нечто очень странное: ещё один мёртвый куритай, но не на траве, а на обломанном суку футах в десяти над землей, под ним уже натекла лужа крови.

Френтис пошатнулся от приступа боли и жара. С усилием отвёл глаза от кровавого зрелища, затем прошёл ещё несколько шагов и упал на колени. «Нет!» Принудил себя ползти вперёд, натыкаясь на новые и новые трупы в синих плащах. «Мне нужно домой».

— Брат? — Голос был тихим, осторожным и знакомым.

Френтис, тяжело дыша, повалился на спину. В глаза ударил луч, пробивавшийся сквозь листву, затем чья-то массивная тень заслонила солнце.

— Если бы я был мнителен, — продолжил мастер Греалин, — я усмотрел бы в твоём возвращении в орден в такой день нечто подозрительное.

Тень исчезла, и Френтис почувствовал, как его подняли и понесли, при этом голова его бессильно болталась в такт шагам.

* * *

Он проснулся в темноте от прикосновения чьих-то пальцев к своей ране.

— Лежи спокойно, — произнёс голос Давоки. — А то все сваливается.

Френтис послушно расслабился. Он лежал на мягком ложе из папоротника, над головой был навес из какой-то ткани.

— Из плаща толстяка получилось отличное убежище, — продолжала Давока, вытирая руки и присаживаясь рядом на корточки. Френтис опустил взгляд на рану, и его чуть не вырвало: там копошились белые извивающиеся личинки.

— В лесу много мёртвого и полно всякой гнили. Белые черви едят только мёртвую плоть. Пройдёт день — и они очистят твою рану, — пояснила Давока, положила ладонь ему на лоб и удовлетворённо кивнула. — Жар спадает, это хорошо.

— Где... — Френтис поперхнулся и сглотнул слюну. — Где мы?

— Забрались поглубже в лес. Здесь такие старые деревья.

— А толстяк? Он был один?

— Один, — флегматично кивнула Давока. — Скажу ему, что ты очнулся.

За прошедшие годы мастер Греалин нисколько не уменьшился в объёме, только глаза запали. Он поместил свои телеса рядом с ложем Френтиса, толстые брыли свисали с пухлых щёк.

— Что с аспектом? — без предисловий спросил Френтис.

— Или убит, или взят в плен. Гроза налетела слишком быстро, брат, а полк гоняется за тенями в Кумбраэле, так что... — Он развёл руками.

— Кого из наших убили?

— Мастер Хаунлин и мастер Хутрил умерли на стенах, и враги дорого заплатили за их жизни. Я видел, как мастер Макрил натравливал своего пса на тех, кто ломился в ворота, но аспект приказал всем уходить. Я побежал к подземному ходу. Его построили несколько веков назад, именно на этот случай. Начинаясь в погребах, он идет до самого Урлиша. Мне, мастеру Сментилу и ещё нескольким братьям удалось выбраться из замка, но у выхода мы напоролись на патруль.

Френтиса поразил голос Греалина: такой отстранённый, спокойный и далёкий, словно мастер рассказывал одну из своих бесчисленных историй об ордене.

— Они убили даже мальчишек, — продолжал тот скорее с удивлением, нежели с гневом. — Наши маленькие братья сражались до последнего, как дикие коты. — Слабая ласковая улыбка тронула пухлые губы, и мастер замолчал.

— Означает ли это, что сейчас аспектом являетесь вы? — после паузы спросил Френтис.

— Ты же знаешь, что должность аспекта не переходит по старшинству. Сильно сомневаюсь, что я — идеальное воплощение устава нашего ордена, тебе так не кажется? Однако это означает одно: пока мы не воссоединимся с братьями, ушедшими на север, ты да я — это все, что осталось от ордена в данном фьефе.

— Вы были правы. — Френтис опять закашлялся. Греалин протянул ему флягу, и он сделал несколько глотков.

— Прав? — переспросил мастер. — В чём же?

— В том, что моё возвращение подозрительно. Это не совпадение.

— У меня такое чувство, брат, — в глазах Греалина сверкнул прежний огонёк, — что ты поведаешь мне интереснейшую историю.

* * *

— Послушай, что касается лоначки и других, — заговорил Греалин несколько часов спустя, когда на лес опустилась непроглядная тьма, лишь мерцал костерок снаружи их убежища. — Ты ведь не рассказал им о своём невольном участии в убийстве короля?

— Сказал только, что там был убийца, которого я прикончил. Мастер, я понимаю, моему преступлению нет прощения...

— Здесь нет твоей вины, брат. А ничего путного в бессмысленной честности я не усматриваю. Вот выиграем войну, тогда и будешь носиться со своим чувством вины.

— Да, мастер.

— Та женщина, с которой ты путешествовал... Ты уверен, что она умерла?

«Кровавая улыбка, любовь, наполнявшая её глаза, пока я не провернул лезвие...»

— Абсолютно.

Греалин задумался. Потом пробормотал, словно бы про себя:

— Украденный дар, говоришь...

— Мастер?

Старик поморгал, затем с улыбкой повернулся к Френтису:

— Отдыхай, брат. Чем скорее ты поправишься, тем скорее мы сможем начать нашу войну.

— Вы хотите сражаться?

— Таково предназначение нашего ордена, разве нет?

— Конечно, — кивнул Френтис. — И я рад, что мы с вами мыслим одинаково.

— Жаждешь мести, брат?

— Я изголодался по ней, мастер. — Френтис почувствовал, что улыбается.

* * *

По спокойному, размеренному биению своего сердца он понял, что это сон. Он стоял на берегу моря, не ощущая ни вины, ни ненависти, и просто наблюдал за прибоем. Низко над волнами летали чайки, морозный воздух пощипывал кожу, но это было даже приятно. У воды играл мальчик лет семи, рядом стояла стройная женщина, готовая в любой момент подхватить ребёнка, если тот подойдёт слишком близко к воде. Френтиса она не видела, ветер трепал её длинные тёмные волосы и простую шерстяную шаль, накинутую на плечи.

Пригнувшись, он направился к ней, бесшумно ступая по мягкому песку. Женщина не отрывала глаз от ребёнка, словно бы не чувствуя приближения Френтиса, но, как только он прыгнул, стремясь схватить её за шею, она обернулась, перехватила его руку и пинком повалила на песок.

— Однажды я это сделаю, — сказал он, сердито глядя на неё снизу вверх.

— Но не сегодня, любимый, — рассмеялась она, помогая ему

подняться. Прижалась к нему, мягко поцеловала, а когда он её обнял, повернулась к мальчику. — Я же говорила тебе, что он будет прекрасен.

— Говорила. И оказалась права.

— Почему ты меня убил? — спросила она, дрожа на ветру и заставляя Френтиса обнимать её сильнее. Слёзы потекли по его лицу, душевное спокойствие исчезло, сменившись голодной яростью.

— Это из-за всех тех людей, которых мы с тобой убили. Из-за безумия, которое я видел в твоих зрачках. Из-за того, что ты отказалась от мира.

Он сжал руки, ломая ей ребра, и она начала задыхаться в его объятьях. Мальчика подхватила волна, он принялся со смехом плескаться в море и махать руками родителям. Женщина захохотала, кашляя кровью.

— У тебя было когда-нибудь имя? — спросил её Френтис. Она забилась в его руках, и он знал, что на её губах вновь расцвела кровавая улыбка.

— Оно и сейчас у меня есть, любимый...

* * *

Его разбудили крики. Френтис скатился с кучи папоротника, чувствуя, как протестующе застонали мышцы. Опасливо посмотрел на рану, но никаких личинок там уже не было, только повязка. Голова была лёгкой, он чувствовал сильную жажду, но лихорадка прошла, а кожа была сухой и холодной. Он натянул безрукавку, позаимствованную у мертвеца, и выглянул из-под полога.

— С братом Френтисом я знаком, — орал Крысятник мастеру Греалину, — а тебя, пузан, знать не знаю! Так что пошёл бы ты в жопу со своими приказами!

Френтис вытаращил глаза от удивления: вместо того чтобы двинуть в челюсть этому зарвавшемуся наглецу, мастер терпеливо кивнул и сжал руки.

— Это отнюдь не приказ, добрый человек, просто предложение...

— Шагай отсюда со своими проповедями, ты...

Френтис врезал ему по уху, и Крысятник покатился по земле.

— Не смей таким образом говорить с мастером, — сказал он и повернулся к Греалину. — Что случилось, мастер?

— Я подумал, что неплохо бы провести разведку, — ответил тот. — Пошукать по окрестностям и выяснить, правда ли мы тут одни.

— Ясно. Сейчас все сделаем. — Френтис коротко поклонился Давоке, она свежевала кролика у костра. — Госпожа посол, не желаете ли совершить небольшую прогулку?

Лоначка кивнула, сунула полуободранную тушку Арендилю и потянулась за своим копьём.

— Продолжай так, как я показала. Шкурку сохрани, — бросила она мальчишке.

— Мастеру Греалину оказывать глубочайшее почтение, — распорядился Френтис, глядя в глаза набычившемуся Крысятнику, который машинально поглаживал свою башку. — Все его приказы выполнять немедля. Если не желаете, можете проваливать куда глаза глядят, лес большой.

* * *

— Ты спал беспокойно, — заметила Давока, когда они направились на восток.

В дополнение к мечу Френтис прихватил орденский лук, который Арендиль не побоялся забрать у одного из павших братьев. Вот только стрел собрал всего три — на большее, видимо, его смелости не хватило.

— Лихорадка трепала, — ответил Френтис.

— Во сне ты разговаривал на языке, которого я не понимаю. Точь-в-точь как гавканье этих новых мерим-гер. Кстати, лихорадка твоя давно прошла.

 «Воларский. Я говорил во сне на воларском».

— После войны мне пришлось немало попутешествовать, — объяснил он.

— Хорош вилять. — Давока остановилась и в упор посмотрела на него. — Ты знаешь этих людей. Празднование твоего возвращения обернулось смертью и огнём. А теперь ты во сне болтаешь на их языке. Ты в чём-то замешан.

— Я — брат Шестого ордена, преданный слуга Веры и Королевства.

— У моего народа есть такое слово — гарвиш. Знаешь, что оно означает?

Френтис покачал головой, глядя, как она сжимает своё копьё, готовая в любой момент пустить его в ход.

— Тот, кто убивает без цели. Не воин, не охотник. Убийца. Так вот, я смотрю на тебя и вижу гарвиша.

— У меня всегда были цели, — возразил он. «Просто не всегда — мои собственные».

— Что случилось с моей королевой? — требовательно спросила она, стискивая древко.

— Она была твоей подругой?

Губы лоначки искривились, словно от затаённой боли. «Она тоже чувствует вину», — догадался Френтис.

— Она сделалась мне сестрой, — ответила Давока.

— Тогда я скорблю о ней вместе с тобой. А что там произошло, я уже рассказывал. Убийца поджёг принцессу, и та убежала.

— Убийца, которого видел только ты.

«Любимый...»

— Убийца, которого я убил.

— Ну хорошо — убийца, которого видел лишь ты и ты убил.

— В чём ты меня подозреваешь? Что я — шпион? Зачем тогда мне было выводить тебя с пацаном из дворца и шастать теперь по лесу?

Давока немного расслабилась, перестав сжимать копьё.

— Все равно я уверена, что ты — гарвиш. Ладно, посмотрим ещё.

Они прошли на восток пять сотен шагов и повернули на север, описав широкую дугу. Деревья начали редеть.

— Ты хорошо знаешь этот лес? — спросила лоначка.

— Мы часто приходили сюда во время уроков, но никогда не забирались в самую чащу. Думаю, даже королевские лесничие никогда не заходили настолько глубоко. Рассказывают, что отсюда многие не возвращаются. Лес их затягивает, и они ходят кругами, пока не умрут с голоду.

— В горах, — сердито буркнула Давока, — всё на виду. А здесь — сплошные заросли.

Они разом остановились, услышав отдалённый, но отчётливый звук. Ошибиться было невозможно: кто-то вопил от боли. Они переглянулись.

— Мы рискуем раскрыть наше убежище, — сказала Давока.

— Война — это всегда риск. — Френтис наложил на тетиву стрелу и побежал.

Пока они бежали, крики сменились жалобным плачем, затем — кошмарной какофонией хриплых рыков, эхом отозвавшихся в памяти Френтиса. Он перешёл на шаг и присел за густыми кустами. Поднял руку, показывая, чтобы Давока остановилась, осторожно высунулся, принюхался. Резкий запах будил всё новые воспоминания. «Мы с подветренной стороны, — подумал он. — Это хорошо».

Лёг на землю и пополз вперёд. Давока ползла рядом, двигаясь ловко и скрытно. Наконец он увидел то, чего и ожидал. Пёс был огромен, выше трёх футов в холке, мускулистый, с широкой тупой мордой, уши маленькие и плотно прилегающие к черепу. Он что-то с рычанием пожирал, временами огрызаясь на трёх других собак, вертевшихся рядом. С его клыков текла кровь.

«Меченый!» — подумал Френтис, но тут же сообразил, это чушь. Пёс казался мельче, и шрамов на морде, из-за которых получил своё прозвище его старый знакомец, было не так много. Френтис часто думал о судьбе Меченого, но полагал, что, после того как Ваэлин пожертвовал собой под Линешем, собака либо сбежала, либо убита. В любом случае, где бы ни находился сейчас Меченый, этот пёс им не был. Просто какой-то другой воларский травильный пёс, наверняка вожак стаи, только что убивший кого-то.

— Прошу вас! — послышалось откуда-то сверху.

Френтис поднял голову. Из тёмной листвы дуба, росшего неподалеку, выглядывало бледное девичье лицо с широко распахнутыми круглыми глазами.

Вожак отвлёкся от еды, гавкнул, опустил морду и начал принюхиваться, раздувая ноздри. Из его пасти свисал розово-красный лоскут. Присмотревшись, Френтис разглядел человеческое ухо.

— Умоляю! — снова вскрикнула девушка.

Пёс хрипло залаял, стая сгрудилась вокруг него, и собаки потрусили к дубу, который стоял всего в пятнадцати шагах от того места, где прятались Френтис с Давокой. Дуб был стар и высок, с толстым корявым стволом. Не лучшая защита от воларских травильных псов. Однажды Френтис видел, как Меченый с разбегу прыгнул чуть ли не до половины высоты берёзы.

Приподнявшись, Френтис огляделся. «Воларцев не видно. Пока. Но вскоре они явятся взглянуть, кого загрызли их псы».

— Не давай им приблизиться, — сказал он Давоке и встал на ноги.

Дождавшись, когда первый пёс прыгнет на ствол, он выстрелил ему в спину. Зверь с тонким визгом свалился на землю. Остальные повернулись к новому врагу и зарычали. Вожак бросился прямо к нему, прочие начали заходить слева и справа, окружая их с Давокой со всех сторон. «Меченый был так же умён», — вспомнил Френтис.

Он тщательно прицелился, подождал, пока вожак не приблизится, и всадил стрелу точно ему в глаз. Зверь набрал такой разгон, что продолжал какое-то время бежать со стрелой в мозгу, затем лапы отказали, и он рухнул у ног Френтиса. Перепрыгнув через труп, Френтис отбросил лук, выхватил меч и ударил по носу пса, подбиравшегося сбоку. Собака попятилась, затрясла головой, продолжая рычать от ярости, и упала, пронзённая копьём Давоки.

Лоначка вытянула копьё и повернулась к последнему псу. Тот застыл на месте, словно в замешательстве, затем, глядя на подходящую Давоку, присел.

— Подожди! — крикнул Френтис, но было поздно: копьё пронзило псу горло.

— Странно, — заметила она, вытирая остриё о собачью шкуру. — Сначала кидается на тебя, как бешеная горная обезьяна, а потом шлёпается на пузо, будто щенок.

— Это... в их характере, — пояснил Френтис.

Девушка спрыгнула с ветки, со стуком ударилась о землю босыми ногами и кинулась к ним, в глазах всё ещё плескался ужас. Ей было лет четырнадцать. В элегантном, но испачканном грязью платье, волосы уложены в причёску, обычную для аристократии.

— О, благодарю, благодарю вас! — С этими словами она бросилась на шею Френтису. — Сами Ушедшие послали вас мне на выручку!

— Э-э-э... — ответил Френтис. Ни война, ни пребывание в яме, ни долгий путь, усеянный трупами, не подготовили его к подобным испытаниям. Он осторожно погладил девушку по плечу. — Тише, тише.

Она продолжала всхлипывать, уткнувшись ему в грудь, пока Давока мягко не оттащила её от него. Увидев лоначку, девушка отшатнулась и вновь прижалась к Френтису.

— Чужеземка! — прошипела она. — Тоже из этих!

— Нет, — возразил Френтис. — Она не из этих, она друг.

Не отпуская рукава Френтиса, девушка с сомнением всхлипнула.

— С вами есть ещё кто-нибудь? — спросил он.

— Только Гаффиль. Мы сбежали из повозки. Он ударил псаря, и мы убежали.

— Гаффиль?

— Слуга госпожи Аллин. Он должен быть где-то здесь. Гаффиль! — громко позвала она и тут же умолкла, когда Давока указала копьём на кусты, где виднелись останки человеческого тела.

— Ой! — пискнула девушка и лишилась чувств.

— Сам её потащишь, — заявила Давока.

* * *

Девушку звали Иллиан Аль-Джервин, она была третьей дочерью Карлина Аль-Джервина — в своё время её отца приблизил к себе король, который высоко оценил качество гранита с его каменоломен.

— Гранита? — недоуменно переспросила Давока.

— Камень такой, — пояснил Френтис. — Из него дома строят.

— Наш король очень любит строить! — восторженно воскликнула Иллиан. — А папенькины каменоломни дают самый лучший гранит.

— Каменоломни гранит не дают, — скривился Арендиль, помешивая варево в горшке над костром. — Гранит там просто добывают.

— Да что ты можешь знать об этом? — вскинулась Иллиан. — Ты, насколько я могу судить, простой ренфаэльский крестьянин.

— Значит, и тут ты судить не можешь, — спокойно ответствовал Арендиль. — Мой дед — барон Хьюлин Бендерс...

— Хватит! — прикрикнул на него Френтис. — Госпожа Иллиан, вы что-то говорили о повозке.

Девушка скорчила рожицу Арендилю и продолжала свой рассказ:

— Я была с визитом у госпожи Аллин: она часто приглашает меня к себе, когда мой папенька в отъезде. Сначала мы увидели дым над городом, а потом явились те люди. Ужасные воины с кнутами, собаками и... — Она запнулась и всхлипнула.

— И вас взяли в плен? — подсказал Френтис.

— Всех-всех, кроме самых старых слуг госпожи Аллин... А их у-у-убили прямо у нас на глазах. Потом нас заковали в цепи и посадили на повозки. Там уже сидели другие люди. В основном простолюдины, конечно, но попадались и благородные.

— Сколько всего было пленников? — продолжал расспрашивать Френтис, решив не обращать внимания на её спесь.

— Не знаю, сорок или пятьдесят. Нас повезли в город. Тех, кто принимался плакать или просто косо смотрел на охранников, били плетьми. В соседней повозке сидела одна женщина, которую захватили раньше, чем нас. Псарь начал её лапать, а она плюнула ему в глаза, и он перерезал ей горло. Рядом с ней был её муж. Он закричал, и они избили его до полусмерти.

— Но как же вам удалось сбежать, юная госпожа? — спросил Греалин.

— Гаффиль вытащил из сапога маленькую булавку, поковырял в замке и освободился.

— Такой парень нам точно пригодился бы, — пробормотал Крысятник.

— Он освободил всех, кто сидел в нашей повозке, сказал нам приготовиться и ждать. Когда мы подъехали к лесу, он ударил цепью одного из псарей, и мы побежали. Вначале нас было около дюжины, но вскоре рядом со мной остался только Гаффиль. А потом мы услышали лай. — Она вновь замолчала, с трудом сдерживая рыдания.

— А кто там был помимо псарей? — поинтересовался Френтис. — Солдаты были, например?

— Да, всадники с мечами и копьями. Шесть или семь.

— Ладно, ешьте, госпожа, — улыбнулся Френтис и указал на котелок. — Вы, должно быть, проголодались.

Он кивнул мастеру Греалину и Давоке, и они втроём отошли от костра, чтобы остальные не могли их слышать.

— Два вора и парочка детишек, — сказал Греалин. — Да ещё толстый старикан. Не слишком впечатляющая армия, брат.

— Армии собирают из рекрутов, — ответил Френтис. — А благодаря информации от её светлости я теперь знаю, где их набрать.

— Они уже в нескольких милях отсюда, — сказала Давока.

— Сомневаюсь. Ни один работорговец никогда не бросит своих собак.

* * *

Они оттащили трупы собак на добрых две мили к северу, после чего, петляя, вернулись обратно в лагерь. Обнаружить следы тех, кто отправился на поиски псов, оказалось несложно. Куда легче, чем научить Крысятника с Дергачом бесшумно передвигаться по лесу.

— Видишь? — злобно шептала Давока, поднимая с земли сухой сучок. — Это дерево — сухое. Наступишь — и оно громко треснет. — Она кинула сучком в Дергача. — Смотри, куда ставишь ногу.

День уже близился к вечеру, когда они обнаружили воларцев. Те разбили лагерь на поляне. Мастер Греалин остался с Иллиан и Арендилем, а Френтис повёл остальных вперёд.

— Ждите здесь, — прошептал он Крысятнику и Дергачу, а затем кивнул Давоке, чтобы она следовала за ним.

Они обошли лагерь справа, описав круг. Четыре повозки были составлены квадратом, внутри виднелись закованные в цепи люди. По периметру ходили шесть охранников, у костра сидели пять работорговцев, и один из них рыдал в голос, никого не стесняясь.

«Очень самонадеянные, — решил Френтис, глядя на часовых, лениво слонявшихся вдоль повозок. — Не стоило бы им отходить так далеко от костра».

Он подкрался к ближайшему, дождался, пока его товарищ не скроется за углом повозки, затем прыгнул ему на спину и перерезал горло охотничьим ножом. Охранник был в обыкновенной одежде. «Какой-нибудь наёмник из вольных мечников», — решил Френтис.

Он перехватил взгляд Давоки и указал глазами на следующего, который прислонился к колесу повозки, спиной к лесу, и водил по короткому мечу точильным камнем. Не дожидаясь, чем закончится дело, Френтис пошёл к костру, откуда доносились голоса рабовладельцев.

— Я ж их малыми щеночками взял, — всхлипывал один. — Вот этими руками выкормил!

— Не убивайся ты так, — утешал его другой. — Пойди лучше трахни пацана какого-нибудь из свежего улова, лично мне это всегда помогает.

— Найду того, кто моих кутяточек порешил, — продолжал ныть первый. — Вот тогда-то и потрахаюсь всласть. — Он вынул длинный кинжал. — Вот этим самым его и потрахаю.

С другой стороны лагеря послышался крик, за которым тут же последовал шум безобразной драки: Крысятнику и Дергачу не удалось сработать скрытно. Переложив нож в левую руку, Френтис выхватил меч и вышел из-за фургона.

— В качестве маленькой компенсации за твою потерю, — сказал он рабовладельцу с кинжалом, — я убью тебя последним.

* * *

— Не дёргайся! — прикрикнула на Дергача Давока, зашивая рану на руке.

Скулящий громила с силой сжал зубы, вздрагивая всякий раз, когда игла протыкала кожу.

— Поделом тебе, мудак косорукий, — издевался Крысятник, сам щеголявший синяком на скуле и глубокими порезами на костяшках пальцев, полученными в драке с одним из работорговцев, которого вор избил до полусмерти. Впрочем, бывшие пленники с успехом довершили начатое разбойниками.

Освобождённых пленников, среди которых были и мужчины, и женщины, оказалось тридцать пять человек. Все моложе сорока, включая несколько подростков. Кроме того, имелось немало разного оружия и другого добра, награбленного работорговцами. Кое-кто из пленников тут же затеял свару.

— Она принадлежала моей почтенной матушке! — вопила молодая женщина, прижимая к груди старинную вазу.

— Эта вещь, чтоб вы знали, из дома госпожи Аллин, — скривилась Иллиан. — Брат! — Она поймала за рукав проходившего мимо Френтиса. — Эта служанка хочет присвоить то, что принадлежит её хозяйке.

Френтис остановился и пристально взглянул на крикливую молодку. Та потупилась и протянула ему вазу. Он повертел её в руках. Ваза была действительно красива, с великолепной росписью: диковинная птица, летящая над джунглями. Сразу вспомнился южный Миртеск.

— Отличный горшок, — сказал он и запустил вазой в ствол ближайшего дерева. — Берём только оружие, одежду и провизию, — громко объявил он притихшим людям. — Если, конечно, вы хотите быть с нами. Королевство вступило в войну, и те, кто присоединится к нам, станут солдатами. А не хотите — хватайте всё, что сможете унести, и проваливайте восвояси. Хотя я не удивлюсь, если через несколько дней вы окажетесь снова в повозках работорговцев. Как бы там ни было, у нас свободное Королевство, поэтому выбор за вами.

Пройдя несколько шагов, он остановился при виде мужчины, который копался в груде оружия. Тот был худ, длинные волосы закрывали лицо, однако его движения и некая особенная хромота показались Френтису знакомыми. Мужчина замер, найдя что-то среди клинков, присел, чтобы достать эту вещь, его волосы открыли лицо...

— Джанрил! — Френтис кинулся к нему и протянул руку бывшему горнисту Бегущих Волков. — О Вера! Как же я рад видеть тебя, сержант!

Не обращая на него внимания, Джанрил Норин вытянул из груды оружия короткий меч — простой, но надёжный ренфаэльский клинок. Сел на корточки, сжимая рукоять, провёл пальцами по лезвию. Френтис заметил, что лицо Норина сплошь покрыто кровоподтёками. «Он перерезал ей горло... её муж начал кричать, и они избили его до полусмерти...»

— Джанрил, — пробормотал Френтис, присаживаясь рядом с менестрелем. — Мне...

— Мы спали, когда они пришли, — глухо произнёс Джанрил. — Охрану я не выставил: как-то не думал, что она нам может потребоваться в двух шагах от столицы. Меч... — он постучал костяшкой пальца по клинку, — лежал под кроватью, аккуратно замотанный в холстину. Едва я успел протянуть руку, они уже потащили нас наружу. Сержант Крельник вручил его мне в тот день, когда я покинул Бегущих Волков. Сказал, что негоже мужчине ходить без оружия, неважно, менестрель он или воин. Кажется, он подобрал его в Высокой Твердыне. Не знаю, за каким дьяволом Крельник его хранил. Меч как меч, ничего особенного.

Джанрил взглянул на Френтиса, и тот понял, что смотрит в глаза безумцу.

— Ты всех убил? — спросил менестрель.

Френтис кивнул.

— Но мне этого мало.

Френтис коснулся его руки, сжимавшей меч.

— Всё ещё впереди, — сказал он.