Лирна

Принцесса Лирна Аль-Ниэрен с детства не любила верховую езду. Кони, по её мнению, были тупыми, а слишком твёрдые седла вечно норовили наставить ей синяков в местах, которые она стеснялась показать горничной, чтобы та умастила их бальзамом. Так что в продолжение всего путешествия на север никому не удавалось поднять ей настроение. С другой стороны, это никому не удавалось уже последние лет пять.

«Здесь когда-нибудь вообще кончается дождь?» — думала она, глядя на мутно-серый от мороси пейзаж из-под капюшона с горностаевой опушкой. Они выехали из Кардурина пять дней назад, и все эти пять дней с неба постоянно лило.

Лорд-маршал Нирка Аль-Смолен придержал коня и отсалютовал принцессе. Вода ручейками стекала по нагруднику его кирасы, постоянно меняя «русла».

— Осталось всего пять миль, ваше высочество, — опасливо сказал он: долгое путешествие сделало принцессу крайне невоздержанной на язык.

Лирна сама знала, что, если она пожелает, её слова могут быть острее осиного жала. Заметив насторожённость во взгляде лорда, она вздохнула, подумав: «Имей же хоть каплю уважения к людям, ты, сварливая ведьма!»

— Благодарю вас, лорд-маршал.

Его лицо просветлело, он снова отдал ей честь и пришпорил коня, ускакав с пятью конными стражниками на разведку. Полсотни человек остались охранять принцессу и двух дам, выбранных ею для путешествия на север, — выносливых девушек из провинциальных семей, не отличавшихся, как другие придворные, благородством происхождения, но зато и не имевших привычки глупо хихикать и постоянно жаловаться на тяготы дороги. Лирна пришпорила Воронка: они как раз свернули на каменистую тропу, поднимавшуюся к тёмной расщелине Скелльского перевала.

— Вы позволите, ваше высочество?.. — обратилась к принцессе Нирса, та девушка, что была повыше ростом и посмелее Юлльсы, не смевшей рта раскрыть после язвительных замечаний Лирны.

— В чём дело? — спросила принцесса, болезненно морщась при каждом движении коня, несмотря на мягкое седло.

— Неужто мы уже сегодня сподобимся их увидеть, ваше высочество?

С самого отъезда из Варинсхолда Нирса мечтала повстречать лонаков. Лирна относила это желание на счет неуемного любопытства юности, которое заставляет ребёнка тыкать палкой в брюхо дохлой собаки. Однако легендарные «люди-волки» до сих пор им ни разу не встретились, по крайней мере насколько можно было об этом судить. «Никто не умеет прятаться так, как лонаки, ваше высочество, — предупредил её ещё в Кардурине брат-командор, крепкий человек с ясными проницательными глазами. — Вы их не увидите, а они с помощью Ушедших узнают о вашем приближении, не успеете вы и на десять миль отъехать от города».

По мере их продвижения проход впереди все расширялся. Сумрачное ущелье словно раскололо горы. Лирна увидела первые укрепления форта: приземистую башню, прикрывающую доступ с юга, и ничтожную голубую крапинку в её зубцах — одинокого брата, стоящего в дозоре.

— Если мы и тут их не встретим, значит, уже вряд ли, — ответила она Нирсе.

Несмотря на заверения короля — своего родного брата, — она питала глубокие сомнения по поводу всей этой затеи: действительно ли лонаки хотят мира после столетий войны?

* * *

Брату-командору, ожидавшему их на башне, было за сорок. Его волосы уже засеребрились, а из-под покрытого шрамами лба холодно смотрели глаза. Он поприветствовал принцессу суровым, огрубевшим в битвах голосом, поклонившись ровно настолько, насколько требовал этикет.

— Ваше высочество.

— Вы брат-командор Соллис? — Она спешилась, с трудом сдерживая желание немедленно помассировать онемевшие ягодицы.

— Да, ваше высочество. — Он выпрямился и указал на стоявших поодаль мужчин. — Это братья Гервиль и Иверн, они тоже отправятся с нами на север.

— Всего трое? — Лирна приподняла бровь. — Но ваш аспект заверил короля, что окажет нашей миссии всеобъемлющую поддержку.

— Ваше высочество, здешний форт охраняют всего шестьдесят братьев. Больше я дать просто не могу.

Тон мужчины не допускал возражений, и принцесса поняла, что ни припугнуть, ни улестить его ей не удастся. Разумеется, она немало слышала об этом человеке: знаменитый меч Шестого ордена, гроза лонаков и разбойников, переживший падение Марбеллиса... Наставник Ваэлина Аль-Сорны.

«Отец, умоляю вас...»

— Как вам угодно, брат, — ответила она и улыбнулась одной из своих лучших улыбок: милостивой, не слишком ослепительной, с тщательно выверенной долей восхищения перед такой преданностью короне. — В подобном вопросе я полностью доверяю вашему опыту.

Верный своему долгу брат-командор глядел на неё своими блеклыми глазами, лицо его осталось совершенно бесстрастным. «Этот, пожалуй, отличается от остальных», — подумала она.

— Проводник прибыл?

— Да, ваше высочество. — Соллис отступил на шаг и махнул рукой в сторону башни. — Мы накрыли вам стол.

— Очень мило с вашей стороны.

Была заметно, что в башне тщательно прибирались, однако это не могло отбить неистребимый запах пота, запах мужчин, живущих бок о бок. На столе у камина стояли миски с простой, но обильной пищей. Лавки были свободны, в комнате никого.

— Где же проводник? — спросила она у Соллиса.

— Сюда, пожалуйста, ваше высочество. — Командор направился к массивной двери в дальней части комнаты и отпёр тяжёлый замок. — Нам пришлось поместить её там.

За дверью оказались уходящие вниз каменные ступени, Соллис вытащил факел из железной скобы на стене.

— Не угодно ли последовать за мной, ваше высочество?

Лирна повернулась к Нирсе и Юлльсе:

— Прошу вас, дамы, останьтесь здесь и отведайте яства, которыми братья любезно угостили нас. Лорд-маршал, не соблаговолите ли вы сопроводить меня?

Вслед за Соллисом она спустилась по винтовой лестнице в небольшую комнату с узким зарешеченным окошком. В дальнем тёмном углу сидела женщина. Виден был лишь блеск её глаз и длинные ноги в тёмно-красных кожаных штанах. При виде Лирны она привстала — цепь, которой она была прикована за ногу, звякнула об пол.

— Это и есть проводник? — спросила Лирна.

— Она самая, ваше высочество. — Лицо брата посуровело при взгляде на тёмную фигуру, выдавая его истинное отношение ко всей этой затее. — Прибыла два дня назад с запиской от верховной жрицы. Мы предоставили ей стол и кров, как нам было приказано, однако этой ночью она пырнула одного из братьев ножом в бедро. Я посчитал целесообразным запереть её здесь.

— Вы выяснили, почему она это сделала?

— Насколько я понял, — поморщился Соллис, — он отказался удовлетворить её... аппетиты, что по лонакским обычаям — смертельное оскорбление.

Они приблизились к узнице, при этом Соллис встал в двух шагах перед Лирной.

— Как тебя зовут? — спросила она у женщины.

— Она не говорит на языке Королевства, ваше высочество, — сказал брат-командор. — Вряд ли хоть один из лонаков говорит на нём. Они уверены, что изучение нашего языка может замарать душу. — Он повернулся к лоначке. — Эск горин сир?

Та ничего не ответила, лишь чуть подалась вперёд. Теперь стало видно её лицо: миловидная, с высокими скулами, голова почти полностью обрита, только с макушки змеилась по плечам чёрная коса, на её конце тускло блеснула стальная лента. Женщина носила тонкую кожаную безрукавку, её грудь от левого плеча до подбородка покрывал сложный узор красно-зелёных татуировок. Она смерила принцессу взглядом, скупо улыбнулась и что-то быстро залопотала на своём языке.

— Ехкар! — возмущённо рявкнул Соллис, делая шаг вперёд. Узница отшатнулась, перевела на него взгляд и ощерилась, сверкнув в полумраке зубами.

— Что она сказала? — поинтересовалась Лирна.

— Она, как бы это выразиться... желает утолить голод, ваше высочество, — смущённо произнёс Соллис.

Лонаков Лирна изучала по найденной в Большой библиотеке книжке, которую она сочла наиболее простой для чтения. Старенький мастер из Третьего ордена обучил её различным гласным звукам и тончайшим изменениям в их тоне, которые полностью меняли смысл слов или предложений. Он честно признался, что его познания в языке людей-волков оставляют желать лучшего, да и подзабыл уже многое, ведь на севере он побывал в далёкой юности, а с тех пор лишь подбирал крохи знаний у редких пленников-лонаков, согласившихся говорить в обмен на свободу. И всё же Лирна достаточно овладела языком, чтобы понять примерный смысл слов этой женщины. Но забавно было бы послушать, как суровый командор переведёт их.

— Разъясните мне в точности, чего она хочет, брат, — приказала принцесса. — Я настаиваю.

Соллис закашлялся и перевёл, стараясь говорить как можно более сухо:

— Когда мужчины отправляются на охоту, лонакские женщины предаются... ночным утехам друг с другом. И будь вы из их племени, она была бы не прочь, чтобы мужчины ушли на охоту навсегда.

— В самом деле? — Лирна поджала губы и посмотрела на женщину.

— Да, ваше высочество.

— Убейте её.

Лоначка отшатнулась, зажав цепь в кулаке и не сводя глаз с неподвижного Соллиса, готовая отразить удар.

— Кажется, она всё-таки понимает язык Королевства, — усмехнулась Лирна. — Так как же твоё имя?

Женщина злобно поглядела на принцессу, хрипло рассмеялась и поднялась на ноги. Она была высокой, на дюйм-два выше Соллиса или Смолена.

— Давока, — представилась лоначка, гордо вскинув подбородок.

— Давока, значит, — протянула Лирна: по-древнелонакски это слово означало «копьё». — Что тебе приказала верховная жрица?

— Отвести королеву мерим-гер к Горе. — Женщина изъяснялась с сильным акцентом, но говорила достаточно медленно и чётко, чтобы её можно было понять. — Доставить живой и невредимой.

— Я не королева, я только принцесса.

— Жрица сказала «королева», значит, ты — королева.

Судя по твёрдости, с которой Давока произнесла последнюю фразу, спорить было бесполезно. Скупые сведения по истории и культуре лонаков, которые Лирна отыскала в Большой библиотеке, были расплывчаты и зачастую противоречивы. Тем не менее все авторы сходились в одном: слова верховной жрицы не подлежат сомнению ни при каких обстоятельствах.

— Если я тебя освобожу, будешь ли ты снова нападать на братьев или делать непристойные предложения?

Давока презрительно взглянула на Соллиса и, пробормотав на своём языке что-то вроде «только не хватало, чтобы мою щёлку оскверняли их вялые стручки», ответила:

— Не буду.

— Вот и договорились, — кивнула Лирна Соллису. — Разрешаю ей присоединиться к нашей трапезе.

* * *

Во время обеда Давока села рядом с Лирной, одним взглядом согнав с места Юлльсу. Та побледнела и с извинениями выскочила из-за стола, потом поклонилась Лирне и убежала в комнату, которую ей с Нирсой выделили братья. «Отошлю-ка я её завтра же домой, — решила Лирна. — Думалось, что нервы-то у неё покрепче». Нирсу же, напротив, Давока словно заворожила. Она то и дело воровато косилась на дикарку, получая в ответ свирепые взгляды.

— Ты служишь верховной жрице? — поинтересовалась Лирна у лоначки, кромсавшей тонким ножом яблоко и бросавшей кусочки в рот.

— Ей служат все лонаки, — ответила та с набитым ртом.

— Но ты живёшь в её доме?

— Доме? Ха! — Давока расхохоталась и швырнула огрызок в камин. — У неё не дом, а гора.

Лирна улыбнулась, призвав на помощь все своё терпение.

— В чём заключаются твои обязанности?

— Я охраняю жрицу. В её охране только женщины. Только нам можно доверять. Мужчины сходят с ума, когда её видят.

Лирна в своё время читала какие-то совершенно фантастические россказни о способностях верховной жрицы. Так, в зловещей книге, озаглавленной «Кровавые ритуалы лонаков», было написано, что благороднейшие мужчины якобы от её единственного взгляда сходили с ума от страсти. Так ли это было на самом деле, неизвестно, но все авторы сходились на том, что вера соплеменников в Тёмную магию жрицы нерушима. Честно сказать, именно эти сведения, а отнюдь не уговоры брата побудили принцессу согласиться на экспедицию.

Столько лет работы, осторожные расспросы, утомительное сопоставление сведений из различных источников — и никаких доказательств. «Поинтересуйся в Западных кварталах историей Одноглазого, они там об этом рассказывают», — сказал он ей тогда перед началом Летней ярмарки. В тот день он украл у неё поцелуй. Она поинтересовалась. Доверенные слуги, отправленные в беднейший квартал столицы, принесли сведения, которые, на первый взгляд, казались полной чушью: Одноглазый — король преступного мира, подчинявший людей одной лишь силой воли; Одноглазый пил кровь своих врагов, чтобы получить их силу; Одноглазый растлевал детей в тёмных ритуалах, которые практиковались в подземных катакомбах. Единственным заслуживающим доверия фактом оказалось то, что Одноглазого убили братья из Шестого ордена, причём кое-кто утверждал, что убил его сам Аль-Сорна. Пожалуй, только в этом сходились все источники.

Поэтому она продолжала искать информацию и коллекционировать слухи, стекавшиеся со всего Королевства. Девочка из Нильсаэля, умеющая управлять ветрами; мальчик из Южной башни, говорящий с дельфинами; кумбраэлец, видевший воскресшего мертвеца... Десятки, если не сотни, неправдоподобных историй, большая часть которых на поверку оказалась преувеличением, искажением или слухами, а то и откровенной ложью. И ни одного неопровержимого доказательства. Эта неопределённость, отсутствие однозначных ответов выводили её из себя, заставляя всё глубже и глубже погружаться в изыскания и надоедать главному библиотекарю, требуя у него все более редкие старые книги.

Лирна сознавала, что её интерес проистекает в основном из того простого факта, что ей нечем заняться. После восшествия брата на престол места при дворе для принцессы не осталось. У него была королева, маленькие Янус и Дирна — продолжатели династии, а также целая толпа советников. Мальций обожал советы. Чем их больше, тем лучше, а если они ещё и противоречат друг другу, то и совсем хорошо. Ведь это означает, что надо ещё тщательнее разобраться в вопросе. Разбирательство обычно занимало несколько месяцев, по прошествии которых выяснялось, что проблема либо решилась сама собой, либо на повестке дня уже новые, более насущные дела. Единственным человеком на свете, советами которого Мальций упорно пренебрегал, была его родная сестра.

Лирна припомнила слова отца, сказанные ей много лет назад, когда она ещё притворялась, будто играет в куклы: «Человек, просящий совета, либо делает вид, что уважает твоё мнение, либо слишком слабоволен, чтобы жить своим умом. Не забывай об этом».

Справедливости ради надо сказать, что Мальций прекрасно знал, чего хочет. Правда, только в одном-единственном случае: если дело касалось кирпичей и цемента. «Лирна, я превращу эти земли в волшебную страну, — сказал он однажды и выложил ей свой грандиозный план перестройки западных кварталов Варинсхолда, с закладкой широких бульваров и парков на месте узеньких улочек и трущоб. — Именно так мы обеспечим процветание в будущем. Дадим жителям Королевства возможность жить, а не выживать, едва сводя концы с концами».

А ведь она действительно любила брата, продемонстрировав это поистине страшным способом. Но, как бы там ни было, любимый братец был, без сомнения, законченным дураком.

— Сколько у тебя мужчин, королева? — внезапно прервала её размышления Давока.

— Э-э-э... — Лирна вздрогнула от неожиданности. — В моей свите пятьдесят гвардейцев.

— Не гвардейцев, мужчин... Мужей, как вы их называете.

— У меня нет мужа.

— Ни одного? — покосилась на неё Давока.

— Ни одного, — ответила Лирна, пригубив вино. — Ни одного.

— А у меня их десять, — с гордостью произнесла воительница.

— Десять мужей?! — воскликнула Нирса.

— Точно, — кивнула Давока. — И ни у одного нет другой жены. Если уж женился на мне, другие не требуются. — Она захохотала, стукнув кулаком по столу, отчего Нирса подпрыгнула.

— Попридержи язык, женщина! — прикрикнул на неё лорд-маршал Аль-Смолен. — Подобные разговоры не для ушей её высочества.

Давока закатила глаза и схватила с блюда куриную ножку.

— Мерим-гер, — фыркнула она.

«Это означает „морская пена“ или „мусор, вынесенный на берег“, в зависимости от интонации».

— Сколько дней пути до Горы верховной жрицы? — спросила Лирна.

Зажав куриную ножку в зубах, Давока показала дважды по десять пальцев. «Ещё двадцать дней в седле...» Лирна даже застонала: надо будет попросить у Нирсы ещё немного мази.

* * *

Юлльса со слезами на глазах умоляла позволить ей остаться. Лирна вручила девушке лазуритовый браслет, один из тех, которые взяла с собой как раз на подобный случай, а также десять золотых. Поблагодарив за службу, она обещала девушке, что напишет её родителям самое благоприятное письмо, и заверила, что Юлльса всегда будет желанным гостем при дворе. Нирса осталась успокаивать рыдающую подругу, а принцесса направилась к Воронку.

— Ты правильно сделала, королева, — заметила Давока, уже сидя верхом на своём крепком пони. На лоначке была плотная накидка из волчьей шкуры. В лучах восходящего солнца поблёскивали острые кромки треугольного наконечника из чёрного железа, насаженного на её длинное копьё. — Эта твоя девчонка — слабачка. Её дети умерли бы в первую же зиму.

— Зови меня просто Лирной, — отозвалась принцесса, забираясь в седло. Платье с широкой юбкой для верховой езды позволяло ей сидеть по-мужски, однако удобства это не прибавляло.

— Ли-ир-на... — старательно повторила воительница. — Что это означает?

— Что моя мать очень любила свою бабушку, — ответила принцесса и улыбнулась, заметив замешательство Давоки. — Азраэльские имена ничего не значат. Мы называем своих детей как нам заблагорассудится.

— У лонаков дети сами выбирают себе имя. Я назвала себя так, когда забрала это, — Давока помахала своим копьём, — у убитого мною мужчины.

— Он чем-то обидел тебя?

— И не единожды. Он был моим отцом! — рассмеялась она и пришпорила пони.

Укрепления Скелльского перевала представляли собой настоящий лабиринт каменных башен и стен, каждая из которых становилась заслоном на пути нападающей армии, загоняя её в узкий смертоносный рукав. Лирна восхитилась мудростью архитектора: даже если часть форта падёт, оборону можно будет продолжать с башен и стен, вне зависимости от того, как глубоко проникнут враги.

Соллис провёл их через десяток ворот, все они были защищены мощными железными решётками: их требовалось поднять, чтобы дать проход отряду. Однако, несмотря на надёжную защиту, Лирна убедилась в справедливости слов брата-командора: людей на позициях было явно недостаточно. Она заметила, как прищурилась Давока, и поняла, что та пришла к тому же выводу. «А вдруг все это — только уловка? — подумала принцесса. — Хитрый план, придуманный для того, чтобы заслать шпиона в форт и выведать, как он охраняется?»

Она постаралась прогнать эту мысль, вспомнив проницательный взгляд брата и его слова, что лонаки и так в курсе всего, что происходит на севере. «Они знают о нашей слабости, но, вместо того чтобы нападать, верховная жрица шлёт нам предложение мира. Но заключать мир она будет только со мной».

Им пришлось ещё около часа блуждать между стенами и воротами. Проходы были настолько тесны, что идти по ним можно было только гуськом. Наконец они добрались до северного выхода. Дождь кончился, сквозь тучи выглянуло солнце: завеса его лучей скрывала владения лонаков. Горные цепи вдалеке казались грозными синевато-серыми чудищами из гранита и льда.

Давока подняла лицо к небу, набрала в грудь побольше воздуха и шумно выдохнула. «Очищает лёгкие от нашего смрада», — догадалась Лирна.

Воительница поскакала во главе каравана, направив пони по неширокой каменистой тропе, которая вела в долину и дальше, за её пределы. Спуск она начала без единого слова или знака — видимо, была уверена, что они беспрекословно последуют за ней. Заметив скептическую мину Смолена, принцесса коротко кивнула ему в знак своего позволения. По тому, как он рявкнул на подчинённых, Лирна поняла, что он с трудом сдерживает недовольство.

Они ехали уже около четырёх часов. На их пути, пролегавшем по склону долины, то и дело попадались небольшие участки, поросшие сосновым лесом. Лирне понравилась суровая красота этих мест, сменившая серую монотонность земель к северу от Кардурина: плавное перетекание оттенков, бегущие по небу облака, сквозь прорехи солнце раскрашивает скалы и вересковые холмы в яркие, радующие глаз цвета... «Вероятно, именно поэтому они так яростно защищают от нас свою страну. Она действительно прекрасна».

Наконец Давока объявила привал. Нирса положила на поляне среди вереска шёлковую подушку и подала принцессе лёгкий обед: курицу, хлеб с изюмом, бокал сухого белого из Кумбраэля, которое так любила Лирна, и шоколадные конфеты, запас которых уже подходил к концу.

— Выглядит как кроличье дерьмо. — Давока взяла одну из конфеток и подозрительно обнюхала. Она присела рядом на корточки и присоединилась к их трапезе, не спрашивая позволения. Очевидно, в дороге лонаки привыкли разделять друг с другом пищу, невзирая на чины и звания.

— Попробуй, — предложила Лирна, кладя в рот одну конфету. «Ром и ваниль, прекрасно...» — Тебе понравится.

Давока осторожно откусила кусочек, и глаза её расширились от удовольствия. Однако она быстро взяла себя в руки, пробормотав что-то на своём языке, и недовольно поморщилась: комфорт делает человека слабым.

— Ты носишь оружие, — произнесла она, кивком указав на цепочку на шее у Лирны. — А пользоваться им умеешь?

Лирна дотронулась до кулона: обыкновенный метательный ножичек, из тех, что обычно в ходу среди братьев Шестого ордена, не больше наконечника стрелы. Это был наименее ценный экземпляр из её коллекции украшений, и в то же время именно его она чаще всего надевала. По крайней мере, тогда, когда находилась вдалеке от любопытных глаз придворных.

— Не умею, — ответила принцесса. — Это просто подарок. На память от одного... Одного старого друга. «Отец, умоляю тебя...»

— Какой смысл таскать с собой оружие, которым не владеешь? — хмыкнула Давока и, прежде чем кто-нибудь успел её остановить, наклонилась вперёд и сдёрнула цепочку с шеи принцессы. — Пошли, я тебе покажу.

Встала и направилась к небольшой сосенке неподалёку от тропы. Нирса в негодовании вскочила:

— Вы оскорбляете её высочество! Принцессе Объединённого Королевства не к лицу марать себя изучением воинских искусств!

— Она произносит слова, которых я не знаю. — Давока с недоумением уставилась на фрейлину.

— Все в порядке, Нирса. — Лирна поднялась и успокаивающе похлопала девушку по плечу, стараясь говорить как можно мягче. — Здесь нам потребуются все друзья, которых мы сможем приобрести, — сказала она и последовала за Давокой. Та сорвала ножик с цепочки и подняла к солнцу.

— Острый. Это хорошо.

Одно неуловимое движение — и лезвие воткнулось в ствол деревца. Лирна покосилась на Соллиса, сидящего неподалёку с двумя другими братьями. Тот бесстрастно наблюдал за происходящим. Принцесса заметила, что на коленях он держит лук с наложенной на тетиву стрелой.

— Теперь ты, Льерна. — Давока выдернула засевший в коре ножик и вернулась назад.

Лирна посмотрела на лежащее в ладони оружие так, будто видела его впервые. За все годы она ни разу не попыталась использовать его по назначению.

— Как это делается?

— Смотришь на дерево. — Давока ткнула пальцем в сосну. — И кидаешь.

— Я прежде никогда этого не пробовала.

— Значит, промахнёшься. Ещё попытаешься и вновь промахнёшься. Будешь бросать и бросать, пока не попадёшь. Тогда и узнаешь как.

— Так просто?

— Нет, — рассмеялась Давока. — Это очень сложно. Любое оружие — это сложно.

Лирна посмотрела на сосну, размахнулась и бросила нож так сильно, как смогла. Нирсе и нескольким гвардейцам пришлось добрых полчаса искать его, прежде чем они обнаружили нож в зарослях вереска. ‘

— Завтра найдём дерево потолще, — пообещала Давока.

* * *

К ночи они, по ощущениям, проехали миль сто. По крайней мере, так показалось Лирне. Хотя на самом деле, и она это знала, никак не больше двадцати. Для лагеря Давока выбрала место на вершине скалистого склона, откуда открывался вид на небольшую долину. И Соллис, и Смолен сочли это место пригодным с точки зрения безопасности. Смолен разместил своих людей по периметру лагеря, а Соллис с двумя братьями расположился футах в десяти от палатки принцессы. На ужин подали жареного фазана и остатки хлеба с изюмом. Давоке угощенье понравилось, впрочем, поблагодарить она и не подумала.

— Ну что, Льерна, — сказала воительница, когда с едой было покончено. Она сидела у костра, протянув руки к огню. — Какую историю ты нам расскажешь?

— Историю? — удивилась принцесса.

— Твой лагерь — с тебя история.

В том, как Давока произносила слово «история», звучала торжественная серьёзность, сродни той, с которой Верующие говорят об Ушедших. В книгах Лирна не раз натыкалась на то, как уважительно лонаки относятся к историям, но тогда она не могла и подумать, что их отношение граничит с религиозным почитанием.

— Таков их обычай, ваше высочество, — пояснил Соллис, сидевший с другой стороны костра. — История не обязательно должна быть длинной, но непременно правдивой.

— Да, — кивнула Давока. — Только правду. А не те выдумки, которые вы зовёте поэмами.

Правду... Лирна криво усмехнулась. «Когда я в последний раз говорила правду?»

— Что же, у меня есть для тебя история, Давока. Она странная — и пускай многие клянутся, что все это чистая правда, сама я за это не поручусь. Кто знает, может, ты послушаешь и рассудишь?

Давока помолчала, нахмурившись, словно принимая важное решение, затем кивнула.

— Я выслушаю твою историю, королева. И скажу тебе, услышала я правду или ложь.

— Прекрасно. — Лирна уселась поудобнее и мило улыбнулась Соллису, сидевшему напротив. — А вы, брат? Мне будет интересно услышать ваше мнение об истории, которую я называю «Легенда об Одноглазом».

— Разумеется, ваше высочество. — Выражение его бледно-голубых глаз не изменилось.

Лирна помедлила, выравнивая дыхание. её учили ораторскому искусству, поскольку она сама настояла на этом, тогда как отец презирал всяческие ухищрения, предпочитая говорить с людьми просто, и лучше — с глазу на глаз.

— Более десяти лет тому назад, — начала она, — в городе, который зовётся Варинсхолд, жил-был один мужчина, ставший королём преступного мира.

— Преступного? — непонимающе переспросила Давока.

— Варниш, — пояснил Соллис.

«„Отверженные, живущие вне клана, воры или мусор“ — в зависимости от интонации».

— А-а-а, — кивнула та. — Дальше, королева.

— Этот человек всегда был порочен, — продолжала Лирна. — Кражи, убийства, изнасилования девушек и мальчиков... Так о нём говорят. Его злоба была до того велика, что все остальные преступники боялись его и предпочли платить ему дань, лишь бы он их не тронул. Но один юный воришка однажды не заплатил. Мальчишка с ножиком, он был точь-в-точь как мой. — Она подняла нож, блеснувший красным в свете костра. — Он метнул свой ножик прямо в глаз королю преступников. Несколько дней тот провёл в агонии, метался и рычал от боли, а затем провалился в сон — такой глубокий, что приспешники посчитали его мёртвым и, завернув в холстину, уже готовились сбросить в воду в самом глубоком месте гавани, ибо именно там находит успокоение большая часть преступников Варинсхолда. Однако даже смерть отринула его, и король воров восстал из мёртвых. С тех пор его прозвали Одноглазым. Гнев Одноглазого был безграничен, страшные деяния совершались от его имени, пока он разыскивал того маленького вора. Какова же была его ярость, когда он узнал, что мальчишка вступил в Шестой орден и тем самым ускользнул из его рук. С этого-то момента история и становится странной. Говорят, потеря глаза пробудила в короле великую силу, силу Тьмы.

— Тьмы? — вновь переспросила Давока.

— Рова к’а эрта Ма’лесса, — перевёл Соллис. «То, что известно лишь Малессе, верховной жрице».

Давока вскочила на ноги.

— Мне нельзя этого слушать, — крикнула она и, стараясь не смотреть Лирне в глаза, ушла в темноту.

— Они не говорят о таких вещах вслух, ваше высочество, — объяснил Соллис. — Назвать нечто — значит воплотить его. Лонаки предпочитают, чтобы Тьма воплощения не имела.

— Понимаю. — Лирна поплотнее завернулась в плащ. — Что ж, похоже, у меня остался один-единственный слушатель.

— Я уже слышал эту историю. Одноглазый человек, якобы умевший подчинять людей одной силой воли. Чушь! — Соллис поднялся. — С вашего позволения, принцесса. Мне нужно идти, сегодня я первым стою на страже. — Подхватив свой отлично сбалансированный лук, он пошёл прочь.

— Всё же чем закончилась эта история, ваше высочество? — Из соседней палатки выглянула Нирса, её личико белело в опушке из лисьего меха. — Что случилось с Одноглазым?

— Говорят, он умер страшной смертью, чего и следовало ожидать. Был убит Шестым орденом в городских подземельях, — ответила Лирна и направилась в свой шатёр. — Лучше постарайся как следует отдохнуть, Нирса. Сомневаюсь, что завтрашний день будет легче сегодняшнего.

— Да, ваше высочество. Счастливых вам снов.

* * *

Счастливых снов! Она была согласна на любой: тревожный, безмятежный, кошмарный, ей было все равно. Лишь бы перестать беспокойно ворочаться всю ночь в меховой клетушке, разглядывая тканый потолок над головой. Пронзительный северный ветер трепал стенки шатра, заставляя их хлопать и биться все сильнее. Однако, как и все эти пять лет, совсем не это мешало ей заснуть. «И ведь каждую ночь! — возмущалась она. — Даже в этой ледяной пустыне, после сотен миль на спине треклятой клячи!»

Каждую ночь повторялось одно и то же: она лежала в постели и ждала сна, но тот не приходил. И не придёт до тех пор, пока большая часть ночи не минует в борьбе с непрошеными воспоминаниями. Лишь тогда, совершенно опустошённая, она наконец провалится в неверное забытье. Несмотря на все свои мытарства, она никогда не обращалась к лекарю за снотворным, не пыталась напиться вина или одурманить себя настойкой красноцвета. Она ненавидела свои мучения, но смиренно принимала их. Принимала как должное.

Когда разум утрачивал остроту восприятия, память прояснялась, и Лирна начинала видеть прошлое очень отчётливо, только этого было недостаточно, чтобы уснуть. Он видела старика, лежащего в постели, — он был такой древний, такой измученный возрастом и скорбью, что она едва могла узнать в нём своего отца и короля.

Она стоит в дверях его опочивальни, сжимая в руке свиток со сломанной печатью. Альпиранский император был вежлив и написал им на языке Королевства. Старик переводит взгляд с её лица на свиток и раздражённо машет рукой на лекарей, суетящихся вокруг постели. Из его горла вырывается хриплый крик, куда более громкий, чем можно ожидать от человека в подобном состоянии. Лекари мигом ретируются.

Тощий палец, напоминающий коготь, манит её к себе, и она покорно опускается на колени у кровати. Голос старика резок и скрипуч, но говорит он громко и отчётливо.

— Это оно и есть, не так ли?

— Хотите, чтобы я вам прочла? — Лирна кладёт свиток на постель.

— Аргх! — рычит он, махая рукой. — И так все ясно. Они хотят получить этого мальчишку. Они хотят Убийцу Светоча.

Она опускает взгляд на свиток: буквы выведены красивым, чётким почерком.

— Да, в обмен на Мальция. Он жив, отец.

— Ещё бы! Сквернавцы не умирают.

— Пожалуйста, отец... — Лирна судорожно зажмуривает глаза.

— Это всё? Только мальчишку?

— Пусть уходят. Альпиранцы не требуют ни репараций, ни дани. Только его.

Старик молчит, слышно лишь хриплое с присвистом дыхание, и эти звуки напоминают ей скрип несмазанного ворота. Лирна поднимает голову и встречается с его взглядом, жестоким и цепким, красноречиво говорящим, что он все тот же и продолжает строить козни, невзирая на гнёт своего возраста и болезни.

— Нет, — говорит он.

— Отец, умоляю вас...

— Нет! — Крик срывается в надсадный кашель, заставляющий старика согнуться в три погибели. Он настолько худ и изнурён, что она боится, как бы он не переломился пополам.

— Отец... — Она пытается уложить его обратно на подушки, но он отталкивает её.

— Ты откажешь им, дочь! — Его глаза яростно сверкают, губы и подбородок окрашиваются кровью, когда он судорожными глотками пытается набрать в лёгкие воздух. — Не для того я всё это делал столько лет... чтобы мне теперь перечили. Ты отошлёшь альпиранского посла... с отказом и указанием на законность наших притязаний на порты... После чего отправишь весь оставшийся флот... в Линеш с приказом Аль-Сорне собрать армию и разместить её на кораблях... Они должны вернуться в Королевство как можно быстрее... Когда я умру, а ждать уже недолго... ты выйдешь за него замуж и взойдёшь на трон...

— Но мой брат...

— Твой брат — бездарное отродье! — рявкает он и откидывается на подушки. — Неужели ты думаешь... что я работал все эти годы только для того, чтобы завещать моё Королевство... этому дураку, который разрушит его за десяток лет?

Его снова одолевает приступ кашля, на покрывало течёт кровь. Лирна собирается бежать за врачами, когда корявая старческая рука вцепляется в её запястье. Несмотря на старость и немощь, у него по-прежнему хватка настоящего воина.

— Война, Лирна... — Яростный взгляд смягчается, делаясь умоляющим. — ...Королевская гвардия разгромлена, казна опустела... Только ты сумеешь все исправить, восстановить, стать спасительницей отечества. Только ты...

Её охватывает отвращение, кожа как будто горит под его пальцами. Она резко выдёргивает запястье и пятится, а он продолжает умолять, и кровь уже потоком льётся из его рта.

— Пожалуйста, Лирна... только ты... — булькает он.

Она молча смотрит, как мечется старик, пока наконец, еле заметно подёргиваясь, тот не замирает без движения. Кажется, что вся его кровь вытекла из тела на простыни, слова больше не вылетают из этого мерзкого рта. Девушка нервно сглатывает и продолжает молча стоять и ждать. Его глаза закрываются, а грудь поднимается до того незаметно, что дыхание напоминает лёгкую дрожь.

— Сюда, господа! — зовёт она, стараясь, чтобы голос звучал взволнованно. — На помощь королю!

Вбегают встревоженные лекари в развевающихся балахонах, они окружают кровать, будто воронье слетелось к павшей лошади.

— Сделайте же что-нибудь! Умоляю! — всхлипывает она.

Ещё полчаса утомительной суеты. Наконец один из целителей выступает вперёд и низко склоняется перед ней.

— Ну что? — со слезами на глазах спрашивает она.

— Он видит свой последний сон, ваше высочество. Король воссоединится с Ушедшими ещё до рассвета. — Лекарь опускается перед ней на одно колено, остальные следуют его примеру.

Она закрывает глаза, позволяя вытечь единственной слезинке: она точно знает, что оплакивает отца в первый и последний раз.

— Благодарю вас. Позаботьтесь о нем, — говорит она, берет свиток и выходит из королевских покоев.

Альпиранский посол находится там, где она его оставила, — на скамейке в главном дворе замка. В небе висит полная луна, в её свете мраморный пол отливает бледно-голубым, а колонны отбрасывают глубокие тени.

— Лорд Вельсус, — окликает она посла. Высокий чернокожий мужчина в простой бело-голубой мантии встаёт и кланяется ей.

— Каков ответ короля, ваше высочество?

Она изо всех сил стискивает свиток, чувствуя, как рвётся тонкий пергамент и прекрасная каллиграфия превращается в труху.

— Король Янус Аль-Ниэрен находит ваши условия приемлемыми.

Она знает, что все это ей только снится: и пронзительно-голубая луна, и насмешливый взгляд лорда Вельсуса, когда тот сгибается в поклоне, а затем резко бросается вперёд и зажимает ей рот рукой...

Она проснулась внезапно, крик замирает на губах под ладонью, прижатой ко рту. Глаза Давоки смотрят прямо на неё, в руке дикарки блестит нож.