Аймир ждала в аэропорту с Рианной на руках, и Эран стремительно пробиралась сквозь толпу, чтобы добраться до них. О Рианна! Взяв дочку на руки, она крепко обняла ее, борясь со слезами, видя, как малышка выросла за девять месяцев. Переполненная разными страхами, Аймир смотрела, испугается ли ребенок, но Рианна весело взглянула на свою мать и одарила ее счастливой улыбкой.

— Боже, да она прелесть! — воскликнула Эран.

Эран смотрела на Аймир с огромной благодарностью: явное здоровье ребенка, ее довольная улыбка, чистое личико, аккуратно причесанные волосы и теплый розовый комбинезон, крошечные рукавицы и шарф и еще игрушечный кролик, которого девочка крепко прижимала к себе, — все это свидетельствовало о большой любви по отношению к ней.

— Она замечательно выглядит, Аймир! Впрочем, как и ты! — сказала Эран.

Можно сказать, Аймир еще никогда не выглядела лучше. На ней было красное пальто, которое подчеркивало ее карие глаза и отличную фигуру. Но где же Дэн?

— Сидит в машине, ждет нас. Сегодня настолько хлопотливый день, что он не смог сразу найти место для парковки, — сказала Аймир.

Эран отказалась отдать Рианну, оставляя на Аймир свой багаж. Осторожно Эран подняла руку ребенка, в которой был игрушечный кролик.

— Это твой маленький друг? Как его зовут? — спросила она.

— Агу, — промолвила Рианна, прижав игрушку к плечу.

— Ты дашь его мне? — улыбнулась Эран.

— М-м, — пробормотала малышка.

— О, она просто красавица!

Справляясь со своими эмоциями, Эран ничего не сказала — она знала, что первые минуты будут пыткой для нее. Дэн и Аймир заслуживали большего.

Черный «рено» Дэна появился, и их взгляды встретились. Дэн тоже выглядел потрясающе! Несмотря на повзрослевшую Рианну и бессонные ночи, связанные с ней, он казался помолодевшим, свежим и полным энергии. Обнимая Дэна, Эран почувствовала в нем силу и теплоту. И как всегда, она чувствовала его привязанность к Аймир и их любовь, которая росла с каждым годом.

Усаживаясь на заднее сиденье автомобиля с Рианной на коленях, Эран шептала ребенку веселую историю, которая всех насмешила.

— Да ладно! Неужели мне нельзя подурачиться несколько минут? — засмеялась Эран.

Улыбаясь, Рафтеры ответили, что Эран может дурачиться, сколько ее душе угодно. Потом последовали рассказы про Рианну и Ханнак, Рианну и Сэмми, Рианну и ее маленьких друзей, про ее забавные манеры и ежедневное развитие. Про Рианну, которая так изменила их жизнь! Слушая все это. Эран испытала сильнее чем когда либо чувство семьи, чувство сплоченности, которое ей было хорошо знакомо. И хотя она сказала своей семье, что останется у них, зная, что Конор обиделся бы, если бы она не осталась, судьба распорядилась иначе. Шер приехала домой из Америки с мужем и тремя детьми, так что их дом был полон. Даже Дерси пришлось снять комнату у соседей, а Молли была отвлечена беспорядком, который окружал ее. Три «сумасшедших» ребенка носились, сметая все на своем пути. Ничего другого не оставалось, как поселить Эран к Рафтерам.

Пока они ехали в Данрасвей, Эран заметила новое бетонное здание без крыши, лишь наполовину законченное.

— Что это? — спросила она.

Дэн и Аймир улыбались:

— Это бистро. Будет закончено следующим летом. Не ресторан, а бистро — можешь себе представить!

Эран была довольна. Если бы кто-то сказал слово «бистро» пять или даже три года назад, многие подумали бы, что этот человек — просто сноб. Но и сейчас это маленькое незаконченное здание уже выглядело очаровательным.

Аймир повернулась к ней:

— Все когда-то меняется, Эран. Старое здание школы перестраивают в маленькую гостиницу, теперь — вот это бистро, новый магазин; трикотаж, сыр, овощи — сейчас все можно купить! Есть паб, в котором Акил собирается установить музыку, есть пекарня, в которой теперь пекут французские багеты… мы хотим привлечь сюда как можно больше туристов.

Эран была восхищена, хотя некоторые улицы все еще выглядели немного заброшенными, а некоторые дома сильно нуждались в покраске.

— Да, было сделано предложение, чтобы безработная молодежь приводила все в порядок, помогала бы старикам, которые уже не в состоянии следить за своими садами, но, в конце концов, было решено, что этому не бывать, — сказала Аймир.

— Почему?

— Дети подумали, что они потеряют свои пособия, и совет сказал, что рабочие места будут под угрозой, — вздохнула Аймир.

— Но у совета нет денег и на их содержание, — заметила Эран.

— Да, но они предупредили, что, если этим будут заниматься дети, их служащие останутся без работы, — сказала Аймир.

Местный совет Данрасвея был известен как совет, который не ухаживает за открытыми пространствами, не ремонтирует дороги… Что они вообще делали — было загадкой. Каждый день пабы были заполнены здоровыми молодыми людьми, играющими в дартс или в карты. Четверть работоспособных ирландцев были безработными, тем не менее денег на спиртные напитки всегда хватало. Большинству из них.

Ладно, может быть, когда Рианна станет подростком, в 1993 году, все будет по-другому? И деревня постепенно развивалась — свежий морской воздух, превосходные школы и довольно низкий уровень преступности. Да, здесь бывали мелкие хулиганства, например нельзя было оставить машину открытой, но можно было быть уверенным в своей личной безопасности. Рианна могла бы спокойно ходить в школу, в отличие от многих британских девочек, чьи мертвые тела постоянно находили где-нибудь в болотах или на пустырях. Естественно, люди ожидали возвращения эмигрантов, которые бы воспевали Ирландию и Данрасвей, но все, что эмигранты могли сказать, — это то, что у каждой страны есть свои преимущества и недостатки.

Эран выбрала Британию, но была бы счастлива остаться здесь… если бы Рианна этого захотела. Даже если цены и налоги были высокими. Повернув дочь к себе лицом, Эран улыбнулась ей.

— А кем ты собираешься стать, когда вырастешь, малышка? А? Ты собираешься всех поразить? — спросила Эран.

Рианна весело пропищала что-то, напоминая Эран Мораг Митчелл. Эран не хотела ребенка, пока однажды не поняла, как прекрасно держать его на руках, чувствовать его тепло. Если бы она только могла оставить себе своего ребенка, оставить навсегда… материально это было невозможно сделать, к тому же Аймир бы очень сильно расстроилась. Эран должна помнить об этом и пытаться не вмешиваться. Во всех отношениях матерью Рианны была Аймир, а отцом — Дэн. Отец, которого у девочки бы не было, если бы она осталась с Эран в Лондоне.

Наконец они доехали до бунгало, в окне которого сияла елка, как и несколько лет назад, когда Молли подарила Эран мохеровый свитер в день, когда Эран ходила посмотреть на дельфинов…

— Как поживают дельфины, Аймир? — спросила Эран.

— Я боюсь, они стали достопримечательностью для туристов. Конечно, если бы им это не нравилось, они бы давно уплыли, но ведь так много людей приезжали этим летом, чтобы посмотреть на них, — они, должно быть, устали. Лодочники делают большие деньги благодаря им, тем не менее позволяют бросать туристам банки из-под кока-колы и прочий мусор в воду.

Эран пришла в негодование, подумав о том, что дельфины могут напороться на жестяную банку. Почему лодочники так поступают? Если дельфины умрут или уплывут, это будет большой потерей для многих. Неужели это должно случиться — и только потом люди все осознают?

Все опасения Молли рассеялись, когда Эран вошла в дом вечером. Она не видела Шер примерно восемь лет.

— Малышка Эран, ты все еще не замужем! Что же нам с тобой делать? — спросила сестра.

Шер гордо представила своего мужа, дочь и двух сыновей. Семья прошла через глубокий финансовый кризис, Эран знала это, но сейчас их дела обстояли лучше, и, к великому ужасу Молли, Шер собирались навещать родителей чаще в будущем.

Освоившись в доме, дети Шер кричали, играя с ребенком Валь, как с футбольным мячом. Ее муж тоже был здесь, и Акил. Двенадцатый ребенок… но только Молли знала, что была и тринадцатая, там, в бунгало у Рафтеров. Эран поймала взгляд Молли на детей — они единственные, чье существование Молли не отрицала.

— Даррен, вытащи палец из уха Подж! Шелли, ты разобьешь вазу, Лэнс, убери ее от Подж. Акил, подай мне те стаканы из шкафа — да, да, конечно, я имею в виду эти! — распоряжалась Молли.

Даррен, Шелли и Лэнс. Мужа Шер звали Норбер. Они казались счастливой, здоровой семьей, с безграничным запасом энергии и уверенно звучащими голосами. Лэнс выглядел потешно, когда, как взрослый, обращался к своей бабушке:

— Эй, Молл, когда ужин? Мы умираем от голода!

Молл! Эран так и залилась смехом, и Молли посмотрела на ребенка. Вечерний прием пищи назывался просто чаепитием, поскольку обед был несколькими часами раньше. Конечно, Молли не намеревалась готовить ужин дважды. Они ели бисквиты, фрукты, пили соки. Это напоминало пикник.

Подошел Конор и, обняв Эран, спросил:

— У тебя все в порядке, детка?

Эран посмотрела на отца и улыбнулась.

— Да, папа. Все отлично, и я очень рада тебя видеть.

Он откашлялся:

— Мне очень жаль, но у нас нет свободной комнаты, чтобы ты могла остаться здесь. Мне бы очень этого хотелось. Ну да ладно, я думаю, ты все понимаешь. Не подумай, что я не рад видеть Шер — конечно, я рад… — Его голубые глаза казались взволнованными, и Эран погладила отца по руке.

— Все в порядке, папа. Я все понимаю. Я завтра снова к вам приду, чтобы вместе поужинать, — сказала она.

К счастью, рождественский ужин ждал Эран в доме Кэмпионов, что означало, что ей придется общаться в течение четырех часов с Рианной. Деном, Аймир и Ханнак.

— Ты поедешь с нами на мессу утром? — спросил Конор.

Лицо Эран засияло:

— Да, папа. Я с вами встречусь у церкви в пять минут одиннадцатого, — сказала она.

Конор довольно закивал. Но Эран знала, что он никогда не спросит, посещала ли она мессу в Англии. В отличие от Молли, Конор считал религию частным вопросом. Все, чего он хотел, — это побыть вместе с любимой дочерью, хотя бы один раз в год. Как была рада Эран, когда купила отцу катер, когда могла себе это позволить. Теперь он работал только на Педди Клафферти восемь месяцев в году, остальные же четыре месяца были в его распоряжении. Если бы Конор смог улучшить улов акул, он мог бы вовсе не работать больше на Пэдди.

После шумной беседы с сестрами Эран встала, чтобы попрощаться.

— Привет всем! Увидимся завтра, — сказала она.

Ночь была холодная и звездная, но Эран пошла прогуляться вокруг гавани, и холод, который она чувствовала, был в ее сердце. В отличие от Шер, Эран никогда бы не вошла в свою семью снова; все же, несмотря на большую доброту Рафтеров, она не была им родственницей, не была их дочерью или даже — матерью Рианны. На полпути между двумя домами Эран подумала, что не знает — кто же она такая?

Если дом там, где было ее сердце, то ее место было рядом с Беном… но это не так!

Почему же нет? Почему, почему? Где же был Бен в это Рождество и с кем? Со своими родителями и Шарлоттой Лукас? Позволит ли Дива привести эту Шарлотту в свой дом? Каким грустным может оказаться это Рождество! Так или иначе, праздник, казалось, только обострял горе тому, у кого оно и так было. Здесь семьи воссоединились, некоторые встретились с детьми, которые были в отъезде дольше семьи Шер, но на следующей неделе все будет по-прежнему… Эран стояла перед ночным, черным Атлантическим океаном, под белой луной, висящей низко над горизонтом. Но вдруг она вспомнила, что Аймир еще собиралась купать Рианну и укладывать девочку спать.

— О Боже, спасибо Тебе за Рианну! Спасибо, Господи, за нее, — подумала Эран.

Лежа на животе на полу, Дэн и Эран смеялись, вспоминая, как они помогали Рианне разворачивать ее рождественские подарки под елкой, а Аймир тихо улыбалась сама себе, наблюдая за этой картиной из кухни, где вся готовка была под ее контролем. Все утро чувствовалось приближение Рождества: в воздухе витал запах окорока, жареного с чесноком и медом, чувствовался свежий аромат сосновых иголок и орехового хереса, аромат приправ, лука и миндаля… Это было самое счастливое Рождество в ее жизни.

Весело повизгивая, Рианна с розовыми от удовольствия щеками, в платьице цвета вишни, обшитом зеленой каймой, бросала в протянутые руки Дэна ленты и оберточную бумагу. Дэн, как, впрочем, и всегда в рождественское утро, был одет в изящный клетчатый чуть приталенный костюм, но его волосы были взъерошены, а лицо сияло от удовольствия, как и лицо Эран, стоящей позади него. Эран, которая подарила им этот бесценный подарок… Эран, с солнцем, играющим в ее кудрях, даже не подозревала, как восхитительно она сегодня выглядела.

Садясь в кресло. Эран стряхнула сосновые иголки со своего белого свитера и посмотрела на пылающие в камине дрова.

— Смотри, Рианна, там маленькие феи танцуют в пламени! — сказала она.

Широко раскрыв от удивления глаза, Рианна повернулась посмотреть, так ли это на самом деле.

— Ты видишь их? Маленькая фея-балерина с золотыми крылышками в пурпурных башмачках! — смеялась Эран.

Аймир так хорошо помнила эти игры детства, когда она сидела на коленях своей мамы и та указывала на очертания различных фигурок, танцующих в огне, пылающем в камине.

Рианна еще слишком мала, чтобы запомнить этот день, но она вспомнит это потом, в далеком будущем, когда все ее любимые игрушки будут уже забыты. А больше всего малышка любила своего зайчика, которого она брала с собой всюду, уши его были всегда влажными от того, что Рианна постоянно их мусолила.

При первом удобном случае Эран встала, смотря полными сожаления глазами на свою дочку.

— Прости, пышечка, я должна идти на мессу. Я скоро вернусь, обещаю. Но бабушка, Люк Лейвери и Энни Мак-Гован придут навестить тебя. Ты ведь будешь хорошей девочкой? — спросила Эран.

— А-а, — согласилась Рианна.

Выходя из комнаты, Эран помахала рукой Дэну. Аймир попросила его не спорить с Люком по поводу новшеств в деревне. Дэн полагал, что они идут деревне на пользу, а Люк сказал, что все эти кафешки и бистро смотрятся здесь абсурдно. Так выглядит женщина, делающая макияж перед тем, как сразу же умыть лицо.

Послав всем воздушный поцелуй, Эран оставила Дэна с Рианной, заметив, что Аймир не бросилась сразу к ребенку. Аймир вдруг стало не по себе оттого, что она постепенно превращалась в одну из тех «одержимых» матерей, которые присваивают себе каждую улыбку своего чада, монополизируют его любовь и абсолютно исключают отца из воспитательного процесса. Это было бы так несправедливо по отношению к Дэну, и, возможно, впоследствии это станет причиной трений в их счастливом браке?

А Дэн продолжал беззаботно играть с ребенком, в то время как Эран отправилась на мессу. Выйдя на улицу, она подумала, что весь мир вокруг спит сладким сном, нормальная жизнь с шумными улицами приостановилась на мгновение, но тут вдруг зазвонил церковный колокол, и Эран поспешила вниз по улице. На сердце сразу же потеплело оттого, что у дверей церкви она увидела Конора, который широко ей улыбался.

Месса тоже принесла радость, церковь, освещенная светом сотен свечей, сияла, как только что начищенная бронза.

После мессы вся семья Кэмпион, исключая Валь, которая приехала на машине с мужем и сыном, отправилась домой.

Ленч был превосходен, все тринадцать членов этой большой семьи сидели дружно вокруг стола, самые маленькие — рядом с родителями, стараясь достать своими ручонками до тарелок, которые стояли на праздничном столе.

Когда Валь закончила свою трапезу, она посмотрела на свою сестру.

— Я слышала. Рафтеры усыновили ребенка? — спросила Валь.

Молли стояла у печи, повернувшись к ним спиной, но Эран и так почувствовала, что та вздрогнула.

— Маленькая девочка. Ее зовут Рианна, ей девять месяцев, — кратко ответила Эран.

Валь лениво отрезала кусочек индейки.

— А Аймир больше не преподает?

— Нет, — ответила Эран.

— Это глупо, — заметила Валь.

Эран покраснела:

— Почему ты так говоришь?

— Ну, представь себе, что ты целый день торчишь дома с ребенком. Аймир же умрет со скуки! — сказала Валь.

— Но, Валь, ей совсем не скучно! Она любит эту девочку. Вообще-то, она преподавала одно и то же каждый день в течение целых двенадцати лет. Тебе разве никогда не хотелось оставить всю эту работу и передохнуть? — спросила Эран.

Все знали, что именно этого Валь и хотела, ведь она часто говорила это окружающим.

Считая каждый пенни, чтобы купить сладости для своих детей, Валь совсем не наслаждалась жизнью.

— Один денек, может быть, я и смогла бы отдохнуть, но тогда откуда у нас будут деньги, чтобы каждое лето ездить на отдых в Банд-Оран? Я посоветовала бы Рафтерам потуже затянуть пояса, — сказала Валь.

Эран кивнула.

— Да, действительно. Но Аймир говорит, что лучше играть с Рианной у камина, чем выходить рано из дома в темное, холодное утро и целый день преподавать детям незнакомых людей, которым абсолютно нет дела до того, как она себя чувствует. И кстати, включая все страховки и налоги, она не так уж много получала… — сказала Эран.

Валь выглядела обиженной:

— А разве у нее не было десяти недель отпуска на период летних каникул, на Рождество и Пасху? Я считаю, что ее работа была плевым делом!

Эран ухмыльнулась:

— Если ты так говоришь, тогда тебе надо освоить профессию учителя, чтобы увидеть, какой это адский труд.

Валь нахмурилась, но тут вмешалась Шер:

— Я вам честно скажу, что я встаю в шесть утра и готовлю завтрак для всех: для мужа, а также для троих детей, везу Лэнса и Даррена в школу, а Шелли — в детский сад, а после этого целый день занимаюсь готовкой и стиркой… Потом надо ехать в гостиницу, чтобы регистрировать уставших от долгого перелета клиентов, потом долго сражаться с компьютером, который давно уже пора менять… Затем я снова спешу, чтобы забрать детей домой. Далее, я еду по магазинам, везу Даррена на баскетбол, а Лэнса на футбол, купаю Шелли и проверяю, все ли приготовлено для моих малышей на следующий день. Потом мой вспыльчивый начальник, которого постоянно одолевают различные стрессы, заставляет меня ехать ночью на работу, чтобы поменять всю компьютерную систему в соответствии с планом «Б». У меня и так уже открылась язва, и был нервный срыв… — Она вздохнула. — Да, выясняется, что медицинская страховка действительно очень полезная вещь, чтобы покрывать расходы на лекарства. Я вот что вам скажу: как только Норбер получит повышение, я сразу уйду с работы. Норберт любит компьютеры и свой офис, но я лучше подумаю, как решить сотню других проблем в нашем доме!

Эран кивнула, это было как раз то, о чем она сама думала. Ей повезло, что она работала с Энни, она даже не могла представить себе, что всю свою жизнь будет экономить. И потом, она была вполне свободной, ей не надо было жить по распорядку, носить строгие костюмы и утихомиривать начальника. У нее было время для того, чтобы устраивать небольшие пикники в лесу с друзьями или гулять целый день там, где ей хочется.

Но все же Эран предпочла бы оставаться дома с Рианной.

Рианна! В этот самый миг Эран больше всего на свете захотелось оказаться рядом со своей дочкой. И ей все равно, что там ее сестра говорит — если бы Валь только знала, что у нее есть племянница… Но Валь никогда не согласилась бы удочерить ее. А вот Шер могла бы, но она живет в далекой Америке.

Вдруг на Эран просто навалилась тоска. Она взглянула на отца — он конечно же согласился бы помочь! Бедный папа, у него всегда были только добрые намерения.

После того как Эран помогла Конору вымыть гору грязной посуды, она поцеловала его на прощание, поблагодарила всех за подарки и поспешила вернуться как можно быстрее в бунгало к Рафтерам.

Люк и Энни уже ушли, но в гостях еще была Ханнак. Она качала малютку, абсолютно не тревожась по поводу пятен на плече своего синего вельветового костюма… Эран была тронута этой картиной до глубины души.

— Добрый день, мисс Лоури, счастливого Рождества! — сказала Эран.

Лицо Ханнак сияло от удовольствия.

— Самое счастливое Рождество в моей жизни!

В ее голосе Эран почувствовала какие-то скрытые нотки, и, когда она посмотрела на Дэна и Аймир, она увидела, что они тоже были очень довольны.

— Что случилось? — спросила Эран.

Лицо Дэна просияло.

— Аймир, лучше ты расскажи Эран об этом.

Аймир села на софу и указала Эран рукой на место рядом с собой.

— Я думаю, это Рождество самое счастливое для всех. Эран, я беременна! После двенадцати лет брака! У меня будет ребенок!

— Беременна? О Аймир, это чудесно! — растерянно сказала Эран.

— Да, и все это благодаря тебе. Я не знаю как, но, после того как у нас появилась Рианна, я стала намного счастливее, я больше не грустила по поводу того, что у нас до сих пор нет детей. А теперь будут!

Эран была просто поражена этой новостью! Теперь у Рианны будет братик или сестричка! И как заметила Аймир, Рианна тоже помогла им — каким-то невидимым способом.

— О, я даже не знаю, что и сказать. Когда ожидается прибавление? — спросила Эран.

— В июне, — ответила Аймир.

Ребенок — летом, в самый расцвет жизни Аймир! Ее лицо сияло, и Эран чувствовала, что весь их дом был пронизан теплом и счастьем.

Хороший дом. Дружная семья, в которой теперь жила Рианна. Подойдя к Ханнак, Эран взяла ребенка на руки.

— Ты хотя бы понимаешь, какая ты счастливая девочка? — спросила Эран.

— А-а, — ответила Рианна, смотря на Эран своими большими карими глазами и ликующе улыбаясь.

Новый 1981 год начался для Бена удачно, но к марту он уже начал сомневаться в своем успехе. Сначала ему неожиданно позвонила Чанда, его сестра, и рассказала, что винный бизнес Чарльза попал в полосу неудач. Она попросила Бена одолжить им довольно-таки большую сумму денег, чтобы они с мужем смогли выбраться из этого кризиса. Бен согласился дать своей сестре взаймы, но он был раздражен ее просьбой. Муж Чанды терпеть не мог Бена, он и Чанда находили предосудительным то, какую карьеру избрал Бен. Чанда даже начала использовать имя своего мужа, чтобы не показать, что она сестра Бена Хейли, так как в ее семье считалось, что он пользуется дурной славой. Итак. Бен выписал чек на имя Чанды Хейли и злорадно улыбнулся, так как включил в него кредитную карточку…

Потом были пять напряженных недель в студии. Бену пришлось снова спорить с Майлсом Ирвингом, чтобы записать новый альбом в весьма жестких условиях, заявленных «Шваб». Бен хотел, чтобы альбом был полон энергии, но безобиден. Некоторые из лирических песен, написанных Кельвином, были настолько изменены, что в конце концов стали просто бессмысленными, и новые слова звучали ужасно, когда Бен их произносил. Вообще-то компания «Шваб» хотела записать альбом хорошей, качественной музыки, а Бену с Кельвином не давал покоя неприлично маленький бюджет для этого альбома. При проведении рекламной акции в поддержку альбома Бену так же необходимо было следовать ряду строгих инструкций: носить то, говорить это, но все это должно было выглядеть правдоподобно, чтобы поклонники поверили в искренность Бена. Худшим же было то, что компания не называла их творение «альбомом», они называли это просто «продукцией». И когда же наконец-то состоялся релиз «продукции», возникли серьезные проблемы с продажей. Некоторые музыкальные магазины поставили альбом в огромных количествах, а некоторые вообще не закупили его.

Ожидая с каким-то неприятным чувством тура в поддержку альбома, который планировалось начать в конце мая, Бен выслушивал список ограничений, предписанных компанией. Бен решил навестить в Нью-Йорке Эмери Чима. Тот обещал записать музыку для нового альбома Бена в декабре, а представить его публике планировалось на гала-концерте в июне.

Компания Эмери совсем не оптимистично ожидала реакции «Шваб» на творение Бена, и только превосходное настроение Эмери поддерживало его.

— Ты не записал альбом в сроки, указанные компанией, ты не использовал студию или музыкантов. Ты присвоил себе эту демо-запись, и ничто тебе помочь уже не может, — говорил Эмери.

В хорошем расположении духа Эмери пригласил Бена отпраздновать их встречу. Но, несмотря на великолепно приготовленного лобстера, на бренди хорошей выдержки, которым они наслаждались, Бен не мог полностью расслабиться. Когда «Шваб» услышит об этом рискованном мероприятии, начнется то, что Эран называла «препирательство».

— Ну, — размышлял Эмери, покуривая длинную сигару и рассматривая напряженное лицо Бена своими голубыми глазами, — если и начнутся какие-либо неприятности, тебе не надо будет справляться с ними в одиночку. У меня отличный штат адвокатов.

Бен был благодарен ему, но в то же время он был очень озабочен своим будущим: он совсем не хотел битвы с компанией. Почему Эран не подумала о некоторых оговорках в контракте, который он подписал?

А потому, что ей тогда было всего лишь девятнадцать лет. Потому что она не думала, что Бен действительно соберется записать свой альбом. Потому что никто не мог предвидеть, что «Седар» будет перекуплен компанией «Шваб». Она тогда сделала все, что было в ее силах, и обвинять Эран было бы совсем нечестно. В конце концов, если она все еще остается его менеджером, она должна принять участие в решении этой проблемы — даже сейчас, когда у этой проклятой компании появилось слишком много клиентов, когда у них недостаточно времени, чтобы уделять внимание проблемам отдельных людей. Дело не стоит того, чтобы задействовать для этого такое большое количество адвокатов, — даже учитывая тот факт, что музыка Бена Хейли уже относилась к классике, этот судебный процесс не принесет ему в случае победы много денег. Бену было не важно, сколько денег он потратит на адвокатов, ведь смысл всего этого был в том, что его музыка была его чадом, его детищем. И он не хотел пассивно наблюдать за тем, как Германия держит ее в «заточении».

После просмотра документального фильма, который развеселил Эмери и Бена, обсудив каждую мелочь, Бен поблагодарил Эмери и улетел назад в Лондон.

На столе в прихожей Тхан оставил кучу корреспонденции. Печать фирмы «Шваб» стояла на втором конверте.

Интересно, от кого оно? От музыкантов, от аранжировщика или от директора студии? Хотя это уже не имеет значения, они все равно скоро узнают.

В письме Бена обвиняли в том, что он сам им все не рассказал, и это было самое худшее. Такая двойная игра, такая секретность не являлись традициями, которых придерживалась немецкая компания звукозаписи. Мистер Хейли обязан встретиться с исполняющим обязанности президента, приготовившись объяснить все происходящее, и пригласить своего адвоката.

С тяжелым сердцем Бен сразу же связался со своим адвокатом и со своим менеджером. Они пообещали сделать все, что в их силах, все возможное, но ситуация не предвещала ничего хорошего.

На деньги из вновь урезанного бюджета Кевин Росс пытался сделать все возможное, что он только мог сделать. В первый же вечер тура в поддержку альбома начались неполадки с осветительной техникой — освещение было явно не на высоте, а моральный дух музыкантов совсем упал. Кевин был в ужасе от мысли, что может так сразу потерять свою работу. Впервые в жизни Бен почувствовал, что не хочет выходить на сцену, не может выступать на том высоком уровне, которого ждала от него публика и которого она заслуживала.

Но затем Бен надел свой сценический костюм защитного цвета, полагая, что поклонники поймут скрытый смысл, подпоясался ремнем и появился перед публикой в свете софитов. Аплодисменты были настолько громкими и продолжительными, что Бен не мог сказать ни слова в течение целых четырех минут. Как же все так вышло?

И вдруг он понял: как только зазвучали первые аккорды песни, написанной им и исковерканной компанией, ему захотелось вести свое шоу так, как он считал нужным, и бороться за ту музыку, в которой он смог выразить все свои самые интимные чувства и переживания, которую хотела отвоевать у него компания! Вдруг Бен осознал, что этими аплодисментами люди дают ему понять, что они поддерживают его, что они на его стороне. Весь концертный зал «Хаммерсмит-Одеон» был буквально пронизан добротой, симпатией и любовью к нему!

Тронутый до глубины души такой поддержкой, Бен просто стоял на сцене в ожидании, когда аплодисменты утихнут, затем поднял букет цветов, который кто-то бросил на сцену, поблагодарил всех на индийский манер, сомкнув ладони у своего лица, и начал петь.

И зрители пели с ним всю ночь, показывая, что уже запомнили слова его новых песен; тысячи огоньков колыхались в темноте зала. Бен жить без этого не мог, а фирма «Шваб» считала это просто полным несоответствием технике пожарной безопасности! С тех пор как Бен запел перед своей первой аудиторией в 50 или 60 человек, он часто ощущал какое-то дружеское чувство по отношению к своей публике, но сегодня это чувство было намного сильнее, глубже — это было чувство, как будто они все — одна большая, дружная семья. И после концерта Бен остался со своими поклонниками разных возрастов, желающими пообщаться с ним и получить заветный автограф — он не позволил Тхану увести его в безопасное место за кулисы. Бен разговаривал с ними часами, позволяя подойти всем к нему так близко, как они только хотели. После недавнего убийства Джона Леннона Кевин и Тхан были доведены этим поступком Бэна до бешенства, но Бен даже не сдвинулся с места. Ему было наплевать на все эти проблемы с компанией, главным для него были эти люди, которые действительно о нем беспокоились.

«Как восхитительна Англия ранним летом!» — думала Эран, сидя за рулем своей машины и наслаждаясь музыкой Шумана. Роберт Александр Шуман не мог сам играть на фортепиано из-за поврежденного пальца. Поэтому он закончил свою блистательную карьеру пианиста, но стал великим композитором. Однако из-за невозможности играть его часто одолевала депрессия, и в итоге он умер в сумасшедшем доме в возрасте сорока шести лет.

Но его музыка была так же прекрасна, как и это летнее голубое безоблачное небо, как этот солнечный свет, изливающийся на километры желтых полей кукурузы и пшеницы. Через ограду фруктового сада можно было видеть ветки деревьев, склоняющихся под тяжестью молодых яблок, и сливовые деревья в полном расцвете; то там, то тут гуси, идущие к реке, гордо выступали по зеленым улицам деревушки; вдалеке, на поле, лежали коровы, уставшие от полуденного зноя. Не отрывая взгляда от берега реки, присмотрев замечательное местечко для завтрака, Эран подъехала к мосту и остановила машину.

Бедный Шуман! Он конечно же не хотел, чтобы его жизнь закончилась столь бесславно. Думая о судьбе великого композитора, Эран уютно устроилась на зеленом берегу реки.

Эран знала, что не далеко уехала от деревни, и она улыбнулась тому, какие длинные названия англичане дали этим маленьким деревушкам: Стоу-он-Ворлд, Миддл-Вэллоп, Аппер-Слотер, Смол-Доул. И все они были горячо любимы их жителями. Каждый раз, как Эран останавливалась позавтракать, она словно слышала элегию Грея, чувствовала спокойствие земли… Несмотря на то что в городах Англии был слышен только рев моторов, во многих частях страны царила восхитительная тишина, и каждый месяц природа меняла цвета: для апреля был характерен желтый, благодаря первоцвету и нарциссам, а в мае все деревья цвели розовым; июнь — это лиловый цвет, а июль был алым от маков. Затем последует опустошающая белая жара августа, серовато-коричневые поля сентября, яркая охра октября… Сейчас Эран словно целиком видела весь цикл природы и чувствовала себя частичкой гармонии окружающего ее мира.

Рианне было уже примерно пятнадцать месяцев, она лепетала вовсю и бегала по саду за Сэмми, пытаясь оседлать бедную собаку. И сын Аймир, Эммет, праздновал свой первый юбилей — неделю со дня рождения. Бедный Эммет — Рианна думала, что он очередная игрушка, которую ей подарили, поэтому она упрямо хотела ставить его на ночь со всеми своими куклами на полку. Дэн полагал, что, когда Эммет подрастет, ему предстоит побороться со своей старшей сестрой — и это навело его на очень деликатный вопрос: когда же Эран собирается рассказать Рианне, что она ее настоящая мама? Или она думает, что девочке вообще не следует что-либо говорить? Этот вопрос обсуждался часто, но пока что они так и не находили решения для выхода из этой ситуации.

Когда Эран закончила есть грушу, она начала отламывать маленькие кусочки от пирожка со свининой, который являлся одним из тех деликатесов английской кухни, что дошли до нас с давних времен, еще из средневековья. Если бы Эран думала только о том, что сама хочет, она бы давно ответила Дэну, что Рианна должна все понять сама, как только подрастет. Но дочь так же должна быть достаточно взрослой, чтобы понять, почему ее настоящая мама так с ней поступила. Это означало, что надо будет подождать до ее совершеннолетия — но после этого… Господи, что же после этого ей сказать? Просто то, что она ее дочь, дочь Эран, которая приходит навещать ее каждый день, и певца Бена Хейли, который даже не знает об ее существовании?

При крещении ей дали имя Рианна Рафтер. А в ее свидетельстве о рождении в графе «отец» стоит: неизвестен, чтобы кто-нибудь не донес прессе, что это ребенок Бена. Пока что Дэн, Аймир и Молли были единственными людьми, которые знали правду.

Как же будет чувствовать себя Рианна, когда узнает о том, что ее настоящая тетя живет всего лишь в миле от дома ее родителей? Как, наверное, будет больно Рианне, когда она узнает, что ее настоящей бабушке и дела нет до нее, что Молли даже не хочет принимать участия в ее судьбе? Каково будет Ханнак, которая столько сделала для своей «внучки»? И, Боже мой, что же скажет Бен, когда вдруг, из ниоткуда, у него появится дочка?

Это было непростое решение, но Эран должна была найти такой выход из ситуации, чтобы он причинил наименьшие страдания всем. Сколько должно пройти времени, прежде чем Рианна увидит свое свидетельство о рождении и написанную там фамилию Кэмпион? Должно пройти, наверное, минимум пятнадцать лет, ведь в шестнадцать Рианне надо будет сдавать выпускные экзамены, получать права на вождение, паспорт…

Дэн и Аймир могут подготовить девочку к этому в пятнадцать, а в шестнадцать лет рассказать все более подробно. Есть еще достаточно времени, чтобы Эран могла продумать, что она скажет Рианне, как она объяснит, почему в двадцать лет Эран Кэмпион не смогла оставить свою дочку себе, скрыла ее рождение от отца и подыскала ей семью, в которой она будет жить.

Но Бен? Есть ли надобность вообще упоминать имя Бена?

Нет. Будет только шок у них обоих, или разгорится скандал в прессе, если Бен будет все так же популярен, как сейчас. Если Рианна будет плохо воспитана, то вдруг она захочет воспользоваться огромным состоянием отца? А если у Бена еще будут дети, то Рианна будет чувствовать себя обделенной или будет сильно ревновать…

О, если бы люди могли предвидеть будущее, знать, где и с кем они будут вместе! Эран даже не могла допустить такую возможность, что она будет кого-нибудь так же сильно любить, как Бена, что у нее будут от кого-либо дети, кроме как от него. Аймир говорит, что Эран просто придется научиться любить других.

Но, несмотря на то, будет так или нет, Рианна не должна быть плохо воспитана. Она будет расти втайне от всех, окруженная любовью Аймир и Дэна, которые подготовят ее к настоящей жизни. Вот почему Рианна должна оставаться с ними, потому что оба они были очень опытные и мудрые, а главное — готовы к воспитанию ребенка.

Они помогут Рианне понять, почему ее настоящая мама поступила так, как поступила, что для девочки это было лучшее на тот момент. Может быть, Рианна будет сбита с толку или просто будет зла на Эран, но в результате всем троим — Рианне, Эран и Аймир — придется научиться понимать друг друга, как трем взрослым женщинам. Тогда все будет улажено, и все вновь будут счастливы.

«Но об этом необходимо подумать уже сейчас, — думала Эран, — мне надо много и усердно работать, и, когда Рианна все узнает, она уже будет любить меня и доверять мне. Мне надо сделать все возможное, добиться ее дружбы и расположения за эти шестнадцать лет. Мне нечего ей дать, кроме тех вещей, которых я ждала от моей собственной мамы, — кроме общих интересов, идей, чувства независимости. Я могу веселить ее и помогать ей в учебе. Я могу быть ее другом!

Да, я буду ее другом, если Рианна мне это позволит. Но что произойдет, когда она узнает, что Конор ее дедушка? Рианна подумает, что Конор не хотел, чтобы у него появилась внучка, а он будет от этого так страдать, будет сбит с толку! Он почувствует себя обманутым, разочаруется во мне. О, если бы я только могла открыть ему эту тайну! Тогда бы я сделала это сразу, прямо завтра, но эта тайна уже принадлежит Молли…»

Безуспешно ища ответы на все эти трудные вопросы, Эран присела на берегу реки, чувствуя нежное прикосновение солнца на своих волосах. В такой день хочется верить, что все получится, как она того хочет. «Время все сделает за нас» — так любит говорить Дэн. Сейчас ее дочка здорова и счастлива.

Эран очень сильно скучала по Рианне, ей хотелось оказаться рядом с Дэном и Аймир в их доме, который был для Эран родным — лучше ее собственного.

По сравнению с другими молодыми матерями, которые были вынуждены отдать своих детей на усыновление чужим людям, Эран очень повезло. Она будет видеться с Рианной два раза в год: на Рождество и летом, а может быть, и еще чаще, если Аймир приедет в Лондон погостить у Эран.

Конечно, в 1984 году ей придется переехать из дома в районе Хэмстеда, когда права аренды и материальная помощь Бена закончатся. Надо будет найти что-нибудь поменьше и не такое дорогое… Такое впечатление, будто сейчас ее жизнь движется назад, нежели вперед. Но чем большее количество сыров продавала Эран, тем больше у нее становилось шансов найти квартиру поприличнее. Возможно, даже в этом же районе, потому что она не хотела покидать друзей. В течение недели Эран колесила по всей Англии, а по пятницам возвращалась в Лондон, принимала душ и отправлялась на занятия музыкой с группой. Это была любительская группа, без иллюзий или амбиций, но ее участники были приятны в общении. После двухчасовых занятий Эран обычно приглашала кое-кого из музыкантов к себе на ужин: она любила и умела готовить, а им очень нравился ее жареный цыпленок с орехами и абрикосами с капустой и чесноком. Эта новая жизнь ей очень нравилась, и Эран дорожила каждым ее мгновением. По субботам она ходила в книжный магазин Рудинштейна, по воскресеньям гуляла, а зимой ходила на концерты в церковь, в художественные галереи или на рынки.

Шинед все еще занималась продажей свитеров в Камдене, но эта работа была только до лета. А теперь, когда восемь магазинов в региональных городах были открыты, можно уже подумать и о том, чтобы устроиться менеджером по маркетингу. Как-то за вечерним ужином в пиццерии Эран и Шинед долго обсуждали новую стратегию своего предприятия. Стоит ли превращаться в крупные торговые центры, такие, как «Джон Льюис», «Марк и Спенсер», или сохранить сеть маленьких магазинчиков?.. Наконец они решили, что изделия из трикотажа слишком индивидуальны, поэтому могут распространяться небольшими партиями и только в таких магазинах, как у них.

Никогда Бен не был так счастлив и горд, как в тот уикэнд на Род-Айленде. До последнего он с ужасом ожидал, что «Шваб» предъявит судебный иск и наложит запрет на деятельность Чима. Но борьба продолжалась, и жарким июньским днем около пятисот гостей прибыли на презентацию нового проекта и грандиозного шоу с участием великолепных яхт. Этот проект настолько отличался от всего того, что Бен делал прежде; это была настоящая серьезная музыка, не допускавшая никакого легкомыслия и шуточек. Сегодня Бен почувствовал пристальное внимание к собственной персоне и в глазах многих читал один и тот же вопрос: «Почему Эмери выбрал именно его?»

В полдень они собрались под легким навесом, и после краткой речи Эмери приказал открыть гигантский экран, находящийся позади него, с эмблемой компании.

Затем зазвучала музыка. Бен едва мог слышать первые нотки мелодии, они были настолько мягки, словно легкие всплески воды в тишине. Но затем звук окреп, словно наполняясь ветром… Когда Бен услышал голос гобоя, он задумался об Эран: она могла бы быть частью всего этого! Но она не была профессионалом, она бы отказалась… Бен придумывал для себя всякие оправдания.

Музыка собрала толпу. Картина была настолько удивительна, настолько реалистична, что казалось, будто Бен находится на яхте, обдуваемый свежим ветерком. Бен был дилетантом в парусном спорте, а ощущения и впечатления были очень важны для Эмери, потому что у Бена был свежий, без всяких стереотипов, взгляд на его дело. Искушенные люди выискивали недостатки в произведении Бена, но их не было!

До рези в глазах Бен всматривался в удаляющиеся яхты, пока они не пересекли финишную полосу и не вышли из гавани. И вдруг за какие-то несколько минут под звуки крещендо тронулась самая великолепная, украшенная флагами флотилия. Это был самый пик представления, когда в предвкушении победы объединенная духом товарищества команда вела свою быстроходную яхту. А музыка отразила в своем языке каждый нюанс этого действия. Мелодия была острой, подобно корпусу яхты, разрезающему волны, стремительной и быстрой, подобно свистящему в парусах ветру, и необыкновенно чистой и прекрасной, подобно сверкающему бриллианту.

Эмери первый вскочил, захлопав, и шлепнул Тхана по плечу, когда вокруг раздались бурные аплодисменты. Бен знал, что это было не только признанием его музыки, но и победы всей команды: фотографов, редакторов, музыкантов, дирижеров — всех, кто работал над проектом.

— Я теперь понял, почему Эран возила меня на Крит после европейского турне! Мы жили там в простой гостинице, делали самые обыденные вещи — и все для того, чтобы я не отрывался от реальности жизни, чтоб чувствовал твердую почву под ногами! Тогда я не понимал и ненавидел все это! О Господи, как я ошибался! — воскликнул Бен.

Двумя неделями позже компания «Шваб» объявила войну. Они присвоили себе права на продукцию Чима и собирались подавать в суд.

— Прекрасно, — ответил Эмери по телефону, перенимая громоподобный тон Уинстона Черчилля. — Мы будем сопротивляться! Независимо от того, во сколько нам это обойдется. Все может быть, мы будем бороться на воде, на суше, мы будем бороться в полях и на улицах, мы будем бороться на холмах, мы никогда не сдадимся!

— Нет! — воскликнул Бен. — Мы не сдадимся!

* * *

Но ситуация была идиотской, поскольку никто в действительности не знал, кто приобрел права на продукцию Чима, а все усилия, чтобы выяснить это, были напрасны. Неужели проект принадлежал Чиму? А возможно, Бену, так как он является автором музыки? Но ведь музыка была написана исключительно в рекламных целях. Если обладателем прав являлся Чим, то он с удовольствием дал Бену полную свободу творчества. Если Бен являлся законным хозяином проекта, то Эмери в первую очередь попросил бы его ни в коем случае не продавать права какой-либо другой компании. Если же «Шваб» объявила бы проект своей собственностью, то Бену пришлось бы признать, что они купили его с потрохами.

Конечно, необходимо было сначала составить все деловые документы, заключить контракты, получить патент, т. е. заняться бумажной ерундой. Но это же было полюбовное соглашение, жест дружбы и доверия! И теперь эта дружба была нерушима, словно скала.

— Я возьму всю вину на себя, мой мальчик. Я скажу, что сам втянул тебя в это, и мои деньги — это единственные деньги, которые были связаны с необходимыми расходами! И это действительно так, — сказал Чим.

Больших денег это не стоило. Это был эксперимент, и Бен не ожидал такого фурора. Ему было горько и досадно, что с ним поступили по-свински.

— Ублюдки! — завопил он. — Ублюдки, ублюдки, трусы! — Схватив какую-то японскую вазочку, Бен швырнул ее в стенку, и она разбилась вдребезги.