Эран следовало это знать! Полосы густого тумана лежали над Ирландией, когда самолет пошел на посадку в Корке. Огромные влажные клубы тумана стремительно проносились за окнами, и поэтому ей не удалось показать Бену ничего из красот береговой линии. Но все равно Эран чувствовала огромное возбуждение от возвращения домой — впервые за три года! Возвращения с Беном, чей экзотический вид и одежда вызвали явное замешательство, когда они появились в зале прибытия, обегая глазами встречающих в поисках Аймир и Дэна.

Но Аймир сама поспешила к ним.

— Вот и вы! О Эран!.. — воскликнула она.

Она привлекла девушку к себе, обняла ее и стояла, застыв, качая ее, как маленькую. Бен ошеломленно наблюдал за ними.

— Аймир, это Бен… Бен, познакомься с Аймир Рафтер, — сказала Эран.

К обоюдному удивлению, Бен заключил Аймир в объятия и пылко расцеловал.

— Покровительница рояля! Прекрасная женщина, которую я никогда не смогу отблагодарить до конца! — воскликнул Бен.

Вспыхнув, Аймир позволила Бену пылко целовать себя, пытаясь при этом извиняться за отсутствие Дэна.

— Дэна срочно вызвали в Балтимор — там какое-то происшествие. Я не могу поверить, Эран, что ты дома наконец-то! Я пригласила всю твою семью сегодня к нам на ужин. Поскольку вы остановитесь у нас, я подумала, что так будет лучше всего, — сказала Аймир.

Эран с ней согласилась. Среди восьми человек робость Конора не так бы бросалась в глаза, да и Молли пришлось бы сдерживать свою грубость. Какой бы сильной ни была ее предубежденность против Бена, вряд ли бы Молли стала проявлять это при всех. А кто бы, подумала Эран, мог долго сопротивляться его обаянию? С гордостью Эран смотрела, как ловко Бен позаботился о багаже, укладывая чемоданы в багажник, не позволив женщинам и пальцем пошевелить, любезно предложил повести машину, если Аймир устала по дороге в аэропорт. Аймир отказалась, но с его стороны это был любезный жест.

Часовая дорога до Данрасвея пролетела незаметно в болтовне о последних новостях. Хотя Бен понятия не имел, о чем идет речь, он ни разу не прервал их разговор. Лицо Эран просто излучало жизненную энергию.

— А что там с сырами, Аймир? Как дела у Энни Мак-Гован? — спросила Эран.

— Энни сейчас делает поставки в четыре магазина в Великобритании — благодаря тебе. Она очень хотела, чтобы ты ее навестила, — ответила Аймир.

— Конечно, я повидаюсь со всеми, хочу всех показать Бену. Начиная с маленьких дельфинят! — воскликнула Эран.

Губы Аймир слегка поджались.

— Бедные животные! Ты знаешь, люди говорят о них так, как будто это просто какие-то цирковые звери, что они будут отличной приманкой для туристов летом, — вздохнула она.

— Ну, в общем, почему бы и нет, если люди будут на лодках наблюдать за ними, они же не сделают им ничего плохого, ведь правда? — спросила Эран.

— Думаю, что нет. Но мне противно даже думать, что из дельфинов могут сделать каких-то марионеток, принуждать и насильно заставлять их что-то вытворять. А сейчас открылся магазин изделий народных ремесел, и все словно помешались на идее туризма, это прямо золотая жила — в том числе твой брат Акил клянется, что разбогатеет на этом, — сказала Аймир.

— Акил? — переспросила Эран.

— Да. Банк отказал ему с кредитом для пансионата, так теперь у него новый план. Собирается открыть городок аттракционов, — сказала Аймир.

— Что? — Эран удивилась.

— Городок аттракционов. Автодром с электрическими машинами, тир, американские горки… Акил обратился в другой банк, и они согласились предоставить заем. А еще он связался с какой-то электронной фирмой и доказал, что сможет убедить владельца каждого паба поставить у себя проигрыватель-автомат и большой видеоэкран, — заметила Аймир.

— О нет, Аймир, нет! — Эран замотала головой.

Бен рассмеялся:

— Отлично! Позаботься, чтобы в каждом из них был мой новый видеоклип. И мои записи тоже.

Он сидел сзади, и Эран стремительно повернулась к нему.

— Ни за что! Я не хочу, чтобы пабы в Данрасвее стали такие же, как в Лондоне! Суть деревни — тишина и покой. Это место не для рокеров, мотоциклов и шума, — пылко сказала Эран.

— То есть мне лучше отправляться домой? — пошутил Бен.

— Прости, я не это имела в виду. Ты понимаешь, о чем я говорила, Аймир, правда? — спросила Эран.

— Да. Меня заинтриговала ваша музыка, Бен, и некоторые вещи мне очень нравятся. Но я не хочу, чтобы она «сваливалась» на меня в общественных местах — не только ваша, а вообще любая. Я представляю себе паб как спокойное место с камином, куда люди приходят поговорить и пообщаться, а не разрывать себе барабанные перепонки круглосуточным роком. Если на такие развлечения есть спрос, Акил может открыть ночной клуб или дискотеку. И предпочтительно, чтобы это было где-нибудь подальше от деревни, — сказала Аймир.

— Вот именно! Паб лучше подходит для обычной живой музыки: губная гармошка, банджо, традиционные инструменты. Бен, скажи об этом Акилу при встрече, — попросила Эран.

— Но он ждет от меня поддержки, скорее всего, — заметил Бен.

— Дай ему ясно понять, что ты не поддерживаешь его. Хорошо? — сказала Эран.

Бен вздохнул.

— Ну ладно. Но я не хотел бы начать спорить с твоим братом, как только я увижу его. Похоже, он весьма предприимчивый парень, — заметил Бен.

Эран пришлось с этим согласиться… Но — музыкальные автоматы, автодромы в Данрасвее? Ужас!

— Смотри, Бен! — воскликнула Эран.

Бен взглянул и увидел небольшую деревню, угнездившуюся между двумя длинными белыми пляжами и округлыми зелеными холмами. Маленькие дома теснились вокруг церковного шпиля, в заливе было полно рыбачьих лодок, покачивающихся на серой воде, и вся перспектива, уходящая вдаль, была подернута дымкой тумана.

Бену пришлось признать, что на Лас-Вегас или Блэкпул это не очень походило… Ну впрочем, Эран сама говорила, что местные жители не могут жить одним рыболовством. Но он был чужаком, он не может об этом судить или выдавать комментарии на эту тему.

Когда машина свернула в проезд к коттеджу на холме, Эран и Аймир продолжали болтать, горячо обсуждая собственные концепции развития туризма, включая художественные галереи, хорошие рестораны, рыбную ловлю, подводное плавание, яхты и верховую езду, уроки рисования и занятия теннисом. Если Акил погонится за короткими деньгами, он испортит это место.

Вот она, Ирландия! Всего час провел здесь — и уже попал в семейные распри. Бен решил, что он не будет ни возражать, ни поддерживать Акила. Акил… Какое диковинное имя.

Эран смотрела на Аймир и, пока Бен разгружал багаж и заносил его в дом, отметила про себя с радостью, что дом почти не изменился.

— А куда… куда Бену нести чемоданы? — спохватилась Эран.

Аймир озорно улыбнулась и решила не дразнить их.

— В вашу комнату — это в конце коридора, справа, — сказала она.

Бен отправился туда, улыбаясь с некоторым облегчением. Он слышал, что ирландцы могут странно себя вести в подобных вопросах. Для неженатых — отдельные комнаты. Его мама отказалась от такой практики… но что-то ему подсказывало, что и Аймир вовсе не ханжа.

Эран обняла спаниеля Сэмми, который бросился ее встречать, громко лая и облизывая, при этом он так энергично размахивал своим хвостом, словно это был приветственный флаг.

— А вот и мой мальчик! Ты помнишь меня, Сэмми? — радовалась Эран.

Аймир улыбнулась, глядя на пса.

— Похоже, помнит, но я не понимаю, как это возможно. Ты очень изменилась. Эран.

— Правда? — Эран смутилась.

У нее теперь были короткие волнистые волосы, длинные серьги подчеркивали тонкий овал лица и касались края розового бархатного платья, поверх которого на Эран была надета вышитая жилетка. На ее пальцах и запястьях не было украшений, но шею украшал медальон с маленьким скрипичным ключом, а веки покрывали нежные аметистовые тени.

— Ну, сейчас я не уверена, взял бы Франсуа Муарье тебя на работу? «Воображуля» — любимое словечко нашей Молли, которое она употребляет, когда говорит о Франсуа. Он разводит устриц, и еще на его совести такие сомнительные вещи, как баклажаны и перец, как будто картошки и капусты в деревне недостаточно. А сейчас их можно спокойно приобрести в деревне, и необходимость в двухчасовой поездке в Корк отпала, — улыбнулась Аймир.

— А что ты думаешь о Бене? — спросила Эран.

— Я думаю, что он выглядит потрясающе привлекательно, у него хорошие манеры и очень красивый голос. Но мне нужно некоторое время, чтобы получше узнать его, и тогда уж я смогу сказать что-то еще. А он всегда так экстравагантно одевается — нечто среднее между лордом Байроном и Громадиной из народной сказки? — пошутила Аймир.

— О да. Впрочем, я почти не замечаю этого, — призналась Эран.

Улыбка Эран была не просто сияющей, это была улыбка молодой любящей женщины. Очень сильно влюбленной. И улыбка Бена, который подошел и положил руки Эран на плечи, говорила о том же. Вместе они выглядели так, как будто были созданы друг для друга: когда они обменялись легким поцелуем, вокруг них словно распространилась аура нежности.

— Не возражаете против бокала вина до возвращения Дэна? — спросила Аймир.

Оба согласно кивнули, и Бен поспешил забрать у Аймир из рук штопор.

— Пожалуйста, позвольте мне, — попросил он.

— О, такая старомодная любезность! Я думала, что рокеры хлещут вино из горла! — улыбнулась Аймир.

Улыбаясь в свою очередь, Бен вытащил пробку.

— По ночам, миссис Рафтер, у меня вырастают клыки, и я превращаюсь в вампира. Правда, Эран? — спросил Бен.

Эран рассмеялась, и неожиданно Аймир поняла, что так сильно изменилось в Эран: не только внешность, не только манера говорить — слегка укороченные гласные изменили не только ее акцент, но и ее настроение. Эран Кэмпион явно была счастлива.

— Бен, называй меня просто Аймир. И расскажи все о видеоклипах, которые ты делаешь. Я говорила тебе, как нам с Дэном понравилась твоя кассета. С таким голосом тебя действительно ждет большое будущее, — сказала Аймир.

— Ну, спасибо. Я бы никогда так далеко не продвинулся, если бы не Эран. Она заставила людей на радио прослушать мои записи, она вникала во все «закорючки», все подробности контракта с «Седар Рекордс», она нашла нам новый дом, когда срок аренды квартиры истек. Она даже телохранителя мне нашла, — сказал Бен.

Аймир чуть очки не уронила:

— Что?

Большие серые глаза Эран наполнились озабоченностью.

— Я понимаю, что это может показаться странным, Аймир, но Бену правда нужен охранник. Люди могут неожиданно подойти к нему на улице, это уже случалось, и некоторые были весьма агрессивны. Не всем нравится его музыка или, может быть, то, что он индус. Но у меня есть друг на рынке — Тхан, помнишь? У него черный пояс по карате, и он поедет с нами на гастроли в Европу, — сказала Эран.

— О Господи! Черный пояс! Надеюсь, ему не придется демонстрировать, за что именно он его получил? — всполошилась Аймир.

— Мы тоже надеемся. Но это предосторожность, которую, необходимо предпринять. В любом случае, Тхан очень компанейский парень, он будет развлекать меня, пока Бен репетирует. Часть выступлений будет записана для альбома: его продюсер считает, что именно живые концерты — конек Бена, — объяснила Эран.

Неожиданно Эран вспомнила, что у Рафтеров нет пианино. Господи! Да Бен с ума сойдет без него за пять дней. Разве что… тот старый рыдван в пабе О’Брайена, если он еще сохранился, это все же лучше, чем ничего.

Наконец появился Дэн, и сразу же лицо его осветилось радостью при виде Эран.

— Эран, да как же отлично ты выглядишь! Как здорово снова тебя видеть в родных краях, малышка! — воскликнул он.

Дэн крепко обнял Эран, улыбаясь и восхищаясь ею, и, повернувшись, подмигнул Бену:

— Я так полагаю, вы — Бен Хейли?

— Да, сэр. Здравствуйте, — сказал Бен.

Они чинно пожали друг другу руки, а Эран и Аймир обменялись красноречивыми взглядами, едва сдерживая смех. Густая черная шевелюра Бена, его синий бархатный пиджак и темно-бордовые брюки резко контрастировали с заметно редеющими волосами Дэна, с его изрядно поношенным свитером и простыми серыми вельветовыми джинсами. Но ведь Дэн несколько дней провел вне дома, и у него не было возможности освежиться и привести себя в порядок. И, кроме того, ему было уже тридцать восемь лет, а Бену — только двадцать два года.

По выражению лица Дэна Эран поняла, что его озадачило церемонное приветствие и торжественный тон Бена, та непринужденность, с которой Бен вошел в новую социальную ситуацию. Возможно, Дэн ожидал, что Бен хлопнет его по плечу и будет называть «приятелем», как некий головорез, который, поигрывая ножом, приканчивает за вечер пол-ящика пива. Люди часто относились к Бену подозрительно до контакта с ним, а потом, когда лично знакомились, приходили в тупик.

Аймир принялась снимать с крючков кастрюли и сковородки:

— Я собираюсь приниматься за ужин! Хороший традиционный ростбиф, Эран, для твоих родителей и братьев, — сказала она.

Молли, Конор, Акил, Дерси. Остались ли они такими же, как были, или тоже изменились? Конечно, мальчики выросли за это время, Акилу теперь восемнадцать, а Дерси — пятнадцать. Но ничто, подумала Эран, не переделает Конора, он просто сольется с окружающей обстановкой и предоставит другим заниматься разговорами. Неожиданная вспышка понимания озарила ее, Эран догадалась, почему Конор настоял на том, чтобы дать детям такие странные имена: это был единственный шанс для него выразить свою любовь к семье и к морю, к двум вещам, которые крепко сплелись в его сознании. Единственный шанс как-то проявить себя, сделать что-то такое, на что люди обратили бы внимание.

А Молли? Эран надеялась, что теперь ее мать лучше выглядит и чувствует себя: все-таки этот маленький коттеджный бизнес неплохо развивался, давая доход и придавая жизни какой-то смысл. В сумочке Эран лежал чек для матери, сумма, достаточная для покупки небольшой машины или для короткого отпуска. Достаточной ли, чтобы заставить Молли улыбнуться?

В течение часа Дэн ставил для Бена самые любимые свои пластинки и болтал с Аймир на кухне. В этот момент Эран увидела четверку своих близких, поднимающихся в наступающих сумерках по склону холма по направлению к дому. Какие мальчики высокие! Но вот Конор выглядел еще более сморщенным, чем всегда. Молли плотно запахнулась в то же самое черное пальто, в котором она ходила годами, — неужели она и сейчас его носит?

Да, это так. По спине Эран побежали мурашки от мысли, как они встретятся — примутся ли обниматься и радостно галдеть, перебивая друг друга, или же наступит неловкая пауза? Но в доме Рафтеров никому не могло стать неловко. Дэн радушно провожал всех в комнату, Аймир подбросила дров в камин, предоставив Эран встречать родню, и взяла Бена под руку — на случай, если он «ломанется» напролом.

Первым на Эран набросился Конор, он со слезами на глазах обнимал ее.

— Деточка, моя деточка! — восклицал он.

Эран с трудом сдерживала слезы, обнимая его, чувствуя запах простого мыла, которым он старательно смывал запах рыбы. Некоторое время никто ничего не говорил. Потом на пороге появились Акил и Дерси, старательно вытирающие ноги о коврик, затем их легонько подтолкнула Молли. Их лучшие туфли сияли, начищенные, как для визита в церковь. Гулкие голоса парней наполнили холл и прервали тишину.

— Эй, Эран! Ну, ты и изменилась! — заявили братья.

Эран улыбнулась и расцеловала их круглые физиономии, обветренные и потемневшие. И наконец, Молли: ее сухая морщинистая щека была как бы из шуршащей папиросной бумаги. Придерживая сумку перед собой. Молли пристально оглядела дочь с головы до ног.

— Да наша малышка — настоящая лондонская леди! — сказала она.

С некоторым сомнением Эран решила воспринять это как комплимент.

— Иди же сюда, мама, давайте сюда ваши пальто, Дэн проводит вас к камину, там очень хорошо, тепло, — сказала Эран.

Конор был без пальто, у него его и не было никогда, сколько Эран помнила, может быть, потому, что постоянное пребывание на свежем воздухе приучило его к этому. А ребята сбросили свои куртки, пока Молли решительным жестом снимала с себя шарф. Как королева в Сандригаме, она его носила постоянно. Но когда она снимет пальто, на ней же будет надето что-нибудь новое и красивое?

Нет. Неизменное черное платье из саржи! И черный кардиган, застегнутый до самого горла. Не было и намека на желание сделать хозяйке дома, которая когда-то подарила Молли шелковую блузку, что-то приятное, надев ее ради такого торжественного случая.

Дэн проводил их в гостиную, где Бен ожидал всех с таким выражением лица, которое у него всегда бывало, когда ему предстояла встреча с новой публикой, — смесь решительности и опасения, которое сразу превратилось в широчайшую улыбку.

— Мама, папа, мальчики, — это Бен. Бен — это мои мама и папа, мои братья Акил и Дерси, — сказала Эран.

Бен, исполненный энергичного обаяния, устремился к ним, широко разводя руки и заключая их всех в объятия.

— Здравствуйте, здравствуйте, как поживаете, миссис Кэмпион! Можно, я буду называть вас Молли? — спросил Бен.

Прежде чем та соизволила выразить разрешение, Бен обхватил ее за плечи и расцеловал. Открыв рот, Эран наблюдала за мамой, которая приложила руки к лицу, словно стараясь удостовериться, что оно осталось на месте.

— Итак, это Бен, — заключила Молли.

Аймир мгновенно всунула Молли в руку стакан с шерри.

— Да, как мило с его стороны, что Бен выбрал время навестить нас — при его-то плотном творческом расписании, даже его бедной матери приходится заранее договариваться с ним о встрече, — заметила Эран.

Конор откровенно разглядывал гостя, а ребята изо всех сил старались не показать удивления. Для них Бен словно сошел с экрана.

Это продолжалось до тех пор, пока не начался ужин и первые, самые мучительные формальности не были соблюдены, после чего атмосфера стала понемногу разряжаться. Осознавая, что ему выпал невероятный шанс, Акил широко улыбался Бену, сидящему напротив него.

— Данрасвей — старое скучное место, но я собираюсь его оживить. Музыкальные автоматы и видеоэкраны будут во всех пабах. Как в Англии. Что ты об этом думаешь? — спросил Акил.

Мальчик отправил в рот порцию картошки и прожевывал ее, пока Бен размышлял, что бы сказать, ощущая на себе выразительный взгляд Эран.

— Неплохо задумано. А сколько здесь пабов? — спросил Бен.

— Пять, — ответил Акил.

— Так почему бы не попробовать сначала в одном? В том, куда ты сам ходишь с друзьями, — предложил Бен.

— Хм? Так зачем же останавливаться на одном? Они же все без признаков жизни, просто загибаются. Ведь пять пабов — в пять раз больше денег! Я буду как бы агентом компании, которая производит оборудование, — заявил Акил.

— Но Эран говорила мне, что в Ирландии люди не так любят современную музыку, как в Англии. Она говорила, что здесь проходят классные живые концерты, — сказал Бен.

— Ну да, но это в основном старики, играющие на свистках и ложках. Древняя история, правда, миссис Рафтер? — И Акил вызывающе улыбнулся своей бывшей учительнице истории и литературы. Но Аймир было трудно сбить с толку.

— Мы можем многому научиться у истории, Акил, и ты будешь за это благодарен, когда станешь постарше. Люди нашего возраста реже ходят в бар, чем твои ровесники, но я боюсь, что мы тоже станем посещать их еще реже, если там появятся музыкальные автоматы или видеоэкраны. Извини, но двух клиентов ты уже потерял, — сказала Аймир.

Акил покраснел. «Скорее от злости, чем от смущения», — подумала Эран.

— А как насчет молодежи? Им-то как развлекаться? Ясное дело, половина из них уже уехала в Лондон — моя сестра в том числе, — буркнул парень.

Эран пыталась понять брата, в то время как Конор не поднимал глаз от тарелки, Дерси залпом допил молоко, а Молли повернула нож к свету, проверяя, не серебро ли это.

— Ну, в Лондоне этого полно. Но там большой город, а здесь — маленькая деревня. Люди сюда приезжают или остаются здесь из-за чего-то другого. Многие из тех, кто уехал в Лондон и приедет сюда хотя бы на праздники или в отпуск, будут рады увидеть, что здесь по-прежнему их дом. То же место, те же люди, те же привычки, которые они знают и любят, — сказала Эран.

— А как же все мы, которые не смылись отсюда, а остались тут? Что же, так нам здесь и мариноваться в вечных фланелевых рубашках, как будто время в Данрасвее застыло? Здесь тот же 1979 год, что и везде. И мы хотим так же двигаться вперед и жить, как все, — сказал Акил.

— Ну да, понятно. Почему бы тебе не послушать некоторые песни Бена? Он стремится сочетать все самое лучшее из музыки прошлого и современного. Я думаю, в Данрасвее это тоже возможно, — сказала Эран.

— Да нас уже тошнит от старины, — буркнул Акил.

— Но, видимо, у того, что выдержало испытание временем, имеется достаточно силы! Старые дома, старые песни, старые сказки. Ведь далеко не все, что новое, на самом деле чудесно, взять, к примеру, машины — некоторые из них через пять — шесть лет рассыпаются на кусочки, — возразила Эран.

— Ну вот! Я тут пытаюсь наладить свое дело, чтобы как-то заработать на жизнь, а вы все против меня. Может, мне тоже поехать в Лондон и попытаться устроиться там? — дерзко спросил Акил.

Аймир выглядела встревоженной, как Конор и Молли. Но Эран осталась невозмутимой.

— Если хочешь, приезжай, останавливайся у нас, мы поможем тебе всем, чем сможем. Но в Лондоне большая конкуренция, Акил, там полно иммигрантов. Тротуары не выложены золотом — на самом деле на них люди ночью спят, на голом асфальте! Я думаю, ты добьешься большего здесь, если как следует все спланируешь. Туристы ведь тоже разных возрастов. Тебе надо предложить что-то для каждой возрастной группы, — сказала Эран.

Акил некоторое время озадаченно молчал.

— Ну, может быть, ты в чем-то и права. Я начну с музыкальных автоматов и городка аттракционов — я тебе уже говорил об этом? А потом я подумаю, что предложить пожилым людям, — сказал парень.

— Но, Акил, пожилые люди не поедут сюда, если здесь будет шум и гам. Почему бы не предложить и для молодежи тоже что-нибудь поинтереснее — теннисные курсы, гребля, туризм, подводное плавание? — спросила Эран.

— Ну, Эран… ты меня потрясаешь! Я думал, тебе понравится эта идея с музыкальными автоматами, проигрывающими песни твоего приятеля. Подумай о процентах! — сказал Акил.

Бен взглянул на Эран.

— Я тебе вот что скажу, Акил. Почему бы нам завтра не пропустить пивка в пабе вечером? Если там есть пианино, я исполню несколько песен, посмотрим, как люди относятся к живой музыке. Если им не понравится, Эран больше и слова не скажет против музыкального автомата. Но если им понравится, может быть, и ты передумаешь продавать их. По крайней мере, в этой деревне, — сказал Бен.

— Это что, пари? То есть ты соберешь на весь вечер полный паб, безо всяких усилителей и тому подобных штучек? — удивился Акил.

— Да. Ставлю сотню фунтов, — сказал Бен.

— Идет. — Акил кивнул.

Аймир улыбалась, когда подавала десерт. Ясно, что Акил просто никогда не слышал, как поет Бен. Но он был прав насчет процентов для Бена… а вот Бен готов их потерять, если он может помочь и угодить Эран? Аймир внимательно посмотрела на Бена и осталась довольна тем, что увидела.

И только Молли Кэмпион продолжала оставаться безучастной ко всему, продолжала поглощать еду в молчании, не сказав за все время ни слова молодому человеку в этой странной одежде.

На следующее утро Эран повела Бена на прогулку по всей деревне, останавливаясь через несколько шагов, вскрикивая каждый раз, когда ей что-то вспоминалось, или подмечая маленькие изменения в окружающем. Казалось, на каждом углу и в каждом магазине толпились тетушки из группы вязальщиц, которым не терпелось поговорить о Камденовском рынке и о Шинед Кенни — этой потрясающей девушке. Пытаясь понять, что значит для них «потрясающая», стараясь привыкнуть и различать слова сквозь их невообразимый акцент, Бен уже начал думать, что этот «тур» никогда не кончится. Хотя сегодня на нем были надеты обычные джинсы и обычный свитер, он чувствовал на себе пристальные взгляды, и понимал, что является бесконечной темой для пересудов. Но наконец они оказались в гавани, где Эран очень оживилась.

— Я хочу найти Джима Флаерти. Это быстро, Бен, честно, — сказала она.

На это ушла куча времени, но, наконец, они нашли Джима — он красил лодку. Из разговора стало понятно, что Эран хочет купить отцу судно — для охоты на акул. Джим снял свою вязаную шапку и почесал затылок.

— Для охоты на акул? Десять — двадцать пассажиров? С оборудованием? Ну… Я не знаю… — мямлил он.

Но оказалось, что он все знает. Знает человека по имени Салливан, а тот знает Коркорана, который, может быть, знает и судно, которое, возможно, продается — в общем, было предостаточно «может быть», «вероятно» и т. п., но Джим обещал прикинуть, что он может сделать. Но никаких обещаний не дал.

Бену это казалось странным. В Лондоне вам продали бы очень быстро, лишь взглянув на вас. Здесь же пришлось провести целый час, убеждая одного человека поговорить с другим, уламывать его, чтобы услышать в конце — «может быть»! Но Эран улыбалась так, как будто у нее уже была эта лодка.

— Так, а сейчас пойдем к маме, у нас будет ленч… Мне так и не удалось передать ей вчера свой подарок, — сказала Эран.

Прошлым вечером от Молли веяло таким холодом, что Бен подумал о том, что скорее предпочел бы пообедать вместе с аятоллой Хомейни, который, судя по сообщениям газет, полностью подчинил своему влиянию весь Иран.

Молли приоткрыла дверь.

— А, это вы. Ну, заходите, — сказала она.

Они протиснулись в крошечный дом, насквозь пропахший рыбой. Но Эран воскликнула:

— Вы тут покрасили, и занавески новые! Стало гораздо веселее!

Если это было веселее, прикинул, поеживаясь, Бен, то что же было раньше? Но это был дом Эран, и не ему было заниматься критикой. Порывшись в сумке, девушка достала чек.

— Мама, это тебе от нас с Беном, — сказала она.

Молли осторожно развернула бумагу и вытащила чек, как будто это была настоящая ручная граната.

— Ну, как мило, — кисло сказала она.

Лицо Эран было очень напряжено.

— Мы подумали, что, может быть, вы купите себе небольшую машину или поедете в отпуск ненадолго. Ты и папа, — сказала Эран.

— Машину? Да куда мы на ней поедем? — удивилась Молли.

— Я не знаю — в Корк, например, проведать Валь. Или погреетесь на солнышке в Испании или Португалии этим летом, — сказала Эран.

Молли предположила, что она могла бы повидаться со своей сестрой, живущей в Майо, погостить у нее пару дней. Но за это время Акил и Дерси превратят дом в свинарник. Свинарник, который ей придется разгребать несколько дней, когда она вернется.

Бен не ожидал никаких благодарностей, но удрученное выражение лица Молли было просто невозможно выносить. Он демонстративно взял ее под руку и заявил:

— Молли, у вас потрясающая дочь!

Бен был решительно настроен называть ее Молли, хотя опасался, что ей не понравится.

«Обращайтесь ко мне «миссис Кэмпион», молодой человек», — ожидал он услышать в любой момент.

Слава Всевышнему, они остановились не у нее!

Молли пристально посмотрела на Эран.

— Да, но у меня три дочери, как вы знаете. Но две другие живут в законном браке, это само собой разумеется, — сказала она.

Так все дело было в этом? Что они не женаты? Да ведь они же счастливы, и только слепой этого бы не заметил!

Неожиданно Бену расхотелось здесь обедать. Ему захотелось выпить двойного виски в ближайшем пабе. Он никогда не пил виски. Но сейчас он понял, почему люди его пьют.

В пабе у О’Брайена было оживленно, но на Бена Хейли внимание не обращали. Никто о нем слыхом не слыхивал на ирландских радиостанциях, а английские здесь никто не слушал. Все конечно же знали, что Эран Кэмпион заявилась из Лондона со своим приятелем, странно выглядящим парнем, остановилась у Рафтеров, а не в своей семье, но Эран всегда была немного чудная, не такая, как все. Когда Бен уселся за пианино, разговоры не стихли.

Пианино было расстроенное, старое, его клавиши пожелтели от возраста и табачного дыма. Эран подумала, что представить Бена играющим на нем было бы то же самое, что и попросить Мартину Навратилову сыграть партию в настольный теннис или проплыть туда-обратно Марка Спица в каком-нибудь захудалом бассейне. Но когда Бен коснулся клавиш, у Эран возникло такое чувство, будто по ее голой спине провели перышком, каждый ее нерв откликнулся на эти звуки. Очень тихо Бен заиграл «Сюзанну», песню Леонарда Коэна.

Несколько человек поблизости оглянулись и слегка приглушили свои разговоры. Во время первого куплета большинство продолжали разговаривать, кое-кто даже стал говорить громче. Но постепенно шум затих, чистый голос Бена становился все отчетливее и различимее по мере того, как разговоры умолкали, пока вся комната не затихла. Люди тянули головы, стараясь разглядеть, откуда раздается песня. Не обращая ни на что внимания, не поднимая глаз от клавиатуры и не пытаясь привлечь к себе интерес, Бен продолжал играть — как будто для самого себя. Без света его было трудно различить в полутемной задымленной комнате, а без микрофона он полностью зависел от силы своего природного голоса.

За угловым столиком вместе с Конором и Дерси сидела Эран, наблюдая за Акилом и компанией его друзей, расположившихся в баре. Они продолжали разговаривать и смеяться, но песня была длинная, и под конец на парней стали коситься и просить не мешать слушать другим. Когда песня закончилась, аплодисментов не было, возникла некая озадаченная тишина.

Откуда взялся этот тип, что это он там играл? Не всем нравился Коэн и далеко не все его знали, но пытаться не замечать возникшее в зале настроение было бы все равно, что не замечать привидение, материализовавшееся в середине толпы. Все это было так неожиданно, что никто не знал, что сказать или что делать.

Бен взглянул на соседей и извинился:

— Простите, я не хотел вас прерывать.

— Да нет, все нормально! Это было здорово! А еще что ты знаешь? — спросили его.

Бен подождал, пока по крайней мере еще человек шесть не попросили его исполнить что-нибудь еще. По совету Эран он запел «Hey, Jude», которую знали все. Эран понять не могла, как ему удается извлекать из старого инструмента эту непростую мелодию, но у него получалось! Он кивал головой, когда слушатели стали присоединяться к нему, сначала вполголоса, затем более уверенно, улыбаясь Бену. К середине песни пели уже все, забыв про свои кружки пива, устремляясь за его голосом, который легко и плавно возносился ввысь, выводя мотив.

На этот раз последовал гром аплодисментов. Кто-то передал Бену кружку пива, кто-то спрашивал, знает ли он «Strawberry Fields Forever», кто-то пытался узнать, как его зовут и как он здесь очутился. Даже Конор выглядел оживленным, а Дерси смеялся вовсю:

— Похоже, Акил проиграет свою сотню!

Судя по выражению его лица, Акил это тоже понимал, но лицо его было скорее задумчивым, чем обиженным, когда он поднял свою кружку и оценивающе взглянул на Бена.

Публика требовала следующую песню так, как никогда не требуют еще раз поставить пластинку. Бен возражал, говорил, что он не собирался прерывать вечер и просто хотел попробовать, как звучит старое пианино.

— Давай Элвиса! — крикнул кто-то.

Это кричал один из приятелей Акила, девятнадцатилетний рыбак, он был навеселе и слегка воинственно настроен. Смерив его взглядом, Бен разразился «Jailhouse Rock», зажигая публику совершенно другим настроением. Даже стекло зазвенело на столах от невероятной энергии звучания его голоса, от оглушительных звуков, покатившихся лавиной, от ощущения от всего его тела, заряженного какой-то особенной энергией.

Весь паб ревел, охваченный одним порывом.

— Боже, да откуда они его взяли? Он здесь будет теперь каждый вечер? Почему О’Брайен не купит ему нормальный инструмент? Он же будет профессионалом, — слышались восторженные вопли.

Эран улыбнулась, когда Бен неожиданно захлопнул крышку инструмента. Его жест был предельно ясен, Бен залпом осушил кружку под гул протестов. Он не собирался играть всю ночь, он был уверен, что найдутся и другие желающие спеть или сыграть. Бен пробрался к столику Эран и уселся, поджидая, когда Акил присоединится к ним.

Тот не спешил, но все же присел к ним.

— Ну, все, прощай, моя сотня! У меня с собой сейчас столько нету, Бен, но ты ее получишь до конца вечера, — сказал Акил.

Бен взъерошил волосы:

— Если ты забыл про музыкальные автоматы, я забыл про эту сотню, — сказал он.

Надо признать, Акил долго не упирался.

— Ты прав. У живой музыки потенциал больше. Если мы найдем пару таких же музыкантов, как ты, народ потянется к нам издалека, — сказал Акил.

Эран была уверена, что равных Бену просто нет, но все равно было бы интересно это проверить.

— Почему бы тебе этим не заняться? Если бы тебе удалось найти кого-нибудь, кто привлекал бы посетителей, Брайен мог бы платить тебе комиссионные. А что? А если бы какой-нибудь паб продавали, ты бы мог обратиться в банк за ссудой и открыть собственное дело, с живой музыкой, устраивать конкурсы талантов… это мысль! — сказала Эран.

Акил опустил глаза в кружку, а потом обвел возбужденную толпу горящим взглядом. Да, это мысль!

Бен не мог понять, почему Эран словно старается избавиться от него, выпроводить его куда-нибудь, но она не дала ему времени для раздумий: ему пришлось отправиться прогуляться по окрестностям с Дэном, а ее оставить наедине с Аймир. Неохотно Бен согласился.

Как только они удалились, Эран заварила кофе и уселась рядом с Аймир за кухонным столом.

— Аймир, что мне делать с мамой? Почему она так себя ведет? — спросила девушка.

— Ты имеешь в виду, что она не горит желанием видеть тебя или поближе познакомиться с Беном? — уточнила Аймир.

— Да. Я понимаю, почему она не в восторге от него, но почему она даже не делает попытки узнать его получше? Бен тебе нравится, ведь правда? — спросила Эран.

Аймир улыбнулась:

— Да. Мы с Дэном считаем, что он очаровательный и очень одаренный человек. Ты от него без ума, да?

Серые глаза Эран широко распахнулись.

— Да. Ты можешь думать, что это просто щенячья привязанность, но это не так. Да, мы молоды, но мы взрослеем вместе, мы уравновешиваем друг друга… Я для него сделаю все, а он, я думаю, — для меня.

— Ты так думаешь? — спросила Аймир.

— Да, Аймир, разве это смешно — в наши дни и в нашем возрасте хотеть завести семью? Работа Бена требует много поездок, встреч с разными людьми… По каким-то причинам я ощущаю, что нам нужна некая определенность, что-то постоянное. Но его сестра сказала, что он не тот тип мужчины, который тянется к браку, что мне стоит больше интересоваться его карьерой, чем семейной жизнью вместе с ним. Мне очень нравится изучать дело и заниматься музыкальным менеджментом, я рада, что у меня есть диплом, но я чувствую, что это не предел моих мечтаний, — сказала Эран.

— Ну, я люблю преподавать, как ты знаешь, но Дэна я люблю еще больше. Мой брак очень важен для меня. Но это уже вопрос темперамента. Одни люди больше для этого годятся, другие — меньше. Если ты чувствуешь, что у вас с Беном разные мнения по поводу брака, ты можешь оказаться в сложном положении. Может быть, вам пока пожить отдельно? Когда людям двадцать лет, они сильно меняются, — заметила Аймир.

— Я знаю. Все об этом говорят: «Займись сначала карьерой, а потом — семьей». Но я бы хотела поскорее иметь семью. — Эран вздохнула.

— Правда? Почему? — спросила Аймир.

— Я… это трудно объяснить, и я знаю, что это не логично. Это своего рода инстинкт, биологическая потребность… Я никогда этого не чувствовала, пока не стала присматривать за Оливером Митчеллом. Он был такой прелестный, а когда появилась его сестренка, она была еще лучше. Я даже сейчас бегаю к ним повидаться, — сказала Эран.

— Но люди не просто так заводят детей. Дети очень быстро вырастают, превращаются в подростков, потом во взрослых. Малыши очень милые, но их же нельзя заморозить в этом возрасте. Сегодня они теплые комочки, а на другой день — сложные подростки. Огромная ответственность! Ты действительно думаешь, что уже достаточно взрослая и готова к этому? — спросила Аймир.

— Да, я чувствую, что у меня есть силы для этого. Холли Митчелл всегда была такая усталая, а я — никогда. И Бен так хорошо ладит с малышней. Я думаю, он будет еще лучше обращаться со своими собственными детьми, — сказала Эран.

Аймир размешивала свой кофе, размышляя о Бене.

— Эран, Бен тоже еще очень молод. Его музыка — это то, что важнее всего для него — сейчас. Я думаю, тебе не надо давить на него в этом вопросе, — сказала она.

— Да нет, я еще ему этого не говорила. Но он… Аймир, ты правда думаешь, что музыканты по природе своей переменчивы, ненадежны? Вокруг столько девушек, столько соблазнов… — Эран вздохнула.

— Эран, ты не уверена в себе, и если ты с этим не справишься, ты всегда будешь переживать, потому что все эти девушки, все эти соблазны будут всегда! Тебе надо научиться доверять Бену, и раз ты уж спросила мое мнение, это значит — не выходить за него замуж и не заводить детей в ближайшие несколько лет. Ты сама еще ребенок — и довольно-таки растерянный в настоящий момент. Мне кажется, и Лондон, и Бен — это слишком много, и все это сразу свалилось на тебя, — сказала Аймир.

— Но я люблю Лондон, и я люблю Бена, — возразила Эран.

— Ну так расслабься и наслаждайся ими! — улыбнулась Аймир.

Эран замолчала, машинально поглаживая свою серьгу, думая, что все-таки никто ее до конца не понимает.

— А как же быть с моей матерью? — спросила она.

— Молли всю жизнь много работала за такие гроши… Это повлияло на то, как она относится ко всему. У ее трех дочерей есть столько всего, чего у нее никогда не было, и она даже может немного ревновать. Или быть напуганной, — сказала Аймир.

— Но она всегда была такой мрачной. Такой негативной. — Эран опять вздохнула.

— Она росла в сложное время. У нее не было ни образования, ни свободы, которая расширила бы ее сознание. Она понимает, что Валь, Шер или ты пошли по жизни гораздо дальше нее, и она не может вас больше контролировать. Она всегда была только матерью, а сейчас ее роль практически сыграна, — сказала Аймир.

— Но мы стараемся помочь ей, покупаем ей красивые вещи… — Эран пожала плечами.

— Да. То, что она никогда не могла дать вам! От этого она чувствует себя зависимой, как будто все стало наоборот, — пояснила Аймир.

Эран задумалась:

— Я вчера дала ей чек на небольшую сумму, и она сама зарабатывает вязанием достаточно, чтобы купить себе что-нибудь симпатичное, если бы она захотела. Но, похоже, она просто не хочет.

— Эран, у нее никогда не было стабильного дохода. И до сих пор это так. Молли не знает, как долго продлится спрос на вязаные изделия и что может случиться с Конором, какой будет улов. Она, наверное, все экономит, вместо того чтобы тратить, — сказала Аймир.

— М-м, может быть. Она слегка обновила дом, по крайней мере, — заметила Эран.

— Если это все, что она хочет, то и оставь ее в покое. Возможно, у нее к тому же климакс. Легкая депрессия, — сказала Аймир.

Эран не приходило в голову, что ее матери уже далеко за сорок… а это так! У нее сейчас — как это называют в журналах? Синдром опустевшего гнезда. Но когда Эран вчера была в этом «гнезде», она ясно ощутила свою ненужность. Никогда это не был теплый, счастливый дом, солнечный и веселый, как дом Аймир. Вот у Аймир был такой дом, какой Эран всегда хотела сама иметь — не просто здание, а настоящий дом. Единственное, чего там не хватало, это детей… все-таки дети очень важны, что бы там карьеристки-феминистки ни говорили. Аймир обязательно надо завести детей, она была бы гораздо более жизнерадостной мамой, чем Молли.

— Как твоя мама, Аймир? — спросила Эран.

— Хорошо, спасибо. Она часто о тебе спрашивает, — ответила Аймир.

— Правда? Ты ей рассказала о Бене? — Эран улыбнулась.

— Да, она хотела познакомиться с ним, но уже уехала на Майорку, со своим бридж-клубом, на Пасху.

Ну вот, а почему Молли не могла так себя вести? Играть в бридж или поехать на Майорку? У нее ведь нет причин жаловаться или ожидать чьего-то сочувствия? Неожиданно Эран представила себе Молли в Испании, танцующую фламенко с жиголо, и рассмеялась. Нет, Молли никогда не допустит ни одного луча радости в свою жизнь!

Но вот Конор… Ему бы легче жилось, если бы в деревне появились туристы, торговля в лавке с сувенирами пошла бы бойчее, а дело Энни Мак-Гован с сырами развернулось, да и музыка в пабах привлекала бы больше посетителей; а еще если бы Акил позаботился о спортивных сооружениях и увеличился бы поток желающих охотиться на акул и отправляться в короткие морские путешествия. Нашел ли Джим Флаерти катер? Эран решила пойти и проверить.

— Аймир, ты не прогуляешься со мной до гавани? Джим Флаерти обещал переговорить кое с кем насчет катера для папы, — попросила Эран.

Воздух был свежий и резкий, гораздо свежее, чем в Лондоне. Если бы эта деревня хоть немного встряхнулась, подумала Эран, это было бы такое классное место для жизни! Сейчас оно напоминало чем-то… да — Молли, враждебно настроенную, зависящую от превратностей судьбы и преисполненную жалости к самой себе. Укрывшаяся в излучине залива, деревня отнюдь не светилась дружелюбием… но уже приближаются восьмидесятые, наполненные экономическим оптимизмом. Во всяком случае, такие настроения были в Лондоне, и если бы они могли «просочиться» в Данрасвей! Как бы солидный винный бар или хороший ресторан оживили эту местность! Пять пабов в одной деревне вряд ли служили подтверждением чьего-то богатого воображения. Пять похожих друг на друга заведений, где представление о ленче ограничивалось супом из пакета и поджаренными тостами!

По дороге они встретили несколько знакомых, и, пока они болтали, Эран обратила внимание, насколько ожили женщины по сравнению с мужчинами. Шела Карней, которая вела финансовые дела вязальщиц, Блатин Мирча, которая была новой помощницей Энни Мак-Гован, Эиф Бейли, которая не переставала восхищаться красотой голоса Бена. Когда же Бен и Аймир повстречались с Педди Клафферти, он просто кратко поприветствовал их и пошел себе дальше, так же как и надменный Джой Дэвлин. Хотя заведение на Камден-маркет принесло немного достатка в их деревню, Эран чувствовала по взглядам селян, что для них она по-прежнему просто пигалица, если они вообще всерьез думали о ней. Но тем не менее Джим Флаерти отнесся к ней всерьез и кое-что разузнал.

— Сорок футов, может быть, немного великовата, но весьма хороша. Нужен, конечно, ремонт. Хозяин хочет двенадцать сотен, но, возможно, скинет до одиннадцати, — сказал Джим.

— Мы могли бы поехать сегодня вечером в Шаль, когда папа вернется из рейса, — предложила Эран.

— Ну… возможно. Есть у вас машина?

Эран стремительно повернулась к Аймир.

— Аймир, ты нам не дашь свою напрокат? У Бена есть права.

— Да, а тебе тоже пора завести права, к тому же у Бена нет страховки. Я сама вас отвезу, — сказала Аймир.

Эран почувствовала, что она никогда не сможет отблагодарить Аймир, и вспыхнула, вспомнив, какой подарок они приготовили для Рафтеров: Уолтер Митчелл нашел прекрасную античную китайскую вазу с подписью художника, и она выглядела очень изящно.

Эран еле дождалась вечера, когда трейлер Конора появился в гавани, медленно переваливаясь на волнах. Конор был на палубе, грудью встречая ветер, он вертел ручку лебедки, разгружал корзины. Эта работа становилась все более тяжелой для пятидесятилетнего мужчины, грозя сделать его инвалидом в шестьдесят. Эран придумала этот вариант с лодкой как раз вовремя, и лицо Конора просияло, когда Эран рассказывала все отцу. Оставив Бена принимать горячую ванну после целого дня на ферме, Эран затолкала отца в машину, усадила Джима Флаерти, и они отправились в Шаль, живописное местечко, находящееся в получасе езды от деревни. За всю дорогу Конор не проронил ни слова, но Эран чувствовала его оживление, когда Джим описывал судно. По его мнению, не так уж много было охотников отправиться на лов акул, но, если каким-то чудом они бы нашлись, это было самое подходящее судно.

Оно покачивалось на волнах в бухточке, на носу белой краской было выведено название — «Леди Грэнни», с голубой полосой по краям. Никогда еще Эран не видела отца таким стремительным. Он выскочил из машины и стоял в благоговейном молчании на пристани, пока не появился хозяин лодки. Неразговорчивый мужчина в темно-зеленом свитере и брюках, покрытых масляными пятнами, казалось, не спешил расстаться со своей посудиной.

Его звали Кэтал Эрскин. Он был моряк-любитель и держал свою «Леди Грэнни» из чистого развлечения. Сейчас, когда его сыновья выросли, корабль оказался слишком велик, чтобы ходить на нем в одиночку. Хотя, может быть, когда внуки подрастут…

— Латунные фитинги, — произнес Конор завороженно, не сводя с них глаз.

Но ему понадобилось много времени, чтобы вместе с Джимом осмотреть палубу, рубку, мотор, румпель — вещи гораздо более важные для нормального хода судна.

Кэтал достал книгу записей, в которой была отражена вся история судна. Он сказал, что знает человека, который может поставить специальное оборудование и приспособления для охоты на акул. Только сейчас до Эран дошло, что ремонт и переоборудование потребуют немало работы и значительной суммы денег. Но, глядя на счастливое лицо отца, она решила сделать это для Конора.

После продолжительного обсуждения и переговоров, которые, казалось, затронули все, включая прогноз погоды и цены на яйца, они договорились: Кэтал согласился на одиннадцать сотен, вместе с приспособлениями и такелажем. Джим прикинул, что нормальная оснастка потребует еще около шестисот фунтов.

Конор так и рухнул на швартовую тумбу в полном отчаянии.

— Это слишком много, детка. Я не могу это принять от тебя, — пробормотал он.

Чувствуя себя Санта Клаусом, Эран достала из сумочки чековую книжку:

— Можно в стерлингах, мистер Эрскин?

Тот согласился. Десять минут спустя они сидели за столом в пабе, скрепляя сделку тостом, как было принято… Конор, со слезами на глазах, прижимал к груди бумаги.

— Я переименую корабль в «Леди Эран», — вдруг выдал он. Все открыли рты от удивления: это плохая примета — переименовывать корабль.

Но с редким упорством Конор настаивал на своем.

— Эран принесла мне удачу. Я хочу, чтобы все знали, какая у меня чудесная дочка. За благополучие леди Эран! — воскликнул он.

Конор поднял стакан и выпил за Эран с такой любовью и гордостью, что она не могла ничего сказать, горло ее сжалось от пронзительного ощущения счастья, которое появилось — благодаря ей — на задубевшем, морщинистом лице отца. Всю обратную дорогу Конор крепко прижимал к груди бумаги, подтверждающие его права собственника.

Последний день выдался хлопотливым. Приехала Валь, которая вплыла в дом Рафтеров, словно огромный океанский лайнер: на шестом месяце своей первой беременности она стала совсем толстой. Целый час она посвящала их во все подробности своего самочувствия: от своего давления до описания мистера Паттерсона, своего гинеколога, самого замечательного человека в Корке и «такого очаровашки».

А не привезет ли милая Эран пару вещиц из лондонского магазина для будущих мам? А может, она, как порядочная девушка, выйдет замуж и устроит им выходной день? Валь говорила так, как будто Бена здесь не было или он не имел ничего общего с обсуждаемой свадьбой, говорила, даже не заметив, когда он вышел из комнаты, предоставив женщинам сплетничать без стеснения. Бен предпочел поиграть с Сэмми в мяч. Эран понимала, что Бен сыт по горло «семейным» общением, что он соскучился по Лондону, друзьям, по своему роялю.

Потом заглянула Энни Мак-Гован с корзиной своих сыров, так красиво упакованных и уложенных, что Эран сразу поняла — у этой женщины весьма наметанный глаз и природная сметка. Энни сейчас поставляла сыры в десять магазинов, в том числе в четыре английских, и не знала, как ей отблагодарить Эран.

— Да это для меня просто удовольствие. Дайте мне знать, если что-то понадобится, — сказала Эран.

— Да ни за что! Ты так мне помогла в начале, теперь уж это мои заботы. И без того хватает людей, которые желают без конца пользоваться чьей-то помощью. Естественно, правительство такое поощряет…

Правительство поощряет все, кроме предпринимательства. И Энни со всеми подробностями изложила, сколько же бумаг надо заполнить, чтобы удовлетворить правительство. Инструкции и распоряжения, налоги, проверяющие структуры, бесконечные часы, которые ей пришлось провести на телефоне, чтобы получить хоть какую-то информацию… Проводишь целый день, заполняя разнообразные бланки, а по ночам делаешь то, что и есть самое важное и что должно быть сделано в первую очередь.

Энни взорвалась. Да этого министра надо пристрелить, а бюрократов — повесить, а весь кабинет министров — хлестать кнутом каждый день! Эран еще не встречала таких разъяренных людей, как Энни. Конечно, и в Великобритании люди критиковали политиков, но они не предлагали, как Энни, подвергнуть их всех стерилизации сразу после выборов, чтобы их зловредное семя больше не распространялось по свету.

— Ничтожные людишки с ничтожными мозгами, — продолжала Энни, — они не имеют ничего общего с ответственными должностями и большими солидными машинами, на которых их возят!

Валь, подставив под свои отекающие щиколотки табуретку, тоже включилась в разговор, рассказав, что с этим сталкивается и ее муж. После чего Аймир поведала о проблемах Дэна, сталкивающегося с теми же трудностями. Но у предпринимателей хотя бы не изымали значительную долю доходов в виде налогов. Смеясь, Эран запоминала все это, понимая, что после гастролей ей предстоит много подобной же возни с бумагами. Уже много британских певцов покинули страну, потерпев поражение от преследований алчных чиновников, старающихся не упустить ни пенни из их заработков. Бена пока проблемы поиска уклонения от уплаты налогов не касались, но было просто стыдно смотреть на то, сколько талантливых музыкантов покидало родную страну.

Это была ее родная страна. В эту секунду Эран наслаждалась, болтая и смеясь с Энни и своей сестрой на уютной кухне у Аймир, наблюдая, как ветер вздымает волны вдалеке в заливе, а легкая белая дымка тончайшего песка врезается в зеленые холмы. После долгого отсутствия Эран стала более осознанно относится к вещам, на которые раньше не обращала внимания, — на природную красоту побережья, на ритмичный людской говор, юмор и непринужденность свободного общения людей, хорошо знающих друг друга. Иногда она чувствовала себя чужой в Великобритании, посторонней… а здесь она была своей. Йетс ошибался, когда писал, что «Ирландия — страна не для стариков». Это страна не для молодых женщин!

Во всяком случае, страна не была такой, когда Эран покидала ее три года назад. Сейчас, как почувствовала Эран, возможно, ситуация меняется… или это менялась она сама? Или это просто короткий приступ ностальгии, который испытывают все иммигранты, когда возвращаются домой?

Домой. Возможно, в отдаленном будущем Ирландия снова станет домом, когда-нибудь молодые люди предпочтут оставаться здесь, потому что это будет динамично развивающийся край. Налоги будут низкие, безработица сократится, люди захотят и смогут здесь остаться. Если со временем здесь разовьется музыкальная индустрия и удастся убедить Бена провести здесь все лето — долгие летние дни на катере Конора, вместе с детьми, которые у них к тому времени появятся, — вот было бы здорово!

Но пока дом Эран был в Хэмстеде, и, хотя прощаться с семьей и друзьями ей было тяжело, она с нетерпением ждала возвращения. Возвращения с Беном, из-за которого все чувствуется по-другому.

— Желтые и голубые или голубые и желтые? — Бен разглядывал узор, который Эран держала перед ним, и просто кипел от нетерпения. — Да какая разница! Мы уезжаем на гастроли на следующей неделе, нас три месяца не будет, какая разница! — воскликнул он.

Они окончательно поссорились. За одну неделю Эран попыталась решить все вопросы по обустройству дома, стараясь запустить работы по ремонту до их отъезда, чтобы было приятно вернуться. Она изучала образцы обоев и обивки мебели, договаривалась насчет самой мебели и советовалась со всеми подряд, от маляров до поставщиков ковров. В эпицентре всего этого хаоса за роялем сидел Бен, пытаясь сочинить новую песню и мысленно настраиваясь на гастроли. Он не мог так просто ехать, ему надо было войти в определенное состояние.

«Правильное» состояние оказывалось очень нервным сочетанием безумной радости и напряжения, из-за которого с Беном стало невероятно трудно общаться. В другое время он бы просто сам посмеялся над неразберихой, которая творилась в доме. Скорее всего, он не обратил бы внимания на беспорядок, на нераспакованные вещи, но сейчас он просто бесился, если не мог найти бумаги, ругался страшными словами, когда телефон не доставили в назначенный день, набросился на несчастного электрика, которому пришлось что-то сверлить в комнате, где Бен пытался работать. Эран понимала, что Бен на взводе, что ему приходится накручивать себя, но все-таки он мог бы проявить чуть больше интереса к ее усилиям. Ну разве это так трудно — сказать, какие цвета лучше?

— Бен, я знаю, что мы уезжаем на гастроли, поэтому я и стараюсь все успеть до отъезда, — сказала Эран.

— Почему это не может подождать до нашего возвращения? — возмущался Бен.

Эран не могла бы рационально объяснить — почему. Все, что она знала, — ей хотелось все обустроить до отъезда, все разложить по местам, устроить уютное место, где можно спать, и есть, и еще работать: развесить картины по стенам, расставить сервизы из фарфора и хрусталя по буфетам, приготовить свежее белье для постели, занавеси для окон, разложить столовые приборы по ящикам. Эран не хотела возвращаться в июле к пустым полкам, ей хотелось вернуться домой. Вот это она и пыталась сделать — обустроить уютный дом для них обоих. Почему же Бен так мало помогал ей и все время спорил? Неожиданно слезы появились у нее на глазах.

— Отлично. Я сама разберусь с расцветкой. Я все сама сделаю, только потом не жалуйся, если тебе не понравится, — заявила Эран.

Бен увидел, как искривились от обиды ее губы, вздохнул и протянул к ней руки. Он не хотел ее обидеть.

— Прости. Я грублю, и ты имеешь полное право отправить меня спать без ужина, если хочешь… только не плачь. Это же всего лишь банка краски, — сказал Бен.

— Это не просто банка краски. Это наш дом, до которого тебе нет никакого дела, — буркнула Эран.

Эран была абсолютно права. Бена это совершенно не интересовало. Но он не мог видеть, как хмурится ее личико, как отчужденно она смотрит на него, слышать боль в ее голосе.

— Желтый. Желтый с голубыми полосками, голубыми геранями и такими же голубыми… спаниелями! Идет? — спросил Бен.

Ее подбородок предательски задрожал.

— Ты смеешься надо мной! — всхлипнула Эран.

— О Господи, да что ты хочешь от меня? Броситься на пол и рыдать? Кельвин придет через час, а мне надо закончить этот кусок, — сказал Бен.

Рассердившись, Эран вырвалась из его объятий.

— Отлично, иди заканчивай. Иди целуйся со своим пианино и со своим Кельвином всю ночь! — закричала она.

Выскочив из комнаты, Эран бросилась наверх, в спальню, и захлопнула дверь. Ну какой же он противный!

Лежа на постели, она громко рыдала, ожидая, что Бен поднимется к ней — просить прощания. Он всегда так делал, когда они изредка ссорились, он так театрально извинялся, что Эран не могла не смеяться и сама извинялась. Бен был неотразим, когда дурачился, подносил к ее носу цветок или прикладывал руки к сердцу, сам смеясь над своими «приколами».

Но на этот раз Эран ждала напрасно. До нее доносились только звуки рояля, а потом послышался голос Кельвина. Схватив свой гобой, она тоже громко заиграла, и полнозвучные мелодии заполнили все вокруг. Она тоже музыкант, такой же, как и Бен!

Но рояль звучал громче, и он затопил все вокруг своей мощью.