Пелена тумана все еще висела в воздухе, когда Хелен спустилась с заднего крыльца, пересекла двор и направилась к пристройке в сопровождении Доминика, следовавшего за ней по пятам.

Дверь в пристройке оказалась открытой.

– Капитан Нортвей! – крикнула Хелен. – Чарли! Сегодня прачечный день. Вынесите свое грязное белье, я его постираю…

Не успела она договорить, как на пороге появился взлохмаченный Чарли в короткой, до колен, ночной рубашонке. Зевнув, он потер глаза, затем почесал животик.

Он казался таким маленьким, заспанным, таким очаровательным.

– Извини, Чарли, – мягко сказала Хелен, осторожно приблизившись. – Я разбудила тебя.

Она не ждала ответа. Малыш по-прежнему не разговаривал с ней и отцом. Только с Джолли.

– Джолли здесь? – вдруг спросил Чарли, подняв на нее карие глаза.

У Хелен перехватило дыхание. Воодушевленная, она придвинулась ближе.

– Пока нет. А что, он обещал тебе приехать сегодня?

Кивнув, Чарли хотел что-то сказать, но его отвлек Доминик. Избалованное животное претендовало на внимание ребенка, причем безраздельное. Чтобы завладеть им, кот повернулся и гордо удалился, исчезнув в тумане.

Только для того, чтобы тут же стрелой примчаться назад и замереть в нескольких дюймах от босых ножек Чарли.

Устремив на мальчика немигающий взгляд зеленых глаз, кот издал низкое горловое урчание. Чарли улыбнулся, присел на корточки и погладил животное по шелковистой спине.

Доминику это явно пришлось по вкусу. Он мяукал, мурлыкал и довольно выгибался. Затем поднял голову, недвусмысленно предлагая почесать его под подбородком. Мальчик тотчас исполнил желание кота. Доминик пришел в восторг.

Чарли хихикнул и поднял на Хелен сияющий взгляд.

– Я ей понравился.

Хелен улыбнулась:

– Доминик – мальчик. И ты ему действительно очень нравишься.

– По-моему, тоже, – раздался сзади низкий мужской голос.

Обернувшись, Хелен увидела Курта Нортвея, появившегося из клочьев тумана. Он подошел ближе и остановился, с улыбкой глядя на сына.

Хелен молча наблюдала за ним.

Как обычно, он был полураздет; выцветшие кавалерийские брюки низко сидели на бедрах. Хелен поймала себя на том, что ее взгляд скользит по его худощавой фигуре, от широких мускулистых плеч до обшарпанных черных сапог. Во время вчерашней дикой скачки она почувствовала, каково это – тесно прижиматься к его крепкому телу.

Ее взгляд упал на длинный шрам, начинавшийся на пояснице и исчезавший за поясом брюк. Недоумевая, как это она раньше его не заметила, Хелен ощутила непреодолимое желание коснуться бледного рубца, пересекавшего гладкую загорелую кожу.

Вспыхнув, она виновато отвела глаза, надеясь, что ночные фантазии не отражаются у нее на лице, и без нужды прочистила горло.

– Капитан, если вы соберете свое грязное белье и принесете на задний двор, я его постираю.

Курт оторвал взгляд от сына и посмотрел на нее.

– Вы очень добры, мэм. Вот только… – Он улыбнулся. – Что я надену, пока вы будете стирать мою одежду?

Хелен смутилась:

– Наверняка у вас есть…

– Две пары брюк, – констатировал он. – Лучшие на мне. Другие порваны. Кроме брюк, у меня имеются три поношенные форменные рубашки и одна белая.

Чарли, внимательно слушавший взрослых, переводя взгляд с одного на другого, гордо сообщил:

– А у меня вот сколько рубашек. – Он выставил перед собой ладошки с десятью растопыренными пальцами. – Наверное, – не совсем уверенно добавил он, бросив взгляд на отца. – Правда, капитан?

– Конечно, – ровным тоном отозвался Курт, не выказав никаких эмоций.

Но сердце подскочило у него в груди. Впервые сын обратился к нему. Это было так неожиданно и так замечательно, что ему хотелось смеяться и кричать от радости. Но он не мог произнести ни слова, к горлу подступил комок.

Не важно, что Чарли назвал его капитаном, а не отцом. Этого следовало ожидать. Ребенок никогда не слышал, чтобы его называли иначе. И Джолли, и Хелен Кортни обращались к нему именно так.

– У тебя десять рубашек, – добавил он после некоторого раздумья. У Чарли действительно было десять рубашек. Все они выцвели, износились, и он из них вырос. Курт ничего так не желал, как купить своему единственному сыну новую одежду.

– Наверное, все они грязные, – вздохнул Чарли, пожав худенькими плечами.

– Если ты принесешь свои рубашки, я сегодня же их постираю и поглажу.

Чарли склонил головку набок и поинтересовался:

– А что я надену, когда пойду рыбачить с Джолли?

Хелен ласково взяла ребенка за плечи.

– Надень брючки, а остальное принеси мне. Летом можно ходить без рубашки.

– Как капитан?

– Точно, – подтвердила Хелен. Она убрала руки и выпрямилась. – А теперь беги собери свои вещи.

Чарли помедлил в нерешительности. Затем робко потянулся к руке Хелен, сжал ее в своих ладошках и спросил с надеждой в голосе:

– Вы поможете мне?

Хелен растерялась.

Нортвей наверняка тоже войдет, а ей не хотелось находиться с ним в комнате, где он живет. К тому же это неприлично. Бабушка Берк осудила бы столь вольное поведение.

Но еще меньше ей хотелось отказывать малышу, который начал ей доверять.

Хелен вошла в пристройку вместе с Чарли. Доминик опередил их.

Курт вошел следом.

Однако остался у двери. Он стоял в расслабленной позе, прислонившись спиной к косяку. Чувствуя, что его присутствие тревожит Хелен, старался держаться на расстоянии.

Хелен оглядела большую комнату. Ей не понравилась небрежная, типично мужская манера Курта вести хозяйство. Она сразу же заметила на спинке стула грязную детскую рубашку. Сильно поношенную и выцветшую от многочисленных стирок. Ребенок нуждался в новой одежде. Хелен с удовольствием купила бы Чарли целый гардероб, но у нее не было денег.

Подойдя к стулу, она взяла рубашку и улыбнулась:

– Так, одна есть. Осталось найти остальные девять.

Чарли, внимательно наблюдавший за ней, широко улыбнулся. Он бросился к постели, преследуемый по пятам Домиником, схватил еще одну рубашку, висевшую на спинке кровати, и с торжествующим видом повернулся к Хелен.

– Две! – Она подняла два пальца.

И началось состязание, своего рода игра.

Кто найдет больше грязных рубашек. Доминик счел это занятие слишком глупым, чтобы принимать в нем участие. Он величественно покачал головой, запрыгнул на неубранную постель, растянулся на одеяле и закрыл глаза, словно хотел сказать: «Разбудите меня, когда вся эта дребедень закончится».

Забыв о присутствии Курта, Хелен и Чарли носились по загроможденной комнате, выуживая грязные рубашки из самых неожиданных мест. Каждая находка сопровождалась ликующими воплями и хохотом.

Курт оставался в стороне, наблюдая за резвящейся парой из-под полуопущенных век. Он испытывал соблазн присоединиться к ним, но не осмеливался. Не хватает только, чтобы его вмешательство положило конец их шумному веселью.

Впрочем, его вполне устраивала роль зрителя. Хелен вела себя так, словно была ровесницей Чарли.

Глядя на них, Курт не мог решить, кто очаровательнее: его маленький белокурый сын, одетый в ночную рубашку, или стройная златовласая женщина-ребенок.

Улыбаясь, он опустился на пол, сложив на коленях загорелые руки.

Шумная игра продолжалась.

Наконец, когда все рубашки, кроме последней, были обнаружены, Хелен торжествующе крикнула:

– Девять! Осталась одна!

Раскрасневшийся и запыхавшийся, Чарли огляделся, желая опередить Хелен в поисках последней рубашки.

Она оказалась под кроватью, и Курт заметил ее. Увлеченный игрой, он попытался перехватить взгляд Чарли, не привлекая внимания Хелен. И ему это наконец удалось.

Отчаявшись, Чарли вопросительно посмотрел на отца. Курт усмехнулся и едва заметно указал на неубранную постель. Однако на постели мальчик ничего не увидел, кроме смятых простыней и дремлющего кота, и снова повернулся к отцу.

Курт постучал по полу указательным пальцем и снова кивнул на кровать. Чарли заглянул под кровать и увидел рубашку.

В восторге от их маленькой хитрости он не смог удержаться от смеха и поспешно зажал рот ладошкой, но Хелен обернулась. Она перевела взгляд с ухмыляющегося Курта на смеющегося Чарли и все поняла.

Они наперегонки кинулись к постели с таким визгом, что разбудили дремлющего кота. Доминик поднял голову и устремил недовольный взгляд на парочку, которая упала на колени и полезла под кровать. Отталкивая друг друга, извиваясь и хихикая, они сражались за рубашку.

Курт наблюдал за схваткой, аплодируя и смеясь.

В разгар веселья на пороге появился Джолли Граббс, так и не дождавшийся ответа на свои приветственные крики. Озадаченный, он уронил на крыльцо два тяжелых саквояжа, которые принес с собой, громко постучал по дверной раме костяшками пальцев и заглянул внутрь.

Он едва поверил своим глазам.

Хелен и Чарли, ерзая и хихикая, лежали под кроватью. Юбки Хелен сбились, обнажив ноги до колен, ночная рубашка Чарли задралась и едва прикрывала попку. Смеющийся Курт Нортвей аплодировал им.

– Господи помилуй, – громко воскликнул Джолли, – я что, ошибся фермой? – Он скрестил руки на груди. – Не может быть, что это те самые люди, которых я знаю.

Продолжая улыбаться, Курт одним гибким движением поднялся на ноги и жестом пригласил старика войти. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Никакой ошибки, Джолли. Вы попали точно по адресу.

– Джолли! Джолли! – взволнованно закричал Чарли из-под кровати. – Это мы! – Он поспешно выбрался из-под кровати, забыв о рубашке. – Это я, Чарли Нортвей! – крикнул он, бросившись к старику.

– Похоже на то, – кивнул Джолли, положив заскорузлую руку на белокурую головку мальчика.

Сгорая от стыда, Хелен выбралась из-под кровати. Что Джолли о ней подумает? С пылающим лицом она расправила одежду, пригладила волосы, бодро, но коротко поздоровалась со стариком и, подхватив грязное белье Чарли, направилась к двери. Проходя мимо Курта, на секунду задержалась.

– Капитан, – сказала она, не глядя на него, – будьте так любезны принести свою одежду на задний двор. И поторопитесь, я не могу ждать весь день!

Выскочив наружу, она чуть не споткнулась о сумки, оставленные Джолли на крыльце, и сказала достаточно громко, чтобы ее услышали в комнате, что мужчины вечно бросают свои вещи где попало.

Джолли и Курт обменялись сконфуженными взглядами.

Чарли дернул старика за руку и нетерпеливо спросил:

– Мы пойдем рыбачить? Пойдем? Да?

– Как только ты оденешься, – ответил Джолли. – Рыба не клюет, если мужчина разгуливает в ночной рубашке. Надевай-ка штаны, и в путь.

Чарли кинулся к комоду, опустился на колени и вытащил из нижнего ящика короткие штанишки.

– Я быстро, – сказал он, прижав их к груди, и скрылся в занавешенном закутке, служившем гардеробной.

Курт улыбнулся:

– Пожалуй, отнесу свои грязные вещички куда приказано, иначе мне несдобровать.

– Подожди минутку, сынок, – остановил его Джолли. – Неси-ка сюда сумки, которые я принес.

Курт внес два увесистых саквояжа и по указанию старика поставил на постель. Джолли расстегнул ремни и открыл их.

– Джесси, мой младший сын, был примерно вашего роста, капитан. Зачем добру пропадать. Здесь рубашки, брюки, костюмы. Даже галстуки и туфли, ну и все прочее… – Он замолчал, пожав плечами.

– Джолли, я не могу принять…

– Джесси это больше не понадобится.

Курт заметил печаль в голубых глазах старика. Он не знал, что у Джолли был сын.

– Он погиб на войне, – произнес Курт скорее утвердительно, чем вопросительно.

Джолли кивнул:

– Как и два его брата. Роберт был старшим. Денни средним. А Джесси младшеньким.

Курт помолчал, глядя в пол, затем посмотрел старику в глаза:

– Мне очень жаль, Джолли. Господи, мне искренне жаль.

– Я знаю, сынок. – Пальцы старика ласково прошлись по аккуратно сложенным вещам. – У Джесси был прекрасный вкус. Он выглядел настоящим щеголем. Вы будете неплохо смотреться в его вещах.

– Спасибо. Приятно надеть на себя что-нибудь приличное для разнообразия, – сказал Курт с улыбкой, положив ладонь на плечо старика, и тихо произнес: – Джолли?

– Да?

– Как вы могли простить меня? Почему не испытываете ко мне ненависти, как остальные? – Он посмотрел на Джолли в упор. – У вас для этого есть все основания. – Курт уронил руку и бросил выразительный взгляд на саквояжи с одеждой.

Джолли устало вздохнул.

– Наверное, я провел более чем достаточно времени, сходя с ума от гнева, ненависти и горя. И знаете что? Это ничего не изменило. Ни на йоту. – Он печально улыбнулся. – Я не испытываю к вам злобы, капитан. Будь Алабама вашим домом, вы бы сражались за Конфедерацию. А Джесси и его братья воевали бы на стороне Союза, если бы мы жили на Севере. – Он снова пожал плечами. – Судьба поставила вас по разные стороны баррикад. Вы остались живы, а мои мальчики… – Он махнул рукой, давая понять, что больше не хочет говорить на эту тему.

– Вы мудрый человек, Джолли Граббс. И добрый.

– Ну, этого я не знаю, – отозвался Джолли, хотя и был польщен, и уже серьезно добавил: – К сожалению, не могу сказать, что здешний народ в восторге от вашего появления, капитан. Все эти люди коренные южане. Война закончилась, но их продолжают грабить, причем беспощадно. Синие и серые, как и прежде, воюют между собой.

– Я понимаю, – сказал Курт. – И не жду дружелюбия. Это не важно.

В глазах Джолли мелькнуло беспокойство.

– Как бы вам не столкнуться с чем-нибудь посерьезнее, чем неприязнь, капитан. В Спэниш-Форте есть горячие головы, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Я буду осторожен.

– Да, на всякий случай. Мало ли что…

Курт перебил его:

– Меня кое-что озадачило. Надеюсь, вы поможете мне разобраться.

– Постараюсь, – сказал Джолли.

– Во время утренней скачки я наткнулся на три безымянные могилы, совсем еще свежие. Я был удивлен…

Старик кивнул.

– Союзные солдаты. Они были на борту патрульного катера, когда тот налетел на мину в заливе. Изувеченные тела выбросило на берег, и я похоронил их. Собирался положить какой-нибудь камень, но…

– Я готов, уже готов! – Из-за занавески выбежал Чарли в одних коротких штанишках и бросился к Джолли. Он обулся, но не завязал шнурки.

– И это называется готов? – Джолли укоризненно покачал головой. – А где твоя рубашка и кто будет завязывать шнурки?

– Хелен сказала, что можно не надевать рубашки, – сообщил мальчик.

– Правда? Ну, если Хелен сказала, тогда все в порядке. Завяжи шнурки, и пойдем.

Чарли скорчил рожицу.

– Я не умею.

– Не умеешь? – Джолли, изобразил изумление. – Ну так пора тебе научиться. – Он сел прямо на пол. – Поди-ка сюда.

Пока Джолли, сидя на полу, терпеливо учил Чарли завязывать шнурки, Курт распаковал саквояжи. Из аккуратной стопки брюк и рубашек выбрал брюки из темного твила и бледно-голубую рубашку. Брюки пришлись впору, а рубашка оказалась тесновата в плечах и груди, но рукава были нужной длины.

Они вышли из пристройки втроем.

Расставшись с Куртом, Джолли и Чарли обошли вокруг хозяйственных построек и в тумане, все еще клубившемся вокруг, осторожно двинулись по тропе, которая вела вниз, к волнолому, где находилось их излюбленное место рыбалки.

Курт проводил их взглядом, пока они не исчезли в белесой пелене. После чего направился на задний двор отнести Хелен грязную одежду.