Туман еще не совсем рассеялся, и Хелен не увидела приближающегося Курта. Не слышала она и его шагов, по-кошачьи мягких и бесшумных. Но когда он остановился в нескольких шагах от нее, она физически ощутила его присутствие.

Она знала, что он здесь. Что он смотрит на нее с чисто мужским любопытством, которое раздражало ее и приводило в смятение. Она чувствовала жар его взгляда, оценивающе скользившего по ее стройной фигуре.

Хелен пробрала дрожь.

Она круто повернулась, сжимая в руках палку, которой помешивала белье, кипевшее в большом чугунном котле.

– Капитан, я не люблю, когда ко мне подкрадываются!

– Прошу прощения, мэм. – Курт подошел ближе, выйдя на яркое солнце. – Мне следовало окликнуть вас.

– Несомненно. Впредь постарайтесь не забывать об этом… – Она умолкла и уставилась на него, приоткрыв в изумлении рот.

Исчезла выцветшая армейская форма – единственная одежда, в которой она видела янки. Теперь он выглядел совершенно иначе. В темных брюках хорошего покроя и бледно-голубой летней рубашке казался свежим, ухоженным и очень красивым. Отутюженные брюки ловко сидели на его худощавых бедрах и длинных ногах. Голубая рубашка из тонкого полотна плотно облегала широкие плечи и литые бицепсы. В распахнутом вороте виднелись темные волоски, покрывавшие грудь.

Он был мужчиной в полном смысле этого слова.

Удерживая под мышкой сверток с грязной одеждой, Курт медленно повернулся вокруг, чтобы дать ей возможность осмотреть его со всех сторон. Когда, улыбаясь, он снова повернулся к ней лицом, Хелен хмурилась: изящные брови сошлись на переносице, мягкие губы вытянулись в жесткую линию.

Курт по-мальчишески огорчился. Он полагал, что она будет рада, что он снял форму, вызывавшую у нее такое ожесточение. Очевидно, он ошибся. Хелен явно не интересовало, что на нем надето. И она отнюдь не казалась довольной.

Он произнес небрежным тоном:

– Я разочарован, мэм. Мне казалось, вы одобрите мой новый облик. Неужели я не выгляжу хоть чуточку лучше?

Думая, что он выглядит лучше, чем любой мужчина – в особенности янки – имеет право выглядеть, Хелен продолжала хмуриться, неодобрительно уставившись на отросшие черные волосы, падавшие на воротник его голубой рубашки.

– Капитан, вам нужно подстричься! – заявила она, поморщившись. – Отправляйтесь в Спэниш-Форт в парикмахерскую. Прямо сейчас.

Курт прошелся пальцами по густым завиткам.

– До города восемь миль. Я потеряю все утро.

– Все равно из-за тумана нельзя работать в поле, – возразила Хелен. – Если вы отправитесь сейчас, то к полудню вернетесь.

Теперь уже Курт начал хмуриться.

– Ничего не получится, мэм. – Он устремил взгляд на далекий горизонт, затем снова взглянул на нее. – У меня нет денег на стрижку.

– Я заплачу, – сказала Хелен, избегая его взгляда. Повернувшись, чтобы помешать белье, кипевшее в установленном на открытом огне котле, она добавила: – У меня кое-что осталось.

– Я не хочу брать у вас деньги.

– Будем считать это авансом в счет вашего будущего жалованья. – Она посмотрела на него, затем перевела взгляд на сверток у него под мышкой и протянула руку: – Дайте мне ваши вещи, капитан.

Курт отдал ей свою грязную форму. Хелен повернулась к котлу, собираясь бросить ее в кипящую мыльную воду, но остановилась.

Оглянувшись через плечо, она бросила на Курта вызывающий взгляд, а затем швырнула сверток в огонь под котлом.

Пламя полыхнуло и набросилось на одежду. Словно завороженная, Хелен смотрела на оранжевые языки, лизавшие ненавистные желтые кавалерийские лампасы, тянувшиеся вдоль синих штанин. Воспользовавшись палкой, которой помешивала белье, она подтолкнула сверкавший медными пуговицами китель ближе к центру, где огонь бушевал особенно яростно. Сквозь взметнувшееся облако дыма было видно, как вспыхнули, съежились и почернели от жара капитанские погоны.

Торжествующе улыбаясь, Хелен повернулась к Курту. Пусть только посмеет возразить! Если она ожидала увидеть на его лице гнев или хотя бы сожаление, то была жестоко разочарована.

Он спокойно встретил ее взгляд и улыбнулся:

– Благодарю вас, мэм. Вы оказали мне большую услугу. Может, теперь мы начнем забывать обо всем, что случилось?

Невозмутимый вид янки подействовал на Хелен как красная тряпка на быка. Подбоченившись, она подступила ближе. Ее голубые глаза полыхали, как пламя, пожиравшее его одежду.

– Капитан Нортвей, – холодно произнесла она, – возможно, со временем вам удастся все забыть. Но я не забуду. Никогда. Потому что не хочу забывать. Буду помнить все до конца своих дней. Ненависть к вашей кровожадной армии я унесу с собой в могилу.

– Не думаю, – помолчав, сказал Курт. – Я разделяю ваши чувства, но время лечит самые глубокие раны. Вы молоды, красивы. Вы сможете…

– Не смейте называть меня красивой! Я не хочу быть красивой для вас! Слышите, капитан? Для вас я не женщина, а хозяйка. А вы… вы всего лишь наемный работник, и я не воспринимаю вас как мужчину. Зарубите это себе на носу!

Курт смотрел на ее прелестное лицо, раскрасневшееся от негодования. Хелен захлестывали эмоции, хотя ситуация того не требовала. И он догадывался о причине. Очаровательная молодая вдова воспринимала его именно как мужчину. И ей это очень не нравилось.

– Непременно, мэм, – примирительно сказал Курт. – Я не хотел вас расстраивать.

– С чего вы взяли, что я расстроена! – запальчиво произнесла Хелен и заставила себя улыбнуться. – Уверяю вас, когда я расстроюсь, вы это сразу заметите. – Она отступила на шаг и добавила, срываясь на крик: – Можете не беспокоиться, капитан. Вы не способны меня расстроить.

Курт неспешно шагнул вперед.

– Я так и думал.

Хелен отступила еще на шаг.

– И были правы.

Курт сделал еще один ленивый шаг, с улыбкой глядя на нее.

– Вот и хорошо.

Хелен шагнула назад, улыбнувшись в ответ.

– Но признайтесь, вас это задело за живое. Не так ли?

Курт придвинулся ближе.

– Немного.

Хелен с опаской отодвинулась.

– Интересно – почему? – спросила она с иронией в голосе.

Курт сунул руки в карманы брюк, не сводя с нее глаз.

– Миссис Кортни, – произнес он почти ласково. – Мне кажется, вы знаете ответ на этот вопрос.

Еще бы! Пострадало его непомерное мужское самомнение. Ведь она не поддалась его чарам. Наверняка женщины вешались ему на шею. И со свойственной ему наглостью янки предположил, что она уподобится этим глупым созданиям.

Что ж, он ошибся.

– Да, капитан. Знаю. – Хелен вперила в него твердый взгляд. – Идите седлайте своего драгоценного жеребца, пока я схожу за деньгами. Не желаю больше смотреть на вашу лохматую голову.

Она повернулась и зашагала прочь. Курт смотрел ей вслед, восхищаясь ее горделивой походкой, соблазнительным колыханием юбок и блеском золотистых волос на солнце.

Затем, вздохнув, откинул назад волосы, повернулся и направился в загон седлать Рейдера.

Он рассчитывал увидеть Хелен у котла с бельем, когда вывел наружу оседланного жеребца, но ее нигде не было. Бросив поводья, Курт приказал Рейдеру оставаться на месте и двинулся к дому. Дойдя до заднего крыльца, он заметил монеты, поблескивающие на верхней ступеньке.

Курт собрал их и сунул в карман, поглядывая на дверь. Изнутри не доносилось ни звука. Пожав плечами, он вернулся к Рейдеру, вскочил в седло и пустил жеребца рысью.

Хелен наблюдала за ним из прохладного сумрака гостиной. Курт проскакал вдоль дома, свернул на узкую наезженную колею и направился на юг, исчезнув в тумане. Спустя некоторое время он появился снова, освещенный лучами солнца. В ослепительном свете дня его длинные волосы сияли и переливались, словно черный шелк.

Невольно затаив дыхание, Хелен наблюдала за всадником и лошадью, пока они не исчезли из виду, свернув в обсаженную деревьями аллею.

Только тогда она опустила тяжелую штору, за которой стояла, и облегченно вздохнула. Вспомнив о белье, бросилась к задней двери и выскочила наружу.

Вода в чугунном котле кипела. Вооружившись палкой, Хелен вытащила детскую рубашку. Крохотную, еще недавно чудовищно грязную, а теперь чудесным образом снова ставшую белоснежной. Сознание хорошо выполненной работы, как обычно, принесло Хелен удовлетворение.

К тому же теперь, когда янки уехал, сон, так взбудораживший ее, постепенно стерся из памяти. Слава Богу.

Хелен начала напевать, как делала это всегда, занимаясь стиркой.