— Это надо отпраздновать по-настоящему.

Сверкая знаменитой мак-кейбовской улыбкой, Ник поднял бутылку охлажденного «Периньона» и два хрустальных бокала.

Широкая улыбка Большого Альфреда исчезла с лица. Жестикулируя огромной рукой, он произнес извиняющимся тоном:

— Нет, Николас. Спасибо тебе, но я должен отказаться. Вступив в армию, я принял обет воздержания. — Для вящей убедительности он покачал головой. — Я больше не пью спиртного.

Ник продолжал самоуверенно улыбаться. Пожимая широкими плечами, он произнес:

— Разве это называется распитием спиртного, если мы выпьем по бокалу шампанского?

— Шампанское — алкоголь, парень. Придется мне пропустить.

— Разумеется. Хорошо. Я понимаю. — Ник проявил снисходительность. Он отставил в сторону шампанское и бокалы. — Но есть тебе еще разрешается, а, приятель?

Большой Альфред снова улыбнулся:

— Это конечно, мой мальчик. Не возражаю, если ты считаешь, что я голоден.

Ник положил руку на плечо Альфреда и повел его в столовую.

— Я тоже голоден. После часа нашего тренировочного боя я испытываю зверский аппетит. — Приглашая Большого Альфреда сесть, Ник добавил: — Спасибо тебе еще риз.

— А, не стоит благодарности. Мы вскоре снова займемся этим, — произнес Большой Альфред. Он уселся и пододвинул стул поближе к столу. Ник занял место напротив него. — Знаешь, в прошлый раз я рассказывал… — Слова Большого Альфреда застыли на устах, когда он увидел вошедшего с большим сервировочным подносом Лин Тана.

Ореховые глаза англичанина раскрылись в ожидании. Он ноздрями втянул воздух. Когда Лин Тан поставил перед ним большое блюдо, его багровое лицо выражало восторг. Поджаренный до румяной корочки кусок филея толщиной в два дюйма, занимающий все большое фарфоровое блюдо, шипел в собственном ароматном соку.

— Что думать, Большой Эл? — спросил Лин Тан. — Бифштекс в порядке, да?

Альфред Дьюк расстелил на коленях белую салфетку, взял в руки нож и вилку, отрезал кусок филея и отправил его в рот.

Он прожевал кусок, вздохнул и закатил глаза. — Не пробовал бифштекса с тех пор, как ушел из «Карусели», — признался он по-детски простодушно. — Я забыл, что бывают такие вкусные вещи. Великолепно, Лин Тан!

Лин Тан довольно хохотнул.

Ник ухмыльнулся:

— Приятного аппетита, старина.

Большой Альфред, просияв, кивнул и снова принялся за толстый сочный бифштекс.

— М-м-м, — замычал он с выражением блаженства на лице.

Лин Тан старался продлить его блаженство. Слуга-китаец внес большие дымящиеся блюда с ирландским картофелем, стручковой фасолью, морковью, сладкой кукурузой и спаржей. Прямо перед Большим Альфредом была поставлена корзинка с горячими булочками и хлебцами, а также тарелка с только что сбитым маслом. В стакан ему было налито холодное молоко. Затем Лин Тан исчез, оставив друзей наедине.

В первые минуты обеда Ник не отвлекал своего гостя разговорами. Он мудро позволил огромному проголодавшемуся англичанину сосредоточиться исключительно на поглощении безупречно приготовленной еды.

Ник не испытывал такого уж голода. У него на уме было кое-что поважнее еды. Однако он встряхнул салфетку, расстелил ее на одном колене и присоединился к Большому Альфреду.

Выжидая благоприятный момент, Ник начал говорить о своем салуне. Он рассказал своему другу, что дела пошли в гору. От этого разговор перешел на печально известный преступный клан и приводящие в ужас похищения в канун Нового года. Друзья сошлись на том, что власти не хотят впутываться в эту историю. Для розыска и задержания членов банды делалось явно недостаточно.

Наконец, после краткой паузы, Ник спросил, как обстоят дела в портовой миссии армии. И вежливо выслушал обстоятельный ответ Большого Альфреда.

— А что… — небрежно произнес Ник, — рыжеволосая капитан в юбке и в самом деле та, за кого себя выдает? Сама-то она придерживается того, что проповедует?

Быстро глотая и вытирая рот белой салфеткой, Большой Альфред кивнул:

— Да, это так, Николас. Капитан Кей Монтгомери — самая удивительная женщина. Знаешь, эта девчушка…

И без дальнейшего принуждения Большой Альфред начал пространный монолог, посвященный капитану Кей Монтгомери. Описывая эту хрупкую девушку, которая была капитаном армии, он старался подбирать возвышенные и образные слова.

— Капитан Кей — гений ораторского искусства, — утверждал Большой Альфред. — Она прирожденный лидер. Она обладает бесстрашным и дерзким духом.

— И все в таком роде? — бесцветным голосом спросил Ник. — Она, должно быть, необыкновенная женщина.

— Единственная в своем роде, говорю тебе, — с твердым убеждением произнес Большой Альфред. — Знаешь, эта неутомимая, никогда не жалующаяся крошка весь день ходит из дома в дом, выполняя любую необходимую работу.

— Достойно восхищения.

Большой Альфред положил себе на тарелку остатки картофельного пюре.

— Капитан не боится запачкать руки. Я видел, как она заходила в самые мрачные, грязные дыры, которые только можно себе представить, закатывала рукава и принималась за работу. — Большой Альфред в восхищении — встряхнул головой. — Она моет полы, ползая на коленях. Она ухаживает за больными, купает младенцев, разбирается с пьяными отцами, дает советы попавшим в беду мальчикам и девочкам.

Англичанин продолжал восхвалять Кей, поглощая огромный кусок горячего яблочного пирога, залитого сверху расплавленным сыром, а затем щедрую порцию сладкого карамельного крема, плавающего в густом коричном сиропе. Наконец он отвалился от стола и похлопал набитый живот, принимая вторую чашку свежесваренного кофе.

— Похоже, что капитан — достойный похвалы командир, — сказал Ник.

— Она просто огонь, — согласился Большой Альфред. Ник с улыбкой достал коробку сигар «Монте Кристо», предлагая одну из них Большому Альфреду.

— Сигару с кофе?

— О нет, мой мальчик, нет, — отказался Большой Альфред, задержавшись взглядом на ровном ряду дорогих сигар в серебряном портсигаре. — Я дал обет…

— … воздерживаться от курения табака в любом виде, — закончил за него Ник.

— Да, парень. Но ты кури.

Ник извлек из коробки сигару, засунул ее в рот и зажег. Медленно раскуривая ее, он выпустил облако голубого дыма, Его голос оставался ровным, когда он небрежно произнес:

— Ты пожертвовал ради капитана буквально всем. — Он выдержал театральную паузу и вздохнул. — Надеюсь, она не одурачила тебя, мой друг.

Большой Альфред скорчил гримасу.

— Одурачила? Конечно, нет! Она непогрешима, как благословенная Дева Мария.

— А-а, перестань, приятель. Вся эта святость — обман, она обычная женщина, как любая другая, — возразил Ник. — Те же сильные стороны. Те же слабости. — Усмехнувшись, он небрежно добавил: — Я мог бы уложить ее в постель с той же легкостью, как…

— Николас Даниел Мак-Кейб! — проревел в ярости Большой Альфред, поднимаясь на ноги. — Ты никогда не смог бы уложить капитана в…

— Хочешь пари? — прервал его Ник, зная о слабости большого англичанина по части пари. — Или, может быть, и азартные игры — грех, как и все, что приносит хоть какое-нибудь удовольствие?

— Азартные игры сами по себе не грех, — изрек побагровевший англичанин, глаза которого все еще сверкали гневом.

— Пожалуйста… сядь. — Сердце Ника учащенно билось. — Итак, азартные игры — не грех?

Нахмурившись, Большой Альфред опустился в кресло.

— Нет, не грех. Капитан Кей говорит, что Библия ни в одном месте не называет азартные игры грехом. Римские солдаты бросали жребий на одежду Христа.

Ник стряхнул пепел с «Монте Кристо».

— В таком случае у меня есть к тебе забавное предложение, которое может тебя заинтересовать. I Большому Альфреду не удалось скрыть своего любопытства:

— Забавное предложение? И что же это такое, Николас?

— Бьюсь об заклад, что смогу соблазнить капитана Кей Монтгомери.

И снова лицо Большого Альфреда залила краска.

— Не смей насмехаться над…

— Я не насмехаюсь, — снова прервал его Ник. — Я предлагаю весьма интересное пари и…

— Хватит, парень! Не желаю ничего больше слушать. Это и так зашло слишком далеко. — Большой Альфред снова поднялся и направился к двери.

— Выслушай, прежде чем сказать «нет». — Ник торопился. — Если я не смогу соблазнить капитана за сто двадцать дней, то есть за четыре месяца, я прощу долг армии в пятнадцать тысяч долларов по заложенной собственности.

— Я не слушаю, не слушаю, — произнес Большой Альфред, однако Ник заметил в его ореховых глазах загоревшийся огонек.

— А если мне это удастся, если она допустит меня заниматься с ней любовью, — Ник возвысил голос, — ты вернешься сюда, в «Карусель», на свое место.

— Ты и вправду думаешь, что я заключу такое нелепое, опасное пари?

— Что же здесь опасного? Разве ты не потратил целый вечер на восхваление добродетелей твоей прекрасной честной капитанши? Она единственная в своем роде, помнишь? Значит, мне не удастся уложить ее в постель.

— Да, не удастся, — горячо проговорил Большой Альфред, — я знаю, что не удастся.

— Тогда заключим пари, дружище. — Большой Альфред качал головой с выражением муки на лице. — Ты ведь бесконечно веришь в капитана Кей, — произнес Ник, — или нет?

Большому Альфреду было не по себе, но в то же время он испытывал искушение. То, что предлагал Ник, было невыносимым, вопиющим, непростительным. И тем не менее только сегодня утром капитан Кей призналась ему, что у них с Керли есть время только до мая, чтобы проявить себя. Они были посланы в Калифорнию для организации сан-францисского корпуса № 1. В их распоряжении был ровно год. Если к 1 мая 1884 года не будет построена и укомплектована персоналом действующая миссия, их отзовут домой. Они будут отосланы назад, чтобы служить под началом других людей. Основатель армии, сам генерал Уильям Бут, собирался приехать в Калифорнию весной, чтобы проконтролировать их работу.

— Неужели откажешься от верного шанса? — Ник знал, что англичанина одолевали сомнения. Ник откинулся в кресле, дымя сигарой и наблюдая за Большим Альфредом.

— Ты простишь всю сумму в пятнадцать тысяч? — размышлял вслух Большой Альфред.

— До последнего цента. Прощаю долг и, кроме того, вкладываю пятнадцать тысяч долларов наличными в строительство миссии.

Большой Альфред тяжело вздохнул, при этом его массивные плечи поднялись и опустились:

— Такое нечестивое предложение.

— И возможность обогатиться, — добавил Ник.

— Капитан никогда не простит мне, — сказал Большой Альфред.

— Капитан никогда не узнает.

— Ты как будто медом намазан для женщин, — с тревогой произнес Большой Альфред.

— Капитан не похожа на обычных женщин. Она никогда не поддастся искушению. — Ник добавил с ухмылкой: — Она святая.

— Да! Так оно и есть, и не важно, что ты думаешь о ней, парень!

— Тогда считай, что деньги уже ваши, дружище.

Большой Альфред сердито посмотрел на Ника. — Никто никогда не узнает?

— Даю тебе слово.

— Капитан — это ангел, спустившийся на землю, — сообщил ему Большой Альфред. — У нее доброе сердце, непоколебимая вера и чистая, как у ребенка, совесть.

— Кого ты пытаешься убедить? Меня или себя? — Ник потушил сигару в хрустальной пепельнице. Он заметил в устремленных на него ореховых глазах пламя гнева. Но он знал, что англичанин скоро уступит. Никто больше Альфреда Дьюка не любил заключать пари.

Тем более что это пари было на редкость захватывающим.

— Ты дурной парень, Ник, — вынес обвинение Большой Альфред.

— Разумеется. Вот на этом-то и построено наше пари. Добро против зла. Я говорю, что зло каждый раз выигрывает. — Улыбка Ника была демонической.

— Но не на этот раз, мой мальчик. — Большой Альфред был совершенно уверен в капитане Кей Монтгомери. — Тебе придется платить!