Глава 36

Берт поднялся, обошел стол и медленно приблизился к Сабелле. Он подошел вплотную, почти навис над ней. Схватив жену за руку, Берт вывел ее из комнаты.

Сабелла тщетно пыталась вырваться, кричала на него, угрожала, беспомощно размахивала маленькими кулачками, но Берт, глухой ко всем крикам, без труда протащил ее вверх по лестнице, затем по длинному коридору и наконец втолкнул в спальню.

– Ты, грубый ублюдок! – прошипела Сабелла. Ее латинский темперамент, подогреваемый страхом, дал о себе знать в полной мере. – Ты не можешь...

– Могу. Могу все, что захочу.

– Нет, ты не можешь! Я не позволю тебе.

– Замолчи, – холодно прервал ее Берт. – Я никогда и не подозревал, какая ты на самом деле, моя дорогая. Совершенно не представлял. – Берт улыбнулся, но это была холодная, страшная улыбка. – Впрочем, ты также не знала меня. Неужели ты предполагала, что я позволю тебе просто прийти сюда и забрать Линдо Виста?

Гнев, ненависть и гордость распрямили Сабеллу.

– Я не хочу ни одной проклятой вещи, которая принадлежала бы тебе! Я собиралась вернуть то, что мне принадлежит по праву. Это ранчо мое!

– Ошибаешься, любовь моя. Земля принадлежит мне, и ни одной женщине в кожаных брюках не позволено приезжать сюда с выдуманными претензиями и ожидать, что я отдам свою собственность.

Шагнув вперед, Берт повернул лицо Сабеллы к себе.

– Прими мои поздравления, дорогая. Ты сделала из меня всеобщее посмешище в рекордно короткое время.

– Нет! Все было совсем не так и...

– Замолчи! – Лицо Берта налилось кровью, на шее выступили вены. Он помолчал несколько секунд. – Избавь меня от своей сладкой лжи. Ты – очень красивая, очень убедительная маленькая лгунья и воришка. Ты завоевала мое сердце с единственной целью...

– Я не воровка! – страстно перебила Сабелла и стряхнула его пальцы. – Вор ты! Ты и твой отец. Вы украли Линдо Виста!

Серебристые глаза сузились от гнева.

– Я никогда ничего не крал в своей жизни, так же как мой отец! Имя Бернетов уважают в этом штате! Мой дядя – также Бернет – был первым губернатором Калифорнии. И я горд тем, что являюсь членом семьи Бернетов.

– Гордись, сколько хочешь, но ты все равно останешься преступником. Ты и твой хитроумный отец-адвокат.

На мгновение Сабелле показалось, что он ее сейчас ударит: Берт конвульсивно сжимал и разжимал кулаки, глаза сверкали от ярости.

Неожиданная слабая улыбка испугала Сабеллу еще больше.

– Если то, в чем ты меня обвиняешь, правда, то почему ты не пришла ко мне? Не дала мне возможность исправить этот грех? – Он пожал плохими. – Кто знает? Если бы ты доказала обвинения, я бы отдал тебе Линдо Виста. Но ты так не сделала. И я так не стану делать! – Серебристые глаза, казалось, жгли ее. – Сейчас ты ничего не получишь – и ничего не сможешь взять от меня.

– Все, что я хочу, так это никогда больше не видеть тебя.

Сабелла попыталась обойти Берта, но он преградил ей путь.

– Я прекрасно понимаю, моя дорогая, что для меня было лишь одно применение – стать отцом твоего ребенка. Твой замысел заключался в том, чтобы, с одной стороны, родить наследника Линдо Виста, с другой – разбить мне сердце, забрав ребенка, Я прав?

– Абсолютно! – Сабелла чувствовала, как прежняя ненависть вновь заполняет ее. – Иначе почему я делила ложе с вором?

– Действительно почему? И ты добилась желаемого? Как говорится, носишь ли ты моего ребенка?

– Нет!

– Какая жалость. Знаешь, что я собираюсь сделать, дорогая? Я хочу помочь тебе. Мы, Бернеты, люди слова, а дело есть дело. Я, – продолжил Берт, – прослежу, чтобы у тебя родился сын. Мой сын.

– Нет! Ни за что! Я не хочу...

– Ты забеременеешь, – Берт говорил как ни в чем не бывало, – пусть даже это займет месяцы или годы, а когда это случится, о тебе будут хорошо заботиться, чтобы ничто не угрожало жизни будущего ребенка.

Берт грубо схватил Сабеллу за ворот расстегнутой блузки и рванул к себе. Заросшее щетиной лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица, серебристые глаза смотрели прямо в карие.

– А когда ты родишь крепкого здорового мальчугана, я выкину тебя из этого дома с пустыми руками, оставив себе и землю, и ребенка. – Берт отпустил ее. – И ты никогда в жизни не увидишь ни того, ни другого.

С этими словами он повернулся и вышел. Сабелла кинулась к двери и быстро захлопнула ее. Закрыв засов, она обессиленно прислонилась к стене и мысленно поклялась, что скорее окажется в аду, чем позволит мистеру Бертону Дж. Бернету коснуться ее хоть пальцем.

На ходу срывая с себя грязную одежду, Сабелла направилась к огромной мраморной ванне. Наполнив ее горячей водой, она с наслаждением окунулась в пенистую влагу. Следующие полчаса она размышляла, как ей побыстрее сбежать с Линдо Виста.

Сабелла не открывала дверь весь день. Она отказалась от ужина, который ей на подносе принес слуга; не захотела впустить даже обеспокоенную Кармелиту.

Поздно вечером, когда огромный дом погрузился в темноту, Сабелла забралась в кровать и, измученная событиями последних дней, быстро заснула.

Где-то около часа ночи ее разбудил громкий стук в дверь и голос Берта.

Вскочив с кровати, Сабелла подбежала к двери.

– Уходи! Оставь меня в покое! Я ненавижу тебя и не позволю тебе войти сюда ни сегодня ночью, ни в другие дни.

Берт ударил ногой в дверь. Вскрикнув, Сабелла схватилась рукой за горло. Еще один сильнейший удар – и дверь распахнулась. На пороге появился Берт. Он шагнул в комнату.

Испуганная до смерти, Сабелла попятилась от этого чернобородого, чужого мужчины. Берт схватил ее за запястье и рывком притянул к себе.

– Это мой дом и моя кровать. А ты – моя жена. С этими словами он подхватил ее на руки и отнес на кровать, затем принялся расстегивать рубашку.

Сабелле потребовались секунды, чтобы вскочить на ноги. Она пыталась ударить мужа, кричала, что лучше убьет себя, чем позволит ему прикоснуться к ней.

– Я не твоя вещь! И никогда ею не была! Никогда! Никогда, никогда.

По щекам Сабеллы текли слезы.

Но Берт не обращал на нее ни малейшего внимания, он даже не поднял руки, чтобы защититься, и продолжал спокойно раздеваться, когда Сабелла молотила кулачками по его лицу, груди, рукам.

Сабелла не чувствовала в себе сил бороться дальше. Рыдая, она упала на грудь Берта.

Он повернул ее спиной, потом по-хозяйски стянул вниз лямки голубой ночной рубашки и спустил ее вниз.

Сабелла поморщилась, почувствовав горячее, мускулистое тело мужа. Ее голова откинулась на его плечо, и длинные пальцы Берта коснулись ее шеи, а губы – щеки.

– Как ты хочешь, чтобы это случилось? Стоя или лежа?

– Ты – ублюдок! Я не хочу этого! Я не хочу тебя. И никогда не хотела! – Сабелла желала обидеть Берта как можно больнее.

Но, говоря эти слова, она ощущала его присутствие. Руки Берта принялись ласкать ее, посылая волны удовольствия. Кровь закипела, и уже через минуту Сабелла не контролировала себя.

– Это будет не хуже, чем обычно, – равнодушно заметил Берт, – учитывая, что ты никогда не хотела меня.

Властные руки окружили ее, ласкали и гладили, и Сабелла старалась прижаться ближе, издавая тихие стоны. Не владея собой, Сабелла протянула назад руки, схватила его за бедра и рывком притянула Берта ближе.

Почувствовав, как его твердое мужское естество запульсировало рядом с ее ягодицами, Сабелла вздрогнула и попыталась вырваться. Но Берт прижал ее еще сильней.

Сабелла больше не владела собой. Она отчаянно хотела ненавидеть его, чувствовать отвращение к его ласкам. Но не могла.

– Я... не хочу... Я... ненавижу... тебя... Страсть и отчаянное желание наполняли ее.

– Знаю. – Голос хриплый, бесстрастный. – Но тебе хочется, чтобы я касался тебя. Не правда ли?

– Нет. Нет, я... о-о-о...

Берт сел на край кровати, поставив ее между раздвинутыми коленями, спиной к себе.

Отзываясь на легчайшие прикосновения рук Берта, Сабелла стонала и вздыхала, чувствуя себя бесценным инструментом, с помощью которого Берт создает прекрасную симфонию. Сначала кончики пальцев прошлись по стройной шее, потом спустились к дрожащим грудям и далее – к плоскому животу. Необыкновенные пальцы передвинулись еще ниже. Одна рука скользнула через треугольник светлых курчавых волосков между ее ног, другая ласкала маленькие ягодицы.

Руки встретились, и Сабелла задержала дыхание. Эти властные пальцы делали с ней замечательные, запрещенные вещи, вызывая бурю неподвластных Сабелле ощущений.

– Нет, – она знала, что Берт не станет ее слушать, да и не желала, чтобы он слушал, – не... делай... этого. Его умелые руки продолжали ласкать влажную, удивительно чувствительную женскую плоть. Берт знал, что Сабелла говорит неправду, – он чувствовал это по той шелковистой влажности, окружавшей его ищущие пальцы. Ей нравится то, что он делает.

Она искала его ласк, полностью отдавшись восхитительным переживаниям тела.

– Пожалуйста, о... пожалуйста, – шептала она, Берт дразнил ее, сознательно не завершая то, о чем она умоляла. Кончиком среднего пальца он легонько обвел маленький узелок ее чувственности. Так он ласкал ее, пока Сабелла почти не достигла кульминации. И вдруг остановился.

– Что ты... почему...?

– Ты хочешь этого, любовь моя. – Это было утверждение, не вопрос. – Ты хочешь, чтобы я занимался любовью с тобой. Не правда ли?

Горя от нетерпения, содрогаясь от сладкой агонии, чувствуя, что умрет, если Берт не возьмет ее, Сабелла пробормотала:

– Да-да.

– Тогда скажи это вслух. Признайся, что хочешь любить меня.

– Ты жестокий выродок.

Сабелла дышала с трудом, ее сердце разрывали гнев и желание.

– Не настолько жестокий, как ты, моя любовь. – Берт поднял руки и показал ей пальцы, блестящие от горячей влаги. – Полюбуйся, как ты меня хочешь. Признай это. Ты ведь мечтаешь, чтобы, я любил тебя. Скажи мне.

– Иди ты в ад. – Сабелла запустила руки в его волосы и оттянула назад голову Берта. Наклонившись, она жадно поцеловала мужа, стремясь возбудить в Берте столь же сильное желание.

Когда она наконец оторвала вспухшие губы от его рта, ее поразило спокойное, даже безразличное выражение его лица.

– Сдалась? – ядовито спросил он, кладя руки ей на бедра. – Все, что тебе надо сделать, – это самой попросить меня.

Вместо ответа Сабелла соблазнительно улыбнулась, подняла руку ко рту, высунула язык облизала пальцы так, что они заблестели.

– Смотри, хорошо себя чувствуешь? – тихонько спросила она, проводя влажными пальчиками по кончику его пульсирующего естества, лаская его, пока Берт, не в силах вынести больше, дрожа от страсти и гнева, не схватил ее за запястья и не отвел руки подальше от себя.

Сабелла торжествующе расхохоталась и обняла мужа.

Она с силой притянула его голову к себе. Берт вздрогнул.

Его лицо уткнулось в ее нежные теплые груди. Он чувствовал биение сердца под своей щекой. Он хотел ее так отчаянно, что почти умирал от желания!

Но не сдался. Она должна признать, что хочет его.

Сабелла испытывала те же мучения. Он специально, Сабелла знала это, возбудил ее, чтобы она не могла сопротивляться. Что ж, он добился своего: она хотела его так сильно, что была готова умолять его на коленях.

Ненавидя и любя, Сабелла в конце концов пробормотала:

– Да, я хочу тебя. Люби меня, Берт.

 

Глава 37

С той долгой ночи восемнадцатого ноября – ночи горькой любви – семейная жизнь Берта и Сабеллы протекала очень странно. Исчезло не желание, а привязанность и уважение.

Вежливые и далекие друг от друга при свете дня, они превращались в пылких и ненасытных любовников в темноте ночи.

Берт почти не разговаривал с Сабеллой, едва замечал ее. Она была для него чем-то вроде предмета обстановки. При виде Сабеллы лицо Берта становилось похожим на маску – сдержанную, лишенную каких-либо эмоций.

Однако ночью, в их спальне на втором этаже, все менялось. Тогда его глаза горели неприкрытым желанием, а чувственный рот вновь и вновь осыпал Сабеллу жадными поцелуями. Бешеная страсть, кипящая в нем, по силе не уступала ненависти. Сабелла, ненавидя Берта, испытывала странное удовольствие каждый раз, когда он обнимал ее. Сабелла чувствовала себя несчастной, она окончательно запуталась в своих чувствах. Убежать от этого властного мужчины, открыто презиравшего ее, она не могла. Ее сторожили день и ночь, не разрешали брать лошадь, ездить в город, словно она была преступницей.

В присутствии Сабеллы Берт вел себя сдержанно, отстраненно, холодно. Он больше не был очаровательным, веселым и неотразимым мужем. Да и в Сабелле уже никто бы не узнал прежней смеющейся, легкомысленной и прелестной новобрачной.

Они редко бывали вместе. Сабелла не объезжала ранчо с мужем, не плавала с ним в холодных горных ручьях, не пела под гитару, не сидела в «счастливом» кресле.

В этом году зима наступила слишком рано – как в прямом, так и в переносном смысле. На Линдо Виста воцарился ледяной холод.

Однако страдали не только Берт и Сабелла. Каппи Рикс винил себя во всех несчастьях – раскаяние и чувство вины стали его постоянными спутниками. Он мечтал вернуться в тот день, когда узнал страшную тайну; он должен был тогда же рассказать Берту, кто такая Сабелла Риос и чего она хочет от него.

Сабелла действительно разбила сердце Берту. Тот изменился так сильно, что Каппи с трудом узнавал его.

Исчезла широкая «фамильная» улыбка, теплые серые глаза, когда-то искрившиеся весельем, стали безжизненны. Ничего не осталось от веселого Берта Бернета в этом задумчивом, молчаливом мужчине, бродившем по дому, словно зловещее привидение. Прежде родной для Каппи человек превратился в угрюмого и молчаливого чужака.

Каппи неоднократно пытался поговорить с Бертом, но каждый раз, погруженный в собственные мрачные мысли, Берт уходил от разговора.

Каппи волновался и за Сабеллу. Он ничего не мог с собой поделать: с той самой первой встречи она завоевала его сердце. Он считал ее одной из самых прелестных, нежных и очаровательных молодых женщин, которых он только видел. Солнце начинало сиять ярче, когда Сабелла появлялась рядом. Каппи чувствовал себя старым другом, почти отцом этой женщины.

Он не возненавидел ее за то, что она причинила боль Берту. Он даже отчасти понимал, почему она так поступила. Сабеллу Риос лишили наследства, на ее глазах от тяжелой работы в нищете умерла мать, законная хозяйка богатого ранчо. Рейли Вернет поступил несправедливо. Он совершил тяжкий грех.

Но Сабелла, по мнению Каппи, не должна была мстить Берту. Это Рейли обманул ее мать! И платить по счетам должен был он, а не его сын!

Может быть, она и не подозревает, что Берт ничего не знает о преступлении, совершенном отцом?

Каппи страстно желал рассказать Сабелле правду, но ему никак не удавалось это. Она больше не ездила с ним на прогулки и не сидела рядом во дворике, не играла в шахматы, не раскладывала пасьянс.

Она вообще теперь редко покидала свою комнату, а если и выходила, то всегда в сопровождении Блантона или других слуг, а точнее – сторожей.

Не имея возможности поговорить с Сабеллой или с Бертом, Каппи отступил, и они так и не знали всей правды друг о друге: Берт не подозревал, что Линдо Виста действительно было украдено у матери Сабеллы, а та напрасно считала мужа нечестным человеком. Правду знал только Каппи. Это мучило его, он винил себя во всех несчастьях Берта и Сабеллы.

В один из декабрьских дней Берт разбудил Сабеллу рано утром.

– Пусть Кармелита соберет для тебя чемодан. Мы отправляемся сегодня в Капистрано.

– Кто собирается в Капистрано? – раздраженно переспросила Сабелла, натянув одеяло повыше и отбросив волосы с лица.

– Мы с тобой. Скажи Кармелите, что тебе нужно платье, подходящее для вечера. Мы проведем ночь в Гранд-отеле.

Она проводила Берта, направившегося в гардеробную, взглядом, полным ненависти.

– Я не хочу ехать в Капистрано, – решительно заявила Сабелла.

– Меня это особенно не интересует, дорогая.

– Я не поеду!

– Ошибаешься. Ты обязательно поедешь.

– Почему? – Сабелла резко села в постели, перейдя на крик. – Почему, ради всех святых, мы должны ехать туда вместе?

Ответом ей была циничная улыбка, искривившая уголки губ.

– Потому что мы должны показать всему миру, как сильно влюблены друг в друга, – в его голосе отчетливо слышалась насмешка. – Людям свойственно болтать попусту. Мы должны доказать, что грязные сплетни, что ходят сейчас по городу, – ложь и мы абсолютно счастливы.

– Но это не так!

– Счастье – очень расплывчатое понятие. – В голосе Берта неожиданно прозвучали грустные нотки. – У нас было несколько по-настоящему счастливых дней... Возможно, это все, на что может рассчитывать простой смертный...

Сабеллу внезапно захлестнула нежность.

– Да, в прошлом осталось много хорошего... Берг грубо прервал ее:

– Бывали времена, когда я считал себя самым счастливым человеком на земле, но кто знал, что скрывается за лживыми улыбками и поцелуями.

– Ты прав! Мне надоело притворяться, поэтому я вряд ли смогу изобразить влюбленную жену.

Берт подошел к кровати, ни на секунду не меняя холодного, совершенно невозмутимого выражения лица.

– Ты не сможешь сыграть влюбленную жену? Ты, наверное, шутишь? Ты великолепна, так ведь, моя дорогая, лучшая из всех, которых я видел. Сцена – твое настоящее призвание в жизни.

Он резко сдернул с Сабеллы одеяло и, схватив ее за руку, заставил сесть.

– Я сам не очень хороший актер. Боюсь, слишком честен для этого. – Он крепко сжал пальцы на ее запястье. – Но я смогу заставить играть тебя. Ты поедешь сегодня днем со мной в город. Мы Пройдемся по магазинам, купим подарки к Рождеству, поужинаем в Гранд-отеле и переночуем в гостинице. – Берт притянул Сабеллу поближе, так близко, что она ощутила прикосновение его широкой заросшей волосами груди. Он пристально посмотрел в ее темные глаза. – В магазинах, в ресторане И в нашем номере ты сыграешь роль любящей жены – ведь ты прекрасная актриса.

– А если нет?

– Если ты не поедешь? Такого не может быть, не сомневайся.

– Если я не стану притворяться?

– Только попробуй, и ты увидишь, что за этим последует, – абсолютно спокойно произнес Берт.

 

Глава 38

Берт смотрел на Сабеллу, спускающуюся по лестнице, с холодным любопытством. Стоя у подножия лестницы, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, он казался воплощением превосходства, властный и суровый – настоящий правитель маленького государства.

В который раз Сабелла против своей воли загляделась на Берта: мужественные черты лица, черные волосы, ровный здоровый загар; открытый ворот рубашки и закатанные рукава обнажали мускулы груди и рук.

Берта вдруг поразила мысль, что Сабелла использует тысячи способов, чтобы наказывать и мучить его. Внешне он всегда был спокоен, но испытывал страшные внутренние муки. Лишь только она входила в комнату, у него начиналось сердцебиение; когда обращалась к нему – желудок сжимался от боли.

Сейчас он испытывал то же самое.

Сегодня Сабелла была восхитительно красива, почти совершенна: нежные черты лица, золотистые волосы, персиковая кожа. Низкий вырез и туго обтягивающий лиф модного бежевого платья открывали взору точеную шею и верхнюю часть груди.

Берт не мог понять, как такое ангельское лицо может скрывать черную душу. Он не желал признавать ту власть, которую имела над ним Сабелла.

Сабелла спустилась вниз.

Не поздоровавшись, она сказала:

– Я не думаю, что это путешествие так уж необходимо.

Берт не двинулся с места. Он просто кивнул в сторону входной двери. Выйдя на улицу, они пошли рядом.

– Никогда, – предупредил он ее тихо, – не обсуждай нашу личную жизнь в присутствии слуг.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ты сказала при Блантоне, что считаешь нашу поездку ненужной.

– А, это. Ну, я так и думаю. И не понимаю, почему я должна...

– Хорошие новости знает один человек, плохие тут же становятся достоянием десятерых.

– Извини, я не понимаю тебя.

– Нет, ты понимаешь. – Берт схватил ее за руку, вынудив остановиться. – Я просил тебя о небольшой услуге. Сделай это и будь благодарна, что я не прошу большего.

Сабелла резко высвободилась и быстро пошла по тропинке к ожидавшему их экипажу. Немного успокоившись, она искренне обрадовалась поджидавшему их Капли Риксу. Ей бы очень хотелось, чтобы Каппи поехал с ними.

– Как дела, золотце? – Каппи не обнял ее, а лишь протянул руку, беспокойно поглядывая на Берта.

Сабелла схватила его огромную руку и, не обращая внимания на недовольство Берта, сказала:

– Я так рада, что ты поедешь с нами в город.

– Он не едет, – оборвал ее Берт.

Все еще держа Каппи за руку, Сабелла гневно посмотрела на мужа.

– Нет, он повезет нас в город. Правда, Каппи?

– В другой раз, – виновато сказал Каппи.

– А кто будет править?

– Я, – последовал ответ Берта.

Мысль о том, что она останется одна с мужем в течение всего пути в Сан-Хуан-Кдпистрано, испугала Сабеллу.

– Но почему?

– Потому что я так хочу.

С этими словами Берт открыл дверцу коляски и помог ей забраться внутрь. Как только Сабелла уселась на мягком кожаном сиденье, Берт закрыл дверцу.

Повернувшись к Каппи, он положил ему руку на плечо.

– Мы вернемся завтра днем.

– Хорошо.

– Почему ты тревожишься? – Берт слегка понизил голос. – Я знаю дорогу.

Каппи промолчал, кивнул и заковылял прочь. Берт забрался на козлы и тронул с места. Сабелла решила не разговаривать с мужем в дороге. Даже если он решит вести себя вежливо, она не скажет ни слова.

Но она напрасно беспокоилась: Берт не сделал ни малейшей попытки завести разговор. Он был спокоен и равнодушен, словно жена для него не существовала.

Однако в городе он повел себя иначе, проявив чудеса лицедейства.

В субботу улицы Сан-Хуан-Капистрано были переполнены народом, дамы ходили из магазина в магазин, а джентльмены бесцельно слонялись по городу. Держась за руки, Сабелла и Берт шли по улицам, поминутно наталкиваясь на множество старых друзей Берта, которым – Сабелла могла поклясться в этом – Джина рассказала о скандале в семье Бернетов: слишком очевидное любопытство было написано у них на лицах.

Однако Берт и Сабелла вели себя так естественно, что вскоре заставили сомневающихся поверить в то, что все слухи – всего лишь лживые и завистливые измышления бывшей любовницы Берта.

Молодые супруги казались самыми счастливыми людьми на земле, никто не увидел даже намека на взаимную неприязнь. Берт, как всегда, улыбался, и только слепой мог не увидеть, что Берт обожает свою супругу и она – его.

Вдруг Сабеллу кто-то окликнул. Обернувшись, она увидела двух своих юных подруг, Синцию Дуглас и Джени Десмонд. Последовали бурные объятия, и Сабелла сама подивилась своему лицемерию, когда как бы со стороны услышала свои же собственные слова, что «девушки обязательно должны выйти замуж, так как семейная жизнь – самое замечательное, что только может быть в жизни».

К тому времени как Берт и Сабелла достигли Гранд-отеля, жители Капистрано убедились, что это самый счастливый брак из существующих на земле.

Однако, оказавшись в своем роскошном номере, Берт преобразился. Исчез любящий муж, а его место занял холодный и недоступный незнакомец. В теплых серых глазах появился лед, голос зазвучал равнодушно.

– Я уйду на некоторое время...

– Куда?

– Мы ужинаем в девять. – Берт не ответил на вопрос. – Я буду ждать тебя внизу.

– А если я проголодаюсь до девяти часов?

– Это, моя дорогая, меня не волнует.

– Подожди-ка, – Сабелла повысила голос. – Я думаю, что...

– Меня не интересует, о чем ты думаешь.

– Девять – это очень поздно, – почти закричала Сабелла. – Я хочу ужинать в восемь.

– Нет. Мы ужинаем в девять.

– Восемь!

– Запомни: это я отдаю приказы, а ты подчиняешься им. В девять, внизу.

Сабелла пришла в ярость и проводила мужа проклятиями, дав себе слово, что при первой же возможности сбежит от него.

Немного остыв, Сабелла огляделась вокруг. Пройдя через дверь в залитую солнцем спальню, она внезапно остановилась.

В центре комнаты стояла огромная красного дерева кровать с золотистым бархатным покрывалом. Подойдя, она осторожно присела. Ряд высоких – от потолка до пола – окон открывал вид на Тихий океан. Сабелла резко поднялась на ноги.

Нахмурившись, она гадала, много ли женщин побывало в этой постели. Впрочем, ей шее равно, абсолютно все равно. Дюжина, сотня – какая разница.

Сабелла решила, что не позволит Берту прикоснуться к ней сегодня. Будь она проклята, если разрешит любить себя в той же постели, где он лежал с другими. Сегодня ночью она больше не будет его игрушкой.

Мечтая наказать Берта за то, что он выставил ее на всеобщее обозрение, презирая себя саму за притворство, Сабелла твердо решила: сегодня ома не поддастся Берту! Несмотря на волчий голод, Сабелла терпеливо дождалась, пока стрелка часов не отсчитала двадцать минут десятого и только потом спустилась вниз.

Сегодня вечером, как чувствовала без особой радости Сабелла, она была особенно хороша в новом платье из черного» бархата. Золотистые волосы подняты наверх и заколоты – она больше их не распускала, зная, что именно это нравится Берту. Огромная черная жемчужина на черной же бархотке украшала ее шею.

Сабелла хмуро изучала свое отражение в зеркале. Платье было куплено во время их медового месяца в Сан-Франциско, и она ни разу до сегодняшнего дня не надевала его. Ее немного беспокоило большое декольте. Она совершенно забыла о нем, иначе взяла бы с собой что-нибудь более приличное. Впрочем, не имеет значения, что на ней надето – Берт этого не заметит. Он и ее саму больше не замечает.

Она вошла в ресторан и остановилась, услышав знакомый голос. Повернувшись, она увидела Берта, стоящего за стойкой бара.

Он был удивительно красив в прекрасно сшитом смокинге с белой гвоздикой в петлице. Волосы подстрижены и уложены, загорелое лицо гладко выбрито.

На секунду его дымчато-серые глаза вспыхнули, но мгновенно вновь стали чужими и холодными словно лед. Берт смотрел будто сквозь нее.

Сабелла застыла на месте, ожидая, пока Берт допьет ликер.

Наконец он подошел к ней, молча взял под руку и повел в обеденный зал, где их ждал столик с видом на океан.

Берт выбрал блюда, требующие долгого приготовления. Пока они ждали, он вел легкомысленный застольный разговор, предназначенный не для нее, а для окружающих. Ужин тянулся долго. Казалось, Берт не торопится уходить. Но Сабеллу это устраивало. Она радовалась, что Берт медленно потягивает кофе с коньяком, хотя к этому времени они оставались единственными посетителями ресторана. Подобная медлительность, решила Сабелла, означает, что Берт не стремится к близости этой ночью.

Вернувшись в номер, Берт прямиком направился к встроенному в стену шкафчику с крепкими напитками, а Сабелла прошла в спальню, даже не пожелав ему спокойной ночи.

Убежденная, что сегодня ночью она свободна, Сабелла быстро стянула черное платье, корсет, белье и уже надевала ночную рубашку, когда Берт вдруг оказался рядом. Он грубо задрал рубашку, снял ее и швырнул на пол. Сабелла замерла.

Берт наклонился, поцеловал нежную кожу у основания шеи и обнял Сабеллу. Тонкая ткань его смокинга коснулась ее обнаженной спины. Сабелла закрыла глаза и начала молиться про себя, чтобы Берт оставил ее в покое, а сам развлекался с другими и в другом месте. Сжав зубы, Сабелла повторяла про себя: «Я не буду отвечать ему. Я не буду отвечать ему. Я не буду отвечать ему».

– Нет, будешь, – Берт словно прочитал ее мысли. Он стал целовать, возбуждая ее, пока Сабелла не потеряла голову.

Они подошли к кровати. Положив руки на горячие бедра Сабеллы, Берт посадил ее перед собой, заведя ее руки и ноги себе за спину.

Они медленно двигались в унисон, а прохладный осенний бриз, ворвавшийся в спальню через полуоткрытое окно, ласкал их обнаженные тела. Сильный, напоенный морем ветер шевелил тяжелые бархатные занавеси, задувал внутрь опавшие листья, играл длинными золотистыми прядями волос, которые распустили руки Берта.

 

Глава 39

По дороге домой на следующий день Сабелла со стыдом вспоминала события прошедшей ночи.

Сабелла бросила взгляд на Берта: в одной руке вожжи, другая держит длинную коричневую сигару, дымок от которой поднимается вверх, прядь черных волос упала на лоб.

Сердце Сабеллы забилось сильней. Она почувствовала неожиданный прилив тепла, но тут же раздраженно отвернулась, сжав губы.

Физическая сила и животный магнетизм этого мужчины действовали на нее неотразимо. Сабеллу это возмущало, возмущала способность Берта возбуждать ее одним лишь касанием или взглядом.

Самым удивительным было то, что мысли, роившиеся в голове Берта, были до странности похожи. Воспоминания о ночи бурной любви заставляли сильнее биться его сердце.

Он не мог устоять перед Сабеллой. Он желал ее и ничего не мог с собой поделать.

В этот солнечный ноябрьский день Берт и Сабелла не осмеливались взглянуть друг на Друга. Они оба мол Чали и старались даже не касаться друг друга, но оба, к их негодованию, чувствовали непреодолимую потребность друг в друге.

Чувство это было так сильно, что Сабелла промолчала, когда Берт заставил лошадей свернуть с дороги. Держась за сиденье, молча упрашивая Берта поспешить, Сабелла чувствовала лихорадочное биение сердца.

Она взглянула на Берта. Его худое лицо было словно высечено из гранита, глаза смотрели лишь вперед. Сабелла с трудом сдерживала желание поцеловать этот сжатый рот, провести руками по широкой груди.

Они подъехали к эвкалиптам. Берт направил экипаж в узкий коридор в непроходимых зарослях. Ветви деревьев хлестали по лошадям и по бокам коляски, падали сорванные листья, разлетались встревоженные птицы.

Берт остановил лошадей. Их коляску было не видно с дороги, идущей несколько сот метров ниже. Берт даже не удосужился закрепить вожжи и потянулся к Сабелле.

Она мгновенно оказалась в его объятиях. Они стали целоваться, словно не виделись годами. Это был взрыв долго сдерживаемых чувств. Вдруг Сабелле показалось, что земля под экипажем на мгновение содрогнулась.

Берт оторвался от Сабеллы.

– Боже мой! Это же дамба Дрими Дро.

 

Глава 40

Громкий, разрывающий барабанные перепонки грохот разорвал тишину дня. Окна большого дома задрожали.

– Боже всемогущий! Дамба Дрими Дро! – Каппи Рикс опустил чашку на стол и быстро вскочил на ноги.

– Боже! – со страхом пробормотала Кармелита Риос. – Что это было? Что случилось?

Они сидели на кухне и наслаждались чашечкой кофе и приятной беседой.

– Каменная дамба Дрими Дро. – Каппи оглянулся в поисках своей шляпы. – Она разрушилась.

– Разрушилась? Как может разрушиться дамба?

– Кто-то ее взорвал.

– Кто решится на подобное?

– Бог знает! Какой-нибудь поганый, никчемный ублюдок... прошу прощения, Кармелита.

Наконец он отыскал шляпу и выбежал из дома.

– Что это значит, Каппи? – Кармелита догнала его на улице. – Если нет дамбы, нам будет плохо, да?

– Мы разоримся.

Кармелита стояла на солнце и, подняв руку к лицу, чтобы защититься от яркого света, смотрела, как верный Каппи Рикс бежит с неожиданной для его возраста резвостью.

«Достань мне динамит!» – сказала Джина.

Это был ее собственный приказ.

Ну, это должно удовлетворить стерву, подумал Франко, когда эхо взрыва прокатилось по долине. Поднеся к лицу сильный бинокль, мексиканец наблюдал представление с безопасного местечка в полмили над дамбой.

Его тонкие губы расплылись в довольной улыбке. Франко смотрел, как рассыпается сделанная из камней дамба. Чтобы построить ее, потребовались месяцы тяжелой, изнурительной работы дюжин индейских рабов – а он один разрушил каменную преграду за доли секунды!

Всю грязную работу, например, закладку динамита, выполнил Санто, но именно он, Франко, был тем человеком, кто продумал все до мелочей и нажал на взрыватель.

Франко весело хмыкнул, когда в воздух поднялись клубы пыли, дьявольски захохотал, когда огромный поток воды прорвался через образовавшуюся дыру. Неся с собой ветви деревьев, камни и обломки огромных глыб, приток Коронадо возвращался в свое старое русло, с шумом пробивая себе дорогу к Тихому океану.

Больше ни капли этой воды не окажется на территории ранчо Линдо Виста.

Сила взрыва была так велика, а звук громок, что Джина, хотя она и ждала этого момента с нетерпением, вздрогнула.

Три часа дня. Вовремя.

С сильно бьющимся сердцем она вскочила и сжала щеки руками. Неожиданно Джина почувствовала слабость и головокружение. На мгновение сожалея о своем решении взорвать дамбу Дрими Дро, она сокрушенно покачала головой.

– Что я наделала? Боже, что я наделала?

Она закрыла лицо руками, но ее глаза остались совершенно сухими. Краткий момент слабости прошел безвозвратно. Исчезло беспокойство. Джина подняла голову. Она знает, что она сделала, и радуется этому!

Джина улыбнулась, потом засмеялась, закружилась по комнате. Она чувствовала себя великолепно. Просто великолепно! Лучше, чем все последние недели и месяцы. А почему нет? Почему она должна сожалеть о том, что случилось? Никто не посмеет обвинить ее.

Берт Вернет сам виноват: он получил именно то, что заслуживал, и она о-о-очень рада, что смогла его наказать.

Все могло бы обернуться совершенно иначе, ведь она дала Берту еще один шанс, но он им не воспользовался. Джина была уверена, что, как только она расскажет Берту ужасную правду о его проклятой жене, когда он поймет, что Сабелла Риос вышла за него замуж лишь для того, чтобы завладеть Линдо Виста, он немедленно разведется с ней и вернется к Джине, на коленях умоляя о прощении. Но Берт этого не сделал.

Хорошо же! Слишком долго она была терпеливой, понимающей, всепрощающей, пора бы уже для разнообразия подумать и о себе.

Джина танцевала, раздеваясь на ходу. Она ожидала Франко, чтобы отблагодарить его.

– Бум, бум, бум! – напевала она. – Бум, бум, бум. – Задрав платье, Джина исполнила канкан. – Бум, бум, бум.

Наконец Джина немного успокоилась и села на кровать.

Подняв ногу, она стянула синюю сатиновую подвязку, покрутила ее на указательном пальце, а потом, оттянув резинку, как на рогатке, отпустила.

Джина сняла чулки и бросила их на ковер.

– Бум, бум, бум. – Она легла на кровать и положила руки под голову. – Ты слышал этот звук, Берт? Слышал ли ты тот самый «бум», который превратил твое драгоценное ранчо Линдо Виста в никому не нужный кусок пустыни?

 

Глава 41

– Этот ублюдок взорвал дамбу, – Капли подбежал к черной коляске, остановившейся на склоне горы над злополучной дамбой. – Будь прокляты эти Франко и Санто! Я...

– Ты ничего не сделаешь, – оборвал его Берт. – Это их собственная дамба и их собственный динамит.

Сабелла осталась в коляске, не в силах оторвать взгляд от разрушенной дамбы.

Она услышала, как Каппи ответил:

– Боже мой, сынок, неужели ты думаешь, что в этом замешан сенатор де Темпл? Да ведь он один из самых лучших людей здесь. Он никогда бы не сделал этого.

– Разумеется, нет. Это целиком на совести Джины. – На губах Берта заиграла невеселая улыбка. – Думаю, как только она поняла, что правда о моей жене не прикончила меня, она решила действовать по-другому.

– Боже всемогущий, ты на самом деле веришь...

– Конечно, – Берт горько усмехнулся. – Какой я счастливчик, Каппи. Не одна, а целых две умные и безжалостные женщины собрались меня уничтожить.

Берт повернулся, чтобы вернуться к жене. – Эй, подожди минутку, – хмуро окликнул его Каппи – Куда ты направляешься?

– Похоже, что в ад.

Он подошел к коляске. Сабелла на одно-единственное мгновение увидела тоску в его глазах. Она отчаянно желала помочь ему, сделать хоть что-нибудь.

Повинуясь безотчетному порыву, Сабелла положила руку ему на плечо.

– Берт, я хочу, чтобы ты знал...

– Ты не могла бы помолчать? Не могла бы ты просто сделать это? Просто оставить меня в покое.

– Да. – Сабеллу мгновенно охватил гнев. – Непременно так и сделаю.

Как только они вернулись на Линдо Виста, она ушла в спальню и в этот день больше не видела Берта. Около одиннадцати Сабелла отправилась спать. Прокрутившись в постели полчаса, она в конце концов заснула.

Где-то в два часа ночи она проснулась от того, что горячие настойчивые губы осыпали ее множеством легких поцелуев, ласковые руки нежно гладили ее тело. Сабелла ответила ему так страстно, что это потрясло Берта.

Сабелла приняла его в себя. Ее руки обвили его шею, а ноги обхватили поясницу. Несколько коротких диких минут – и наступил неожиданный взрыв наслаждения.

Но когда все закончилось, Берт резко повернулся к ней спиной.

Чувствуя, как по щекам текут слезы, Сабелла долго не могла уснуть, не понимая, как тело может быть таким жарким, а сердце походить на кусок льда.

Над Линдо Виста сгустились тучи. В этой сухой, испепеленной зноем земле ничто не может жить без воды: ни человек, ни животные, ни растения. А начиная с августа в Южной Калифорнии практически не было дождей. Без дамбы Дрими Дро приток Коронадо больше не протекал по территории Линдо Виста, и ирригационные каналы должны скоро пересохнуть.

Сильный дождь на время мог бы помочь, но это не решило бы проблемы. Если не найти новый источник воды, могущественная империя, которой когда-то было Линдо Виста, перестанет существовать. Придется как можно быстрее и с большими убытками продавать скот. Растения засохнут и погибнут, и пустыня станет наступать на когда-то зеленую долину, превращая ее в бесплодный кусок земли.

Наступил День Благодарения, но жители Линдо Виста не испытывали чувства благодарности. На кухне приготовили ужин, достойный королевской семьи, но никто не оценил его.

Поглощенный неприятными мыслями, Берт почти не притронулся к еде. Отодвинув тарелку в сторону, он потянулся к бутылке вина, охлаждающейся в серебряном ведерке. Взяв бутылку, Берт встал из-за стола, извинился и ушел в библиотеку, где провел большую часть дня.

Но он, как обычно, пришел к Сабелле ночью. Его дыхание пахло вином. Доведя ее до состояния сладостного изнеможения, Берт позволил ей заснуть в своих объятиях. Сабелла не знала, как долго она спала, но когда уже поздно ночью она внезапно проснулась, то обнаружила, что руки Берта по-прежнему обнимают ее.

Медленно, еще окончательно не проснувшись, Сабелла приподняла голову и вздрогнула, встретив в темноте его взгляд. Берт не спал.

Он обнял ее крепче, его руки свободно блуждали по ее спине, бедрам, ягодицам. Страсть нарастала с каждой секундой.

Через мгновение Сабелла лежала сверху, а мужское естество Берта было глубоко в ней. Ритмично двигаясь навстречу, Сабелла слегка наклонила голову и провела языком по его груди; ее волосы каскадом упали вниз, закрыв его лицо и плечи.

К Рождеству Сабелла стала подозревать, что она забеременела. Тем не менее она дождалась конца года, прежде чем вызвать доктора Ледета. Врач прибыл на Линдо Виста тридцать первого декабря 1880 года.

Проведя короткое, но тщательное обследование, он подтвердил подозрения Сабеллы. Она действительно беременна. Он не может сказать со всей точностью, но предполагает, что ребенок родится где-то в последнюю декаду августа.

Собираясь уходить, улыбающийся седоволосый доктор спросил:

– А где же Берт? Ждет в библиотеке? Должен ли я сказать ему или вы сами...

– Берта сейчас нет дома, – быстро проговорила Сабелла, не уточняя, что она и понятия не имеет, где сейчас ее муж и когда он собирается вернуться домой. – Я сама скажу ему.

Сабелла пыталась выглядеть счастливой и довольной.

– Я вас понимаю, – сияющий доктор подмигнул Сабелле. – Сегодня Новый год. Вы, наверно, хотите подождать до двенадцати часов? Предложите мужу бокал пунша, отведите его под веточку омелы, поцелуйте его, а потом сообщите свою радостную новость. Весьма романтический способ праздновать Новый год, вы не находите, миссис Бернет?

– Да.

Сабелла отчаянно желала, чтобы все так и было, надеялась, что так и случится. Но, увы!

Наступила полночь. Закончился старый год, ему на смену пришел новый, а Берта все не было. Злясь на него и жалея себя, Сабелла сидела в спальне. Она посматривала то на горящие поленья в камине, то на большую серебряную чашу с пуншем, то на зеленую ветку омелы, прибитую над дверью.

Смахнув слезы, она встала перед огнем и разделась. Сабелла стояла перед камином, чувствуя одновременно тепло от огня и прохладный ветерок, задувающий через полуоткрытую балконную дверь.

Грустно встряхнув головой, она прокляла свою глупость.

Неужели она на самом деле ожидала – просто потому, что забеременела, – что это изменит отношения между ними? Неужели действительно верила, что они смогут провести вечер вдвоем, целуясь под омелой?

Сабелла резко повернулась и задела краешек старого кожаного кресла, кресла, в котором она пережила столь упоительные мгновения своей жизни, кресла, в котором сейчас никто никогда не сидит, их «счастливого» кресла. В этой комнате больше нет счастливых людей.

Сабелла грустно вздохнула, обошла пустое кресло и направилась к кровати. Она не стала надевать ночную рубашку: после четырех месяцев замужества она отвыкла от этой детали туалета.

Скользнув под прохладное шелковое покрывало, она свернулась калачиком, закрыла глаза и стала вспоминать все события прошлого года, гадая, что ее ждет в наступившем.

Она всхлипнула, затем положила руку на живот. Прошло несколько часов, как она узнала, что носит ребенка, но Сабелла уже чувствовала необходимость защищать новую жизнь внутри ее.

Ребенок. Мой сын. Мой сын.

Лежа в прохладной, освещенной огнем камина комнате, Сабелла ясно поняла, что никогда не позволит Берту Бернету или кому-нибудь еще забрать ее сына!

Засыпая, Сабелла придумывала имена ребенку и в тот момент, когда она уже почти погрузилась в сон, послышался шум открываемой двери.

Прижав простыню к груди, Сабелла медленно повернула голову и увидела входящего Берта. Она собралась было позвать его, но передумала.

Сабелла смотрела, как он раздевается, непроизвольно повторяя ее предыдущие действия – стоит перед камином, глядит на огонь. Берт явно наслаждался и теплом огня, и обдувавшим тело ветерком. Он медленно повернулся, подставляя огню спину.

Отблески огня на бронзовой коже делали его похожим на римского гладиатора, что приводил в трепет жаждущие крови толпы в Колизее, победителя, который выживет, что бы ни случилось. А сейчас в кровати его ожидала страстная, покорная язычница, отданная ему на ночь в виде вознаграждения.

Берт подошел к кровати, откинул покрывало и растянулся рядом с ней. Несколько минут он просто лежал на боку, подперев голову рукой, и смотрел на жену.

Наконец его загорелая рука потянулась к ней, и длинные пальцы заскользили по ее лицу, губам, подбородку, спустились к плечам, пробежали по обнаженной руке. Далекий огонь камина отражался в глубине его горящих серых глаз. Наклонив голову, он поцеловал изгиб шеи, темные шелковистые волосы коснулись ее кожи.

– Берт, я... Я должна кое-что сказать тебе.

– М-м-м. – Ищущие губы начали свой неспешный путь вниз.

– Это... случилось. Сегодня днем здесь был доктор Ледет. Он подтвердил, что я...

Губы Берта остановились.

– Ты уверена? Доктор не мог ошибиться? Ты абсолютно уверена?

– Я совершенно уверена. Доктор Ледет считает, что ребенок родится где-то в августе.

Сабелла ждала, что Берт скажет хоть что-нибудь. Но он молчал. Вместо этого он быстро встал с кровати, прошел к стулу и принялся одеваться. Стоя перед огнем, Берт быстро натягивал на себя одежду.

Вернувшись к кровати, он на мгновение остановился и посмотрел на Сабеллу.

– Я больше не стану тебя беспокоить, моя дорогая. Мне нужно отдохнуть, да и тебе тоже. Спокойной ночи.

У двери он остановился.

– Да, кстати, – Берт холодно улыбнулся, – счастливого Нового года.

 

Глава 42

– Мои дорогие друзья, – провозгласил сенатор Нельсон де Темпл, одной рукой обнимая Джину, а в другой поднимая бокал шампанского, – моя дочь и я желаем вам всем счастливого Нового года!

– Счастливого Нового года! Счастливого Нового года! – раздавшиеся крики заглушили музыку.

Веселящиеся гости поднимали тосты за наступающий 1881 год.

Сенатор осушил бокал, затем, чмокнув в щечку дочь, хотел спуститься с украшенного цветами подиума, но Джина остановила его.

– Подожди, папа, – Джина загадочно улыбалась, – я должна сделать очень важное признание.

Сенатор тревожно нахмурился. Что еще его ждет? В глубине души он не верил Джине, клявшейся в том, что она непричастна к взрыву дамбы Дрими Дро. Чем еще порадует его любимая дочь? Только в последнее время сенатор с грустью осознал, что ему следовало больше заниматься ее воспитанием.

Нельсон де Темпл поднял руку, призывая всех к молчанию. Прошло несколько минут, пока затих гул голосов. Когда наконец внимание собравшихся было приковано к хозяину дома, Джина прошептала несколько слов на ухо отцу.

Удивление отразилось на его лице. Но прежде чем сенатор смог сказать хоть слово, дородный дон Мигель Андрее Амаро, растолкав толпу, взобрался на подиум и встал рядом с отцом и дочерью. Пожилой дон Мигель гордо расправил плечи и обхватил коротенькой рукой талию Джины.

Пораженный сенатор наконец обрел голос. Он прочистил горло, а затем весело объявил любопытствующим гостям:

– Мои дорогие друзья, грядет на самом деле счастливый Новый год! Моя прелестная дочь только что сообщила мне, что она – не далее как сегодня вечером – согласилась стать женой моего близкого друга, дона Мигеля Андрее Амаро.

В зале послышались возгласы удивления и шепот, затем раздались громкие аплодисменты. Джина очаровательно улыбнулась, повернулась к низенькому мексиканцу и звучно поцеловала его в щеку.

Часом позже на залитом лунным светом балконе Джина позволила своему жениху слегка, совершенно невинно, поцеловать ее. Поцелуй стал наградой за обещание выполнить ее самое сокровенное желание – уехать подальше от ужасающей скуки и ничтожества Сан-Хуан-Капистрано и переехать в Лос-Анджелес. Она хочет вести светскую жизнь, встречаться с интересными людьми. Дон Мигель быстро согласился.

Он пообещал своей будущей жене построить самый восхитительный дом на Сисайд-авеню, нанять множество слуг, чтобы они выполняли любую прихоть хозяйки.

– Мигель, мой любимейший Мигель, – говорила Джина тихим, детским голоском, проводя указательным пальцем по широким лацканам его черного смокинга, – есть еще одна вещь...

Джина остановилась, словно испытывала слишком большое смущение, чтобы продолжать.

Сжимая пухлыми ручками ее талию, встревоженный дон спросил:

– В чем же дело, дорогая? Ты должна рассказать мне. Я дам тебе все, что ты ни пожелаешь.

– Говорят, что в больших городах очень опасно.

– Ты не будешь подвергаться никакой опасности.

Я не позволю...

– А почему ты так уверен? Неужели ты забыл, как еще недавно бандиты среди бела дня взорвали плотину?

– Ах, да, да, – кивнул дон Мигель.

– Я хотела бы взять в Лос-Анджелес моих преданных Франко и Санто. С ними я буду чувствовать себя в большей безопасности.

– Джина, моя дорогая девочка, ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом с тобой.

Джина обняла жениха за толстую шею.

– Знаю, но... в тех редчайших, ужасных случаях, когда ты не сможешь...

– О, моя дорогая. Конечно! Ты просто обязана взять их с собой. Я настаиваю. И любых других слуг.

– Никаких других слуг. – Джина ласково улыбнулась. – Ты так добр ко мне, Мигель. Поцелуй меня, мой дорогой!

Когда часы пробили три, Джина еще раз поцеловала жениха, нетерпеливо прощаясь с ним. Когда он попытался продлить поцелуй, Джина отодвинулась, словно он смутил и удивил ее.

Дон немедленно раскаялся.

– Дорогая, – пробормотал он пристыжено, – прости меня. Ты так красива, что я забылся. – Поднеся ее руку к губам, он перецеловал все ее пальчики, явно не замечая выражения скуки и раздражения в глазах Джины. – Я считаю дни и ночи. Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой.

– И я тоже. – Джина слегка подтолкнула дона Мигеля к двери.

Коренастый, сияющий от радости дон еще не дошел до своего экипажа, как Джина уже убежала к себе наверх. Она проскользнула в полутемную, освещаемую лишь огнем камина комнату. Не найдя Франко, Джина мгновенно разозлилась, но, услышав плеск воды, заулыбалась и направилась к ванной.

Серебряный подсвечник с шестью свечами стоял на полу рядом с мраморной ванной. Пламя свечей падало на худое, изуродованное шрамом лицо и влажную, покрытую волосами грудь мужчины, нежащегося в воде.

Зажав сигару белыми зубами, Франко подал Джине мочалку и вместо приветствия произнес:

– Вымой меня!

Смеющаяся Джина не стала возражать.

Она стояла на коленях, водя мочалкой по его спине, когда вдруг услышала, как Франко произнес неожиданно нежно:

– Выходи за меня замуж, Джина Я хочу жить с тобой открыто. Стань моей женой.

– Выйти за тебя замуж?

– Да. А почему нет? Что ты теряешь? Берт Бернет никогда не вернется к тебе. Кроме того, мы оба удивительно похожи. Стань моей женой, дорогая.

Джина схватила его за прядь волос и оттянула голову Франко назад.

– Ты что, сошел с ума?

– Почему?

– Потому что ты никто – и у тебя нет денег.

– Да, но ведь у тебя есть.

– Мне этого недостаточно. К тому же я согласилась выйти замуж за дона Мигеля Андрее Амаро.

– Ты оставишь меня ради этого жирного старика?

– Этого толстого, богатого и могущественного старика, – поправила Джина, смеясь. – Но я не собираюсь бросать тебя. Никогда! Я возьму тебя с собой, ты, идиот. Ничто не должно меняться между нами. У меня будет собственная спальня. – Джина отпустила его волосы, бросила мочалку в воду и поднялась на ноги. – А сейчас выбирайся из ванны и марш ко мне в кровать, пока я не передумала!

 

Глава 43

Весь январь океан штормило. Сильный пронизывающий ветер ломал ветви деревьев, поднимал в воздух пыль. В большом доме под его ударами дрожали стекла. А дождей все не было.

Наверху, в своей комнате, одинокая Сабелла, приоткрыв тяжелые шторы, посмотрела на неспокойное темное море. Потом с надеждой подняла глаза на низко нависшее небо. Может быть, сегодня будет дождь? Или завтра?

«Господи, – молилась Сабелла, – пожалуйста, сделан так, чтобы пошел дождь и наконец-то окончилась засуха».

Печально вздохнув, она опустила голову и посмотрела на большой двор, по которому гулял ветер. Одинокая фигура на скамье сразу же приковала ее внимание.

Берт сидел и задумчиво смотрел на море. Сильный холодный ветер трепал его черные волосы, прижимал рубашку к груди, но, казалось, он не чувствовал холода.

Сабелла кусала губы от отчаяния. Ей хотелось помочь мужу, но она ничего не могла сделать.

Это я – причина его бед, подумала грустно Сабелла. По крайней мере, большинства из них.

Берт так и сидел на твердой бетонной скамье, пока не спустились ранние зимние сумерки. В конце концов, он встал, посмотрел на дом долгим, тяжелым взглядом и отвернулся к морю.

Сердце Сабеллы бешено заколотилось, когда она увидела, что Берт медленно пошел к высокому скалистому обрыву, возвышающемуся над пенистыми волнами. Беспокоясь за мужа, она стояла, напряженно вглядываясь в сгущающуюся темноту, пока наконец не увидела, что он возвращается домой. Только тогда Сабелла облегчённо вздохнула и отвернулась от окна.

Последнее время она стала ненавидеть себя за те несчастья, которые принесла Берту. Когда ей становилось невыносимо плохо, Сабелла напоминала себе, что и Бернеты не ангелы: Линдо Виста было украдено у ее матери.

Но, думая об этом, она не чувство вала прежней уверенности в своей правоте. Всем сердцем она хотела бы никогда не слышать ни о Линдо Виста, ни о Берте Бернете. Жизнь, которую она вела сейчас, была хуже всего, что Сабелла могла себе представить.

Холодная звездная ночь принесла с собой боль и отчаяние. Сабелла ворочалась в пустой постели, мечтая о тепле мужского тела. Она потеряла своего Берта.

Больше никогда она не услышит знакомого низкого голоса, шепчущего ее имя в темноте. Никогда не обнимут ее его руки, она не почувствует ровных, спокойных ударов его сердца и не сможет вновь испытать сладостные ощущения.

Ночами Сабелла часто гадала, где может быть сейчас Берт. Она не знала, куда он уходит каждый вечер. Обычно он выезжал легким галопом на Сэме, направляясь вниз по пальмовой аллее. Она никогда не слышала, как он возвращается. Мучаясь, она думала, что Берт едет к Джине де Темпл или в публичный дом. Она могла вообразить все что угодно. Мысль, что Берт находится с другой женщиной, терзала ее.

Утро приносило с собой свои страдания. Сабелле не хотелось вставать. Когда она садилась в постели, ее захлестывали волны тошноты, и она откидывалась обратно на подушки. Запах пищи вызывал рвоту, и скоро Кармелита отказалась от попыток уговорить Сабеллу позавтракать.

Под глазами появились темные круги, она стала худеть. Кармелита, беспокоясь, рассказала обо всем Капли Риксу, и Капли немедленно послал за доктором Ледетом.

Доктор приехал поздним вечером. Каппи и Кармелита вышагивали по коридору за дверью комнаты Сабеллы, уговаривая друг друга, что «все хорошо, иначе не может быть». Как только врач вышел из комнаты, они засыпали его вопросами. Доктор успокоил их. Миссис Бернет, сказал он, страдает от того же, от чего мучаются многие молодые здоровые женщины в первые недели или месяцы беременности. Это очень неприятно, но совершенно неопасно. В любой день тошнота может прекратиться, и она почувствует себя здоровой и счастливой.

Каппи и Кармелита обменялись фразами «Я же тебе говорил» и поблагодарили доктора. Никто из них не говорил Берту, что был врач, поэтому Каппи подскочил от неожиданности, когда поздним вечером Берт зашел к нему.

– Что сказал доктор Ледет? Сабелла... Миссис Бернет больна?

– Нет, все в порядке. Небольшие утренние недомогания. Многие женщины прошли через это. У моей Дженевы было то же самое, когда она была беременна.

– Попроси доктора Ледета приходить сюда раз в неделю до родов.

– Хорошо.

Нравилось Берту или нет, но Каппи каждое утро поднимался по лестнице проведать Сабеллу. Видя ее больной и несчастной, он переживал за нее так, как если бы это была его дочь.

– Милая, мне так жаль, так жаль, – сочувственно шептал Каппи, покачивая седой головой. – Это несправедливо, что женщины должны так много страдать. Не представляю, о чем думает Бог?

Участие Каппи выражалось не только в бесполезных разговорах. Он садился около кровати Сабеллы и заботливо протирал холодной мокрой тряпкой ее потный лоб и бледные щеки, поддерживал ее своими натруженными руками, когда Сабелла мучалась от болезненных приступов рвоты. Когда же боль проходила, он убаюкивал ее, как маленькую девочку.

Неослабевающая забота и нежность Каппи не ускользнули от внимания Кармелиты. С самого начала ей понравился этот управляющий. Она восхищалась им и уважала его. Впервые после смерти любимого мужа Виктора Кармелиту потянуло к мужчине, но она никому об этом не сказала ни слова. Она нравилась Каппи, это точно; но он тоже не выдавал своих чувств.

А почему он должен относиться к ней с особенным вниманием? Осталась в прошлом ее тонкая девическая фигура, в черных волосах появились серебряные нити. Надо признать, думала Кармелита грустно, что она всего лишь полная мексиканка средних лет, и ее единственное занятие – ухаживать за молодой, прекрасной, а сейчас к тому же беременной Сабеллой Риос Бернет.

Кармелита и Каппи были не единственными, кто проявлял заботу о Сабелле. Как когда-то обещал Берт, ее опекал целый штат прислуги. Доктор Ледет приходил каждую неделю, хотя, по мнению Сабеллы, в этом не было необходимости. Когда утренние недомогания остались в прошлом, Марта стала готовить самые аппетитные блюда на завтрак, который ей приносили в постель.

Как только Сабелла выходила из комнаты, немедленно появлялся Блантон, чтобы помочь ей спуститься по лестнице. Если ей хотелось посидеть на солнышке в южном дворике, он следил, чтобы Сабелла была тепло укутана, а если она собиралась на пляж, он осторожно сводил ее по крутым ступеням. Все нянчились с нею, как с беспомощным ребенком.

Все, кроме Берта. Он, казалось, совсем не обращал на нее внимания.

Однажды она не видела Берта целый день, потом еще несколько дней. Как-то лежа без сна в огромной и пустой кровати холодной ночью в начале февраля, Сабелла подсчитывала, сколько дней прошло с тех пор, как она последний раз видела Берта Бернета. Четыре. Целых четыре дня и четыре ночи.

Вздохнув, Сабелла перевернулась на живот и сказала себе, что будет хорошо, если она увидит Берта не раньше чем еще через четыре дня. Или через восемь. Или никогда.

Она закрыла глаза и устроилась поудобнее, но сон не приходил. Сабелла повернулась на спину. Неудобно. Она повернулась на левый бок. Потом на правый.

В конце концов Сабелла отбросила одеяло и вылезла да постели. Накинув поверх ночной рубашки голубой шелковый халат, она решила спуститься в библиотеку и взять что-нибудь почитать.

Пройдя по слабо освещенному тихому коридору, Сабелла спустилась по лестнице и пересекла большой холл. Высокие напольные часы пробили два раза. Подойдя к библиотеке, Сабелла увидела узкую полоску света из-под прикрытой двери.

Она хотела уйти, но потом раздумала. Слуги, вероятно, забыли сегодня вечером потушить свет, решила она.

Сабелла осторожно заглянула в библиотеку, и ее сердце сжалось. В бордовом кресле с прямой спинкой сидел Берт. Он крепко спал. На его коленях лежала толстая книга, и еще несколько в беспорядке валялись на полу.

Сабелла тихо подошла ближе, вгляделась в его спящее лицо, затем наклонилась, чтобы посмотреть, что он читал.

«Дополнительное правило – это закон, устанавливающий, что поверхностные, а также грунтовые воды должны...» Гидрология.

Он пытался найти выход, понять, как добыть воду на ранчо. Во время медового месяца Берт рассказывал об исследованиях по опреснению океанской воды, проводимых гидрологами. Это кардинально изменило бы ситуацию, но пока есть всего лишь проекты.

Сабелла с любовью посмотрела на мужа. Она не боялась, что он проснется. Он слишком устал для этого. В комнате было холодно, ей захотелось укрыть его, но она не посмела.

Неожиданно она обратила внимание, что пальцы Берта сжимают какой-то предмет. Это была увядшая роза. Сердце Сабеллы отчаянно застучало.

Той ужасной ночью, когда Берт узнал правду, на Сабелле было розовое бархатное платье, а в волосах – кастильская роза, та самая роза, которую сейчас держит Берт.

Сабелла медленно попятилась. Сердце ее разрывалось от сострадания и любви, в нем впервые затеплилась надежда.

У дверей Сабелла остановилась. Она узнала кресло, в котором сидел Берт. Это было «кресло забот».

 

Глава 44

Наконец начались зимние дожди, но они принесли лишь временное облегчение сухой, твердой земле. Понимая, как важно сберечь каждую каплю воды, работники ранчо трудились под холодным моросящим дождем долгими часами: расчищали мелкие ирригационные канавы от камней, строили временные емкости для воды, перегоняли скот на немногие оставшиеся травянистые луга.

Этими промозглыми днями Сабелла часто стояла у окна, по которому стекали струи дождя, и смотрела, как одетые в плащи ковбои едут сменить уставших от ночной работы товарищей. Она ждала, когда они вернутся.

Берт и Каппи были среди этих еле державшихся в седле от усталости людей. Сабелла не могла успокоиться, пока ей на глаза не попадались Сэм, жеребец Берта, и гнедая кобыла Каппи. Лишь увидев эту неразлучную парочку, убедившись, что с их седоками все в порядке, она отходила от окна.

На четвертую ночь Каппи простудился.

Сабелла заметила это в тот же вечер, когда Каппи, как обычно, пришел к ней наверх перекинуться парой слов. Она просила его отсидеться дома, пока не пройдет простуда. Но Каппи только посмеялся. Упрямый и преданный своему хозяину, он выехал в ночную смену, убедив всех, что здоров как бык.

– Черт возьми, это моя вина. – В серых глазах Берта явственно читалось беспокойство. – Я должен был приказать ему остаться дома, Я должен был...

– Не вини себя слишком строго, – сказал доктор Ледет. – Ничто не могло удержать этого старого ковбоя дома, когда на ранчо так много неотложных дел.

Прошло уже более месяца с тех пор, как Каппи подхватил ту дурацкую простуду. Если бы он вовремя отлежался, то поправился бы через два-три дня, но он не лечился, и болезнь усилилась. Легкий насморк и слабая головная боль закончились двусторонним воспалением легких.

Каппи, не проболевший за всю свою жизнь и нескольких дней, теперь пластом лежал в постели. Он с трудом дышал, не мог глотать и почти не говорил.

За последние сутки Каппи несколько раз терял сознание. Приговор доктора Ледета был краток: смертельный исход весьма вероятен.

Доктор ободряюще похлопал Берта по плечу.

– Отдохни немного, Берт, Потом ты ему понадобишься. Будем надеяться, он выкарабкается.

Устало опустившись в кресло, придвинутое вплотную к кровати, Берт просидел рядом с Каппи весь день, пока весеннее солнце не закатилось и в комнате не стало темно. Неслышно вошел Блантон, зажег лампу и спросил, можно ли Кармелите Ривьера навестить Каппи.

– Она ужасно о нем беспокоится. Они подружились за те несколько недель, что он лежит здесь.

Берт встал с кресла.

– Конечно. Может быть, она останется с ним до ночи?

– Не сомневаюсь в этом.

Войдя, Кармелита не села в кресло, а осталась неподвижно стоять около кровати. Бледно-голубые глаза Катти приоткрылись: он узнал ее.

Каппи попытался улыбнуться.

– Моя милая Лита.

Никто другой не называл ее Литой. Только Каппи. Это прозвучало для нее как музыка.

Чувствуя, что глаза наполняются слезами, Кармелита прошептала:

– Могу я что-нибудь для тебя сделать, Каппиг Может быть, ты хочешь бульону? Или горячего чаю?

– Берт... Я должен поговорить с Бертом. Кармелита едва слышала его.

– Сейчас я его позову. – Она прижала его руку к своей щеке и вышла.

Берт спал в библиотеке, положив голову на высокую, немного загнутую назад спинку бордового кресла. Блантон осторожно потряс его.

Узнав, что Каппи хочет его видеть, Берт поспешил к нему.

– Что ты хочешь, дружище? Что я могу сделать для тебя?

– Сынок, я кое-что хочу тебе сказать, прежде чем уйду... – прохрипел Каппи еле слышно.

– Ты никуда не уйдешь. – Берт попытался улыбнуться.

– Я знаю, ты считаешь, что Сабелла...

– Я не хочу обсуждать мою жену.

– А я хочу. Я должен. Я хочу поговорить и о твоей жене, и о твоем отце.

На худом лице Берта непроизвольно задергался мускул.

– Какое отношение имеет мой отец к Сабелле Риос? Каппи со слезами на глазах, дрожащим голосом, наконец открыл Берту тайну, мучившую его все эти месяцы.

Не шелохнувшись, Берт выслушал рассказ Каппи о том, как много лет назад Рейли Бернет обещал своему другу – генералу Норману Пэтчу – передать Линдо Виста племяннице генерала, Терезе Карилло, когда той исполнится восемнадцать, и как он нарушил клятву.

– Не думай слишком плохо о твоем отце, Берт, – прошептал совершенно обессиленный Каппи. – Он был хорошим человеком... Он спас жизнь генералу Пэтчу во время мексиканской войны и... и... это спасло и Линдо Виста.

Переведя дыхание, он добавил:

– Я должен был рассказать тебе... должен был давно признаться тебе, перед тем как ты...

– Не волнуйся. Не ты должен был мне обо всем рассказать, а отец. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– Теперь ты понимаешь, почему Сабелла... почему она решила... – Каппи собрался с силами и закончил почти шепотом: – Видишь ли, она считает, что ты обо всем знал. Ты был с ней несправедлив, Берт, и она...

– Отдохни немного, Каппи. Ты слишком устал. В четыре утра Берт ушел от Каппи, чтобы поспать хоть несколько часов.

Еще не было шести, когда Блантон постучал в дверь Сабеллы.

– Простите, что беспокою вас так рано. Каппи хочет вас видеть.

– Сейчас, сейчас! Я постараюсь побыстрее.

Через несколько минут она уже бежала вниз по лестнице. Когда Сабелла вошла в комнату, Каппи едва слышно сказал:

– Привет, моя милая.

– И тебе привет. – Сабелла быстро поцеловала его в пышущую жаром щеку. – Извини, что я сегодня такая распустеха.

– Для меня ты выглядишь прекрасно.

– Я так раздулась и потолстела, что еле влезаю в прежнюю одежду, да к тому же не успела причесаться. – Она улыбнулась и спросила его: – Знаешь, что я хочу сделать, Каппи? Я назову своего сына твоим именем.

– Твоего сына? Это также и сын Берта. – Каппи тяжело дышал. – Послушай меня, Сабелла. Я знаю, что вы с Бертом серьезно поссорились. Правда на твоей стороне. Твою землю украли – но молодой Берт ничего об этом не знал. Клянусь тебе.

– Ты ошибаешься, Каппи. Линдо Виста принадлежало моей матери, и...

– Я знаю. Но Берт не знал. Он даже не подозревал, что его отец украл землю. Перед смертью Рейли рассказал мне обо всем. Он просил меня сказать Берту. – Глаза Каппи закрылись на мгновение. – Я не сдержал слово, боялся причинить Берту боль, глупо надеялся, что... что... – Каппи широко открыл глаза. – Он хороший человек, Берт. Очень хороший. Сын не должен отвечать за грехи отца. Берт не виноват. Давай остановимся на этом, детка. Подумай обо всем хорошенько.

– Обещаю тебе.

 

Глава 45

Выйдя из комнаты, Сабелла увидела Берта. Он стоял, устало прислонившись к стене. В тусклом утреннем свете его скулы неестественно выступали вперед, а глаза казались глубоко запавшими. Но в потрепанной рубашке, грязных синих джинсах, с трехдневной щетиной он был для Сабеллы не менее дорог.

Она почувствовала, как ее переполняют внезапно нахлынувшие нежность и жалость. Сабелла отчаянно захотела, чтобы Берт обнял ее.

Почувствовав чье-то присутствие, Берт поднял глаза, и Сабелла увидела тот же холод и безразличие, к которым привыкла последние месяцы.

– Как он? – выговорил наконец Берт неласково.

– Все так же, – сдержанно ответила Сабелла и поспешно прошла мимо него, словно меньше всего хотела продолжать разговор.

Сабелла еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться от горького разочарования и безысходности.

Как глупо было с ее стороны надеяться, что что-то между ними изменится! Теперь, когда она узнала, что Берт совершенно не виноват в преступлении отца, она увидела себя и свои поступки в ином свете. Он никогда не сможет простить ее.

Берт даже не повернул голову, продолжая все так же стоять, опираясь на стену. Но как только Сабелла скрылась из вида, лицо Берта исказилось от боли.

Просто смешно думать, что их отношения могут измениться. Его отец украл Линдо Виста у матери Сабеллы. Она никогда не простит его.

Наступили тяжелые дни. Каппи больше не приходил в сознание. Его не оставляли одного ни на минуту, Берт, Сабелла и Кармелита чуть ли не боролись за право сидеть у постели больного.

Оставшись наедине с Каппи, Сабелла разговаривала с ним, как если бы Каппи мог слышать и понимать каждое ее слово. Она твердила ему, что он поправится. Каппи нужен им всем, без него сейчас так плохо!

Она говорила о Берте.

– Если б можно было повторить все сначала, я никогда бы не приехала в Линдо Виста. Я поступила гадко, отвратительно. Но, Каппи, ты должен понять, что я выросла в глубокой ненависти к Бернетам. Еще когда я не знала Берта, я его уже ненавидела. Это правда, Каппи. – Сабелла тяжело вздохнула, затем грустно улыбнулась.

– Я никогда не забуду тот день, когда впервые увидела его. Это случилось на помолвке. Я хорошо помню, что все болтали и весело смеялись, затем внезапно произошло какое-то замешательство у входа в зал, разговоры стихли. Все как будто ждали чего-то особенного. Наконец у дверей появился высокий широкоплечий мужчина. Мое сердце отчаянно забилось, когда я поняла, кто это. Сабелла замолчала, погрузившись в воспоминания.

– Я никогда и подумать не могла, что полюблю своего мужа, но это случилось, и не в твoeй власти что-либо изменить. – Она печально покачала головой. – Когда я стану старухой, а память моя будет коротка, я все равно буду ясно помнить тот вечер. И многие другие. За немногие, счастливые дни Берт подарил мне больше любви и ласки, чем, как мне казалось, я могу принять.

Почти шепотом Сабелла добавила:

– Я люблю Берта и откажусь от всего, если это доставит ему счастье. Но я знаю – он никогда не простит меня.

Берт тоже подолгу «разговаривал» с Каппи, и его слова были удивительно похожи на слова Сабеллы.

Берт много говорило Сабелле. Она вошла в его жизнь в неправдоподобно короткое время и, вероятно, навсегда.

– Беда в том, что если бы мне предстояло пройти через все это еще раз... если бы я знал, чего она добивается, с самого начала... Я не уверен, что не поступил бы точно так же.

Берт тяжело вздохнул, на губах появилась печальная улыбка.

– О Господи, я никогда не забуду, как увидел ее впервые. Я опоздал на вечеринку по случаю собственной помолвки. Когда я вошел в зал, полный народу, я сразу увидел ее и уже больше, кроме нее, никого не замечал. Это была живая богиня с золотыми шелковистыми волосами и нежной светлой кожей, облаченная в струящийся белый шелк. На меня смотрели самые большие и самые темные глаза, которые мне когда-либо приходилось видеть. Я тотчас решил, что должен добиться ее, чего бы это ни стоило. Ничто в целом свете не могло бы меня удержать. – Он невесело усмехнулся и прибавил: – О Боже, я так сильно влюбился, что отдал ей не только сердце, но и душу. Но знаешь ли, Каппи, я не очень об этом жалею. Если я доживу до девяноста лет, то все эти годы я буду помнить тот чудесный миг, когда я впервые увидел ее.

Сабелла – необыкновенная женщина, она принесла мне – пусть ненадолго – такое счастье, которого я раньше не знал. Я не подозревал, что оно вообще существует. Оно прошло. А что вечно в этом мире? Я смотрю на то счастливое время, как на теплый, солнечный летний месяц перед холодной осенью.

Берт остановился, улыбнулся и добавил:

– А когда мы расстанемся, когда я останусь один и впереди у меня будут десятки пустых, никчемных лет, я буду помнить, что она согрела и наполнила светом мою растраченную на пустые интрижки жизнь.

Следующие несколько минут Берт сидел молча, не шевелясь. Потом наконец произнес:

– Я простил Сабеллу, но она не простила меня. Я не перестал ее любить, но она никогда меня не любила и никогда не полюбит.

Был и третий человек, который вел бесконечные разговоры с Каппи.

Сидя у его постели, с ним говорила Кармелита, не о Берте и Сабелле, а о них самих.

– Для нас еще ничего не потеряно, ты знаешь. Впереди у нас еще несколько чудесных лет. – Она прижимала его руку к груди. – Я не хочу сказать, что когда-нибудь смогу занять место Дженевы. Я знаю, это невозможно – ничто не может сравниться с первой любовью. Я это понимаю, как никто другой. Виктор Ривьера был для меня богом, я восхищалась им, но Виктор и Дженева мертвы, а мы живы. Мы хорошие друзья, ты и я, и мы подходим друг другу. В нашем возрасте этого вполне достаточно, не так ли 4?

Кармелита неожиданно нахмурилась и покачала головой.

– О Каппи, как бы я хотела оставаться такой же красивой, какой я была в молодости. Я хочу понравиться тебе. Но я слишком толстая, мои волосы поседели, а лицо покрылось морщинами. – Она рассмеялась и добавила: – Ты говорил мне, что твои глаза не так остры, как прежде. Может быть, ты меня и не очень хорошо видишь? Я буду заботиться о тебе, Каппи. Как только ты поправишься, я приготовлю тебе что-нибудь из моих знаменитых мексиканских блюд. Днем мы будем сидеть на южном дворике, а перед закатом вместе прогуляемся по окрестностям. Мы отлично заживем, querido. Пожалуйста, Каппи, открой глаза, – терпеливо повторяла она снова и снова.

Ровно в полдень девятнадцатого марта Кармелита стояла у изголовья кровати Каппи и как обычно просила его открыть глаза и посмотреть на нее. И произошло чудо – Каппи открыл глаза.

Был день святого Иосифа. Каждый год в этот день ласточки возвращались в Капистрано. Каппи Рикс вернулся домой.

 

Глава 46

Путешественнику или случайному прохожему в эту весну ранчо Линдо Виста показалось бы точно таким же, как всегда. Большой дом по-прежнему величественно высился на утесе. На фоне белых стен яркими пятнами выделялись акации и алые бугенвили, создавая причудливую картину. На южном дворике благоухали глицинии и кастильские розы.

У открытого кухонного окна сладко пели птицы. Альбатросы, вылетевшие из укромных гнезд на отвесных скалах, парили над утесами. Ровно и успокаивающе шумел океан.

Снаружи. Линдо Виста по-прежнему представлялось воплощением тишины и покоя, но жизнь за белой оградой гасиенды едва ли можно было назвать мирной.

Каппи Рикс уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы испытывать вину за собственное, как он считал, безделье, но еще не настолько хорошо, чтобы выполнять хоть какую-то работу. Он был слаб, как младенец. Человеку, который никогда в жизни не болел, трудно было свыкнуться со своей бес по мощностью. Капли стал раздражительным, он хотел одного – встать на ноги и заняться делом. Как раз сейчас он был очень нужен Берту, но приходилось лежать в постели, подобно выброшенному на берег киту. Кармелита выслушивала его жалобы, поддакивала, но не разрешала ему вставать даже на полчаса.

Сабелла была еще несчастнее Каппи.

Утренние недомогания первых месяцев беременности прошли, но фигура начала полнеть. Сабелла чувствовала, что становится непривлекательной. Она стала излишне нервной. Ее пугало даже дуновение ветерка. Она плохо спала, чувствовала себя нелюбимой, нежеланной и отвергнутой и всерьез подумывала броситься в океан и уплыть так далеко, чтобы не хватило сил вернуться.

Ей было совершенно необходимо ощущать прикосновение любящих рук мужа. Сейчас она редко виделась с Бертом. Большую часть времени он был далеко от дома, и она недоумевала, где он может быть и чем он занят. Когда же она видела его, Берт не находил для нее теплых слов. Он смотрел сквозь нее, будто не замечая.

Он, как ей казалось, презирал ее, и от этого она сильно страдала.

Но сам Берт не мог уйти в свое горе целиком. На Линдо Виста стояла самая ужасная засуха со времен опустошительной жары середины шестидесятых. Трава, не успев вырасти, пожухла. Нечем было кормить скот. Несколько сотен животных погибли, а те, которые выжили, походили на обтянутые кожей скелеты.

Ни капли воды не упало на Линдо Виста с начала марта. Ирригационные канавы, отстойники и русла ручьев пересохли. Земля покрылась коркой и растрескалась.

Берт уже перестал надеяться, что когда-нибудь пойдет дождь. Засуха продолжалась, и не имело никакого смысла пытаться сохранить оставшийся скот. Был единственный выход – продать скот и попытаться выручить за него хоть что-нибудь. Но продажа тощего, голодного стада вряд ли принесет большие деньги.

Теплые майские дни прошли, начался еще более жаркий и сухой июнь. Он тянулся невероятно медленно и в конце концов уступил место такому же длинному, знойному июлю. Было настолько душно, что даже редкий бриз походил скорее на сухой ветер, дующий с пустыни, а не с прохладного океана. От изнуряющей жары некуда было деться.

Сабелла, которая должна была скоро родить, почти не спала. Она больше не могла лежать на животе вообще не могла найти удобную позу. Ей было жарко, неудобно и одиноко.

В одну из душных ночей конца июля Сабелла поняла, что не может больше лежать в темноте и духоте ни минуты. Пытаясь подняться, чувствуя себя старой больной черепахой, которую кто-то жестоко перевернул на спину, она наконец села и спустила ноги на пол. Прежде чем встать, она оставалась в таком положении несколько секунд.

Неуклюже передвигаясь по темной комнате, Сабелла вышла на балкон, надеясь, что снаружи воздух свежее и прохладней. Но он был так же душен и неподвижен, как и в комнате. Если бы она не была беременна, подумала Сабелла раздраженно, она бы пошла и искупалась в океане.

Вздохнув, Сабелла оперлась на перила и медленно перегнулась вниз, взглянув на лужайку перед домом. Не в силах больше переносить гнетущую жару, Сабелла собиралась вернуться в комнату, когда в окне библиотеки она увидела Берта.

Он сидел там в полном одиночестве, склонившись над книгами. Берт был обнажен по пояс, спина и грудь покрыты потом. От того что он слишком много читал и слишком мало спал, глаза устали, голова болела.

Больше месяца назад Берту пришлось продать «Серебряную Стрелу», на следующей неделе он ожидал возможного покупателя яхты «Калифорнийское облако». И что потом? Продать часть земли? Начать распродавать огромное ранчо, земли которого оставались нетронутыми сотни лет? Мысль о том, что хоть один акр Линдо Виста перейдет к другому человеку, была для него невыносима. Вдруг он вспомнил, что ранчо ему даже не принадлежит. Оно принадлежит его жене.

Ну и что? Он должен найти способ уберечь его. Да, это не его ранчо и никогда ему не принадлежало, но оно перейдет к его сыну. Никто не может оспорить права его сына на Линдо Виста.

Берт вздохнул и уронил тяжелую книгу на пол. Он откинулся на спинку высокого бордового кресла, полуприкрыв глаза.

Прошло несколько минут.

Вдруг глаза Берта открылись.

– Господи! А ведь ответ напрашивался сам собой!

Он вспомнил, что три или четыре года назад прочитал в «Лос-Анджелес Таймс», что за один только день во время весеннего паводка в океан стекает столько воды, что ее хватит, чтобы обеспечить целый город в течение года!

– Это то, что мне нужно! – Берт вскочил с кресла. Не чувствуя больше усталости, он бросился к высоким стеллажам, достал тяжелый том, смахнул с него пыль и сел прямо на пол. Немного погодя он растянулся на полу, судорожно перелистывая страницы в поисках того, о чем узнал несколько лет назад.

Отыскав нужную страницу, Берт еще раз внимательно прочитал про наватейцев, живших в Иордании во времена Римской империи. Его сердце учащенно билось, когда он читал про то, как они выкапывали траншеи в сухой земле, чтобы осадки, выпадавшие раз в год, скапливались в глубоких резервуарах и обеспечивали их водой всю остальную, засушливую часть года. В этом году уже было слишком поздно сделать что-то реальное, но нужно начинать готовиться к следующему году. Потребуются многие месяцы на то, чтобы выкопать большие и глубокие ямы по всему ранчо. Но если они начнут сейчас – завтра! – то ко времени зимних дождей они получат готовую дренажную систему.

– Благодарю тебя, Господи. – Берт поднял вверх глаза и руки.

Несмотря на палящий зной, к Капли Риксу с необыкновенной быстротой возвращались прежняя сила и здоровье. Он благодарил за это Кармелиту. Он убеждал всех, что никогда так хорошо себя не чувствовал. Люди верили ему. В его глазах появился огонь, и в этом тоже была заслуга Кармелиты.

С начала болезни Капли они провели немало часов наедине. Они стеснялись друг Друга и чувствовали себя неловко, пока Каппи не стало совсем плохо. После его выздоровления им было легко и хорошо вместе.

Часто они говорили о Берте и Сабелле.

– Что мы можем поделать? – Кармелита уже не первый раз задавала этот вопрос. – Мы должны как-то им помочь. Сабелла любит Берта, я в этом уверена.

Не можешь ли ты поговорить с Бертом, рассказать ему, что...

– Видишь ли, Лита, мы слишком часто говорим об этом, – отвечал Каппи мягко, но строго. – Я сказал все, что я думаю, когда еще был прикован к постели. Я рассказал Берту правду о его отце. Я объяснил Сабелле, что Берт ни в чем не виноват.

– Да, я знаю, но...

– Остальное не в моих силах. Берт упрям как осел. Он всегда был таким. Стоит мне только произнести имя «Сабелла», как он велит мне заткнуться.

– То же самое и у меня с Сабеллой. Она не хочет поверить, что Берт может испытывать к ней теплые чувства после всего, что произошло. Но я-то зною, что это не так. Я вижу муку в его глазах и...

– Они уже не маленькие. Мы не можем указывать им, как вести себя.

Кармелита тяжко вздохнула.

– Но они любят друг друга!

– Тогда оставь их на время в покое. Мы не должны им мешать. – Каппи улыбнулся и добавил: – Мы же не хотим, чтобы они вмешивались в нашу жизнь, как ты считаешь? Людям не нужны советы, о которых они не просят. А нам не требуется их согласие, если мы решим... если мы... – Каппи откашлялся и взял Кармелиту за руку. – Если мы решим пожениться.

Темные глаза Кармелиты блеснули.

– Ты делаешь мне предложение?

– Я думаю, что оно так и есть. – Он покраснел и торопливо добавил: – Если, конечно, ты согласна. Правда, я считаю, что надо дождаться рождения малыша. Посмотреть, как все пройдет, и уже потом решиться на что-нибудь.

Кармелита заботливо коснулась его лица.

– Ты очень добрый и предусмотрительный человек, Каппи Рикс. Да, мой дорогой, я пойду за тебя.

Слезы счастья наполнили ее глаза.

– О, Лита, что ты делаешь со мной, – сказал Каппи срывающимся голосом и обнял ее.

В августе началось настоящее пекло.

Постоянно беспокоясь о Сабелле, Кармелита с тревогой следила за ней в эти испепеляющие дни. Она протирала Сабеллу холодной губкой и всегда держала наготове чай или лимонад со льдом, следила за тем, чтобы Сабелла хорошо ела. От ее глаз не ускользнул бы даже малейший признак опасности для здоровья будущей матери.

Каждый вечер, когда раскаленное солнце исчезало в океане, Кармелита помогала Сабелле спуститься по лестнице и выйти в южный дворик. Здесь к ним обычно присоединялся Каппи, отдыхающий от рытья траншей.

Каппи уже рассказал женщинам о планах спасения ранчо. Теперь, когда работа над дренажной системой кипела вовсю, Каппи регулярно докладывал им, как идут дела, особенно выделяя все, что связано с Бертом: тот не приходит на ночь в дом, потому что работает днями и ночами.

Эти слова предназначались в первую очередь для Сабеллы. Каппи отлично понимал, что Сабеллу беспокоит отсутствие Берта по ночам. Женщины иногда удивительно быстро делают скоропалительные выводы, особенно беременные женщины. Он не хотел, чтобы Сабелла думала, что Берт развлекается на стороне.

Каппи не удивлялся кажущемуся безразличию Сабеллы, как и равнодушию 4Берта, когда он сообщал тому последние новости о состоянии здоровья Сабеллы. Никто из супругов ни разу ничего не спросил и ничем не проявил свой интерес к другому, но Каппи следил за тем, чтобы они получали от него ответы на все свои незаданные вопросы.

Август закончился. Невыносимая жара продолжалась.

 

Глава 47

Наступил столь же обжигающий сентябрь.

В одну из сред середины сентября Берт ужинал в Гранд-отеле с единственным банкиром Капистрано. Берт выглядел уставшим и невыспавшимся, было видно, что он стремится поскорее закончить деловую встречу и отправиться домой.

Сначала он собирался переночевать в Капистрано, но неожиданное беспокойство за Сабеллу вдруг охватило его. Сегодня он не мог думать ни о чем другом, кроме нее.

Он извинился перед банкиром и побыстрее закончил ужин. Не снимая смокинга, Берт вскочил в седло и направился к Линдо Виста. Жеребцу, казалось, передалось волнение хозяина. Он несся домой галопом и не замедлил бега, пока не оказался рядом с конюшней.

Берт спрыгнул на землю и похлопал жеребца по крупу.

– Ступай в стойло, Сэм. Ребята потрут тебе спинку.

Фыркнув, Сэм послушно потрусил к конюшне.

Берт почти бегом бросился домой. Когда он подошел к гасиенде – там уже, похоже, все спали, – его внезапно охватила нервная дрожь. На душе у него было тревожно. Он хотел лично убедиться, что с Сабеллой и с ребенком, которого она носит в себе, все в порядке. Его ребенком. Его сыном.

Берт сразу направился в северное крыло особняка. Он взбежал по черной лестнице, прыгая через две ступеньки. Подойдя к двери в спальню, Берт тихо постучал. Никакого ответа. Его волнение усилилось. Он осторожно повернул ручку и заглянул в комнату. Смятая постель была пуста. Теперь он забеспокоился всерьез.

Уже давно пробило одиннадцать! Где она может быть, черт возьми?

Возможно, все еще внизу. Он ведь поднялся по черной лестнице, так что мог ее не заметить. Берт повернулся, чтобы уйти, но вдруг услышал, как где-то совсем рядом женский голос что-то тихонько, нежно и мечтательно напевает.

Берт бесшумно прошел по ковру спальни к ванной и с любопытством заглянул внутрь.

Собрав волосы в аккуратный пучок на затылке, слегка склонив голову, обнаженная Сабелла натирала живот маслом при неярком свете ночной лампы. – Сабелла, – тихо позвал Берт. Она подняла удивленный взгляд. Никак не ожидая увидеть здесь кого-нибудь, Сабелла инстинктивно схватила полотенце и, не произнося ни слова, торопливо прикрыла свое тело.

Берт медленно подошел к ней и опустился на одно колено.

– Ты позволишь... можно мне прикоснуться к тебе? – спросил он, и его слова прозвучали как мольба.

Но он не стал ждать ответа. Берт потянул за полотенце и отбросил его в сторону. Чувствуя, как от смущения горят щеки, Сабелла взяла руки Берта и осторожно положила их на свой блестящий от масла живот.

На лице Берта появилась первая настоящая улыбка за эти несколько последних месяцев. Он улыбался искренне и потому заразительно.

– Ты разрешишь мне растереть тебя маслом? Я буду очень осторожен.

– Конечно, разрешу. – Сабелла с трудом сдерживала захлестнувшие ее чувства.

Она продолжала сидеть в той же позе, смущенно улыбаясь, нагая и беззащитная. Берт быстро освободился от стеснявшего его смокинга, закатал рукава белой рубашки и снова опустился возле нее на колени. Сабелла подала ему флакон с маслом.

Налив немного масла в сложенную лодочкой ладонь.

Берт поставил пузырек на пол и начал заботливо растирать масло. Сабелла смотрела на его руки, ощущала нежные прикосновения к своему животу и чувствовала, как ее наполняет спокойствие.

– Это для того, чтобы охлаждать кожу? Сабелла тихонько рассмеялась.

– Нет, не совсем. Беременные женщины натирают живот и бедра маслом, чтобы предохранить кожу от трещин.

– А-а. Угу. Боюсь, я ничего не смыслю в этих вещах, – признался Берт. – Но горю желанием подучиться.

Он по-мальчишески усмехнулся и в этот момент показался Сабелле еще моложе и красивей. Ловкие пальцы Берта аккуратно гладили ее скользкий от масла живот.

– Тебе хорошо? Все в порядке?

– Просто замечательно, – ответила Сабелла, согретая теплотой, которой светились его глаза. – Несмотря на то, что срок подошел еще две недели назад.

– Ты замечательно выглядишь. – Берт восхищенно посмотрел на нее. – Ты выглядишь... божественно.

Сердце Сабеллы учащенно билось.

– Спасибо. Если это правда, то причиной тому – твой ребенок, которого я ношу.

Берт промолчал, но Сабелла увидела, как дрогнуло его лицо. Он все еще растирал ее маслом, а она с улыбкой думала о том, что, может быть, у них еще все наладится.

Скоро Берт поднялся, вымыл руки, накинул смокинг и собрался уходить. В дверях он задержался и тихо позвал:

– Сабелла...

– Да? – Сабелла затаила дыхание. Прошло несколько томительных секунд.

– Нет, ничего, – Берт покачал головой и вышел.

Это был горький удар. Сабелла вдруг поняла, что между ними почти ничего не изменилось и ничего не изменится впредь. А виновата в этом она. Значит, именно она должна исправить ошибку.

Утомленный длинным, тяжелым днем, Берт быстро скинул с себя одежду и рухнул в кровать. Успокоившись, что с Сабеллой все в порядке, он моментально заснул.

Через какое-то время его разбудило странное оранжевое свечение, наполнившее комнату. Яркий свет пробивался сквозь плотно закрытые веки.

Берт сел в постели и недоуменно оглянулся. Через секунду он уже вскочил и побежал к дверям, ведущим во двор. Распахнув их, он остановился на пороге в замешательстве.

На лужайке перед домом пылал огонь. Яркие оранжевые языки пламени вздымались высоко в небо. Между ним и огнем стояла какая-то женщина. Он бросился к костру.

На полпути он остановился.

Ему улыбалась Сабелла. Она ничего не сказала, а просто, вытянув руку, указала ему на огонь. Только тогда Берт наконец понял, что горело.

Это было «кресло забот».

Сабелла держала в руках потертый кожаный журнал, и Берт мгновенно понял, что это был проклятый дневник Ривьеры.

Не в силах пошевелиться, он смотрел, как Сабелла швырнула дневник в огонь. Затем она взглянула на Берта, отряхнула руки и решительно направилась к нему.

Остановившись прямо перед ним, Сабелла сказала:

– Ты не можешь заставить меня уехать, Берт Бернет. Я отказываюсь уезжать. Я остаюсь здесь! Это наша земля, твоя и моя. Я люблю тебя. Я тебя люблю, нравится это тебе или нет.

Сабелла повернулась и пошла прочь. Берт улыбнулся. Потом рассмеялся. Он догнал ее, схватил за руку и повернул к себе.

– Мне это нравится.

– Я рада.

– Ты – мое маленькое чудо.

– Ты только что об этом узнал? – Она положила руки ему на плечи, – Берт, прости меня за все. Пожалуйста, скажи, что ты больше не сердишься на меня.

Берт крепко обнял жену. Он бережно притянул ее к себе, и, когда ее огромный живот коснулся его, он подумал, что их ребенок теперь надежно спрятан между своими родителями.

– Только в том случае, если и ты простишь меня, дорогая.

– Это легко: ведь ты не совершил ничего плохого.

– А любить меня еще каких-то пятьдесят или шестьдесят лет тебе тоже будет легко?

– Господи, откуда мне знать. Спроси меня об этом лет через сорок.

Берт рассмеялся, поцеловал ее, подхватил на руки.

– Ты не донесешь меня! Я чересчур тяжелая!

– А мне кажется, ты легка как перышко. – С этими словами Берт внес ее в дом.

Каппи Рикс, наблюдавший за Сабеллой и Бертом из окна своей спальни в южном крыле гасиенды, вздохнул с облегчением. Именно он помогал Сабелле вынести и поджечь тяжелое кожаное кресло, поэтому Каппи не считал, что делает что-то предосудительное, подсматривая за ними.

Должен же он узнать, чем кончилось дело!

Чувствуя себя почти таким же счастливым, как и вновь обретшая друг друга парочка, Каппи заснул.

Наверху, в спальне, Берт и Сабелла лежали рядом: Сабелла на спине, а Берт – на боку, лицом к ней. Звучали слова любви, раскаяния и бесконечной преданности между нежнейшими поцелуями. Этим вечером Сабелла наконец мирно заснула в объятиях любящего мужа.

Двумя часами позже она проснулась от мучительной боли в спине. Сабелла сжала зубы, надеясь, что боль скоро пройдет, но она только усиливалась.

Берт сладко спал, устав после трудного дня. Ни за что на свете она не хотела его будить.

Сабелла осторожно высвободилась из объятий мужа и попыталась подняться. Берт сразу проснулся.

– О Господи! – Он увидел бледное, страдающее лицо Сабеллы.

– Берт... помоги мне.

– Сейчас, дорогая, сейчас.

Торопливо надев брюки, Берт выбежал в холл и позвал слуг. От его крика, казалось, задрожали стены. Затем Берт бросился назад, к Сабелле.

Кармелита, в кое-как накинутом халате, со спутанными волосами, прибежала первая. Через несколько секунд показались запыхавшиеся Блантон и Каппи.

– Быстрей, за доктором Ледетом! – прокричал Берт.

Врач приехал через час. К тому времени боль усилилась, но Сабелла кусала себе губы и старалась не кричать, надеясь, что скоро все закончится.

Но она ошибалась. На рассвете Берт все так же вышагивал за дверью, а Сабелла громко стонала при очередном приступе острой боли. Пот покрывал ее с головы до ног.

Сентябрьское солнце поднималось выше и выше, а воздух становился все жарче и жарче. Кармелита уже несколько раз сменила промокшую от пота рубашку Сабеллы.

Доктор Ледет успокаивал Сабеллу, говоря, что все идет нормально. На самом же деле он боялся, что теряет и ее, и ребенка. Поздним утром, когда он вышел глотнуть свежего воздуха, ему пришлось сказать Берту о серьезной опасности, угрожавшей его жене и ребенку.

Невыносимое страдание отразилось на лице Берта.

– Вы должны спасти Сабеллу, даже если при этом погибнет ребенок. Вы слышите меня, док? Я не могу потерять ее, не могу!

Берт вбежал в комнату к жене. Она лежала с закрытыми глазами, не в силах противостоять очередному приступу адской боли. Берт тихо позвал ее – и глаза открылись.

– Берт, – сказала она еле слышно. – Я боюсь.

– Я рядом. Я буду с тобой, пока все не кончится. И Берт действительно все время оставался рядом.

Он целовал вспотевшие виски Сабеллы, гладил ее холодные руки, говорил ей нежные слова, мысленно заклиная не умирать.

Схватки продолжались весь длинный, жаркий день. Обессилевшая Сабелла не могла вытолкнуть ребенка из своего изнывающего от боли тела.

Берт проклинал себя за свою жестокость к Сабелле, беззвучно молился за нее и шептал – снова и снова, – как сильно он ее любит.

На исходе бесконечного дня с востока стали заходить черные тучи. Солнце скрылось, и вскоре освежающие капли дождя замолотили по крыше. Стало прохладней. В небе сверкали молнии, и от грома в рамах дребезжали стекла.

И когда пошел долгожданный дождь, Сабелла наконец родила. Крик младенца заглушил шум дождя и лучше доктора Ледета сказал измучившимся родителям, что у их ребенка сильные и здоровые легкие.

– С ребенком все будет в порядке, – заверил доктор. Он улыбнулся Сабелле и добавил: – И с тобой тоже. Ты проявила характер, девочка. Ты – очень храбрая молодая леди.

Довольная Кармелита принесла вымытого младенца матери. Берт и Сабелла склонились над своим дитятей, а Кармелита и доктор тихо вышли из комнаты.

Ожидавший в коридоре Капли вопросительно посмотрел на врача и облегченно вздохнул, когда Кармелита кивнула ему и счастливо улыбнулась.

Оставшись наедине со своим ребенком, родители благоговейно целовали его и друг друга.

– Дорогая моя, любимая, спасибо тебе за то, что подарила мне такого чудного малыша.

– Ты тоже, помнится, участвовал в его появлении, – слабо улыбнулась Сабелла.

– Я не смогу без вас обоих прожить и дня. Без вас обоих.

– Ты и не должен, дорогой. Мы никогда не бросим тебя.

Берт поцеловал Сабеллу, затем коснулся губами лобика младенца.

– Я самый счастливый человек на земле.

– Нет, любимый, это неправда. Самый счастливый человек – это я.

Сабелла устало закрыла глаза.

– Ты? Это почему же, радость моя?

– Потому что вы мои. Оба.