ДЖЕГЗ

Именно из-за Саши я избегаю любых обязательств, а еще из-за того, что обычно я успеваю напугать цыпочек до истечения хотя бы трехдневного срока со дня знакомства. Добравшись до мастерской, я глушу двигатель машины единственной женщины, которая мне нужна в этой жизни. Вижу мотоцикл, которым Бэмби просила меня заняться, и понимаю, что так и не приступил к его починке. Из-за урагана на этой неделе у нас наплыв заказов, и у меня практически нет свободного времени, чтобы заняться чем-то дополнительно.

— Ты сегодня рано, — отмечает Бэмби, появившись в дверях черного входа и отшвырнув в сторону окурок.

— Да, рано.

— Прошлая ночь прошла не слишком удачно для тебя? — смеясь, интересуется она. Ей смешно, потому что она — очередной человек в моей жизни, желающий поведать мне, как глупо было заставлять Сашу переспать с другим парнем. Сначала я был уверен в своем плане, но, похоже, теперь все в нем потеряло смысл.

— Все прошло хорошо. Просто закончилось не очень удачно.

— Ее напугал твой одноглазый монстр?

— Наверное, — отвечаю я и прохожу мимо нее, направляясь к мотоциклу.

Но когда я приседаю на корточки, чтобы посмотреть, в чем проблема, Бэмби кладет руку мне на плечо.

— Можешь уделить мне минутку и поговорить? — пожалуй, это самая искренняя речь, которую я слышал от этой женщины, поэтому, что бы она ни хотела сказать, очевидно, что это серьезно.

— В чем дело? — спрашиваю я, не отвлекаясь от мотоцикла.

Она протягивает мне лист бумаги.

— Сначала прочти вот это.

Я вытираю руки о штаны и перевожу взгляд на Бэмби. Я не смотрел на ее лицо с тех пор, как она поздоровалась со мной, но теперь, глядя на нее, замечаю сеточку красных сосудов, украшающих белки ее глаз.

— Что это?

Она снова протягивает мне листок бумаги и прижимает его к моей груди, поэтому я забираю его у нее и встаю. Развернув бумагу, начинаю читать:

Дорогая тетя Грета.

Мне жаль, что я не общалась с вами все эти годы. Родители не разрешали мне этого. Но мне удалось найти марку, и я искала информацию о вас в Google до тех пор, пока не нашла адрес. Надеюсь, вы не против того, что я вам пишу.

Также надеюсь, что вы не испытываете ко мне ненависти, которую мои родители питают к вам. Каждый день мне очень одиноко. У меня есть только мои мысли и воспоминания. Я все время представляю Дэнни, и ваше лицо… то, как оно выглядело после взрыва. Когда я решила обсудить это с родителями, они велели мне больше никогда об этом не упоминать.

Такое впечатление, что они решили окончательно забыть о Дэнни. Но я так не могу. Он мой брат, и пытался спасти меня, поэтому и велел мне выбежать из торгового центра.

Я сопротивлялась тогда, потому что мне было всего восемь лет, а он велел мне пойти и принести что-то из вашей машины. Не знаю, зачем он заставил меня сделать это, но, хотя я до сих пор не уверена, мне хочется верить, что Дэнни догадывался, что должно произойти нечто ужасное.

Тетя Грета, я вас вовсе не виню. Наоборот, я благодарна вам. Вы очень защищали нас с Дэнни, и я даже представить себе не могу, какими для вас стали последствия того дня. Я по вам очень скучаю, и мне очень жаль, что мы не рядом, и я не могу позвонить вам, когда мне нужно поговорить с кем-нибудь. Я бы очень хотела, чтобы у меня был номер вашего телефона.

Воспоминания не отпускают меня и причиняют столько боли, поэтому я не уверена, что смогу жить дальше. Мне жаль, что я выливаю все это на вас в письме, но я не могу принять решение, пока не отправлю вам это письмо. Очень надеюсь, что оно дойдет до вас.

Пишу это письмо, чтобы сказать: я не виню вас и благодарна за то, что вы пытались спасти Дэнни. Хотя меня не было рядом, когда все это произошло, я знаю вас, и уверена, что вы бы жизнь отдали за него.

Мне жаль, что в тот день на месте Дэнни не оказалась я. Несправедливо, что ему нет нужды жить одними воспоминаниями. Несправедливо, что мои родители — ваша родная сестра — оттолкнули вас! Я не понимаю всего этого.

Я бы все на свете отдала, лишь бы снова увидеть Дэнни, и, если бы он был жив, я представить себе не могу, как можно было бы жить, не видя его, не общаясь с ним.

Надеюсь, что вы в порядке, несмотря на наше прошлое. Хочу, чтобы вы знали — я люблю вас. Вы самая лучшая тетя, которую я могу только пожелать. И еще: я скучаю, и буду скучать по вам. К счастью у меня есть шанс, которого не было у Дэнни, и я могу попрощаться с вами, но хочу, чтобы вы знали — вашей вины, в том, что я ухожу, нет.

Прощайте, тетя Грета.

Элла-Бэт.

Я дочитал письмо Эллы-Бэт, но боюсь смотреть в глаза Бэмби. Мне страшно узнать, что она думает или что собирается делать. Будь я на ее месте, то полетел бы или помчался на машине туда, где живет этот ребенок, и держал бы ее взаперти, пока все мысли о самоубийстве не исчезнут, но, увы, в жизни не все так просто. Жизнь любит наблюдать. Она берет ведерко попкорна, садится и смотрит новости, наблюдая, как мир вокруг разваливается на куски. Я не часть этой жизни. Я часть того мира, который разваливается на куски. Или, по крайней мере, я был его частью.

Подавив свои мысли, я решаюсь посмотреть на Бэмби и вижу, что она стоит, прикрыв рот рукой и плотно зажмурив глаза. Ее всю трясет, а сквозь плотно сжатые челюсти прорываются всхлипы. Я обнимаю Бэмби и прижимаю ее голову к своему плечу, давая ей возможность поплакать и высвободить свою боль. Она взяла на себя вину за то, что произошло в тот день, но теперь я понимаю, что в этом, в основном, виновата ее сестра, которая возложила на нее всю ответственность за произошедшее. Как можно было поступить так? Я не лишился ребенка, поэтому мне не понять, что происходит в голове у ее сестры, но не знаю, как можно обвинять во всем кого-то столь невинного, какой была в тот день Бэмби.

Она обхватывает меня руками и крепко обнимает. Женщина, напоминающая кубик льда, дала трещину, и это разрывает мое сердце на части.

— Мы должны найти ее, — мягко предлагаю я. — Я помогу тебе. Мы сделаем все возможное, чтобы спасти ее.

— Нам не нужно искать ее, — говорит она сквозь слезы. — Она здесь. В офисе. Она нашла меня сегодня утром. Я получила это письмо два дня назад и пыталась найти способ связаться с ней, но она сама нашла меня.

— Она здесь? — уточняю я.

Хлюпая носом, Бэмби разрывает наши объятия и тычет пальцем куда-то мне за спину. Я оборачиваюсь и вижу, как Саша садится обратно в машину Танго. Что, черт возьми, она тут делает? Все они, если уж на то пошло.

— Одну секунду, никуда не уходи, — говорю я Бэмби, отдаю ей письмо и бегу к машине Танго.

Еще за пару метров до машины я слышу, как Саша вопит, требуя, чтобы они поскорее тронулись. Что происходит? Поскольку за рулем сидит Кэли, и она еще не успела переключить передачу, я ускоряю шаг и, добежав до машины, засовываю голову в окно, рядом с которым сидит Саша. Танго сидит на заднем сиденье, и я, убейте меня, не могу понять, как этому придурку удалось залезть сюда с его покалеченной ногой.

— Не смей, — обращается ко мне Саша.

— Не сметь что? — резко отвечаю я. — Серьезно, Саша? Не сметь... обнимать друга, который только что получил тревожные новости? Потому что именно это я только что и делал. Не совсем уверен, в отношении ли этого ты говоришь мне не сметь, как не уверен и в том, необходимо ли мне это выяснять.

Саша смотрит на меня с минуту, и в ее голубых глазах отчетливо видны замешательство и злость.

— Ты смешна, — я не могу удержаться и не сказать ей этого. Ей нужно услышать это. — Слушай, не знаю, с какими парнями ты встречалась раньше, но все твои штучки со мной не пройдут. Я сказал, что хочу быть с тобой. Хочу начать отношения и посмотреть, к чему все это приведет. Видимо, это все не имеет никакого значения, потому что мне хватило смелости забраться к тебе в постель сегодня утром, не рассказав о Лэндоне, потому что я хотел уладить это, прежде чем напугаю тебя до чертиков. И для справки, мы с Бэмби давно знакомы, потому что я спас ее во время взрыва в торговом центре шесть лет назад. Поэтому, если ты собираешься говорить мне «не смей», может, тебе стоит быть более конкретной?

— Тот взрыв, что был в Кэндлвуде? — с сомнением уточняет Саша, игнорируя все прочее, что я сказал.

— Да, — подтверждаю я ее догадки. — Хочешь узнать подробности? Я расскажу тебе все, если это то, чего ты хочешь, но не думаю, что тебе понравится это слушать.

— Я думала, ты жил в Бостоне? — судя по ее простому ответу, видимо, мой гнев, совсем не трогает ее.

— Я родился и вырос в Остине, а потом жил неподалеку отсюда какое-то время. Но сейчас это не имеет никакого значения, — резко отвечаю я. Этот разговор так взбесил меня, что я собираюсь развернуться и уйти, подчиняясь ее «не смей» требованию.

— О, — Саша опускает взгляд на свои покрытые лаком ногти, а затем снова смотрит на меня. — Это поэтому у нее шрамы на лице?

— Да.

Я слышу, что к нам приближается Бэмби. Понятия не имею, что она скажет, но что бы ни сказала, это вряд ли усложнит ситуацию с Сашей.

— Привет, Саша, — здоровается из-за моего плеча Бэмби. — Просто чтобы успокоить тебя, я сейчас ни с кем не встречаюсь или что-то типа того, так что не стоит волноваться по этому поводу, дорогая. Сегодня утром мне понадобился друг, потому что моя племянница хотела покончить жизнь самоубийством, и, честно говоря, я не виню ее, а мне был нужен кто-то, с кем я могла бы поделиться. Сейчас девчонка сидит в моем офисе.

Полагаю, рассказ Бэмби повергает всех нас в шок, хотя, я уже и так знаю все это. Саша приоткрывает рот, а брови Кэли приподнимаются выше обычного. Что касается меня, то мое сердце болит за нее, видя, как она переживает о своей племяннице и думает, что должна сказать, чтобы убедить ее жить дальше.

— Я... — начинает говорить Саша, определенно не находя слов.

— Ты собираешься остаться здесь или хочешь, чтобы мы подбросили тебя до работы? — спрашивает Кэли. Почему Саша может хотеть остаться здесь, если ей пора на работу?

Как бы то ни было, несмотря на весь мой гнев, мне неприятно, как закончилось это утро, поэтому я открываю дверцу машины, наклоняюсь над Сашей и отстегиваю ремень безопасности. Она переводит взгляд на Кэли, а та кивает головой, давая понять, что Саша может идти. Взяв ее за руку, я осторожно помогаю ей выйти из машины. Как только она оказывается снаружи, я захлопываю дверцу и снова наклоняюсь к окну.

— Спасибо, ребята. Надеюсь, ты сейчас отвезешь его обратно в больницу.

— Да, мы как раз туда и собирались, — говорит Кэли.

Несмотря на ответ Кэли, Танго улыбается и качает головой.

— Парень, мне нужно напомнить, что ты все еще в больничной рубашке?

Танго наклоняется, приподнимает рубашку и резко сдергивает ее через голову, после чего прикрывает ею бедра.

— Вот, теперь на мне ничего нет. Так лучше?

— Надень чертову рубашку обратно, — кричит на него Кэли. — Никто не должен видеть тебя, кроме меня.

Я похлопываю по окну и машу им рукой.

— До скорого, чудики.

Когда они отъезжают, я вдруг понимаю, что рядом со мной стоят Саша и Бэмби. Забавно.

— Ты беседовала с ней? — спрашиваю я у Бэмби. Ее проблемы не терпят отлагательств, в отличие тех, которые есть у нас с Сашей.

— Ага. Я убедила ее позвонить родителям и сказать им, где она, а затем предоставила ей немного личного пространства, — Бэмби слабо улыбается мне и направляется обратно в мастерскую.

— Погоди, ты не против, если я?..

— Поговоришь с ней? — заканчивает за меня Бэмби.

— Да, — отвечаю я. Не знаю, что собираюсь сказать, но не могу позволить бедному ребенку обдумывать то, что у нее на уме. Прошло немало лет после того, как мы виделись, но, может быть, благодаря тому, что тогда был рядом с ней, я чем-нибудь смогу помочь.

— Конечно, — соглашается Бэмби.

— Ты бы не могла подождать внутри пару минут, пока я переговорю с ее племянницей? — прошу я Сашу.

— Конечно, — соглашается она, кардинально поменяв свое отношение и превратившись в добрую и понимающую Сашу, которую я знаю.

Я направляюсь внутрь и захожу в заднюю комнату, где, по словам Бэмби, ждет Элла-Бэт. Открываю дверь и застываю от шока, когда вижу девушку. Вот черт. Девчонка, которая работает в мотеле Sawdust, та, которая предлагала мне себя. И я оказался прав — ей не может быть больше четырнадцати или пятнадцати. Черт, чувак.

— Элла-Бэт, — тихо зову я.

— Ты не узнал меня пару недель назад, да? — обиженно говорит она.

Бэмби, должно быть, понятия не имеет, что ее бедная племянница работала напротив того места, где она живет. Интересно, догадывалась ли Элла, как близка она была...

— Как тебе в твоем возрасте удалось устроиться работать в мотель?

— Это не важно. Я знала, что тетя Грета живет в этом городе, поэтому ждала и надеялась, что рано или поздно она заглянет.

— В мотель?

— Ага, — отвечает она, как ни в чем не бывало.

Не понимаю этого.

— Я не была уверена, хочу ли увидеться с ней, пыталась забыть ее, но какая-то часть меня восставала против этого, — она указывает на дверь, и, полагаю, имеет в виду Бэмби. — Но только потому, что мои родители пытались заставить меня забыть.

— Забвение никому ничем не поможет. Впрочем, если воспоминания тяжким грузом лежат на плечах, легче тоже не станет. Надо искать золотую середину, и поверь моим словам, ведь я сам еще не нашел ее.

— Что ж, давай послушаем, — говорит она и встряхивает своими светлыми волосами так, что несколько прядей падают ей на глаза. — Не убивай себя, Элла. В жизни есть много того, ради чего стоит жить, Элла. У тебя такое многообещающее будущее, Элла. Ты разве не знаешь, что прошлое — это просто прошлое, Элла? И самое важное — это то, что ты решишь делать со своим будущим, Элла, — произносит она с издевкой, видимо, копируя либо свою мать, либо психолога. Все это шаблонные изречения из книг по психологии, я отлично их знаю.

— Элла, — начинаю я, приседая перед ней на корточки, пока она крутится на офисном стуле, как маленький ребенок — ребенок, который занимается проституцией. — Я просто собираюсь сказать тебе несколько слов и хочу, чтобы ты выслушала меня и запомнила то, что я тебе скажу, — я останавливаю кресло, тем самым вынуждая ее смотреть на меня. — Я жил в Ираке и Афганистане гораздо дольше, чем мне того хотелось. Мне приходилось хоронить лучших друзей, порой только их конечности, а иногда и кое-что похуже. Не раз я был вынужден сообщать их семьям, что они умерли, и поверь, моя жизнь была дерьмовой очень долгое время. Тот день в торговом центре был таким же ужасным, за исключением того, что это не моя семья оказалась там внутри. Там была твоя семья.

— И что? — холодно уточняет она.

— Кошмары преследуют меня, а я каждый божий день стараюсь убежать от них. Я пытаюсь спрятаться от них с помощью пагубных пристрастий, как поступаешь и ты. Но знаешь, что я понял, причем совсем недавно?

— Что ты не можешь спасти всех? — спрашивает она, прищурившись.

— Именно. У жизни для каждого человека свой план, и никто из нас ничего не может изменить в этом плане. Позволяя демонам и кошмарам съедать тебя живьем, ты словно сдаешься им добровольно. А еще это означает, что ты сдаешься тому уроду, который подорвал торговый центр в тот день. Ты делаешь то, чего он и добивался: страданий, боли и смерти. Со смертью и болью ничего не поделать, а вот страдания можно уменьшить. Не дай ему победить, Элла. Мы не можем позволить этим подонкам выиграть. Они и так у нас уже все забрали, но нельзя чтобы они забрали и нас. Мы ведь сильнее чем они, да?

У меня складывается впечатление, что я читаю лекцию не столько ей, сколько самому себе. Все, что я говорю, имеет смысл, поэтому не понимаю, почему мне не удается убедить в этом себя.

— Ладно, — говорит Элла себе под нос.

— Я не собираюсь указывать тебе, что делать, но если бы собирался это сделать... я бы сказал тебе не торговать собой, потому что твой брат наблюдает за тобой сверху и хочет, чтобы ты была счастлива. Я бы посоветовал тебе не покидать этом мир раньше, чем тебе предначертано. Тебе есть что показать этому миру, но ты не сможешь сделать этого, если будешь лежать в земле. Самое лучшее, что ты можешь сделать — победить. Выиграть у жизни. Выиграть, превратив тех уродов, которые пытались разрушить наши жизни, в лузеров. Если ты сведешь счеты с жизнью, то тот парень, который пытался разрушить твою жизнь, победит.

Элла внимательно смотрит на меня и, надеюсь, переваривает мои слова. Не знаю, то ли она готова расплакаться, или же пытается осмыслить все, но она забрасывает руки мне на плечи и несколько минут, не отпуская, обнимает меня. Она не пролила ни слезинки, ни единого всхлипа не сорвалось с ее губ, но, когда размыкает объятья и отстраняется, уголки ее губ слегка приподняты вверх.

— Спасибо, — тихо благодарит меня она. — Могу я теперь встретиться со своей тетей?

Опираясь руками в колени, я встаю.

— Если когда-нибудь тебе понадобится поговорить, ты знаешь, где меня найти. И если я еще когда-нибудь окажусь в этом мотеле, не вздумай...

— Хорошо! — взвизгивает она как обычная девчонка-подросток. Впрочем, она и есть подросток.

— Запомни то, что я тебе сказал, — говорю я ей, нацелив на нее указательный палец, и выхожу из офиса.

— Как поговорили? — спрашивает меня Бэмби, когда я появляюсь из-за двери.

— Не знаю, но она хочет видеть тебя, — Бэмби кладет ладонь мне на плечо, снова безмолвно благодаря. — Думаю, с ней все будет в порядке.

После чего она проходит мимо меня и закрывает за собой дверь офиса, а я с минуту пытаюсь собраться с мыслями, прежде чем возвращаться к Саше. Черт. Мне стоит последовать своему же чертовому совету и не позволить этому дерьму победить.

Резко выдохнув, я подхожу к стойке при входе, где и нахожу Сашу, сортирующую документы.

— В чем твоя проблема? — задаю я ей вопрос. Я занял жесткую позицию, потому что не люблю игры. Она смотрит с потерянным выражением лица, и у меня есть минутка разглядеть, во что она одета. На ней непривычно темная одежда, а губы накрашены ярко-красной помадой. Она выглядит очень сексуально, но это не похоже на нее. — И почему ты так одета?

Она потирает руками предплечья и опускает руки.

— Я устала быть самой собой.

— Что это вообще значит?

— Не знаю, — спокойным голосом отвечает она.

— Слушай, не знаю, какие мысли крутятся в твоей голове, но ты не та Саша, с которой я общаюсь последние несколько недель. Сейчас ты больше смахиваешь на Кэли, и это очень странно, — мне кажется, что она выглядит смущенной и, хотя понимаю, что сейчас у нее трудные времена, все равно это не повод становиться фальшивкой или вести себя так, как будто ты другой человек. — Помнишь, что я сказал тебе прошлым вечером?

Она ошарашенно смотрит на меня. Не то чтобы я жду, что она будет помнить многое из вчерашнего вечера, так как была пьяна, поэтому я повторяю свои слова:

— Я сказал тебе, что мне нравится пьяная Саша, но Саша, с которой я познакомился в первый день, мне нравится не меньше.

Я делаю шаг к ней и кладу руки ей на плечи.

— Я знаю, что вся эта ситуация с Лэндоном больно ударила по тебе, что ты напугана, и что последние пару недель выдались тяжелыми для тебя. И сейчас не самое подходящее время встретить мужчину своей мечты, но ты должна расслабиться хоть немного, — объясняю я, немного рискуя.

— Мне жаль, что я разозлилась на тебя за отношения с Гретой... Бэмби, или как ее там зовут. Просто последнее время у меня создается впечатление, что все женщины вокруг меня сквернословящие засранки, а я не в теме. В то же время, я устала следить за своими словами.

— Прекрати следить за тем, что ты говоришь. Прекрати думать. Просто будь собой. Будь такой, какая ты в душе... даже если это значит сорваться танцевать под музыку, как мы вчера имели честь наблюдать, или, сидя на раковине в уборной, звать меня. Даже если в итоге ты просто перепутаешь мой член с рулоном туалетной бумаги или сделаешь глупость, добавив немного виски в лимонад... потому что, мне кажется, что вместе мы — горький лимонад. Я улыбаюсь при этой мысли, а она улыбается мне в ответ. — Пойми, мне все равно, насколько ты сумасшедшая или непоследовательная, просто будь собой. Будь той девчонкой, в которую я влюбился.

Она поднимает голову и смотрит на меня, отложив стопку документов, с которой возилась до этого.

— Ты влюбился в меня? — тихо уточняет она.

— Я бы не стал делать то, что сделал этим утром, если бы не был влюблен, — говорю я ей. — Я говорил, что ты никогда не станешь безымянной девушкой на одну ночь.

— Не знаю, было это мило или мерзко, но думаю, мне понравилось, — признается она. Ее щеки заливает яркий румянец, а я обхватываю ладонями ее лицо и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Она обнимает меня за шею, и я понимаю, как мне нравится держать в своих объятьях эту девушку, даже несмотря на то, что порой она выводит меня из себя. — Мы можем сделать это?

— Это? — недоумевает она.

— Да, можем мы быть вместе, начать что-то, посмотреть, к чему это приведет, доказать, что это никогда не закончится?

— Моногамия? — уточняет она и выглядит при этом так, словно ей самой нужно обдумать этот вопрос. — Ты слишком многого от меня хочешь.

— Прости, я, должно быть, плохо соображаю. Ты, что, сейчас пытаешься пошутить?

Саша шлепает меня по руке.

— Неужели обязательно все усложнять?

— Это бы не сработало, если бы я действовал мягко, куколка, — было бы преувеличением сказать, что у меня дух перехватило, когда краски ее лица сменились буквально за минуту. Догадываюсь, что вскоре она привыкнет к моим скабрезностям, но пока что, я собираюсь наслаждаться тем, какое влияние оказываю на нее.

Я беру ее за руку и вывожу в мастерскую.

— Может, нам стоит попытаться помочь Грете? — предлагает она по пути. — Я себя чувствую ужасно.

— Ага, но она не из тех, кто любит помощь. Я сделал все, что было в моих силах. Ее племянница в ужасном состоянии. Она видела, как погиб ее брат и что произошло с Гретой. Это тяжелая ситуация.

Пока мы обсуждаем эту тему, из офиса выходят Бэмби и Элла.

— Мы собираемся позавтракать.

— Приятно провести время, — желаю я и быстро машу им рукой.

— Кому-нибудь из вас что-нибудь нужно? — предлагает Саша свою помощь Бэмби. Я сжимаю ее ладонь, пока она произносит все это, потому что это чертовски много значит для меня.

— Спасибо, Лимонадик, но у меня все под контролем, — благодарит Бэмби. — Джегз, не присмотришь за мастерской?

— Без проблем, — соглашаюсь я. — Удачи.

Бэмби ничего больше не говорит, просто хватает тряпку, чтобы вытереть руки, и выбегает через дверь.

— Лимонадик?

— Ах, да... Я сказал ей, что ты сладкая, как лимонад, — а я крепкий, как «Джек Дэниелс».

— Верррно, — растягивая слова, произносит она. — Вот фигня... Мне же нужно на работу. Я думала, ты подбросишь меня, но теперь не сможешь. Знаешь что, не волнуйся об этом, я могу позвонить Кэли и попросить ее вернуться, — придумывает выход Саша. — Они с Танго вероятно припарковалась где-нибудь на обочине и занимаются... эм, ну, думаю, ты можешь себе это представить.

— Могу себе это представить, — смеюсь я. — Я могу одолжить тебе одну из машин, и хоть не хочу выглядеть чересчур опекающим придурком, как Танго, не думаешь ли ты, что не сильно безопасно находиться в офисе одной, пока Лэндон все еще охотится за тобой? — спрашиваю я ее.

Саша подтягивается, усаживается на стол и забрасывает ногу на ногу.

— Честно говоря, я не так уж хочу работать там. Но мне придется просить папочку подобрать мне какую-нибудь другую работу, и это подорвет мое чувство собственного достоинства.

— Тогда работай здесь, — с жаром предлагаю я. — Уверен, Бэмби даст тебе работу.

Саша смеется и смотрит по сторонам.

— Ага, и чем конкретно я буду здесь заниматься?

— Ну, хорошенькое личико всегда может продать авто, а еще тут полно машин, которые нужно отполировать как следует вручную. Я подумываю открыть свое собственное дело, так что, если ты поднаберешься здесь опыта, то думаю, смогу забрать тебя с собой, когда наконец-то решусь.

Саша продолжает смеяться, но по ее лицу я вижу, что она уже обдумывает что-то.

— Я имею в виду, что тебе придется иногда грязно выражаться.

— Мне кажется, что я уже немного испортилась, — говорит она, дергая меня за футболку.

— Ты еще не слышала по-настоящему грязных словечек, куколка.

— О, правда?

Я встаю между ног Саши и приподнимаю ее вверх, ощупывая каждый миллиметр под чертовски облегающими штанами, обтягивающими ее попку. Уношу ее за стойку и укладываю на кучу грязных тряпок. Вижу, как сначала она зажмуривается и с трудом сглатывает.

— Ты все еще не против немного испортиться?

Она кивает и закидывает руки за голову, давая мне полный доступ. Я не сильно нежничаю, срывая с нее одежду, так как слышу треск ткани, но мне плевать.

Я расстегиваю штаны, и они сползают вниз до колен. Ее трусики давно сорваны, и мысленно я благодарю Бога, что сегодня утром схватил запасной презерватив и засунул его в задний карман — просто на всякий случай. Я всегда пополняю запас после того, как использую. Всегда думаю наперед.

— Мы сделаем это быстро. Мастерская открылась пять минут назад, — она распахивает глаза и выглядит перепуганной. — Кто угодно может войти и увидеть нас здесь.

Я думал, что при этой мысли Саша все прекратит, но она до глубины души поражает меня, закидывая руку мне на шею и притягивая меня ближе к себе. Не тратя времени на прелюдии, я вхожу в нее и начинаю двигаться так быстро, как могу, наслаждаясь ее не поддающимися контролю криками, которые разносятся по всей мастерской. Для тихой спокойной цыпочки ее голосом вполне можно по камушку разнести тюрьму.

Мне нравится, как ее ногти впиваются мне в спину, когда я вхожу в нее, и то, как она откидывает голову назад, а ее ротик слегка приоткрывается. Как будто сбылась моя мечта: мне удалось сорвать с нее трусики, и она осталась только в этих убийственных туфлях на каблуках. Я вожу руками по ее телу вверх-вниз, оставляя черные масляные пятна. Грязь. Грязь, которую она полюбит. Ее тело начинает дрожать подо мной, а руки соскальзывают с моей груди, и она стонет от облегчения.

— Ты грязная, — рычу я и тоже кончаю.

— Мне это нравится, — вздыхает она.

Пока мы расслабленно лежим на куче грязного тряпья, я решаю, что сейчас самый подходящий момент, чтобы задать ей важный вопрос.

— Могу я сводить тебя куда-нибудь? — эти слова непривычны для меня, особенно когда я разговариваю с красивой женщиной. Мне гораздо привычнее предложить купить дамочке второй бокальчик выпивки, ну или третий... сколько бы их ни было, лишь бы в итоге она согласилась уйти из бара со мной. Удивительно, как одна девчонка сумела изменить мой взгляд на женщин.

— На свидание? — хихикает она и протягивает руку, чтобы обвести пальцем татуировку на моей груди. — Думаю, будет мило, поскольку мы пропустили все остальные этапы знакомства друг с другом.

— Эм, я смотрю на это несколько по-другому. Знаешь, как собаки обнюхивают зад друг друга, прежде чем решают пойти ва-банк. Как можно узнать, подходящая ли вы пара, если твой зад пахнет не так, как нужно?

— Какое отношение это имеет к тому, чем занимаемся мы?

— Это как попробовать продукт, перед тем, как покупать его. Тест-драйв, — продолжаю я сам себе рыть яму.

— Значит, если бы я оказалась плоха в постели, ты бы не пригласил меня на свидание?

— Я рад, что в этом наши взгляды сходятся, — говорю я и подмигиваю ей. В этот же момент я слышу, как звенит колокольчик при входе, и думаю, что наши мнения совпадают в том, что мы опоздали секунд на тридцать с одеванием.

Наша расслабленность сменяется соревнованием в борьбе определить, где чья одежда и на какие части тела ее следует надеть. Мы почти успеваем сделать это до того, как мужчина подходит к стойке, и оглядывается по сторонам в поисках того, кто может ему помочь.

— Эм, э, — бормочет он. — Эм. Я дам вам… С-Са-Саша?

В моей жизни случаются захватывающие дух моменты, которые навсегда остаются в памяти. В данном случае, это момент, когда я встретил...

— Папочка! — вскрикивает Саша.

Ее отца.

— Знаешь, обычно отцы не очень счастливы видеть своих дочерей полуобнаженными на полу автомастерской с какими-то медведями, но...

Чем, черт возьми, это может закончиться?

— Папа, перестань, — просит она.

— Нет, сладкая, я передать тебе не могу, какое облегчение испытываю, видя, что ты не живешь «идеальными крошечными шажками», как твоя мать. Твоему будущему от этого только лучше, поверь мне.

Сделав паузу в своей речи, он с облегчением вздыхает.

— Послушай, сынок, я не хочу ухудшать и без того неловкую ситуацию. Меня вызвала страховая компания, сообщив о Сашиной машине, и я хотел взглянуть на нее. Я собираюсь сделать вам обоим одолжение и зайду как-нибудь в другой раз, и, пожалуй, предварительно позвоню. Звучит неплохо, правда?

Я заканчиваю натягивать футболку и размышляю, нужно ли протянуть и пожать руку этому мужчине. Рукой, которая только что скользила по всему телу его дочери. Лучше не делать этого. Все это так странно.

— Да, сэр. Это отличная идея, — обычно очень тяжело заставить меня почувствовать себя некомфортно. Вот у этого мужчины это получилось с легкостью.

Ее отец уходит быстрее, чем пришел, а бледная, как смерть, Саша так и стоит, крепко прижимая блузку к обнаженной груди.

Когда дверь за ним закрывается, она начинает хихикать, а потом истерически смеется, так что даже слезы из глаз начинают течь.

— Более забавного опыта в моей жизни еще не было, — восклицает она.

— Ты только что получила «опыт» со мной, так что не знаю, считать твои слова оскорблением или комплиментом, — шучу я.

Она встает и натягивает блузку через голову, все еще посмеиваясь.

— Это было идеально.

— Я бы подобрал другие слова для только что произошедшего, но придется смириться с судьбой, — говорю я ей.

— Мой отец тот еще засранец. Он изменял матери, и, хоть мне неприятно говорить это, я понимаю почему. Не то чтобы от этого он стал вдруг хорошим, но для меня это откровение.

— Я не понимаю, — сообщаю я Саше. — Я имею в виду... да, я понял про засранца. Он назвал меня медведем. Я что, похож на медведя? Или есть чуток?

— Может быть самую чуточку, — улыбается она. — Но, надеюсь, это не изменит твоего решения, и мы все же пойдем на свидание, — говорит она, прижимаясь ко мне.

— Куколка, я хочу водить тебя на свидания каждый вечер так долго, пока ты будешь соглашаться ходить на них.