Семь месяцев спустя

— Вот так, дружочек. Я вернусь за тобой через несколько часов. Ну-ка, давай крепко обнимемся.

Возить Гэвина в детский сад каждый день в течение последних четырех месяцев было непросто. Я к этому не привык, но Гэвин освоился запросто.

Хантер же каким-то образом умудрялся брать Олив с собой на работу — каждый день в течение пяти лет, но Олив и Гэвин — два совершенно разных ребенка. С тех пор, как Гэвин начал ходить, он вообще не сидит на месте. Постоянно ищет неприятностей. Олив была наблюдателем; так что Хантеру всяко было легче.

— Все будет просто отлично! — успокаивает меня Таня, нянечка детского сада. — Сегодня у нас в планах куча интересных вещей, верно, Гэвин?

Она поднимает Гэвина и усаживает его себе на бедро. Таня много раз говорила мне, что у нее слабость к Гэвину. Может, она говорит так всем родителям, но мне кажется, что Гэвин в хороших руках.

— Люблю тебя, приятель! — говорю я и выхожу за дверь.

Прихожу на работу вовремя — на удивление, вот уже четыре месяца я не опаздываю. Думаю, это потому, что кроме заботы о Гэвине я тратил много времени и сил на то, чтобы помочь Тори. Я стал лучше работать, и мы получили более высокооплачиваемый объект, так что жаловаться было теперь не на что.

— Брат, мы только что заполучили еще один огромный проект. Ты не поверишь, пока не увидишь, — сообщает Хантер.

— Отлично, — говорю я ему. — Когда начнем?

— В следующий понедельник, — говорит он, опустившись на колени с молотком в руке. — Есть новости по делу?

Почесывая затылок, я изо всех сил пытаюсь вдохнуть достаточно воздуха, чтобы легкие работали нормально.

— Да, к ним сегодня должны прийти с домашним визитом. Кэмми волнуется из-за этого.

— Зная Кэмми, уверен, что все пройдет очень гладко, — успокаивает меня Хантер. — А что после?

— Эвер должна заявить о своем намерении судье.

— Разве она еще не слишком маленькая, чтобы идти в суд? — спрашивает Хантер, начиная стучать молотком к концу вопроса.

— Любой ребенок старше двенадцати лет должен быть допрошен судом. Это для ее же безопасности.

— И как только это будет сделано?.. — продолжает Хантер.

— Она станет дочерью Кэмми.

— Боже, они так затянули все это дело. Рад, что хоть какое-то движение.

Мне можно не рассказывать. Эти месяцы тянутся медленнее, чем я мог себе представить. Кэмми пришлось купить квартиру в Филадельфии, чтобы обеспечить Эвер подходящее жилье. Они позволили Эвер оставаться с Кэмми в течение последних трех месяцев, с условием, что к ним могут приходить, и при согласии на консультации. Чувствую себя не у дел.

— Прости, братишка. Я знаю, что часы тикают, и кажется, что это занимает вечность, — говорит Хантер, ползая по комнате на коленях.

— Да. Я просто волнуюсь, жду сегодня хороших новостей. Посмотрим.

— Слышно что-нибудь от Тори? — Все рабочие дни начинаются с сеанса терапии с Хантером. Я знаю, ему не все равно, но теперь он медленно превращается в маму, которая любит вмешиваться во все дела.

— Ничего с тех пор, как в прошлом месяце я получил документы о разводе.

— Невероятно, — вздыхает он.

— Я пытался звонить ей, но ее номер отключен или что-то в этом роде.

Второй неудачный брак беспокоит меня больше всего, но дело не в этом. Дело в том, что я очень долго пытался склеить то, что было разбито. Все было напрасно.

— Мне неприятно это говорить, ЭйДжей, но вам с Гэвином, может быть, лучше остаться вдвоем. Если у нее серьезные проблемы, с которыми нужно разобраться, лучше всего сделать это без ребенка и мужа на буксире.

Знаю, что он прав, но это не кажется правильным. Я не могу не осуждать это. Все это.

— Все будет нормально, хорошо? Точно будет.

И так же, как всегда, я прокручиваю это все в голове и сосредотачиваюсь на выполнении работы. Единственное, что понял за последний год, это то, что я не в силах ничего контролировать. Так что даже не стоит пытаться.

— Брат, твой телефон звонит, — перекрикивает Хантер работающую дрель.

Я вижу, как светится экран лежащего на нижней ступени лестницы телефона, и бегу к нему. На экране вижу имя Кэмми.

— Алло? Что случилось?

— Она наша! — вопит Кэмми в полнейшем экстазе.

— Подожди, что? Я не понимаю. Я думал, должен состояться еще один суд, что она сама должна выступить в суде или что-то вроде того?

— Она выступала на последнем слушании, и думаю, этого оказалось достаточно. В пятницу все будет сделано официально. В эту пятницу, ЭйДжей!

— Я буду там, — говорю я ей. — Не говори мне нет, Кэм. Я приеду завтра.

— Я хочу, чтобы ты был здесь, — говорит она. — У нас появился второй шанс, ЭйДжей. Такого почти ни с кем не бывает.

— Так должно было быть. — Я едва могу говорить.

— До скорой встречи, — шепчет она.

Завершив звонок, я осторожно кладу телефон на ступеньку и смотрю на Хантера с выражением, о котором могу только догадываться.

— Что случилось? — спрашивает он.

— Она наша... Кэмми, но…

— Она твоя, — говорит Хантер, подходит ближе и обнимает меня. — Это чертовски здорово, ЭйДжей.

Обнимаю Хантера за шею, и мне так приятно чувствовать его рядом, пока душа моя исходит слезами. Все, что я пережил за последние несколько лет, наконец, закончилось — так, как и должно было закончиться.

— Ты поедешь туда?

— Да, я должен, — говорю я ему. — Вернусь к понедельнику.

— Что насчет Гэвина? — спрашивает Хантер.

— Он едет со мной. Вся семья должна быть вместе.

Моя семья. Все они.

* * *

Я выезжаю после часа пик и еду ночью — и это оказывается хорошим вариантом. Мне неловко, что приезжаю так поздно ночью, но я не мог ждать еще целый день до момента, когда смогу увидеть Кэмми и Эвер.

Навигатор на телефоне ведет меня к жилому комплексу. Я не знаю, какая у Кэмми за машина, поэтому щурюсь, когда ищу в темноте номера домов. Достигаю конца ряда, и последний дом как раз ее, спрятался за толстыми стволами деревьев. Я выбираюсь из грузовика и укладываю Гэвина на плечо. Он едва ли понимает, где мы. Вырубился по дороге. У входной двери веду пальцем вниз по списку имен и нахожу имя Кэмми, но не нажимаю — вместо этого достаю свой телефон и пишу ей. Эти зуммеры могут быть такими громкими, а я не хочу разбудить Эвер.

Я: Ты сможешь меня впустить?

Кэмми : Что? Что ты имеешь в виду? Ты же сказал, что приедешь завтра.

Я : Я знаю. Пожалуйста, впусти меня. Я у твоей двери.

Сквозь стекло двери я вижу свет и слышу шаги, спускающиеся вниз по ступенькам. Я готов еще раз постучать, когда Кэмми выскакивает на улицу и оказывается прямо у меня на руках. Она обнимает меня ногами за талию, а руками за шею. Кладет голову мне на плечо, и я чувствую аромат то ли лаванды, то ли сирени. Я всегда путаю их, но она пахнет или тем, или другим. Я еле удерживаю Гэвина, хоть и не хочу, чтобы Кэмми меня отпускала. Тут она вздыхает, видит Гэвина и обхватывает его рукой, целуя в макушку.

— Боже мой, ты стал таким большим, — говорит она.

— Знаю, я часто бывал в спортзале, — заявляю я.

Она откидывает голову с легкой улыбкой, а затем наклоняется, прижимая губы к моей щеке.

— Боже, я скучала по тебе.

— Я боялся, что приеду сюда, а ты живешь с каким-то парнем, — бормочу ей в ухо.

— Я боялась, что ты приедешь вместе с Тори, — так же тихо говорит она.

Я держал свой развод в тайне, не желая, чтобы это повлияло на жизнь Кэмми или ее решения. Это изменило бы правду о том, что должно быть и чего не должно. Это было немного мазохистски с моей стороны, но после всей лжи и секретов, с которыми пришлось жить, мне нужно было узнать, что реально в моей жизни, а что нет.

— Наш развод был официально оформлен около месяца назад, — говорю я, ощущая, что еще сам не осознал это до конца. Кэмми сползает вниз, пока ее ноги не касаются земли.

— Почему ты мне не сказал?

— Это было трудно принять, Кэм. Мне тридцать, и я дважды разведен. Это немного стыдно.

Она прижимает ладонь к моей щеке.

— Что стыдно, так это оставаться там, где ты несчастлив. У нас одна жизнь, ЭйДжей, и мы должны постараться прожить ее правильно.

Кэмми берет меня за руку и тянет нас с Гэвином внутрь, вверх по лестнице в свой дом. Я не представлял себе, как может выглядеть его убранство, но все в нем говорит о Кэмми. Золотое и коричневое с белой отделкой. Как снег на фоне солнечного неба.

— Эвер спит?

Она улыбается и громко выдыхает.

— Ей было трудно заснуть из-за всех этих эмоций, но думаю, она уснула.

— Значит, она счастлива?

— Слово «счастье» абсолютно не описывает всей ее радости.

Кэмми сияет, и а мне хочется начать целовать каждый миллиметр ее лица, чтобы поделиться своим счастьем.

Я кладу Гэвина на диван, но Кэмми берет его на руки, поддерживая голову, и укладывает себе на плечо. Я следую за ней, пока она идет по короткому коридору в спальню, где установлена портативная кроватка. В воздухе чувствуется запах свежего белья. Кэмми берет со стула одеяло и перекидывает его через другое плечо. Я наблюдаю, как она осторожно кладет Гэвина в кроватку и покрывает его маленьким легким одеяльцем. Прижимает пальцы к губам и прикасается к его голове.

— Спи крепко, малыш.

Наблюдаю за ней с трепетом. Она никогда не заботилась о грудном ребенке, да и о ребенке постарше, и все же это кажется таким естественным. Когда вижу, как она относится к Гэвину — с такой же любовью, как и я, — ощущаю, словно мое сердце тоже укрывают мягким одеялом. Кэмми берет меня за руку и ведет через холл в свою спальню. Мягко закрыв дверь, она прижимается к ней спиной и закрывает глаза.

— Я не думала, что у нас получится, ЭйДжей.

— Я тоже, — признаюсь я едва дыша.

— Я словно куда-то бегу с того дня, как родилась Эвер, и до сих пор это был просто бесконечный марафон. Начиная с восемнадцати, моя жизнь — словно выжженное поле, как будто решето с огромными прорехами. Я так старалась все исправить. Так старалась. Но все, что я пыталась сделать, казалось ничем — просто какой-то временной повязкой на незаживающей ране. До Каспера у меня не было отношений, но это для меня было удобно. Я стала с ним встречаться, потому что потеряла надежду на лучшее. Я даже собиралась выйти за него, и это меня так пугало. Я почти сдалась, когда на пороге появилась Эвер.

Она опускает взгляд и накручивает на пальцы пряди волос.

— Я никогда не видела никаких знаков судьбы, но Эвер была больше, чем знаком. Она пришла тогда, когда я была готова вывесить белый флаг, отказаться от надежды. Она пришла сказать мне, чтобы я не сдавалась, чтобы держалась, и тогда, в тот миг я поняла, что даже если не найду тебя, у меня есть часть тебя — она. Никогда не думала, что мне посчастливится найти тебя — и в твоем сердце еще будет свободное место.

— Прорехи, — отвечаю я. — Не вижу лучшего способа описать свою жизнь с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать. Моя жизнь — сплошь эти прорехи. Я потерял свое сердце и не знал, найду ли его снова.

Кэмми прикусывает костяшку указательного пальца и прыгает на кровать.

— Я мечтала, что вы приедете сюда, и это было бы похоже на то самое «и жили они долго и счастливо», но потом я убедила себя, что слишком много произошло в твоей жизни и в моей, чтобы у нас было все так по-сказочному. Предполагаю, что ты еще не готов начать что-то новое, и я пойму это. Но я действительно хочу это сделать и вернуть тебе родительские права, если ты захочешь. Я хочу вернуться в Коннектикут и начать все сначала.

Я сажусь рядом с ней на кровати и кладу руку на ее колено.

— В идеальном варианте я приходил сюда и говорил, что разобрался с Тори. И я здесь не для того, чтобы заняться сексом и уехать утром, а потом, может быть, позвонить тебе через неделю.

— Ты так вел себя, пока был один, ЭйДжей? — спрашивает она, глядя на меня своими красивыми, удивленными глазами.

— Кэм, последнее, о чем я думаю, это найти какую-то случайную цыпочку на ночь. К тому же, Гэвин начинает говорить, и этот парень вскоре сможет сдавать меня с потрохами.

Кэмми игриво шлепает меня тыльной стороной ладони и кладет голову мне на плечо.

— Ты флиртуешь со мной? — спрашиваю я.

— Ты бы знал, если бы я флиртовала с тобой, — говорит она. — Я просто пользуюсь возможностью быть рядом.

— В чем разница?

— Разница в том, что я любила тебя с шестнадцати лет. Я никогда не переставала любить тебя, ЭйДжей. Это чувство нельзя включить или выключить. Нельзя навесить ярлык или скрыть. Я просто хочу быть рядом.

Ее слова трогают меня так, как никогда раньше. Не потому, что они идут прямо от сердца, а потому, что именно это я чувствовал с того момента, как она ушла из моей жизни. Я злился на нее за то, что она отказалась от меня, и так долго просто хотел ненавидеть ее, но мое сердце не позволило этому чувству развиться.

— Я тоже не переставал любить тебя, Кэм. Ни на секунду. Пытаться заменить тебя было невозможно, потому что я сравнивал с тобой каждую женщину. С тобой сложно конкурировать.

Она поднимает голову от моей груди и смотрит на меня сквозь густые темные ресницы.

— Честно?

— Обычно женщинам не нравится слышать о бывших девушках. Это не особенно заводит, — говорю я, ухмыляясь.

— Ну, это заводит, если бывшая девушка — ты.

— А сейчас ты флиртуешь, думаешь ты так или нет.

— Видишь, я же говорила, ты узнаешь, когда я начну флиртовать, — говорит она, и уголки ее губ приподнимаются.

Кэмми наклоняет голову набок, позволяя волосам упасть на плечо, и прикусывает нижнюю губу.

— Тогда ты точно знаешь, что делаешь со мной в эту секунду?

Ее улыбка становится чуть шире.

— Возможно.

Моя грудь никогда не сжималась так сильно при мысли о поцелуях с женщиной — никогда с тех пор, как мы с Кэм были подростками, но тогда я просто нервничал, потому что не умел целоваться, наверняка не умел.

Колеблясь, я смотрю в глаза Кэмми, пытаюсь прочитать мысли, но все, на чем могу сосредоточиться, это как быстро вздымается ее грудь. Почти так же быстро, как стучит сейчас мое сердце.

Поднимаю руку и провожу по ее шее к уху, чувствуя мягкость каждой пряди волос, скользящей по моим пальцам. Ощущение от прикосновения к ней так знакомо — и это похоже на возвращение домой после слишком долгого отсутствия. Ничто не может сравниться с этим.

— ЭйДжей, — вздыхает она.

— Кэм?

— Пожалуйста, не заставляй меня страдать, — умоляет она.

— Страдать? — Я сбит с толку.

Придвигаюсь немного ближе, наслаждаясь дрожью, охватившей тело. Облизав губы кончиком языка, чувствую, как Кэм сжимает руку на моем бедре. Ее прохладное мятное дыхание касается моего лица, пока я наслаждаюсь этими мгновениями, заставляя ее страдать. Всего лишь сантиметр разделяет нас, и я беру ее руку и кладу на себе на грудь, где бьется сердце.

— Я потерял его так давно, Кэмми. Только для тебя оно бьется вот так. Каждый его такой удар — только для тебя.

Кэмми закрывает глаза, и ресницы мягко ложатся веером на ее светлую кожу — я так любил смотреть на них, прежде чем закрыть глаза. Громко сглатываю — наверное, так громко, что она слышит — и мягко прикасаюсь к ее губам своими. И замираю. Я словно ступаю в ледяную воду, и мне нужно время, чтобы тело привыкло к температуре. Ощущение такое сильное, и двигаться вперед можно только очень медленно.

Решительно сжимаю объятия, обхватываю затылок Кэм рукой, пока другой спускаюсь по ее спине. Прижимая ее к себе так крепко, словно боюсь потерять, я теряю чувство контроля. Мои губы больше не подчиняются рассудку и отказываются целовать ее медленно и мягко. Я показываю Кэм всю свою тоску и боль, свою нужду в ней, свое желание, страсть и все остальное. Наше дыхание смешивается, и эти мелодичные вздохи — самые красивые звуки, которые я когда-либо слышал.

Простыни накрывают нас, как легкий ветерок; я так увлечен, что пропустил момент, когда наша одежда исчезла, и между нами теперь нет ничего, кроме наших сердец и душ.

Я слышал, что когда двое предназначены друг другу судьбой, Вселенная создает обстоятельства, неподвластные логике и ничтожной силе нашего разума, которые будут работать, как мощная сила, чтобы свести вместе то, что никогда не должно было быть разделено.

Считаю, что мы с Кэм должны были быть вместе, но нам нужны были Эвер и Гэвин, чтобы сделать нас такими, какие мы сегодня.

Чувствуя острую необходимость насладиться каждой секундой этого момента с Кэмми, я одновременно испытываю желание смотреть на нее, запоминать, чтобы сохранить в себе навсегда. Моя жизнь имеет тенденцию к резким поворотам, и я не смог удержаться в прошлом, но отказываюсь снова совершать ту же ошибку.

Провожу руками по ее обнаженному телу вверх и вниз, и она скользит кончиками пальцев по моей груди. Ее голова откинута, губы слегка приоткрыты. Мне нужен другой ракурс, я обнимаю Кэм за талию и перемещаю на спину. Мои руки продолжают свободно скользить, касаясь каждого миллиметра ее тела, губы следуют за ними. Когда мы были подростками, между нами все было невинно и наполнено захватывающим трепетом от совершения самого действа, но теперь все это наполнено любовью, желанием и намерением доставить удовольствие — такое, которое никто не доставлял.

Провожу языком по ее груди и вокруг соска, и тело Кэм вздрагивает подо мной, а ногти оставляют следы на моей коже. Ее стоны становятся громче, рот приоткрывается, и она совсем теряет контроль. Я опускаю голову к ее шее и захватываю губами мочку уха, а потом провожу языком вниз до самой ключицы.

— Только ты, — стонет она. — Боже мой, ЭйДжей.

Обнимаю Кэмми, провожу руками вниз к ее ягодицам и крепко удерживаю, толкаясь еще глубже. Она кончает со стонами и криками, и ее мышцы дрожат, когда Кэмми, тяжело дыша, падает ко мне в объятия. Тепло нашей связи течет от меня к ней, а затем я падаю рядом с ней на кровать.

— Раньше такого не было, — шепчу я ей на ухо.

— Вот чего мы ждали, — тихо смеется она. — Женщина, занимающаяся любовью с мужчиной — это совсем другое, нежели два подростка, нарушающие правила.

Кэмми прижимается лицом к моей шее, и я чувствую, как к моей все еще чувствительной коже прикасаются ее улыбающиеся губы.

— Все хорошее стоит того, чтобы ждать.

— Я мог бы всегда ждать этого — ждать тебя, — вздыхаю я, позволяя голове упасть на подушку. — Итак, мы уже встречались подростками, так что мне остается только удостовериться, что мы снова парень и девушка, раз у нас был секс, — говорю я ей.

Она поворачивается на бок и касается ладонью моей щеки.

— Я думала, ты больше никогда меня не попросишь.

— Одно условие, Кэмерон.

— Да, Эндрю.

— Никогда больше не оставляй меня, — говорю я ей, нежно обнимая.

— Я не смогла бы пройти через еще раз. Но могу я спросить тебя кое о чем?

— О чем угодно.

Кэмми проводит пальцем по моей груди — в том месте, где бьется сердце.

— Когда ты сделал татуировку?

— На той же неделе, когда мне исполнилось восемнадцать.

— Родимое пятно Эвер, — говорит она тихо и понимающе.

— Это был единственный способ хоть немного склеить мое разбитое сердце.