Всю дорогу к Томскому стадиону Семенов молчал. Его природный энтузиазм, похоже, поубавился, и он вел машину спокойно. Мысли Королева были сосредоточены на новом преступлении. Что могло связывать убийства вора и американской монахини? Может, воры были причастны к продаже украденных драгоценностей и предметов старины? Каким мотивом руководствовался убийца? А может, это дело рук психопата, и свои жертвы он выбрал случайно? Тогда он точно псих: убить вора в законе — это все равно, что положить голову в пасть льву и ударить его в пах. Нет. Такого не может быть. Даже полный придурок не отважился бы на это.

Если записать все на бумаге, возможно, обрывки информации начнут складываться в единую картинку, но Грегорин убил бы его за подобное несоблюдение секретности. Да, это дело однозначно доставит ему немало головной боли. Он тяжело вздохнул.

— С вами все в порядке, Алексей Дмитриевич?

— Да, только голова немного болит, — ответил Королев, прикинув, насколько это больно, когда тебе стреляют в затылок. Возможно, все закончится намного раньше, еще до того, как он успеет что-то выяснить. Он сглотнул подступивший к горлу ком. — И еще что-то живот разболелся, — добавил он.

— Да я и сам чувствую себя не очень. Этот бедолага с отрезанным… При других раскладах — скатертью ему дорога, но пережить такое я бы никому не пожелал, даже вору.

— Да, ты прав, — согласился Королев и задумался.

А что, если убийца доберется до него? Учитывая, что он сотворил со своими предыдущими жертвами, вряд ли он станет церемониться с такой старой калошей, как Королев. После таких мыслей перспектива получить пулю в затылок показалась капитану более привлекательной.

— Кроме того…

Семенов больше ничего не сказал, лишь громко и тяжело вздохнул. Этот вздох был настолько искренним, что Королев озабоченно посмотрел на него.

— Что с тобой?

— Ничего, на самом деле ничего. Но неужели мы должны работать над этим делом вместе с Ларининым? Я знаю, что его уважают в партии, но мне он не нравится. И что это за травля генерала Попова? Ведь он награжден Орденом Красного Знамени и Орденом Ленина! Он так же верен партии, как сам товарищ Сталин!

В машине повисло тяжелое молчание. Наконец Королев его прервал:

— Возможно…

— Да, я понимаю, что вы хотите сказать. Сравнивать генерала с товарищем Сталиным…

— Пока его действия под сомнением…

— Да, — согласился Семенов и покраснел.

«Да, нелегко этому молодому человеку», — подумал Королев. Быть хорошим коммунистом означало поклоняться деспотичному богу, который требовал от всех верить в то, что сегодня белое — это белое, а завтра — черное. Такое можно оправдать лишь тем, что страна кишит врагами, которые боятся одного только факта существования Советского Союза. Оказавшись лицом к лицу с безжалостным врагом, партия иногда предпринимала шаги, которые не соответствовали ее историческому предназначению. Это приводило в замешательство таких простых людей, как Королев или Семенов, но все знали, что партия должна идти вперед, не останавливаясь ни перед чем. Королев, как и весь советский народ, слепо верил в правильность проводимой ею политики, даже если для этого иногда требовалось переступить через собственные ценности и представления. В конце концов, сплоченность так же важна, как и правда, — этому его научила жизнь в окопах.

Впереди он увидел небольшую очередь перед заснеженным ларьком с вывеской «Закусь». Надо хоть как-то помочь Семенову встряхнуться. Королев еще со старых времен знал хозяина ларька. Каждый раз, проезжая мимо этого места, капитан радовался, что ларек не снесли в целях реконструкции города или в рамках борьбы с частным предпринимательством, потому что блинчики, которые там продавались и в которых иногда даже попадалось мясо, были самыми вкусными в Москве.

— Что-то я проголодался, Ваня. Притормози — перекусим. Я весь день крошки во рту не держал. Очень есть хочется.

Семенов припарковал машину у обочины. Королев вышел и кивнул головой продавцу.

— Как дела, Борис Николаевич? Два, пожалуйста.

Стоявшие в очереди люди недовольно покосились на него, но, увидев машину и Семенова за рулем, поняли, кто подъехал. Несколько мужчин подняли воротники и стали медленно удаляться. Королев сделал вид, что ничего не заметил: в конце концов, это не его работа — проверять документы. Готовя блинчики, Борис Николаевич принялся рассказывать о своих делах. Теперь он работал при государственной столовой, поэтому проблем с оформлением бюрократических бумажек у него поубавилось. Правда, и продукты для блинчиков его заставляли покупать тоже у столовой.

— Все лучшее они оставляют себе, но ничего, я кручусь, — сказал хозяин ларька, заворачивая блинчики и вручая их Королеву в обмен на девяносто копеек. — Мне повезло, что я сын дворника. Видите беднягу Денисова на той стороне улицы? Его отец — бывший владелец фабрики. Вы не поверите, сколько у него из-за этого проблем! А ведь мы оба с девяносто седьмого года. Кто тогда знал, что все так обернется?

Королев вернулся в машину и вручил один блинчик Семенову. Он только сейчас понял, что блинчик завернут в тонкую писчую бумагу с текстом и на нем отпечатался след от древнеславянского письма. Это же надо додуматься — разорвать на клочки Библию, чтобы заворачивать блинчики! Он посмотрел на Семенова. Тот ел с аппетитом. Королев помедлил и осторожно откусил, надеясь, что не совершает большого греха. Даже если он что-то делал не так, блинчик был настолько вкусным, что он откусил еще раз и мысленно обратился к Богу, моля его о прощении.

Красно-белый флаг футбольной команды «Спартак» развевался у въезда на стадион. Он казался скромным и крохотным по сравнению с огромными афишными тумбами на другой стороне дороги, агитировавшими болеть за «Динамо». «Спартак» был народной командой, душой москвичей, — во всяком случае, так считал Королев, — а «Динамо» воплощало силу, которая подавляла эту душу. Он работал в министерстве, но в сердце оставался пресненским парнем, несмотря на то что жил сейчас в престижном Китай-городе. Нельзя предавать свою малую родину, считал Королев.

Семенов остановил машину возле административного здания, и Королев увидел группу футболистов, за которыми тянулся шлейф пара. На лице у всех была усталость. За ними виднелась знакомая фигура в старых серых фланелевых брюках, зеленой охотничьей куртке и с красно-белым шарфом на шее. Густые темные волосы были зачесаны назад, открывая волевое лицо. Глаза серебристо-стального цвета вопросительно смотрели в сторону автомобиля. Лицо Николая Старостина расплылось в улыбке, когда в знак приветствия Королев помахал ему рукой.

— Николай, — начал Королев, — я смотрю, ты тренируешь команду на износ — как обычно.

Футболисты, среди которых были два брата Старостина, Александр и Андрей, дружно прокричали что-то в ответ.

— Идите в душ, ребята, — распорядился Старостин. — Мне надо поговорить со старым футболистом.

Андрей Старостин и несколько других игроков приветственно помахали рукой Королеву и удалились.

— Что-то тебя не было видно на последних матчах. Боишься болельщиков?

— Был занят. Да и что мне их бояться? Я не стыжусь своей работы.

— Ну да, рассказывай! Плохо, что ты не приходишь. Когда мы играем с «Динамо», фанаты кричат «Бей легавых!» или «Бей мусоров!», а когда с ЦСКА — нам скандируют «Бей солдат!» или «Бей коней!». Это не нравится власти, что само по себе нехорошо. Когда мы побеждаем их команды, они обозляются еще больше. Но что поделаешь? Болельщики сами себе хозяева, им никто не указ. Они кричат, что им вздумается, и не думают о последствиях.

Королев улыбнулся. Он знал, что происходило на трибунах, если «Спартак» побеждал, и как трибуны ревели и свистели, если, наоборот, побеждал противник.

— Так кого ты выставляешь против армейских? У них сильная команда. Хочешь, чтобы я тряхнул стариной?

Старостин улыбнулся и уклончиво ответил:

— Все в свое время, Лешка. Но если ты хочешь прийти на матч, я достану тебе билет — в ложу для нормальных людей, а не на трибуну. Сможешь спокойно наблюдать за игрой, кроме того, мне нужен кто-то, чтобы присмотреть за сестрами. А то они становятся буйными, когда перевес не на нашей стороне. Настоящие пресненские девчонки! Можешь даже арестовать их — это все же лучше, чем если они отправятся к маршалу Тухачевскому рассказывать, что его игроки — жулики.

— С удовольствием приду, — ответил Королев. Он заметил на себе пристальный взгляд Семенова, наблюдавшего за разговором из машины, и вспомнил о цели своего визита. — Послушай, Николай, этой ночью нашли тело на трибунах. Кто-то из ваших может мне показать, где именно?

Старостин нахмурился.

— Ах да, его нашел сторож. Я могу сам показать, он меня водил посмотреть. Ужасное зрелище, скажу я тебе! Пойдем.

Королев махнул рукой Семенову, и тот довольно быстро выбрался из машины, встал по стойке смирно и отдал честь.

— Товарищ Старостин! — в восторге прокричал он и покраснел, когда футболист рассмеялся.

Заметив его смущение, Старостин сразу посерьезнел, подошел к Семенову, положил руку ему на плечо и повел к стадиону.

— Товарищ, не обижайтесь, просто вы так официально обратились ко мне в присутствии моего старого приятеля Алексея Дмитриевича… Так вы приехали, чтобы расследовать это убийство?

— Он даже меня так не приветствует, хотя по званию я выше его на два ранга, — сказал Королев и улыбнулся. Он понимал, насколько гордится Семенов тем, что идет рука об руку с самим Старостиным.

— А вы тоже фанат футбола, товарищ? Болеете за «Спартак»?

Семенов не смог соврать и, смущенно улыбнувшись, сказал:

— Извините, товарищ Старостин. За «Динамо».

— Ну что ж, почему бы и не за «Динамо»? У них хорошая команда. Несколько месяцев назад мы вместе были на выездных матчах, и, скажу я, они довольно милые ребята.

Семенов согласно кивнул. Правда, лично с ними он знаком не был, но раз так говорит сам Николай Старостин… Лейтенант потер подбородок рукой, как будто решая некую дилемму.

— Возможно, теперь, когда я познакомился с вами, товарищ Старостин, я буду болеть за «Динамо» и «Спартак».

Старостин рассмеялся.

— Мы всегда рады новым фанатам. Алексей, придется мне достать билет и для нашего нового поклонника. Мы, красно-белые, любим, когда с трибун нас поддерживают парни вроде вас.

— Товарищ Старостин, когда вы будете играть с этими армейскими засранцами, будьте уверены, что я буду болеть за вас на сто десять процентов. Слово комсомольца!

В голосе Семенова было столько искренности, что Королев и Старостин рассмеялись.

Старостин провел милиционеров через ворота и показал на восточную часть открытых трибун.

— Смотритель поля нашел тело там. Я ждал вместе с ним, пока приедет милиция, чтобы все оставалось на своих местах. Этого парня здорово искромсали. Какой-то ублюдок…

— Да. Мы в курсе. Видели тело в морге, — прервал его Королев, не желая снова возвращаться к этому ужасу. Он посмотрел на место, которое указал Старостин. Следов пребывания трупа было немного — лишь отпечатки ног, ведущие к вытоптанному месту с красным снегом, где все сливалось в неразборчивую мозаику.

— Да, там сейчас порядком натоптано. Ты не помнишь, когда вы подошли, были там какие-то следы? Может, след того, что тащили труп.

— Я не обратил внимания. Но можно спросить у Сергея Тимофеевича. Сейчас я его приведу. Он там, внизу, погодите минутку.

Старостин направился к дальним воротам, где несколько мужчин очищали футбольное поле от снега. Королев разочарованно смотрел на месиво из следов.

— Один Бог знает, что здесь произошло. Хорошо хоть у Ларинина хватило ума сделать фотографии, хотя лучше было бы, если бы мы осмотрели место преступления первыми.

— Почему?

— Потому что на снегу осталась кровь, и это означает, что мужчину бросили здесь сразу после того, как прикончили. А может, он был еще жив, когда его здесь оставили. Если тело бросили уже после того, как закончился снег, на нем не было бы снега, а если положили, когда снег еще шел, то по толщине снега на трупе можно определить приблизительное время, когда его притащили. Во сколько этой ночью пошел снег?

Семенов уставился на Королева широко раскрытыми глазами.

— Дедукция! Я понял! Как у Шерлока Холмса. Отлично, Алексей Дмитриевич! Просто отлично!

Королев дал Семенову легкий подзатыльник.

— Все, я снова серьезен, — обиженно сказал Семенов, доставая свою записную книжку. — Итак, снег. Я уверен, что он начался после полуночи. Вчера я допоздна гулял с друзьями и вернулся домой только в двенадцать. Было очень холодно, но снега еще не было, это я точно помню. Так что я запрошу информацию на метеорологической станции, когда вернемся на работу, и узнаю, когда он прекратился, правильно?

Королев одобрительно кивнул и взглянул на приближающегося смотрителя, который семенил обутыми в валенки ногами, нервно сжимая шапку в руке. За ним с улыбкой на лице шел Старостин.

— А я говорил им, первым делом сказал: «Посмотрите на следы», но они не обратили на это внимания. Я удерживал всех подальше, чтобы их не затоптали. И своих ребят тоже не пускал. Посмотрите вон туда. — И он указал на нечеткие следы, которые вели сюда от дороги с бокового северо-восточного входа. — Это ужасно, ужасно! Я пришел пораньше, чтобы подготовить поле к завтрашнему матчу резерва. Я всегда сначала осматриваю стадион, чтобы проверить, был ли кто-нибудь здесь ночью. Местная шпана тут такое вытворяет летом, что боже упаси. Они, конечно, молодые… Я и сам был молодым… Но неужели нельзя найти другое место? Нет, мне приходится все лето гоняться за этими малолетними хулиганами. В марте мы нашли два окоченевших трупа. Ребята, видимо, напились, уснули и замерзли. — Он остановился и изобразил некое подобие замерзшего тела. — Жуткое зрелище! Глаза вытаращены, как у рыб на берегу… Поэтому я, когда увидел тело на снегу, подумал, что это опять пьяница какой-то замерз. Ну вот, снова, расстроился я. А в итоге оказалось намного хуже. — Вспомнив, как выглядел покойник, Сергей Тимофеевич наконец остановился. Его глаза заблестели от слез, и он вытер их старой перчаткой. — Это было отвратительное зрелище, скажу я вам. Такой смерти я бы не пожелал никому, это точно.

Королев улучил момент, чтобы прервать рассказчика.

— Сергей Тимофеевич, я капитан Королев, а это младший лейтенант Семенов. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Задавайте. Я ведь знаю вас, Алексей Дмитриевич, а вот вы, видать, меня не помните. Лейтенант, перед вами лучший в свое время центральный защитник. Мы называли Королева Катком. Если он блокировал противника, то намертво. И при этом никогда не использовал грязных приемов. Никогда.

Королев внимательно посмотрел на старика и уловил в его лице знакомые черты. Над ним изрядно потрудились годы и водка, но глаза остались прежними, живыми.

— Неужели Акунин? Рефери?

— Да, точно. Это я, — обрадованно подтвердил смотритель. — Точнее, тогда я был рефери Акунин. А теперь… Ну да ладно. Товарищ Старостин разрешает мне быть Сергеем Тимофеевичем, смотрителем поля. По крайней мере, я остаюсь в футболе, и мне нравится моя работа. Так что за вопросы вы хотели мне задать?

Королев успел заметить лукавую улыбку на лице Семенова и подумал, что скоро вся Петровка будет знать прозвище из его футбольного прошлого.

— Рад вас видеть, Сергей Тимофеевич. Игроки всегда считали вас хорошим судьей.

— Приятно слышать! — просиял Акунин. — Так чем я могу вам помочь?

— Для начала расскажите, в какой позе лежало тело.

— Конечно, капитан. Он лежал навзничь на спине, руки вот так. А на лице… на лице застыл ужас. У него были такие глаза! Когда я увидел его, они просто приковали меня, и я долго не мог оторваться. — Смотритель, показывая, как тело лежало на снегу, выпучил глаза и раскрыл рот — наподобие того, как изображал замерзших пьяниц. — А на груди, — продолжал он, — да простит Господь грехи его, были…

— Да, да, да, — поспешил прервать его Королев. — Дальше мы знаем, спасибо. А теперь скажите, Сергей Тимофеевич, на теле был снег?

— Немного. В ту ночь снега навалило где-то сантиметров на десять, но труп был только припорошен. А я уже сказал, какие лохмотья на нем были? Как будто одежду, как и самого этого человека, беспощадно изрезали.

— А вот за эту деталь отдельное спасибо. Может, вы заметили еще что-то странное?

— Только следы. Они тоже были присыпаны снегом, но мне показалось, что людей было двое. Видите? Одна пара ног шла за другой.

Королев наклонился, чтобы повнимательнее рассмотреть следы, на которые указывал Акунин.

— А уходя отсюда, они шли бок о бок.

— Посмотри, Ваня, — сказал Королев, — у этого парня шаг более широкий, значит, он был немного выше другого. — Старостин посмотрел на часы, и Королев понял намек. — Спасибо, что уделил нам время, Николай. Теперь мы проследим, куда ведут следы. Думаю, тебе не стоит ждать, когда мы закончим. А вот Сергея Тимофеевича я бы попросил остаться.

Старостин простился со всеми и оставил бывшего рефери Акунина им в помощь. Королев еще раз посмотрел на место, где лежал труп.

— Эх, если бы я увидел его здесь сам, своими глазами. Наверняка тут можно было найти какую-нибудь зацепку. — Он повернулся к остальным. — Пойдемте посмотрим, что там еще.

Они пошли по следам к северо-восточному входу. На воротах одиноко болтался сломанный замок.

— Ну вот, придется вешать новый, — пробормотал расстроенный смотритель.

— Погодите, — сказал Семенов. — Здесь никого больше не было, правильно, Сергей Тимофеевич?

— Нет. Ваш коллега, такой толстенький, маленький, сказал, что по такому морозу глупо бегать по стадиону ради мертвого вора.

— Посмотрите, Алексей Дмитриевич, — указал Семенов на торчащую из снега пустую папиросную пачку. — Это значит, что ее, скорее всего, выбросили убийцы. Видите, она торчит из-под снега?

— Молодец, парень! Доставай, посмотрим на нее.

Семенов наклонился и вытащил из снега пачку, которая оставила мокрый отпечаток на его кожаной перчатке.

— «Герцеговина Флор». Дорогие. Продаются только в валютных магазинах и в ресторанах. Кое-кто из моих знакомых курит такие. — Последнюю фразу он произнес неохотно.

— Эта знакомая — женщина?

— Мужчины тоже курят такие, — как бы защищаясь, ответил Семенов.

— Понятно. У тебя есть куда положить пачку?

Семенов порылся в карманах, но не нашел ничего подходящего. Тогда он вырвал лист из записной книжки, завернул в него влажную папиросную пачку и прошел за ворота следом за Королевым. Там виднелись следы шин, но их присыпало снегом, поэтому четких отпечатков не было — только полоса от заезжающей и уезжающей машины да след от разворота. Они пошли по следу до дороги в надежде обнаружить что-нибудь еще.

— Вот досада, — сказал Семенов, топнув ногой по снегу.

— Да, никаких зацепок. Хотя можно предположить, что это была легковая машина, а не грузовик. А сколько людей в Москве имеют машины или доступ к ним? Не так уж много. Заедем в местное отделение милиции — возможно, кто-то из патрульных видел ночью какие-нибудь машины в этом районе. А у вас есть ночной сторож, Сергей Тимофеевич?

— Конечно, но, если идет снег, он обычно остается в административном здании.

— Спасибо вам. Попросите ночного сторожа связаться с лейтенантом, когда он появится. Иван Иванович даст вам свой номер телефона.

По дороге на Петровку Королев молчал, пытаясь свести воедино подробности, о которых им удалось узнать на стадионе. Он считал поездку удачной. Теперь они знали, что в убийстве замешаны двое мужчин, что один из них ростом выше другого, что у них имеется доступ к автомобилю и что один из них курит папиросы «Герцеговина Флор». Несомненный прогресс, но все же не так много, чтобы вычислить убийц и предотвратить следующее преступление. От этих мыслей он снова нахмурился и вздохнул. Семенов вопросительно посмотрел на него.

— Ничего. Смотри за дорогой.

Ключом к разгадке этих преступлений должен стать мотив. В девяти из десяти убийств определение мотива ведет к быстрой поимке преступника. Грегорин практически на сто процентов был уверен, что убийство связано с кем-то из государственной безопасности — с человеком, который продавал на сторону предметы искусства. Поэтому если убитая девушка была монахиней, то логично предположить, что она приехала сюда за каким-то предметом или ценностью религиозной значимости. Похоже, на это намекал Грегорин. Какая-то реликвия? Или икона? Со времен революции в стране уничтожили много как церковных ценностей, так и храмов, в которых они хранились. Но каким боком здесь привязан вор в законе? Не похоже, чтобы он имел отношение к иконам. Разве только к вытатуированным. Опять тупик. Ведь только полоумный, точнее сказать, двое полоумных могли оставить тела в таких людных местах. На фоне убийств, совершаемых в Москве, эти явно выделялись своей жестокостью и очень смутным мотивом. Обе жертвы связывали лишь две очевидные вещи — ожоги, оставленные на телах электрическим инструментом, и следы зверских пыток. Но Королев был уверен, что в обоих случаях убийцы были одни и те же. Возможно, мотивы у этих преступлений были разными? Он в очередной раз поймал на себе озабоченный взгляд Семенова и снова попросил его следить за дорогой.

Хоть бы Ларинин раскопал что-нибудь в архивах! В милиции должно было храниться дело этого ублюдка. Он явно сидел, о чем красноречиво свидетельствовало татуированное тело. Если они узнают, к какой банде он принадлежал, можно будет отловить несколько его дружков и хорошенько их расспросить. Конечно, воры не станут сразу колоться, учитывая, что по воровским законам сотрудничество с советской властью карается. Кроме того, в среде блатных не приветствовалось, если кто-то из воров начинал работать. Работа могла быть оправдана, только если она помогала совершать преступления.

Королев растерянно почесал голову. Как гончая охотится в поле за кроликами, так он бегал за версиями, которые плодились и разлетались в стороны прямо у него на глазах. А что там Грегорин говорил о монашке? Что она была одной из возможных кандидатов. Что это значит? Что по Москве ходит еще один американец или американка с той же миссией? Что они вообще замыслили, эти американцы?

— Алексей Дмитриевич, — прервал его мрачные мысли Семенов.

— Да? — едва сдержал раздражение Королев.

— А он настоящий человек, правда? Старостин. Еще и пообещал дать два билета на матч с армейцами. Мы же пойдем? Это будет большая игра.

— Не вижу причин не пойти. Все равно, похоже, наше расследование зашло в тупик.

— Не надо так, Алексей Дмитриевич. В первый день моей работы здесь вы сами говорили, что, если дело зашло в тупик, нужно вернуться в начало и заново все прокрутить. По ягодке в корзинку, и корзинка наполнится… У нас ведь есть кое-какие зацепки.

— Да, надо кое-что перепроверить и подсобирать ягоды.

Королев постарался вложить в свой голос как можно больше уверенности. Они ехали по Охотному ряду и сейчас как раз поворачивали на Театральную площадь. Впереди показалось здание гостиницы «Метрополь». И тут Королев вспомнил, что Грегорин советовал ему встретиться с этим американцем, Шварцем.

— Ну-ка, притормози, Ваня. Дальше я пройдусь пешком. Мне нужно кое с кем повидаться.

Семенов остановил машину и по виду капитана понял, что у того появилась новая зацепка.

— Ягодка, Алексей Дмитриевич?

— Возможно. Посмотрим. Начинай работать по автомобилям, Ваня. Во всем городе наберется лишь десятка два частных машин, так что тебе придется проверить еще заводы, тресты, министерства. Постарайся узнать, у кого был доступ к машине этой ночью. Это все равно что искать иголку в стоге сена, но мы не должны упускать этот шанс. Да, кстати, не забудь отвезти пачку из-под папирос к судмедэкспертам.

Пусть парень держится подальше от «Метрополя», кишащего иностранцами, спекулянтами и подобной швалью. Так у него будет меньше шансов попасть на глаза энкавэдэшникам.