Как обычно, Королев проснулся в пять утра. Раньше ему всегда хотелось поваляться в кровати подольше, но мать, а потом царская армия и впоследствии Красная армия приучили его к мысли, что вставать надо — выбора нет. «Кто рано встает, тому Бог дает» — это была любимая мамина пословица. Но сегодня утром он решил сделать исключение и немного полежать, чтобы спокойно насладиться видом своей новой комнаты.

На потолке он рассмотрел едва различимые очертания лепки, слабо освещенной уличным фонарем. При виде ее в Королеве шевельнулось какое-то антисоветское, даже буржуазное и собственническое чувство. Кто среди его знакомых мог похвастаться такой красотой в квартире — орнаментом из роз, виноградной лозы, цветов и яблок, сплетенных в причудливые формы? Да никто. Наверное, даже сам генерал. В это радостное утро его не мог огорчить даже легкий сквозняк в комнате. Ничто не испортит ему настроение в эту минуту, когда он наслаждается удобством новой кровати и уютным теплом стеганого одеяла, которое ему дала на время Кольцова. Какая странная женщина! Сначала наставляла на него дуло револьвера, а через несколько минут завалила горой чистого постельного белья. Она не коренная москвичка. Приехала из Одессы. Всем известно, что одесситы — люди особой породы. Они отличаются от украинцев и не похожи на русских. Просто одесситы.

Он лежал в кровати и думал, какая интересная штука жизнь. Именно здесь и сейчас она вдруг повернулась к нему лицом. Ему стоило больших усилий заставить себя вернуться к реальности и вспомнить, что его ждет лекция. Не помешает сделать кое-какие записи.

Королев сел на кровати и опустил ноги на пол, тот оказался холодным. Он подошел к окну и выглянул на улицу. Всю ночь шел снег, и у забора образовались большие сугробы, нанесенные сильным ветром. Посреди дорожки виднелись чьи-то одинокие следы. В этом году зима наступила раньше времени. Уже вчера было ясно, что грядут морозы, — об этом красноречиво говорил холодный ветер, разгулявшийся накануне после заката солнца. Королев радовался снегу, он всегда любил его. Конечно, зимой было тяжело, холодно, но снег маскировал все недостатки Москвы, а ночью белоснежная столица напоминала спящую королеву. Зимняя Москва становилась красивым, но суровым городом, где человек слышал один-единственный запах — запах собственного пальто, в которое закутывался от холода по уши. Нет, по лету он никогда не скучал — оно ассоциировалось у Королева с духотой и запахом пота. О, этот ужасный запах немытой толпы! Ему так хотелось, чтобы в стране как можно скорее наладили производство мыла. Налюбовавшись девственной чистотой первого снега, он вернулся к кровати, упал на колени, перекрестился и поблагодарил Бога за то, что он дал ему такую чудесную возможность — насладиться прелестью свежего утра из окон замечательной квартиры. Затем он принялся молиться, как в детстве учила мать. В конце молитвы он попросил Бога о том, чтобы в стране как можно скорее увеличили выпуск мыла. Он был озабочен этим вопросом не только как верующий, но и как простой советский гражданин.

После утренней молитвы Королева, как всегда, начали одолевать тяжелые мысли, ведь он молился Богу, несмотря на то что партия провозгласила, что Бога нет. Но он каждый раз успокаивал себя тем, что иногда партия тоже ошибается. Да взять хотя бы Троцкого, которого партия пригрела у себя на груди. Может быть, с годами партия поймет, что ошибалась в отношении Бога. В любом случае, всегда лучше подстраховаться.

Он принялся делать утреннюю зарядку. В любом месте и при любой загруженности он всегда старался уделить этому хоть несколько минут, даже если приходилось вставать чуть раньше. Он сделал несколько наклонов, жимов и приседаний и вспомнил, что оставил на старой квартире гантели. Надо будет их забрать. Он перешел к растяжкам и, почувствовав приятное напряжение в мышцах, закончил занятие пятиминутной пробежкой на месте под дребезжание стекол и поскрипывание паркетного пола. Потом он перебрался в кухню, где обмылся в раковине, даже ниже пояса, время от времени поглядывая в коридор, чтобы его никто не увидел. Вода оказалась неожиданно ледяной, и он едва сдерживался, чтобы не издавать звуков, которые обычно вырываются при купании под холодной водой. Он старался не ударить в грязь лицом перед своей молодой соседкой. Побрившись, Королев надел видавшую виды майку и уселся за письменный стол. Где-то на улице, оглашая начало нового дня, прокричал петух, и его поддержали собратья в других частях города. Содержать домашнюю скотину и птицу в коммунальных квартирах и жилых помещениях запрещалось, но многие нынешние москвичи приехали в город из деревень и находили способы обойти эти запреты. Даже здесь, в Китай-городе, обиталище партийной элиты и боссов, на плоских крышах домов или в углах двориков были устроены маленькие деревянные курятники, битком набитые птицей. И как только зима предъявляла свои права, эти курятники переносили в квартиры, где куры безмятежно вышагивали по паркетному полу, дожидаясь, пока их наконец покормит вернувшийся со смены хозяин.

Королев открыл блокнот и написал: «Организация и подшивка документов». Он считал, что бумажки в любом деле должны быть подшиты аккуратно и по порядку, иначе работа с делом становится бессмысленной. Бывало, что он, кипя от злости, выходил из комнаты, чтобы не нагрубить своему приятелю Ясимову, который безалаберно подходил к хранению и архивированию документов. Королев считал, что во многих раскрытых Ясимовых делах были обвинены не действительные злоумышленники. На что Ясимов всегда отвечал, что даже если и так, то эти люди все равно были виновны в чем-то другом. Королев качал головой и много раз пытался объяснить другу, что их работа заключается в том, чтобы выявить виновника конкретного преступления, а не вешать дела на кого вздумается.

«Подразделы», — записал он следующий пункт. Он написал это слово под «Организацией», а затем выстроил на пол-листа колонку из следующих слов: «показания», «фотографии», «улики», «вскрытие/медицинская экспертиза», «отпечатки пальцев», «косвенные улики», «подозреваемые», «алиби», «разработка версий» и «прочее». Потом он написал следующий пункт основного списка — «Мотив». Это была его любимая тема.

Королев считал, что правильно оформленная папка с делом должна быть как математическая формула: если в правильном порядке внести в нее всю необходимую информацию, решение придет автоматически, как ночь приходит за днем. Он знал, что многие коллеги подсмеивались над его теорией, но это его не смущало. Королев упорно считал, что любая папка с делом должна помогать найти конкретного преступника конкретного преступления. Аккуратно подшитые документы — основа для правильных логических выводов. Хороший милиционер должен умело использовать имеющиеся в его распоряжении инструменты для преследования и поимки преступников. А хорошая тюрьма — это тюрьма, в которой преступников содержат в течение срока, определенного народным судом. Такой была логика советского правосудия, прекрасная своей простотой и непосредственностью.

Он перечитал записи и задумался, насколько невиновным помогут методы, которым он собирался обучить курсантов. Ягода зашел слишком далеко, это понятно, но Центральный комитет снял его. Партия вынуждена была соблюдать меры предосторожности, чтобы защищать государство, но все в пределах разумного. От Ежова ожидали больших перемен. Но теперь ходили слухи, будто при вступлении в должность Ежов заявил, что ради поимки одного шпиона можно пожертвовать десятком невиновных. Лес рубят, щепки летят… Королев тяжело вздохнул и поднялся из-за стола, представив, как на лесопилке валяются под ногами никому не нужные опилки. Нет, его рекомендации по ведению дела, четкие и последовательные, должны помочь защитить невиновных. Во всяком случае, в этом он пытался себя убедить.

Воодушевившись этой мыслью, он начал одеваться. Из головы никак не шел образ без разбору рубящего топора, и Королев попытался сосредоточиться на предстоящей лекции. Он закончил одеваться, собрал портфель, вышел и тихо закрыл за собой дверь квартиры. Как только щелкнул замок, Королев услышал за спиной чей-то кашель. Он резко обернулся и увидел бесформенную фигуру на трех ногах, закутанную в черную шерстяную шаль. Фигура тяжело переваливалась из стороны в сторону. При ближайшем рассмотрении третья нога оказалась тростью.

— Так это вы мент?

— Мент? Ну, это не очень вежливое обращение к милиционеру, гражданка.

— И что вы мне сделаете? Арестуете? Мне восемьдесят три, и я уже отсидела свое. В тюрьме совсем не так плохо, как говорят, скажу я вам. Регулярная еда, интересные собеседники. Иногда мне попадались интеллектуальные сокамерники.

Королев задумался, как бы поскорее уйти, но старуха блокировала проход по коридору. Конечно, можно вернуться в квартиру, но времени у него не было. Поэтому он указал на часы и сказал:

— Извините меня, гражданка. Я не собираюсь вас арестовывать. Мне пора на работу.

— На работу? Это так называется? А теперь послушайте меня, товарищ мент. Я вот что хочу знать: как вам удалось затащить по этим старым ступенькам слона? Я сама по ним еле взбираюсь. А вам со слоном, наверное, пришлось серьезно повозиться.

— Со слоном?

— Да, со слоном. Это как в анекдоте с овцами. Знаете его? Стадо овец пытается прорваться через финскую границу. «Почему вы бежите в Финляндию?» — спрашивает их пограничник. «Чтобы не попасться НКВД, — отвечают овцы, — ведь товарищ Сталин приказал арестовывать слонов». Пограничник говорит: «Так вы же не слоны». — «Мы знаем, — отвечают овцы, — но попробуйте доказать это чекистам!» Хороший анекдот, правда?

За этот анекдот в свое время Менделеев получил срок, и Королев поднес палец к губам, давая понять, чтобы она замолчала. Он огляделся, не подслушивает ли их кто-нибудь. Старуха лишь осклабилась в ответ, но ничего не сказала.

— Я делал утреннюю зарядку, — сказал Королев, наконец сообразив, о чем говорит старуха. — Если я сильно шумел и разбудил вас, простите.

— Разбудили меня? Уывжаемый мент, вы разбудили не только весь дом, но и добрую половину остальных домов на нашей улице. Вы не можете ходить в атлетический клуб или в спортзал, если эти упражнения так для вас важны? Я было подумала, что настал Судный день, но потом вспомнила, что Господь — это плод фантазии примитивных людишек, и решила, что это были слоны. Все-таки жаль, что это оказались не слоны, — из них получились бы интересные соседи. Кажется, они, как и лебеди, обзаводятся парой один раз — и навсегда.

— Я еще раз приношу свои извинения, гражданка. Позвольте представиться. Капитан Алексей Королев из Московского уголовного розыска.

— Я поняла, — высокомерно и одновременно снисходительно произнесла пожилая женщина. — Мария Лобковская. Я живу под вами. И если вы сделаете еще парочку своих упражнений, то у вас есть все шансы провалиться сквозь пол и поселиться у меня. — Она язвительно посмотрела на него. — А вы не похожи на милиционера — слишком порядочный и честный. Да и выглядите вы неплохо. Почему вы не женаты?

— Я был женат, гражданка. Но мы с женой расстались.

— В мое время все было по-другому. Люди женились один раз и жили вместе всю жизнь. Как слоны. А сегодня — подписываешь бумажку и все, будто ничего и не было. Ладно, вам, наверное, и вправду пора идти. У вас куча работы. Столько хулиганов разгуливает по улицам Москвы, а вы тут стоите, болтаете со старухой!

На свежем, морозном воздухе за Королевым потянулся шлейф густого белого пара. Холод бодрил, к счастью, на нем было теплое пальто, а на ногах — валенки. На улицах было пустынно. Утреннюю тишину нарушал лишь хруст снега под ногами да редкие голоса из соседних дворов. Он напевал «Марш веселых ребят» и шагал в такт.

Ему надо было забрать с Петровки отчет для Грегорина, но времени было много, и он решил пройти пешком мимо Кремля, чтобы полюбоваться, как первый снег укутал его в белоснежный наряд.

Лекция прошла хорошо. Полковник Грегорин встретил его у входа в здание Высшей школы НКВД. Королев был поражен аскетичным убранством здания. В вестибюле не было ничего, кроме металлического стола, портретов Дзержинского и Сталина на белых стенах и, конечно, бессменного атрибута любого государственного учреждения — красного флага. На входе стояли двое строгого вида караульных, которые окинули пришедшего враждебными взглядами, поэтому Королев обрадовался, когда наконец подошел Грегорин. Он миновал вслед за полковником двое дверей и попал в широкий коридор, стены которого украшали написанные на черных транспарантах революционные лозунги «Догоним и перегоним Запад!», «Защищайся от внутреннего врага!», «Дорогу женщинам!», хотя Королев и отметил про себя, что среди курсантов девушек было совсем немного. Студенты постоянно входили и выходили из комнат, не спеша, с серьезным видом, и Королев подумал, что, похоже, только этим они весь день и занимаются.

Аудитория для лекций оказалась не очень удобной. Потолки были высокими, и Королеву все время приходилось отклоняться назад, чтобы увидеть слушателей на верхнем ряду, который полукругом примыкал почти к самому потолку. Курсанты были в форме, с неприветливыми, мрачными лицами. Грегорин указал на деревянную кафедру, и Королев, открыв свои записи и получив одобрительный кивок от полковника, начал лекцию.

Сначала он говорил медленно. Его смущал один из плакатов, висевших на стене аудитории, с призывом «Бди! Враг не дремлет!». Королеву казалось, что эти слова обращены лично к нему, но постепенно он освоился, привык к обстановке и продолжал читать уверенным, ровным голосом. В аудитории было тихо, слышалось только царапанье чернильных ручек по бумаге. Королев иногда останавливался, чтобы дать возможность студентам передохнуть, прежде чем давать новый материал. Во время таких пауз Королев окидывал взглядом аудиторию и наблюдал за своими слушателями. Глядя на сосредоточенные лица молодых людей, он вспомнил стаю волков, которые сопровождали их при отступлении в девятнадцатом году. Тогда его охватило очень неприятное чувство. Некоторые события хочется забыть навсегда, как и горы трупов, которые оставались во время того ужасного отступления.

Капитан закончил, и Грегорин поблагодарил его. Слушатели зааплодировали в знак благодарности, и Королев почувствовал, что они делают это искренне. Похоже, ему всего лишь показалось, что их глаза напоминали глаза крадущихся хищников.

— Они молодцы, не правда ли? Товарищ Ежов собирается сократить срок обучения в два раза. Он считает, что они должны учиться в процессе работы. Каждый день мы раскрываем новый заговор, и товарищ Ежов хочет, чтобы мы боролись с врагами жесткими методами.

Грегорин вывел его в какой-то узкий коридор, где не было ни души.

— Капитан, думаю, у меня есть кое-что интересное для вас.

Королев последовал за ним. Каждый удар сапог полковника о плитку пола звучал как выстрел пистолета. Сюда не попадал естественный свет. Они проходили мимо дверей без всяких опознавательных знаков. Королев почувствовал облегчение, когда Грегорин наконец остановился и открыл одну из них.

Они вошли. Комната оказалась большой, с выкрашенными в бюрократический кремовый цвет стенами. В центре стоял огромный стол, возле него — стул. На полу лежал ковер с какими-то влажными пятнами. Сбоку от стола стоял маленький столик с печатной машинкой, за которой, скорее всего, во время допросов сидела стенографистка. Королев был стопроцентно уверен, что эта комната предназначалась для допросов. Окна здесь отсутствовали, а искусственный свет был направлен на крепкий металлический стул, на который ему указал полковник. Сам Грегорин сел за большой стол и положил отчет Королева в картонную папку. Это была единственная папка на столе, без всяких надписей. Полковник подпер подбородок рукой, поднял глаза на Королева и, небрежно ткнув пальцем в папку, сказал:

— Я прочел ваш отчет во время лекции. Исчерпывающий.

Полковник сделал паузу, и Королев заерзал на стуле, теряясь в догадках, кто сидел на нем последний раз и что ожидает его самого. Грегорин вздохнул, открыл папку, перевернул несколько страниц и остановился на фотографии мертвой девушки, которые полночи проявлял Гегинов.

— Мы знаем, кем была ваша жертва. Мария Ивановна Кузнецова. Родилась первого июля тысяча девятьсот тринадцатого года здесь, в Москве. Советская гражданка — во всяком случае, такой она была в наших глазах. В возрасте шести лет эмигрировала в Америку. На заводах ее отца производили оружие для белых, поэтому, когда мы начали побеждать, он не стал ждать, чем закончится Гражданская война. Конечно, мы присматривали за ее отцом. В Америке дела у него идут хорошо, но, как и предполагалось, он продолжает поддерживать связь с контрреволюционными и эмигрантскими элементами. О его дочери известно немного, лишь то, что на прошлой неделе она въехала в страну в составе туристической группы под именем Мэри Смитсон. Она пропала сразу после прибытия сюда. Нам удалось вычислить, кто она на самом деле. «Смитсон» — это прямой перевод фамилии «Кузнецова». Вот анкета, которую она заполнила, когда подавала документы на визу.

Королев взял документ, который ему протянул Грегорин.

Паспортного размера фотография Мэри Смитсон сразу бросилась ему в глаза. У нее были коротко подстриженные, почти как у подростка, волосы и серьезное выражение лица, но в уголках губ затаилась улыбка, готовая вот-вот прорваться. И хотя фотография была черно-белой, Королеву показалось, что глаза у девушки блестящие и голубые.

— Американцам уже известно, что она мертва? — поинтересовался он, возвращая анкету.

— Мы так не думаем. Во всяком случае, пока они не делали никаких запросов. И мы хотели бы сохранить такое положение вещей как можно дольше. Когда они объявят ее пропавшей, мы найдем выход из ситуации, а пока все надо делать тихо. Очень тихо. Вам разрешается раскрыть ее личность генералу Попову, но больше не говорите об этом никому.

— Я понимаю. А как быть с моим помощником по этому делу, лейтенантом Семеновым?

— Он слишком молод…

— Да, но он комсомолец и очень надежный работник. Я ручаюсь за него.

Грегорин изучающе смотрел на Королева, как будто решал сложную проблему.

— Вы берете на себя полную ответственность за него?

— Да. Он хороший парень.

— Тогда я оставляю это на ваше усмотрение.

Королев кивнул головой, испытывая чувство обиды за своего коллегу. Семенов был следователем, который старательно выполнял свой долг. Жаль, что Грегорин не доверяет ему.

Королев думал о Семенове, а полковник в это время вычищал ножом для разрезания бумаг грязь из-под ногтей. Королев заметил, как дрожат его руки. Костяшки пальцев у него были покрасневшими, в ссадинах. Королев продолжал обдумывать услышанное. Ему все это не нравилось. Расследовать убийство иностранца — это еще куда ни шло, но расследовать убийство американского гражданина означало сидеть на бомбе, которая может взорваться в любой момент. Он не понимал, почему у него не забирают дело. Ситуация казалось бессмысленной. Он потер ладонью подбородок и обнаружил жесткую щетину. «Странно, а ведь я брился сегодня утром», — подумал он. Ну что ж, раз на него все-таки повесили расследование, нужно попытаться вытащить из чекистов как можно больше информации.

— Товарищ полковник, — начал Королев хриплым от неуверенности голосом, — если эта девушка из Америки и к тому же богата, может, она прибыла сюда скупать предметы старины, о которых вы говорили прошлой ночью? Я правильно улавливаю связь?

Грегорин отрицательно покачал головой, явно разочарованный наивностью вопроса.

— Я могу сообщить вам лишь одну дополнительную ее особенность. Нам известно немногое, поэтому даже не пытайтесь расспрашивать.

— Я бы хотел знать эту особенность, товарищ полковник.

— Она монахиня. Вы не поверите, но культ ортодоксов в Америке даже сильнее, чем здесь. И до революции деятельность православных там была более активной. Под Нью-Йорком есть монастырь, и, согласно нашим данным, она ушла в него три года назад. Как вы понимаете, церковь очень активно действует против нас и умело вербует агентов. Может быть, у всего этого есть другое объяснение, но мы подозреваем, что она была здесь по поручению церкви. Наши люди работают над этим, и, возможно, со временем у меня появится больше информации.

— У вас есть предположения относительно того, с каким заданием прибыла Мэри Смитсон, если она работала на церковь?

Грегорин вздохнул.

— Ни для кого не секрет, что ортодоксы очень интересуются предметами религиозной значимости, в частности иконами. Если убийство связано с тем, что мы обсуждали вчера вечером, можно заключить, что она связана с кем-то из органов госбезопасности и этот кто-то сливает информацию на сторону. Если хотите узнать больше о продаже предметов религиозного культа, обратитесь к человеку по фамилии Шварц, который живет в гостинице «Метрополь». Этот американец занимается скупкой большей части артефактов, которые мы продаем за границу. Помните об этом, когда будете говорить с ним. И не применяйте к нему несанкционированных методов допроса.

— Я не пользуюсь подобными методами дознания. И прекрасно понимаю, насколько он важен для государства, раз занимается тем, о чем вы сказали.

Полковник Грегорин хлопнул рукой по папке.

— Вот и хорошо. Продолжайте предоставлять мне отчеты. Я всегда на связи. Будьте осторожны, капитан. Вы имеете дело с людьми, которые не остановятся перед убийством. Потому что, если их поймают…

Грегорин недоговорил и поднялся из-за стола. Королев тоже встал.

— И все же, товарищ полковник, почему НКВД не расследует это дело самостоятельно?

— Я провожу вас, — сказал Грегорин, указывая на дверь, и больше не добавил ни слова.