— Альбертина! — громко сказала Клара. — Подъем!

Альбертина вскочила. Она протерла глаза и облегченно вздохнула: вся банда была на месте. На этой вилле, где сон и реальность так тесно переплетаются, приходится быть настороже.

— Если ты всегда так шумишь, когда тебе что-то снится, то тогда мне нужна собственная комната, — сказала Клара.

— Места на вилле достаточно, — засмеялась Альбертина и еще раз блаженно потянулась. — Сначала мы позавтракаем, то есть я позавтракаю. — Она до сих пор никак не могла привыкнуть к тому, что люди из снов ничего не едят, если только речь в том сне, из которого они пришли, не шла о еде.

В холле ее уже поджидал месье Флип. Как только Альбертина вместе с друзьями появилась на лестнице, он подтолкнул носорога с оркестром на спине. Скрипя и громыхая, серо-коричневое животное затопало вперед. Деревянные музыканты старались изо всех сил, фальшиво играя один туш за другим.

— Нижайше прошу новую владелицу Вюншельберга подойти к церемониймейстеру, месье Флипу! — прокричал дворецкий.

Отзвучал последний туш, и Флип, словно дервиш, трижды обернулся кругом. На третий раз в воздухе развернулась черная сверкающая ткань. Флип подбросил ее высоко вверх, и, словно звездный дождь, бывшая сценическая мантия Лиззи опустилась на Альбертину. Плащ лег ей на плечи, словно был сшит специально для нее.

Месье Флип трудился над ним почти всю ночь: кроил, наметывал, шил. Только на рассвете мантия была готова, теперь она подходила только Альбертине.

— Угодно ли вам, Альбертине Шульце, вступить во владение наследством вашей покойной двоюродной бабушки, хранить и почитать чудеса этого дома?

Негромкое «Да!» прозвучало в ответ, и Альбертина подняла обе руки.

Венок из звезд на ее мантии сиял таким светом, какого Флип не видел уже много лет. Да, подумал он, точно такой же огонь исходил тогда от Лиззи. Он захлопал в ладоши. Словно бушевание карманного торнадо, загремели аплодисменты.

Это клетчатые поддержали всеобщее ликование.

Внезапно на весь холл загремел львиный рык.

— Кто бы это мог быть? — удивилась Альбертина.

— В лучшем случае какая-нибудь продуктовая автолавка заблудилась, — сказал месье Флип.

Отто заглянул в маленькое окошечко на дверях.

— Какой-то толстяк с голой собачкой, — тихонько сказал он остальным.

Клара оттолкнула Отто в сторону и посмотрела тоже.

— Это — тот самый дядька, который всем вчера запрещал давать вам продукты в долг, мисьо Флип. Мы сами слышали.

Теперь понятно, почему я ни в одном магазине ничего не мог получить, подумал дворецкий, повернулся кругом — и уже стоял перед ребятами в мундире наполеоновской гвардии.

— Это наверняка Фриденсрайх Болленштиль. В общем и целом, а также в мелочах и частностях ничего хорошего сие для нас не означает. — Он трижды глубоко вдохнул и выдохнул, сжал кисти рук, а потом быстро расправил пальцы, так что каждый палец громко хрустнул.

Пауле, сгорая от любопытства, отодвинул Клару от смотрового окошка.

— У него еще чемодан в руках.

— Он уже несколько месяцев подряд пытается прибрать виллу к рукам. По его проекту тут должны быть автобан и бензозаправка. Его бензозаправка, разумеется! — Флип откашлялся и самым что ни на есть солидным тоном произнес: — Простите, кто там?

— Фриденсрайх Болленштиль. Эй вы, комедиант несчастный, быстро откройте дверь!

Месье Флип взглянул на Альбертину. Она кивнула ему, и он открыл дверь. Болленштиль ворвался в холл, не удостоив месье Флипа даже взглядом, и поднял вверх чемодан.

— Ты знаешь, что там? — пролаял господин Болленштиль и мрачно посмотрел на Альбертину.

Альбертина скрестила руки на груди и посмотрела на него не менее мрачно.

— Неужели миллион? — сказала она с вызовом.

— Или завтрак для Альбертины? — Отто, Клара и Пауле встали за спиной у Альбертины и точно так же скрестили руки. Уж они покажут этому толстому дядьке, как связываться с бандой клетчатых!

— Если вам по вкусу долговые расписки и неоплаченные счета, тогда, пожалуйста, можете ими завтракать, — нагло расхохотался господин Болленштиль и откинул крышку чемодана. Оттуда хлынул ворох бумажек. — Хочу довести до твоего сведения несколько фактов. Во-первых: ты — банкрот. Во-вторых, я велел отключить у тебя воду, свет и вообще все. В-третьих: кредита ты больше нигде не получишь. В-четвертых: я переписал на себя все долги, которые понаделали эта попрыгушка Лиззи и вот этот человечишка. В-пятых: это стоило мне немало, можно сказать — целое состояние. В-шестых: исчезни отсюда, это мое последнее требование. В-седьмых: у тебя сорок восемь часов сроку, и либо ты оплатишь все долги, либо вилла переходит в мою собственность. И наконец, восьмое: надеюсь, мы никогда больше не увидимся! Никто не решался вымолвить ни слова. Альбертина подошла к чемодану и выхватила какую-то долговую расписку.

— Можно попробовать? — с невинным видом спросила она Болленштиля, сунула бумажку в рот и с наслаждением разжевала. — М-м-м, такой вкусный круасан де бумажан мне давно не попадался! Все прыснули со смеху.

Болленштиль, сопя, захлопнул чемодан и зашагал к дверям. — Сорок восемь часов! — прокричал он, и дверь за ним с треском захлопнулась.

— Просим вас снова и как можно скорее почтить нас в Доме тысячи чудес! — проскрежетала маленькая деревянная обезьянка в форме привратника, которая сидела в клетке над дверью. Она вновь и вновь повторяла свои слова.

— Лучше не надо, не почитайте нас больше никогда! — крикнул Отто вслед бургомистру.

— Парцифаль, тихо! — месье Флип ударил в ладоши, и обезьянка замолчала. — Ну что ж, у всего есть своя хорошая сторона: этот Болленштиль вернул Парцифаля к жизни. Ведь он у нас уже как минимум восемь лет не разговаривал.

После этого наступило подавленное молчание. Оно прерывалось только громким бурчанием в животе у Альбертины.

Ох, все оказалось много хуже, чем я опасался, думал месье Флип. Он хрустнул пальцами и оказался в поварском колпаке и белом кителе.

— Разрешите пригласить вас в столовую на легкий завтрак!

Альбертина шла за месье Флипом, и ее одолевали не самые приятные чувства. Круассан де бумажан! Это был классный ответ! Но, если она все поняла правильно, здесь нужны были не классные ответы, а просто много денег, чтобы покрыть долги. Может быть, и не стоило ей так дразнить Болленштиля.

Столовая находилась рядом с лестницей. Входить в нее нужно было прямо через раскрытую пасть кита.

— Этот кит, если вы его как следует рассмотрите, — удивительно точная копия настоящего кита. Много лет назад мы с Лиззи попали в шторм. Кажется, это было где-то недалеко от Гаити. Волны величиной с гору разметали наш корабль на тысячу обломков. И мы точно утонули бы, если бы в самый последний момент нас не заглотил гигантский белый кит. Пять дней мы жили у него в брюхе бесплатными квартирантами и питались рыбой, которую он глотал. На шестой день нашего кита поймали гаитянские китоловы и таким образом спасли нас. В знак благодарности за гостеприимство кита Лиззи и оформила весь этот зал. Моя же благодарность — должен признаться откровенно — держится в очень жестких пределах, потому что с момента пребывания внутри кита я страдаю ужасной аллергией на рыбу.

Клетчатые рассмеялись. Все они считали, что месье Флип в данном случае перегнул палку в своих фантазиях.

Они добрались до помещения, представлявшего собой брюхо кита. Своды округлой формы поддерживались китовыми ребрами. Между ребрами виднелось бледно-розовое тело кита. В центре располагался огромный праздничный стол, а вокруг него вместо стульев стояли бочки — такие, как на старинных парусных судах.

Месье Флип дважды хлопнул в ладоши, но ничего не изменилось.

— Ах да, извините, ведь вся обслуга сегодня отдыхает. — И он, невесело улыбнувшись, трижды повернул колесо старого штурвала, закрепленного во главе стола. Пустая столешница перевернулась, и все увидели празднично украшенный стол, который ломился от яств. Посередине возвышалась целая индюшка, а вокруг нее — жареные перепелиные грудки, гроздья винограда, тефтели и котлеты, целая гора картофельных драников — высокая и кривая, как Пизанская башня. На обоих концах стола поблескивали стеклянные сосуды с зеленой и красной амброзией.

— Вот где деньги-то лежат! — Отто взял со стола один из многочисленных серебряных ножичков.

— Отто! Положи сейчас же на место! — Клара осуждающе посмотрела на него.

— Да я и не собираюсь ничего красть отсюда. — В его руках оказалась щепка от сломанного стула из цветочного кабинета. Отто начал что-то вырезать ножичком, ковыряя щепку.

— Что это будет? — спросил Пауле.

— Сам еще пока не знаю, — отмахнулся от него Отто.

На серебряном подносе возвышалась вилла Вюншельберг величиной с кукольный домик, вся сплошь из черного и белого шоколада. Украшена она была засахаренными фруктами — вишнями, ежевикой, черникой, виноградом.

Альбертина глазам своим не верила.

— Ну, если банкроты живут вот так, то я вовсе не прочь пожить банкротом!

— Гм, — откашлялся Флип. — Все это — только декорация. Сам завтрак находится вот здесь. — И он указал на маленький подносик.

— Стручковый хлеб? — Брови у Альбертины поползли вверх, а лоб сплошь покрылся морщинками, как у таксы.

— Да, стручковый хлеб, — подтвердил месье Флип. — И компот из крыжовника! Без добавления вредного сахара и главное…

— Знаю-знаю! Собственного урожая! — Альбертина закончила фразу за него.

— Я полагаю, нам пора осознать, что при сложившихся обстоятельствах вилла Вюншельберг не может предоставить ничего другого. — Месье Флип вывернул наизнанку карманы своих брюк — они были пусты.

Альбертина пошарила в карманах жилетки и нащупала своих матрешек.

— Что ж, девочки, оказывается, мы рано радовались. — Крупная капля упала прямо на Машин красный фартучек. Все оказалось лишь сном. Кошмарным сном. Может быть, Раппельмайершу еще удастся как-то уговорить. А наказание будет не таким уж страшным. Но что будет с бандой клетчатых? Раппельмайерша никогда не согласится взять их в приют. «Не подмажешь — не поедешь» — такова ее любимая поговорка. Значит, на это и рассчитывать нечего, подумала Альбертина. Она молча поспешила в свою комнату.

Чемоданчик с мордочками котят на крышке был уложен в один момент. Альбертина бросила туда свою пижаму, бережно положила сверху подзорную трубу и прикрыла мантией Лиззи.

Безо всякого стука в кабинетик ввалилась банда клетчатых.

— Что же будет дальше, когда ты соберешься? — спросила Клара.

— Если повезет, еще успею на автобус, — закрывая чемодан, ответила Альбертина. — Папа заплатил за меня в «Доме детского счастья» на год вперед. Этой гадкой Раппельмайерше придется взять меня обратно.

— Альбертина Шульце! Тебя что, пыльным мешком ударили?! И все мозги в кашу превратились? — воскликнул Отто. — Ты собираешься оставить бедного месье Флипа здесь одного?!

— И подарить виллу этому жирному Билленштолю? — Пауле смотрел на нее с максимальным осуждением, на какое был способен.

— Болленштилю, — всхлипнула Альбертина.

— А нас всех хочешь бросить здесь? Троих фантомов, которые вообще в этом мире не ориентируются? — Отто прижал Альбертину к себе. — Да брось, справимся мы с этим поганым Болленштилем!

Альбертина уткнулась лицом в мягкую шерстяную ткань его рубашки. Запах от рубашки шел немного затхлый, наверное, потому, что Отто так долго просидел в чемодане. Но это было совершенно не важно. Она опять почувствовала прилив сил.

— В конце концов мы одна команда — мы банда клетчатых! — Клара яростно топнула ногой. — Я созываю Большой совет клетчатых! Кто-нибудь против?

Альбертина еще не привыкла к тому, что в банде все решается сообща, и решение принимается только после того, как каждый выскажет свое мнение.

— Такой у нас закон, — объяснила Клара новичку Альбертине. — Так что без согласия банды ты не имеешь права вот так все бросить. Ты просто проиграешь: трое будут против одного. Я правильно говорю, ребята? Пауле и Отто кивнули.

— Мы стянем у Болленштиля чемодан с долговыми расписками. Против этого, я думаю, никто не будет возражать, ведь вилла-то нам нужна. Она нам жизненно необходима, она для нас… ну, как прожиточный минимум, — внес предложение Отто.

Доводы были не очень убедительные, так считала не только Альбертина. Кроме того, от долгов они таким образом избавятся, но банкротами останутся все равно. Предложения об ограблении банка и похищении Дэзи, любимицы Болленштиля, тоже не были поддержаны большинством.

После разных метаний то в одну, то в другую сторону банда решилась на совершенно легальные меры, как назвал это Отто.

— Ладно, значит, будем продавать все, что можно превратить в деньги! Кто против? — подвела итоги совета Клара.