Адмирал Оуэн Гленденнинг расплатился с таксистом и прошел в прохладный вестибюль отеля «Плаза Атене». Это был настоящий мраморный оазис. Мраморный пол. Мраморные колонны. Мраморные стойки. Журчание фонтана приглушало шум автомобилей на авеню Монтень. Огромный букет из гладиолусов и белой герани украшал стол в центре вестибюля. Если бы не стройная, шикарно одетая женщина, медленно прошествовавшая мимо, Гленденнинг, пожалуй, подумал бы, что попал в морг, а не в пятизвездочный отель. В последнее время мысли о смерти часто посещали его.

Подойдя к стойке портье, он поинтересовался, где можно воспользоваться телефоном.

— До конца коридора и налево, сэр, — ответил клерк.

— Спасибо, — поблагодарил Гленденнинг по-французски, хотя портье говорил с ним на хорошем английском языке.

По пути к телефонным кабинкам он зацепился за что-то палкой, оступился, но удержал равновесие. Все из-за того, что он спешил… Вспыхнув от стыда, он разозлился на свое тщеславие: за тридцать пять лет передвижения с помощью двух проклятых палок он мог бы уже привыкнуть к жалостливым взглядам и внезапно наступающей тишине, которые теперь вечно преследовали его. К тому, что он никогда не перестанет быть инвалидом. Его лицо выражало достоинство, ведь испытание боем он в свое время выдержал с честью, но покрытые шрамами бесполезные ноги никуда не спрячешь. Признак слабости. Чего он только ни делал, чтобы заставить их слушаться, — выполнял упражнения, проходил курсы лечения, ложился на операционный стол, но ничего не помогло. В конце концов он решил, что это от недостаточной силы воли, и принялся изводить себя самобичеванием.

В телефонной кабинке он сел, пристроив рядом трости, а ноги с помощью рук подобрал, чтобы можно было закрыть дверь. Через окошко он увидел мальчика, смотревшего на него во все глаза. Гленденнинг улыбнулся ему, но мальчишка убежал, будто испугался. Улыбка Гленденнинга потухла. Отнюдь не физическое неудобство или постоянная боль доставляли ему больше всего неприятностей.

Повернувшись спиной к окну, он снял трубку.

— Да? — ответил оператор гостиничного коммутатора.

— Международный, пожалуйста, — заказал он, назвал номер и подождал, пока его соединяли.

Сердце бешено колотилось. Может, он потерял вкус к секретным операциям?

— Алло.

— Здравствуй, — произнес он, стараясь сохранить голос спокойным. — Это я.

— Ты где? — спросил на другом конце провода встревоженный женский голос. — Такое ощущение, что совсем рядом.

— В Париже.

— Может быть, тебе не стоило звонить?

— Может, и не стоило, но мне надо поговорить с тобой.

— Слишком рискованно. Сейчас же повесь трубку.

— Не беспокойся, — ответил Гленденнинг и, чуть повернув голову, бросил взгляд в коридор. — За мной никто не следил. Первый раз за несколько дней я совершенно один.

— Ты во Франции? Неужели нельзя было предупредить меня?

— Не мог. Пришлось действовать быстро. Прямо из офиса на самолет. За мной все время присматривают, отслеживают каждый шаг. Еле сумел улизнуть, чтобы позвонить тебе. Сказал, надо купить сувенир для племянника.

— Все так жестко?

— Да. А как ты? Готова? Билет? Паспорт? Прочие документы?

— Полный порядок. Я же профи, в конце концов.

— Так, на всякий случай напомнил. Проверять будут очень тщательно. Время мы выбрали — хуже не придумаешь. Мы же не хотим, чтобы что-то пошло не так? И без того будет большой переполох. Так ты готова?

— Я же сказала, что да. Ты заставляешь меня нервничать.

— Не стоит. Единственный способ это пережить — держать себя в руках. Ну ладно, поговорим потом.

— Только, Глен…

— Да?

— Не рискуй больше. Мы почти у цели.