Электронные часы показывали 8.45, когда Адам Чапел и Сара Черчилль закончили изучать финансовую историю Альбера Додена (он же Мохаммед аль-Талил) в банке «Монпарнас».

— Два шага вперед, шаг назад, — сказал Чапел, отодвигаясь от стола.

— Что вы имеете в виду? — спросила Сара. — Хотели зацепку и получили. По-моему, вам следует быть на седьмом небе от счастья: бумаги победили людей. Даже я признаю. Браво, Адам. Вы были правы.

— Германия. — Он произнес это слово с нескрываемым отвращением. — Деньги были переведены из Германии.

— И что?

— Вы не понимаете. — Чапел покачал головой, вспоминая возникшие в десятке предыдущих расследований проблемы, связанные с запросами, обещаниями сотрудничества, письмами, оставленными без внимания, гнусными последующими отписками и возведенным в принцип враньем. — Германия — самый неразговорчивый союзник Америки: мы не разговариваем с ними, а они не разговаривают с нами. Идеальные взаимоотношения.

— Да ладно вам, не такие уж они страшные. Мне приходилось несколько раз работать с немецкой полицией.

— Сейчас все изменилось.

Потирая лоб, он смотрел на кучу выписок, разбросанных по стеклянному столу. Хотя этот счет и не оказался той золотой жилой, найти которую он так надеялся, он все-таки однозначно указывал правильное направление и еще на шаг приближал их к тому, кто платил Талилу.

Каждый месяц первого числа с номерного счета во Франкфуртском отделении банка «Дойче интернационал», финансового монстра мирового класса с капиталом более трехсот миллиардов долларов, мистеру Додену переводились ровно сто тысяч евро. Выписки за последние три года походили одна на другую, как две капли воды. Всегда первого числа. Всегда сто тысяч евро.

Как и в случае со счетом Талила в «БЛП», деньги в банке «Монпарнас» снимались со счета в основном через банкомат и в строго определенные дни. Однако максимальная разовая сумма на сей раз была выше и составляла две тысячи евро. Еще два дня назад на этом счете лежали ни много ни мало семьдесят девять тысяч пятьсот евро. Сегодня там остались всего лишь жалкие пятьсот евро. Остальную сумму перевели обратно в банк «Дойче интернационал». Эту лавочку «Хиджра» прикрыла. Игра подходила к концу, как и предрекала Сара.

На самом верху стопки бумаг лежали оригиналы документов, заполненных при открытии счета. Два из них привлекли внимание Чапела. В первом указывалось, что Доден по национальности бельгиец, уроженец города Брюгге, а далее следовали номер его паспорта и дата рождения, 13 марта 1962 года. Однако Талилу было двадцать девять лет, и выглядел он на свой возраст. Его никак нельзя было бы принять за сорокалетнего. Вывод напрашивался сам собой: Тагил и Доден — разные люди и, значит, на «Хиджру» в Париже работали как минимум двое. Не Доден ли был тем, кто оставил включенным телевизор в квартире Талила и уж не он ли забрал деньги из ювелирного магазина? Эти вопросы придали Чапелу сил. Он тут же позвонил Мари-Жози Пьюдо в «БЛП» и поинтересовался, был ли Ру бельгийцем и известна ли дата его рождения.

— Надо подключать Холси, — сказал он Саре.

— Не глупи. Позвони в Берлин коллеге Жиля Боннара. Кто там у них занимает аналогичную должность?

— Германия не входит в Эгмонтскую группу. У них в разведке нет структуры, которая проводит финансовый мониторинг. И они очень не любят, когда кто-то заглядывает им через плечо.

В начале девяностых годов, несмотря на создание многих национальных структур, занимающихся финансовым мониторингом, стало ясно, что деньги теперь отмывают и в бо́льших масштабах, и более хитроумными способами. Чтобы переправлять награбленное из одного уголка земного шара в другой, преступники нередко прибегают к заграничным переводам. Слишком часто страна, работающая в одиночку, обнаруживала, что не может заморозить преступный счет из-за препятствий, ограничивающих обмен информацией между правоохранительными агентствами различных государств. В 1995 году главы структур, занимающихся финансовым мониторингом и представляющих пять разных стран, встретились в Брюсселе, во дворце Эгмонт-Аренберг, чтобы создать единый механизм для обмена информацией между их государствами, то есть, попросту говоря, убрать бюрократические препоны, позволявшие преступникам с выгодой для себя манипулировать законом.

Чапел набрал номер шефа Центра по отслеживанию зарубежных террористических счетов. Ожидая ответа, он поймал взгляд Сары и сам пристально на нее посмотрел, словно побуждал ее открыть ему истинные мысли и чувства. Сейчас она была одета в синий деловой костюм и кремовую шелковую блузку. Волосы обрамляли лицо, и время от времени она их поправляла. Ее можно было принять за порядком заработавшегося редактора модного журнала или любительницу ночной жизни, которой не мешало бы хорошенько выспаться.

Состоявшийся обмен взглядами пробудил в нем чувство неудовлетворенности тем, что их отношения, как ему показалось, встали на скользкий путь. По-настоящему он совершенно не знал, кто она, чего можно от нее ожидать или даже как ему вести себя с ней. Кто она — коллега, соперник, будущая любовница или просто агент, выполняющий свою работу?

— Адам, это ты? — раздался в трубке усталый голос Холси.

— Простите, сэр, что разбудил. Мы тут кое-что нашли, и требуется ваше веское вмешательство.

— Это сколько угодно, кувалда у меня всегда наготове. Что у вас там?

— Мы продвинулись в расследовании еще на одну ступеньку: выяснили, кто второй игрок в Париже. У него счет в банке «Монпарнас» на имя Альбера Додена. Похоже, не только Талил пользовался этим псевдонимом, чтобы снимать деньги со счета.

— Доден. Я проверю это имя. От меня что-нибудь нужно?

— Этот Доден получал со счета в банке «Дойче интернационал» каждый месяц по сто тысяч евро. У нас есть номер счета, даты денежных переводов и все такое. Вы уж там замолвите словечко, чтобы наши друзья в Берлине без лишнего шума переговорили с банком.

Чапел не успел еще закончить разговор, как дверь в комнату открылась и внутрь проскользнул Леклерк: ни привета, ни кивка — вообще ничего. Сев на стул напротив, он закинул ногу на стол и вытряс из пачки сигарету. Чапел отвернулся к стене, прикрыв ухо рукой, хотя связь была отличной, словно Холси находился в соседнем кабинете.

— Немцам это не понравится, — между тем говорил ему Холси. — Они помешаны на конфиденциальности и даже собственные службы не подпускают к счетам своих граждан. Ферботен, и всё тут. Не знаю, что из этого получится, но я поговорю с Гансом Шумахером: может, он как-то поможет.

Шумахер был большой шишкой в Министерстве финансов. Бывший спецназовец из Девятой группы охраны границ, он умел правильно выстраивать свои приоритеты. В переводе на обычный язык это значило, что он придерживался проамериканских взглядов.

Холси кашлянул, и Чапел представил, как тот тихонько выходит из спальни, чтобы не разбудить жену.

— Еще что-нибудь? Давай уж, проси, раз не постеснялся разбудить меня в три часа ночи. А что там ФБР поделывает?

— Обходят жителей квартала в поисках свидетелей, но пока безрезультатно. Этот парень как привидение, никто ничего о нем не знает. Короче, мне нужно еще хоть что-нибудь. — Чапел повесил трубку.

— Одно слово, боши, — проворчал Леклерк, глядя на горящий кончик своей сигареты. Его влажные волосы прилипли к лицу, отчего кожа казалась еще бледнее, под глазами отчетливо виднелись темные круги. — Слишком мы с ними миндальничали в конце войны. Надо было сделать из них крестьянское государство. Аграрная экономика. Никаких фабрик. Никакой армии. Только коровы, колбаса и пиво. — Он злорадно захихикал, выдыхая через нос клубы дыма. — Значит, тебе нужно что-нибудь еще, Чапел? У меня тут есть одна наводка: Благотворительный фонд Святой земли. Находится в Германии. Если не ошибаюсь, в Берлине.

— Кто такие?

— Дружки Талила. Возможно, у них есть общие дела.

— Подкидывают деньжат для «Хиджры»? — спросила Сара.

— Так тоже можно сказать.

— Отличная работа, капитан Леклерк, — похвалила она. — Слава богу, хоть что-то, кроме этого вшивого банковского счета. Кто там у них главный, известно?

«Переигрывает, — сердито подумал Чапел о Саре. — Прямо готова облизать французского коллегу, а ведь не меньше меня терпеть не может эту заносчивую вонючку».

— Больше ничего не известно, мисс Черчилль, — с отсутствующим видом сообщил Леклерк. — Насколько я знаю, у нас ничего на них нет. Просто имя, и все. Как я сказал, у них какие-то дела с «Хиджрой».

— Откуда такая информация? — поинтересовался Чапел.

— Сорока на хвосте принесла, — ответил Леклерк.

— Что за сорока? Мы в одной команде. Можно, я тоже задам ей несколько вопросов? Сам.

Леклерк даже не взглянул на него:

— Сара, будьте любезны, объясните мистеру Чапелу, что мы тут в полицейских и грабителей не играем и потому не приглашаем своих информаторов в участок.

— Каким образом я могу повредить вашему источнику? — резко возразил Чапел. — Вы вваливаетесь сюда и, словно бомбу взрываете, выдаете, что обнаружили организацию, которая сотрудничает с «Хиджрой» и в какой-то степени ее финансирует. И хотите, чтобы я на этом остановился? — Еще не сообразив, что делает, Чапел вдруг обнаружил, что вскочил со стула и направляется к Леклерку. — Ну, так давайте, продолжайте, мы ждем. Что за Благотворительный фонд Святой земли? Как именно он связан с «Хиджрой»? И в особенности мне интересно знать, откуда такая информация.

Леклерк продолжал курить, словно не слышал ни слова.

— Вы обязаны рассказать!

Чапел в ярости выхватил у него сигарету, но бросить ее в пепельницу не успел: Леклерк тут же вскочил и, оттолкнув стул, прижал Чапела к стене:

— Не лезь. Понял?

— Я жду ответа, — произнес Чапел, морщась от невыносимой боли в плече. Внезапно до него дошло, откуда Леклерк узнал про фонд. — Ведь, кажется, Бубилас так и не заговорил?

Леклерк только едко усмехнулся.

— Что еще он сказал? — не сдавался Чапел. — По-вашему, я поверю, что вы вытащили из него лишь этот фонд? Как он был связан с Талилом? Продавал для него драгоценные камни? Наверняка алмазы, — размышлял он, припоминая убийство агентов Казначейства США в прошлом месяце в Нигерии. — Что еще он знает о «Хиджре»? Были у Талила сообщники? Друзья? Расскажите же нам.

У Леклерка потемнело лицо. Схватив со стола пачку сигарет, он пошел к двери:

— Просто проверьте этот фонд. У них счет в Объединенном банке Дрездена. Больше я ничего не знаю. Как и мой источник. И кстати, по-моему, вы зря беспокоитесь насчет немецких властей, что придется силой заставлять их показать финансовую историю фонда. Год назад этот банк купила финансовая группа «Торнхилл гаранти». Так что теперь это американская компания. — После этих слов он указал на часы. — Мон ами, вам лучше пошевелиться, если намерены успеть к доктору. Почти десять часов. А больница Сальпетриер на другом конце города. Вы же не хотите опоздать?

Не говоря больше ни слова, он вышел в коридор, оставив дверь открытой.

Оседлав своего «дукати», Леклерк застегнул молнию на куртке и вставил ключ в замок зажигания. «Пора бы тебе, Чапел, научиться держать язык за зубами», — думал он, в то же время понимая, что глупо было бы от него этого ожидать. Американцы вообще народ напористый, даже когда говорят шепотом. И тем не менее было бы неплохо, если бы иногда их посещала мысль, что необязательно делиться с остальным миром всем, что приходит тебе в голову. Повернув ключ в замке зажигания, Леклерк завел мотоцикл и тут же снова выключил. Он не мог объяснить почему, но чувствовал себя пригвожденным к месту.

Ты поступил неправильно, в который уж раз возвестил голос, доносящийся откуда-то из дальнего уголка его души.

Леклерк усмехнулся: «Я солдат и выполняю приказ. Вот и все».

Солдат, который трусливо отсиживается на лестнице, когда другие идут вперед.

«Просто я умный солдат, — ответил он, удивленный небывалой смелостью своей совести. — Солдат, который выполняет приказ. И вот я живой. А они мертвые. И не надо путать глупость с храбростью. Кроме того, кто другой смог бы узнать о существовании фонда и месье Анжа?»

Тогда почему ты не рассказал о нем? Наверняка их бы это заинтересовало.

В конце концов у Леклерка не осталось ответов. Он что-то невнятно пробормотал о неблагодарности Чапела, но его словам не хватало убедительности. Он пытался найти, за что бы ему возненавидеть этого американца, лишь бы не возненавидеть себя. Ох уж этот Чапел, очертя голову рванувший навстречу опасности, и ведь даже ни разу не оглянулся назад. Чапел, у которого имелось полное право спросить, что сказал Бубилас. Счетовод Чапел, который оказался солдатом до мозга костей, именно таким, каким следовало бы быть Леклерку. Внезапно он сжал кулак и с силой ударил себя по ноге. Желанная боль отвлекла от горящего у него на спине отпечатка огромной ладони Гадбуа. Похлопать по спине было самым большим комплиментом со стороны генерала.

«Сдашь им только Фонд Святой земли, — велел генерал, когда Леклерк тем же утром, в пять тридцать, явился к нему с докладом о допросе Бубиласа. — Но ничего больше».

«Но этого недостаточно, — возразил Леклерк. — Они должны знать про того, другого человека „Хиджры“. Вдруг у ЦРУ что-нибудь на него есть? Он не мелкая сошка. Им следует знать».

«Нет, Анж только наш», — сказал Гадбуа.

«Вы его знаете?»

«Знаю кого? — Гадбуа помотал головой — точь-в-точь старый лев. — Такого человека не существует».

Это было не много, но хоть что-то. Когда вы, как Чапел, томимы жаждой найти хоть какую-нибудь зацепку, такая информация подобна полному до краев стакану воды. Благотворительный фонд Святой земли. Объединенный банк Дрездена. Еще один счет. Еще один шанс. Он чувствовал, как финансовый поток тащит его на восток. И все-таки он какое-то мгновение сопротивлялся, может, потому, что ему так не нравился Леклерк. Его наглая самоуверенность. Его вопиющее неуважение к правилам цивилизованного поведения.

Сара вела «рено» в южную часть города. Движение было несильное, и солнце весело светило им в спину. Они пересекли квартал Сен-Жермен-де-Пре и пронеслись по острову Сите. Между их сиденьями стоял пакет с круассанами, от которых машина наполнялась аппетитным запахом свежей выпечки. Всплывший дрезденский банк не был случайностью. Сначала банк «Дойче интернационал», затем Объединенный банк Дрездена. «Хиджра» свила гнездо в Германии. Они не просто знали правила, они знали больше — о взаимном недовольстве между правительствами двух стран. Об их мелком пакостничестве и детском нежелании цивилизованно сотрудничать. Откуда-то террористы знали такие кулуарные тайны, о которых даже не принято говорить.

Чапел снова позвонил по телефону, на этот раз в ничем не примечательный офис во Вьенне, штат Вирджиния, где находилась штаб-квартира Управления по борьбе с финансовыми преступлениями, еще одного недремлющего крестоносца в этой войне, когда дремать нельзя.

— Привет, Бобби, это Адам. Проверь для меня Фонд Святой земли, ладно? Счет в Объединенном банке Дрездена.

— Я отлично их знаю, — ответил Роберт Фридман, двадцатипятилетний аналитик, полный бодрости и желчи уже с полчетвертого утра. — Год и месяц назад их на корню скупила фингруппа «Торнхилл гаранти». В основном чтобы расширить свой сектор частных банковских операций в Европе. Сделка чистая. Наичистейшая, я бы сказал.

— Но сам фонд не так уж чист: поставляет средства «Хиджре». Найди мне все по нему. Даже если поиск ничего не даст, выйди на «Торнхилл гаранти»: пусть они приготовят выписки по операциям фонда и его учредительные документы. Мне нужно все, что только можно собрать. Если возникнет какая-то заминка, звони адмиралу Гленденнингу, он быстро им вправит мозги.

— Есть.

Не успел Чапел повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Это был Холси.

— Я тут переговорил с Шумахером. Ничего не получится. Без резолюции судьи президент совета директоров и слышать не желает о допуске к финансовой истории счета в банке «Дойче интернационал». У нас никаких шансов. Судья из левых, как минимум из «зеленых», и ему за каждым министром мерещатся фашисты.

— А ты сказал ему про видео? Он что, не понимает, для чего нам нужна эта информация?

— Сам ему скажешь. Он соизволил вписать тебя в свое деловое расписание на сегодня, на три часа дня. Рейс из аэропорта «Шарль де Голль» в одиннадцать часов. Фрэнк Нефф, фэбээровец, встретит вас и передаст диск с видеозаписью.

Бросив взгляд на часы, Чапел подумал, не передвинуть ли ему встречу с доктором Бак. Утром он проснулся с сильной головной болью. Плечо окаменело. Малейшее движение отдавалось мучительной болью. Но он все равно заставил себя отказаться от викодина. Ему было важнее, чтобы для работы в банке голова оставалась ясной.

— В одиннадцать не могу, — ответил он. — Надо показать доктору плечо. Меня там здорово поджарило.

— Точно не можешь?

Да чтоб тебя!

— Точно.

— Ладно. Подожди, посмотрим, что тут есть еще. Рейс в час у «Люфтганзы», в Берлине будете в два тридцать. Там вас встретит машина. Молись, чтобы рейс не задержали. К судье нельзя опаздывать.

Чапел повесил трубку.

— Можно чуть побыстрее? — обратился он к Саре. — Нам необходимо попасть в больницу до одиннадцати.

Сара вдавила в пол педаль газа.

— А что такое?

— Доставайте свой паспорт, нам надо успеть на самолет.