Полночь, автобан.

Сара Черчилль вдавила педаль газа в пол, взгляд то перескакивал на стрелку спидометра, то возвращался к дорожному полотну. Мир с тихим рычанием уносился вдаль со скоростью двести километров в час. Дорожные знаки возникали в зоне видимости, стремительно увеличивались и исчезали с быстротой вспышки. Где-то впереди таилась в засаде опасная бесконечность, прячась за жутковатым белесым пятном на дороге, образуемым светом ксеноновых фар их «мерседеса». Так они мчались уже около часа. Позади остался Берлин. Остались Кёльн и Ганновер. Они неслись точно на юг. К Рейну. К Цюриху. К тому, что скрывалось за словом «Хиджра».

— Надо кому-нибудь сообщить, — проговорила Сара, упрямо тряхнув головой, потому что уже не в первый раз пыталась доказать необходимость поступить именно так. — Глен ждет от нас новых сведений. Мы не можем просто исчезнуть.

— А почему бы и нет? — возразил Чапел. — Пожалуй, это безопасней всего.

— Просто мы зашли чересчур далеко, вот почему. Все имена. Счета. Это же настоящий клад. Как ты назвал это прошлой ночью? Золотая нить. Мы не можем просто усесться на золотую жилу, и всё. Господи, да этого хватит, чтобы задать работы Глену и ребятам из ЦОЗТС на целую неделю. Пускай начнут копать со своего конца.

— А что потом? Адмирал Гленденнинг передаст все нити, ведущие во Францию, в руки Гадбуа и попросит проследить их именно его.

— Почему Гадбуа тебя так тревожит? — Сара метнула в сторону Чапела вопросительный взгляд. — Думаешь, Гадбуа — это как раз то звено, где происходит утечка?

— Слушай, они целый год мирились с тем, что аятолла Хомейни разбил во Франции свой лагерь, разве не так?

Сара ответила ему сухим смешком:

— Не будь ребенком. Ты его просто не знаешь.

— А ты знаешь?

— Достаточно хорошо, чтобы понимать: последнее, на что он пойдет, — это на сделку с арабами, к тому же радикальными исламистами. Будь на то его воля, французы до сих пор не ушли бы из Алжира. И вообще, никто не станет шефом Секретной службы, если не умеет держать язык за зубами. Успокойся, Адам, ты перегибаешь палку.

— Это ведь не тебя подкарауливали, чтобы убить, — возразил он, хорошо понимая, что это звучит слишком мелодраматично. Пережить взрыв бомбы — это одно дело, а знать, что на тебя объявили охоту хорошо подготовленные террористы — совсем другое. Он никогда не испытывал подобного страха и не знал, как с ним бороться. — Слушай, если кто-то сует нос в мой ежедневник и сообщает мое расписание «Хиджре», то почему не предположить, что этот кто-то сообщает им и все остальное? Сколько людей знали, что я должен был встретиться с доктором Бак в десять утра? А, Сара? Ну-ка, попробуем сосчитать, — Чапел поднял руку и принялся загибать пальцы. — Во-первых, это ты, я и доктор Бак. Думаю, можно утверждать, что ни на кого из нас подозрение не падает. Знал еще адмирал Гленденнинг, и, поскольку Леклерк этим утром так старался спровадить меня в больницу, можно догадаться, что Гленденнинг рассказал о визите к врачу Гадбуа, а уже от него информация пошла дальше. Я упомянул о намеченной встрече с врачом Алану Холси, но ему потребовалось бы действовать невероятно быстро, чтобы его подручные успели загодя прибыть на место. Чтобы все провернуть, у него оставался какой-то час, не больше.

— Это весь твой список подозреваемых?

— Да, если только у тебя на примете нет кого-то, кого ты захотела бы в него добавить.

Сара покачала головой, давая понять, что подобных кандидатур у нее не имеется:

— Но ведь кому-то надо верить, Адам.

Да, только кому можно довериться? Адам оказался в мире, где ложь, обман и предательство доведены до уровня искусства и пускаются в ход при первой же возможности. У него не было надежного критерия для оценки тех, кого он включил в «список подозреваемых». Оставалось полагаться на интуицию.

Он протянул ей открытую ладонь:

— Я верю тебе.

Сара взглянула на руку, затем на Чапела.

— Безумие какое-то, — прошептала она.

Но секундой позже она взяла его ладонь в свою и ответила легким, но долгим рукопожатием.

Все началось восемь часов назад, когда, вооружившись предписанием, выданным Манфредом Визелем, они получили неограниченный доступ к бухгалтерским записям и платежным ведомостям, в которых имелась информация по счету 222.818В в банке «Дойче интернационал», принадлежащему Клоду Франсуа, бельгийскому подданному, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения, фотография которого отсутствовала. Усевшись в очередном уютно-респектабельном конференц-зале, они ожидали очередного служащего и очередного сухого рукопожатия, а также очередной папки, полной выписок о состоянии счета и записей о совершенных операциях, в которых им самим прошлось бы копаться, чтобы как-то их рассортировать. Вместо этого они столкнулись с полной готовностью к добросовестному сотрудничеству со стороны исполнительного вице-президента, отвечающего за обслуживание физических лиц, его заместителя и сотрудника, который лично работал со счетом 222.818В. Их провели в операционный отдел, где в течение шести с половиной часов они изучили около двух сотен страниц документов (сохраненных на микропленке, а затем скопированных на цифровой носитель) за последние двадцать лет.

Количество банковских трансфертов, так называемых ваеров, представляющих собой переводы денег между счетами в банках, в результате которых деньги то снимались со счета, то зачислялись на него, достигало нескольких тысяч. Операции совершались чуть ли не каждую неделю, а иногда и чаще. Деньги приходили из других банков и брокерских контор самого разного сорта, находящихся как в Европе, так и в Америке. Общая приблизительная сумма поступивших на счет средств составляла более восьмидесяти миллионов долларов; со счета деньги, в свою очередь, переводились в ряд самых различных банков, находящихся преимущественно на Ближнем Востоке: в Арабских Эмиратах, Саудовской Аравии, Иордании, Ливане, даже в Израиле. Благотворительный фонд Святой земли мог рассматриваться в качестве исключения. На его счет в Объединенном банке Дрездена поступило более пяти миллионов долларов.

Если информация, относящаяся к поступающим средствам, заключалась только в названии банка и номере счета, то почти все исходящие переводы включали также имя получателя. Еще недавно Сара сетовала на недостаток имен реальных людей. Теперь она могла быть довольна. Пожалуйста: господин Абдул аль-Хак из Джидды, Саудовская Аравия; господин Хассан Дахер из Абу-Даби; господин Али Мустафа аль-Фарух из Каира, Египет. Список оказался большой — восемьдесят семь человек. Если предположить, что все эти лица считали себя членами «Хиджры», то Сара сильно ошиблась, полагая, будто в организации всего шесть-восемь активных участников. Последний перевод состоялся всего через несколько часов после взрыва бомбы в Париже. Два миллиона долларов поступили на счет брокерской фирмы, открытый на имя Альбера Додена в Банке Ротшильда в Йоханнесбурге, в Южно-Африканской Республике.

Альбер Доден, «тезка» владельца счета в банке «Монпарнас», тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения, бельгийский подданный. Не вызывало сомнений, что это один и тот же человек.

Добытых ими сведений было достаточно для того, чтобы задать работы следователям из ЦОЗТС и Управления по борьбе с финансовыми преступлениями Казначейства США на целый месяц. У Чапела же имелось в запасе всего несколько дней, а возможно, даже часов. Поэтому он принял решение заняться группой ваеров, которая возвышалась над морем финансовых данных, словно торчащий из воды шест. Имелись в виду пять переводов по пятьсот тысяч долларов каждый, которые Франсуа осуществил за последние полгода на номерной счет в Банке Менца в Цюрихе. Внимание Чапела привлекли три особенности, связанные с этими переводами. Во-первых, это был единственный случай, когда деньги переводились в швейцарский банк. Во-вторых, платежи осуществлялись через регулярные интервалы времени, а значит, это, скорее всего, были выплаты по некоему контракту. И наконец, настораживала сама сумма: пятьсот тысяч долларов. Именно столько Абу Саид перевел тремя днями ранее «Королевским ювелирам».

Таких совпадений не бывает.

Но когда Чапел попробовал узнать, знаком ли кто из работников банка с Клодом Франсуа, он попал в какой-то непонятный для него тупик. Никто из нынешних сотрудников банка «Дойче интернационал» никогда не имел с ним дела и даже в глаза его не видел. Счет был открыт давно, неким уже не работающим у них сотрудником. Увы, бедняга погиб в автокатастрофе, когда ехал домой после ужина, где-то на бульваре Курфюрстендамм. Хозяева, однако, были настолько любезны, что сообщили не только имя главы Банка Менца, коим оказался доктор Отто Менц, в честь которого, собственно, банк и был назван, но и его домашний номер телефона.

Чапел не замедлил им тут же воспользоваться и позвонил в Цюрих. Менц снял трубку почти сразу. Представившись и извинившись за поздний звонок, Чапел сообщил банкиру о том, что правительство США очень интересует некий счет в его банке.

— Дайте мне номер, — с раздражением ответил Менц. — И не вешайте трубку. Спрошу сейчас у коллеги, может, он что-то вспомнит.

Чапел продиктовал номер, и спустя минуту Менц перезвонил:

— Мистер Чапел, мы будем рады обсудить с вами все, что касается ваших претензий относительно данного счета.

— Рады?

Чапел не смог скрыть своего удивления. Оказывается, даже крепость под названием «швейцарский банк», может иметь брешь в своей обороне.

— Да, но дело крайне деликатное. Мы предпочли бы поговорить о нем в нашем офисе. Вы не возражаете против того, чтобы приехать в Цюрих?

— Вовсе нет.

— Хорошо. Давайте договоримся о встрече в нашем офисе на завтрашнее утро. Годится? В семь утра. Мы любим начинать работу в подходящее для этого время. И можно еще вопрос, мистер Чапел?

— Я вас слушаю.

— Почему вы обратились к нам только сейчас?

Зал ожидания первого класса в Международном аэропорту Буэнос-Айрес-Эсейса был отделан в темных тонах — синий, черный и фиолетовый. Мягкие кожаные кресла, стоящие по два и по три, манили к себе усталых путников. Приглушенный свет вносил свою лепту в общую атмосферу уединенного пристанища. Выстроившиеся в шеренгу телевизоры показывали вечернюю новостную программу. Рядом с ними находилась барная стойка, за которой предлагались лучшие сорта привезенных со всех концов мира водки, рома и шотландского виски. Тут же на низком полированном буфете были расставлены всевозможные орешки и оливки, а также тарелочки с аргентинской телятиной.

Хотя его желудок едва ли не стонал от голода, Марк Габриэль не обратил никакого внимания на соблазнительные запахи, исходящие от столь богатого буфета. Остановившись лишь для того, чтобы налить себе стакан воды, он прошел к свободному столику, где небольшая табличка предлагала услуги Интернета. Он вынул мобильный телефон и просмотрел голосовую почту. Уезжая, он попросил Жоржа оставить кодовое сообщение, подтверждающее, что Адам Чапел мертв. Всего четыре слова — «Я люблю тебя, папа» — должны были закрепить союз между отцом и сыном и обеспечить успех «Хиджры». Сегодня он уже несколько раз проверял, не пришло ли сообщение, но напрасно — его почтовый ящик оставался пуст. Вот и теперь механический голос оператора проинформировал, что сообщений не имеется.

Расстегнув небольшую дорожную сумку, Габриэль вынул ноутбук фирмы «Эппл» и поставил его на столик. Менее чем через шесть секунд он уже был в Сети. Просмотрев последние новости, он не нашел ничего, что смогло бы снять его беспокойство. Никаких сообщений о том, что в ходе второго теракта в Париже погиб сотрудник Казначейства США, не было. Он просмотрел ленты новостей «Ассошиэйтед пресс», «Монд» и «Фигаро». Ничего. В Буэнос-Айресе было шесть часов дня. Одиннадцать дома. Габриэль позвонил жене.

— Ушел, — ответила Амина.

— К девушке?

— Не знаю. Его нет весь день. Когда выходил, выглядел очень импозантно. Когда ты вернешься? Может, приготовить тебе что-ни…

Габриэль прервал разговор. Не ее ума это дело, когда он вернется! Снова переключив внимание на ноутбук, он ввел адрес своего личного сервера и вошел в веб-портфель, чтобы произвести, исходя из текущего уровня рыночной стоимости, обычную ежедневную переоценку акций, которые он зашортил тремя днями ранее. Теперешний индекс Доу-Джонса снизился по сравнению со вчерашним на три процента, а лондонский фондовый индекс, рассчитываемый агентством «Файнэншл таймс», упал на три с половиной. День для мировых рынков сегодня выдался плохой. Затяжная рецессия, политическая нестабильность на Ближнем Востоке, рост цен на нефть, продолжающаяся эпидемия в Азии — в общем, неважное время для игры на повышение. За прошедшие несколько дней его акции в среднем потеряли пять процентов стоимости, что принесло Габриэлю лишние сорок миллионов долларов. Так называемый нереализованный доход. Недурной барыш, но совсем не то, что требуется для успеха «Хиджры». Применив программу финансового моделирования, он получил сценарии, предсказывающие доходы от спекуляций с его акциями в результате двадцати- или даже сорокапроцентного обвала цен на основных мировых финансовых рынках. Наиболее благоприятный сценарий обещал ему прибыль в размере четырехсот миллионов долларов. Наименее благоприятный вариант развития событий оставлял ему лишь около двухсот сорока миллионов. Этого хотя и в обрез, но все-таки вполне хватало для достижения его целей. Куда и на что пойдут эти суммы, было заранее четко расписано. Ваеры уже заготовлены, и банковские переводы можно осуществить одним нажатием клавиши. Один миллион предназначался Банку Эр-Рияда. Шестьдесят миллионов — банку «Эмиратс интернэшнл». Пятьдесят пять миллионов — Иорданскому коммерческому. Каждая сумма затем должна была быть раздроблена и направлена для покрытия самых неотложных расходов.

То были основные получатели вклада в дело «Хиджры». Но на них список далеко не заканчивался. Закрыв программу, он соединился с неким известным американским инвестиционным банком, ввел номер счета и пароль. Секундой позже на дисплее отобразился новый веб-портфель. Хоть этот счет принадлежал не ему, он отличался удивительной схожестью с его собственным. Кредит для продажи без покрытия тех же самых акций, хоть и оформленный днем позже, и в гораздо меньших количествах. И это не было простым совпадением. Он уже многие годы знал, что кто-то воспроизводит все его действия — каждый шаг. Собственно, он сам же это и поощрял.

Западные разведки стали присматривать за ним вскоре после того, как он двадцать лет назад приехал в Париж. Он проследил, откуда исходит слежка, и поставил у норки мышки ловушку — столь же уверенно, как рыбак ставит свою сеть. Вражеские агенты были смышлеными, амбициозными и… малооплачиваемыми. Габриэль решил, что если они достаточно смекалисты, чтобы следить за ним, то вполне способны догадаться, как на этом можно заработать. Когда он почувствовал первую робкую поклевку, он отпустил лесу и потом не забывал щедро подкармливать свою жертву. Своевременные подсказки по спекуляциям на английском фунте стерлингов по приобретению акций медиакорпорации «АОЛ» и поисковой системы «Яху!». Подсказки настолько беспроигрышные, что их просто невозможно было проигнорировать. Жертва села на крючок, и Габриэль позволил ей уйти на глубину, не забывая вести педантичный учет всех своих сделок. Когда пришло время, он принялся клюнувшую рыбку вываживать. Представил неопровержимые доказательства. И как следствие — заключил сделку.

То была весьма изысканная разновидность шантажа. Марк Габриэль вел свои дела так, как хотел. Компания «Ричмонд холдингс» процветала. Его жертва росла в чинах и богатела. Все, что этому человеку оставалось делать, — это тактично закрывать глаза и время от времени снабжать своего благодетеля кое-какой информацией. В последнее время та оказалась особенно полезной.

«Приглашаются на посадку пассажиры, вылетающие рейсом триста восемьдесят два в Париж. Просьба проследовать к выходу шестьдесят шесть».

Габриэль выключил ноутбук и засунул его в сумку. Выходя из зала ожидания, он еще раз проверил голосовую почту. Опять ничего. Он почувствовал разочарование.

«Жорж, — прошептал он в тихой ярости, — неужели ты меня подвел?»

У него уже начал созревать план мести.

Они ехали по шоссе.

Чапел из-под полуприкрытых век исподтишка наблюдал за Сарой, изучая каждый сантиметр ее лица, от беззаботно выпяченной нижней губы до напряженно вглядывающихся в даль глаз, от изящного подбородка до неровного шрама, полумесяцем пересекающего ее скулу и выдающего в ней истинного воина. Он не умел обращаться с женщинами и мало что в них понимал: никогда не был дамским угодником, хотя когда-то у него и водились подружки. Однако почему-то всегда так выходило, что на поверку они оказывались вовсе не такими, какими он воображал их при первой встрече. Скромницы вдруг оборачивались болтушками. Разговорчивые словно набирали в рот воды. Спортсменки — зацикленные на себе эгоистки. Любительницы книг — надоедливые проныры с замашками старых дев. Неужели женщины способны так быстро меняться? Или, может, он просто ничего не понимает в людях и совершенно не способен разгадать их истинную натуру?

Машина пронеслась мимо уличного фонаря. Галогеновое сияние на миг выхватило из полумрака лицо Сары и оставило у него в памяти ее живой образ.

Кто ты? — мысленно спрашивал он. Кто ты, когда не на службе? Кто ты, если отбросить показную самоуверенность и верность долгу? Кем ты становишься, когда принимаешь ванну и смываешь с себя все дневные заботы? Неужели твой истинный, тайный мир запрятан так глубоко, что тебе потребовалась твоя нынешняя работа, чтобы знать, как себя вести, что следует чувствовать и кого нужно любить?

Однако в конечном счете остался лишь один вопрос, и только он имел значение. Не ты ли та самая, единственная? Неужели именно так я должен чувствовать, когда влюблен?

— Послушай, Адам, уже поздно. Давай-ка поищем, где можно остановиться и немного отдохнуть.

— Едем, едем. Я не хочу опоздать на встречу.

Спустя минут сорок их машина съехала с дороги на стоянку для дальнобойных фур рядом с автозаправочной станцией итальянской топливной компании «АГИП», перед самой швейцарской границей, на другой стороне которой уже находился Базель. Сворачивая, Сара оглянулась на автобан. Мимо проехал раскрашенный в цвета немецкой полиции автомобиль «БМВ-535» — медленно, словно акула.

— Наш эскорт? — спросил Чапел.

— Ты знал?

— Попробуй тут держать что-то в тайне! На границе нас, вероятно, уже поджидают швейцарцы. Глен следит за нами, не спуская глаз.

— Если и так, то для нашей же безопасности. Отчасти в этом и состоит его работа — присматривать за своими агентами.

Если только это и впрямь Глен, добавила она мысленно. Ее мучили сомнения. Выйдя, словно по надобности, из комнаты для деловых встреч, она тайком позвонила Оуэну Гленденнингу и рассказала, хотя и без подробностей, о том, насколько важной оказалась их находка, а также о предстоящей поездке в Цюрих. У него не было нужды устраивать за ними слежку. Нет, это кто-то другой жаждал узнать, куда они едут. Так кто же поднял на ноги полицию? ФБР? Судья Визель? Гадбуа? Сара пребывала в растерянности. Она и представить себе не могла, кто из них лукавил.

Парковка была наполовину заполнена огромными фурами, эдакими восемнадцатиколесными мастодонтами, а также автодачами, на которых путешествуют любители экотуризма. Сара вырулила в дальний угол площадки, переехала через поребрик и на самой малой скорости пересекла широкую лужайку, поросшую высокой, по пояс, травой.

— Где мы…

— Терпение, мистер Чапел. Терпение… а то нас разбудят уже через час, как только фуры начнут выезжать на дорогу.

Огоньки фар на автостраде помигивали за деревьями метрах в пятидесяти от них. Опустив стекло, Сара вдохнула свежий прохладный воздух. Она выключила двигатель, и в течение какого-то времени они тихо сидели, слушая приглушенный плеск воды в быстрой реке, протекающей неподалеку.

— Не стану даже спрашивать, откуда та знаешь это место.

— Я о нем и не знала. Просто на карте в этом месте обозначена река. И мне пришло в голову, что было бы неплохо отдохнуть в каком-нибудь более уединенном месте, чем стоянка грузовых фур. Можешь меня за это обвинить в снобизме.

Она вышла из автомобиля. Ночь была теплой и тихой. Усердно трещали кузнечики, а где-то на далеком проселке тарахтел мотоцикл. Сара вышла на берег реки и принялась рассматривать на темной водной поверхности зыбкое отражение луны. Спустя минуту к ней присоединился Адам. Она подняла на него взгляд. И хотя он смотрел на небо, она почувствовала его напряженное ожидание, уловила его зов.

— Как плечо? — Она осторожно провела рукой по контурам его ожога.

— Ничего, — произнес он, вздрогнув. — Хотя, если честно признаться, чертовски болит.

— Я только чуть прикоснулась.

— Собственно, я не против, — ответил он быстро.

— Мочить ожог можно?

— Не уверен.

— У тебя, кажется, есть запас лекарств?

— Да. В машине.

— Это хорошо. Не можем же мы появиться в Цюрихе вонючими, как свиньи. — Сара сделала шаг в сторону и подняла руки, стягивая с себя безрукавку. Ей понравилось, как он скользнул взглядом по ее груди, почувствовав в нем неистовое желание. Не прикасаться к женщине целый год. Бедный мальчик. Наклонившись, она сняла брюки и трусики. Затем помедлила какое-то мгновение, уверенная, что справится с любым его возражением. — Ну, идем?

Не имея полотенец, они вытирали друг друга ладонями. Сара целовала его в лоб, щеки, шею и только затем позволила себе поцеловать его в губы. Он целовал ее мягко и нежно, и ей нравилась его сдержанность, ведь она понимала, что он желает ее так же страстно, как и она его. Тело Адама оказалось именно таким, каким она себе его и представляла: с рельефными мускулами, с бледной и упругой кожей, все выпуклости его торса были скульптурно обозначены. Она взглянула на плечо, и ее захлестнула волна неподдельной жалости.

— Ой-ой-ой, — проговорила она. — Да ты храбрей, чем я думала. Ожог третьей степени?

— Только небольшой участок.

— Придется с вами поосторожней, мистер Чапел.

— Слишком осторожничать не стоит, — ответил он.

Обхватив его руками, она увлекла его на траву, шепотом велев лечь на спину. Она водила кончиками пальцев по его телу, пока оно не напряглось и не выгнулось в порыве страсти, и только потом опустилась на него сверху.

— Сара Анна Черчилль, если не ошибаюсь?

— Она самая, — ответила она, слабо охнув, когда он в нее вошел.

Закрывая глаза, она гнала от себя жгучее чувство вины. У нее не оставалось иного выбора, кроме как солгать. Она должна была сделать все для того, чтобы Адам ей доверял. Как бы там ни было, такова ее работа.