— Ромео вернулся, — зазвучал в наушниках хриплый голос Сантини.

Чапел застыл у окна, прижимая к глазам бинокль. Тот же щеголевато одетый тип, которого они видели полчаса назад, возвращался к сверкающей витрине «Королевских ювелиров». Поначалу, глядя на его целеустремленную походку, Чапел решил, что он пройдет мимо: обычный человек возвращается на работу после обеда в кафе, одна рука в кармане брюк, другой поправляет волосы. Какой-нибудь брокер — собирается с силами перед новым обзвоном клиентов — или продавец, который воспользовался перерывом, чтобы отдохнуть от своей безупречной улыбки.

Вдруг Ромео остановился, и сердце Чапела замерло вместе с ним. Перед входом в магазин «Королевские ювелиры» он словно запнулся. Целую долгую секунду он оборачивался, пока наконец не оказался лицом к команде, засевшей в номере на третьем этаже отеля «Ритц». Время прекратило свой бег.

— Ну, есть у тебя его башка? — шепотом произнес Чапел.

— Есть, — отозвался Леклерк со своего места у окна.

— Да я не вам.

— Есть. — Кек сделал стоп-кадр с лицом Ромео крупным планом и передал картинку в Лэнгли для идентификации.

С тех пор как они засели в «Ритце», в поле зрения их камеры наблюдения попала уже добрая дюжина людей. В основном это были женщины: они просто не могли пройти мимо и не задержаться на минутку у витрины, в которой выставлялись кольца с бриллиантами в пять каратов, — вполне достаточно, чтобы заглянуть в другую жизнь, прежде чем снова окунуться в круговорот повседневных забот. Еще был пожилой человек с собакой, собиравшийся вроде бы войти в магазин. И молодая пара: они подталкивали друг друга к дверям, но внутрь ни один из них так и не вошел.

Не сводя глаз с экрана, Чапел мысленно подгонял Ромео: ну давай входи.

И в следующую секунду тот и вправду открыл дверь и скрылся из виду.

— Он внутри, — проговорил Чапел, но легче ему не стало. От напряжения желудок сжался в комок и сердце екнуло. — Рэй, ты его разглядел?

— Прошел совсем рядом, — ответил Гомес. — Похоже, ливанец, но, может быть, и нет, откуда-то оттуда, из района Персидского залива. К тому же он не мелкая сошка — часы «Ролекс Дайтона», восемнадцатикаратные, и отличный маникюр. — Гомес, сын одного из служащих нефтяной компании «Арамко», вырос в закрытом поселке, какие устраиваются нефтяными компаниями в Саудовской Аравии. Жилистый и смуглокожий, с густой шапкой волос, он говорил на фарси, словно это был его родной язык. — Это наш клиент, — уверенно подтвердил Гомес. — Глаза огнем горят, прямо дыры взглядом прожигает. Я пока снаружи. Слушайте, этот Ромео так посмотрел на меня — я под его взглядом чуть не оплавился.

— Ладно, давай действуй. Зайди внутрь, но без суеты.

— Адам, «Контора» подтвердила вашего человека, — раздался взволнованный голос Алана Холси. — Мохаммед аль-Талил, уроженец Саудовской Аравии, с тысяча девятьсот девяноста третьего года гражданин США. Объявлен в международный розыск в связи со взрывом автомобиля в Лондоне в девяносто шестом и жилого комплекса «Хобар-тауэрс» в том же году, а также в связи с убийством двух русских физиков-ядерщиков в Дамаске в девяносто седьмом. Забавно, по нашим сведениям, он утонул при крушении парома на озере Виктория в Кении в девяносто девятом году.

— Значит, в магазин только что зашел его призрак.

— Наш клиент. Задержите его.

Чапел бросил взгляд на входную дверь магазина, затем на толпы туристов, запрудивших тротуары.

— Не сейчас, — возразил он. — Давайте посмотрим, куда он понесет деньги.

— А если упустим? — не согласился Холси. — Нельзя так рисковать. Мы силовая структура, и нам платят за то, чтобы мы арестовывали плохих парней. А у вас под боком, считай что в ловушке, очень крупный игрок. Я сказал, возьмите его.

Приказ был не по душе Чапелу. Но он подумал про «Хобар-тауэрс» в Саудовской Аравии, где начиненный взрывчаткой грузовик унес жизни девятнадцати американских солдат и еще несколько сотен ранил, и про теракт в Лондоне, и про убийство русских. Ему совсем не хотелось, чтобы Талил избежал заслуженного возмездия. Тот еще фрукт этот Талил.

— А как дела у Гленденнинга?

— Завершил операцию на том конце цепочки. Все, хватит, делай, как я говорю.

— Вы того взяли?

— Адам, делай, как я…

— Взяли?

— Нет, никого не взяли, — признался Холси.

Чапел еле сдержал разочарование. Вот это обидно. Особенно после того, как он столько горбатился, чтобы распутать клубок подпольной исламской платежной системы. А в Штатах проследил движение всех сколько-нибудь подозрительных средств, выделенных якобы на благотворительность. «Всех вывести на чистую воду» — вот девиз их группы. Они арестовали дюжину финансистов и заморозили на сомнительных счетах больше сотни миллионов долларов. Безусловно, проделана приличная работа, но пока нет уверенности, что они полностью перекрыли клапан действующей террористической группы. И вот наконец в их поле зрения попадает игрок, точно имевший ко всему этому непосредственное отношение. А им приказывают брать его прежде, чем будут выявлены его соучастники.

— Следуйте за деньгами. Таково правило, мистер Холси. Возьмете его сейчас, и мы останемся ни с чем. Ну, будет у нас очередной умник, который ничего нам не скажет.

— Адам, лучше синица в руке. Если найти подход, уверен: мистер Талил станет разговорчивее.

— Арестуете его, и мы никогда не узнаем, что он замышляет. Разведка донесла, что он должен получить пятьсот тысяч долларов, если не больше. Неспроста же они рискуют, когда идут на такой крупный трансфер! Разрешите проследить за ним. Обложим его со всех сторон. Он от нас не уйдет.

— Чтобы за ним следить, нужны три машины и пять-шесть оперативников на улице. Как ты собираешься вести его в шестимиллионном городе? Да ему достаточно скинуть пиджак, и он уже исчез. Мне не улыбается докладывать потом Глену — Гленденнингу, — что мы упустили крупного игрока.

— Да арестуйте вы его сейчас, — произнес Леклерк замогильным голосом. — У меня он вам скажет все, что вы захотите узнать, обещаю.

Чапел бросил на него свирепый взгляд:

— Мы такими методами не пользуемся.

Леклерк посмотрел на него не менее выразительно:

— Придется, мон ами, придется, дружок.

— Зачем ему такие деньги? — потребовал Чапел ответа у Холси. — Скажите, и я его арестую. Это как с одиннадцатым сентября. По-вашему, если бы мы взяли Атту накануне теракта, он рассказал бы нам о своих планах? Или отменил их? Да он послал бы нас к чертовой бабушке, а у нас не было бы никакого выбора, кроме как уважать его права, предоставить ему адвоката и ждать, пока эти проклятые башни не рухнут. И только после этого мы могли бы что-то ему предъявить. Говорю же, давайте выждем и посмотрим, кому Талил передаст деньги. Нельзя сейчас ставить точку.

Внезапно номер отеля сделался тесным. От роскошной обстановки голову сжимало, как при мигрени. Гостиная таких размеров — хоть в футбол играй, но здесь не сделаешь и двух шагов, чтобы не наткнуться на кресло Людовика XV, козетку или антикварный дубовый секретер. В нишах китайские вазы, на полках — позолоченные часы, на стенах — сельские пейзажи маслом. Одна люстра у входа, другая прямо над обеденным столом. И все это: диваны, ковры, пепельницы, произведения искусства — было выдержано в единой цветовой гамме с преобладанием темно-синего и кремового и небольшими вкраплениями королевского бордового, — знать, французы все-таки питают слабость к особам королевской крови, хотя порой сажали их на повозку для смертников и препровождали к эшафоту.

— Мистер Чапел? — послышался новый голос, и Адам узнал Оуэна Гленденнинга. — Вы говорите, что не упустите Талила в толпе?

— Так точно, сэр.

— Не слишком ли самоуверенно сказано для первого в вашей карьере оперативного задания?

— У меня отличная команда, сэр.

— И они верят в успех под вашим началом?

Чапел посмотрел на Кека, который слышал весь их диалог. Тот поднял большой палец и кивнул:

— Мы с вами, шеф.

— Так точно, сэр, — ответил Чапел. — Верят.

— Ладно. Сегодня мы уже потеряли одного игрока. Не упустите этого. У призраков нет привычки возвращаться на одно и то же место дважды.

— Так точно, сэр.

Чапел немедленно принялся за дело, вернее, за пять дел разом.

— Давай-ка подгони фургончик, — приказал он Сантосу Бабтисту. — И вызови еще одну машину для наружного наблюдения. Бегом к служебному входу, — скомандовал он Рэю Гомесу. — Кармине, ты обойдешь с другой стороны. И спокойно, только спокойно.

— Сделаем, Крескин, — бодро отозвался Кармине Сантини.

— Кек, поставь свою систему на автопилот. Поедешь во второй машине. Будь готов по моему знаку засечь улицу. И к вашему сведению, — очень тихо произнес Чапел, обращаясь к Леклерку из «Сюртэ», которого знал только по фамилии, — там, откуда я родом, преступника принято брать живым, поэтому, пожалуйста, убирайте свою пушку. Идем.

Но последнее слово осталось за Кеком.

— Эй, начальник, — сказал маленький, щуплый, с вечно взъерошенными светлыми волосами Кек, когда они вышли из номера отеля, — можно на пару слов?

— Слушаю?

— Не выделывайся.

Мохаммед аль-Талил, он же Ромео, показался из-за тонированной двери ювелирного магазина через пятнадцать минут. В руке у него был потертый кожаный кейс, испытанный спутник адвокатов и ученых по всему миру. С площади он ушел тем же путем, каким и пришел сюда, той же энергичной походкой, что привлекла внимание Чапела раньше. Обычный деловитый горожанин в одном из самых многонациональных городов мира.

— Давай, Кармине, твой выход. Иди пометь его. Сейчас или никогда. Другого шанса не будет.

«Пометить» означало нанести на одежду того, за кем вели наблюдение, немного трития. Не видимое невооруженным глазом, это слаборадиоактивное вещество чувствительный счетчик Гейгера обнаруживал на расстоянии до пятисот ярдов.

Сантини приблизился к Талилу и, когда тот проходил мимо, лишь слегка задел его, бросив взгляд через плечо. Талил даже не почувствовал, как аппликатор коснулся его брюк. Есть, подумал Чапел, теперь не уйдешь.

С Вандомской площади Талил вышел на рю де ла Пэ, затем свернул на рю Дону, миновал бар «У Гарри», где в двадцатых годах прошлого века любил бывать Эрнест Хемингуэй, когда жил в Париже. Кек отставал от него ярдов на двадцать, а Леклерк, держась еще дальше, шел по противоположной стороне улицы.

К тому времени, когда они добрались до площади Мадлен, Чапел решил, что синие пиджаки и слаксы песочного цвета — это прямо какая-то национальная униформа французов. Сидя в почтовом фургончике рядом с водителем, он насчитал только на бульваре Капуцинов семь мужчин, одетых таким образом. На коленях у него лежал небольшой прибор в металлическом корпусе, похожий на джи-пи-эс-навигатор «Магеллан». На дисплее, на карте Парижа, мигающая красная точка чуть выше станции метро «Мадлен» обозначала место, где находился Мохаммед Талил.

— В метро направляется, — заметил Сантос Бабтист. — Вот дерьмо.

— Двенадцатая линия. До «Мэрии д'Исси», — ответил Леклерк, уже спустившийся под землю.

— Кек, сдай назад, — приказал Чапел. — Леклерк, твоя очередь опекать его.

— Хорошо, — ответил француз.

— Я тоже пойду, — сказал Чапел, откладывая на сиденье устройство слежения.

Перейдя улицу, он по ступенькам бегом спустился в метро. Под землей было многолюдно и жарко. Выложенные кафельной плиткой туннели расходились в четырех направлениях и напоминали парилку-лабиринт. Стрелка, обозначавшая проход к линии двенадцать, указывала направо. Не задерживаясь, чтобы купить билет, он махнул через турникет и бросился по туннелю к платформе. Хоть чему-то полезному научился в детстве в Бруклине. Выбежав на платформу, он обнаружил, что там никого нет и двери поезда закрываются.

— Эх, чтоб тебя! — выругался он на ходу, бросившись к поезду.

Но тут случилось чудо: двери снова раздвинулись и он успел заскочить в вагон. У следующей двери Леклерк убрал ногу с полоза на полу, и двери закрылись. Талил сидел в десяти шагах и на чемоданчик, стоявший на полу у его ног, не обращал, казалось, ни малейшего внимания.

Профи, подумал Чапел, усаживаясь так, чтобы не терять Талила из виду.

«Площадь Согласия». «Национальная ассамблея». «Сольферино».

Станция за станцией. Чапел покачивался в такт поезду. Не смотри на него, снова и снова напоминал он себе, словно цитируя параграф инструкции. Не выходи из роли. Ты турист из Нью-Йорка. Было бы кого тебе тут разглядывать.

Пассажиры входили и выходили, и в вагонах было по-прежнему не очень многолюдно. Несколько раз он почувствовал, как по нему скользнул взгляд Талила. Когда поезд прибыл на станцию «Севр-Вавилон», Талил встал и пошел к двери. Чапел тоже поднялся и встал сразу за ним. Он отчетливо чувствовал запах арабского одеколона и еще отметил, что Талил недавно подстригся. Кроме того, Гомес оказался прав: маникюр у Талила был безупречный.

Двери с лязгом открылись, и Талил пошел по платформе в сторону выхода. Чапел за ним. Краем глаза он заметил, что малорослый Леклерк, проскользнув мимо них, уже поднимается по лестнице. И вдруг Талил сделал нечто непредвиденное: он остановился. Замер как вкопанный в самом центре платформы. Скала посреди обтекающего его стремительного потока пассажиров. Чапел не успел среагировать, и ему ничего не оставалось, как только продолжать идти в потоке. Через несколько секунд он уже поднимался по эскалатору, уверенный, что провалил задание, и, когда он вышел на яркий дневной свет, его терзания только усилились.

— Он остался стоять на платформе, — обескураженно сказал он Бабтисту.

— Залезайте к нам. Сигнал четкий.

Фургончик ждал их на углу. Чапел забрался внутрь, и тут же за ним последовал Леклерк. Все трое сгрудились у экрана, глядя на мигающую точку. Прошла минута-другая. Вдруг фургончик задрожал. Прямо под ними на станцию прибыл новый поезд.

— В какую сторону? — спросил Чапел, переводя взгляд с Бабтиста на Леклерка, а затем снова на светящийся экран.

Внезапно красная точка начала двигаться.

— Вот мерзавец! — не сдержался Леклерк. — Всего-то дождался следующего поезда в том же направлении.

Они поехали. Здесь город был уже далеко не парадный — ни памятников, ни величественных бульваров, ни шикарных бутиков и дорогих кафе. Старый Париж художников, иммигрантов и безнадежной нищеты. Узкие, неухоженные улочки, дома, почерневшие от сажи и копоти. Время от времени взгляд Чапела цеплялся за небоскреб Монпарнасская башня — маячившее перед ними самое высокое здание в городе, похожее на таинственный стеклянный замок.

— Здесь конечная станция линии, — сказал Леклерк, когда они остановились на красный свет.

Из остановившегося рядом с ними старенького синего «рено» им помахали Кек и Гомес. Толпа мужчин и женщин появлялась из метро каждый раз, когда на станцию приходил поезд. Красная точка замерла на месте. Поезд Талила уже прибыл. Основная масса народу прошла, и теперь на поверхность вытекал только небольшой ручеек. В конце концов показался Талил. Не глядя по сторонам, он спокойно перешел на другую сторону улицы, чуть помахивая чемоданчиком. Чапел догадался, что Талил, поздравив себя с хорошо проделанной работой, расслабился и теперь идет домой.

— Мы почти у цели, — произнес он. — Сейчас важно не спугнуть его. Подождем, пока не придет домой. Пусть устроится поудобнее, пересчитает деньги.

— Если он идет домой, — уточнил Бабтист.

Леклерк был уже на улице, Сантини его подстраховывал. Гомес и Кек следовали в квартале до и после. Чапел и Бабтист держались позади. Город снова переменил свой облик, закопченные улочки уступили место тенистым аллеям, вдоль которых тянулись радующие глаз особняки. Эта часть Парижа называлась Университетский городок, и, как следовало из названия, здесь проживали тысячи студентов из самых разных учебных заведений французской столицы. Талил свернул на широкую аллею. Бабтист остановился на углу, и Чапелу была хорошо видна вся дорога.

Пейзаж был достоин кисти Ренуара. Улицу обрамляли столетние вязы. Их толстые ветви переплетались, образуя навес, через который проникали только отдельные солнечные лучи, и каждый из них чудесным образом приобретал свой собственный оттенок — оранжевый, желтый или золотистый. Чуть дальше начинался парк. На пологом травяном склоне расположился фонтан, струя которого била высоко в небо. Где-то лаяла собака. И на мгновение показалось, что все слилось в один огромный коллаж красоты, надежды и бесконечных возможностей замечательного летнего дня. Чапел понял, что он правильно сделал, последовав за Мохаммедом Талилом: игра стоила свеч. Они возьмут Талила, а может, и его сообщников. И под этим «они» подразумевались правоохранительные службы западных стран, объединившиеся против новой угрозы — исламского экстремизма. Неплохой шанс узнать, что замышляет Талил, и помешать его планам здесь и сейчас.

Пронзительно завыла сирена. Чапел не сразу понял, в чем дело. Сначала подумал, что где-то сзади, в нескольких кварталах от них, мчится «скорая помощь». Талил нервно оглянулся. Но акустика и эффект Доплера сыграли свои шутки с ними обоими. Звук раздавался не позади, а впереди. Немелодичное завывание становилось все громче. В конце улицы показалась французская полицейская машина. Она резко затормозила у следующего перекрестка. Затем — вторая, третья. Машины едва успевали остановиться, как дверцы тут же открывались и оттуда выскакивали полицейские в форме и строились в боевом порядке с оружием наготове. Невероятно, но Талил побежал в их сторону.

Распахнув дверцу, Чапел спрыгнул на землю, бросив напоследок недоуменный взгляд на Сантоса Бабтиста:

— Ну ты и скотина! Предал меня.

— Да нет же, нет! — возразил Бабтист. — Клянусь. Я ни слова никому не сказал!

Чапел бежал рядом с Сантини, за ними Гомес и Бабтист. В двадцати ярдах впереди Талил, зажав чемоданчик под мышкой, с сосредоточенным видом несся прямо по газону. Перепрыгнув невысокую ограду, он бросился к главному входу многоквартирного дома. Старенький «рено», обогнав их, вырулил на тротуар и остановился у самой двери. Кек почти выпал наружу, но удержался на ногах и кинулся к двери наперерез Талилу. Напуганный прохожий, гулявший с шотландским терьером, заспешил прочь. Терьер заливисто лаял и упирался.

— Кек! — крикнул Чапел. — Осторожно!

— Что?

Одной рукой Кек уже доставал из кармана куртки пистолет, но в этот момент столкнулся с владельцем собаки, да так, что оба полетели на землю. Терьер с ворчанием вцепился Кеку в руку.

Второпях перепрыгивая через мужчин на земле, Талил зацепил ботинком плечо Кека и, приземлившись, чуть не упал и потерял несколько драгоценных секунд, прежде чем вернул равновесие и снова побежал.

Огибая Кека, Чапел видел, что еще не все потеряно. Теперь от Талила его отделяло только пять футов. Хорошо бы араб остался на улице, где с ним можно справиться, не применяя оружия. Собравшись с силами, Чапел сделал последний рывок и уже протянул руку, чтобы схватить его, но пальцы, сомкнувшись слишком рано, только скользнули по ноге. Талил оглянулся на бегу, выругался, дрыгнул ногой, отбиваясь от Чапела, и тот с туфлей в руке секунду-другую балансировал, чтобы не упасть.

Рывком распахнув дверь в общежитие, Талил исчез в полумраке подъезда.

В следующую секунду Чапел тоже был у двери, но чуть-чуть замешкался, проверяя, кто следует за ним. Его отпихнули от двери к стене.

— Не суйся, Крескин, — выдохнул Кармине Сантини. — Это настоящее дело. Надо действовать наверняка.

— Черт, он был у тебя в руках, — выругался Гомес, проскальзывая в подъезд.

Бабтист и Кек вбежали следом. Раздался выстрел. Ошеломленный Чапел затаил дыхание. Лишь мгновение потребовалось ему, чтобы решить: Сантини не прав и он, Чапел, тоже готов к настоящему делу, каким бы трудным оно ни было. И вот он уже несся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

— Стоять! Полиция! — гулко разнесся по подъезду голос Бабтиста.

Послышался треск ломающегося дерева и оглушительный грохот. Вышибли дверь. Добежав до верхней ступени, Чапел ринулся в коридор:

— Стоять! Не двигаться!

Господи, они взяли его, пронеслось в голове у Чапела.

— Да стреляй же давай! Пристрели этого засранца! — закричал Рэй Гомес.

— Не делай этого, парень! — вступил баритон Бабтиста. — Не надо.

Добравшись до нужной двери, Чапел увидел, что в центре аккуратно прибранной жилой комнаты в конце небольшого коридора стоит Мохаммед Талил. Рядом на лакированном столике — ноутбук. Легкий ветерок колышет шторы сквозь открытое окно. На экране включенного телевизора у дальней стены репортаж с велогонки. Кто же оставляет телевизор включенным, когда уходит? Справа взгляд наткнулся на плакат с Мадонной и французским певцом Жан-Жаком Гольдманом.

Все это он окинул беглым взглядом, прежде чем заметил витую проволоку, свисающую из чемоданчика Талила, который тот держал за ручку одной рукой. В другой он сжимал пистолет.

Тут же, взяв Талила в кольцо, стояли Бабтист, Сантини, Гомес и Кек.

— Спокойно, спокойно, — подняв руки и сверкая белоснежной улыбкой, увещевал Талила Сантос Бабтист.

Обернувшись, Сантини увидел Чапела:

— Уходи, Крескин. Убирайся отсюда ко всем чертям!

Талил посмотрел мимо него и встретился взглядом с Чапелом. На лице араба ничего не отразилось — ни страха, ни удивления, ни злости. Как если бы он был уже мертв.

Адам Чапел сделал шаг назад.

И вспыхнул свет. Много света. Он никогда не видел столько света и даже не знал, что его может быть столько. Потом словно великан ударил его прямо в грудь. Он чувствовал, что летит вверх тормашками, затем ударяется головой и на него падает что-то невероятно тяжелое.

И темнота.