В девять часов утра все высшее руководство компании «Джефферсон партнерс» собралось в просторном кабинете Джеймса Джаклина.

— Доброе утро, Ги, — произнес Джаклин, учредитель и председатель совета директоров компании, проходя через кабинет. — Доброе утро, Майк. Все собрались? Хорошо. Тогда начнем.

— Боб сейчас в Нью-Йорке, — ответил Ги де Вальмон. — А так — все.

— Ладно, кворум есть. — Джаклин прошел к креслам. — Вы знаете, какой сегодня день, — сказал он. — Ужин начнется в восемь. Попрошу всех приехать чуть раньше: не хочется, чтобы гости бродили, как заблудшие овцы. И будьте любезны — черные галстуки и никаких белых смокингов. Мы не плавучий театр. Пожалуйста, передайте всем.

Джаклин сел в свое любимое лакированное кресло, единственное, в котором у него не болела спина.

— Итак… скажите-ка мне вот что: все ваши клиенты придут?

— Придут? Да у нас сейчас заявок больше, чем приглашений, — ответил Вальмон, соучредитель компании, высокий элегантный мужчина лет пятидесяти. — Половина кабинета президента Маккой явится на инаугурацию с похмелья. Наши пригласительные пользуются в городе самым большим спросом.

— Еще бы! — фыркнул Джаклин. — Мы на стол поставим столько икры, что еще лет десять в Каспийском море ничего не выловишь.

А именно двадцать пять килограммов белужьей икры, про себя ворчал Джаклин, за которой последует разнообразная летняя зелень, тонкая вермишель капеллини с очищенными белыми трюфелями (еще один невероятно дорогой деликатес), стейк по-нью-йоркски и шоколадный мусс. Когда из-за больной спины Джаклин оставил гольф, он занялся кулинарией. Меню он составлял лично.

Ужин — официальное мероприятие по консолидации капитала — состоится в его особняке в Маклине, штат Вирджиния. Впервые в практике операций с частными акциями в рамках одного фонда было аккумулировано десять миллиардов долларов. (Или, по крайней мере, так было заявлено. Дело в том, что не хватало больше миллиарда, и Джаклину предстояло сделать все возможное, чтобы раздобыть недостающую сумму к тому времени, когда подадут ужин.) Пресса следила за происходящим и уже окрестила это мероприятие «ужином на десять миллиардов».

Джаклин улыбнулся про себя. Такую славу не купишь.

Невысокий смуглый человек в синей форменной куртке с золотыми эполетами на плечах приблизился к нему.

— Мистер Джаклин, можно получить ваши распоряжения по поводу завтрака?

— Спасибо, Хуан. Мне — омлет из яичного белка с копченой лососиной и ломтик хорошо прожаренного бекона. С хрустящей корочкой. Очень хрустящей.

— Миссис Джаклин говорит, что доктор запретил бекон. У вас высокое давление, сэр, а там слишком много соли.

Джаклин тихонько похлопал своего филиппинского официанта по руке:

— Да брось ты, Хуан. Дай порадоваться жизни. И не забудь одну «Кровавую Мэри». Знаешь ведь, как я ее люблю. Сегодня предстоит напряженный день.

— Будет исполнено, мистер Джаклин. Кофе? Шеф-повар говорит, поступила новая партия с Суматры. Очень приличная марка.

— Хорошая мысль, Хуан. Ты молодчина.

Кабинет делился на две зоны, охватывая в виде буквы L северо-восточный угол двадцатого этажа. Рабочая зона протянулась вдоль северной стороны здания. Там стоял чудовищного вида резной письменный стол из красного дерева, в свое время принадлежавший генералу Джорджу Паттону, когда тот по окончании Второй мировой войны был губернатором Баварии, и кресла для компаньонов и директоров. Также там находились полки с десятками модных «надгробных камней». Эти «надгробия», сделанные из прозрачного пластика «люсайт», увековечивали проведенные сделки. В какие-то из них Джаклин сунул фотографии своих близких. Но теперь, бросив украдкой взгляд на стеллажи, он бы не рискнул побиться об заклад, что найдет, куда именно.

Его компаньоны расположились на местах, отведенных для гостей, и сидели на удобных низких диванчиках по обе стороны от кофейного столика из известкового туфа. Среди них был Джо Ригал, прослуживший тридцать лет в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли, Родни Бриджес, у которого за плечами было двадцать лет работы юристом на Уоллстрит, когда он вдруг решил переквалифицироваться и занял один из высших полицейских постов в Комиссии по ценным бумагам и биржам США, а теперь вновь вернулся к своей старой профессии, и Майкл Ремингтон, недавно вышедший в отставку госсекретарь и помощник трех президентов.

Теперь к ним присоединился и сам Джаклин. Украшавшие стену фотографии наглядно иллюстрировали его путь к власти. Вот Джаклину двадцать четыре года, он только что окончил офицерскую школу, стоит посреди рисовой плантации во Вьетнаме. На другой ему тридцать два, приносит присягу в качестве конгрессмена, а вот десятью годами позже — министр обороны. На трех самых поздних фотографиях он отдыхает с последними тремя президентами: играет в теннис, ловит полосатого окуня, присутствует на мероприятии в Центре Кеннеди. У посетителей эти фотографии всегда вызывали восторженные ахи и охи. Да, сэр, у старины Джей-Джея неплохие связи!

Если бы в каждой области профессиональной деятельности существовала классовая система, то компания «Джефферсон партнерс» принадлежала бы к аристократии финансового мира. «Частные акции» — это всего лишь новое название для старой игры. У англичан существовали коммерческие банки, еще когда Британия была владычицей морей и все мало-мальски ценное с потрохами принадлежало Ост-Индской компании. Джуниус Морган, отец знаменитого Джона Пирпонта Моргана, усовершенствовал эту игру и привез ее из Лондона в Америку. Джаклин же наладил необходимые механизмы, предложив «концепцию рычагов» — как больше заинтересовать инвестора. Двадцать пять лет назад Джаклин только начал заниматься этим бизнесом, и «Джефферсон партнерс» называли компанией по привлечению заемного капитала для выкупа контрольного пакета акций. И стиль, которого она придерживалась, больше подошел бы грабителям и пиратам, чем венценосным особам.

Однако время и список потрясающих достижений усмиряли любую критику. С момента своего основания компания «Джефферсон партнерс» инвестировала около 185 миллиардов долларов в более чем триста сделок и получила отдачу, в среднем составившую двадцать шесть процентов в год. Десять миллионов долларов, вложенных тогда, сегодня равнялись одному-двум миллиардам. Для сравнения: та же сумма, инвестированная в промышленные компании, влияющие на индекс Доу-Джонса, едва ли принесла бы прибыль в 200 миллионов долларов. Смешные деньги.

Костяк клиентуры «Джефферсон партнерс» составляли пенсионные фонды, благотворительные образовательные фонды, корпоративные казначейства и крупные семейные фонды. На протяжении многих лет они просто умоляли компанию взять на себя полномочия по инвестированию их средств. Минимальная сумма инвестиций составляла 100 миллионов долларов, и очередь желающих начиналась от самой двери.

В последние годы, однако, в сфере операций с частными акциями появилось много новых компаний. Когда рынок охватила депрессия, инвесторы начали выискивать «альтернативные классы инструментов», которые заставили бы их доллары работать эффективнее. Иностранные рынки? Слишком рискованно, да и кто забудет российский дефолт 1998 года? Вторичные ценные бумаги? Слишком долгий срок. А вот компания «Джефферсон партнерс», тихо скупающая и продающая компании, стабильно и без лишнего шума загребала свои денежки. О чем все думали? Ответ-то лежал на поверхности.

Внешне операции с частными акциями выглядели как легкий способ делать деньги. В конце концов, что для этого надо? Несколько ребят с мозгами и небольшим жизненным опытом и список названий «дорогих и любимых» компаний. Привлечь деньжат, отыскать компанию с заниженной оценочной стоимостью, отсечь у нее кое-что лишнее, и вот вы уже вместе со всеми участвуете в долларовой гонке. И лучше всего, чтобы вас не отягощала дорогая банковская инфраструктура. Капиталом являются идеи инвестора. Его интеллектуальная мощь и смекалка.

И дальше все шло как по маслу. Структура распределения прибыли ориентировалась на тех, у кого есть идеи. Деление было не пятьдесят на пятьдесят. Большинство фондов обещали определенную прибыль с капиталов клиентов. Они называли это «минимально допустимой рентабельностью инвестиций», и обычно она составляла около двадцати процентов. Прибыль не была гарантированной, и «Джефферсон партнерс» не могла рассчитывать на нее, пока инвесторам не будут выплачены их двадцать процентов.

Как правило, после того как клиентам выплачивались их двадцать процентов, остальные восемьдесят процентов — львиная доля — доставались компании, занимающейся частными капиталовложениями. Но еще более привлекательными делал эти операции тот факт, что такая компания — финансовый спонсор — сама вкладывала минимальную сумму, обычно всего пять процентов от покупной цены.

Допустим, некая компания стоит миллиард долларов. Инвестиционная компания запишет на счет двадцать процентов этой стоимости и воспользуется услугами какого-нибудь дружественного банка, чтобы профинансировать оставшиеся восемьдесят процентов через долговой андеррайтинг. Но рассмотрим повнимательнее эти двадцать процентов, или 200 миллионов долларов, которые заложила инвестиционная компания. Из этой суммы 160 миллионов долларов, или восемьдесят процентов, составляли деньги, выплаченные из фонда вкладчиков. Сама же компания внесла из своего капитала только 40 миллионов. Придет время, и кусок угля продадут по цене бриллианта, а инвестор получит свой навар.

Если через год купленную компанию продавали за два миллиарда долларов, то прибыль делилась следующим образом: инвесторы, внесшие деньги в фонд, получали свой инвестированный капитал обратно плюс двадцать процентов, то есть всего около 192 миллионов долларов. Но они также получали и двадцать процентов от оставшихся 968 миллионов долларов, что составляло 193 миллиона. В итоге выходила сумма 386 миллионов долларов, заработанная на инвестировании 160 миллионов. И это всего за один год! Деньги обязательно возвращались домой. Но эта сумма была ничто по сравнению с тем, что зарабатывал фонд частных капиталовложений.

Оставшиеся восемьдесят процентов от 968 миллионов долларов прибыли — примерно 774 миллиона долларов за вычетом 20–30 миллионов, которые уйдут на оплату процентов банковского кредита, услуг юристов и бухгалтеров, — отправлялись прямиком в карманы учредителей компании. И это при том, что собственных средств компания вложила только 40 миллионов долларов. Через год они выпишут себе чек на 774 миллиона и, разумеется, на те сорок, что были вложены первоначально. Это были прибыли вселенского масштаба.

В этом секторе «Джефферсон партнерс» занимала ведущую позицию благодаря своей репутации и постоянной тенденции аккумулировать все более крупные фонды. Несколько лет назад капитал одного из фондов составил пять миллиардов долларов, образуя первый мегафонд. Сегодня вечером они соберутся чествовать пятнадцатый фонд компании «Джефферсон партнерс», капитал которого составит чуть более десяти миллиардов долларов. Никто еще не придумал названия для фонда такой величины.

— Можно на пару слов? — Взяв Джаклина под локоть, Ги де Вальмон отвел его в сторону. — Видели статью в утренней «Джорнал»?

— Нет, руки еще не дошли, — ответил Джаклин.

— Там по поводу «Трайтона». Пишут, что, если законопроект не пройдет, «Трайтон» придется объявить банкротом.

Джаклин потер подбородок. «Трайтон аэроспейс», приобретенная компанией «Джефферсон партнерс» восемь лет назад, производила системы ПВО. Восемь лет в секторе частных капиталовложений составляли целую вечность. У этой игры было только одно имя — «скорость». Купить компанию, улучшить ее, немного придержать и затем продать — классика жанра. В среднем такие компании оставались во владении «Джефферсон партнерс» около четырех лет.

— Этот «Трайтон» вот где у меня! Мы в жизни не найдем на него покупателя, пока осел Фицджеральд не поставит под законопроектом свою подпись.

«Осел Фицджеральд» — вернее, сенатор Хью Фицджеральд — возглавлял Комитет по ассигнованиям Сената США, а законопроект, о котором шла речь, касался выделения 6,5 миллиарда долларов на непредвиденные оборонные расходы, из которых 265 миллионов долларов предназначались на закупку выпускаемых компанией «Трайтон» мобильных комплексов ПВО под названием «Соколиный глаз».

Джаклин смотрел на Потомак. Пасмурным серым утром река казалась безжизненной. Он думал о сегодняшнем званом ужине. Сколько трудов затрачено, чтобы мероприятие стало действительно эпохальным! Не говоря уже о расходах. Трюфели. Икра. Только оркестр Питера Дучина обошелся в сто тысяч долларов! И тут одна из компаний, принадлежащих «Джефферсон партнерс», объявит о банкротстве! Это как муха, барахтающаяся в супе. Жирный и мохнатый техасский овод! Джаклин сжал кулак. Он не простит себе, если Хью Фицджеральд вот так возьмет и прикроет «Трайтон».

— Позже утром я буду на слушаниях, — сказал он, бросив взгляд через плечо. — После переговорю с сенатором. Надеюсь, мне удастся убедить его поддержать нужный нам законопроект.

— Убедить Фицджеральда? Ну-ну, удачи. Этот человек вырос на философии Ганди.

— Да знаю я, — отмахнулся Джаклин. — Но мы с ним давно знакомы. Вдруг ему захочется пересмотреть свои карьерные возможности? В конце концов, ему семьдесят четыре года. Пора бы уже и чем-то другим заняться.

— А если не захочет? — Де Вальмон вытащил из кармашка шелковый платочек и принялся старательно его складывать.

— Мы найдем способ убедить его. Пряником или кнутом, но найдем.

Де Вальмон кивнул, но его взгляд говорил, что он остался при своем мнении.

Джаклин вернулся на середину комнаты и сел в любимое кресло. «Конечно, нелегко будет, — признался он себе, — но вполне выполнимо». Никакой случайности в том, что многие компаньоны «Джефферсон партнерс» занимали высокие правительственные посты, не было. Кто-то называл это «доступный капитализм». Джей-Джей Джаклин предпочитал называть это «хорошим бизнесом».

— Джентльмены, не пора ли нам перейти к делу? — обратился он к своим компаньонам.