Фрэнк Коннор не любил Англию. Еда паршивая, погода гнусная, да еще и дороговизна страшная. Англичане любят пиво теплым, а ростбиф — холодным. И хуже всего, они упорно ездят неправильно, по левой стороне дороги. Дважды его едва не сбило машиной, когда он, переходя улицу, забывал посмотреть направо. Выпив последний бокал кока-колы, он грыз кубик льда, наблюдая, как сквозь сгущающиеся сумерки возникает, словно приветствуя его, стеганое одеяло зеленых пастбищ и холмистых предгорий. И только когда колеса коснулись земли и реактивный самолет остановился, он понял, почему так не любит эту страну. Потому что это не Америка.

Машина с шофером из офиса ждала его на бетонированной площадке аэропорта Станстед, расположенного в сорока восьми километрах к северо-востоку от Лондона. Коннор покинул самолет и вручил свой паспорт ожидающему пассажиров чиновнику. Пилот заранее передал данные Коннора по радио. На паспорт взглянули мельком, только для того, чтобы подтвердить его личность, после чего сделали знак рукой, что можно проходить. Багаж не досматривали.

— Итак? — спросил Коннор, залезая на переднее сиденье.

— Она здесь, — выезжая на автостраду, ответил шофер, грубовато-добродушный шотландец с покатыми плечами.

— Вы ее видели?

— Нет, но этот парень Рэнсом что-то замышляет. Он тут сыграл с нами хорошую шутку.

— Как так? Объясните.

— Он зарегистрировался в отеле в восемь утра. В обед пробежался вокруг парка, потом сидел безвылазно в номере. В шесть спустился на прием с коктейлями. Немного пообщался с коллегами, потом выпил пива. Человек сугубо штатский, сразу видно. Ни меня, ни Лиэма он не заметил. Минут через тридцать помчался в туалет. Слишком близко подойти мы не могли, чтобы его не вспугнуть. Вышел он оттуда с одним из докторов, приехавших на конференцию. Высокий такой, на вид безупречный джентльмен. Они вдвоем зашли в конференц-зал чуть дальше по коридору. Мы ничего не заподозрили. Ведь до этого момента Рэнсом вел себя вполне обычно.

— А дальше что? — спросил Коннор.

— Через пять минут другой доктор вышел, а он — нет.

Коннор вздрогнул, но тут же напомнил себе, что это именно то, чего он хотел. Знак, пусть даже он и не в состоянии извлечь из него выгоду.

— И куда же он пошел?

— Он мог выйти только через окно и оказаться на Парк-лейн. У нас был человек снаружи, который заметил, как Рэнсом направляется в сторону Пиккадилли. Он успел отойти уже достаточно далеко. Мы видели, что он спускается в метро тремя кварталами дальше. Там-то мы его и потеряли.

— Там он и сыграл с вами шутку?

— Но это настоящий зверинец! — протестующе воскликнул шотландец. — Час пик, а у нас для работы не кавалерийский эскадрон, а всего два сотрудника.

Коннор недовольно хмыкнул. Вот и еще одна причина ненавидеть эту страну: не могут выследить нужного человека.

— Ладно, — сказал он примирительно. Коннор придерживался правила во всех ситуациях подбадривать своих людей. — Уверен, вы сделали все возможное.

Агенты «Дивизии» привлекались из всех закоулков мира разведки. Некоторые приходили из подразделений специальных армейских операций, таких как морской десант, «зеленые береты», рейнджеры. Другие переводились из Разведывательного управления Министерства обороны, из консульского корпуса и даже с Секретной службы. И наконец, были и те, кого прибивало течением с чужих берегов. Одна из самых тщательно скрываемых тайн «Дивизии» состояла в том, что организация пользовалась услугами наемных оперативников со всех концов света, — это были агенты иностранных разведок, потерявшие свои должности в результате сокращений бюджета, идеологических разногласий, ненадлежащего поведения или совокупности вышеперечисленных причин.

— Где он сейчас?

— Он вдруг появился в вестибюле гостиницы в восемь часов. При этом его словно подменили. Прежде мы наблюдали за спокойным увальнем. Теперь же Рэнсом был весь на нервах. Все время оглядывался через плечо, словно боялся, что кто-то подкрадется сзади и пальнет ему в затылок. Мне удалось подслушать, как он сказал другому доктору, что ходил прогуляться в парк из-за нарушения суточного ритма после перелета. И гулял два часа? Чушь собачья! Что-то его напугало.

Или кто-то.

Было уже больше десяти, когда автомобиль с Фрэнком Коннором миновал Марбл-Арч и выехал на Парк-лейн. Когда машина проезжала мимо отеля «Дорчестер», он вытянул шею.

— Вы нашли того, другого доктора, — спросил он, — который проводил его в конференц-зал?

— Нет. Он словно растаял в воздухе. Явно не штатский.

— Значит, у нее своя команда?

— Похоже что так, босс. — Водитель искоса посмотрел на Коннора. — Но на кого она работает?

— Да, это действительно вопрос. — Коннор смотрел на сияющие огни отеля, привратников в богатых ливреях и вереницы красивых людей, проходящих в обоих направлениях через вращающиеся двери. Вытащив из пиджака мятый блокнот, он написал в нем: «Соловей в Лондоне». Соловей — последняя оперативная кличка Эммы Рэнсом.

— Куда, мистер Коннор?

— В Ноттинг-Хилл. Мне надо кое с кем поговорить.