Три здоровенных прожектора освещали площадку. Один был установлен на дальнем краю поля, там, где работал бульдозер, два других стояли ближе к нам.

Двое мужчин в строительных касках шли по полю. Каждый из них нес в руках по ящику.

— Ёлки-палки! Наши ловушки! — воскликнул Франк.

— А там вон и другие лежат, смотри! Все выкопали! Хотя какое это имеет значение, все равно от них никакого проку.

— Да уж толку от них никакого, зато мороки — целый воз! Если бы не эти наши ловушки, не было бы сейчас тут этого представления! — Дженни была в отчаянии. — Куда мы при такой иллюминации можем сунуться?!

— Сунуться мы не можем уже хотя бы потому, что сюда как раз направляется охранник.

— Уходим, — скомандовал мастер Джон, и мы потопали обратно в лес.

— Ну что, сэр Уильям? — спросил я и вопросительно посмотрел на кота.

— Да, мой друг, придется… — согласился он и тут же принялся теребить мастера Джона, который сразу понял, в чем дело, и попросил Лизу включить компьютер.

«Подождите нас здесь! — написал я. — Мы попробуем переговорить с собакой охранника».

Я уже сидел у сэра Уильяма на спине, когда Дженни сказала:

— Они хотят переговорить с собакой? Каким же это образом? Что-то я не слышала, чтобы хомяки и коты умели лаять!

Да, милочка моя, еще немного, и ты не только свой учебник отправишь на свалку, но и всю учебу! Или напишешь свой учебник!

Молодой человек в черной форме с ярким платком на шее стоял на краю поля, наблюдая за рабочими, которые бродили по полю в поисках ловушек. Рядом с ним стояла наша графиня.

— Добрый вечер, сэр Уильям, — поприветствовала она нас, едва мы приблизились. Наверное, она учуяла нас, еще когда мы были в лесу. — Рада видеть вас снова.

— Взаимно, любезнейшая, взаимно! — проворковал сэр Уильям, почувствовавший себя снова в своей стихии. — Ах, с каким бы удовольствием, графиня, я бы побеседовал с тобой в спокойной обстановке! Но… Покой нам только снится! Безотлагательное дело заставляет меня…

— Знаю, — перебила его графиня, — вы хотите спасти полевых хомяков.

Сэр Уильям открыл рот от изумления:

— Значит, ты все уже знаешь?!

— Конечно. У кого есть глаза и уши, и к тому же нюх… Я, честно говоря, не слишком высокого мнения об этих грызунах — присутствующие, разумеется, не в счет, — но все равно, мне кажется, это уже слишком, вот так вот взять и укокошить всех до одного! Ладно, это все лирика! Могу ли я быть вам чем-нибудь полезной?

— Можешь, — тут же ответил сэр Уильям. — Нельзя ли сделать так, чтобы твой хозяин…

— Конни.

— Что, прости?

— Моего хозяина зовут Конни. Я говорю это для того, чтобы у вас не создалось превратного представления о наших отношениях. Он для меня не просто какой-то там охранник, он — мой хозяин. И очень хороший при этом.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, любезная графиня! — Сэр Уильям откашлялся. — Так вот. Не могла бы ты на некоторое время отвлечь своего хозяина? И как бы сделать так, чтобы он на время выключил эти дурацкие прожекторы?!

— Отвлечь-то можно, а вот с прожекторами сложнее. Тут лучше бы найти какого-нибудь подходящего человека. Который бы ему сразу понравился. Лучше всего женского пола. Какую-нибудь даму. Только, пожалуйста, не эту вашу рыжеволосую!

Я не собирался вмешиваться в переговоры сэра Уильяма с графиней, но тут я не выдержал и спросил:

— Почему?

— Потому что мне не нравятся ее духи, — ответила графиня и сморщила нос.

Я чуть не задохнулся от негодования.

— И что же это такого в ее ду… — начал было я, но сэр Уильям не дал мне договорить.

— Графиня, не беспокойтесь! У нас есть другие варианты.

— Ну, и славно! Осталось только договориться о том, как нам устроить эту, так сказать, нечаянную встречу.

Мы углубились в лес, нашли полянку и спрятались за кустами. Точнее, прятаться пришлось людям. Потому что кто может, спрашивается, разглядеть в темноте хомяка среднего размера и черного кота?

Прошло немного времени, и мы услышали пыхтение графини. За ней с поводком в руках бежал Конни.

Графиня выскочила на поляну, резко затормозила и уселась.

— Ага, — сказал Конни и осветил полянку фонариком. — Есть кто-нибудь?

Тишина.

Конни прислушался.

— Никого. — Он покачал головой. — Что с тобой такое приключилось, Гера? Уже второй раз сегодня ты тянешь меня невесть куда! И все впустую! Беда с тобой! Ладно, пошли.

Графиня и не думала двигаться с места.

— Хм, странно, — сказал Конни.

Он выключил фонарик и снова стал прислушиваться.

Вдруг за его спиной раздался легкий треск.

Конни резко обернулся, включил фонарик и… обомлел.

В луче света перед ним предстало неземное создание. Она возникла из темноты как сказочная принцесса.

— Привет, — сказала принцесса.

— П-п-п-ривет! — заикаясь, ответил Конни.

Принцесса улыбнулась и пропела мелодичным голоском:

— Меня зовут Дженни.

Когда прожекторы погасли, сэр Уильям тут же рванул вперед. Нам нужно было добраться до норы, в которой жила Эльвира. С тех пор, как мы расстались с Энрико и Карузо, прошло уже несколько часов. Я старался не думать о том, что за это время полевые хомяки могли с ними сделать. Или, наоборот, наши клоуны с хомяками.

Встреча Конни и Дженни оказалась во всех смыслах удачной. Не только потому, что Дженни произвела на Конни неизгладимое впечатление и он с удовольствием выслушал все, что она ему сказала. Правда, что она ему там говорила, мы не знаем — они удалились на некоторое расстояние, и до нас долетало только одно сплошное «бу-бу-бу». Разобрать что-нибудь было крайне трудно, тем более что нам изрядно мешало возмущенное сопение Марио, наблюдавшего из-за кустов за парочкой. Во всяком случае, когда Дженни вернулась, она сообщила, что Конни — Дженни подчеркнуто называла его только по имени, стараясь избегать слова «охранник», — не только готов закрыть глаза на все, но и будет нас всячески поддерживать.

— Потому что он любит хомяков, — сказала Дженни. — И вообще нормальный парень.

На что Марио заметил, что нормальный парень не будет работать на тех, кто убивает хомяков.

На это Дженни тут же ответила, что, во-первых, Конни не работает на председателя городского совета или на строительную фирму, а во-вторых, все это глупости.

Марио открыл было рот, чтобы остудить пыл разгорячившейся Дженни, но мастер Джон вмешался в их дискуссию и поинтересовался, сможет ли Конни отключить прожекторы.

— Сможет, — ответила Дженни. — Хотя не имеет права. И у него из-за этого наверняка возникнут проблемы. Но он не боится!

Конни смог отключить прожекторы не сразу. Прошло какое-то время, прежде чем мы наконец тронулись в путь.

Мы четко вырулили к тому месту, где был вход в норку Эльвиры.

— Было бы очень славно, дружок, если бы мы здесь и встретились, — сказал сэр Уильям, ссаживая меня на землю. — А то в этой темноте мне рыскать по такому гигантскому полю как-то не очень улыбается.

— Не беспокойся. Либо ты меня вовсе не увидишь, потому что со мной что-нибудь приключится, а уж если я выберусь наружу, то ты меня непременно заметишь, потому что я вернусь в сопровождении целой свиты.

Сэр Уильям кивнул:

— Ну, ни лапы ни хвоста, Фредди!

— До скорого! — бросил я уже на ходу и нырнул в нору.

Внизу было абсолютно темно. В такой темноте мы, хомяки, ориентируемся на ощупь или по запахам. Я потянул носом: Эльвиры тут явно не было! Я двинулся вперед. Эльвирина нора была совсем уже рядом, за поворотом, когда я уловил какой-то посторонний запах, и этот запах был мне до боли знаком! Я выглянул из-за угла. Точно! Вот они сидят, субчики-голубчики!

По всему было видно, что им теперь не до шуток. Они прижались друг к другу и молча с унылым видом смотрели в землю. Ласкающая взор картина!

И не надо, пожалуйста, мне говорить: «Ах, какой бессердечный хомяк!» Сами подумайте: мне предстояло выполнить важное задание, очень непростое, зверски непростое, если так можно выразиться. Я должен был переубедить целую колонию упрямых полевых хомяков и уговорить их предпринять определенные меры к собственному спасению, хотя они, находясь под влиянием Фронзо, вовсе не желают спасаться. Кроме того, позволю себе напомнить, что мои бедные лапы были стерты в кровь и за это время не успели зажить, а мне еще нужно было проделать весь путь до пещеры с горшком. В такой ситуации у меня не было ни желания, ни сил разбираться с нашими гениальными артистами. Ведь они только того и ждут, чтобы прицепиться ко мне! Слушать их дурацкие шуточки?! Не уж, увольте! Так я подумал, но тут же сумел совладать с собой и подавил в себе эти справедливые чувства. Ну, не оставлять же их тут!

— Здорово, мальчики! — сказал я.

— Фредди! — завопил Энрико, сияя во всю физиономию.

— Как хорошо, что ты пришел! — взвизгнул Карузо и всплеснул лапами.

Не скрою, мне было приятно видеть их искреннюю радость.

— Это было ужасно! — горестно сказал Энрико, когда я попросил рассказать, что тут приключилось. — Такого Количества тоскливых, угрюмых хомяков зараз я еще в жизни не видел! Тухляки какие-то, честное слово! Настроение у них — похоронное! Даже Эльвира, и та скисла.

— Мы хотели их немножко развлечь, повеселить, — продолжил рассказ Карузо. — Придумал такой номер смешной, про бульдозер.

— Ну, чтобы страхи их развеять, — пояснил Энрико. — Ведь когда смешно, тогда не страшно, верно? Я был водителем, а Карузо бульдозером.

— Трудная роль, между прочим, — вставил Карузо. — Самая трудная из всех, которые мне доводилось играть!

— Но они освистали нас, представляешь! — Энрико повесил голову.

— А потом еще и вытурили из пещеры! — добавил Карузо и тоже пригорюнился.

— Н-да, конфуз получился, — сочувственно сказал я, хотя мне было даже приятно, что у моих сородичей оказался такой развитый художественный вкус. — Так, значит, все хомяки снова собрались в пещере с горшком?

— Да, Фронзо опять хочет провести «кормление» сосуда.

— И когда?

— Если мы поторопимся, то как раз успеем.

Не буду описывать подробности нашего марш-броска. Это не для слабонервных. Скажу только, что после этого перехода я мечтал превратиться в птичку, чтобы мои лапы никогда не касались земли.

Уже издалека мы услышали зычный голос Фронзо. Когда мы приблизились к пещере, он как раз закончил свою речь. Я осторожно выглянул. Фронзо стоял, как и в первый раз, на возвышении.

— Испросим милости у сосуда надежды! — воззвал он и воздел лапы кверху.

Все полевые хомяки смотрели теперь на горшок, стоявший в центре.

— Сосуд надежды! — завел свою песню Фронзо. — К тебе взываем мы! Услышь нас! Прими наши подношения и будь милостив к нам!

Я пригляделся. Теперь у горшка высилась еще более значительная куча, чем в первый раз. Если хомяки расстаются со своими запасами, причем отдают добровольно и в таких количествах, значит, действительно дело плохо.

— В тебе, сосуд благословенный, заключены все наши надежды, самое ценное, что у нас есть! — продолжал свои причитания Фронзо. — Ты — наше сокровище, и мы верим: ты принесешь нам избавление!

Хомяки взирали на толстый горшок глазами, полными отчаяния и скорби.

— Прими наши дары и спаси нас от губителя! — воскликнул Фронзо, и все хомяки стали повторять за ним: «Прими!», «Спаси!», «Избавь!»

И тут мне пришла в голову гениальная мысль! Да-да, опять гениальная! И даже мои сожители, от которых, как известно, я за все время нашего знакомства слова доброго не услышал, и те воскликнули хором: «Гениально!», когда я им тихонько рассказал о том, что я задумал.

Пока я объяснял Энрико и Карузо план действия, хомяки затянули песню:

— Хомяки полей! — снова послышался голос Фронзо. — Ваши щедрые подношения не останутся без внимания! Сосуд надежды услышит вас!

И тут я выскочил вперед и закричал:

— Он лжет!