В каждом городе, где устраивались родео, у ковбоев было излюбленное место встреч: какая-нибудь душная дыра, в которой они собирались, чтобы выпить пива после изнурительной скачки, послушать музыку и обменяться бесконечными историями о сегодняшнем соревновании или о каком-либо другом. Эти пока еще неформальные, но уже традиционные вечера казались Эрин похожими на собрания студенческих общин. Их «братья» были так же одинаково одеты, как члены студенческого братства какого-нибудь университета. Шайенн не являлся исключением ни в отношении стиля одежды, ни в выборе вечернего развлечения.

В заведении под названием «Прицепная карета – лучший вестерн» Эрин уселась в углу с Тимми и Мег, а Люк и Денни отправились к бару, где в три ряда толпились такие же измученные жаждой выпить. Тимми запросил маковую бабу, надеясь вместе с ней получить бумажный зонтик, но Эрин, глядя на него, была уверена, что он с трудом борется со сном. Длинный день окончился дождем с грозой в начале вечера, и Эрин, все это время державшаяся на нервах, почувствовала, что у нее слипаются глаза; однако ни в Денни, ни в Люке не заметно было ни малейших признаков усталости, они могли много дней держаться на адреналине. Даже Мег не выглядела утомленной, когда не отрываясь смотрела в сторону бара, где в толпе мужчин стоял Люк, который уже успел переодеться. На нем, как и на остальных мужчинах, были сапоги, чистые джинсы, тщательно отутюженная, без единой морщинки рубашка и шляпа. Как и другие ковбои, он был среднего роста, а его широкоплечая, мускулистая фигура давала неверное представление о его возрасте. Только Денни, который был слишком высок для укротителя быков, и еще несколько ковбоев-синхронистов, славившихся своим ростом и мускулатурой, выделялись среди толпы. Но Денни затмевал даже их – у него была внешность звезды, этого Эрин не могла отрицать. В комнате среди сотни мужчин, обладавших обаянием, свойственным всем ковбоям родео, она мгновенно отыскала его, хотя он стоял к ней спиной, ожидая заказанные напитки. Эрин пристально смотрела на блестящие темные волосы, на их ровную линию на нежном, беззащитном затылке, на шею, которую можно так легко сломать при падении. Она отметила его приподнятое настроение, игру мускулов на лопатках, едва заметную под тканью синей в полоску рубашки в стиле вестерн, тонкую талию и аккуратно сидящие обтягивающие «ренглеры» с фирменным знаком «W», перечеркивающим оба задних кармана, его самые лучшие черные с тиснением сапоги, отполированные до зеркального блеска.

– Разве ты не рада, что папочка сегодня выиграл? – Тимми потянул мать за рукав.

– Я рада, что он ушел с ринга целым.

– Второе место в Шайенне, – с укоризненной улыбкой заметила Мег, – здесь есть чем гордиться.

– Денни знает, что я чувствую.

Мег прикусила нижнюю губу, опасаясь сказать что-нибудь лишнее, а Тимми стукнул ногой по ножке стула Эрин. Эрин отвернулась, почувствовав себя виноватой, и ее взгляд встретился со взглядом незнакомки, молодой девушки не более двадцати двух-двадцати трех лет, блондинки, но, возможно, не натуральной. В ней не было ни одной лишней унции веса, ни намека на животик или бедра, которые чаще всего принимают форму скрипки после рождения детей, а ее серьги и колье, стекающее в ложбинку между твердыми холмиками груди, были сделаны из чистого серебра и усыпаны бирюзой в стиле индийских орнаментов. Ее слишком маленькая ярко-голубая блузка-топ оставляла голой несколько дюймов гладкой кожи на ребрах над изящной талией, а темные джинсы облегали тело, как эластик. Эрин вдруг почувствовала себя убогой в своем зеленом свитере и простой коричневато-желтой твидовой юбке. Внезапно взгляд молодой женщины перескочил к бару и остановился на Денни – Эрин была в этом уверена, потому что не могла не признать, что он был там самым интересным и привлекательным мужчиной.

– Ма, – Тимми снова потянул ее за руку, – почему эта леди носит блузку, которая ей не подходит?

– Она слишком хорошо ей подходит, – ответила ему Мег, пряча улыбку, и повернула Тимми вместе со стулом лицом к себе. – А ты еще слишком мал, чтобы обращать внимание на такие вещи.

– Почему она смотрит на папу? – Тимми упрямо снова повернулся в ту сторону.

– Думаю, уже поздно и нам пора идти, – сказала Эрин, но ее слова утонули в потоке музыки, хлынувшем из стереофонической системы возле бара; это была песня Криса Ледикса, одна из тех, которые они с Денни слушали, когда только что поженились; пленку с записями этого исполнителя ковбойских песен он заиграл до дыр, а потом купил еще одну копию. – Мег, если ты хочешь выпить пива, оставайся с мужчинами, – с Люком, подразумевала Эрин, – а я отвезу Тимми в мотель.

– Я хочу остаться. Папочка обещал, что мы пойдем на танцы.

– Думаешь, сможешь станцевать тустеп со своей бабушкой? – Денни вернулся к столу. Он принес Тимми маковую бабу в полном комплекте с небольшим бумажным зонтиком и два пива, для себя и для Эрин.

– По правде говоря, мне не так уж хочется пить. – Она не подняла головы, боясь обнаружить, что Денни смотрит поверх нее на эту белокурую кудрявую киску, одну из тех, с которыми он встречался каждую неделю, каждую ночь после родео.

– Расслабься, Эрин. – Он опустился на соседний стул, а Люк, принеся напитки для себя и Мег, сел рядом с его матерью. – Кроме того, – добавил Денни, – ты обещала оставить мне танец.

– Такого я не обещала.

– А еще раньше, – он усмехнулся, – обещала утешить меня после этого падения и провести остаток вечера, согревая мои мышцы.

– В твоих мечтах, – огрызнулась Эрин, улыбнувшись вопреки собственному желанию в стакан с пивом: чем обычно заканчивалось лечение, она прекрасно знала.

– Ты, наверное, не умеешь танцевать. – Денни, как всегда, пил прямо из бутылки, считая, что так пиво вкуснее.

– Ты же учил ее, – вставил Тимми, крутя зонтик из тонкой бумаги, – так говорила бабушка. Ты и дядя Кен показывали маме, как танцевать.

– В последнее время дядя Кен делал гораздо больше па, чем я.

– Никто не делал никаких па, – оборвала его Эрин.

Последний раз она танцевала после родео во время медового месяца в Лас-Вегасе, если это можно было назвать медовым месяцем. История ее замужней жизни подходит к концу. Она посмотрела на стол, но не успела вовремя убрать руку, Денни накрыл ее своей ладонью, и тепло его тела согрело ее, как дровяная печь среди зимней ночи.

– Ну так что? – В его голосе звучала просьба. – Значит, все допиваем и идем танцевать.

Но он не успел встать со стула. К ним подошел еще один объездчик быков. Не дожидаясь приглашения, он уселся за стол и по очереди принялся потчевать их сперва сегодняшними веселыми историями, а потом забавными случаями с другого родео, которое Денни пропустил.

– Ты бы видел их, Синклер! – И ковбой с взлохмаченной головой, откинувшись на спинку стула, расхохотался собственному рассказу. – Парень сидит на заборе, ворота распахиваются, его бык прямо из коридора взвивается в воздух на шесть футов, у парня на лице появляется выражение: «Что еще за чертовщина?» – затем он летит со своей веревкой в руках, как с нераскрывшимся парашютом, колокольчик трезвонит, как дьявол, и он оказывается в середине круга на собственных штанах. Он и этот брахма не коснулись земли, пока его же… кхе, простите, мадам, – он посмотрел на Мег, – зад не шмякнулся в пыль.

Рука Денни вздрагивала на руке Эрин, но он смеялся вместе с Люком и Мег, а Тимми восторженно хохотал над рассказом мужчины.

– А ты где был в это время? – обратился парень к Денни.

– В Монтане… дома.

– Что же, – парень взглянул на Эрин, – время от времени женщине нужна ласка. Однако, Синклер, тебе непременно нужно позаботиться об очках, ты ведь пропустил и «Деревушку Муретты» тоже, верно?

– Верно, – тихо ответил Денни.

Калифорнийский этап был частью тура «Родео только на быках», где единственным соревнованием было укрощение быков, и для классных наездников означал упорное, захватывающее состязание и хорошие деньги.

Эрин смотрела на свою руку, накрытую дрожащей ладонью Денни. Перед отъездом с ранчо она прочитала в «Спортивных новостях профессионального родео», что сейчас Денни имеет высокий рейтинг в национальном первенстве.

– В этом году ты должен дойти до финала. Надеюсь, ты не вылетишь. – Ковбой с шумом отодвинул стул и встал.

– Надеюсь.

– Попробуй в эти дни получить золотую пряжку, Денни, если я не сделаю этого раньше тебя.

– Удачи тебе. – Денни провожал взглядом этого парня, пока он не присоединился к своим друзьям у бара, и, перестав улыбаться, поднял Эрин на ноги. – Давайте поищем танцы.

У Эрин не хватило духа отказать ему, и, когда они оказались в Пограничном парке на территории ярмарки и услышали первые звуки музыки, она шагнула в объятия Денни, как будто никогда не покидала их. Ей казалось, что она поступает неправильно, предает самое себя, но мрачное настроение Денни было невыносимо. И, медленно двигаясь в сторону маленького ансамбля, исполнявшего «Я буду твоим», она тяжело вздохнула.

– Я почему-то чувствую себя виноватой в том, что ты пропустил «Деревушку Муретты».

– Ты не виновата.

– Мне нужен был помощник в магазине, и ты остался.

– Эрин, я сам этого хотел.

Он легко повернул ее, чем вызвал море воспоминаний, от которых она хотела убежать навсегда, – о других танцах, о других песнях.

– Только на минутку, – как бы оправдываясь, сказала она и под тяжестью собственного тела прижалась к Денни. – Однако этот человек снова заставил тебя тосковать по просторной дороге, верно? По очередным восьмидесяти восьми очкам и очередному крупному чеку?

– Этим я зарабатываю на жизнь.

– Нет, суть не в этом. – Эрин подняла голову с его твердого плеча, совершенно не понимая, как она там оказалась. – Просто это твой образ жизни.

Он вернул ее щеку на прежнее место и сухо заметил:

– Значит, именно это ты ненавидишь больше всего? А совсем не то, что я постоянно занимаюсь родео, чем не многие могут похвастаться, или что я оставил вас с Тимми одних? – Он непринужденно двигался в такт песне под горько-сладкий плач далекой скрипки. – Тебе ненавистно, что я занимаюсь любимым делом, а совсем не мои успехи.

– Денни, я…

– Что ты чувствовала сегодня днем, когда я выступал? Не тогда, когда я свалился после выстрела, а до того, когда все было выполнено совершенно правильно? Ты видела достаточно скачек на быках, разбираешься в них и можешь судить о результатах. Что ты чувствовала, Эрин?

– Мне было страшно, – тихо ответила она, подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Мне, черт побери, всегда страшно.

Эрин всегда считала, что ездить верхом легче, чем наблюдать за другим, но полагала, что Денни с этим не согласился бы.

– Как только я перестану бояться, я начну волноваться. Сегодня ты не просто боялась.

– Не знала, что ты умеешь читать мысли.

– Эрин.

– Все правильно, я гордилась тобой. – Она подняла голову и добавила: – Ради Тимми.

Денни только грустно улыбнулся, придвинулся еще ближе к ней, снова положил ее голову к себе на плечо и продолжал танцевать, слегка прихрамывая.

– Ты можешь рассказать гораздо больше историй, чем этот сегодняшний наездник на быках, – пробормотал он.

Как случилось, что душной летней ночью под зажигательную игру оркестра в ох-как-знакомых-руках-Денни она потеряла представление о времени, о своих планах на жизнь? Пиво в «Прицепной карете», теплый воздух конца июля, запах жареного мяса и чьих-то духов, звезды над головой, на которые она смотрела из-за плеча Денни через откинутые борта палатки, потом еще одно или два пива, снова скольжение под музыку в объятиях Денни… И Эрин неожиданно для себя выпустила из рук тонкую соломинку, за которую она до сих пор держалась, пытаясь строить свою жизнь и жизнь Тимми…

Когда Эрин в следующий раз подняла голову, было уже за полночь, и оркестр, до этого исполнявший то народные песни, то классические кантри-вестерны и веселые кадрили, которые будут повторяться каждую ночь, перешел к более спокойным, более задушевным мелодиям. Чуть поодаль Эрин, к своему удивлению, заметила Люка, танцевавшего с Мег; одна его рука лежала у нее на талии, а другую он запустил ей в волосы, глаза у обоих были за-крыты, словно они пребывали в забытьи…

– Денни, посмотри, – указала она и почувствовала, как он напрягся.

– Боже всемогущий.

– По-моему, они неплохо смотрятся вместе.

– Люк моложе ее, и он… необузданный человек.

– Если кто и может укротить его, так это Мег.

– Никому никогда не удастся стреножить Люка Хастингса, тем более моей матери, – нахмурился Денни. – Пожалуй, я должен сказать ему пару слов.

Денни решительно шагнул в сторону Люка, но Эрин потянула его обратно.

– Оставь их, это безопасно.

– Наверное, ты права. – Он снова просиял. – Завтра утром Люк снова наложит свой белый грим, засунет за щеку еще одну жвачку, из которой можно надувать пузыри, и совершенно позабудет про танцы с моей ли матерью или с кем-либо другим.

Пусть себе думает что хочет, решила Эрин, хотя, глядя на мечтательное выражение на лице Мег, на ее удовлетворенную улыбку, которая так редко появлялась у нее после смерти Хенка, совсем не была уверена в правоте Денни.

Спустя немного времени Денни большим пальцем указал в дальний угол палатки, где Тимми лежал, свернувшись в клубочек, на чьей-то куртке из оленьей кожи.

– Он устал, я должна отвезти его домой, – сказала Эрин.

– Не сейчас.

Останавливаясь время от времени, чтобы переброситься парой слов с друзьями, Денни вместе с Эрин пересек палатку, и они вышли в ночную прохладу, где среди шелестящей травы подмигивали светлячки, а вдалеке ухал одинокий филин. У Эрин вспыхнули щеки, и ей в голову пришла мысль, что неплохо было бы соблюдать дистанцию.

Обняв Эрин за плечи и неуверенно ступая, Денни повел ее к ковбойскому лагерю близ арены, где они с Люком на эту неделю получили место для своего фургончика. Эрин старалась идти в ногу с Денни, который с каждым шагом двигался все медленнее и все сильнее хромал.

– Ты ведь сильно ударился.

– Чувствую себя немного скованно. – Он улыбнулся в темноту и сжал ее плечо. – Нога тоже плохо слушается.

– Но мне нужно идти. – Эрин запнулась. – Тимми…

– Мама присмотрит за ним.

Они подошли к неосвещенному фургону, но Денни не стал открывать дверь и увлекать ее внутрь, а сел на металлическую ступеньку, тяжело вздохнув от этого движения, и притянул Эрин к себе на колени.

– Куда спешить? Возвращаться в комнату какого-то мотеля? – Он указал рукой на звезды. – Спать в такую ночь просто преступление.

И как бы в подтверждение собственной правоты он прижался губами к ее рту, но не резко и не грубо. Его горячие губы нежно и мягко двигались по губам Эрин, пока она не решила, что он, возможно, все-таки имеет на это право. Она приоткрыла рот, и его язык тут же коснулся ее языка. А вслед за этим – она даже не заметила как – его рука скользнула к верхней пуговице ее жакета и пробралась внутрь к теплому телу, потом еще ниже к нежной груди. В то же мгновение в ответ на это ее соски набухли, и она застонала, не отрываясь от его губ.

Завладев инициативой, Денни сжал ее лицо в ладонях и начал осыпать его поцелуями, которые становились все горячее с каждым его прикосновением к ее губам, с каждым новым наклоном его головы, с каждым все более глубоким проникновением его языка, как бы имитирующим акт любви, столь долго отсутствовавший в ее жизни.

Еще две пуговицы, пряжка бюстгальтера – все препятствия устранены, и большие пальцы его рук ласкают ее соски, ставшие твердыми, как нерасстегнутые пуговицы жакета.

– Денни…

Чуть отстранившись, чтобы заглянуть ей в глаза, он, хрипло дыша, продолжал круговыми движениями больших пальцев поглаживать ее грудь.

– Скажи мне, что тебе это неприятно, что этого нельзя делать. Скажи, если сможешь. Скажи, что забыла это, что, черт побери, больше этого не хочешь.

Она сидела у него на коленях, прижавшись к его бедрам, и под собой чувствовала, как наливается его плоть.

– Не могу, – шепнула Эрин, прижавшись лбом к его шее.

– Не можешь – что?

– Сказать.

– Что сказать? – добивался Денни.

– Что я… не хочу тебя.

– Тогда скажи об этом, – пробормотал он между поцелуями.

– Мама? Папа? – Сонный голос Тимми, раздавшийся из темноты, напугал Эрин, и она вскочила на ноги. – Где же вы? Вы в фургоне?

– Здесь, моя радость. – Она протянула дрожащую руку, а другой торопливо запахнула расстегнутый жакет. – Я здесь.

– И я тоже. – Денни с усилием поднялся с металлической лесенки и подхватил сына на руки, чтобы не дать ему заметить растрепанный вид Эрин. – Ты проснулся в одиночестве и удивился, что никого нет?

– Нет, я проснулся, и бабушка с дядей Люком сказали, что нужно вас найти. Танцы окончились. Мы что, все будем ночевать в фургоне?

– Ни в коем случае. – Смех Денни был больше похож на стон.

– Мы с тобой возвращаемся в мотель. – Эрин погладила Тимми по головке, и ее рука встретилась с рукой Денни на затылке сына. – Давай найдем бабушку и поедем, иначе завтра ты будешь не в настроении.

– Я хочу снова смотреть папино выступление.

– Хорошо. – Эрин взглянула на Денни.

Ничто у нее не получается так, как она планирует. Она решила излечиться от Денни и его мечтаний, а теперь чувствовала лихорадочное возбуждение, смятение, тоску, голод.

Из темноты медленно появился Люк.

– Мы чему-то помешали?

– Всему, – ответил Денни поверх головы Тимми.

На шаг позади Люка шла Мег, ее волосы блестели в свете звезд. Когда она взглянула на Эрин, глаза ее широко раскрылись.

– Не пора ли в постель? Я хочу сказать, пора отправляться в мотель.

Эрин могла бы поспорить, что будь здесь побольше света, было бы видно, как пылают щеки Мег. Конечно, между ней и Люком ничего не могло произойти, ведь с ними был Тимми. Она похлопала по карману своей коричневато-желтой юбки и достала ключи от автомобиля, но Денни отобрал их у нее и протянул Мег.

– Вы с Тимом разыщете джип, – сказал он. – Люк проводит вас через парковочную площадку, а Эрин останется здесь.

Мег пристально посмотрела на невестку, и Эрин все еще трясущейся рукой пригладила волосы, растрепанные Денни.

– У нас две комнаты, – напомнила Мег.

– Бабушка, – сидя на руках у отца, Тимми наклонился к ней с видом заговорщика, – ты сказала, что сегодня я могу спать с тобой, сегодня твоя очередь. – Первую ночь он спал в комнате Эрин. – Помнишь? Ты обещала.

– Да, помню.

– Вы раздобыли две комнаты? – улыбнулся Люк.

– Ну да, – ответила Мег.

– Что касается меня, не беспокойтесь, я не лунатик. – Он окинул взглядом Денни с головы до ног, задержавшись пониже ремня, потом посмотрел на Эрин, и она могла поклясться, что сквозь жакет он видел ее расстегнутый бюстгальтер. – Мег с Тимом могут расположиться в ее комнате, а я в комнате Эрин. – Он замолчал и посмотрел на Денни. – Если только ты сам не предпочитаешь поехать.

– Я не могу.

– Простыни на кровати чистые, – усмехнулся Люк.

Эрин собиралась было возразить, но Денни закрыл ей рот поцелуем.

– Ты останешься здесь.

Прежде чем она что-либо предприняла, Денни передал Тима Люку на руки, чтобы он донес мальчика до джипа, и открыл дверь фургона. Эрин и Мег обменялись взглядами, после чего Мег, как предатель, повернулась спиной, взяла Люка под руку и скрылась в темноте.

– Мамам и папам полагается спать вместе, правда, бабушка?

– Несомненно, дорогой малыш.

Эрин, потеряв дар речи, стояла у задней двери фургона. Она ни с чем не согласилась, за нее все решили другие – Мег, Люк и даже ее семилетний сын.

– Входи. Женщине нужна ласка, – процитировал Денни сказанное недавно другим ковбоем и сделал жест рукой в сторону открытой двери. – Дует приятный ветерок, здесь не очень жарко, к тому же можно оставить открытыми дверь и окна.

Он старался продемонстрировать смелость, свойственную укротителю быков, как в первую ночь в Суитуотере. Ей хотелось снова повторить ему, что все тщетно, что она слишком давно и слишком хорошо его знает. Но именно в этом и было все дело. Она привычно преодолела эти три ступеньки и так же привычно, войдя в фургон, оказалась в объятиях Денни и нашла его желанный рот своими губами.

– Что здесь происходит? – спросила она, когда поцелуй наконец прервался, но Денни только швырнул шляпу на стол и снова приник к ее губам.

– Ты знаешь, что, – наконец ответил он.

– Пожалуй, знаю. – Эрин напряглась в его объятиях. – Полагаю, это всегда происходит на родео по ночам. Я чувствую себя похожей на одну из этих кудрявых кисок.

– Эрин, ты же знаешь, почему оказалась здесь – в Шайенне, на танцах, в этом фургоне. И пока ты не дала мне очередную пощечину, знай, что я не имею в виду один только секс.

– Ох, – только и смогла произнести Эрин.

Едва дыша, она снова поцеловала его, а потом еще и еще. В следующие мгновения они вместе расстегнули перламутровые пуговицы на синей полосатой рубашке Денни и сбросили ее, а потом сняли с Эрин полурасстегнутый зеленый вязаный жакет, затем по очереди избавились от его черных сапог и ее светло-бежевых лодочек, его синих «ренглеров» и ее коричневато-желтой юбки, бюстгальтер отправился на скамейку в кухоньку вместе с его плавками и ее трусиками. И тогда одно горячее душистое тело встретилось с другим горячим душистым телом. Эрин прижала свою грудь к груди Денни, свой живот к его животу, свои бедра к бедрам Денни и почувствовала, как его мужская плоть приняла свое законное положение.

– Эрин, Эрин…

В плотно обступавшей их темноте, в маленьком замкнутом пространстве, где только мягкий полуночный ветерок играл его и ее волосами, Денни провел рукой по телу Эрин, сперва чуть касаясь его, затем со всевозрастающей страстью, задержался на груди, лаская сосок, погладил бедра и скользнул вверх к более нежной внутренней стороне; его мозолистые руки касались ее кожи нежно, как крылышки бабочки. «Один-единственный мужчина в моей жизни, – подумала Эрин, – и никто больше не нужен».

– Ты все та же, – прошептал Денни, не в силах оторваться от ее губ.

– И ты тоже, – чуть слышно ответила она, – но, Денни, мы не…

– Во всех отношениях мы все те же.

Целуя и лаская ее, Денни подвел Эрин к койке и подсадил на широкий матрац в алькове; запахи ночных цветов смешивались с запахами душистого летнего воздуха, свет луны сливался с сиянием звезд. Денни последовал за ней, не отрывая от нее глаз и перебирая пальцами ее волосы.

– Теперь ты ласкай меня.

Они вместе опрокинулись на постель, улеглись посередине лицом друг к другу, и Эрин выполнила его просьбу. Ее пальцы, едва касаясь его гладкой кожи, двигались вниз по твердым мускулам, как теплая вода через пороги, она поцеловала его плечо, его грудь, плоский сосок, который тут же приподнялся под ее губами.

– О Боже, – выдохнул Денни.

Как говорится, отдал пенни – отдай фунт; теперь она не будет сомневаться в правильности решения, которое еще не до конца приняла. Слегка осмелев, Эрин передвинулась пониже на кровати и принялась снова ласкать Денни – ее волосы скользили вслед за ее пальцами по рубцам на животе Денни, по ягодицам…

– Ох, Денни, – шепнула она и замолчала.

Он приподнял голову, чтобы узнать, куда она смотрит.

– Ерунда, просто ушиб.

– Ты все время их получаешь. – Эрин зажмурилась.

В тусклом свете, проникавшем через окошко, синяк казался лилово-черным; он был размером с ладонь, а то и больше и закрывал почти все правое бедро и часть бока, проходя по тазовой кости. Сегодня днем ей стало неимоверно страшно при мысли о том, что будет, если он снова слетит с этого непокорного быка и неудачно приземлится…

Не открывая глаз, Эрин прижалась влажными губами к мраморному пятну и почувствовала боль за Денни, но решила, что из двух зол это меньшее и нужно благодарить Бога за еще одну отсрочку.

– Хочешь, я смажу мазью?

– М-м-м, продолжай делать то, что делаешь, – промычал он, снова переведя взгляд на ее рот и погрузив руку в ее волосы. – Эрин, он вполне обычный.

– Нет, это не правда. – Ее волосы выскользнули из его ладони, Эрин повернулась и взглянула на Денни сквозь ресницы. – Он гораздо больше, чем… остальные.

– Мне хотелось бы, чтобы ты была рядом после каждой скачки. – Чуть улыбнувшись, он указал на свои ребра и на еще один почти такой же большой, но уже несколько побледневший синяк. – Если ты хочешь перецеловать все мои синяки, продолжай, их еще много.

Но Эрин не улыбнулась шутке, в это мгновение она готова была сама сражаться с быком, чтобы только уберечь Денни.

– Я понимаю, – сказал он с погасшей улыбкой, – иди сюда.

Обняв ее, Денни укачивал Эрин до тех пор, пока ее непролитые слезы не высохли на ресницах. Тем не менее он вытер ей щеки неторопливо и нежно, а затем перекатил ее под себя, вытянув свое длинное мускулистое тело вдоль ее, более мягкого, и, раздвинув коленями ей ноги, снова потянулся к ее губам.

– Нет никакой другой женщины, о которой стоило бы говорить, – успокоил он Эрин.

– И мужчины тоже, – ответила она.

– А Кен?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда скажи это.

Не нужно было снова говорить ей об этом. Эрин не могла отступить или солгать, болезненная пустота внутри нее должна быть заполнена, и единственный мужчина, который может это сделать, сейчас с ней. Он заслужил ответа на все свои вопросы.

– Я хочу тебя, Денни.

Он вздохнул, и его дыхание коснулось ее щеки.

– Помнишь ту песню сегодня на танцах? Пока мы оба топтались рядом, делая вид, что нас не тянет друг к другу?

Эрин поняла, о чем он говорит, но промолчала, не вполне доверяя своему голосу.

– Я люблю тебя с того дня, как увидел, – произнес он хрипло и взял ее за руку, на которую когда-то надел кольцо. – У меня и в мыслях не было жениться на ком-нибудь другом. Ты ведь знаешь это, правда?

– Да. – Ей с трудом далось это короткое слово.

– Эрин, ты моя, – страстно прошептал он, – а я твой, я всегда был твоим. – Не медля более ни секунды, он закрыл ей рот поцелуем и скользнул внутрь нее после восьми долгих пустых лет. – Боже, Эрин, я всегда буду твоим.

Она погладила его синяк на ребрах и еще один на бедре, но имела в виду не только его раны, когда попросила:

– Денни, прошу тебя, не нужно больше страдать.

Она имела в виду Тревора и те годы, когда все, и она в том числе, не желали видеть его в Парадиз-Вэлли. Закрыв глаза и целуя его, она снова забыла обо всем на свете. Когда они начали вместе двигаться, стараясь войти в ритм, который едва не утратили, она с удивлением спросила себя, зачем так долго противилась этому, а когда вместе с Денни приближалась к самой вершине блаженства, никак не могла понять, что случилось бы, если бы она не доверилась чувству, чувству, имя которому – любовь.