На свете были только три песни, которые могли бы растрогать Эрин Броди Синклер: «Доброе старое время», потому что в большинстве случаев она встречала Новый год в одиночестве; «Мой странный возлюбленный», потому что у нее за ее тридцать три года был только один незабываемый роман; и та песня, которую сейчас исполняла ее свекровь.

Но ты вернешься, когда летняя трава начнет желтеть…

Из гостиной доносились сладостно-нежные звуки фортепиано. Мег закончила субботние дневные занятия, последний пианист из местных подающих надежды ушел домой, и теперь ее пальцы свободно порхали по клавишам.

«Малыш Денни» неизменно вызывал у Эрин поток слез – и причиной тому была не столько песня, сколько ее герой – мальчик. Мужчина, поправила она себя, хотя трудно было представить Денни взрослым. Возможно, его мать, играя свою любимую пьесу, тоже вспоминала того очаровательного ребенка, каким когда-то был ее сын.

Эрин резала лук для ужина. По ее щекам катились слезы. Конечно же, это лук виноват в том, что она плачет, только лук и больше никто и ничто. Разрезав ножом очередную большую головку лука, она взглянула на кухонный стол, который Денни сделал в школьной столярной мастерской для Мег ко Дню матери – это был добротный стол с устойчивыми прямыми ножками и напоминал крепко сбитую фигуру Денни. Если Денни прикладывал к чему-нибудь руки и голову, он почти всегда достигал совершенства, это относилось и к профессии, которую он выбрал, не посчитавшись с мнением Эрин. А когда Денни нежно прикасался к ней…

– Эй, мам! – Через открытое окно вместе с теплым июньским ветерком ворвался детский голосок.

Сквозь стекло Эрин видела, что ее семилетний сын Тим несется по двору ранчо на новеньком красном велосипеде.

Она купила велосипед, чтобы хоть как-то отвлечь его от мечты о собственной лошади. Эрин заявила, что у них нет возможности заводить еще животных и ухаживать за ними, и к тому же это сейчас не по карману. Но истинная причина была в том, что увлечение верховой ездой, по ее мнению, могло иметь опасные последствия.

За спиной у Тима на некотором расстоянии возвышались Скалистые горы, которые бросали тень на Парадиз-Вэлли, а розовое солнце на западе опускалось за острые вершины. Этот чудесный вид полностью завладел вниманием Эрин, как это бывало много раз на протяжении всей ее жизни. Ничто иное в мире, кроме этой унаследованной ею земли и этого дома, не действовало на нее так успокаивающе. Но в следующее мгновение она внезапно осознала происходящее. Тимми мчался, приняв классическую позу ковбоя с занесенной над головой рукой.

– Мама! Посмотри на меня!

– Возьмись за руль обеими руками, или не получишь пирог с самбуком, – высунувшись из окна, приказала ему Эрин.

Фруктовое лакомство остывало рядом на дубовом буфете, покрытом голубой льняной дорожкой, подобранной в тон кухонным занавескам. Мег накрыла обеденный стол еще до того, как пошла музицировать, и ее четыре старые, но горячо любимые керамические тарелки, украшенные белым рисунком по синему кобальту, сияли как зеркала, каждая на своем месте. Запах жареного мяса щекотал Эрин ноздри. На другой горелке медленно кипела молодая картошка. Но ни дразнящие ароматы, ни домашняя обстановка не могли прогнать ее воспоминания и ее страхи. Перед ней вдруг предстали сотни пыльных арен, она услышала рев толпы и громкий голос диктора.

А вот один из самых знаменитых участников родео!

Эрин представила себе, как распахиваются ворота и оттуда вырываются свирепые быки весом в две тысячи фунтов. Сердце Эрин бешено застучало.

Денни Синклер, господа, на Сэсси Сэм! Денни из Суитуотера, штат Монтана!

– Мама! Я готов! – Тимми на велосипеде проехал через немощеный двор и остановился под старым кленом, где никогда не росла трава. Он серьезно поглядел в сторону матери и кивнул: – Засекай время!

Прежде чем она успела что-либо ответить, сын Денни понесся вперед. Одной рукой он размахивал, в другой сжимал кусок грязной веревки, привязанной к раме велосипеда. Его узкие ягодицы прижались к седлу, а обе ноги были приподняты.

– Не смей! – крикнула Эрин, застыв с ножом в руке.

Не за что упрекать Тимми; следует винить только саму себя за то, что она влюбилась в ковбоя, а потом вышла за него замуж.

– Одна… две…

Велосипед несся к противоположному концу двора в опасной близости от овощных грядок Эрин.

– Три…

Иметь сына от укротителя быков и воспитывать его в одиночку, не считая, правда, нескольких последних недель, когда она осталась одна почти на весь июнь, – такова ее судьба.

– Четыре…

В это лето она тоже пыталась возразить Денни, но на этот раз, видимо, была недостаточно настойчива. В конце концов она уступила и отправила Тимми почти на целый месяц с отцом в турне – в его первое турне. Два дня назад он вернулся домой и все время говорит только о родео. Эрин приходится расплачиваться точно так же, как пришлось оплатить половину стоимости билета на самолет для Тимми.

Она все еще стояла, опершись о раковину.

– Пять. – Число застряло у нее в горле.

Время, казалось, тоже остановилось, и все происходило как при замедленной съемке. Эрин похолодела от ужаса. Новенький красный велосипед наткнулся на оголенный корень дерева, и колесо резко вывернулось вправо; ей показалось, что это брахма пытается сбросить своего седока на арену. Тимми перелетел через руль и перевернулся в воздухе. Послышался глухой удар. Мальчик упал на землю, а велосипед накрыл его сверху, но Эрин даже не заметила этого.

– Тимми! Мег! – закричала она и бросилась к задней двери.

«Малыш Денни» прервался на середине фразы, и Мег заторопилась вслед за Эрин через кухню к заброшенному сараю, который смутно вырисовывался мрачной тенью трагического дня.

Не слышалось ни звука. Тимми лежал на боку, одна рука прикрывала лицо, а ноги были беспомощно вытянуты. Эрин задрожала: все это она уже видела когда-то. По этой причине несколько лет назад она сбежала обратно в Суитуотер и положила конец своей семейной жизни. А за несколько лет до…

– Тимми, сынок, ты в порядке?

Все еще дрожа, Эрин сняла велосипед и осторожно убрала руку с лица мальчика. Тимми был бледен как полотно. Он лежал с закрытыми глазами, непокорный завиток темных волос – таких же, как у Денни, – и слегка касался оцарапанной щеки.

– Боже милостивый. – Вытирая руки о джинсы, Мег опустилась на землю рядом с Эрин. Они не смотрели друг на друга, но думали об одном и том же. – С ним все в порядке?

Губы Тимми дрогнули.

– Конечно, ба, со мной все в порядке. – Он приоткрыл один глаз точно так же, как это сделал бы его отец. – Ты думаешь, я девчонка?

Эрин заметила, что зрачки у него расширились, а губы посинели.

– Лежи спокойно, – приказала она, но слишком поздно. Тимми попытался подняться, но тут же застонал и вернулся в прежнее положение.

– Ой, мамочка, ой, ой!

– Позволь, я посмотрю.

– Не трогай!

Его рука была неестественно изогнута, и у Эрин к горлу подступила тошнота.

– Рука сломана, – обратилась она к Мег, которая склонилась над мальчиком с другой стороны и с болью в карих глазах смотрела на него. Та молча кивнула в знак согласия. – Нужно отвезти его к врачу.

– В Суитуотер? К этому времени врач, вероятно, уже ушел, по субботам он работает только до полудня. – Мег сжала хрупкие руки.

– Тогда мы отвезем его в Диллон в отделение «Скорой помощи». Возьми мои ключи от машины и выведи джип, – распорядилась Эрин, просовывая руку под маленькое тельце сына.

Мег встала, но к дому не пошла.

– Ты одна справишься? – спросила она.

– Справляюсь с самого дня его рождения.

Эрин почувствовала, что слова прозвучали грубо, но ничего не могла с собой поделать. Страх и гнев переполняли ее. Подняв на руки сына, она направилась к выезду. «Мой ребенок», – подумала она, стараясь не трясти его. Эрин вдруг осознала, насколько одинокой была уже много лет и каким безответственным был Денни.

– Я убью его, – прошептала она еле слышно, – я просто убью его за это.

– Папочка не виноват, – произнес Тимми слабым голоском, безошибочно догадавшись, о ком шла речь.

– Он, должно быть, потратил целый месяц на то, чтобы научить тебя, как покалечиться.

Тимми склонил голову ей на плечо, и Эрин почувствовала, какая холодная и влажная у него кожа.

– Это всего-навсего часть родео.

Стараясь заглушить страшные воспоминания, Эрин поспешила к поджидавшему их автомобилю. У нее совсем не было намерения командовать Мег, которая и так достаточно перенесла за свою почти сорокалетнюю супружескую жизнь с отцом Денни и у которой тоже было что вспомнить. Эрин не любила принимать скоропалительные решения, но в критических ситуациях действовала собранно. У нее просто не было другого выхода, и сейчас все произошло так же естественно. Мотор джипа запущен, одеяло, предусмотрительно захваченное Мег, ожидало на сиденье. Быть может, резкие слова Эрин помогли им обеим совладать с собой.

– Все будет хорошо, – сказала Эрин, осторожно опуская Тимми.

– Нас, укротителей быков, сбрасывают много раз, но мы крепкие. – Он заставил себя улыбнуться. – Не смотри на меня так, мамочка, ты ведь всегда говоришь, что здесь, в доме, я мужчина. – Его голос становился все слабее, но он продолжал: – Пусть мне наложат повязку, немного подлечат, и завтра я снова буду готов к скачкам.

Он закрыл глаза, а Эрин сосчитала до десяти, чтобы сдержаться и ничего не сказать, и искоса взглянула на Мег, которая с подавленным видом сидела на заднем сиденье и устраивала Тимми у себя на коленях. Эрин быстро прошла к водительскому месту, совершенно позабыв о том, что на плите остался жариться филей, а вода в кастрюле с картошкой может скоро выкипеть.

– Заявление в духе Денни Синклера, – пробормотала она, потому что неоднократно слышала от Денни эту несусветную чушь.

Денни чудилось, что он умер и отправился на небеса. Лежа на спине, он открыл глаза – сперва один, потом другой – и увидел перед собой лицо ангела. Это был кудрявый ангел с сияющим лицом, зеленоватыми глазами и ореолом мягких рыжеватых волос, ангел, похожий на Эрин.

– Еще раз здравствуйте, – с улыбкой приветствовал его ангел.

Денни оглядел медицинскую палатку и застонал. Это была не Эрин и не ангел. Снаружи до него донеслось лошадиное ржание и приглушенный звук голоса диктора, объявлявшего чьи-то очки. Горячий ветер захлопал пологом палатки, и Денни почувствовал запах быков, донесшийся с близлежащей площадки для выгула животных.

– Сколько я был в отключке?

– Минут двадцать на этот раз. Вы на некоторое время потеряли сознание еще на арене, а потом снова, как только оказались на этой койке.

Он опять застонал, но на сей раз это был скорее театральный жест. Денни, как большинство ребят, с которыми он был знаком по арене, считал ушибы и раны неотъемлемой частью своей работы, досадной помехой и способом познакомиться с медсестрой.

– Что у меня повреждено? – спросил он, осматривая свою голую грудь, на которую была наложена фиксирующая повязка.

Женщина-врач только улыбнулась. Вспыхнула маленькая лампочка, и она стала проверять его зрачки, а Денни тем временем старался разобраться в своих ранах. Было трудно дышать, локоть адски жгло, лицо горело, а в голове стучало – все шло нормальным ходом.

– К завтрашнему дню у вас будет огромный синяк, есть несколько ссадин, два ребра сломано. Рога прошли в дюйме от вас. – Псевдоангел отодвинулся и еще раз ободряюще улыбнулся. – Как всегда. В следующий раз постарайтесь не ударяться о землю лицом, его очень легко испортить.

Но Денни едва обратил внимание на комплимент, он совершенно не помнил, как упал. А можно ли назвать это падением? Он катапультировался со спины этого черного быка, как человек, которым в цирке выстреливают из пушки, и когда приземлился, из него вылетел последний вздох, так же как и сознание. Он опять почувствовал тошноту.

– Как вас зовут? – спросила женщина.

Он назвал ей свое имя.

– Вы знаете, какой сегодня день?

Денни на мгновение задумался – за свои восемна-дцать лет работы профессиональным наездником ему часто задавали все эти вопросы: ей нужно было знать, не отшибло ли у него память.

– Двадцать пятое июня, суббота. – Он помолчал и добавил: – Президентом у нас какой-то демократ из Арканзаса. – Он слабо усмехнулся. – Когда-то я участвовал в кольцевых скачках вблизи Форт-Смита… и занял второе место.

– Вы знаете, где находитесь сейчас?

– Конечно. В Юте. – Денни взглянул на врача и добавил: – В Лихаи, городе с населением около шести тысяч человек и одним весьма скверным быком.

– Верно. – Она выпрямилась и легонько похлопала его по плечу.

Денни вспомнил, что, когда оказался на земле, на него глядела пара испуганных карих глаз.

– Где мой приятель? Что с ним?

– Для чего существуют на родео клоуны, кроме как не для того, чтобы спасать таких, как вы? С ним все отлично, – ответила женщина, – он ждет вас за дверью.

Ни один из них не упомянул о больнице. Денни чувствовал себя не так уж плохо и был в состоянии идти, а врач, по-видимому, и раньше имела дело с такими, как он, людьми. Подняться, отряхнуться и все начать сначала. Таков был его девиз и девиз любого другого ковбоя, дорожившего своей профессиональной репутацией.

– Спасибо, док.

Он замолчал и сел, борясь с настойчивым желанием поддержать одной рукой голову.

– Несколько дней будьте поосторожней.

– Ценю ваш совет, но у меня в Колорадо назначено свидание еще с одним быком.

Денни застегивал пуговицы на рубашке. Пальцы его дрожали. Черт, он еще слаб, и если она это заметит, то уложит в кровать и спрячет его сапоги.

– На вашем месте я бы не ездила верхом неделю-другую, – добавила она.

– Если я не буду ездить, мне нечего будет есть. – Он поднялся с кушетки и с удивлением обнаружил, что его сапоги все еще на своем месте. – Даже когда я участвую в скачках, я иногда не ем.

– Не думаете когда-нибудь повесить на гвоздь эту веревку?

Денни нахлобучил на голову свою шляпу и одновременно почувствовал, как пульсирует его локоть. Уйти? Но он еще не выиграл свой мировой чемпионат.

– Пока нет, – ответил он и подумал, что лицо врача напоминает ему лицо Эрин. – Можно заставить парня покинуть родео, но нельзя заставить его выкинуть родео из своего сердца.

– Пока он не окажется на носилках.

В отличие от Эрин она не пыталась сломать его. Денни предположил, что ее ждут другие такие же пациенты, и решил не отнимать попусту у нее время и силы. Если бы только Эрин научилась сдерживать свой язык… если бы она не была такой упрямой… если бы только она верила в него.

Денни позволил врачу откинуть полог палатки, так как не был уверен, что сможет поднять руку, и медленным, неуверенным шагом направился к выходу, а женщина подала ему коричневые кожаные щитки, которые он надевал на площадке, и его веревку.

– Поберегите себя. Если появится рвота, или кровотечение из ушей, или чрезмерная сонливость, возвращайтесь назад.

Черта с два. Через десять минут он уже будет на пути к Дуранго, месту своего следующего выступления, и к призовым деньгам. Юта не была благосклонна к нему, он задолжал за свой фургончик, вернее, пропустил два взноса, и ничего не посылал Эрин для Тима с тех пор, как мальчик вернулся к ней домой. «Дом…» – повторил про себя Денни, и при этом слове что-то внутри него перевернулось.

Люка Хастингса он нашел растянувшимся недалеко от медицинской палатки на охапке брошенного на землю сена с закрытыми глазами, со сложенными на животе натруженными руками и неизменной жвачкой за щекой. Широкополая соломенная шляпа, которую он носил, изображая карикатуру на ковбоя, и белое клоунское лицо с черно-красным рисунком не удивили и не смутили Денни. Он привык видеть Люка в красной полосатой рубашке и подтяжках, в ярко-голубом трико с подушечками в горошек на коленях и щитками на голенях.

– Ты собираешься забрать меня отсюда или намерен дождаться, пока эта леди док не решит, что мне следует немного задержаться здесь?

Глаза Люка оставались закрытыми. Звездообразные резкие темные линии вокруг них перечеркивали яркую белизну щек и сходились в толстый черный контур вокруг рта.

– Остаться и сделать ее счастливой? – Он усмехнулся, обнажив крепкие белые зубы. – Я заметил, как она на тебя смотрела. Даже без сознания ты ей нравился.

Денни ничего не ответил. Люк достаточно много знал и не мог не подшучивать над ним в отношении женщин. Где-то на полпути Денни утратил вкус к сексуальным приключениям. Нет, он знал совершенно точно, где и когда это произошло, – в тот день, когда он в первый раз поцеловал Эрин.

За последние восемь лет, с тех пор как она его оставила, у него было несколько женщин. Рассудочный секс, называл он эти связи с милыми кисками – исступленными поклонницами родео. Но в конечном счете от общения с ними Денни делался только еще более мрачным и не мог припомнить, когда в последний раз ему хотелось чего-то подобного. С годами он стал очень тщательно готовиться к выступлениям, ведь он рисковал жизнью всякий раз, забираясь на быка, и ему опротивели чужие женщины.

– Прости. – Люк поднялся на ноги и пристально всмотрелся в Денни. – Ты хочешь остаться во что бы то ни стало? Я хочу сказать, что у нас достаточно времени, чтобы добраться до Дуранго. – Он перекинул кверху жвачку во рту. – На сегодняшнюю ночь мы можем снять комнату здесь, в Лихаи.

Денни отрицательно покачал головой, у него не было лишних денег. В результате сегодняшней неудачи пострадали не только его ребра и чувство собственного достоинства. Он лишился оплаты за выступление на родео, а также оплаты расходов на питание и горючее для автомобиля на время переезда.

– Я могу оплатить мотель, – предложил Люк. Он работал не по найму, а по контракту на крупных организаторов родео, поэтому продолжал получать жалованье.

Денни колебался. Немного денег у него было отложено на непредвиденный случай и на обучение Тима в колледже, но их он никогда не трогал.

– Мы не можем спать в фургоне, – добавил Люк, заставив Денни задуматься. Неужели он так плохо вы-глядит?

– Нет, – Денни встал и стиснул зубы, – пусть между мной и этим любезным быком будет побольше миль. Я могу несколько дней отдохнуть в Дуранго.

– Ты уверен?

– Уверен.

Люк снял шляпу и откинул с глаз свои удивительные сияющие темно-русые волосы. Он был также достаточно тактичен, чтобы не ранить достоинство ковбоя.

– Тогда поехали. – Его изношенные тапочки за-шлепали по тротуару, но внезапно он резко остановился. – Ты хочешь есть или твой желудок?

– С моим желудком все чудесно, и я действительно голоден.

– Тогда заскочим в «Бургер кинг» и отправимся в путь.

– В «Бургер кинг»? Разве мы не ужинали там вчера?

– Мне нравятся их сандвичи с цыпленком.

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю! Но, черт возьми, теперь моя очередь выбирать. «Тако белл», – назвал Денни, медленным шагом следуя к парковочной площадке за своим приятелем. В голове у него звенело, а локоть, на который была наложена повязка, казалось, поджаривали на медленном огне, но он не обращал на это внимания. – Мне нравится их мексиканская пицца.

– Сколько штук ты съел в последний раз – пять? шесть?

– Семь. – Денни ждал, пока Люк откроет дверцу передвижного домика. – В тот день у меня была хорошая скачка, помнишь? Великолепное приземление. Все было чисто сработано, и после того, как я слетел с этого подлого брахмы, ты даже не понадобился.

Оказавшись внутри фургончика, Люк прежде всего стер кремом грим, и оказалось, что для мужчины средних лет он слишком молодо выглядит. (Это почему-то всегда пугало Денни.) Потом Люк сменил свой костюм на пару таких же поношенных джинсов, как у Денни, а Денни вместо своих сапог надел кроссовки, которые больше подошли бы Люку. После этого они, не оглядываясь, вы-ехали с автостоянки.

– А она привлекательная, эта докторша, верно? – бросил Люк в последний момент, повернув голову.

– На вид просто ангел, – подытожил Денни. – Как раз для тебя.

Упершись одной кроссовкой в приборный щиток, Денни позволил Люку вести машину без своих обычных комментариев с заднего сиденья. Они направлялись на юго-восток, все больше удаляясь от Суитуотера и Парадиз-Вэлли, и спустя немного времени Денни задремал, откинув назад голову. Он проглотил три таблетки аспирина без воды, но все еще чувствовал боль. Иногда ему казалось, что она никогда не стихнет.

Наступила ночь, и небо было усыпано звездами, легкий ветерок, врывавшийся в открытое окно, казалось, целовал Денни в шею, а по радио Винс Джилл пел о женщине, которую не мог забыть.

– Как ты? – наконец спросил Люк.

– Нормально.

– А по тебе не скажешь.

– Я задумался, вот и все, – со вздохом ответил Денни.

– Это доконает тебя.

– Вполне возможно.

Но он не мог не думать, тем более когда ему было плохо и одиноко, хотя он и не желал признаваться в этом. Даже присутствие Люка не помогало. За долгие годы общения у них возникло взаимопонимание, которого не было у Денни ни с кем другим, не считая собственного брата – Кена. Но сегодня ночью ему хотелось просто побыть наедине со своими мыслями, глядя на звезды в темном небе.

Кен с ним больше не разговаривал. Эрин говорила с ним только в случае необходимости, и то исключительно о Тиме. Его сын, его единственный сын…

– Скучаешь по парнишке? – спросил Люк, проехав по дороге еще миль десять.

Ощущение потери преследовало Денни с того самого момента, как он посадил Тима на самолет в Монтану.

– Конечно, но я снова увижу его.

– Да, если у Эрин не будет иного мнения на этот счет.

– Я его отец. – Он попытался улыбнуться, но у него заболело лицо. – Несомненно, Тим тянется к скачкам, как ты считаешь? Я просто чувствую, что он весь поглощен родео, точно так же было со мной в его возрасте. Это его первая страсть.

– Интересно, что сказала Эрин, когда он, вернувшись домой, стал приставать к ней с просьбой купить лошадь?

– «Нет», – не сомневаясь, ответил Денни. – Она всегда говорит «нет», а если она усмотрела связь между пребыванием Тима здесь и его мечтой о лошади, она сказала «нет» не раздумывая.

Люк не стал продолжать разговор, он был в разводе пятнадцать лет и не доверял ни одной женщине; хотя Денни еще носил обручальное кольцо, Люк знал, что Эрин была запретной темой.

Они с Тимми хорошо провели время – Денни никогда не было так хорошо; что ж, это неудивительно: в конечном счете они отец и сын. Быть может, Эрин начала сдаваться. Как-нибудь ночью, когда он не будет в таком подавленном настроении, он позвонит ей. Когда-то они все расставили по местам: Денни останется на арене до тех пор, пока не завоюет свою чемпионскую пряжку на мировом первенстве, тогда он наконец вернется в Парадиз-Вэлли, и она примет его. Эрин, его брат, его мать… Он сможет вернуться домой, и они все простят его.

– Спасибо, что прыгнул сегодня между мной и этим быком.

– Именно это я делаю лучше всего.

Достаточно откровенно, подумал Денни и признал, что Люк был самым лучшим клоуном из всех, с кем ему доводилось работать на родео. Денни знал, что сам он, даже в свои тридцать шесть, тоже отлично делал свою работу. Считалось, что скачки на быках – это удел или совсем молодых, или совсем одиноких. И пока фургон приближался к Дуранго и призовым деньгам, которые были ему крайне необходимы, Денни задумался, не слишком ли часто ударяется головой, ведь он уже не был юным, тем более одиноким. И не важно, что думала об этом Эрин.

В полубессознательном состоянии Эрин мерила шагами комнату ожидания в приемном отделении «Скорой помощи» больницы «Баррет мемориал». Не находя себе места, каждые несколько секунд она бросала взгляд на закрытую дверь.

Эрин пыталась связаться с Кеном, братом Денни, в его строительной конторе в Диллоне, но телефон не отвечал. К этому времени он, несомненно, уже дома, так как линия была занята – вероятно, деловой разговор. Кен, наверное, не мог понять, куда все подевались, и беспокоился о Тимми.

Через несколько минут она снова попыталась дозвониться.

– Сядь, Эрин, – обратилась к ней Мег. – Наблюдая за тобой, я седею. – Она сжала руки. – В подобные минуты я чувствую себя дряхлой и… беспомощной.

Остановившись, Эрин пристально посмотрела на свекровь. В мягких светло-каштановых волосах Мег была лишь легкая седина, а глаза обычно излучали тепло; ее стройная, изящная фигура, в которой все было на своих местах, шелковая блузка и модные джинсы еще притягивали на улице взгляды. Она совсем не соответствует образу бабушки, подумала Эрин.

– Я тоже чувствую беспомощность, а ты, Мег, совсем не старая.

Ее свекровь вышла замуж рано, в шестнадцать лет, и, возможно, рано повзрослев, женщина преждевременно почувствовала себя старой. На самом деле ей пришлось много выстрадать, она потеряла одного из сыновей, а два года назад, в пятьдесят четыре, пережила смерть мужа. Эрин не настаивала, чтобы Мег сегодня сопровождала их, сломанная рука не может представлять угрозу для жизни. Или может?

Эрин присела на расшатанный стул, но тут же вскочила.

– Я этого не вынесу. Почему так долго? Попробую позвонить Кену еще раз, я знаю, что он дома.

– Эрин, по-моему, ты должна позвонить…

– Нет. – Она покрутила свое обручальное кольцо. – Ему я не стану звонить.

– Но Ден…

– Сейчас я не хочу слышать даже имени этого человека.

У Мег опустились уголки губ. Денни, видимо, был единственной темой, где они не могли прийти к согласию. Эрин понимала, что Мег хотелось, чтобы сын вернулся домой.

– Прости. – Эрин снова села и, склонившись, накрыла руку Мег своей ладонью. – Я не хотела грубить. Если бы Тимми уехал на родео, как это сделал Денни, если бы его не было здесь, если бы он ушел от меня навсегда… Я понимаю, что ты должна чувствовать…

– Так ли, Эрин? – грустно улыбнулась Мег. – Дэниел неплохой человек.

– Я знаю. – Один раз заглянув в его светло-карие глаза, можно было забыть обо всем. Но жить с ним и спокойно смотреть, как каждый уик-энд он рискует собой, объезжая какого-нибудь дикого быка, Эрин не могла. В последний раз, когда она видела, как он полетел и шлепнулся в пыль, точно так же, как сегодня Тимми, Эрин поклялась, что это будет самый последний раз. Ей следовало давно развестись с ним, хотя она знала, что Мег упрекнет ее за это. – Нет, я этого не выдержу, – повторила она.

– Миссис Синклер?

При звуке голоса, раздавшегося с порога, Эрин вскочила на ноги.

– Как он, доктор?

– Все прошло отлично, – успокоил ее врач. – Маленький храбрый солдат.

– Ковбой, – поправила его Мег, подходя к ним.

– Несмотря на боль, он сказал мне, что он первоклассный объездчик быков или, во всяком случае, станет таким. – Он приподнял бровь и чуть усмехнулся. – Полагаю, сегодня утром просто что-то не заладилось.

– Насколько серьезен перелом? – Эрин покусывала нижнюю губу.

– Рентген показал прямое расхождение, но могло быть гораздо хуже. На ночь я наложил ему шину, а завтра вы отвезете его к вашему постоянному врачу – я говорил с ним, – и ему наложат гипс. – Пристроившись на краешке стула, врач быстро что-то написал на небольшом листочке. – Это лекарство должно снять боль, но я не обещаю спокойной ночи.

– Он будет рад оказаться в своей кровати.

Стиснув рецепт, Эрин прошла за врачом и Мег по коридору в кабинет, где Тимми лежал на медицинском столе, прижимая к грязной рубашке своего любимого мягкого зверька, которого ему когда-то купила Мег.

– Отдыхай, ковбой, – врач сжал худенькие плечики Тимми, – и скажи своей маме и бабушке, чтобы они дали тебе побольше НЛЗ.

Тимми подождал, чтобы закрылась дверь и они остались одни.

– Что такое НЛЗ?

– Нежность, любовь, забота.

– Вроде объятий?

– И поцелуев, – Эрин поправила его непослушные волосы, – и, как только приедем домой, ранний сон с чудесной сказкой.

Тимми огляделся вокруг, как будто что-то потерял.

– Я думал, к этому времени папочка уже будет здесь.

– О, дорогой, – у Эрин сжалось сердце, – он далеко.

– В Юте?

– Не знаю. Возможно.

– Он должен быть в Юте, если сегодня суббота.

– Тогда он, несомненно, именно там, – заверила она, помогая сыну слезть со стола.

Если и было что-то, за чем она следила, так это на каком следующем родео выступает Денни. Но откуда Тимми знал, где это будет?

К тому времени как они добрались домой, Тим вы-глядел измученным и стал капризничать. Местная анестезия кончилась, и когда Эрин отвела его в постель, он пожаловался, что у него болит рука.

– Таблетка скоро подействует, – сказала она, присаживаясь к нему на кровать и открывая одну из его любимых книжек. – Положи головку мне на плечо, и я немного почитаю тебе.

Тимми сжал здоровой рукой свою мягкую обезьянку и нахмурился.

– А где бабушка?

– Она прибирает кухню.

Желающих подкрепиться подгоревшим обедом не оказалось. Кен, погладив Тимми по головке, ушел наверх посмотреть телевизор и почитать газету или сделать вид, что займется этим. Эрин знала, что он переживает за Тимми, потому что ненавидел всякого рода болезни. Вернее, несчастные случаи, уточнила она.

– Хочу бабушку, – хныкал Тимми.

– Она придет сказать тебе «спокойной ночи», – постаралась успокоить его Эрин, глядя в книгу, но он отвернулся от матери, как будто она была виновата в том, что ему больно.

– Хочу моего папочку!

– Успокойся, иди ко мне.

Но когда она попыталась привлечь его к себе, он оттолкнул ее:

– Ты мне не нужна! Я хочу папочку!

Эрин вскочила с кровати и выбежала в коридор с полными слез глазами. В конце концов после долгого чтения Тимми успокоился и заснул на руках у бабушки.

Только когда Мег ушла спать, Эрин вернулась в спальню и, как обычно по вечерам, в полутьме постояла над Тимми. Затем она убрала ему со лба волосы, наклонилась и поцеловала. Потом села в кресло у кровати и стала смотреть, как он спит.

В ней никогда не воспитывали самостоятельность, но она сама создала здесь дом для своего сына, для них обоих, пустила глубокие корни в эту землю, которую любила и где собиралась остаться навсегда, а он даже во сне крепко прижимал к себе черную мягкую обезьянку со смешной мордочкой и красными эластичными подтяжками, которую Денни прислал ему вскоре после рождения.

Прежде Тимми никогда не звонил отцу, ни разу за все свои болезни ангиной и ветрянкой, ни разу за семь дней рождения и семь рождественских праздников – вообще ни разу. Ей не следовало отпускать его на это лето.

Эрин сложила руки на спинке кровати Тимми и положила на них голову. Поворачиваясь во сне, Тимми коснулся больной рукой простыни и вскрикнул.

– Все хорошо, сынок.

Эрин хотелось бы верить в это. Сын – это все, что у нее сейчас есть, и она не хочет его потерять. Сидя в полутьме, она подняла голову и затуманенными от слез глазами взглянула на противоположную стену, где темные фигурки ковбоев скакали по обоям. Там была видна приоткрытая дверца стенного шкафа и криво прикрепленная к ее внутренней стороне афиша Ассоциации ковбоев-профессионалов – расписание родео нынешнего сезона. Так вот откуда Тимми знал, где сегодня вечером должен был быть его отец. Таким же образом и Эрин узнавала о его местонахождении все те годы, когда она тоже ждала его. И неожиданно ей захотелось, чтобы Юта была как можно дальше от их дома.