Петр Первый и мудрые отгадчики
«Я почитаю заслугами своими отечеству доставших себе знатность и уважаю их потомков, каковы, например, Репнины и им подобное; но тот, однако же, из потомков знатных родов заслуживает презрение мое, которого поведение не соответствует предкам их; и дурак сноснее в моих глазах из низкого роду, нежели из знатного».Я. Штелин «Подлинные анекдоты о Петре Великом»
«Я велел губернаторам собирать монстры (уродов). Прикажи заготовить шкафы. Если бы я хотел присылать монстры человеческие не по виду телес, а по уродливым нравам, места бы у тебя было для них мало. Пускай шатаются они во всенародной кунсткамере; между людьми они приметны».Рассказы Нартова о Петре Первом.
«Монастырские с деревень доходы употреблять надлежит на богоугодные дела и в пользу государства, а не для тунеядцев. Старцу потребно пропитание и одежда, а архиерею — довольное содержание, чтоб сану его было прилично. Наши монахи зажирели. Врата к небеси — вера, пост и молитва. Я очищу им путь к раю хлебом и водой, а не стерлядями и вином. Да не даст пастырь Богу ответа, что худо за заблудившими овцами смотрел!»
89. Царь, старик и бояра
Ехал государь с боярами, увидел старичка белобородого — борода больша, седой.
— Здравствуй, дедушко!
— Здравствуй, свет, великая надежа государь!
— Как же ты, дедушка, поздно стал?
— А я рано стал, да подопнулся.
— А ты бы и в другиж.
— А я и в другиж стал, да подопнулся.
— А ты бы и в третьиж.
— А я и в третьиж стал, да опять подопнулся.
— Дедушко, давно ли на горах снеги забелели?
— Двадцать лет.
— Давно ли с гор ручьи побежали?
— Пятнадцать лет.
— Дедушко, прилетят сюды гуси, можешь ли их теребить?
— А сколько могу, потереблю.
— Дедушко, тереби горазне, не жалей.
Распростился царь с дедом, поехали. Приехал царь домой, стал у бояр спрашивать:
— Чего мы с дедушкой говорили?
Бояре стали сроку просить. Выпросили сроки, с царем распростились, разошлись, сели на коней и поехали к дедушку. Приехали, поздоровались.
— Дедушко, чего вы с государем говорили?
— Нет, нельзя сказать.
— Дедушко, дадим по сту рублей.
— Нет, нельзя.
— Дедушко, дадим по двести рублей.
— Нет, нельзя.
— Дедушко, дадим по триста.
— Ну, когда по триста, скажу. Спросил у меня царь: «Почто поздно женился?» Я сказал: «Рано женился, да жена померла». — «А ты бы, — говорит, — и в другиж женился». — «Я и другиж женился, и другая померла». — «А ты бы и третьиж женился». — «Я и третьиж, и третья померла». Спросил царь: «Давно ли волосы на голове заседели?» — «Двадцать лет». — «Давно ли слезы из глаз побежали?» — «Пятнадцать лет».
— А про гусей каких говорил? — спрашивают бояра.
— А вот вас самих теребить и велел!
Поехали бояра к государю и передали все, что узнали.
Другой раз поехал государь, увидел дедушка, спрашивает:
— Были ли у тебя гуси?
— Были.
— Ну, каково же ты потеребил?
— А сколько мог, теребил, свет, великая надежа государь.
— А плохо теребил, ты бы так теребил, чтобы перышки все у их ощипал.
90. Мужик и царь
Мужичок пашенку пашет, без шапочки. Волоса сивые на голове, а волоса на бороде — русые, и сивины нет еще. Удивило государя, подзывает мужичка.
— Что это, — говорит, — почему это разнообразные волосы у тебя?
— Ваше императорское величество, позвольте сказать?
— Можешь.
— Я, — говорит, — родился с волосами, на голове были, а до двадцать первого году у меня здесь (на подбородке) не было ни одного волосу.
— Умный мужичок! За твой ответ я тебя награжу. Приди завтра во дворец.
Мужичок наутро приехал в город — и к царскому дворцу, показывает бумажку, говорит, что к государю. Освободил государь его от поставок и наградил его деньгами. И стал богато жить мужичок.
91. Петр I и старик
Едет царь Петр. Старик едет впереди него, дров большой воз. У старика очень хорошая лошадь. Царь спрашивает у старика:
— Как у вас хлеба растут?
— Хлеба, — говорит, — растут хорошо, но первый корень черви едят.
— А где такую лошадь взял? Купил или дома вырастил?
— И не купил, и дома не вырастил, а за торбой с нивы вслед пришла.
— А где, — говорит, — такой топор взял, купил или в кузнице сделал?
— И не купил, и в кузнице не сделал, а в речке купался и к ноге пристал.
Едет за стариком следом. Старик заезжает во двор, распрягает лошадь, а царь быстро вбежал в избу. Старик коня распряг, приходит в избу — а в избе царь. Он испугался, чуть не упал. Извиняется:
— Извините, императорское величество, я нехорошо с тобой разговаривал.
Царь говорит:
— Ничего не бойся, ничего. Разденься и расскажи все по-хорошему.
Старик разделся.
— Как ты сказал про хлеба?
— А я сказал так, потому что пять дней работы пропадает зря на боярина, а себе только шестой день остается.
— А как про лошадь ответил?
— Вот, — говорит, — императорское величество, лошадь я не купил и дома не вырастил, а женился, пришла к жене мать и привела эту лошадь.
— А как ты сказал про топор?
— Вот, императорское величество, топор я не сделал и не купил: вот в этом ручейке купался и ногой за него зацепился.
— Молодец старик, сумел ответить. А вот, — говорит, — старик, так как у тебя лошадь хорошая, не сможешь ли доставить меня в Москву к заутрене?
— Могу, императорское величество! Ложись спокойно спать, отдыхай.
Ложится царь спать, и старик ложится. Царю не спится. Немного поспал и будит старика:
— Поедем, — говорит, — дедушка!
— А рано еще, императорское величество, ночью приедем в Москву.
Царь опять ложится спать ненадолго, но не спится ему. Прошло немного времени, будит старика:
— Давай, — говорит, — поедем сейчас.
Дедушка встал и начал с кряхтеньем наматывать на ноги шерстяные портянки, потом лапти надевать. Вышел во двор и не возвращается. Царь Петр ждет, пошел во двор, а он чугунные болванки в дровни накладывает. Царь Петр спрашивает:
— Что делаешь, дедушка?
— Вот, — говорит, — императорское величество, если я не положу болванок, то нас перевернет.
Потом запрягает лошадь, укладывает царя, одеялом накрывает, веревками привязывает, и поехали. Приехали в Москву, как раз к заутрене зазвонили. Он направил лошадь прямо в царские ворота. Часовые подскочили:
— Зачем, старина, заехал в царские ворота?
— Дайте, — говорит, — хоть глаза прочистить, ничего не вижу.
А сам веревки развязывает. Царь вскочил на ноги, а часовые кто куда удирать. Царь берет старика с собой в свои комнаты. Кормит, поит старика.
— Что надо, — говорит, — дедушка, тебе в награду?
— Мне больше ничего не надо, только освободи меня от крепостного права, чтобы был я вольным гражданином.
Взял написал золотыми буквами, что «больше ты не крепостной, а вольный гражданин». Да еще дал пятачок на чай.
92. Иван-охвотник
Вот в некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в котором мы живем, жил-был досюль старик со старухой, и оба были старые. Один раз старик справился в лес. Дело было зимой, выпавши снег на землю. Надел старик шубу, на шубу натянул балахонишко, клал за кушак топор и отправился за дровами. Рубит дрова старик, нарубил их, только бы наваливать, вдруг явился человек — весь в снегу, винтовка на плече, котомка сзади, патроны кругом. Подходит к старику.
— Здравствуй, дедушка, — говорит дедушке незнакомый человек. Росту он был большого, охвотник-то, и эдак вооруженный. Спугался старик и подумал: «Не на разбойника ли я нарвался какого-нибудь?»
И говорит ему охвотник:
— Дедушка, ты меня не убойся, садись да покурим.
Сел старик беседовать с им, деться некуды, слушает команду. Охвотник стоит, курит цигару и подает ему цигару. Старик обрадовался, что на такой нарвался подарок.
— Дак, — говорит охвотник, — вот что, дедушка, вези ты меня в Ленинград, а я тебе уплачу полностью. Будь уверенный, дедушка.
Уверился старик и посулился везти, только и говорит ему:
— Послушай-ка охвотник, я ведь здесь, — говорит, — на дровнях.
— Да мне тое-то и нужно. Кинешь шишечку сена, да вперед поедем.
Так и сделали. Но не знал старик, что тут такой охвотник, совершенно. И домой старик не заехал, наказал старухе, что я уезжаю в подводу. Так дальше, и поехали.
Вот ночуют они на ночлегах.
— Как тебе, — говорит, — имя, дорогой товарищ?
Отвечает он ему:
— Иван-охвотник.
Лошаденка-то была худая, едут тихохонько, он лошаденку ту хлыщет, ругает ее самосильно, что она не идет. Только усмехается, сидит да удивляется на его наряд. На станциях старика кормит, поит, чего старик и не видал век.
Проехали несколько места, потом до Петрограда последняя станция, ночевали. Сходил Иван-охвотник на почту и подал заявку в Ленинград, что едет Петр I в Ленинград. Можете ожидать в такие-то часы встретить его. А старик все не знает, что это не охвотник. Все спрашивает, если что надо: «Иван-охвотник, Иван-охвотник».
Когда приехали в Ленинград, у охвотника сумка за плечами, винтовка на плече, стоит на дровнях на коленках. А старик бьется с лошадью; по городу надо было ехать кручее, а лошаденка идет тихо. И спрашивает Ивана-охвотника:
— Куда дорога-то, еще дальше?
— Туда, туда, — говорит, — поезжай, дедушка.
Едет дедка впереди, хлопает лошаденку погонялкой, ругает. Вдруг об эту же дорогу стоят полки солдат — и с ружьями, а середка дороги пуста. Сказал старик:
— Иван-охвотник, да это солдатами дорога оставлена, по ту сторону стоят да по другу. Куда ехать?
Сказал Иван-охвотник:
— Дуй, дедушка, прямо!
Старик заехал, и кричат все:
— Ура! С приездом царя нашему! Ура! Ура! Ура!
— Что это солдаты рычат, тебя царем называют? — говорит дед.
— А что же, нас поздравляют!
Догадался старик, что привез на дровнях царя, и выпали у старика с рук вожжи, выпала погонялка с рук, и сказал:
— Да вы же, — говорит, — царь, а сказали, что Иван-охвотник. Простите меня, пожалуйста, ваше царское величество, что я дорогой, старина старый, безобразил, лошадь возил я матом, не чаял, что вы есть царское величество.
— Дедушка, — сказал царь, — не пугайся, не теряйся, попадай в эти ворота.
На двор заехали, на дворе остановил свою лошадку.
— Станови свою лошадку; накормлена будет она, и напоена, и прибрана, и пойдем со мной ко мне, в мою белокаменну палату.
И заходил в палату на квартеру, и разделся старик на одну рубаху синюю, досюльную. И не стал бояться ничего.
Царь за все ему простил и сказал:
— Не расстраивайся, дедушка.
И вот сели есть с царем; мало царь ест, а кушаньев приготовлено было! Вон они сидят, обедают, бойко старик ест, а царь маленько.
— Вот, — гыт, — дедушка, ты еще долго проживешь.
— А что же, ваше царское величество?
— А ты еще много ешь напротив меня.
— Послушай, ваше царское величество, я много ем из-за того, что ваши кушанья садятся на брюхо, как вода меж каменья, вечный век я на таком уедище не бывал. Уеди ваши мне понравились.
И вот так они кончили. Спать старика положили на кровать, на матрасы на пуховые; как пал старик на кровать, так одной бороды оттуль видать, и все сумляется об лошади. Сказал ему Петр Первый:
— Ты об лошади и не думай, все там дело наладится, значит.
Встал поутру старик, попил, поел, ну, отправляется домой. Царь и говорит:
— Да скажи, пожалуйста, сколько мы с тобой ехали? Сколько денег надо?
— Ваше царское величество, денег хоть сколько давайте, а хоть ничего не даете — я твоей почестской доволен.
— Нет, — говорит, — вот тебе триста рублей.
— Ой, да что ты!
Спугался, не берет денег старик. Вот, значит, он ему деньги сунул за пазуху и сказал:
— Сними эту свиту, привези домой к старухе на дровнях, а сам купи новую всю и старухе подарок какой-ни. И, гляди, пиши мне письмо на поправку дому. Каков у тебя дом?
— Ну, хорошо, ваше царское величество.
Приказал на дорогу дать ему хлеба, лошади паек до дому и сказал:
— Вот что. Я тебе напишу, когда у меня будет бал, ты зайди в город, купи горшков, приедь ко мне на двор и доложи мне. Смешно будет моим вельможам, а я прикажу, чтобы как бы ни была вельможа, шла да горшок несла ко мне в подарок. А ты знай, как продавать.
Вот распростились с царем, и царь вышел во двор, проводил старика. Так что старик переменил себе лошадей, вожжишки переменил и гужишки, поехал к старухе барином.
Приезжает он к старухе, дак старуха перепугалась, из окна в окно забросалась:
— Будто старик мой да лошадь наша, а все переменилось, как переродилось.
Приехал домой, стали со старухой жить богато.
Полгода прошло времени — царь его требует:
— Пожалуй, дедушка, приедь сюда.
Так и сделал старик, направился. Заехал в город, купил воз горшков и заезжает смело к царю на двор. Его не пущают к царю слуги:
— Куда тя леший несет.
Не спрашивает дедка, едет прямо, подает записку: Снесите-ко царю.
Царь взял записку, прочитал и сказал:
— Ведите старика сюды.
Как пришел старик, царь ему подвинул стул к столику, подносят ему всякие кушанья. И сказал:
— Вот, дедушка, поешь-поешь, расклади горшки и торгуй ими на дворе, а у меня приказано, чтобы без поновки без горшочной никто не явился.
Вдруг дедка выходит на двор, глядит, около короба стоит людей множество, дожидают старика. Открыл старик короб, подават горшки в очередь:
— Сколько, дедушка, горшок стоит?
— Рубль.
— О, дорого, за пятачок купить можно.
— Ну, дорого, так идите вперед.
Она обойдет, вельможа-то, да назад воротится.
— Дедушка, почем горшок даваешь?
— Два рубли.
— Ой, дедушка, дорого. Давечь за рубль отдавал.
— Час новый — и торг новый, да не тот горшок тебе попадает.
Тот счастлив, кто нараз горшок брал, а то другие платили по три рубля за горшок. И так что все с поновками к царю явилися, разобрали все горшки у старика. Ну и, значит, пошел почестный пир.
Призвал он этого дедушка и посадил за этот же стол. И спрашивает у старика:
— Что, дедушка, каково с моих гусей перо брал?
— На одном, ваше величество, шерсть поехала.
Ухмылил царь, щелнул старика по плечу и похвалил:
— Молодец, дедушка!
Ну, вот так, значит, пир прошел. Назавтра второй. Вот он и говорит:
— Ты много знаешь?
— Ой, како я знаю, темный человек.
— А вот что, скажи-ко мне, что на свете жирнее есть? Можешь ли ты мне ответить или не можешь?
— Отвечу, ваше царское величество, — сказал старик.
— А что, дедушка, жирнее на свете?
— Я признаю, что жирнее земли ничего нет.
— А какова в земле глубина?
— А отец послан в землю двадцать лет назад и все не может узнать.
— А какова высота?
— А высота и глаз не хватает.
Ударил царь старика по плечу и сказал:
— Вот, дедушка, завтра будет пир, ты на пир не являйся, а я эти задачи задам всем вельможам. Отгонет кто? А кто не отгонет, я к тебе пошлю.
Перешел старик в другую комнату. Собралось собрание полностью. И вот все напились и наелись. Подходит царь и говорит им:
— Слушайте, мои подданные, что, — гыт, — на свете жирнее есть? Отгадайте.
Вот ены и задумались. Один скажет, у меня свиная жирная, один, что у меня корова, кто — что.
Царь спрашивает, глубока ли земля и высоко ли небо. Никто не может никак отгонуть.
Он сказал:
— Идите и спросите у дедушки.
Вот у дедка и спрашивают:
— Скажи, дедушка.
— Я, — гыт, — задаром не скажу, буде дадите по десятке.
Как кто сходит к деду, тот и знает.
Ну, царь знат и больше не спрашиват, а другому пересказывать не велит.
И все выходили, у дедка выспрашивали, и таким путем он всем рассказал. Жирнее земли нету. И этим они закончили. Призвал царь старика и сказал:
— Что, дедушка, каково ты моих гусей стрелял?
— Хорошо стрелял — одни перья летели. А у иного и пух выехал.
— Молодец, дедушка, — сказал ему царь.
И вот как от царя он нажился, по его указанию до смерти очень хорошо жил, как от царя приехал. А после царь выезжал к ему на беседу и он к ему. До смерти оны помнили друг друга. Тем все и кончилось.
93. Как матрос гуся делил
Шел моряк по Петербургу, а сам был вдрезину пьяный. Позади едет император Петр Великий. Моряку надо будет честь отдать, становясь во фронт, и боится он пасть с ног. Прислонился моряк к забору, встал во фронт и отдает подъехавшему императору честь.
Император заметил, что моряк пьяный и чуть на ногах держится, и говорит:
— Эй, моряк, на мель не попали.
Моряк, недолго думавши, отвечает:
— Никак нет, ваше императорское величество! Большого валу миновал, на мель не попаду.
Петр Великий заинтересовался ответом моряка, спросил, как его фамилия.
— Большаков, ваше императорское величество.
— В завтрашний день явись ко мне в двенадцать часов дня во дворец.
— Слушаюсь, ваше императорское величество.
Император уехал, а моряк пошел домой. Явился в свою часть и докладывает по начальству:
— Видел его императорское величество, под замечание попал, велел завтра явиться в двенадцать часов во дворец.
— Ах, подлец ты этакий, весь флот наш загадил. Сейчас посадить его под арест!
Посадили моряка на вахту, где он и просидел ночь. На другой день выпустили его из-под ареста и под конвоем отправили к императору во дворец.
— Большакова привели, — докладывает конвоир императору.
— А вам кто приказал его привести?
— Начальство.
Император издал приказ: «Вы арестованы все — ваше начальство, как Большаков. А ты, Большаков, проходи в комнату».
Заходит Большаков к императору в комнату, а в комнате на столе приготовлен гусь жареный и весы тут же стоят.
— Вот, Большаков, мы сядем обедать: я, царица, четверо наших детей. Разрежь гуся на шесть частей и чтобы каждая часть была равна. Если не равны будут части, то тебе голову долой.
— Могу, ваше императорское величество, разделить на части, и ровные будут, только при всем сенате.
Император созывает сенат. Сенат явился к императору.
— Давай, Большаков, дели.
— Ваше императорское величество, дайте мне слово.
— Давай, говори.
— Сенат поучился восемнадцать-двадцать лет. Теперь они полные генералы, майоры, лейтенанты. Прежде пущай они разделят гуся. А если не сумеют — я разделю.
Император признал, что Большаков говорит правильно, и обратился к сенату:
— Вот вы сумейте разделить гуся на шесть частей, чтобы каждая часть была равна. Если не сумеете — головы долой.
Сенат отказался:
— Не сумеем, ваше императорское величество.
Они боялись, как бы император не снял с них голов.
— Тогда распишитесь в этом, — сказал император.
Сенат расписался все до единого.
Император тогда сказал:
— Ну, теперь приступай, Большаков, дели.
Сели за стол император с государыней, четверо их детей — два сына и две дочери. А министрам Большаков приказал садиться и соблюдать за правилами.
Большаков взял гуся, отрезывает голову, подает ее императору и говорит:
— Вот ты царь, голова всему — кушай голову.
Царице отрезает ошивца:
— Вот ты помощница царю, тебе ошивца кушать.
А сынам отрезает по ляшке:
— Вы, сыны, скороходки, в школе учитесь, чтобы вам поскорее было ходить.
А дочерям отрезает крылышки:
— Вы, дочери, до восемнадцати — двадцати лет будете у отца с матерью, а потом замуж выйдете. Так вам полегче чтобы было улетать.
— А я моряк-сиротка, так мне вся гусиная середка.
И придвинул остальную часть гуся к себе.
Сенат догадался, что перед императором все дураками остались. Рассмеялся император находчивости моряка и сказал:
— Правильно, Большаков, разделил гуся. А вот сенат дураки. Будь ты, Большаков, полным генералом.
Большакова обмундировали: в генеральскую форму одели, брюки с лампасами и дали несколько дивизий командовать ими.
Большакова солдаты любили, за отца родного почитали, ом с ними ласков и вежлив был.
94. Разуму — хоть продать
Петр I имел обычай ночью ходить, со своим помощником, конечно, шляться, как говорится. И где были умные парни, умные солдаты, он их сейчас же брал, учил и производил. Даже до генералов.
И шел со своим адъютантом. Да. И с одного шинка одного солдата рядового, вышвырнули его. И он стоит, бедный, немножечко был хмельной, и говорит:
— Разуму — продать, а за что выпить — нет.
Тогда этот самый царь Петр — был одетый в цивильном, в гражданском — и сказал своему адъютанту:
— Бери! С нами его!
Он его взял.
— Ну, солдат, идем! Мы тебя угостим.
Зашли в шинок. А шинкарь его опять выгоняет:
— Подавайся, сукин сын, тебе нет за что пить!
А этот самый говорит:
— Ничего, мы его угостим!
— Ну, если вы угостите, хорошо.
Стали они все трое:
— Давай по столбушке водки!
Дали. Царь сейчас дал там рубль золотой.
— Ну, пей, рядовой!
— Здравия желаем!
Выпили.
— Ну, знаешь что, рядовой, ты сказал одно слово — нам это слово чудное.
— Какое я слово сказал?
— А сказал, что у тебя разуму — хоть продать.
— Ну, допустим. Спрашивайте, я вам отвечу.
— Ну, скажи, рядовой, откуда Россия начинается?
— От дурак (на царя!)! — отвечает. — Ну, откуда — от Востока, от восхода.
— Ну, хорошо, хорошо. Ну, за то давай еще ряд.
Дал еще ряд.
— Ну, а где же она, Россия, кончается?
— Ну, вот дурак! Там, где заходит солнце. Давай еще ряд.
— Ну, хорошо. А ты знаешь высоту неба?
— А, большое дело! Вот гремит — а тут стучит. И только. А не веришь — померь.
— Хорошо. А глубина земли какая? Большая? Глубокая?
— Да вот тут дело, — отвечает рядовой. — Мой отец уже двадцать пять лет сошел в нее и еще не вернулся.
95. Отеребил ли рябчиков?
Это бывальщина, это на самом деле было.
Один человек служил при Петре Великом 15 лет, при службе был царским поваром, на царя готовил пищу. Выслужил срок своей службы, пришел домой — в село, собрал угощение, родных и соседей созвал. Подвыпили тут, другие порядочно выпили, вот и говорят ему некоторые:
— А что, ты в глаза царя видал ли?
— Нет, — говорит, — я для самого царя готовил пищу, а в глаза не видал его.
Они стали с укором:
— Эх, — говорит, — за пятнадцать лет да ни разу не видал!
Он на это им ответил:
— Не видал, так нарочно пойду смотреть.
Утром рано встал и пошел, приходит в Петербург на другой-то день; пришел в девять часов — аккурат — Петр Великий занимается учебой, учит солдат. Выстроил всех во фронт, командует: «Направо… налево!..» Ну, потом остановился, промежуток времени минут в пять с солдатами покурил.
Петр Великий простую одежу носил всегда, не имел никакой отлички — все одно что простой солдат. Ну, вот он в эго время подходит, — Петр Великий спросил:
— Что ты за человек, зачем ты пришел сюды?
Он ему сказал:
— Я пришел царя посмотреть, служил пятнадцать лет при царе и в глаза не видал.
— Если не видал — смотри. — Он на его и посмотрел. — Ну что, теперь убедился?
— Да, убедился.
— Вечером приходи ко мне.
Ну, Петр Великий призвал на квартиру, сразу и сказал:
— Вот я тебе загану загадьи; перва: широка ли земля?
Он ему сказал:
— Солнце кругом земли обходит в двадцать четыре часа, должно быть, земля не очень узка.
Ну, вот он втору загадку заганул:
— А высоко ли небо от земли?
Солдат, недолго времени думая, ему:
— На небе стукнет — сюды на землю слышно, так, должно быть, не порато высоко небо от земли.
Он третью загадку ему заганул:
— А глубока ли земля?
Мужичок, немного думая, опять:
— Был у меня дед девяносто лет, в землю ушел — сейчас его нет, дак уж, верно, не мелка.
Ну, а Петр Великий еще спросил его:
— Когда ты служил в Петрограде — какую службу правил?
— Я был на кухне поваром.
Петр Великий на это ему:
— Умеешь теребить рябчиков?
— Еще бы, — говорит, — как не уметь.
Ну, Петр Великий вынимает ему 50 рублей:
— Поди в город — недельку времени погуляй, через неделю приходи ко мне, — на неделю отправил его.
Вот он призвал к себе три генерала, заганул он три загадьи им, те же самы, — они не могли ему ответить. Вот и говорят:
— Петр Великий, дай нам сроку — по книгам справиться, посмотреть в книгах, тогда, может быть, вам и ответим мы.
Вот неделя времени прошла, через неделю пришел Иван, он взял да его в тюрьму посадил. Вечером посадил — утром он посадил рядом с им трех генералов. Вот они и стали спрашивать у него:
— Нам царь заганул три загадьи, не знаешь ли, как разгадать?
Он им и сказал:
— Я знаю, сколько дадите мне за это? По тысяче рублей с кажного, — тогда вам объясню эти загадьи.
Они и говорят:
— Мы не пожалеем тысячи рублей, даем кажный, — только объясни нам эти загадьи.
Дали по тысяче рублей кажный, вот солдат и объяснил им эти три загадьи.
Ну, и вот на другой день Петр Великий выпустил этого солдата, да и их выпустил, всех вдруг выпустил. Выпустил и спросил:
— Дак ты был у меня на кухне поваром, говорил, что теребил рябчиков; отеребил ли ты рябчиков?
— Как же, ваше царство-величество, отеребил я рябчиков.
— Помногу ли ты с их взял?
— Я по тысяче рублей с кажного взял.
— Молодец, хорошо умеешь теребить рябчиков.
Ну, и вот Петр Великий от себя еще дал триста рублей:
— Поди, — говорит, — теперь домой.
Иван пошел.
После этого Петр Великий генералов призвал к себе и спросил у них:
— Ну, что, господа генералы, справились по книге, знаете теперь таки загадьи, которы вам загадывал?
— Знаем, — говорят.
— Ну, знаете, дак поясните.
Вот они все и рассказали, чему солдат их научил.
— Ну, ребята, ладно.
И отпустил их, и больше ничего не сказал.
96. Петр Великий и каменотес
В одно прекрасное время Петр Великий осматривал Питер. Едет мимо Путиловской горы, увидел каменотеса… Подъезжает к нему, спрашивает:
— Бог на помочь, мужичок, каково работаешь, много ли зарабатываешь?
— Не стоит благодарности за такие малости, в день восемьдесят копеек заработаю.
— Так тебе и хватает?
— Не очень-то хватает.
— Странное дело, куда же вы деньги деете?
— Двадцать процентов долгу плачу, двадцать — в дом даю, двадцать — за окно кидаю.
Государь задумался.
— Разъясни, говорит, — мужичок, понять не могу.
— А видите, двадцать процентов отца с матерью кормлю, двадцать — двух сынов рощу, двадцать — двух лебедок рощу, крылышки подрастут — тут я их и видывал, а двадцать процентов на все содержание.
— А видел ли ты государя?
— Да нет, а хотелось бы.
— Ну, поедем, покажу; как приедет в селение, все будут без шапок, один государь в шапке.
Приезжают в селение, там кричат «ура», шапки вверх кидают, а он спрашивает:
— Который же из нас царь, что все без шапок, только мы с вами в шапках?
— Не знаю, — говорит.
Потом мужичок пал на колени.
— Простите, — говорит, — ваше царское величество.
— Возьму я тебя в Питер, скажешь ты свою загадку сенаторам.
Сели в телегу и отправились в Питер. По приезде Петр Великий собрал сенаторов и говорит:
— Вот, господа сенаторы, этот мужик задал мне такую загадку, что я не мог решить. Прошу вас в трехдневный срок решить.
Мужик и рассказал им загадку.
— Господа сенаторы, разгадайте, куда его деньги идут, а вы, мужичок, не смейте без моей милости им сказывать.
Сенаторы думали, гадали, но решить не могут. А один решил его подвести.
— Давай позовем да предложим, чего только захочет.
Позвали и подкупают, а он был не промах. Шляпа у него была большая да с заворотом.
— А кидайте мне полну шляпу золота.
Они и накидали. Он и говорит:
— Двадцать копеек — отца-мать кормлю, двадцать копеек — двух сынов рощу, двадцать копеек — двух лебедок рощу, на двадцать копеек сам живу.
Сенаторы видят, что самое простое, а не могли угадать. Ну, срок прошел, они и пошли к государю:
— Ну, вот, — говорят, — такая-то разгадка.
— Ну, — говорит, — вы сами не могли отгадать, он вам рассказал.
Они и повинились. Он как сурово посмотрел на мужика. А тот говорит:
— Ваше императорское величество, да смотрите, сколько мне ваших личностей накидали. Разве я смог отказаться? (На каждом золотом ведь личность государя.)
Пошли они обедать, мужика царь около себя посадил. Сенаторы и решили его подвести. Ударил один соседа и сказал: «передай другому!» Так до мужика дошло. Должен он царя ударить. А он встал и говорит:
— Вот, господа сенаторы, какой я сон видел: пошли мы со старухой в лес и увидели дрова хорошие. Ну, пошли и стали грузнуть. Что дальше, то больше грузнем. А что, а что, не вернуться ли нам домой? Да, — говорю, — вертаться, а дрова какие хорошие! Так вот, господа сенаторы, как быть: угрузиться или домой поворотиться?
Вот те и говорят:
— Конечно, домой поворотиться.
Он как повернулся, да как хруснет — «передай другому», говорит. Тут его царь самым главным сенатором и поставил, а их ему под начало отдал.
97. Солдат Сироткин (вариант)
В древнее время одно было семейство; их фамилия была Сироткины. Потом родители померли; их было 2 брата, так что принужден был один в службу идти. Их в те поры отдавали на 25 лет. Попал он в штат в Петербург. Его Государь Император очень любил, так что навсегда при себе оставлял: «Родителев при тебе нет, я тебе великолепную должность дам». Но он отвечал: «Какой я есть необнаковенный человек! Писарю — перо с рук и хлеб с зуб, а когда я поживу на свете и приучусь работать всякую работу, тогда мне не будет страшно жить на белом свете. Нет, Ваше Императорское Величество, не останусь я в писарях, поучусь работать».
В то время проводилась Ладожская канава. Стал он работать. Ну, вдруг приехал Государь Император осматривать провод канавы; увидал свойго любимого Сироткина, весь в грязи, мазаный. «Да разве тебе здесь, — говорит, — лучше работать?» — «Очень хорошо. Я. здесь как проворочаюсь — то щей как с петитом покушаю, говядины вместо меда. А там приелось все, на месте хорошем сидевши: чаю выпьешь стакан, и все!» И загадал он Государю загадку: «Здесь получают на день четыре пятака. На один пятак кормятся, другой в дом запущают, третий — долг плотют, четвертый — на ветер пущают». Государь дал ему 40 золотых, чтоб только отгадал. «Потом, — говорит, — смотри, не говори никому, пока мене сорок раз не увидишь».
Приезжает Государь в Сенат, загадал он сенаторам эту самую загадку: «Чтоб, — говорит, — в три часа узнать!» Сенаторы послали скорей за Сироткиным на Ладожскую канаву. Получил он от них сорок золотых, объяснил. Те докладуют Государю Императору: «Узнали. Ему Сироткин нечаянно встретился». Государь говорит: «Ну, брат, наверно, ты сказал им. Я тебе сказывал, пока мене не увидишь сорок раз, никому не говори!» — «Ваше Императорское Величество, я вас видал восемьдесят раз». — «Как же ты мог?» Тот с одного кармана вытаскивает сорок золотых, с другого кармана тоже.
Тогда и говорит Государь Император: «Будь, брат, старшим сенатором у мене, довольно тебе грязь там копать».
И теперь с бедности как он здорово живет! Имение куплено около Угры. Мы работали у них. Теперь уже сивый стал Сироткин.
98. Умные ответы (вариант)
Это в старое время было, при Петре I.
Петр I сам ходил везде, ездил. Ну и вот, ехал по дороге, близ дороги полянка, на полянке пашет пахарь. Он остановил лошадь, сказал:
— Бог помощь, мужичок. Ну и что это вы тут делаете?
Говорит мужичок:
— Да вот пашу полянку, буду хлеб сеять.
— Сколько же вы из этой полянки доходу получаете в год?
— Восемьдесят рублей, — говорит, — в год получаю.
— Куда вы эти деньги кладете?
— Да двадцать рублей, — говорит, — долг плачу, двадцать рублей подать плачу, двадцать рублей взаймы даю, двадцать рублей за окно рою.
Царь сидел, думал, думал и говорит:
— Разъясни, — говорит, — как это?
— Да есть, — говорит, — отец. Двадцать рублей долг плачу — отца кормлю. Двадцать рублей взаймы даю — есть сын, сына рощу. (Придется ли только получить?) Двадцать рублей за окно рою — есть дочка, одеваю, обуваю, рощу. Замуж отдам — все за окно.
Тогда ему Петр I сказал:
— Ну, хорошо, молодец. Давай снимай шляпу с головы!
Он снял, Петр I насыпал ему полну шляпу золота и говорит:
— Брось пахать, тебе хватит.
И поехал. Мужик шляпу под мышку — и пошел домой.
Сказка коротка да замысловата.
99. Беспечальный монастырь
В одном монастыре братия была человек в 50; монастырь был богат, жили монахи припеваючи, жили между собою дружно, никакого горя не знали. В монастыре был послушник — человек уже старый, находчивый и шутник; с малолетства жил в монастыре и охотник был рыбу ловить, — день и ночь на озере. Однажды ему на озере рыба не ловилась, и он от нечего делать сплел из тростника буквы; приехал вечером поздно и буквы эти прибил гвоздиками к воротам монастыря, из букв вышло два слова: «Беспечальный монастырь». В эту ночь мимо монастыря ехал какой-то важный барин на тройке. Подъехал он и видит на воротах надпись: «Беспечальный монастырь».
Приехал барин в город — и прямо к царю. «Мы, — говорит, — не знаем, где на войну и на все денег взять, а в монастырях сколько денег; живут там по пятидесяти человек и больше; сыты, обуты, одеты, ничего знать не хотят да еще и посмеиваются! Хоть напугал бы этих беспечальцев, если уж другого ничего сделать нельзя».
И вот в монастыре получена была бумага, что сам царь в монастырь приедет на другой день и спросит ответ на три вопроса; если кто-нибудь из монахов даст на три вопроса верные ответы, то и пусть монастырь будет беспечальным, а если не найдутся ответить, то всех монахов долой из монастыря. Призвал настоятель братию и прочитал бумагу. Все ахнули, а послушника, который надпись прибил, обвиняют, что все из-за него, пошутил неладно.
И присудили все, что он пусть первый и ответ царю дает, а уж если не может ответить, то другой кто может, пусть отвечает. Послушник был грамотой доволен, а настоятель мало учен, и присудили все, что царя встречать будет вместо настоятеля послушник. Послушник видит, что дело плохо, попросил одежду у настоятеля, надел на себя: сидит хорошо, не длинна и не коротка.
Ждать царя пришлось недолго, приехал утром вестовой и сказал, что царь сейчас будет. Вышли монахи, послушник во главе настоятелем. Подъехал царь, вышел из кареты, подходит к воротам, в самых воротах царя и встретили; поздравствовался царь с монахами и назвал их беспечальными.
— Ну, кто из вас будет отвечать мне на три вопроса?
Все указали на нового настоятеля.
— Кто я? — спрашивает царь.
— Образ и подобие Божие! — отвечает настоятель.
— Что я стою?
— Иисус Христос был продан за тридцать серебреников, так царь стоит меньше этого! — отвечает настоятель.
— Ну, а что я думаю? — спросил царь.
— Сейчас ты, царь, думаешь, что перед тобой стоит настоятель монастыря и тебе отвечает, но это не верно, я простой послушник.
Послушника царь взял к себе во дворец, а на монастырских воротах под надписью «Беспечальный монастырь» велел сделать другую: «Сам царь проверил». Остались все монахи в монастыре и живут по-прежнему в довольстве и добре.
100. Беззаботный монастырь (вариант)
Было на дверях написано, что беззаботный монастырь. Вот, приехал там государь, что ли, царь ли.
— Как это так? Беззаботный монастырь? В монастыре должно заботиться.
Ну вот и спрашивает:
— Я вам, — говорит, — загану загадку, чтоб к утру свету была разгадана эта загадка. Сосчитайте, сколько на небе звезд? Что я стою? И что я думаю?
Значит, дал настоятелю такое наставление, чтобы к утру загадки эти разгадать. Вот настоятель и думает и не может никак разгадать этих загадок.
Вот такой был мельник на мельнице, кухарь, старец. Настоятель и думает:
— Дай-ка я съезжу к нему. Он расскажет, как выйти из этой печали.
Вот приезжает к старцу и говорит:
— Так и так, выведи меня из положения из худого, чтобы я наутро мог разгадать.
— А вы, — говорит, — оденьтесь в мои платья, а я оденусь в ваши, я и поеду к царю на отгаданья.
Настоятель согласился, значит. Перенаделись. Старец поехал туда в монастырь разгадывать государю загадки. Ну вот, и выкликает государь игумена.
— Ну что, — говорит, — ты, игумен, мог ли разгадать загадки? Скажи мне, сколько на небе звезд? Сосчитал ли за ночь?
Тот начал:
— Там столько тысяч, сколько тьмов.
— А это, — царь говорит, — неправда.
— А вы проверяйте сами, коли это неправда.
— Ну, а сколько я стою?
— Господь был продан за тридесять серебреников, а вы все подешевле стоите.
— А что я думаю?
— А вы думаете, что я игумен, а я с мельницы старец, кухарь.
— Ну, дак быть же тебе игуменом, а тот пусть мельничным кухарем.
Тем и кончилось.
101. Беспечальный монастырь (вариант)
Царь задумал испытать народ: хто узнает земную широту, солнышко во много ли время кругом проходит. Купечества, господ приводил, спрашивал… Никто. Говорили, что «Царское Величество, не можем знать». Потом простонародье собирал, спрашивал, из духовных, из солдатов, — никто не находился отгадати.
Идет пьяница-солдат на остатках. «Эй, — говорит, — Сукин, поди-ко сюды». Приходит Сукин: «На что, Царское Величество?» — «Я тебя лажу спросити: вот, земная широта широка ли?»
— «Да должно быть, — говорит, — неширока». — «Как ты можешь ето, Сукин, знать?» — «Царское Величество, потому могу знати: в двадцать четыре часа кругом солнце обходит». — «Ну, хорошо, хорошо. А небесная высота высока ли?» — «Должно быть, — говорит, — невысока». — «Как ты можешь знать?» — «А там стучит — а здеся чуть вишь, гремит как».
«Ну а земная, — говорит, — глубота глубока ли?» — «Да, должно быть, глубока», — говорит. «Как ты можешь знать?» — «А вот почему: у меня батюшко тридцать лет в землю ушел, да взад-то еще его нет».
102. Государь, поп и работник (вариант)
В маленьком приходе жил священник; жил исправно, не было заботы никакой, и так он ожирел порато. И пришлось ему побывать к государю лично. И спрашивает его государь: «Вы, отец духовный, из какого приходу, и что вы ожирели, батюшка, так порато?» — «А вот, потому нет никакой заботы». — «А вот я тебе загану загадки — отгадай. Через месяц и приходи ко мне». — «Какие, — говорит, — Ваше императорское величество?» — «А вот, — говорит, — перва загадка: чего я стою? А вторая загадка: на своем коне во сколько время всю Россию могу объехать? А третья загадка: чего у меня на уме?» Вот, хорошо. «Ступай домой, подумай и приходи».
У попа жил работник. Приходит поп домой печальный, в заботе такой: не отгадает — житье будет плохое. Вовсе похудел, хуже стал. Работник его спрашивает: «Отчего это Вы, батюшка, похудели?» — «Да вот, — говорит, — так и так, загадал государь загадьи, а отгадать не могу». — «Давайте отгадаю, отпустите меня». — «А ступай, иди с Богом». Оделся в попову одежу и отправился туды.
Приходит работник, говорит прислуге: «Доложите, что поп пришел». Прислуга доложила. Государь и говорит: «Пусть приходит. Ну что, — говорит, — отгадал ли загадьи?» — «Точно так, Ваше императорское величество». «Ну, как?» — «Вот чего Вы стоите, — говорит: — Иисуса Христа продали за тридцать серебреников, а вы первый помазанник после Иисуса Христа, так Вы двадцать девять серебреников стоите». — «Хорошо. А вторая: во сколько время могу всю Расею изъездить?» — «А вот будь, Ваше императорское величество, Ваш конь как солнце, в двадцать четыре часа объехали бы весь свет». — «А третья загадка: что у меня на уме?» — «Думаете, что мне не отгадать». — «Вот так, — говорит, — поп — молодец!» Выхвалил государь попа. «Нет, Ваше императорское величество, я, — говорит, — не поп, а я его работник». — «Ну так будь ты попом, а он пусть работником».
103. Беззаботный монастырь (вариант)
Это, конечно, дело было в исторические годы, еще при Петре Первом, давным-давно. Близко города Петербурга явилась явленная икона, и на этом месте возобновили монастырь и собрали монахов. Как они начали там жить, нужно было дать название монастырю. Сделали собрание — заседание, по какому угоднику дать название?
— Какой есть интересный угодник?
Думали, думали, никакой не подходит.
Однажды игумен встает утром, идет к монахам-братьям и говорит:
— Я придумал кличку — беззаботный монастырь.
Как так?
— А нам об чем заботиться? Рыбы хватает, хлеба хватает, молоко есть (а мяса им не разрешалось). Богомольцы ходят — деньги носят.
Все решили: правильно. Дали объявление: «Монастырь беззаботный».
Пропечатали статейку в «Русском слове» (там всегда раньше печатали), что беззаботный монастырь возобновился около Петербурга. По всему свету пошло.
Эта газета попадается царю Петру — видит статейку и думает: «И какой же был святой беззаботный? Все святые заботились. Пойду узнаю, решу этот вопрос».
Жеребца седлает, одевается, поехал в ту сторону. Едет в простой одежде, тогда проще было. Едет деревней, приезжает к этому монастырю. Видит — монастырь большой, богатый. Тогда хорошо монастыри жили. Игумен в годах уже глубоких, в вуале, митре, кресте золотом с бриллиантами и золотой крест на посохе. Игумен увидел и признал, что это Петр, царь.
Поздоровались.
— Вы кто, батюшка, будете?
— Я игумен.
— Какое название у монастыря?
— Беззаботный, господин Петр.
— А какому это угоднику? Ведь такого угодника нету?
Игумен задумался.
— Да мы так дали, ведь забот у нас нет. Мы гуляем, пьем, едим. Богомольцы ходят — деньги носят, вот и беззаботный монастырь.
— Так-то так, но это неправильно. Монастырь этот надо разогнать. Вот если три загадки отгадаете, тогда оставлю. Я заставлю, чтобы ты заботу нашел.
И начал загадывать.
— Во-первых, сколько на небе звезд сегодня ночью? Во-вторых, сколько я стою? И третья загадка — что я думаю? Завтра в десять часов я к тебе приеду.
Ну, он братьев-монахов собрал много. Игумен задумался; верно, беззаботный стал задумываться.
Братья собрались, гадали целую ночь. Звезды — туда-сюда, можно сосчитать, а других не отгадать. Игумен наутро решился на самоубийство.
— Лучше сам себе нарушу жизнь.
Часов в восемь утра подходит к мельнице (большая водяная мельница была) и хочет в плотину броситься. Молится.
А у мельницы был работник, идет и видит: поп хочет в плотину броситься.
— Что ты, батюшка?
— Ой, Гришенька!
— А в чем дело?
— Хочу жизнь нарушить.
— Да что ты! Чисто живете, хорошо едите и нарушаете жизнь! У меня ничего нет, все проживаю и то не хочу нарушать жизнь, а у тебя все есть.
— Мне надо три загадки разгадать. Через час царь приедет, мне голову отрубит.
Работник говорит:
— Плевое дело эти загадки. Четвертинку вина поставь — я выручу тебя.
— Мы все ночь думали, не отгадали.
— Отгадаю!
— Вот тебе сто рублей.
— Научить тебя нельзя — провалишься. Я сам буду отвечать. Давай надевай мою мельничную одежду, а мне дай свою.
Гришка-работник посох взял, митру надел, бородку приклеил подходящую, надел его одежду.
— Где вас ждать?
— Здесь. А ты садись в крыжовник, в малинник.
Ходит по дорожке, молится. Смотрит, — царь подъезжает. Поздоровались.
— Ну как, игумен, отгадал мои загадки?
— Как же, как же, отгадал.
— Сколько звезд сегодня на небе?
— Сколько звезд? На юг — семьдесят три, на запад — сорок восемь, на север — девяносто.
— Ой, обожди, стой. А почему так мало?
— А я вот на восток еще не сказал. А почему мало сегодня все святые запьянствовали, забыли свечи зажечь, горят все огарки, а он долго ли горит — гаснет.
— Ну, правда. А сколько я стою?
— Сколько вы стоите? Два с полтиной.
— Почему так дешево?
— Да ведь как же. Ведь как ни говори, а ты царь земной, да еще над одной Россией. А был Царь Небесный, надо всем движимым и недвижимым, а Иуда его за тридцать серебреников сатане продал. А тебя уже можно на пятьдесят подешевле.
Царь подуиал-подумал: верно. Если Небесного Царя продали за столько. Ладно, хорошо, согласился.
— А что я думаю?
— Вот вы думаете, что я игумен, а я работник с мельницы, а игумен вон в крыжовнике.
Игумен выходит грязный, в мучной одежде.
— Тьфу, черт вас возьми с вашим беззаботным монастырем.
И ускакал царь назад. И так пословица идет с тех пор — беззаботный монастырь.
Так Гришка игумена выручил и жив остался. Еще бутылку вина получил да сто рублей денег.
104. Беззаботный монастырь (вариант)
Петр I любил по селам разъезжать. Вот однажды он едет мимо одного монастыря. А в монастыре знает один настоятель — игумен, что царь мимо поедет. Он выстроился во всем своем наряде в воротах: встречает его и провожает взглядом, приветствует. Петр дверку открывает:
— Игумен, скажите, что означает вывеска «беззаботный монастырь» и «беззаботные братья»?
Он ему отвечает:
— Это означает, Ваше императорское высочество, что мы живем в удовольствиях, помех не знаем.
— Ага, очень хорошо… Значит, у вас всего вдоволь, кроме заботы? Я дам вам заботы… Я проезжу три дня, а через три дня ты мне отгадаешь три загадки. Первая из них — сосчитать, сколько звезд на небе. Вторая — сколько я стою. Записал? (Он повторил.) Усвоил задачу? Третья — что я думаю. Если ты не сможешь отгадать, на месте лишишься своей головы.
Игумен все понял, и царь поехал.
Вот наш игумен стал озабоченным, как разгадать эти загадки. «Сколько звезд на небе?» Никто ему не поможет. Ходит он мрачный-мрачный в предместье монастыря. И ничего не может поделать. Как выйти из тяжелого положения?
Подошел к конюху, а конюх был такой находчивый, да такой заботливый, что заметил мрачный вид игумена. Конюх говорит:
— Что-то вы слишком мрачно выглядите, отец такой-то.
— Да, — говорит, — будешь мрачным… Ничего вы не знаете и мне не поможете.
И тут игумен поведал свою заботу. Конюх, подумавши, сказал:
— Да, — говорит, — задача нелегкая. И потом через две минуты добавил:
— Я бы ответил на все эти вопросы, и он (царь. — Соcm.) бы только посмеялся.
Игумена это взволновало до глубины души.
— Хочешь, — говорит, — встань на мое место и ответь.
Конюх говорит:
— Очень умно: встань и положи голову. А что я за это получу?
Игумен отвечает:
— А сколько вы хотите получить, чтобы встать на мое место и ответить?
Конюх говорит:
— Сто рублей (в старое время — деньги большие).
— Возьми, — говорит, — сто рублей, встань на мое место.
Договорились.
— Мне еще нужен ваш наряд, чтобы было безобидно смотреть, что это и есть игумен. В общем, грим наложить такой.
Еще попросил лист чистой бумаги и иглу. Сел на тумбочку и весь лист исколол иглой.
Приехал царь, игумена спрашивает:
— Ну как, игумен, ваши успехи? Отгадали мои загадки?
Выстроившись в струнку, он отвечает:
— Так точно, Ваше императорское величество.
— Ну, первая загадка: сколько звезд на небе.
— Девятьсот девяносто девять миллионов, девятьсот девяносто девять тысяч, девятьсот девяносто девять.
— А как вы сосчитали?
— Как посмотрю на одну звезду — ткну; на другую — ткну; два раза проверял. Не верите — проверьте.
А и лист весь исколот был, и кромка была вся исколота, нельзя сосчитать. Царь усмехнулся, видит, что игумен грамотный.
Задает второй вопрос: «А сколько я стою?»
Конюх отвечает:
— Вы стоите двадцать девять с половиной серебреников, так как Царь Небесный стоил тридцать серебреников, а вы на полсеребреника подешевле.
Царь рассмеялся, оставшись довольным ответом. И тут же спросил третий свой заданный вопрос:
— А что я думаю?
— Вы думаете, Ваше императорское величество, что здесь игумен, а здесь Ванька — конюх.
Петр, рассмеявшись, дарит ему рубль на чай.