Мэллори

— «Джеймсон». Чистый, — перекрикиваю я музыку в клубе.

Поужинав, мы с Пейдж взяли такси до Верхнего Ист-Сайда, поближе к дому. Она предложила пропустить по стаканчику, прежде чем идти домой, и я думала, что у нее на уме что-то поспокойнее. Мне не хотелось гулять допоздна — утром надо встать пораньше и приступить к делам. До начала работы остались считанные дни. Но мне стоило догадаться, когда мы подъехали к бару, перед дверью которого толпился народ. Пейдж глянула на меня, поиграв бровями, выпрыгнула из машины и направилась прямиком к амбалу на входе.

Выскочив за ней, я не успела толком расслышать, что она сказала ему, как он уже отстегнул бархатный канат и пригласил нас войти. Мне не удалось спросить, как у нее это получилось, пока мы не прошли через двойные двери и нас не оглушила музыка.

«Семь-Восемь-Девять» скорее клуб, чем бар. Место шикарное: посередине танцпол, и диджей зажигает, как в канун Нового года. За периметром танцпола все погружено в тень, по углам расставлены большие бархатные диваны. Я облокачиваюсь о стойку, ожидая напитки, и наблюдаю за Пейдж, разговаривающей с парнем на другом конце бара.

Словно чувствуя, она переводит на меня взгляд и подмигивает.

Музыка отличная, я уже выпила, так что мне тут начинает нравиться. В итоге я надела черные узкие джинсы с сапогами Пейдж на шпильке, а также шелковый топ, тоже черный. В Нью-Йорке июнь, и влажность убивает. В помещении сквозит, и я закрываю глаза, наслаждаясь дуновением.

Короткие каштановые волосы не прикрывают мои плечи, и легкий ветерок приятен. Но вдруг, волоски на затылке встают дыбом, будто под чьим-то пристальным взглядом.

Я открываю глаза, и как раз в этот момент бармен подает мою выпивку. Достаю деньги, но появляется рука с черной картой American Express, и бармен берет ее, не глядя.

Чуть повернувшись, вижу темноволосого мужчину с короткой бородкой. Он в костюме с галстуком и скрыт в тени, но видна улыбка, направленная мне, губы растянуты, обнажая белые зубы. Легкая приветливая улыбка, и я улыбаюсь в ответ.

— Ты не спросил, — замечаю я, когда бармен возвращает ему карту.

— А что бы ты сказала? — спрашивает он, расписываясь на чеке и отодвигая его обратно.

Отклонившись, я театрально оглядываю его с ног до головы. Тут слишком темно, чтобы разглядеть его, но увиденное очень даже ничего.

Будучи ребенком из приемной семьи, у меня не было хороших вещей. Но я была умной и хорошо училась, поэтому практически всегда находилась в окружении состоятельных ребят. Я росла в Манчестере, штат Коннектикут, в районе ниже среднего класса. В приемной семье мало что имелось, но заботящиеся о нас люди были добры и следили, чтобы мы получили хорошее образование. Находясь в окружении богатых, я видела дорогие вещи. Может, у меня их никогда не было, но я не безразлична к тому, что можно купить за деньги.

Глядя на него, я вижу, что его ботинки стоят больше месячной арендной платы за нашу квартиру в Ленокс-Хилл. Прохожусь взглядом по хорошо сидящему костюму, который так точно мог подогнать только портной, и незнакомец расстегивает пиджак, чуть приоткрывая, словно пытается предоставить мне обзор получше. На нем белоснежная рубашка и темно-фиолетовый галстук в мелкий цветочек. Ладонью разглаживает его, и я замечаю запонки в цвет галстука. Еще мельком вижу часы, которые наверняка тоже дорогие и соответствуют всему ансамблю.

Он выходит на свет, я поднимаю взгляд, и становиться виден цвет его глаз — темно-синие, как сапфиры. Он следит за тем, как я разглядываю его, и в уголках сапфировых глаз появляются морщинки, а улыбка становится шире.

— Итак? — настаивает он, подаваясь ко мне в ожидании ответа.

— Определенно нет, — заключаю я, отпивая виски и ощущая тепло на языке.

Я смотрю на него поверх бокала, и он смеется. Он похож на того, кто много улыбается. Что очень сексуально. Темные волнистые волосы коротко подстрижены, но достаточной длины, чтобы провести пальцами, зарываясь в пряди. Судя по волнам на макушке, могу поспорить, что, отпусти он их длиннее, вышли бы шикарные кудри. Нечестно для мужчины быть таким красивым.

— Тогда хорошо, что я не спросил, — заявляет он и, когда придвигается еще ближе, меня обдает его ароматом.

От него пахнет теплой амброй и медом, и я неосознанно подаюсь навстречу.

Протянув руку, он забирает у меня бокал, не касаясь пальцев. Я очарована им и с легкостью это позволяю.

Смотрю, как он поворачивает стакан и прижимается губами к тому месту, где отпила я, и сам делает глоток виски. Я смотрю на его горло, где, пока он пьет, двигается адамово яблоко. Закончив, он чуть отстраняет бокал от губ и слизывает оставшуюся каплю с кромки.

Это чувственно и сексуально, и у меня никогда не подкашивались колени от чего-то такого простого.

— Я подумал, что раз заплатил за него, то надо хотя бы попробовать.

Повернув бокал так, чтобы место соприкосновения наших губ оказалось передо мной, он возвращает его мне. В этот раз, касаясь моих пальцев своими. Я молчу, пока они задерживаются, мы вдвоем будто оказываемся в невидимом объятии, его пальцы двигаются к моему запястью. Легко касаются кожи, и он улыбается мне.

Улыбка этого мужчины может снести здание.

Я подношу бокал к губам и пробую место, где были его губы. Не знаю, что на меня находит в тот момент, но образ его с моим бокалом сильнее распаляет мое желание повторить то же самое. Никогда раньше я так себя не вела, не кокетничала с незнакомцем.

Я допиваю оставшийся напиток, чувствуя обжигающее тепло в горле. Он убирает руку с моего запястья и забирает стакан. Ставит его на стойку и с улыбкой поворачивается ко мне.

— Скажи мне свое имя.

Он требует то, что я не уверена, хочу ли дать. Если скажу, тогда мы перестанем быть незнакомцами, и чары рассеются. Он безбожно великолепен и явно при деньгах, но не с таким парнем я хочу связываться.

Таких как он я видела по всему Йелю. Он пригласит меня на свидание, будет говорить про свой банковский счет, пока я буду пытаться говорить про великую теорему Ферма. На мой вкус он слишком обаятельный, и мужчина в таком заведении не тот, с кем бы я хотела строить жизнь.

— Давай не будем? — прошу я, поворачиваясь к бару, чтобы заказать еще выпить. Высматривая бармена взглядом, я бросаю мужчине через плечо: — Давай притворимся, что это Изумрудный город, а ты волшебник за кулисами.

Он скользит рукой по моему бедру, и я замираю, глядя ему в глаза. В его взгляде отчаяние, словно он умоляет меня дать ему хоть что-то. Что угодно. Улыбка исчезла, уступив место уязвимости и страху. Мне хочется его утешить.

— Пожалуйста.

Я вижу, как двигаются его губы, но не слышу ничего из-за громкой музыки. Придвигаюсь ближе и тянусь к его уху, давая желаемое:

— Мэллори.

Отстраняюсь, почему-то смущаясь, словно, сказав свое имя, я открыла ему что-то особенное в себе. Это всего лишь мое имя. Почему это кажется мне таким сокровенным?

Глядя на другой конец стойки, я вижу Пейдж с тем же парнем, с которым она говорила ранее. Она не сдвинулась с места и, словно чувствуя мой взгляд, поднимает голову и смотрит в мою сторону. Смотрит на мужчину передо мной, затем на меня, приподнимая брови. Я чуть пожимаю плечом, и щеки заливает румянец. Я не делаю ничего плохого. Не знаю, почему я так смущена.

Она кивает и стучит пальцем по часам — наш сигнал собираться — затем поворачивается к собеседнику.

— Уходишь?

Я поворачиваюсь к незнакомцу и улыбаюсь.

— Похоже на то.

— Дай мне свой номер.

Еще одно требование. Нет никакого сомнения в его подходе. Он, очевидно, привык к тому, что получает желаемое. Я колеблюсь, оглядываясь и пытаясь придумать отмазку.

— Если я спрошу твою подругу, она мне его даст?

С самодовольной улыбкой я поворачиваюсь к Пейдж, а затем снова к нему.

— Ни в жизнь.

Пейдж всегда держит парней на расстоянии от меня, утверждая, что мне нужно дождаться подходящего и не тратить время на лузеров из колледжа. Она права, называя всех парней в колледже снобами, может, и этот такой же. Но, не давая себе возможности совершать ошибки в отношениях с мужчинами, в двадцать три года я оказалась закрыта и неопытна. Хочу, чтобы это парень исчез, но одновременно с этим и не хочу.

Возвращая внимание к нему, я замечаю, что он достает из кармана телефон. Стоит и ждет, и я решаю сдаться.

Вздохнув, выпаливаю номер, надеясь, что он вряд ли расслышит его сквозь окружающий нас шум. Я совсем не знаю этого парня. Зачем ему мне звонить? Я не пытаюсь попасть к нему домой, это точно, а этого-то и хотят все парни здесь.

Когда он убирает телефон, подходит Пейдж и смотрит на нас.

— Готова?

— Да. Догоню тебя, — заверяю я, глядя, как она удаляется на выход.

И снова теряюсь, когда смотрю в его сапфирового цвета глаза. Это как быть в центре торнадо. Только не знаю — ветер ли он, который устроит разрушения, или спокойствие в центре, которое даст мне устойчивости.

Протянув руку, он проводит костяшками пальцев по моей скуле, будто оценивая мягкость кожи.

— Я хотел большего.

Я едва расслышала, но все же уловила его слова.

Не знаю, что он подразумевает под этим, поэтому не знаю, как отвечать. Просто стою, застыв на месте, пока он касается меня. Мне стоит сказать ему остановиться или уйти, но что-то в нем завораживает, и я не могу не тянуться к этому.

— Она ждет.

Я поворачиваюсь и вижу Пейдж у стены, наблюдающую за нами, и понимаю, что надо идти.

Опустив руку, он отступает, улыбаясь мне как прежде. Непринужденно. Но улыбка не достигает глаз. Что-то есть в его взгляде, я не могу прочесть, но хочу. Мне нужно узнать все об этом незнакомце.

Глубоко вздохнув, я отхожу от него на пару шагов, разрывая чары. Как только туман рассеивается, я снова прихожу в себя. Оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня, и в этот раз улыбка отражается в глазах.

Когда мы выходим на улицу, мой телефон в кармане вибрирует, и я достаю посмотреть, не он ли написал. Пейдж тянет меня в такси и называет водителю адрес, пока я читаю сообщение:

На вкус ты слаще, чем я представлял.

Внутри все бурлит от восторга, пока пишу ему.

Как мне звать человека за кулисами?

С улыбкой я жду ответа.

Оз.