Ночью меня разбудил звонок. Я бросил взгляд на часы —половина второго. Схватив мобильный, я зарылся под одеяло, чтобы не переполошить весь дом. Звонила Кэрол. Я едва сдержал реплику в стиле «какого дьявола?!». Она, естественно, извинилась и сказала, что наконец закончила. Судя по взбудораженному голосу, ее саму эта весть обрадовала бесконечно. Сейчас она возвращалась из Чикаго и хотела бы показать то, что везет не-за-ме-дли-тель-но. Я спросил, знает ли она, который час. Прости, ответила она, но мне плевать. Я не взяла с тебя ни копейки и всю неделю моталась черт знает где, встречалась черт знает с кем, спала по четыре часа, жрала что придется —и все это только ради того, чтобы успеть побыстрее. Так что будь добр, кинь свою задницу в джинсы и вези ее в ресторан. Жду. Она бросила трубку. Вау, подумалось мне. Такого творческого напора я от нее не ожидал. Осталось одеться и на цыпочках выбраться из дома. Кроссовки я одел уже на крыльце. Но перед тем заглянул к Трэвису и взял на тумбочке ключи от машины. Было прохладно. Я старался не шуметь. Завел и тронулся на первой передаче, не включая фар. Почти как ворюга, с тою только разницей, что они рвут провода, подключая их нарямую, в обход замка зажигания, а у меня были ключи. Отъехав на безопасное расстояние, я включил свет и магнитолу. Дорога была пустынной. Раз или два за все время езды мне попадались фуры дальнобойщиков. Сон, как корова слизала, видимо, это от ночного воздуха. На парковке перед рестораном стоял ее жук с включенными фарами. Она курила снаружи, облокотившись задницей на капот. Увидев меня, бросила сигарету, сняла с крыши сумку ноутбука и потопала к дверям. Мы встретились на крыльце. Она плохо выглядела. Вся помятая, с немытой головой. Но по настроению я понял, что ей и вправду плевать. Еще стало ясно, что секса не будет. Я почувствовал это нутром. Когда мы вошли, и я включил свет, она уселась за ближайший стол, открыла свой пошарпанный лэптоп и повернула его ко мне. Я увидел большой зал ресторана, в котором мы сейчас находились. На окнах были пастельного цвета гардины с позументами. С настенных вазонов свисали папоротники. Я также заметил несколько напольных пальм. Светлые однотонные скатерти покрывали столы. В центре каждого стояла фарфоровая ваза с цветами и каким-то белым предметом над ними. Что это, спросил я, указав пальцем. Подставка для свечи, ответила она. Я нарыла ее в Гонконге. Удобно. Крепится в вазон, не портит вид и отлично собирает воск, так что цветы не пострадают. Кстати,это гардении, самые теневыносливые цветы в мире. Я помолчал, еще раз рассматривая всю картину целиком. Выглядело неплохо. Мило, в выдержанном тоне. Подожди, сказал я, а в чем фишка? Она ожидала моего вопроса. Улыбнулась и широким жестом победоносно хлопнула по клавише. На следующей картинке все было то же самое, но изменился ракурс. Камеру какбудто подняли немного вверх, и я увидел небо, нарисованное на потолке. Во всю ширину и длину. То есть, произнес я, ты предлагаешь разрисовать потолок. Или поклеить фотообои. Она скорчила гримасу пренебрежения,вернее, откровенной гадливости. И это все? —простонала она.—Все, на что тебя хватает? Кэрол с отвращением покачала головой перед тем,как снова нажать клавишу. Я увидел скан, сделанный с руководства по эксплуатации проектора. Имэджин 2000, гордо прокомментировала Кэрол. Сейчас она была похожа на коммивояжера, готового втюхать мне новый супер-пупер миксер. Она порывисто вскочила и бодро прошагала к подсобке. Остановилась в зоне кресел, как вкопанная. Вскинула руку в джинсовом пиджаке, указывая на стену: его можно поставить здесь, над камином, или подвесить под потолком. Можно замаскировать под что угодно. Все, что необходимо —это маленькая дырка для объектива. Работает под любым углом и покроет всю площадь до самого входа. Поэтому я затемнила самую верхнюю часть окон. Я обратил внимание на симпатичные каскадные панели над гардинами. И мы будем показывать небо на потолке с помощью проектора? —спросил я. Она шумно выдохнула, картинно опуская руки перед фактом моего окончательного и неизлечимого дебилизма. На самом деле, я просто пытался понять, что же, черт побери, она имеет ввиду. Кэрол опустилась в одно из кресел. Голова ее поникла. Мне пришлось пересечь зал и присесть рядом с ней. Прости, я просто хочу понять. Она снова покачала головой. Потом подняла на меня свой взгляд, как смотрят на больного ребенка. С жалостью и сочувствием. Это не просто фильм, сказал она почти шепотом. Это настоящее небо Глазго. Или Будапешта. Или Мадрида. Я нашла людей во всех шести столицах, и они сняли для меня суточные панорамы почти бесплатно. А еще, если ты сможешь со временем обеспечить хороший интернет, можно будеть выводить на потолок небо или городские панорамы онлайн. Понимаешь? В прямом эфире. Такого нет нигде. Ни у кого. Я посмотрел в ее большие, грустные глаза. И тут до меня дошло. Я вдруг в одночасье, как будто микровзрывом в мозгу, элитарной метафорой инсульта, понял всю красоту ее идеи. Ужинать под настоящим небом Цюриха. Я был в ауте. Прости, сказала она, не глядя на меня, я устала. Я хочу спать.

Перед тем, как уехать, Кэрол оставила на столе описание проекта на двадцати страницах с техническими подробностями, иллюстрациями и сметой затрат. Я не мог не признать —она проделала титаническую работу. Ей пришлось влезать в дебри, о которых я понятия не имел. Помимо яркой, нестандартной идеи, она умудрилась найти и скомпоновать все нюансы в самый доступный бюджет. Это была положительная часть проекта. Его отрицательной стороной, которая оттеняла величие задуманного, была стоимость самих проекторов. Ведь покупать приходилось два —по одному на каждый из залов. Даже при том, что ей каким-то поистине волшебным способом удалось выбить у производителя тридцатипроцентную скидку, каждый из аппаратов стоил почти восемь тысяч долларов плюс монтаж и настройка. Это означало, что я не просто остался без трусов. Нам придется брать кредит еще минимум на двадцать штук, и дядя Родж здесь нам не помощник. Как говорится, сколько веревочка ни вейся… Но, черт возьми! Что мне терять? У меня и так ничего нет. Если решил идти до конца, цифры уже не имеют такого значения. Я зажег свет на втором этаже, включил подсветку фронтона и парковки. Затем вышел постоять на холодном ночном воздухе. Это здание, которое еще недавно было обшарпанным складом, теперь походило на дворец. Мы уже столько в него вбухали —денег, времени, сил и надежд. Я мог бы сказать стоп, но не смог бы остановиться. Она была чертовски права —ничего подобного я никогда не слышал. И, глядя на замок в огнях, под ночным небом, с двумя небосводами внутри, у меня само собой слетело с губ: The Heavens.