Когда Анжелика проснулась, комната уже была залита солнечным светом. Она потянулась, вдыхая сладкий запах жимолости.

Конечно, Ролана уже не было. Она вспомнила, как перед рассветом он притянул ее к себе, и они опять занялись любовью. Ее грудь слегка пощипывало от прикосновения его щетины, а все тело как бы парило в пустоте. При этом воспоминании она улыбнулась.

После вечеринки она была разозлена, не принимая обвинения Ролана в том, что она флиртовала с гостями. Однако сегодня утром задним числом она могла лучше понять его чувства. То, как они занимались любовью, служило для нее лучшим доказательством. Даже во сне он крепко прижимал ее к себе. И хотя она никогда не стремилась вызвать в нем прилив такой страсти, результат, надо признаться, явно ошеломлял. Немножко страшновато, но все-таки прекрасно!

Она поняла, что действительно любит его. Этот поразительный человек, динамичный и очаровательный, даже в какой-то степени загадочный, был и чувствителен, иначе бы он не обратил никакого внимания на ее предполагаемые «грехи».

Он уязвил ее гордость вчерашним обвинением, но теперь она понимала, что она наверняка тоже уязвила его, когда с горячностью сказала, что никогда не вышла бы за него замуж, не будь брачного сговора. Теперь-то она понимала, какой смысл он вкладывал в этот вопрос, но вместо того чтобы сойтись на компромиссе, она утопила все его надежды.

Ей не нравилась мысль, что она могла уязвить его, — на самом деле она этого очень не хотела.

И она солгала — то, что этому могли быть действительно весомые причины, не меняло результата. Теперь она понимала, что, хотя обстоятельства, при которых они встретились, сломали ее мироощущение, ее тем не менее тянуло к Ролану с первого свидания. Несмотря на душевные муки, она отмечала в себе внутренний надрыв: тогда ее переполняли горе, смятение и одиночество. Время, проведенное вместе, особенно с тех пор как они начали жить как муж и жена, было как целительный бальзам. Оглядываясь назад, она могла отметить решительную перемену в Ролане, равно как и удивительные изменения в самой себе.

Конечно, у нее остались сомнения насчет Луизы и Каролины. Как недавно заметил Ролан, на разгадку этой проблемы потребуется время. Вчера вечером, когда Ролан задал свой вопрос, ему хотелось увериться, что она действительно хотела быть его женой, и она из гордости солгала. Это было неверно, и сейчас настало время быть с ним честной и сказать ему, насколько она счастлива, став его женой. Если она расскажет ему о своих чувствах, для них это может послужить началом нового этапа отношений, приоткроет двери в мир полного взаимопонимания.

Анжелика выпрыгнула из кровати и послала за Коко, чтобы та принесла ей поднос с завтраком.

Пока Анжелика завтракала и одевалась, Ролан и Жан-Пьер пили кофе в гостиной.

— Ты уверен, что должен так скоро возвращаться в Новый Орлеан, кузен?

— Да, я думаю отправиться в путь сегодня утром, — Жан-Пьер улыбнулся. — Как я упомянул вчера, отец может вернуться из Европы в любой момент. И, помимо всего прочего, здесь, в округе Святого Чарльза, для такого распутника, как я, слишком много соблазнов. На самом деле, я побаиваюсь, что если пробуду здесь слишком долго, то не смогу уехать со спокойной душой.

— Неплохая мысль, — сухо рассмеялся Ролан. Без намека на юмор он добавил: — И, возможно, это самое лучше, если ты вернешься в Новый Орлеан. Кажется, вчера вечером тебе довольно трудно было оторвать глаза от Анжелики.

— Это утверждение касается любого из присутствовавших мужчин.

— Все верно. Но ты был единственным мужчиной, который в свое время купил девушку в качестве своей любовницы.

Жан-Пьер огляделся, чувствуя себя неловко. Наконец он вздохнул и смущенно сказал:

— Кузен, есть что-то такое, о чем я хотел рассказать…

— На самом деле?

Кивнув, Жан-Пьер поставил чашку.

— Ты должен знать, что в мои планы никогда не входило сделать Анжелику своей любовницей.

Вид Ролана выражал крайнюю степень скептицизма.

— Неужели?

— В тот вечер, когда я играл в карты в доме Жиля Фремо, было очевидно, что негодяй был намерен продать невинную племянницу тому, кто больше заплатит. — Жан-Пьер покачал головой. — Я не мог допустить, чтобы Анжелика стала беспомощной пешкой таких потаскунов, как Леви или Этьен Бруссар. Но также я не хотел, чтобы она оказалась на попечении, — он горько улыбнулся, — заблудших душ вроде меня. Понимая, что девушке нужен настоящий муж, я на тебя и поставил. И я намеревался сделать так, чтобы она стала твоей женой.

— Зачем же ты мне тогда солгал, сказав, что купил ее в качестве любовницы? — Ролан выглядел ошеломленным.

— Кузен, я должен был дать мотив, чтобы ты принял на себя покровительство, — глаза Жан-Пьера сверкнули, — и, помимо всего прочего, время было решающим фактором.

— И, вне всякого сомнения, ты решил, что не можешь положиться на мои более благородные инстинкты, — вставил Ролан с определенной долей цинизма.

— Что я могу сказать тут, мой друг, — Жан-Пьер пожал плечами. — Тогда ты был совсем другим человеком и сидел как улитка в своем домике. Я сразу понял, что она как раз для тебя, но в то время я не мог рассчитывать на твою немедленную реакцию… Но время показало, что я правильно рассчитал.

В то время как Ролан сидел в задумчивом молчании, Жан-Пьер встал, пересек комнату и подошел к нему. Из нагрудного кармана он вынул банковский документ и протянул Ролану.

— Вот, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты это забрал.

Ролан посмотрел на лист бумаги.

— Что это?

— Это вексель, по которому я мог получить деньги, уплаченные Жилю Фремо за Анжелику. Я не сделал этого и принял вексель только потому, что мне уж очень сильно стали докучать твои оскорбления.

— Держи у себя, — отмахнулся Ролан.

Однако Жан-Пьер решительно покачал головой.

— В мои планы никогда не входило получать деньги за свою роль в этой драме. При тех обстоятельствах ни один настоящий джентльмен не сделал бы меньше для Анжелики. И на сей раз, в качестве исключения, я хотел бы себя считать джентльменом.

Ролана тронула его искренность. Понимая, что деньги — дело чести для молодого человека, он кивнул.

— Прекрасно, тогда я принимаю вексель — с моей покорнейшей благодарностью за твою помощь в этом деле, — взяв бумагу, он сунул ее в нагрудный карман фрака. — На самом деле — в то время как я тебя еще не совсем простил за ухаживания за моей женой — я начинаю понимать, что многим тебе обязан.

— Естественно, да, — Жан-Пьер, улыбаясь, вернулся к своему креслу. — Между прочим, кузен, ты собираешься когда-нибудь сказать ей, что твой брак с ней никогда не являлся результатом брачного сговора между вашими семьями?

— Не уверен, — Ролан поскреб подбородок. — Анжелика очень доверчива и идеалистична, и я не хотел бы уронить свою репутацию в ее глазах. Она также очень предана памяти своих родителей, и я бы не хотел видеть ее реакцию, если ей когда-нибудь станет известно, что они не благословили ее замужество.

— Тогда очень хорошо, что девушка никогда не искала подтверждения правдивости наших фантазий.

— А, да, это очень хорошо, — Ролан кивнул.

Они продолжали беседовать, не зная, что Анжелика стояла невдалеке в холле и, слыша все это, дрожала от гнева. Она уже была готова войти в гостиную, когда услышала слова Жан-Пьера: «Ты должен знать, что в мои планы никогда не входило сделать Анжелику своей любовницей…»

При этих словах она замерла на месте. Она стояла и слушала в беспомощной ярости и ужасе; все ее мечты и иллюзии мгновенно обратились в прах. Она узнала, что в тот вечер, когда Жан-Пьер пришел в дом ее дяди играть в карты, тот выставил ее на аукцион — чтобы продать за самую большую ставку — и самую большую ставку сделал Жан-Пьер. Далее Жан-Пьер запродал ее Ролану. И самым большим предательством было то, что ее брак с Роланом никогда не был согласован и никогда не благословлен ее родителями!

Все было ложью! Сплошной обман! Она поспешила наверх, в свою спальню. Она закрыла дверь и облокотилась о нее, слезы покатились градом, в горле стоял ком. Ее использовали, ей солгали, ее обменяли, как какую-нибудь уличную тварь! Весь брак с Роланом был замешан на обмане! Его фальшивка лишила ее какого бы то ни было выбора, заставила выйти за него замуж и оскорбила память о дорогих родителях! Она попыталась простить и забыть других женщин в его жизни — но эту ужасную ложь она никогда не простит!

Она была на грани, чтобы выплеснуть ему свою душу, — бессердечный обманщик!

Какой же она была идиоткой, настолько наивной и доверчивой, чтобы поверить, что родители Ролана устроили для него два брака! С самого начала предательские приметы обмана давали о себе знать, но она их игнорировала. Теперь уже было поздно, но ее голову занимали очевидные вопросы: почему состоятельный, влиятельный плантатор женился на нищей девушке с небольшой фермы? Почему предполагаемый брачный контракт был таким тщательно оберегаемым секретом в округе Святого Чарльза? Почему Ролан так долго не давал ей встречаться с другими семьями?

По щекам ее текли слезы — слезы гнева, боли от предательства. Она доверяла этому человеку всем сердцем, а он разбил его своим вероломством. Брак, в основе которого лежит ложь, вовсе не брак… В чем же еще мог солгать Ролан?

Для нее этот вопрос был настоящей пыткой. Не задумываясь дальше, Анжелика бросилась к шкафу, схватила сумку и начала собирать вещи.

Часом позже Анжелика стояла в небольшой роще около болота и наблюдала, как Жан-Пьер садится в изящную карету. Она была в дорожном одеянии, в простом муслиновом платье, тонкой шали и только в одной юбке; сумка, которую она держала в руке, содержала наспех упакованные вещи.

Она почувствовала облегчение от того, что Ролан не провожал Жан-Пьера. Получасом раньше, выглянув из окна, Анжелика увидела удаляющегося мужа. Несмотря на горечь в душе она обрадовалась, что никогда больше не увидит его — и в то же самое время от реальности происходящего она, вопреки логике, обмякла и, как подкошенная, в слезах свалилась на пол.

Теперь, когда Жан-Пьер сидел в пролетке и кучер занял свое место, Анжелика знала, что ее час настал. На цыпочках она подкралась к карете. К счастью, та имела отделение для багажа — там стоял единственный небольшой сундучок Жан-Пьера, и для нее с ее небольшой сумкой оказалось как раз достаточно места. Она закинула сумку внутрь и живо забралась сама. Карета тут же тронулась.

В этот момент Бланш вышла на порог и, к своему изумлению, заметила капор Анжелики, высовывающийся из багажного отделения. Сначала она подумала, что это обман зрения — но нет, это была она, втиснутая в багажное отделение кареты Жан-Пьера.

Почему Анжелика пряталась там? Почему она убегала? Бланш хотела было окликнуть ее, но сообразила, что та все равно ее не услышит под грохот колес.

О Боже, сказать ли об этом Ролану? Нет, она не сможет. Он уехал на встречу с Луисом Жюпо и вернется домой через несколько часов.

Ей придется ждать, пока он появится. Какая жалость!

Часом позже Анжелика уже с трудом мосла переносить эту ужасную тряску.

Ей казалось, что у нее отлетит голова, бока ужасно натерлись о стенки багажного отделения.

— Остановитесь! — наконец закричала она. — Пожалуйста, остановитесь.

Сначала ее протесты не возымели эффекта, но в конце концов, после того как она начала барабанить в заднюю стенку, повозка остановилась.

Секундами позже она оказалась лицом к лицу с ошарашенным Жан-Пьером.

— О Боже! Что ты здесь делаешь, дорогая?

— Не называйте меня «дорогая», — огрызнулась она. — И вызволите меня из этой камеры пыток.

— Конечно, — Жан-Пьер подхватил девушку под руки и опустил на землю рядом с каретой.

Ноги Анжелики были ватными, когда она ощутила, что под ней земля, однако неважное самочувствие не стало помехой ее беседы с Жан-Пьером.

— Я хочу, чтобы вы отвезли меня в Новый Орлеан, в дом Эмили Миро.

Жан-Пьер продолжал смотреть на нее, не веря своим глазам.

— Да, но зачем?

— Потому что я ухожу от Ролана.

— Ради всех святых! — вскричал Жан-Пьер с обезумевшим видом. — Ты не хочешь мне сказать, чем вызвано столь скоропалительное решение?

— Конечно! Ролан лгун и вор! Он разрушил мою веру, и… — внезапно, к своему ужасу, она расплакалась.

— Успокойся, успокойся, дорогая, — сказал Жан-Пьер, заключая ее в объятья и неуклюже пытаясь успокоить.

— Не дотрагивайтесь до меня, вы — вы свинья! Вы даже еще хуже, чем он! И не смейте меня называть «дорогая», — она оттолкнула его.

Жан-Пьер смотрел на девушку в изумлении, затем к нему пришло прозрение.

— О Боже! Ты, должно быть, подслушала наш разговор с Роланом.

— Да, подслушала! А теперь я хочу, чтобы вы меня отвезли…

— Анжелика, позволь мне объяснить.

— Я ничего не хочу от вас слышать! — закричала она, находясь на грани истерики. — Вы достаточно сказали сегодня утром — вы и мой лгун-муж. А теперь отвезите меня к Эмили Миро. Если вы этого не сделаете — я клянусь, я пойду пешком!

— Хорошо, дорогая, — Жан-Пьер вздохнул. — Я отвезу тебя в дом Миро. Да, но с твоим мужем это просто так не пройдет.

— А мне плевать, как это пройдет.

— Ты не думаешь, что, по крайней мере, нам следовало уведомить Ролана о твоем местонахождении из уважения к его чувствам?

— Так же, как он уважал мои, когда заставил меня выйти замуж.

Жан-Пьер не ответил и помог Анжелике сесть в карету.