В этот вечер Мерси решила во что бы то ни стало дождаться Джулиана и поговорить с ним. Она надела воздушный пеньюар из нежно-розовых кружев, купленный Джулианом в Сент-Луисе. Потом долго расчесывала щеткой свои роскошные волосы, пока они сверкающим шелковым плащом не упали ей на плечи. Расхрабрившись, она велела Генри принести бутылку вина и два бокала, хотя и ругала себя за глупые надежды…

На этот раз ей не пришлось долго ждать. Не успело пробить девять часов, как дверь в спальню открылась и на пороге появился Джулиан. Сердце Мерси бешено заколотилось. Язык прилип к гортани, и, не решаясь начать разговор, она лишь молча смотрела на него. Удастся ли ей сломать ту стену, что встала между ними?

Наконец она преодолела страх и шагнула к нему.

— Добрый вечер, Джулиан.

— Добрый вечер, — услышала она в ответ.

Джулиан украдкой взглянул на жену, гадая, что у нее на уме. Он решил вернуться пораньше, чтобы сделать еще одну попытку спасти их брак. Но, открыв дверь в спальню, не поверил своим глазам — одетая в прозрачный пеньюар жена покорно дожидалась его возвращения!

Конечно, ее маленькая военная хитрость ни на мгновение его не обманула. Интересно, в чем причина столь внезапной перемены и почему его жена, еще вчера кидавшая ему в лицо оскорбления, ждет его в супружеской спальне, к тому же в столь соблазнительном виде? В воздухе разливается нежный аромат роз… на столе бутылка вина и два бокала… Странно.

Джулиан знал, что все имеет цену, и сейчас цинично думал, сколько же придется уплатить, чтобы Мерси раскрыла ему свои объятия.

— Не хочешь ли выпить вина? — отважно ринулась в атаку Мерси.

— Да, спасибо.

Подойдя к столику, Мерси налила вино в бокалы.

Он подозрительно смотрел на нее.

— Итак, дорогая, может, объяснишь, что происходит? — не выдержал Джулиан.

Залпом осушив бокал, она отставила его в сторону.

— Мне нужно поговорить с тобой.

— Так и думал, что тебе что-то понадобилось. Ладно, давай поговорим, — ухмыльнулся он.

— Генри сегодня кое-что рассказал мне… — начала она. — Собственно говоря, он рассказал мне все… как на самом деле умер мой отец… и твоя подруга, Женевьева Дюпре.

Джулиан отшатнулся, будто его ударили, и растерянно провел рукой по волосам.

— Он не имел права…

— Но он рассказал, — спокойно ответила Мерси. — И правильно сделал. Но узнать об этом я должна была от тебя — еще много лет назад.

В глазах Джулиана мелькнула привычная горечь.

— И ты бы мне поверила? Разве ты хотела узнать правду о том, как умер твой отец?

— Да, я бы поверила тебе, — бесстрашно глядя ему в глаза, заявила она. — Может, это помогло бы мне понять…

— Понять? Что же именно? — саркастически хмыкнул Джулиан.

— Тебя! — страстно воскликнула Мерси. — Понять, чем ты пожертвовал ради моего спокойствия, как ты страдал и как на самом деле был добр ко мне.

На губах Джулиана мелькнула печальная улыбка.

— Ты думаешь, я нуждаюсь в твоей жалости?

— Нет — так же как и в моем презрении! Однако ты почему-то молча сносил его! Так и Генри сказал! — с мукой в голосе вскричала она. — Почему ты не рассказал мне раньше?

— Ты ведь была ребенком, — пробормотал Джулиан, — понимаешь? Ребенком. Который к тому же только что потерял обоих родителей.

— Ты хотел защитить меня?

— Да, — хрипло прошептал он.

— А себя? О себе ты не думал, верно? А ведь благодаря моему отцу ты и так потерял немало! Господи, подумать только, что все эти годы я винила во всем тебя… Как я ошибалась… как ужасно я ошибалась! — Мерси робко коснулась его плеча. — Скажи… ты любил ее?

Она вдруг почувствовала, как он напрягся.

— Любил? Кого?

— Ту девушку, которая умерла. Женевьеву Дюпре.

Джулиан ничего не ответил.

— Генри рассказал мне, как сильно ты страдал, — продолжила Мерси. — Как тебя потрясло все это… О, Джулиан, мне очень жаль!

Джулиан стиснул хрупкий хрустальный бокал, стараясь не выдать раздиравших его чувств. Он украдкой глянул на Мерси и невольно вздохнул при виде мучительной боли, исказившей ее лицо. Итак, девочка наконец узнала правду. И прямо у него на глазах с ней произошла разительная перемена — холодная ненависть, к которой он уже привык, исчезла без следа. И сейчас он хотел только одного — целовать ее, целовать без конца, пока они оба не забудут обо всех несчастьях…

И вдруг Джулиан заметил в ее глазах жалость, и в то же мгновение что-то умерло в нем.

Она не любила его! Она просто жалела несчастного страдальца. Но Джулиан скорее бы умер, чем принял это. Нет уж, лучше ненависть, с горечью подумал он.

— Жаль? — с иронией переспросил он. — Что ж, мне тоже жаль тебя, дорогая… Подумать только, в какой ты, должно быть, растерянности! Ты ведь так привыкла ненавидеть меня, что сейчас, вероятно, просто не представляешь, как себя вести!

— Но я же не знала! — в отчаянии закричала Мерси.

— Конечно, не знала, — согласился он. — Ну а просто поверить мне ты ведь не могла? Нет, ты, как всегда, поверила худшему — ведь речь шла обо мне! Интересно, как же ты поступишь сейчас, когда объект твоей ненависти вдруг неожиданно взял да и превратился в существо, достойное, по твоим словам, только жалости?

— Джулиан, прошу тебя… — Шагнув к мужу, Мерси осторожно тронула его за руку. — Джулиан…

И вдруг он, резко обернувшись, схватил ее в объятия. С трудом устояв на ногах, она испуганно посмотрела в его сверкающие глаза.

— Успокойся, любовь моя, — проговорил он с издевательской мягкостью в голосе, от которой у нее сжалось сердце. — Я не нуждаюсь ни в твоих извинениях, ни в твоей жалости. И притворяться, что я для тебя хоть что-то значу, тоже не стоит — мы оба знаем, что это ложь. Разве ты недостаточно ясно дала мне понять, что именно ты ценишь во мне? И что для тебя главное в нашем браке? Что ж, будем радоваться, что у нас с тобой есть хотя бы это…

И Джулиан понес ее в постель.

Не обращая внимания на ее протесты, он тяжело рухнул вместе с ней на кровать, накрыв ее своим тяжелым телом. Губы его жадно завладели ее ртом, и страх, терзавший Мерси, смешался с неистовым желанием. Почувствовав, что он сгорает от страсти, она задрожала. Где-то в самом низу живота вспыхнула знакомая сладостная боль.

Но хотя тело Мерси пылко откликнулось на страсть мужа, сердце подсказывало ей, что сейчас между ними происходит что-то нехорошее. Джулиан посмеялся над ее чувствами, не поверив в искренность ее раскаяния. И теперь в очередной раз старался доказать ей, что они испытывают лишь физическую тягу друг к другу, даже не понимая, что этим причиняет боль и ей, и себе. Не выдержав, Мерси уперлась ему в грудь руками.

— Джулиан, не надо! — взмолилась она, глотая слезы. — Я не хочу… так.

— А как? Как ты хочешь? — хрипло спросил он, снова-впиваясь губами в ее рот.

Он на мгновение отстранился, чтобы выпустить на свободу свою вздыбившуюся плоть, и руки Мерси опустились ему на плечи. Пусть будет как будет, решила она. Она готова на все, лишь бы хоть немного облегчить боль, поселившуюся в его душе.

Почувствовав, что жена больше не сопротивляется, Джулиан заподозрил неладное и взглянул на нее:

— Что, никаких возражений, да, Мерси? Стало быть, ты готова принять то единственное, на чем держится наш брак?

— Пожалуйста, Джулиан… Мне кажется, что ты меня ненавидишь, — взмолилась Мерси.

Лицо Джулиана окаменело.

— Значит, ты считаешь, что я тебя ненавижу?

— Да.

— Если это ненависть, дорогая, — с какой-то странной обреченностью прошептал он, — тогда даже Господь Бог не сможет сказать, что же такое любовь!

Несмотря на горькую иронию этих слов, на душу Мерси вдруг снизошел покой. Рука Джулиана скользнула ей между бедер, и она не колеблясь раздвинула ноги, готовая принять его. Умелые руки мужа отыскали набухший бутон, чуть сжали его, и стон наслаждения сорвался с ее губ. И когда его набухшая горячая плоть ворвалась в нее, Мерси закричала.

Ее крик еще сильнее возбудил в нем страсть, и он крепко прижал ее к себе. Этому жесту собственника странно противоречил поцелуй, которым он коснулся ее губ, — нежный, как прикосновение крыла бабочки, он превратился для Мерси в самую сладостную из пыток. Он сводил ее с ума медленными умелыми прикосновениями, наслаждаясь зрелищем того, как волны страсти одна за другой прокатываются по ее обнаженному телу. Легкие стоны, прерывистое дыхание жены доставляли ему неизъяснимое удовольствие.

* * *

Неожиданная печаль, проснувшись в душе Мерси, вдруг сжала ей горло. То, что сейчас произошло между ними, было невыразимо прекрасно, так откуда же эта странная пустота, внезапно образовавшаяся в ее душе? Почему она с трудом сдерживает слезы?

Джулиан осторожно высвободился из ее объятий.

Мерси судорожно вздохнула:

— О, Джулиан…

— Не говори ничего, — хриплым голосом попросил он. — Иногда я думаю, что нам вообще нельзя разговаривать…

Видя, что Мерси готова возразить, он склонился к ней и яростным, жадным поцелуем заставил ее замолчать.

— Ни слова, любовь моя, — пылко прошептал он, опрокидывая ее на спину. — Только это…

* * *

На следующее утро, сидя за столом напротив мужа, Мерси украдкой поглядывала на него.

Наконец, решившись, она храбро начала:

— Джулиан, вчера я хотела сказать тебе одну вещь…

Он скептически поднял брови:

— В самом деле?

— Теперь я знаю все, — заявила она, с нарочитой бравадой вздернув подбородок. — И больше ни в чем не виню тебя… Послушай, не слишком ли долго мы мучили друг друга? И у тебя больше нет нужды стараться искупить несуществующую вину. Поэтому я решила дать тебе свободу. Мне известно, к кому тянется твое сердце…

— А твое? — оборвал ее Джулиан.

— Джулиан, ведь я уже говорила тебе, что никогда не любила Филиппа…

— Именно поэтому ты и принимала его вчера наедине?

Мерси сжала кулаки.

— Мне кажется… будет лучше, если мы с тобой расстанемся друзьями и не станем таить друг на друга зла.

Джулиан долго молчал. Потом поднял голову и ласково спросил:

— Даже после того, что было этой ночью?

— Это… — Мерси с несчастным видом теребила оборку платья. — Это была не любовь.

Джулиан при этом неожиданном признании чуть не влепил ей пощечину. Подумать только, всю ночь она отдавалась ему с пылкостью многоопытной женщины, а теперь имеет наглость презирать то, что было между ними! Да еще отсылает его прочь, словно лакея, чьи услуги ей больше не нужны! Конечно, их брак не имеет ничего общего с любовью — во всяком случае, для нее! Мерси опять — в который раз! — ловко воспользовалась его слабостью.

Что ж, если ей угодно торговаться, пусть будет так.

— Дать свободу? — с усмешкой протянул он. — Но вы забыли, моя дорогая, что вы для меня — своего рода вложение капитала. Я перестал внушать вам страх, и вы тут же потеряли ко мне интерес. И хоть вы, может быть, считаете, что я достоин вашей жалости, однако на самом деле не испытываете ничего подобного. Так что и я не намерен вас жалеть!

— Джулиан… — растерялась Мерси.

— Похоже, ваше первоначальное мнение обо мне, мадам, было куда более верным. Советую подумать об этом на досуге.

И прежде чем она сообразила, что сказать, Джулиан вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.