Маар, оставив Истану, вернулся к своим людям, но находиться в этой шумной дымной корчме не было никакого желания. Он покинул гостиный двор, даже не одевшись, да ему и не нужна одежда, особенно сейчас, когда исга́р в нём бушует и может противостоять холоду, даже самому лютому. Он прыгнул на коня и умчался в лес, подальше от асса́ру, этой упрямой девчонки с белым золотом волос и с холодными озёрами глаз.

Он не выдержал, пришёл к ней, он даже не помнил, как оказался возле её порога. Маар безумно хотел её. Весь день он не спускал с Истаны глаз, ловил каждый взгляд своих воинов, обращённый на неё. Внутри его жгла злость и ревность, он бы мог рассмеяться самому себе в лицо из-за того, что демон внутри него ревнует ненавистную асса́ру, деву, которая способна убить в нём исга́ра.

Снег сыпал с чёрного небосвода и таял на коже Маара, делая волосы и рубаху мокрыми, но ткань быстро высыхала на его коже. Тело стража всё ещё вздрагивало от той бурной разрядки, которая окатила его с головы до ног и ослепла вспышкой наслаждения. Розовые мягкие губы Истаны вынуждали его трепетать под их касаниями. Маар пытался выкинуть девушку из головы, он весь день боролся с этим чувством, он вообще не должен ничего испытывать, прочь отвергать любые движения души. Чувства — удел слабаков.

Маар оглядел кроны деревьев, сощурив глаза от надоедливых белых крупинок. Думал и не понимал, зачем держит асса́ру живой, почему не убьёт? Почему не прикончил сразу? Это облегчило бы ему переход к крепости. Но он не сделал этого ни тогда, кода держал в пальцах её тонкую шею, ни сейчас, когда кончил ей на руку. Уничтожить асса́ру, которая убила его брата жестоко и беспощадно. Она заслуживает смерти. Но запах, что источала кожа Истаны, слаще цветущей липы, он вынуждал забывать обо всём. Её запах будоражил и возбуждал, проникал под самую кожу, дурманил голову и усыплял ум, пробуждая одно лишь желание — взять.

Страж окончательно решил поставить клеймо своей пленнице. Слишком опасным становится его влечение к ней, слишком неконтролируемым, и он рискует сорваться с острия. Правильно сказал Шед — зачем она ему? Зачем он везёт асса́ру в крепость? Наверное, он хочет, чтобы она мучилась, он хочет отомстить за смерть брата, чтобы она кричала под ним и стенала, когда он станет насиловать её, чтобы она испытывала боль. Маар пришёл к ней именно с той целью — подчинить и взять, а в итоге сам пошёл на поводу своего желания. И это страшно злило, внутри рвало всё на части. Маар вспомнил вкус её крови на пальце, солёно-сладкий, пьянящий, наверное, это было ошибкой — испробовать вкус её крови, в этом его ошибка. Но ум будто отключился, когда он увидел капельки крови, чистой, как сок клюквы. Пораненный маленький пальчик этой суки.

Маар сцепил зубы, опустил голову, вглядываясь в черноту леса. Конь под ним беспокойно перебирал копытами, тревожно вскидывал гриву — животное чувствовало угрозу от своего хозяина.

Внутри мужчины билась одна мысль: вернуться и прикончить! Ему попалась бесстрашная асса́ру, она даже не пытается убежать, зная, насколько он опасен. Маар думал об этом сегодня, наблюдая за ней. С этой асса́ру было явно что-то не то. Страж вспомнил, как нашёл её в Сожи, раненную и отравленную ядом. Может, она наложила на себя забвение, потому и не понимает ничего? Страж знал, что эти исчадия Бездны способна на многое, они умеют заковать свою душу в лёд, усыплять, морочить. Что-то не так было с этой маленькой девчонкой. Ведь ни одна асса́ру не решится посмотреть на себя в зеркало, а эта, видно, решила убить себя? Только зачем, почему именно так? Та служанка, что дала ей зеркало, хотела ей зла, позавидовав красоте асса́ру — она желала ей смерти, дав это проклятый осколок. Маар стиснул челюсти. Нужно было позволить ей умереть, это бы избавило его от муки. Но вместо этого он убил служанку, не раздумывая, мгновенно.

Глупая, отважная асса́ру…

Маар хмыкнул, тряхнув влажными волосами, что налипли на скулы и шею, поддел пятками скакуна, пуская его в ночной лес. Демону нужна темнота.

* * *

Маар вернулся под утро, сменил одежду и присоединился к своим воинам, велев служанке, чтобы та сказала Истане спускаться. За ночь Маару удалось избавиться от горячивших тело мыслей о девушке, он даже встретил её равнодушным взглядом, когда она спустилась во двор. На этот раз он держался от неё далеко и не смотрел в её сторону, хотя её растерянность и, что неожиданно, стыд подлили масла в огонь. После того, как она попробовала на вкус его член, Истана испытывала стыд. Не ненависть и злость, а простую застенчивость. Это его позабавило. А может, она лжёт? Хитрая дрянь хочет усыпить его бдительность? Но что скверно, Маару вновь захотелось ощутить её губы на своей плоти. Он хотел кончить не на руку асса́ру, а на её нежный влажный язык, ему хотелось, чтобы она глотала его семя и испытывала такой же стыд и наслаждение, пусть даже она бы соврала ему…

В этот день Маар не следил за мной, по крайней мере, не так пристально. Я ещё вздрагивала от воспоминаний о том, что произошло вчера. Я никогда не делала этого, и то, что смогла, выворачивало меня наизнанку. С исга́ром шутки плохи, в нём и в самом деле было что-то демоническое, я убедилась в этом окончательно, когда он испытал на мне свои силы. Только непонятно, почему он меня так ненавидит, что я сделала?

Местность, через которую мы двигались, изредка вставая на привал, не менялась. Снежные скалы, буро-коричневое кружево леса, оплетающего их, просто будоражило моё воображение. Мы останавливались в низинах гор, у озер с кристально чистой водой. Они были неглубокими, часто виднелось каменистое дно. Некоторые были покрыты льдом, иных лёд не коснулся, возле таких озёр воины и делали привал. Из мужчин ни один ко мне не приближался — быть может, приказ стража, а может, они так же, как и исга́р, ненавидели меня. Порой я даже не могла отличить в их взглядах ненависть от похоти, хотя, наверное, они вмещали в себе и то, и другое. И только Донат как-то подбадривал меня, старался находиться рядом, но, когда я случайно напарывалась на взгляд Маара, я кожей чувствовала, что мне не сойдёт это с рук, поэтому Доната я тоже сторонилась.

В одиночестве я опустилась у кромки воды, чтобы напиться и наполнить бурдюк — кажется, к такому виду путешествия я начала привыкать, будто бы всегда жила в таком ритме и в такой среде. Да, чувство, что мне всё это знакомо, всё больше пускало вглубь корни. Я старалась не думать о доме, мысли о нём меня расстраивали, и хотелось плакать, но плакать мне нельзя, нельзя показывать свою слабость перед ними, перед этими волками. Я это тоже подсознательно знала. В глади воды я пыталась рассмотреть себя, но то, что видела, не утолило моего любопытства, и я вздрагивала, когда со спины подходил Маар, шурша сапогами по обмёрзшему щебню. Ему категорически не нравилось, что я пытаюсь рассмотреть себя. А потому я решила при первом удобном случае собрать осколки зеркала и понять, наконец, в чём загвоздка.

* * *

К вечеру отряд воинов въехал в небольшое селение, от силы в пятнадцать дворов. В темноте было не разобрать, что из себя представляет деревня. С первого взгляда обычная, с деревянными домами, наверное, потому что дерево добывалось легче, чем камень в такой-то лютень. Гостиных дворов здесь, конечно, не было, но местный староста, мужчина тридцати пяти лет, услужливо предложил Маару ночевать в его доме, собрав всю семью из троих дочерей и жены в охапку и покинув дом. Жена старосты настолько была испугана и взволнована появлением свиты короля, что даже парилку истопила.

Обмыться после двухдневного перехода я только мечтала, но меня останавливал он, Маар. И вовсе не зря, мои опасения подтвердились, когда я, сидя в густом пару, вылила на себя первую кадку горячей воды. Едва успев натереться мылом, выронила его из рук — в парилку, пригибаясь под низкой притолокой, вошёл Маар. Совершенно голый. Старшая дочь, что вызвалась помочь мне обмыться, охнула, прикрыв свою наготу руками, но, разглядев в тусклом свете лампы голого исга́ра, безвольно повесила руки, как канаты, вдоль тела. А посмотреть, конечно, было на что. Если вчера я лицезрела только определённую часть его тела, то сейчас Маар предстал глазам таким, каким создала его природа. Совершенным, даже слишком. Просто невозможно иметь такое тело с такой чёрной, как и глаза Маара, душой. Сильная шея, литые плечи, мощная грудь, рельефный торс, по низу живота стекает полоска тёмных волос, густеет в паху, обрамляя гладкую плоть с бронзовой кожей. Он полустоял, но даже в таком состоянии вызвал спазм в моём горле. Маар скользнул по мне взглядом, и член начал увеличиваться.

Девушка кинулась к чугуну, наливая в ещё одно ведро горячей воды, а я так и осталась сидеть на мокрой лавке не в силах шелохнуться. Маар не стал приближаться, позволив мне выдохнуть. Он схватил старшую дочь старосты и притиснул девушку спиной к своему мощному телу, сжав её шею, скользнул рукой по груди с напрягшимся до состояния вишнёвой косточки соском. Ладонь его опустилась в низ живота пленницы, Страж раздвинул бедолаге ноги.