Глава 12

Тарлан смотрел сверху на безжизненный белый пейзаж под крыльями Титы. Сколько времени прошло с тех пор, когда они в последний раз видели деревню? День? Два? Он не знал. Казалось, от леденящего ветра окоченело не только его тело, но и мысли. Раненая рука болела, хотя он и натер ее чернолистом.

Я думал, что в Яласти холодно. Но это ничто по сравнению с Ледяной пустошью…

Ветер налетал порывами с севера, дул прямо в лицо Тарлана. Тот самый ветер, с которым они боролись на протяжении всего пути. Поначалу его жесткое дуновение царапало щеки, но сейчас Тарлан совсем не чувствовал его. Ветер забирался ему в волосы, силился подхватить широкие черные одежды, но те были намертво скованы морозом и не шевелились.

Вдруг Тарлан услышал какой-то глухой вибрирующий звук. В воздухе материализовались крошечные танцующие фигуры, похожие на светлячков или падающие звезды. Они были прекрасны. Преодолевая сонное оцепенение, Тарлан потянулся к сверкающему облачку, но оно все же было далеко, очень далеко.

– Буря, – сказала Тита.

– Всегда буря, – отозвалась Нашин, покачиваясь в воздухе слева от них.

Китин, по обыкновению, не произнес ни слова.

Тарлан пытался вспомнить, что говорила ему Мирит о Ледяной пустоши. Но его мысли застыли так же, как его волосы и плащ. Он лишь знал, что это опасное место и что немногие из тех, кто отваживался сюда наведаться, возвращались назад.

Сверкающие фигуры стали больше и еще прекраснее. Тарлан до сих пор не понимал, что это такое. Но он заметил, что торроды забеспокоились.

– Опустите меня, – попросил он. – Вы забрались слишком далеко. Я пойду один. Вы не обязаны рисковать ради меня.

– Мы летим, – сказала Тита.

Тарлан склонил голову. Эти гигантские птицы были его самыми дорогими друзьями. Но мысль о том, что он ведет их навстречу опасности, была невыносима.

– Со мной все будет в порядке, – сказал он. – Мирит хотела, чтобы так и было.

– Торрод – это небо, – сказала Нашин.

– О чем ты?

Разочарованная Нашин повела позолоченной головой. Когда он был младше, Тарлан считал торродов глупыми. Сейчас-то он знал, что за их простыми словами скрывается глубокая мудрость.

– Небо вверху, – сказала Нашин. – Земля внизу. Торрод – это небо. Мирит – это земля.

– Но Мирит мертва, – Тарлан подавил печаль, пытаясь понять, что хотела сказать Нашин.

– Да, да, – ответил торрод, потряхивая головой. – Теперь Тарлан Мирит.

– Небу нужна земля, – мягко сказала Тита. – Тарлан нужен торродам.

– Так и есть, – добавила Нашин. Тарлан ждал продолжения, но, как оказалось, это все, что она хотела сказать.

Та к и есть.

У него дыхание перехватило от благодарности величественным птицам за их преданность. Куда бы он ни пошел, они последуют за ним.

«Если бы не Мирит, я никогда бы вас не узнал», – подумал он, почувствовав нахлынувшую грусть.

Тарлан внезапно ощутил, какое место занимает в великом потоке времени. Торроды были древними – это ему было известно. А Мирит говорила, что в горах Яласти морозные колдуньи жили тысячелетиями. Он не сомневался, что корни союза между теми и другими тянулись далеко в прошлое.

– Тогда вот что я вам скажу: Тарлану тоже нужны торроды. Как вы мои, так и я ваш. Я всегда буду с вами. Я никогда вас не подведу.

Сверкающие фигуры оказались кристаллами льда – завывая, ветер сорвал их и кружил в бешеном танце. Когда вокруг поднялась буря, Тарлан наклонился вперед, как можно плотнее закутавшись с головой в обледеневший плащ. Когда острые льдинки прорывались сквозь эту защиту, что случалось довольно часто, они вонзались в кожу тысячами крошечных ножей.

Завеса из облаков и летящих льдинок поглотила солнце. Это походило на полет в самом густом и смертоносном тумане, с которым когда-либо сталкивался Тарлан. Он даже не мог сказать, в каком направлении они летели, – просто надеялся, что торроды знают свое дело.

– Ниже! – крикнула Тита, опуская крылья.

Она вела свою маленькую стаю к земле. Ветер здесь дул так же сильно, но в воздухе кружился снег, а не лед. Тарлан вцепился в перья, пока торроды пробивали себе путь сквозь метель. Как бы им не пришлось возвращаться в Яласти, где его поджидают охотники.

«Наплевать на лосиный народ, – подумал он. – Повернуть назад – значит подвести Мирит. Я обещал ей, что доставлю драгоценный камень Мелькиору. И я это сделаю…»

Пальцы уже потянулись к висящему на шее холодному камню, как вдруг что-то появилось из пелены кружащихся снежных хлопьев – гигантская фигура, похожая на огромное скрюченное дерево, изогнувшееся дугой над головой Тарлана. Когда торроды поднырнули под арку, оказалось, что это вовсе не дерево, а невероятных размеров выбеленная ветром кость.

Еще кости ряд за рядом вырастали из мрака. Они летели через грудную клетку какого-то невообразимого зверя. Тарлан почувствовал, как его пальцы впились в кольцо из перьев на шее Титы, а его замороженные челюсти со скрипом раскрылись. Лед набился ему в рот, но он даже не заметил этого, настолько его потряс открывшийся вид.

Они летели сквозь бескрайнее кладбище. Вдалеке слева Тарлан заметил какую-то возвышенность – похоже, это был череп. Судя по огромным черным провалам внутри, глазницы там были размером с пещеру вроде той, которую он делил с Мирит.

Хотя огромные скелеты и выглядели ужасающе, они, по крайней мере, хоть сколько-то защищали от ветра. Тита опустилась еще ниже, скользя прямо над землей, так что удары ее крыльев поднимали фонтаны снега. Другие торроды следовали за ней, острыми глазами высматривая малейшие признаки опасности. Тарлан глядел вперед, гадая, что бы они делали, если бы одно из этих поразительных чудовищ оказалось живым.

В конце концов кладбище гигантов осталось позади. Хотя буря продолжалась, воздух заметно потеплел. Тарлан растер лицо и тело, чтобы кровь бежала быстрее. Впервые за этот длинный полет он приободрился.

– Смотрите! – сказала Тита.

Из метели вынырнули шесть фигур, бежавших по снегу быстрее, чем Тарлан мог себе представить. На них были толстые одежды из наслаивающихся пластин – сделанные из неизвестного Тарлану материала, они придавали людям странное сходство с ящерами. Широкие полозья на ногах не давали им проваливаться сквозь снежные наметы.

– Я не знал, что здесь есть люди, – сказал Тарлан, внезапно почувствовав страх.

– Жители пустоши, – откликнулась Нашин.

– Каннибалы, – добавила Тита.

– Сумасшедшие, – подытожил Китин.

Тарлан уставился на третьего торрода. Тот говорил столь редко, что когда это случалось, становилось целым событием. Тарлан и другие птицы ждали, не последует ли продолжения, но, похоже, их черногрудый товарищ сказал уже достаточно.

– Что же, – произнес Тарлан, – кем бы они ни были, приближаться к ним не станем. Давайте, вперед!

Над Ледяной пустошью пронесся крик.

– Помогите!

Голос звучный и мягкий – Тарлан такого прежде не слышал. Взглянув направо, он заметил одинокую фигурку, неловко продиравшуюся через глубокий снежный занос. Сперва он решил, что это ребенок ползет на четвереньках, но потом понял: животное. По густой шерсти существа шли синие и белые полосы – отличная маскировка на покрытой льдом земле.

Тигрон!

Несколько лет назад он видел издалека стаю этих редких и свирепых зверей, бродивших по нижним склонам под горой Мирит. Этот выглядел маленьким – совсем детеныш.

– Помогите! Они меня убьют!

Это кричал тигрон. Тарлан слышал его и понимал. Инстинктивно он понял, что это самка, – высокий голос зверька дрожал и срывался.

Тарлан воспринимал как данность свою способность общаться с торродами. Раз это удавалось Мирит, почему бы и ему не уметь? Но когда он бродил по горам, наблюдая, как белые медведи ковыляют от своих берлог и зимние кролики пасутся на вересковых пустошах, он никогда не слышал, чтобы эти животные говорили. Понимал он только торродов.

И вот теперь тигрон.

Что это значит? Почему сейчас?

– Мы улетаем, – сказала Тита, поворачивая прочь от жителей пустоши, которые к этому времени выстроились полукругом и надвигались на звереныша.

– Нет, – откликнулся Тарлан, крепко ухватившись за кольцо перьев. – Мы ее спасем!

Торроды опустились ниже и зашли сзади. В этот момент жители пустоши обернулись. Одеждой им действительно служили костяные пластины – там, где они накладывались друг на друга, кусками торчала белая шерсть. Чешуйчатые наголовники покрывали их головы, прорези были усыпаны сотнями зубов, поэтому казалось, что обветренные лица охотников выглядывают из пастей ужасающих ящеров.

Жители пустоши выхватили длинные костяные копья и метнули в атакующих торродов. Гигантские птицы без усилий уклонились. Тита спикировала на ближайшего мужчину и вонзила когти ему в спину, легко пробив костяную броню. Он что-то прокричал на языке, непонятном Тарлану, и упал лицом в снег.

Китин только нацелился на другого жителя пустоши, как вдруг еще два человека возникли из-под земли, словно восставшие из мертвых. Они стряхнули снег, под которым прятались. Тарлан решил, что эту хитрость они задумали, чтобы заманить тигрона в засаду. Оба держали тяжелые костяные топоры.

Изменить направление Китин уже не успел. Он хрипло вскрикнул, описывая крыльями круги в отчаянной попытке уйти в сторону. Двое мужчин замахнулись топорами.

Нашин появилась ниоткуда, клювом раскроив грудь одного и сбив другого хвостом на землю. Искалеченный, он упал в лужу крови, растекавшуюся вокруг его товарища.

Жители пустоши остались впятером. Трое подобрались к детенышу тигрона. Остальные двое стояли на страже, раскручивая над головами длинные пращи с тяжелыми остроконечными камнями.

– Помогите! – снова закричал тигрон, беспомощно барахтаясь в глубоком снегу. Один человек уже приставил острый костяной нож к его горлу.

– Ближе! – скомандовал Тарлан.

Он выхватил из-под плаща лук, который подобрал в ледяной крепости. Когда Тита на бреющем полете прошла над сугробом, он прыгнул. На ходу приладил стрелу, натянул тетиву и выстрелил. Острие вошло в горло жителя пустоши в тот миг, когда он уже почти нанес смертельный удар детенышу тигрона. С булькающим вздохом мужчина замертво рухнул в снег.

Тарлан упал в сугроб и скатился с него, подняв вихрь белой пыли. Вскочил на ноги, выплевывая снег изо рта. Руки были пусты – он уронил лук.

Два жителя пустоши спешили к нему, их лица под усеянными зубами наголовниками исказились от ярости. В облаке снега за ними Нашин и Китин схватились с оставшимися людьми. Тита описывала круги, чтобы восстановиться после атаки, и была слишком далеко, чтобы прийти ему на помощь.

Оба мужчины, наступавшие на Тарлана, одновременно швырнули поднятые копья. А он только без толку месил ногами снег, пытаясь от них увернуться.

Что-то тяжелое ударило его в бедро. Воздух с хрипом вырвался из его легких. Он отлетел в сторону, размахивая руками и ногами, и заскользил по открытому клочку заледенелой земли.

Придя в себя, Тарлан поднял голову, ожидая увидеть одного из торродов. Но обнаружил, что смотрит в морду тигрона.

– Вы помогли мне, – выдохнул детеныш, – поэтому я помогла вам.

Зверек упал перед ним. Из длинной раны на его боку сочилась кровь. Тарлан в ярости вскочил на ноги, чтобы лицом к лицу встретить приближавшихся врагов, но те бежали прочь.

– Что, испугались? – завопил он им в след.

Правда, испуганными они не выглядели, однако продолжали отступать, пока не присоединились к товарищам. Вчетвером они стали спиной к спине. Под защитой костяных пластин с ног до головы, с высоко поднятым оружием, они напоминали единое существо, усеянное шипами и смертельно опасное. Китин и Нашин кружили вверху: нацеливались клювами, примеривались когтями, но нанести удар не могли.

– Тита! – позвал Тарлан, но та уже сама парила над ним. Жители пустоши бежали не от Тарлана, а от его друга торрода.

– Пойдем, – сказала гигантская птица.

– Иду, – отозвался Тарлан. Поморщившись от сделанного усилия, он взвалил раненого звереныша себе на плечо. – И она тоже.

Они оставили уцелевших жителей пустоши в снегу и полетели вглубь снежной равнины. Тарлан не имел никакого представления, куда они направляются, и даже думать об этом не желал. Он просто хотел отсюда выбраться.

– Выше, – сказала Тита, ведя остальных торродов через взвихренные ледяные облака.

У Тарлана не было сил возражать – и он сосредоточился на том, чтобы согреть тигрона под плащом. Кроха тяжело дышала, явно страдая от боли, но ее пульс был ровным и сильным.

Наконец торроды выбрались из бури. Ледяные облака раскинулись под ними, вскипая океаном кристаллов. Разреженный воздух обжигал холодом, и дышать стало труднее. Но впервые за все это время, показавшееся Тарлану вечностью, он чувствовал себя в безопасности.

– Филос, – сказала самочка тигрона, высовывая морду в синих полосках из-под плаща. – Меня зовут Филос.

– Я Тарлан, – хотя он говорил на торонианском языке, та каким-то образом его понимала.

– Они истребили мой прайд. Мою семью. Они плохие люди.

– Мне очень жаль.

Филос уткнулась в него носом, ее веки закрылись.

– Ты хороший.

Вскоре она заснула. Тарлан втер в рану зверька добрую половину своего запаса чернолиста, который таял на глазах. Немного приложил и к своему плечу – оно ужасно болело.

Торроды продолжали махать крыльями. Сейчас, когда они вырвались из бури, Тарлан мог разглядеть, где они находятся. Позади них море облаков сливалось с белыми горами Яласти, где остался его дом. Впереди, уже очень близко, облака рассеивались. За ним открывался такой яркий зеленый мир, что Тарлан сначала не поверил своим глазам.

Солнце низко стояло слева от него, предвещая скорый конец дня и подтверждая то, что он и так уже знал: перед ними на северо-западе лежал Ритерли. Тарлан слышал об этой земле тучных пастбищ и природного изобилия, но никогда не видел ее. Она выглядела… прекрасной.

Наконец-то все прояснилось: и воздух, и мысли. Ритерли был так далеко от лосиного народа, от мучительных воспоминаний о смерти Мирит, от того, что причиняло боль. Там Тарлан мог начать новую жизнь и кое-что понять о своем месте в мире.

И где-то там он мог найти Мелькиора.

 

Глава 13

Элоди бродила между шатрами, то и дело поднимая голову и вглядываясь в утреннее небо. Над лесной поляной низко висели облака, закупорив ее, как бутылочное горлышко. Девочка чувствовала себя как в ловушке.

Она пролежала без сна почти всю ночь, мучительно раздумывая над своим решением остаться в лагере «Трезубца». Правильно ли она поступила? Похоже, у нее не было выбора. И она так далеко от дома.

Однако и замок Вайсеринов, и аристократический мирок, где Элоди выросла, уже не казались ей домом. Лежа в кромешной темноте, замерзшая и одинокая, она чувствовала, как к горлу подступают рыдания. Она обхватила себя руками за плечи и крепко сжала, не желая привлекать к себе внимания.

«Если только начну плакать, – подумала девочка, – я, наверное, никогда не остановлюсь».

Перед самым рассветом встала Пейлни и, выходя из палатки, предупредила, что завтрак ждать не будет. Но принцесса свернулась калачиком на твердой земле под своим одеялом из грубых шкур и притворилась, что спит. Сейчас же, бредя с пустым желудком по мокрой от росы траве, она жалела, что у нее не хватило ума поесть.

Зеленая туника, которую надела девочка, была ей тесна и сидела вкривь и вкось. Но другого выбора не было – ночью ее платье унесли. «Лучше, чтобы его вернули заштопанным, – подумала она, возясь с тесемками на своей тунике, – или кое-кто пожалеет».

Оказавшись в прогалине между шатрами, Элоди услышала одобрительные возгласы, сопровождаемые громкими ударами металла о металл. Прямо перед ней толпа людей окружила двух человек, сражавшихся на коротких мечах. Бойцы гоняли друг друга то в одну, то в другую сторону, гулко ухая, когда оружие бряцало о щит.

Через какое-то время они остановились, а зрители разразились аплодисментами. Фехтовальщики сняли шлемы, закрывавшие лица. Первый соперник оказался пожилым мужчиной с седой бородой, а второй – вовсе не мужчиной, а Пейлни.

– А вот и вы, – сказала та, тыльной стороной ладони смахивая с глаз пот. – Как раз вовремя. Ваша очередь следующая.

– Не думаю, – ответила Элоди.

– Это полезная тренировка, – настаивала Пейлни. – Я думаю, у вас получится.

– Я бы предпочла воздержаться.

Бородач прокашлялся и смачно сплюнул через плечо.

– Ну а корону-то вы хотите? – поинтересовался он.

– Да, – ответила Элоди, гордо выпрямившись и стараясь казаться выше. – Конечно. Она же моя.

– И вы в самом деле думаете, что Фессан ее добудет для вас?

Должно быть, это его ворчанье Элоди подслушала, когда уходила из лагеря.

– Кто сказал, что я хочу, чтобы кто-нибудь из вас сражался за меня?

– Ха! Если дело дойдет до боя, вы пожелаете поручить это мне. Уж поверьте, принцесса.

Приземистый мужчина, сидевший неподалеку на точильном камне, фыркнул:

– Ах, заткнись, Стоун. Кому охота это слушать? – Он вскинул руку в непристойном жесте и продолжил править мечи. Пейлни по-прежнему смотрела на девочку.

– Ну же, принцесса, – спросила она, – позволите мне вас обучить?

Наблюдатели притихли в ожидании ответа.

Стоун опять шумно сплюнул и ухмыльнулся Элоди.

– Вы отвратительная свинья, – сказала она ему холодно. – Я не поручила бы вам чистить отхожее место, не говоря уже о бое. И я могу придумать тысячу вещей, которыми бы я могла заняться вместо того, чтобы играть здесь в солдатики.

Пейлни подошла к ней, ее карие глаза расширились от беспокойства, но Элоди отвернулась.

Высоко держа голову, она направилась прямиком к деревьям. Позади нее раздались крики и язвительный смех, который, как она подозревала, принадлежал Стоуну. Кого волнует, что они думают!

Но в глазах у нее защипало. Эти люди обещают сражаться за нее, но, кажется, хорошо к ней относится только Пейлни.

«И, могу поспорить, лишь потому, что ее об этом попросил Фессан», – с горечью подумала девочка.

Однако она знала и кое-кого, кто обращался с ней подобающе.

Как только Элоди вошла в Плачущий лес, она почувствовала, как ее охватывает долгожданное спокойствие. Даже назойливые голоса, которые снова принялись перешептываться, ее не слишком взволновали. По крайней мере, здесь все равно было лучше, чем в лагере.

Голоса продолжали переговариваться, пока она пробиралась сквозь густой папоротник, то ныряя под вытянувшиеся ветки, то перепрыгивая через заросшие мхом овраги, продвигаясь все глубже в чащу.

Перебравшись через невысокий пригорок, Элоди обнаружила, что дорогу ей преграждает большой валун. Шла ли она здесь в прошлый раз? Девочка не могла вспомнить.

– Не потеряйся, малышка, – произнес кто-то над ухом.

– Отстань, – огрызнулась она.

Элоди пригляделась внимательнее – препятствие оказалось вовсе не валуном, а древним экипажем. Заросший плющом и покрытый пятнами лишайника, он почти наполовину ушел в землю. Отчетливо были видны только сломанное колесо и защищенная броней кабина, немного напоминавшая башню замка. Из ее основания торчали острые шипы. Такой повозки девочка никогда не видела.

– Не подходи слишком близко, – предупредил голос над ней.

– Я же велела тебе убираться, – ответила она.

– С кем это вы разговариваете? – спросил уже другой голос.

Элоди вздохнула.

– Я сказала, проваливай! – она обернулась. Самьял стоял прямо за ней. Он протянул руки, как будто хотел взять ее за запястья. Но, как и в прошлый раз, в последний момент остановился и отступил.

– Кого вы слышите? – поинтересовался он.

– Ох, это ты. – Элоди разгладила подол своей туники, постаравшись, чтобы ее слова прозвучали непринужденно. По правде сказать, она страшно обрадовалась, что нашла его.

– Кого вы слышите? – повторил Самьял.

– Никого.

– Нет, слышите. Вы же говорили с ними. Элоди махнула рукой.

– Это не важно. У меня было такое ужасное утро, я не могу даже…

– Кого вы слышите?

Элоди уставилась на мальчика. Разве она не ушла из лагеря, чтобы избавиться от людей, которые чего-то от нее требовали?

– А кто сказал, что я что-то слышу? – спросила она, нахмурившись.

– Никто не говорил. Но это так – я знаю.

– Нет, я… – слова повисли в воздухе. Элоди скрывала голоса, сколько себя помнила, но сейчас, глядя в открытое серьезное лицо Самьяла, впервые в своей жизни она не могла придумать убедительной причины, чтобы солгать.

– Я не знаю, кто они, – в глухом лесу ее голос прозвучал очень тихо. – Но да, я их слышу.

Ей показалось, что с ее плеч свалился груз – будто она скинула тяжелую шаль. Элоди провела рукой по лбу.

– Я понимаю, – отозвался Самьял.

– В самом деле? – Она начала догадываться. – Ты… ты тоже их слышишь?

– Все время.

Ее переполнило изумление. Неудивительно, что ее так тянуло к этому пареньку.

– Я никогда раньше не встречала никого, подобного мне, – сказала Элоди мягко.

Она протянула к нему руку, но он снова дернулся назад – словно ее пальцы были горячими, как утюг.

– Самьял! – произнесла Элоди озадаченно. – В чем дело?

Его лицо омрачила печаль.

– Я не такой, как вы, – сказал он. – Не совсем. Девочка опустила руку.

– Что это значит?

Самьял сглотнул. Он закрыл глаза, как будто борясь с чем-то. Но когда снова открыл их, грусть, похоже, покинула его.

– Снова сбежали? Так скоро? – поинтересовался он. От неожиданного вопроса Элоди рассмеялась. Ясно, ты не хочешь об этом говорить. Хорошо, я понимаю. Может, в другой раз.

Она села на поваленный ствол ивы.

– Сбежала? – спросила она. – Может быть. Я не знаю. Самьял сел на другой конец ствола. Элоди серьезно посмотрела на него.

Один секрет она ему уже доверила, почему бы не доверить и другой?

– Есть кое-что еще, что тебе стоит обо мне знать, – начала она. – Из-за этого «Трезубец» увез меня из дома.

И Элоди рассказала обо всем, что испытала за последние два дня. Обо всем, что узнала о себе и о своей судьбе. Самьял молча слушал ее историю.

– Я так устала от этого, – закончила она. – Сперва Вайсерины хотели возвести меня на трон, теперь то же самое пытается сделать «Трезубец». А как насчет того, что хочу я? Или я просто марионетка, как сказал Фессан? Я и впрямь чувствую, как люди просто дергают меня за ниточки, – и никому нет дела, нравится мне это или нет.

Самьял сидел тихо, участливо глядя на девочку.

– Ну? – спросила Элоди. – И как, по-твоему, мне поступить?

– В Торонии, где будут править трое, – произнес Самьял, – давно уже бушует злая буря.

– Что?

– Пророчество. Я выучил его давным-давно, когда был еще… когда был маленьким. Вы никогда не слышали его?

Элоди покачала головой. Самьял прыжком поднялся на ноги. Он начала декламировать, и его голос летел над деревьями.

– Какое красивое. – Элоди вздрогнула. – И пугающее.

– Это о вас, – пояснил Самьял. – Я знал, что в вас есть что-то особенное.

Она отвернулась. Голоса, досаждавшие ей, молчали. Весь Плачущий лес притих, как будто ожидая, что она скажет.

Странное, неуловимое ощущение, причину которого она не могла уразуметь: мир теперь казался больше, чем раньше.

– Я думала, что этого хочу, – произнесла она. – Я имею в виду – быть королевой. Но сейчас…

– Вы и есть будущая королева, принцесса. Это уже не изменить.

– Почему? Почему я не могу просто остаться здесь с тобой, Самьял?

Мальчик снова сел. Он опять погрузился в печаль.

– Лес холодный. Холоднее, чем вы думаете.

– Меня это не волнует. Мне уже пришлось спать на земле. Намного хуже не будет.

– Вам следовало бы оставаться принцессой.

– Тогда позволь мне вести себя как принцесса! Всю свою жизнь я ничего не решала сама, кроме того, какие драгоценности подходят к моему платью или как служанка должна уложить мне волосы. Разве принцесса не сама выбирает, что ей делать?

– А как же трон?

– Я не знаю. Все должно было случиться иначе, – она тряхнула головой. – Если под вступлением на престол подразумевается это, возможно, он мне и не нужен.

Самьял вздохнул, и от этого дрожь пробежала по всему его гибкому телу с головы до пят. Трудно было понять, что он испытывал – радость, грусть или нечто совершенно иное.

– Очень хорошо, – сказал он наконец. – Можете остаться со мной. Но вы должны сказать об этом «Трезубцу».

* * *

Когда Элоди вышла из леса и вернулась в лагерь, она обнаружила, что мужчин с мечами стало гораздо больше. Они стояли группой и о чем-то спорили.

Из общего шума выделялся громкий голос. Элоди сразу же его узнала – ну конечно, Стоун.

– Почему ты? – разорялся он. – Почему не кто-нибудь из нас? Выбиться в командиры – это еще надо заслужить, делом доказать, что ты достоин, а не потому, что так сказал какой-то старик!

– А кто, по-твоему, достоин, Стоун? Ты сам? – это был Фессан, его голос был не таким хриплым, как у бородача, но звучал не менее мощно.

– Возможно! Почему нет? Я сражусь с любым мужиком, который бросит мне вызов!

– Сегодня утром тебя одолела женщина! – голос Пейлни перекрыл другие голоса.

– Была ничья, и тебе это известно! – возразил Стоун.

Элоди протиснулась в первые ряды. Фессан и Пейлни стояли рядом с точильным камнем, перед ними – Стоун и еще несколько здоровяков. Они явно были рассержены.

– Я обещал Мелькиору, что возглавлю «Трезубец», – сказал Фессан, – и собираюсь сдержать слово. – Он раздраженно потер шрам на щеке. – Кроме того, дело не в тебе и во мне. Дело в пророчестве.

Стоун фыркнул:

– Пророчество! «Трезубцу» уже три года, и что нам дало твое предсказание? Ничего.

– Я говорю, что оно принесет нам все, – ответил Фессан. – И буду сражаться, чтобы увидеть, как оно сбудется.

– Сражение всего не решит, – добавила Пейлни. Она вынула меч из ножен и задумчиво поигрывала им. Лезвие сверкало в лучах утреннего солнца, которое только сейчас пробилось сквозь тучи. – Пророчество вне этого. Выше этого. Победит судьба – не важно, что делаем мы.

– Ах, да, – издевательски произнес Стоун. – Поэтому мы должны просто лежать и не высовываться.

– Я совсем не об этом, – спокойно ответила Пейлни. Ее рыжие волосы вспыхивали на свету, как и меч.

Элоди сильно волновалась, стараясь выбрать нужный момент, чтобы заговорить. Хоть кто-то заметил, что она здесь? Что ж, они быстро навострят уши, когда она скажет, что уходит от них. Тогда и споры потеряют смысл.

– А я говорю, что пророчество никогда не сбудется, – заявил Стоун. – Вы слышали, что сказал разведчик? Тот, что только что вернулся из Идиллиама. Он сказал, что Брутана убил его сын Нинус. Слышали? Никакой тройни нет и в помине. И никакой судьбы. Всего один сын рискнул отомстить за то, что его держали взаперти последние десять лет. Сейчас на троне в Торонии сидит новый король. – Он обвел взглядом людей, которые неловко переминались с ноги на ногу и перешептывались. – Фессан слишком труслив, чтобы признать это. Но очевидно, что пророчество мертво!

– Нет, – прозвучал голос. – Это не так. Светло-серая лошадь рысью промчалась через толпу.

Люди расступались, глядя на наездницу – молодую светловолосую женщину, которая прямо на ходу легко спрыгнула на землю. Если не считать возгласа, она ничем не выдала своего появления; Элоди не слышала ни стука копыт, ни звона сбруи.

Глаза Фессана округлились.

– Моя госпожа! Что вы здесь делаете?

– Я принесла новости из Идиллиама, – ответила незнакомка. Лучи низкого утреннего солнца причудливо играли на ее резко очерченном лице, так что оно казалось то высеченным из мрамора, то отлитым из стекла. – Я скажу вам, что этот человек одновременно прав и неправ.

Она направила тонкий палец прямо на Стоуна. Седой мужчина вздрогнул, затем расправил плечи. Вид у него был растерянный.

– Король Брутан мертв, – продолжила женщина, – как и заявляет этот человек. Бывший принц Нинус сейчас сидит на троне. Это тоже правда. – Она цепко, по кругу обвела толпу взглядом. Когда ее глаза остановились на Элоди, принцесса вздрогнула так же, как и Стоун. Взгляд женщины направился дальше.

– Фессан?.. – начала Пейлни, вопросительно глядя на командира.

– Но вот в чем ошибка: Нинус не убивал своего отца, – сказала женщина. – Короля убил другой его потомок. Один из трех.

По позвоночнику Элоди пробежала дрожь. Сердце готово было выпрыгнуть у нее из груди. Один из трех!

Остальные зрители тоже смекнули, о чем речь. Некоторые снова начали перешептываться.

– Трое живы, – завершила женщина. – Пророчество сбудется.

Сердце Элоди гулко билось. Пророчество – не сказки! Казалось, что слова этой женщины опутывают ее коконом и затягивают внутрь.

– Я ищу Мелькиора, – сказала женщина. – Колеса вращаются, но если не направить их по колее, многие окажутся под ними и будут раздавлены. Без Мелькиора все может рухнуть.

– Почему вы спрашиваете нас, Лиммони? – поинтересовался Фессан.

– Вам известно, где он? – повернулась к нему Лиммони.

– Я удивлен, что этого не знаете вы, его ученица.

– Ученица? Мертвого волшебника? – удивился Стоун.

– Мертвого? – спросила Лиммони, странно вывернув шею. – Вы так считаете?

– Все так считают!

Стоун вставил стрелу в свой лук и направил его в грудь Лиммони.

– А теперь, почему бы вам…

Прежде чем он смог закончить, Лиммони снова вытянула свою руку. На этот раз она не указывала пальцем, а держала ладонь горизонтально. Было похоже, что воздух вокруг ее запястья закрутился спиралью, а затем полоса пузырящегося белого света метнулась из ее руки и ударила в кончик лука Стоуна. В одно мгновение изогнутое плечо тисового лука вспыхнуло и превратилось в светлый порошок. Стоун с воплем отдернул руку, будто его ужалили. Стрела со стуком упала на землю.

Элоди зажала рот ладонью.

Конечно, она знала о магии из книг, но вот уже много лет никто в королевстве не встречал живую волшебницу. Магия умерла, как и северные летучие змеи, – все это знали. И все-таки эта женщина колдовала прямо у них на глазах!

– Мелькиор жив, – сказала Лиммони, медленно опуская свою руку. – Он мой учитель. Не говорите о том, чего не разумеете.

Стоун отступил под защиту своих товарищей. Элоди обеими руками ухватилась за драгоценный камень, стараясь унять бешеное сердцебиение. Взглянув на Лиммони, она обнаружила, что молодая женщина – колдунья! – смотрит прямо на нее. Ее фиалковые глаза вонзались в зрачки Элоди.

Девочка попыталась отвести взгляд, но не смогла.

Разожми руки.

Элоди не понимала, откуда шел этот голос. Он не звучал ни в ее голове, ни за плечом, как те голоса, что она обычно слышала. Он просто…

Покажи мне.

Медленно, как будто кто-то ею управлял, Элоди разжала пальцы. Солнечный свет упал на драгоценный камень и отразился от него, рассыпавшись по поляне калейдоскопом искрящихся лучей.

Зеленый свет залил лицо Лиммони, просиявшее ослепительной улыбкой. Она уже стояла прямо напротив Элоди, держа ее за руки. Принцесса даже не уловила ее движения.

– Ты! – вскричала Лиммони. – Это ты! – Она провела рукой по щеке Элоди и ее волосам. – Черные глаза, как у твоего брата. Рыжие с позолотой волосы. Волосы как огонь.

Толпа молча наблюдала за ними, но словно туман скрыл от Элоди их лица. Стоявшая рядом Лиммони полностью завладела ее вниманием, как будто кроме них в мире никого не было.

– Моего брата? – спросила Элоди дрожащим голосом. – Вы его видели? Вы его знаете?

Еще вопросы готовы были сорваться у нее с языка: «Какого брата вы имеете в виду? Они уже вместе и ждут только меня?»

Лиммони коснулась драгоценного камня кончиком пальца. Казалось, он подпрыгнул от ее прикосновения.

– Никогда не теряйте его, принцесса. Как и вы, он один из трех.

– У них… у них тоже есть камни?

Элоди хотелось кричать, плакать. Все ее тело дрожало. Руки Лиммони, сжимавшие ее пальцы, были холодными и сильными.

Лиммони кивнула.

– Три драгоценных камня для трех корон. Однажды они соединятся. И вы тоже.

Какие они? Такие же, как я?

– Я встречалась только с одним из твоих братьев, – сказала Лиммони.

Неужели она слышала вопросы Элоди? Неужели Элоди произносила их вслух?

– Как его зовут?

– Агальфус. Но сам он называет себя Гальфом. Гальф.

– Где он?

– В безопасности. До нынешнего дня его участь была тяжелой, но он храбрый и верный. И в отличие от тебя, только недавно узнал, что он принц. Многие годы он жил с труппой странствующих актеров. Сейчас же его жизнь изменилась. – Лиммони еще сильнее сжала руки принцессы. – Вообще все изменилось.

– А второй?

Лиммони покачала головой.

– Я не знаю. Надеюсь, что «Трезубец» найдет его. Она отпустила руки Элоди.

Окружающий мир снова обретал четкие очертания. Фессан стоял прямо за Лиммони, его лицо со шрамом выглядело мрачным. Давно ли он здесь?

– Наши разведчики продолжают искать его во всех трех королевствах, – сказал Фессан. – Ты явилась, чтобы присоединиться к нам, Лиммони?

– Я уже объяснила, что ищу Мелькиора. Без него все будет потеряно. Это моя задача. Я не могу ничего сделать, пока он снова не будет с нами.

Склонившись друг к другу, они начали тихо переговариваться. Элоди отступила, и толпа сомкнулась вокруг них. У девочки страшно разболелась голова, в мыслях царила путаница.

Гальф. Тяжелая участь.

Ей вспомнилось детство в замке Вайсеринов. Почему он упал так низко, если Элоди вознеслась так высоко? И что с их братом? Почему он исчез?

Среди урагана мыслей в ее голове одна звучала ясно.

Я должна их найти. Я просто обязана.

Внутри будто зажегся маяк. Не на это ли рассчитывала Лиммони – создать связь между ней, пророчеством и ее судьбой? Не важно. Она нуждалась в своих братьях, и вся ее интуиция говорила, что они нуждаются в ней.

С испугом Элоди поняла кое-что еще. В Плачущем лесу ее ждал Самьял. Она отправилась в лагерь, чтобы попрощаться. Но как теперь оставить «Трезубец»?

 

Глава 14

– Опустите руки в огонь, – сказал король.

Два перепуганных мальчика прижались друг к другу. Они выглядели гораздо моложе Гальфа, хотя отряженные на поиски солдаты клялись, что им обоим по тринадцать лет. Столько было и Гальфу. Страх превратил их лица в застывшие маски. Никаких сомнений – это близнецы-двойняшки. Или, как считал Нинус, тройняшки.

– Держите их за руки! – крикнул король.

Два легионера, которые держали мальчиков, с беспокойством взглянули на капитана Оссилиуса. Тот стоял у двери тронного зала – длинного и узкого, похожего скорее на коридор. У одной из стен возвышался Большой трон Торонии. Высокие ставни скрывали окна, не пропуская солнца. Свет в этих мрачных покоях исходил только от жаровни, установленной рядом с Большим троном.

Большой трон очень отличался от того украшенного скульптурами позолоченного кресла, что находилось в обеденном зале. Он представлял собой черное узловатое переплетение сучковатых стволов и скрученных веток, напоминавших корни каких-то древних деревьев. Отполированная веками спинка спиралью возносилась высоко вверх, где, изгибаясь, переходила в колючий навес.

Гальф думал о том, что ему в жизни не встречался предмет, который дышал бы такой древностью. А еще ему точно не доводилось видеть ничего омерзительнее, чем оскаленное лицо юноши, который сидел сейчас на Большом троне. Гальф стоял рядом с ним, наряженный в изящные одежды придворного, и с трудом узнавал в нынешнем короле кроткого арестанта из Сферы небесной.

Неужели Нинус – действительно его единокровный брат? Просто невероятно.

Гальф посмотрел на мальчиков-близнецов, съежившихся перед троном. Отсветы пламени плясали на их испуганных лицах. Они тоже были братьями. И он чувствовал, что они любят друг друга. Ведь так и должно быть.

Он перевел взгляд на Нинуса и не почувствовал ничего, кроме ужаса.

Близнецы были последними в длинной веренице несчастных детей, привезенных сюда со всего королевства. Целыми днями ребенок за ребенком проходили по узкому тронном залу. К тому времени, когда они подходили к ногам Нинуса, большинство плакало. Такова была цель этой длинной прогулки – напомнить подданным короля об их истинном месте.

Стратегия Нинуса была простой: истребить всех детей, которые могли оказаться выжившими тройняшками. Гальф надеялся, что это вряд ли получится. Чистое безумие – учитывая размер королевства. Однако в сердце у него рос страх: а вдруг рано или поздно к трону приведут ребенка с черными глазами и золотисто-рыжими волосами?

Ребенка, который будет точь-в-точь таким, как он сам.

Тогда Нинус переведет взгляд на Гальфа. Его глаза расширятся. Он увидит сходство.

И придет черед Гальфа положить руку в огонь.

Пока детей, которых приводили к королю, сразу же отпускали. Они оказывались то слишком маленькими, то слишком большими, то не походили друг на друга. Но с этими мальчиками все было по-другому.

– Вы родились в Идиллиаме? – поинтересовался Нинус, когда они впервые преклонили перед ним колени.

Мальчики кивнули.

– Родились в ночь, когда появились три звезды? Быстро переглянувшись, братья снова кивнули. Нинус подался вперед. Трон нависал над ним, словно когти какой-то исполинской твари. На голове у юноши красовалась корона Торонии – кольцо из полированного золота с гравировкой в виде замысловатых рун.

Корона, которую еще несколько дней тому назад носил Брутан. Их отец.

– И у вас есть сестра? – спросил Нинус.

Не сговариваясь, оба мальчика решительно замотали головами.

Нинус спрыгнул с трона и зашагал по залу, сцепив руки под развевающимися одеждами. Он делал несколько шагов, поворачивался и шел обратно. Его ноги отмеряли размеры комнаты, которую он совсем недавно покинул. Черной камеры.

– Вы лжете, – сказал Нинус. – О вашем рождении сказано в пророчестве. Вашу сестру спрятали из-за страха, что вы себя выдадите. Но мы ее найдем, не сомневайтесь. Что касается вашей матери, то она была ведьмой. Отсюда следует, что вы оба обладаете магической силой. Ее вы и продемонстрируете мне сейчас. Гальф беспомощно смотрел, как солдаты держат руки мальчиков у жаровни.

– Это простое испытание, – голос Нинуса вибрировал, словно король был на грани безумия. – Если вы избранные, ваша сила отклонит пламя.

Гальфу хотелось крикнуть Нинусу, что это вовсе не те мальчики, которых он ищет. Что это он, Гальф, избранный. Но все-таки держался. Нинус уже много раз угрожал другим детям этим испытанием, но никого не подвергал огненной пытке.

– Сделайте это! – прорычал Нинус.

В его глазах светилось сумасшествие, которого Гальф прежде не видел: пустой свет, точно у умирающей звезды. Унаследовал ли он свою болезнь от Брутана? Старый король должен был быть сумасшедшим, чтобы запереть своего шестилетнего сына в Сфере небесной. Передалось ли безумие Нинусу?

А мне?

Эта мысль привела Гальфа в ужас. Он тоже был сыном Брутана. В его жилах текла та же кровь, что и у Нинуса.

Если бы я сел на трон, стал бы таким?

Его рука нащупала зеленый драгоценный камень у горла, надежно спрятанный под бархатным воротником. Холодная тяжесть напоминала, что тайна известна не только ему одному. Лиммони знала, кто он на самом деле, и вовсю старалась ему помочь. Но прошло уже много дней с тех пор, как она уехала на поиски Мелькиора, и пока о ней ничего не было слышно.

Несмотря на недвусмысленный приказ Нинуса, легионеры все еще мешкали. Молодой король подскочил к ним, сверкая глазами.

– Делайте, как я велю, – прорычал он, – или я велю вас выпороть!

С окаменевшими лицами двое мужчин сунули руки близнецов в огонь. Гальф вскрикнул, но вопли мальчиков заглушили все другие звуки в тронном зале.

Капитан Оссилиус бегом бросился к трону. Нинус бесстрастно наблюдал, как пламя лижет пальцы близнецов. Продолжая кричать, мальчики пытались отдернуть руки, но солдаты держали их крепко.

Гальфу показалось, что один из мальчиков заплакал. Зал начал наполняться кошмарным запахом горелой плоти.

– Достаточно! – капитан Оссилиус подбежал к жаровне и оттолкнул мальчиков от огня.

Те упали на колени, рыдая и размахивая в воздухе опаленными руками.

– Что вы хотите сказать, капитан? – спросил Нинус с ледяным спокойствием.

– Испытание окончено, – ответил Оссилиус. – Если бы они владели магией, они бы мгновенно ею воспользовались. Нет нужды заставлять их страдать еще больше.

Нинус прошелся, выдерживая размеры своей бывшей камеры, и оказался лицом к лицу с капитаном.

– Возможно, вы правы, – заявил он. – Хотя, с другой стороны, пожалуй, и нет. Пока у нас нет сестры, мы не можем быть уверены. Отведите их в Сферу небесную. Будем держать их там, пока семья не воссоединится.

– У них нет сестры! – капитан Оссилиус судорожно провел пальцами по седым волосам.

Он был высоким и горой нависал над Нинусом. Гальф почти был готов к тому, что капитан ударит молодого короля.

– Вы забываете свое место, капитан Оссилиус, – произнес Нинус.

– Эти дети невинны! Явите им свою милость! Вы, как никто другой, знаете, что такое ужас заточения.

Гальф не мог отвести глаз от рыдающих мальчиков.

– Нинус, – сказал он, дотрагиваясь до руки короля, – ты не думаешь, что тебе следует…

Нинус рывком скинул руку Гальфа и бросился к Оссилиусу. Схватившись за капитанскую нашивку, он сорвал ее с мундира. Легионеры ахнули. Оссилиус и бровью не повел.

– Моя мать обо всем узнает, – пообещал Нинус. Его корона сползла набок. Нинус вернул ее на место, его бледное лицо слегка раскраснелось. Из уст короля такая угроза звучала нелепо.

А может, и нет – учитывая, что знал Гальф о вдовствующей королеве Магритт.

Капитан Оссилиус стоял бесстрастно, с лицом, превратившимся в неподвижную маску, пока Нинус призывал к себе еще солдат из своего Легиона. По приказу короля на запястьях капитана защелкнулись железные наручники, кандалы сковали и его лодыжки.

«Ты не можешь так поступить!» – думал Гальф, сжимая кулаки.

Но, конечно, Нинус мог.

Когда король отдал приказ отправить Оссилиуса в Сферу небесную, капитан встретился с Гальфом взглядом и пристально на него посмотрел. Да так многозначительно, что Гальф отвернулся.

Он знает?

Как только капитана Оссилиуса увели, Нинус вернулся на трон. Его бледное лицо исказилось от ярости. Он грыз ногти, а каблуки выбивали дробь на старинной подставке для ног. Солдаты, все еще державшие всхлипывающих близнецов, неловко переминались с ноги на ногу. Они глядели на Гальфа, надеясь, что тот знает, как быть дальше.

– Король Нинус, – начал Гальф. – Нужно ли мне…

– Уведите их прочь, – сказал Нинус, вяло взмахнув рукой. – Уведите их в Сферу небесную. И больше не беспокойте меня сегодня.

Легионеры с облегчением вздохнули – наконец-то им позволили уйти. Когда они скрылись, Гальф подошел к трону. Во рту пересохло. В последние дни Нинус вел себя совсем непредсказуемо. Нельзя было предугадать, как он отреагирует даже на самую невинную просьбу.

А то, о чем хотел попросить Гальф, невинным совсем не было.

– Вы позволите мне доставить заключенных? – спросил он, облизнув губы. – Это будет для меня большой честью. Такая ценная добыча.

Нинус ничего не сказал, просто снова махнул рукой. Уже хорошо. Гальф поспешил за легионерами и нагнал их в коридоре за тронным залом.

– Произошла ошибка, – сказал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал властно. – Это не те дети, которых мы ищем. Их следует немедленно передать под мой надзор.

– Я не уверен, – сказал первый легионер.

– Мы должны проверить, – отозвался второй.

– Конечно, вы можете проверить, – ответил Гальф. – Сделайте одолжение, вернитесь к королю и скажите ему, что вы сомневаетесь в словах его главного придворного.

Солдаты переглянулись и уставились на Гальфа. Как по команде, оба они ссутулились.

– Возьмите их, – сказал первый легионер.

– Я туда больше не пойду, – пробормотал второй.

Легионеры ушли, оставив плачущих близнецов наедине с Гальфом. Мальчики уставились на него с опаской, прижимая покрытые волдырями руки к груди.

– Теперь вы в безопасности, – ласково сказал Гальф. – Только теперь молчите и идите быстро, ладно?

Те молча кивнули.

Гальф повел их через лабиринт узких служебных коридоров, которые шли параллельно основным замковым переходам, надеясь, что они никого не встретят на своем пути. Удача сопутствовала им, и вскоре они уже были рядом с одной из дверей, ведущих наружу. Напротив, на другом конце заполненного людьми внутреннего двора, виднелись открытые главные ворота замка.

Гальф наблюдал, как через них следует бесконечный поток повозок, запряженных лошадьми. Те, что покидали замок, были под завязку забиты мешками и бочками. Накануне Гальф слышал, как на кухне обсуждали кампанию против мятежных землевладельцев в Ритерли, которую вела армия короля. Он догадался, что этот караван с провизией предназначен для солдат.

«Тысячелетняя война, – подумал он, наблюдая за длинной вереницей телег, покидавших замок. – Она и в самом деле длится так долго, как говорят?»

Повозки, которые въезжали в ворота, пустовали. Многие были повреждены: изрублены мечами или истыканы стрелами. Их тянули изможденные лошади, все в мыле.

«Увозят всё. – Гальф смотрел на уставшие голодные лица жителей Торонии, которые собрались посмотреть на процессию. – А не привозят ничего».

– Выйдете через ворота вместе с ними, – сказал он мальчикам, увидев шеренгу кузнецов и коновалов, шагавших рядом с одной из покидавших замок повозок. За ними шли несколько юношей – судя по коротким фартукам, подмастерья из кузницы. – А потом выбирайтесь сами. Мне очень жаль, что я больше ничем не смогу вам помочь.

– Вы и так сделали много, сир, – ответил один из близнецов.

– Спасибо, – добавил другой.

Гальф затаил дыхание, глядя, как мальчики устремились за кузнецами, прячась в тени повозки с сеном. Когда они пропали из виду, он вернулся к главной башне замка. Думал, что теперь ему станет легче, но напрасно.

Гальф поднял глаза – высоко в окне стояла женщина и смотрела вниз.

Магритт.

Мальчик поспешил внутрь. Она заметила его? Поняла, что он сделал?

* * *

Весь остаток дня Гальф так и ждал, что на плечо ему опустится рука в перчатке и солдаты Королевского легиона отведут его сперва к королю, а затем в Сферу небесную. Возможно, его посадят в камеру вместе с капитаном Оссилиусом. Им найдется о чем поговорить.

Но ничего не случилось. Гальф приступил к своим обязанностям: как главный придворный он должен был делать три обхода в день (хотя на самом деле он не мог менять стражу), просматривать многочисленные письма, которые получали и отправляли из крепости (хотя на самом деле он не мог ответить ни на одно из них), и прислуживать королю всегда, когда это требуется. В лучшем случае все его полномочия были размытыми, так что большую часть дня Гальф был предоставлен самому себе. Однажды, регистрируя оставшиеся без ответа письма в одной из комнат замка, где хранились свитки, Гальф перерыл рассыпавшиеся у него в руках пергаменты, стремясь найти хоть что-нибудь о своей судьбе. Наконец он развернул тонкий, как осенняя паутинка, свиток и натолкнулся на пророчество, записанное выцветшим почерком. Возможное будущее, запечатленное чернилами на бумаге… Было ли оно правдивым? Все, что он мог сделать теперь, – ждать, как Магритт и Нинус решат с ним поступить. Сейчас они ввели его в круг придворных, но, похоже, сами не знали, какую роль ему отвести.

Или они просто ждут благоприятного случая.

Ждут случая избавиться от меня.

С наступлением темноты Гальф обычно обходил территорию замка. Закончив, он пошел дальше. На черном бархате неба звезды казались такими хрупкими и чистыми. Прямо над его головой ярче других сияли три звезды, составляя идеальный треугольник. Созвездие из пророчества. Зеленая, красная и золотая. Гальф брел, задрав голову, очарованный небесной тройней.

Какая из них моя?

Утоптанная земля сменилась гладким камнем. Посмотрев под ноги, он обнаружил, что добрался до Королевской усыпальницы. Это огромное каменное здание построили на самом краю глубокой пропасти, отделявшей Идиллиам от Исура. Мощные опоры торчали под углом из стен каньона, поддерживая круглую платформу, на которой покоилось сооружение. Его стены были сделаны из цельного гранита, а крыша изогнута куполом. В склеп вела железная дверь, установленная между резными колоннами.

Рядом у городской стены начинался Идиллиамский мост – огромный кусок скалы в форме пальца тянулся над пропастью. Только по нему можно было попасть в город и выбраться из него. Должно быть, Брутан понимал, что возведенная усыпальница будет первым, что увидят приезжие, после того как пересекут огромный каменный пролет перед въездом в столицу королевства.

«Какое тщеславие», – подумал Гальф.

Над усыпальницей кружила стая ворон. Время от времени то одна, то другая птица садилась на крышу и принималась клевать. Гальф не хотел смотреть, но удержаться не смог.

На крыше лежало тело Брутана.

Вороны клевали труп прежнего короля. Нинус распорядился поместить тело снаружи, а не в склепе. Случилось это три дня назад. Останки Брутана уже сильно смердели и кишели червями.

Ужин Гальфа немедленно поднялся из глубин желудка. Гальф отвернулся, чувствуя, что его вот-вот стошнит. Каким-то образом ему удалось сдержаться. Когда же он выпрямился, наконец случилось то, чего мальчик так боялся целый день.

– Вот ты где, Гальф. – Рука опустилась на его плечо. – Я искал тебя повсюду. Где же ты был?

Сглотнув желчь, он повернулся лицом к Нинусу.

– Я выполняю свой долг, Ваше Величество, – сказал Гальф.

Ухмыльнувшись, король хлопнул его по руке.

– Мы же друзья, не правда ли? Называй меня Нинус!

– Да, Нинус.

Тот вытащил из висевшей на поясе сумки салфетку и протянул ее Гальфу.

– Вот. Ты прямо-таки позеленел. Наверное, из-за вони от этого животного на крыше!

– Спасибо, Нинус. – Гальф прижал салфетку ко рту, радуясь, что может скрыть за ней лицо. – Чем могу быть полезен?

– Послушай-ка, у меня родилась замечательнейшая идея, и я просто должен о ней кому-нибудь поведать. – Нинус подошел к краю пропасти и раскинул руки. – Вот оно… вот оно будущее!

Гальф смотрел Нинусу в спину. Всего лишь слегка подтолкнуть – и больше ничего не надо. Разве он этого не заслужил, после того как жестоко пытал детей? Покончить с ним будет просто. К тому же, когда у тебя на счету уже один убитый король, что изменит второй?..

Потрясенный своими мыслями, Гальф сделал осторожный шаг назад.

– Будущее? – поинтересовался он. – Я не понимаю.

– Эта пропасть – наше величайшее достояние. Она держит наших врагов на расстоянии. Даже сейчас Исур полон мятежных предателей, плетущих заговоры, чтобы меня свергнуть. И это еще не все. Западные земли оказались в руках какого-то военачальника-феодала, которого называют Кувалдой. Враждующие семьи на Острове Костей наконец объединились – говорят, они хотят отделиться от Торонии. А варварские племена подтягиваются к подножию Непроходимых гор. Кругом одни предатели.

– Тысячелетняя война продолжается, – согласился Гальф, так и не смекнув, к чему король клонит.

– Теперь Ритерли. Сегодня шпионы мне доложили, что в армию лорда Вайсерина призвали работников с полей и заставили их сменить орала на мечи. Его войско увеличилось вдвое; вскоре оно двинется на Идиллиам.

– Идиллиам хорошо защищен.

– Недостаточно.

– А что с пропастью? – Гальф заглянул в бездну, куда он едва не столкнул своего брата.

– Это хорошее подспорье. Куда лучше, чем обычный ров, – здесь нет воды, чтобы переплыть на другую сторону, – Нинус засмеялся визгливым смехом, резанувшим слух Гальфа. – Но она не идеальна.

– И в чем проблема?

Нинус указал в сторону усыпальницы, где гнили останки его убитого отца и вороны бросались на свою добычу. Но взгляд его был направлен дальше – прямо на Идиллиамский мост.

– В нем.

– Мост? – Гальф не верил своим ушам. – Что ты говоришь, Нинус?

– Я говорю, что он должен исчезнуть.

– Исчезнуть? Ты собираешься его… разрушить?

– Да.

Гальф смотрел на каменную ленту, соединяющую Идиллиам с Исуром и лежавшими за ним землями. На этот мост он глядел из Черной камеры как на свою последнюю надежду, страстно желая найти безопасный путь из столицы в другие части королевства.

Для города это была единственная жизненно важная артерия, по которой доставляли провизию. Разрушив мост, Нинус мгновенно переведет Идиллиам на осадное положение.

И вскоре город начнет голодать.

А я окажусь здесь в ловушке вместе с Нинусом и Магритт.

Нинус, смеясь, обернулся. В это мгновение его бледное лицо сияло, озаренное светом звезд, о которых говорилось в пророчестве. Выглядел он как совершенный безумец.

 

Глава 15

Ритерли ошеломил Тарлана. Если бы мальчик был птицей, он полетел бы – опьянев от восторга, греясь в лучах солнца, вдыхая ароматы мириад цветов и трав и глядя вниз на простирающиеся поля, где колосья волновались на ветру. Это был теплый, богатый, полный жизни и поистине благодатный край.

– Это так отличается от Яласти, – сказал он на ухо Тите. – Отличается… от всего, что я когда-либо видел!

– Зеленый, – ответил торрод.

– Да, – засмеялся Тарлан. – Он зеленый, согласен! Под его плащом зашевелилась Филос. Смех Тарлана оборвался, когда он погладил детеныша тигрона. Он беспокоился о ней. С тех пор как они покинули Ледяную пустошь, она ничего не говорила, только рычала. Чернолист, которым он обработал ее рану, осыпался, открыв воспаленный красный порез.

Тарлан порылся в сумке – может, найдется хотя бы немного драгоценного лекарства. Но чернолиста совсем не осталось. Во время боя с жителями пустоши. Нашин ранили в грудь, а из ее левого крыла выдрали перья. Остатки растения пошли на то, чтобы смягчить ее боль, – о том, как ноет его поврежденная правая рука, Тарлан предпочитал не думать. Но крылья Нашин двигались с усилием, и было видно, что она страдает. Тарлан опасался, что подолгу держаться в воздухе она не сможет. Хотя Тита не жаловалась, она была явно измотана. Да что там – даже сильные крылья Китина начали подрагивать.

Как вожак стаи, Тарлан должен был принять решение.

– Мы приземляемся, – объявил он. – Нам всем пора отдохнуть, а Нашин и Филос нужна помощь.

Три птицы устало опустили головы.

– Отдых, – сказала Тита.

– Помощь, – подала голос Нашин.

Впереди тянулась цепь низких холмов. За ними поднимались в воздух столбы дыма. Наверное, деревня, – предположил Тарлан. На горизонте он разглядел верхушки сгрудившихся деревьев. Если там лес, стая может спрятаться там, пока он сходит на разведку и за подмогой.

А еще они могут начать поиски Мелькиора.

Когда они поднялись над холмами, Тарлан с ужасом увидел, что дым поднимается от горящих зданий. Тут действительно была деревня… охваченная огнем. Крича и причитая, люди метались между пылающими амбарами и дворами. Одни таскали полные ведра воды, другие, словно оружием, размахивали граблями и вилами.

Птицы снижались, готовясь сесть. Нашин устало моргала, ее глаза закрывались, открывались и снова слипались.

– Нашин! – закричал Тарлан. – Лети к деревьям!

Маленькая стая торродов неуклюже развернулась над разоренным селением. Несколько испуганных людей повернулись, чтобы взглянуть на огромных птиц, но большинство жителей были слишком заняты тушением огня.

Лес, в котором Тарлан надеялся укрыться, оказался обычной рощицей, сплошь заросшей корявыми деревьями. Но и там можно найти убежище и спрятаться от людских глаз. Птицы тяжело приземлились на опушке и заковыляли под полог дубовых и березовых крон. Как только они оказались в тени, Нашин неуклюже упала, с трудом переводя дыхание. Ее грудь содрогалась. Тита уткнулась в нее клювом, позади Китин продирался сквозь деревья к небольшому ручью, бегущему вниз с холма.

Соскользнув со спины Титы, Тарлан устроил Филос в зарослях папоротника и укрыл ее своим черным плащом. Убедился, что она еще дышит, а рана не кровоточит, и отошел. Больше он ничего не мог для нее сделать.

Он вгляделся в заросли. Все-таки не самое лучшее место для укрытия. Окажись здесь Мирит, она бы наверняка сразу же разыскала все целебные травы, которые им нужны. Если бы он только уделял больше внимания ее урокам! Что у нее там было для уставших рук и ног? Какой-то состав с измельченными костями? Но здесь никаких костей нет и в помине. Да даже если бы они были, Тарлан не знал, что с ними делать.

– Нам нужна помощь, – сказал он.

– Помощь, – прохрипела Нашин, не открывая глаз. Вернувшийся Китин влил ей в горло воду, которую принес из ручья в клюве.

Тарлан смотрел на горящую деревню.

Он мог разглядеть головы людей, которые суетились, пытаясь спасти свои дома.

– Нам нужна помощь, – снова произнес он еле слышно.

Тита подтолкнула его золотистым крылом.

– Тита идет, – вызвалась она.

– Да, – ответил Тарлан. – Думаю, ты мне понадобишься.

Бок о бок они пересекли поле, отделявшее рощу от деревни. Здоровой рукой Тарлан держал лук и старался забыть о боли в своем правом плече. Вот только хватит ли у него сил натянуть тетиву?

Один амбар на окраине селения уцелел. Перед ним развернулась настоящая битва: жители деревни, вооруженные граблями и косами, пытались защитить свой дом от солдат в кольчугах, подхваченных синими поясами. Силы были неравными.

– Что ты думаешь, Тита? – спросил Тарлан. – Вмешаемся?

– Вперед, – ответила птица.

Тарлан схватился за перья и запрыгнул к ней на спину. Взмахнув крыльями, Тита устремилась к амбару, летя так низко, что ее когти оставляли борозды в траве. Приблизившись к сражавшимся, она взяла немного вправо, нацелившись на солдат.

– Откуда ты знаешь, что враги они? – спросил Тарлан.

– Схватили ребенка, – ответила Тита.

Люди повернулись к Тарлану и Тите. Один из солдат закричал и бросил маленькую девочку, которую держал. Его товарищи оставили крестьян и со свирепыми лицами выстроились плечом к плечу, образовав живую стену против надвигавшегося торрода.

Какая-то женщина бросилась вперед и поспешно подхватила ребенка.

– Берегись! – воскликнул Тарлан, когда два солдата подняли свои копья. – Налево!

Тита моментально поменяла направление. Часто ударяя крыльями, она подняла во дворе облака пыли. Когда солдаты, кашляя и отплевываясь, попятились, Тарлан направил торрода прямо в центр строя, рассчитывая, что птица выпустит когти.

Но сделать это Тита не успела. Она летела так низко и так быстро, что одним потоком воздуха солдат отбросило в сторону – так Тарлан мог бы сбить ряд деревянных колышков, бросив всего один камень.

Не успели вояки прийти в себя, как крестьяне, почувствовав, что преимущество на их стороне, ринулись в наступление. Ошеломленные солдаты начали перестраиваться. Но как только они увидели, что торрод заходит для второй атаки, то побросали оружие и бежали. Жители деревни разразились ликующими криками, когда Тарлан направил Титу на луг за гумном.

Не успели они приземлиться, как к ним поспешила женщина, дочь которой они спасли.

– Спасибо, – закричала она. Бережно держа девочку, она со страхом поглядывала на торрода. – Вас леди Дарранд послала к нам на помощь?

– О, нет, – сказал Тарлан, с трудом разбирая путаную речь женщины. С тех пор как умерла Мирит, разговаривать по-человечески ему стало не с кем. Язык животных был куда проще. – Я не знаю, кто такая леди Дарранд. Я ничего не знаю о том, что происходит здесь. Мне просто нужно…

Его слова прервал звук горна. Под скрип колес и цокот копыт из-за амбара вывернул экипаж, запряженный двумя белыми лошадьми. За ним бежал отряд из двенадцати человек. Все они были в коричневых кожаных доспехах и держали палаши. Экипажем управляла женщина в латах, которые сияли под солнцем Ритерли ярче серебра – там, где не были забрызганы грязью. Она стегнула коней кнутом, подгоняя их через поле к тому месту, где стояли Тарлан и Тита. Экипаж резко остановился. Женщина сняла шлем, и по ее спине рассыпались черные волосы.

– Я леди Сора Дарранд. – Как и крестьянка, она смотрела не на Тарлана, а на его гигантского крылатого товарища. – Эта деревня – под защитой моей семьи. По какому делу вы здесь?

– Ни по какому, – ответил Тарлан. – Мне просто нужна помощь.

Леди Дарранд приподняла темную бровь.

– В самом деле? Однако пока помощь оказываете вы. Разве не так, Амали?

Женщина с ребенком кивнула.

– Что здесь происходит? – поинтересовался Тарлан. Сейчас, когда атаковавшие солдаты отступили, жители деревни побросали свое оружие. Какой-то мужчина открыл кран в стене, и люди побежали к нему с ведрами, мисками и бочонками, чтобы залить наконец огонь.

Леди Дарранд поджала губы. Тарлан чувствовал, как она оценивающе его разглядывает. Изучает его. Наконец она заговорила.

– Это земля моя. Она принадлежала многим поколениям моей семьи. Все это время мы жили в мире с нашими соседями, Вайсеринами. Мы дружили с лордом Вайсерином с тех пор, как детьми играли вместе. Мы вместе сражались как союзники против продажной верховной власти.

Для Тарлана ее слова ничего не значили. Лорды и леди? Борьба с верховной властью? Все это его совсем не интересовало, но леди Дарранд внимательно смотрела на него, ожидая ответа.

– О! И что пошло не так?

– Для молодого человека, который ничего не знает о том, что у нас тут происходит, вы довольно проницательны.

Тарлан пожал плечами.

– У меня есть глаза. Я вижу, что здесь происходит что-то ужасное.

– Что-то ужасное. Да. Несколько дней назад похитили дочь лорда Вайсерина. Сейчас здесь хозяйничает его армия: захватывает земли, истребляет скот. Деревни сжигают дотла, – лицо леди Дарранд помрачнело. – А у нас забирают детей.

Для Тарлана это не имело никакого смысла.

– Месть? – рискнул предположить он.

– Нет, – сказала леди Дарранд. – Возможность диктовать условия.

– Я не понимаю.

– Это сложно, – на ее лицо набежала тень. – Два дня назад мою собственную дочь похитили, когда она спала. Мою дорогую маленькую Сорелль…

Впервые Тарлана заинтересовало то, что говорила эта женщина. У него не было времени на армии и королевства. Но он знал, каково это – быть одиноким ребенком в этом мире.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Леди Дарранд взяла себя в руки. Лицо сделалось суровым, глаза сверкнули.

– Это торрод, так ведь? – спросила она, глядя вверх.

– Ее зовут Тита.

– А как зовут тебя? Он поколебался.

– Тарлан.

– В бою такое существо было бы большим преимуществом.

– Полагаю, что так.

Своей силой эта женщина напомнила ему Мирит, однако он знал, что ему следует быть осторожным. Уже то немногое, что он узнал о других людях, научило его осторожности.

– Вы говорите, что вам нужна помощь. Я помогу вам, если это будет в моей воле.

Наконец Тарлан понял, к чему она клонит.

– А вы хотите, чтобы мы взамен сражались за вас? Леди Дарранд снова приподняла бровь и засмеялась:

– Как я уже сказала, вы проницательны.

Тарлан взглянул на Титу. Та посмотрела на него в ответ. Его друг-торрод сделает все, что он попросит, как и остальная стая. Это он знал наверняка.

Но об этом ли я должен их просить?

– Вам нужно время на размышление? – голос леди Дарранд прервал его мысли.

Тарлан подумал о Нашин, страдающей под деревьями. О Филос, которая, возможно, умирала. Он чувствовал жар в своей раненой руке, который расползался вместе с болью по всему телу.

– Нет, – ответил он. – Мы вас поддержим, но сперва вы помогите нам. У меня есть еще три товарища. Они там, в лесу. Нам нужен лекарь. Мы… нам выпали тяжелые испытания. Отнеситесь к нам по-доброму, и мы сделаем все, что вам угодно.

– Ваши товарищи, – спросила леди Дарранд, прищурившись, – они воины?

– Двое из них торроды, – Тарлан с удовольствием увидел, как выражение удивления появилось на ее лице. – И еще самка тигрона – еще маленькая, но когти у нее острые.

Он пожал плечами.

– Все они верны мне. Они сделают то, что я попрошу.

– Они вам подчиняются? – на ее лице отразилось крайнее изумление.

– Я с ними говорю.

Леди Дарранд долго смотрела на мальчика, пока наконец не подозвала одного из своих солдат. Они посовещались, солдат куда-то заторопился и через некоторое время вернулся вместе с каким-то стариком. Тот был нагружен свертками и мешочками, словно бродячий торговец.

– Моя госпожа? – Голос старика оказался сухим и хриплым.

– Карвей, иди с этим юношей. Сделай все возможное, чтобы помочь ему и его… товарищам.

Старик низко поклонился.

– Многие из ваших людей ранены, моя госпожа. Вы уверены, что вы хотите именно этого?

– Я уверена, Карвей. А сейчас перестань тратить время и делай, что тебе велено!

Старик вздрогнул, задетый ее резкостью. Леди Дарранд кивнула Тарлану, отпуская их, но мальчик хотел сказать ей еще несколько слов.

– Это не наша война, леди Дарранд. Мы поможем отвести угрозу от этой деревни, но это все. Как только ваши люди будут в безопасности, мы уйдем. Понимаете?

Леди Дарранд выглядела озадаченной. Он предположил, что она не привыкла получать распоряжения, но ведь и он к такому не привык. На мгновение ему показалось, что та откажется. Но женщина вышла из экипажа и протянула ему руку.

– Я принимаю ваши условия, укротитель торродов, – согласилась она.

Тарлан пожал ее ладонь.

– Показывайте дорогу, молодой человек, – сказал Карвей.

– Мы сделаем кое-что получше, – ответил Тарлан. Хотя Тита и устала, она послушно дала мальчику и лекарю усесться ей на спину. Во время короткого перелета Карвей не шелохнулся, крепко вцепившись в перья Титы и сжав губы в тонкую линию. С высоты Тарлан разглядел синие пояса воинов Вайсерина – они готовились к очередной атаке. Еще ничего не закончилось.

Когда они вошли под деревья, Китин вынырнул из тени, разинув золотой клюв и распушив черные перья на груди. Старик испуганно отскочил назад, бросив свой скарб на землю.

– Спокойно, Китин! – крикнул Тарлан. – И все успокойтесь. Он не причинит вреда.

Китин сложил крылья, чуть не сбив лекаря с ног.

– Боюсь, что не я тут причиняю вред, – проворчал Карвей, разглядывая трех торродов и детеныша тигрона.

Тарлан подавил улыбку, помогая собрать упавшие мешки. Карвей открывал их один за другим и, хотя его руки тряслись, быстро смешивал бессчетные порошки, травы и мази. Тарлан зачарованно наблюдал за ним. У Мирит искусство исцеления всегда превращалось в медленный священный ритуал. Наверное, старик научился действовать так быстро, потому что часто бывал на поле боя.

– Сперва вы, – сказал он и встал, держа в морщинистой руке глиняную миску. – Ваша правая рука не в порядке, если я не ошибаюсь.

Удивленный Тарлан спустил тунику с плеча:

– Как вы узнали?

– Иначе я был бы плохим лекарем.

Карвей смазал рану зловонной мазью. Она была теплой и противно липкой, но уже через несколько вдохов мальчик почувствовал, как боль стихает. Эффект был таким быстрым и сильным, что он не мог не вспомнить о Мирит. О колдовстве. О магии.

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Мелькиор? – поинтересовался он. И мысленно отругал себя. Одно дело – искать мага, и совсем другое – проболтаться незнакомцу.

– Мелькиор? – переспросил лекарь. Он наклонился над Филос, нерешительно ощупывая длинными пальцами ее раны. – Вы говорите о чародее? Да, конечно, я слышал о нем. Кто же его не знает.

– Он знаменит?

– Полагаю, можно так сказать, – Карвей начал втирать мазь в бок Филос. Та сразу же замурлыкала.

– Он живет где-то здесь? – Тарлан чувствовал, как драгоценный камень давит ему на грудь, как будто подталкивая его. Неужели найти Мелькиора будет так просто?

– Зачем вам это? – Взгляд Карвея был проницательным и изучающим.

Тарлан пожал плечами и погладил тигрона по голове.

– Просто любопытно.

– Гм, всем известно, что Мелькиор умер много лет тому назад. Видите ли, он был последним магом на свете. Теперь все это в прошлом. Все.

Слова целителя лавиной обрушились на Тарлана. Из его груди словно выкачали весь воздух разом, а разум оцепенел.

Что же мне теперь делать?

Все было кончено. Миссия, за которую он взялся, оказалась дурацкой затеей. Никаких волшебников не осталось, а драгоценность, которую он носил, оказалась просто холодным зеленым камнем, памятью о Мирит. Не ждала его никакая особая судьба. Он был просто Тарланом.

Не подозревая, как его слова потрясли мальчика, Карвей от детеныша тигрона перешел к Нашин. Рядом с огромным торродом, лежащим без сознания, старик выглядел очень маленьким.

Тарлан силой заставил себя сделать вдох. К его удивлению, шок сменился облегчением. Он горько оплакивал Мирит, но больше не обязан был идти тем путем, который она предрекала. Он был волен поступать так, как ему заблагорассудится, и он уже знал, как поступить. После того как он вернет долг леди Дарранд, он найдет где-нибудь безопасное место, подальше от людей, и будет жить вместе со своей стаей.

«Чего мне еще желать?» – подумал мальчик.

 

Глава 16

– Мы не можем ждать Мелькиора, – заявил Фессан.

Сколько раз он уже это говорил! Элоди уже потеряла счет. Целый день в лагере «Трезубца» шли споры, и командир все пытался настоять на своем. С ним соглашались многие, но далеко не все.

Девочка посмотрела на Стоуна – наверняка сказанет что-нибудь этакое в своей обычной манере. И он ее не разочаровал.

– А что, если Лиммони найдет чародея? – спросил Стоун. – Видали ее лицо, когда она уезжала? Клянусь, эта девушка знает, где он.

– Лиммони настроена решительно, – согласился Фессан, – но она занимается магией, а не творит чудеса.

– Он бы нас направил, – сказала какая-то старуха.

– Мы обойдемся без него, – Фессан стоял, сжав кулаки.

Элоди поднялась с сырой деревянной скамейки. Разговоры ни к чему не приводили, и это сводило ее с ума. Надо бы пройтись вокруг поляны, пока солнце окончательно не исчезло за деревьями. Может, тогда в голове прояснится.

Пейлни озабоченно тронула ее за руку.

– Принцесса, вы в порядке?

– Элоди, вы целый день на ногах, – заметил Фессан. – Вы уходите или остаетесь? Вы тоже могли бы принять решение.

Его вопрос поразил Элоди. Уйти или остаться? Он имел в виду это собрание или сам «Трезубец»?

– Я не знаю, – ответила она, подобрав подол неудобной зеленой туники.

– Почему бы ей просто не сесть? – проворчал Стоун. – Никакого терпения не хватит глядеть на ее мельтешение.

Оказалось, что на Элоди и в самом деле смотрит вся команда «Трезубца», собравшаяся в круг посреди поляны. В толпе был Фессан. И лишь один человек, казалось, не обращал на нее внимания. Это был светловолосый юноша по имени Рото, который стоял рядом с Фессаном. К «Трезубцу» он присоединился лишь сегодня утром. Во время собрания его взгляд то и дело вспыхивал, и Элоди гадала, не сбит ли он с толку происходящим – по крайней мере, так ей показалось.

– Ну, хорошо, – сказала она сухо, опускаясь на скамью, и посмотрела Фессана. – Я остаюсь. Но я по-прежнему не знаю, что делать.

– Все-таки вы на своем месте, – отозвался тот. – Пожалуйста, помогите нам принять решение.

– Мы ничего не решаем, – проворчал Стоун себе под нос.

Фессан пропустил его слова мимо ушей и продолжил, еще раз обращаясь ко всем собравшимся.

– Разве вы не видите? Время пришло. Лиммони сказала, что один из трех уже в Идиллиаме, и не где-нибудь, а в самом замке. Вторая, – он указал на Элоди, – здесь, среди нас. Если мы выступим сейчас, эти двое объединятся еще до полнолуния.

– А что с третьим ребенком? – спросил какой-то мужчина.

– Его найдут. Его должны отыскать. Как бы то ни было, первый из тройни, Агальфус, нуждается в нашей поддержке. Он в логове тигрона, и пока он дышит, он в опасности. Нам надо идти.

Стоун фыркнул.

– Ты и вправду думаешь, что сейчас самое время выступить против короны? Считаешь, мы выстоим против всего Королевского легиона?

– Там мой отец, – ответил Фессан, – и он не одинок.

Пока словесная баталия продолжалась, Элоди тяжело вздыхала. Раньше споры Фессана с другими членами «Трезубца» приводили ее в ярость – она сразу думала о том, в какой глуши она оказалась. Сейчас она отчаянно переживала из-за того, чем все закончится.

Легкие облака разошлись, открыв три звезды, мерцающие в сумеречном небе. Элоди поразилась, какими близкими они казались. Будто и не звезды, а яркие драгоценные камни, которые кто-то подвесил на недоступной высоте.

Только и нужно, что дотянуться до небес, – и они будут моими.

– Вон там, – сказал Фессан, указывая вверх. – Разве вы не видите звезд, о которых говорилось в пророчестве?

Элоди вздрогнула.

Он словно подслушал ее мысли.

– Ну и что? – спросил Стоун.

– Они все доказывают! – Фессану явно изменило его обычное спокойствие. Элоди чувствовала, с какой страстью он говорил. Шрам на его лице подергивался. Интересно, как он его получил? Сражаясь за «Трезубец», за саму Элоди и ее братьев?

– Как же вы этого не замечаете? – Фессан расхаживал перед толпой. – Колеса поворачиваются. Все части великой головоломки складываются вместе. Это происходит, происходит прямо сейчас!

– Красивые слова, и только, – проворчал Стоун. – А правда в том, что Мелькиор нас покинул. Фессан думает, что может командовать «Трезубцем», но он не может приструнить даже избалованную девчонку, которую навязал нам под видом принцессы.

Лицо Фессана исказилось от ярости.

– Как ты смеешь оскорблять свою будущую королеву? На колени, Стоун, и проси прощения!

Но тот просто сплюнул под ноги. Да, так и сделал.

Элоди опять поднялась со скамьи. Когда она вышла в центр круга, наступила тишина. Внезапно ей показалось, что она стала выше, словно и вправду приблизилась к глядевшим на нее звездам.

– Стоун прав, – сказала девочка.

Фессан нахмурился, а бородач презрительно ухмыльнулся. Она продолжила:

– Такой я и была, когда впервые здесь оказалась, – испорченной и неблагодарной. Простите меня.

– Опять слова, – сказал Стоун. – Если бы я был на твоем месте, девочка…

– Принцесса, – поправила его Элоди. – А теперь заткнись, пока я говорю.

Здоровяк выглядел взбешенным, но все же прикусил язык.

– С тех пор, как я живу здесь, – продолжила Элоди, – я многое узнала о себе. Я узнала, что до сегодняшнего дня я жила в очень маленьком мире. Я узнала, что у меня двое братьев. И я хочу, чтобы они были рядом со мной, больше всего на свете – даже больше, чем взойти на трон.

Она пересекла круг и подошла к Фессану, который сразу же опустился на одно колено. Элоди дрожала от волнения.

– Один из моих братьев в Идиллиаме, – сказала она, глядя Фессану в лицо. – Возможно, ему угрожает опасность. Я заявляю: мы выступим, чтобы быть рядом с ним.

Приглушенный шум прокатился по толпе. Фессан встал, его глаза сияли.

– Кто-нибудь из вас сомневается, что с нами королева? – воскликнул он.

Шум перерос в гул.

– Она решила, что идет на Идиллиам! – продолжил Фессан.

Гул превратился в рев. Рото вскочил, вскинул руки, хлопая в ладони. Его аплодисменты подхватили другие.

– Призовем же нашу храбрость! – воскликнул Фессан. – А я вам скажу, что не Элоди пойдет с нами! Мы пойдем с ней!

Хор голосов, слившихся в едином порыве, обрушился на Элоди, как волна на берег. Это был не просто рокот, а настоящая буря.

Буря в ее честь.

«Мы идем к тебе, Гальф, – подумала она, оглядывая ликующие лица. – Мы идем».

* * *

В лагере царил переполох. Снимали шатры, паковали продукты в мешки и ящики, седлали лошадей, тушили костры. Фессан успевал повсюду, руководя подготовкой к отъезду. Проходя мимо Элоди, он каждый раз улыбался ей. Казалось, он хочет сказать, что всегда в нее верил. «Надеюсь, я его не подведу», – подумала девочка.

Элоди не знала, чем заняться, и потому вернулась к своему шатру. Там Пейлни сворачивала ткань и убирала стойки.

– Тебе помочь? – спросила Элоди.

– Да нет, все в порядке, – ответила Пейлни, бросив свой плащ из медвежьей шкуры в общую кучу. – Это последняя. Мы отправимся в путь до восхода луны.

Элоди кивнула. Все происходило так быстро. И именно она сдвинула с места эту лавину событий – потрясающе!

Пейлни подошла к ней.

– Все будет хорошо, – улыбнулась она. – Вы были великолепны. Вы говорили как королева.

Элоди улыбнулась в ответ.

– В самом деле?

– В самом деле, принцесса. Видели бы вы лицо Стоуна! Будто тухлятины наелся.

Девушки расхохотались. Элоди почувствовала, как внутри нее разрастается тепло, и поняла, что впервые счастлива с того момента, как покинула Ритерли. Только один человек мог заставить ее так же смеяться – Самьял.

Самьял.

– Мне нужно кое-что сделать, – сказала Элоди. – Я быстро!

И она поспешила в Плачущий лес.

«Он пойдет со мной, – думала девочка. – Он должен».

По пути она прошла мимо Рото, который укладывал копья в длинную повозку. Заметив Элоди, он положил копье, которое держал в руке, и подошел к ней. Парень был худым, но широк в плечах. Его нагрудник переливался в лучах послеполуденного солнца. На поясе у юноши висел узкий клинок.

– Принцесса, – сказал Рото и элегантно поклонился. «Вылитый рыцарь», – подумала Элоди. Возможно, «Трезубец» и не был скопищем сброда, как ей сперва показалось.

– Когда я услышал, что одна из тройни сражается вместе с «Трезубцем», я с трудом мог в это поверить, – сказал Рото. – Но ваша речь развеяла все мои сомнения. Почту за честь следовать за вами, принцесса, куда бы вы нас ни повели.

Он преклонил колено, снял с пояса оружие и протянул его Элоди, возложив на ладони.

– Мой меч ваш.

Гордость переполняла девочку. Пейлни сказала, что все будет хорошо. Может, это и правда. В конце концов, если молодые воины, такие как Рото, в нее верили, то, безусловно, за ними последуют и остальные! Если оба, Рото и Самьял, будут рядом с ней, долгая дорога к братьям и короне станет легче.

– Благодарю вас, – ответила Элоди. – Это честь и для меня.

Рото склонил голову. Когда он поднялся на ноги, Элоди уже торопливо шла к деревьям. Оглянувшись, она увидела, что Рото все еще смотрит на нее. Он поднял руку, затем отвернулся к повозке.

В лесу уже сгустилась темнота, но Элоди было все равно. После сегодняшнего вечера ей уже не придется возвращаться в это страшное место. Даже голоса не огорчали ее – они перешептывались далеко, на границе ее сознания. Скоро они с Самьялом уйдут отсюда в Идиллиам. Девочка пробиралась через подлесок, выкрикивая его имя.

Добравшись до лесной прогалины, где они впервые встретились, она остановилась. Печальный свет звезд, о которых говорилось в пророчестве, лился на крошечную поляну. Высоко на деревьях кто-то всхлипывал.

– Самьял?

Нет ответа. Только шепот голосов, которые могла слышать только Элоди. Вернее, только она и Самьял.

Девочка побежала, раздвигая руками колючие еловые ветки, которые цеплялись к одежде. По оврагу, через сплетение корней, сквозь заросли ивняка…

Она остановилась. Воздух перед ней подрагивал. Из темноты возникла тень, черная на черном. Она быстро расползалась масляным пятном, зависнув между землей и небом, и в конце концов превратилась в фигуру мальчика.

Самьял.

Элоди попятилась, дыхание вырывалось из ее рта короткими беззвучными толчками. Сердце гулко стучало. Что это такое?

«Это просто темнота, вот и все, – сказала она себе. – Игра теней». Но почему тогда ужас сковал ее сердце?

– Что вы сказали? – спросил Самьял, делая шаг вперед.

Элоди так сильно сжала драгоценный камень, что чуть ли не сорвала его с цепочки.

– Ничего, – выдохнула она. – Ты просто застал меня врасплох.

Он нахмурился.

– Вы расстроены? Почему?

Элоди судорожно сглотнула, приказывая себе не глупить. Он просто прятался, вот и все. Наверное.

– Я ухожу, – неуверенно сказала она. – То есть «Трезубец» уходит, и я вместе с ним.

– О, то есть вы приняли решение, принцесса, – по выражению лица мальчика невозможно было понять, о чем он думает.

– Да, и я хочу, чтобы ты пошел со мной. С нами. – Элоди протянула к нему руки. Как обычно, Самьял отшатнулся от ее прикосновения.

Почему он это делает?

– Я не могу оставить сира Джейкена.

– Мы отправляемся в Идиллиам. Там мой брат и… Пожалуйста, Самьял. «Трезубец» меня поддерживает, и Пейлни моя подруга, но ты единственный, кто на самом деле все понимает… Я не хочу уходить без тебя.

– Вы должны.

Она сделала к мальчику шаг, но он еще глубже отступил в тень. Казалось, что темнота окутала его, словно он почему-то был ее частью.

«Это просто тьма», – снова сказала себе Элоди.

Но по ее телу пробежала дрожь, и она тяжело опустилась на покрытый мхом пень.

– Вероятно, будет битва, – сказала она с горечью. – Я никогда не была даже рядом с полем боя. Откуда мне знать, что делать?

– Вы узнаете, – ответил Самьял.

– Тебе легко говорить! Ты сражался на войне. Я надеялась, что ты мне поможешь, но сейчас все, чего ты хочешь, – скрываться в этом дурацком лесу с каким-то дурацким рыцарем, который…

За спиной Элоди хрустнула ветка. Она вскочила на ноги, испуганно обернувшись. Ее первой мыслью было, что она увидит надвигающегося на нее Стоуна. К ее облегчению, это оказалась Пейлни.

– С кем вы говорите? – спросила та, пригнувшись и пробираясь между ивами.

Лгать смысла не было.

– Его зовут Самьял! – Элоди повернулась к своему другу.

Но Самьяла там уже не было. Вместо него в воздухе медленно растворялось темное облако, формой отдаленно напоминавшее мальчика. Перед тем как оно исчезло, на месте глаз вспыхнули два бледных круга и совсем потухли.

– Призрак! – ахнула Пейлни. – Смотрите туда, деревья движутся! – Первый раз с момента их встречи Элоди увидела страх на ее лице.

– Нет, он тут, – закричала Элоди, – он должен быть…

В ужасе она побежала через опустевшую поляну, стараясь поймать среди деревьев ускользающую тень Самьяла. Но его нигде не было видно.

Глубоко внутри она интуитивно понимала, что Пейлни права. Самьял вовсе не был мальчиком. Он даже не был живым существом, а просто странствующим духом, заблудившимся на границе между мирами.

Она проводила время в разговорах с мертвецом.

Элоди чувствовала, что ее трясет, но не от страха, а от гнева. Все это время он позволял ей думать, что она может остаться с ним в лесу. Позволял ей верить, что они друзья.

– Здесь погибло много людей, – сказала Пейлни, с тревогой вглядываясь в тенистые деревья. – Во время Войны крови. Она закончилась, когда Брутан захватил корону. Вот почему это место зовется Плачущим лесом.

Элоди не могла унять дрожь. Самьял говорил ей, что его господин сражался на той войне. Теперь она понимала, что он вовсе не служил оруженосцем у ссыльного рыцаря, а был убит вместе с ним в этих лесах. Она знала правду, но в нее так трудно было поверить.

– Я же его видела, – настаивала она. – На самом деле видела.

Пейлни подошла к Элоди.

– Вы видели его дух. Когда-то этот юноша был живым. Но его больше нет. – Девушка взяла принцессу за руки и мягко спросила: – Элоди, вы видели только его одного?

– Да! – Горячие слезы хлынули из глаз девочки. Наконец-то она осознала, что означали голоса вокруг нее. – Но я слышу других. Я всегда их слышала.

Она подумала обо всех случаях, когда до нее доносилось перешептывание в коридорах замка Вайсеринов. Бесконечные голоса. Все эти годы она убеждала себя, что она сумасшедшая.

Это были духи. Неужели духи населяют целый мир? И неужели только она может слышать мертвых?

Он отстранилась от Пейлни и потерла глаза.

– Я думала, что все это происходит в моей голове… Я думала, что я…

– Не надо больше слов, – резко оборвала ее Пейлни. – С вами все в порядке, Элоди.

– Не считая того, что я слышу призраков?

Она ожидала, что Пейлни уйдет, вернется в лагерь и расскажет Фессану, Рото и другим, что их будущая королева проклята. Но вместо этого Пейлни нежно взяла ее за руку.

– Может быть, это дар, – сказала она успокаивающе. – В конце концов, вы принцесса.

Она нервно обернулась к деревьям.

– Пойдемте. Нам предстоит долгий путь.

Когда они покидали Плачущий лес, Элоди не стала оглядываться. Никакого смысла в этом не было.

«Я больше никогда не хочу его видеть», – думала она.

 

Глава 17

Музыканты заиграли бравурный марш. За ними на ветру развевались пестрые флаги. Солдаты в шеренге стояли по стойке «смирно», направив начищенные до блеска копья вверх, прямо к солнцу. Гальф рассчитывал, что их будет больше, но основные силы армии Нинуса перебросили через пропасть в Исур – на осаду мятежной деревни.

Гальф гадал, как видит эту сцену Нинус. Он предположил, что молодой король доволен: его верноподданные послушно выполняют приказ. Однако он собирался разорвать единственную связь между Идиллиамом и остальным миром, бросив на произвол судьбы тех самых солдат, которых только что направил в Исур.

«Это не праздник, – подумалось Гальфу. – Это катастрофа».

Рядом с Идиллиамским мостом собрались толпы людей, готовых наблюдать за спектаклем. Гальфу стало интересно, скольких из них согнали сюда силой. На их лицах читался либо гнев, либо страх. Разрушение моста означало изоляцию города, а оказаться на необитаемом острове не хотел никто.

– Поднять тараны! – прокричал Нинус.

Король сидел рядом с матерью на низком деревянном помосте, который построили, чтобы с него можно было обозревать мост. Черный навес защищал Нинуса от солнечного света, но повелитель Торонии все же прикрывал глаза рукой и щурился.

На мосту группа солдат натягивала канаты, прикрепленные к четырем огромным осадным орудиям. Гигантские машины сохранились со времен Войны крови. По приказу Нинуса их привезли с гарнизонных складов и установили на Идиллиамском мосту. Первоначально их сконструировали как стенобитные орудия, а потом полностью перестроили. Сейчас огромные деревянные тараны висели вертикально, а их прочные железные наконечники целились вниз, в каменное основание моста.

Канаты наконец натянулись, и запущенные шестерни и кривошипы подняли тяжелые камни высоко в воздух. Когда канаты отпустят, эти камни погонят тараны вниз прямо на мост.

Когда Нинус впервые описал свой план, Гальф подумал, что король сошел с ума. Глядя на то, как этот план воплощается в жизнь, он ни капельки не изменил своего мнения.

– Пожалуйста, остановитесь! – голос принадлежал крестьянину, отделившемуся от толпы. Прежде чем ему успели помешать, он взобрался на помост, упал королю в ноги и вцепился ему в лодыжки. Нинус с досадой на него посмотрел.

– Пожалуйста! – вопил мужчина. – Моя семья. Они живут в Исуре. Если не будет моста, как мне снова увидеться с ними?

Нинус отпихнул его ногой. Легионеры сомкнулись, чтобы схватить крестьянина, но он прорвался через их ряды и побежал через мост. Его поступок словно послужил сигналом: другие зрители хлынули через шеренгу солдат. Они взбирались по короткому лестничному пролету на мост, уворачиваясь от осадных машин, и мчались к его дальнему концу.

Гальфу больно было на это смотреть.

«Никто не думал, что они решатся на такое», – подумал он.

Тараны подняли до предела, и они висели в воздухе, готовые упасть. В лучах солнечного света солдаты ждали, вцепившись в канаты. Напрягшиеся мышцы блестели от пота.

Нинус поднял правую руку.

Гальф схватился за подлокотник его трона.

– Что вы делаете? – крикнул он. – Вы пока не можете начать. На мосту люди!

– И скоро их там не будет, – отрезал Нинус.

– Но это… – Гальф остановился. В нем закипал гнев. Но злить Нинуса – значит только сделать хуже для всех.

Как сказать тирану, чтобы он не был жестоким? Наконец у него появилась мысль.

– Вы хотите, чтобы они любили вас, не так ли? Я имею в виду ваших подданных. Как вы будете выглядеть, если убьете этих людей?

– Король будет выглядеть сильным, – сказала Магритт. Ее голос звучал сухо и жестко, как галька, грохочущая в коробке. – Не таким мягкотелым, как ты!

Гальф хотел возразить, но ее взгляд заставил его замолчать. Он вспомнил, как она выглядывала из окна замка. Успела ли она увидеть, как он спас близнецов?

«Будь осторожен, Гальф», – сказал он себе.

– Однако, мой дорогой, – сказала Магритт, – наш друг, возможно, в чем-то прав. Без моста еду не будут…

– Мама, – оборвал ее Нинус. Его бледные глаза сияли. Он сжал кулаки, как маленький ребенок, готовый разбушеваться. – Ты собираешься со мной спорить?

Гальф увидел, как на лице вдовствующей королевы промелькнула тень страха. Затем она рассмеялась.

– Конечно, нет. Король всегда прав.

– Да, – согласился Нинус, вновь успокоившись и оглядываясь на толпу. – О да, я прав!

«Даже его собственная мать теперь не отваживается ему перечить», – с содроганием подумал Гальф.

Он опять посмотрел на людей, бегущих через мост. По меньшей мере десять из них были уже на середине, большая часть тесно держалась не так далеко от них. Возможно, его страхи беспочвенны. Возможно, в конце концов у них все получится.

Нинус опустил руку.

Одно за другим четыре гигантских стенобитных орудия врезались в каменный пролет, угодив как раз в его самое слабое место – там, где конец моста сходился с массивным основанием скалы, на котором был построен город Идиллиам. Удар был таким оглушительным, что никакой другой звук не мог бы с ним сравниться. Ударная волна обрушилась на уши Гальфа и с силой ударила его в грудь, словно в барабан. Казалось, что глаза готовы были выскочить из орбит.

Испытывая одновременно ужас и странный восторг, он сошел с помоста, чтобы лучше видеть. Нинус подал знак, и тараны снова ударили по мосту. Молодой король ощерился в дьявольском оскале. Серая пыль поднялась вверх густым облаком, которое росло и пухло. Земля содрогнулась, точно просыпающийся великан. Ни одна буря никогда не производила столько шума.

Тараны опять принялись за дело. Почти посередине моста камень размером с дом откололся и упал в пропасть, вращаясь вокруг своей оси. С исказившимся от ужаса лицом в него вцепился тот самый крестьянин, что умолял Нинуса о пощаде.

Гальф беспомощно наблюдал, как несчастный разбился насмерть. Сколько еще людей погибнет сегодня?

На противоположной стороне моста внезапно началось движение. Белый конь с всадником на спине галопом вылетел из-за деревьев. В тот момент, когда новые каменные плиты начали падать в бездну, наездник пришпорил коня, направив его через узкий каменный пролет, расталкивая людей и направляясь прямо к королевской семье. Открыв рот от изумления, Гальф всматривался в длинные волосы и точеные черты отважного ездока.

– Лиммони!

Забыв об опасности, он прорвался через мечущуюся толпу и бегом взобрался по лестнице на мост. Рядом с таранами в воздухе стеной стояли песок и пыль. Мальчик закашлялся, не обращая внимания на тошнотворный страх, когда земля задрожала у него под ногами.

– Остановитесь! – закричал он, бросаясь на стенобитные орудия. – Вернись, Лиммони!

Но надежды, что она услышит Гальфа, не было, ведь он и сам себя не слышал.

Пыль забилась в глаза и ослепила его. Он продолжал бессмысленно бежать, не разбирая дороги и ни за что не желая останавливаться.

Тут мост ушел у него из-под ног. Падая вперед и цепляясь руками за камни, Гальф напрасно пытался найти опору на разваливающейся глыбе. Его колени ударились о твердую поверхность, и мальчик закувыркался в воздухе, не в силах сопротивляться. Что-то оцарапало ему руку, и он инстинктивно ухватился за какой-то обломок, резко прервав неминуемое падение. От резкого рывка правая рука выскочила из сустава. Обычно он легко справлялся с этим трюком, но внезапный удар пронзил его плечо мучительной болью.

Взвыв, Гальф повис на краю разрушенного моста. Ноги мальчика болтались над пропастью.

Вверху одно из огромных стенобитных орудий угрожающе наклонилось над бездной. Послышались вопли ужаса.

– Отпустите его! – прокричал кто-то. Таран сорвался, волоча за собой канаты, и мимо Гальфа пролетел вниз, где его поглотило облако пыли.

«Нет, – подумал мальчик, – я не свалюсь!»

Он подтянулся и, несмотря на боль, заставил суставы встать на место. Считай, что это представление! Будь акробатом, Гальф, работай для публики!

Вывернув ноги в сторону под углом, недоступным для обыкновенного человека, он нащупал стопой опору на раскачивающейся каменной плите. Медленно, преодолевая боль, он выкарабкался на безопасное место. Дрожа с головы до ног и неровно дыша, он побежал прочь с моста и не останавливался, пока не оказался на земле Идиллиама. Наконец он оглянулся. Вокруг царила разруха. Оставшиеся гигантские стенобитные орудия валялись на земле. Перед ними в середине моста разверзся огромный пролом.

Лиммони была далеко на уступе горы и стремительно скакала к пролому. Ни одна лошадь в мире не смогла бы его перепрыгнуть.

В пропасть летели люди, отчаянно молотя руками и ногами по воздуху. Теперь, когда грохот прекратился, отчетливо слышались их вопли.

Конь Лиммони достиг конца падающего уступа. Когда он взбрыкнул задними ногами, женщина встала в седле. Она бросила поводья, подняла обе руки высоко вверх, и из них вырвался ослепительный свет.

Когда конь взмыл над проломом, не просто прыгнув, а взлетев, свет образовал сияющие ячейки. Ячейки рассыпались и опустились вниз, превратившись в сеть, которая окружила падающих людей и подхватила их. Сеть света и жизни.

Лиммони соединила ладони, и та поднялась из пропасти. По лицу волшебницы было видно: она прикладывает отчаянные усилия, чтобы удержать сеть в воздухе. Сеть проплыла над толпой и наконец благополучно опустила свой ценный груз на траву перед главной башней замка.

Белый конь коснулся земли и поскакал галопом дальше. Лиммони опустилась в седло, она выглядела полностью измотанной. Сеть исчезла, чудом избежавшие смерти люди с трудом поднимались на ноги, не отрывая глаз от своей спасительницы.

Свет, исходивший от рук Лиммони, угас.

Как только конь оказался рядом с Гальфом, удивительная всадница осела набок и упала. Гальф подхватил ее, прежде чем она ударилась о землю. Он бережно опустил ее на траву, потрясенный тем, что он только что пережил и увидел.

– Мне жаль, – прохрипела она. Ее лицо было бледным, как у Нинуса, а белокурые волосы облепила каменная пыль. Голос Лиммони звучал, как струящийся песок.

Гальф наклонился к ней.

– Не пытайтесь говорить, – сказал он.

– Я должна. У меня не так много времени. Я должна сказать тебе.

– Что сказать?

– Мелькиор. Я не смогла его найти. Мне очень жаль.

Отчаяние в глазах Лиммони подсказало Гальфу, насколько все было серьезно. Что это значило для него? Что это значило для его брата и сестры, где бы они ни были? Он убрал волосы Лиммони с лица, отчаянно желая хоть чем-то ей помочь.

– Все в порядке, – сказал он. – С тобой сейчас все в порядке.

Волшебница на мгновение сильно сжала его руку, но ее пальцы быстро ослабели.

– Нет. Я не в порядке. Этот прыжок… спасение этих людей. Это сломало меня. Мою магию. Я думала, что готова, но…

Ее глаза закрылись, тело изогнулось и, похоже, стало в два раза тяжелее, чем раньше. В панике Гальф прижал пальцы к шее женщины. Пульс ощущался, но был очень слабым.

Вдруг на него упала чья-то тень.

– Гальф, ты отлично сработал, остановив ее, – сказал Нинус. Он скрывался под большим зонтиком, который мать держала над его головой. – Хотя по ее виду не скажешь, что она способна сбежать.

– Ты готов отдать свою пленницу? – спросила вдовствующая королева Магритт, приподняв одну изогнутую бровь.

– О, нет, – сказал Нинус. – Я не думаю, что ему нужно это делать.

Гальф тупо уставился на него.

Неужели Нинус наконец-то опомнился? Это казалось маловероятным.

– Не нужно? – спросил он.

– Нет, – рассмеялся Нинус. – Я думаю просто спихнуть ее с самого края.

Гальф обхватил Лиммони, защищая ее.

– Вы не можете так поступить, – сказал мальчик.

– Он король, – вмешалась Магритт. – Он может делать все, что захочет.

Стоявший рядом с ней Нинус усмехнулся и занес ногу.

– Но… у меня есть идея получше. Нинус нахмурился:

– Идея? Но она колдунья. Вам не кажется, что надо ее наказать – все это время она обманывала нас?

– Конечно, мой дорогой. Но ведьмы бывают полезны. Магритт указала на два обломка скалы, торчавших друг против друга на противоположных сторонах пропасти.

– Провал широкий, но недостаточно. Я предлагаю поместить нашу колдунью в какое-нибудь надежное место до тех пор, пока она не проснется. При помощи ее магии разрушить остатки моста будет проще простого.

Нинус хихикнул из-под зонта.

Гальф посмотрел сперва на королеву, потом на ее сына. Всякое уважение, которое он испытывал к ним, давно исчезло. Сейчас он видел их такими, какими они были на самом деле, – чудовищами.

– Какое-нибудь надежное место? – спросил он. – О чем вы говорите?

Магритт улыбнулась ему.

– Что за вопрос? Конечно же, Сфера небесная.

* * *

Густые облака скрыли луну и звезды, не считая небольшого просвета прямо над городом. Как бы ни двигались тучи, просвет оставался. Через него Гальф мог ясно видеть три звезды, о которых говорилось в пророчестве. Казалось, они манят его.

Стоя в темноте, Гальф готовился сделать то, на что не решился бы еще какой-то день назад. Проникнуть обратно в Сферу небесную.

Он напряг мышцы, собираясь совершить трудный подъем по одной из похожих на ходули опор Сферы. Он чувствовал себя уверенно, но риск был огромен. Если его поймают, Нинус не просто засунет его руку в жаровню.

Когда Лиммони унесли от наполовину разрушенного моста, Гальф почувствовал, как взгляд Магритт прожигает ему затылок. А Нинус был холоден с ним весь остаток дня. Не зашел ли он слишком далеко, защищая Лиммони?

Затем он представил волшебницу, лежащую в Черной камере в холоде и одиночестве.

Выбор был очевиден.

Она помогла мне. А сейчас я должен помочь ей.

Подъем оказался таким трудным, как он себе и представлял. Скользкая деревянная опора загибалась на вершине. Только невероятная гибкость Гальфа позволила ему дотянуться до уступов, за которые можно было уцепиться руками. Забравшись наверх, он неестественным образом втянул и вывернул плечи и бедра и протиснул гибкое тело через узкую щель в стене тюрьмы.

«Похоже, быть уродливым не всегда плохо», – решил он.

Оказавшись внутри, Гальф передохнул, восстанавливая дыхание. Все было так, как он помнил: темнота, вонь, отдающиеся эхом ужасные крики заключенных. Похоже, сейчас здесь было больше пленников, чем раньше. Неудивительно – в последнее время коньком Нинуса стало приговаривать людей к заключению в Сфере небесной за самые незначительные проступки.

Где Блист?

Мальчик понадеялся, что страж где-нибудь храпит, пока остальные тюремные надзиратели делают за него работу.

Гальф крался через мрачные проходы. Ритмичный звук падающих капель служил аккомпанементом крикам. По крайней мере, Нинус сказал ему, куда упрячут Лиммони; одна камера так и оставалась пустой с момента их побега. Маленькая комната, где Нинус провел десять лет своей юной жизни.

Черная камера.

Сюда… за этот угол… вверх по ступеням…

Вспыхнул факел. Ужас сковал тело Гальфа, когда два легионера в поблескивавших бронзовых доспехах вышли на свет. Он был готов бежать, но резко остановился, его каблуки заскользили по скользкому и грязному полу. Солдаты шли на него плечом к плечу, а затем расступились.

Третья фигура прошла между ними и выступила вперед. Развевающиеся одежды, руки в перчатках, торжествующая улыбка…

Магритт!

Это была ловушка!

Его сердце колотилось, Гальф развернулся на каблуках и побежал… прямо в лапы третьего легионера, который поджидал его сзади.

Рука в перчатке сжалась вокруг его горла, почти оторвав его от земли.

– Нет! – выдохнул мальчик. – Пустите меня! – Он колотил солдата кулаками, старался пнуть его, но безрезультатно.

– Я знала, что ты предатель, – сказала Магритт, кружа около него, как ястреб. – Я говорила Нинусу, но он мне не верил – не было доказательств. Поэтому я решила их предоставить.

Гальф извивался в руках легионера.

– Где она? – прохрипел он. – Что вы с ней сделали?

– Сфера небесная – не единственное надежное место в Идиллиаме, – сказала Магритт. – Твоя подруга-колдунья находится в безопасности в замке. Под замком, конечно же.

Усмехаясь, она нависла над мальчиком в свете факелов.

– Но ты, Гальф, далеко не в безопасности.

– Вам меня не испугать!

– Молчать! Как ты смеешь? Как ты смеешь предавать наше доверие, ты, уродливый неблагодарный мальчишка?! Мы подобрали тебя в сточной канаве, возвысили, поставив на высокую должность, и вот как ты нам отплатил!

– Вы меня не возвысили! Вы меня погубили! Магритт наклонилась ближе.

– Убийца короля, – прошептала она.

К ужасу Гальфа, его глаза мгновенно наполнились слезами.

– Вы меня заставили, – захлебывался он рыданиями. – Я не знал. Вы меня обманули.

Выпрямившись, Магритт щелкнула пальцами. Один из легионеров продолжал держать Гальфа за горло, а другие надели тяжелые цепи на его руки и ноги. Когда они закончили, Гальфу показалось, что он стал весить в два раза больше, чем раньше, и почти совсем не мог двигаться.

– Покажи мне, как ты освободишься от этого, уродливый монстр, – сказала Магритт и ушла в темноту. Ее одежды развевались на ходу.

– Это вы монстр! – крикнул Гальф ей вслед. Но та уже скрылась.

Легионеры подтащили мальчика, словно мясную тушу, к одной из больших общих камер. Подле нее стоял сам Блист с кривой ухмылкой на потном лице.

– Вернулся, мальчишка-лягушонок! – загоготал он.

Блист открыл дверь камеры, отгоняя толкающихся заключенных кнутом, который был усеян шипами. Гальфа бросили внутрь. Когда он приземлился, цепи лязгнули. Железные звенья вонзились ему в спину. Дверь со стуком захлопнулась, ключ лязгнул в замке, и удаляющиеся шаги затихли.

Гальф с трудом дышал – цепи стягивали его грудь. Одно за другим над ним возникли лица других заключенных. Они глядели на него из темноты, как звезды, о которых говорилось в пророчестве. Только в их глазах не было света – лишь ненависть и отчаяние.

Гальф нашел угол и вжался в него. Теперь он знал, что чувствует овца, когда приближаются волки. Он свернулся калачиком и ждал, когда все закончится.

 

Глава 18

Совершив первый полет над деревней, Тарлан сказал бы, что войска лорда Вайсерина могли похвастаться несколькими десятками человек. Сейчас, когда он снова планировал над селением, он увидел, что враг атакует заново, и солдат сотни. Это выглядело исключительно как демонстрация силы.

«Есть что-то еще, помимо того, что рассказала леди Дарранд, – подумал он. – Лорд Вайсерин хочет захватить Ритерли. Есть ли другое объяснение?»

Тарлан ухватился руками за кольцо из перьев на шее Титы и тряхнул головой, прогоняя мысли. Цели лорда Вайсерина – не его забота. Он и его торроды просто наемники. Выполнят работу – отправятся своей дорогой. А эти люди пусть сами разбираются со своими делами.

– Опустись ниже к мельнице, – сказал он Тите, потянув ее влево.

Гигантская птица плавно накренилась, длинные перья на ее крыльях тихо трепетали в меняющем направление воздушном потоке. Голова раскачивалась вперед и назад, острые глаза следили за солдатами на земле – так орел преследует свою жертву.

Показалась мельница. Здесь шло самое ожесточенное сражение. В тени медленно вращающегося водяного колеса жители деревни яростно размахивали вилами и граблями, отражая нападение солдат Вайсерина. Недостаток вооружения и обучения они восполняли решительностью, однако хорошо вооруженные противники неуклонно их теснили.

– Зайди со стороны солнца, – сказал Тарлан. Изменив траекторию, Тита спикировала на отряд Вайсерина. Солдаты взглянули вверх, и их лица наполнились ужасом. Они подняли руки к глазам, будто мгновенно ослепли. Торрод завизжал. Некоторые из солдат закричали. Тарлан усмехнулся.

Что, страшно?

Тита опустилась в гущу солдат, когтями поднимая людей в воздух и отбрасывая их в сторону. Ее клюв открывался и закрывался, открывался и закрывался. Брызнула кровь, испачкав щеку Тарлана. В восторге и ужасе он вытерся тыльной стороной ладони.

Выкосив полосу в боевых порядках армии Вайсерина, Тита сделала небольшой круг вокруг мельницы, едва не задев колесо, и пошла во вторую атаку.

– Они отступают, – сказал Тарлан, довольный, что видит не оружие врагов, а их спины в доспехах. – Давай их подтолкнем.

Пока жители деревни вереницей бежали, чтобы помочь раненым, Тита преследовала отступающие войска Вайсерина.

Она гнала их вверх по крутому берегу, выходящему к мельнице. Один солдат поскользнулся и упал, и Тита пронзила его когтем, прежде чем он успел подняться. Остальные только побежали быстрее.

Когда Тарлан убедился, что это отдельное войско больше не представляет угрозы, он направил Титу назад к мельнице. Мертвые и раненые лежали на земле, их голубые пояса стали красными из-за натекшей крови.

Когда торрод пролетал над их головами, жители деревни приветствовали его громкими возгласами. Тарлан поднял Титу выше, стремясь полностью охватить взглядом поле битвы. Справа от него Китин преследовал второй отряд солдат в узкой расселине, которая упиралась в крутую скалу. Оказавшись в ловушке, люди развернулись – но лишь для того, чтобы огромный торрод исполосовал их своими когтями и клювом. Тарлан отвернул Титу прочь. Ни одна жертва не могла уцелеть, когда Китин впадал в смертоносный раж.

Неторопливый облет деревни убедил мальчика, что сражение практически закончилось. Хотя противник и превосходил крестьян числом, торроды переломили ход боя. Сейчас появилось больше солдат леди Дарранд, которых легко можно было различить по их коричневой кожаной броне. Вместе они помогли жителям деревни подавить последние очаги сопротивления. Остатки армии лорда Вайсерина полностью отступили.

Все было кончено.

Над Тарланом мелькнула тень. Взглянув вверх, он увидел Нашин, которая парила над его головой. Рана на ее белой груди все еще выглядела воспаленной, но летела птица прямо и ровно, взмах ее крыльев был таким же сильным, как всегда. Мазь Карвея явно делала свое дело. Хотя Нашин и не спала, когда начались боевые действия, Тарлан приказал ей оставаться в лесу. Отчасти для того, чтобы она восстановила свои силы, отчасти для того, чтобы она следила за больным детенышем тигрона.

– Нашин! – позвал Тарлан, при виде торрода его сердце переполнила радость. – Ты в порядке?

– Филос, – сказала Нашин. – Проснулась. Тарлан усмехнулся. Новости становились все лучше. Скоро мы сможем уйти!

– Хорошо! – сказал он. – Возвращайся и позаботься о ней. Здесь все почти закончено. Мы вас догоним.

– Устала, – сказала Тита, глядя, как Нашин направляется назад в рощу.

Тарлан похлопал ее по шее.

– Понимаю, что ты устала, мой друг. Если кто и заслужил отдых, так это ты. Опусти меня на землю.

Тита приземлилась напротив мельницы, где жители деревни прикрывали холстиной мертвых и оттаскивали раненых на деревянных носилках. Тарлан соскользнул со спины торрода и коснулся рукой клюва, сознавая, что зрители смотрят на это с благоговением.

Из-за мельницы показался экипаж леди Дарранд. Воительница стояла, натянув вожжи; она жестоко улыбалась, держа окровавленный меч. Завидев Тарлана, женщина издала гортанный крик.

– Лети к другим, – сказал Тарлан Тите. – Отдыхай. Я скоро к вам присоединюсь.

Торрод поднялся в небо как раз в тот миг, когда экипаж леди Дарранд остановился рядом с Тарланом. Мальчик погладил лошадей – те еще мелко дрожали после сражения.

– Все кончено, – сказал Тарлан.

– И мы благодарны тебе, укротитель торродов, – сказала леди Дарранд. – Эта деревня свободна от крыс Вайсерина, раз и навсегда.

Она пристально смотрела на него.

– Я не знаю, какая судьба привела тебя к нам, но я благословляю ее за это. Времена в Торонии тяжелые. Пусть ваше путешествие будет безопасным.

Тарлан кивнул.

– Так и будет. Надеюсь, дочь к вам вернется. Леди Дарранд приподняла шлем на прощание. Она погнала лошадей вперед, а Тарлан отправился в рощу, где его ждала его стая.

– Пожалуйста! – раздался голос. – Пожалуйста, подождите секунду!

Тарлан обернулся. К нему спешил человек в грязном плаще.

– Вы проголодаетесь в дороге, – сказал мужчина. – Не хотите взять немного еды для себя и для своих друзей? Запас у меня невелик, но я хочу вас угостить. Вы же спасли мой дом.

Тарлан колебался. Он с удовольствием ел то, что он и его стая добывали во время путешествия. Но, похоже, крестьянину так хотелось его отблагодарить, что неожиданно для себя мальчик согласился.

– Почему бы и нет? – сказал он с усмешкой. – Показывайте дорогу.

* * *

– Здесь я храню свои запасы, – сказал мужчина. Они подошли к амбару, выстроенному в стороне от деревни, в пологой расщелине. Мужчина открыл дверь и пропустил Тарлана вперед.

– Все, что вы здесь найдете, – ваше.

Тарлан шагнул внутрь. Амбар выглядел мрачно. В воздухе висела густая пыль от тюков сена, сложенных у стены. В дальнем углу рядом со штабелем ящиков стояла бочка. «Должно быть, провизия там», – решил мальчик.

Он подошел и открыл крышку первого ящика.

Пусто.

В следующем ящике тоже ничего не оказалось – впрочем, как и в бочке.

– Эй! – крикнул Тарлан. – Что происходит?

Мужчина уже тоже зашел внутрь и сейчас закрывал дверь.

Тут краем глаза Тарлан уловил движение возле стены. За тюками сена на стене мелькнули тени.

Это ловушка…

В ярости Тарлан поднял меч, и тут же из укрытия выскочили пять солдат Вайсерина. Отовсюду посыпалась солома. Мужчина, заманивший его сюда, сбросил плащ, под которым скрывались синие цвета Вайсеринов. Его клинок лязгнул, ударившись о меч Тарлана.

Тарлан увернулся и замахнулся. Расстояние было слишком маленьким, чтобы использовать лук, а непривычное оружие казалось медленным и тяжелым. Тарлан пожалел, что у него под рукой нет чего-нибудь более толкового.

Клюва торрода, например.

Смеясь, солдаты отразили неуклюжую атаку Тарлана и потеснили его к двери, а потом и вовсе на двор, на солнечный свет. Мальчик споткнулся, оглядываясь вокруг – нет ли поблизости солдат леди Дарранд. Но их видно не было – враги не зря выбрали этот амбар.

Я один.

Восстановив равновесие, Тарлан уклонился еще от одного удара и снова ринулся в атаку, размахивая мечом. Один из солдат преградил ему путь. Мальчик не удержался и упал на колени. Смеясь, солдат вытащил из-за пояса маленький кривой нож и полоснул им по лицу Тарлана. Тот отпрянул, и лезвие чиркнуло в воздухе на волосок от него. Ноги подкосились, и он упал на землю, выронив меч.

В глазах туманилось. В ушах стоял низкий глухой гул.

«Вставай, – сказал он себе. – Давай же!»

Но человек с ножом уже навалился на него. Он встал коленями на грудь Тарлана, и тот потерял способность дышать. Мальчик бессильно шарил в грязи, пытаясь нащупать меч, и вдруг почувствовал холод стали у горла.

Тарлан замер.

– Не убивайте его! – раздался голос из амбара.

– Почему это? – поинтересовался противник Тарлана.

– Лорд Вайсерин хочет захватить детей живыми, помнишь?

Солдат перестал давить коленями на грудь Тарлана и вцепился ему в запястья. Еще пара рук схватила мальчика за ноги. Не успел он отдышаться, как его уже потащили назад в амбар.

– Возьми его лук! Свяжи его и накрой голову!

Минутой позже Тарлан лежал лицом в грязи. Суетливые пальцы туго связали веревкой его запястья и лодыжки. Кто-то сунул ему в рот скомканную тряпку и натянул на голову мешок из грубой рогожи. Все вокруг потемнело. Его подняли, затем швырнули наземь, словно его тело было просто безжизненным трофеем.

– Тита! – попытался крикнуть мальчик. Но из-за кляпа смог издать только бессмысленный хрип.

Что-то ударило его по голове, и мир вокруг стал черным.

* * *

Тарлан очнулся от скрипящего звука.

Голова раскалывалась от удара, мешок все еще был на месте, руки и ноги связаны. Скрученный, как птичья тушка, он лежал на полу, который раскачивался вверх и вниз, пока он старался освободиться. Что-то тяжелое навалилось на него, мешая ему двигаться. Он вспомнил рассказы Мирит о лодках. Неужели он в море?

Пытаясь выплюнуть тряпку, он проклинал себя за то, что попался. Ему было жарко и душно, и он изголодался по холодному и чистому воздуху своей родины.

Яласти. Ритерли. Есть ли место, где я на самом деле почувствую себя в безопасности?

Но страх за собственную судьбу вскоре вытеснила более глубокая тревога: что стало с моей стаей?

Качка прекратилась. Где-то поблизости заржала лошадь. Значит, это не лодка, а повозка.

С его тела сняли груз, и чья-то рука стащила колпак с его головы. Тарлан заморгал, ослепленный резким потоком света. Кто-то возился с узлами на его лодыжках. Как только ноги освободились, Тарлан наугад пнул врага, но в ребра ему тотчас же уперлось лезвие.

– Успокойся, птицелов, – сказал солдат. – Сейчас выну кляп, если будешь молчать. Или тебя заколоть?

Тарлан свирепо взглянул на него.

– Давай, вытаскивай этого щенка, – сказал солдат, который развязал Тарлану ноги. – Бежать ему некуда.

Как только с головы мальчика сняли мешок, он выплюнул кляп, осторожно подвигал челюстью и принялся жадно хватать ртом воздух – так страдающий от жажды глотает воду.

Первый солдат сказал:

– Лорд Вайсерин обрадуется еще одному заложнику.

– Еще не построили такую тюрьму, чтобы меня удержать, – огрызнулся Тарлан. – Что случилось с Титой?

– С кем?

– С торродом, идиот.

– Почему я должен заботиться об этом монстре? – грубо ответил солдат. – И заткнись, или этот мешок опять окажется на твоей голове.

Несмотря на накопившееся отчаяние, Тарлан слишком устал, чтобы ввязываться в драку. Тело его не слушалось. К тому же действие мази Карвея ослабевало, из-за чего он ощущал жар и боль в плече. Лучше выждать и восстановить силы. Ему уже удавалось избежать плена – справится и на этот раз.

За одним исключением… Тогда ему помогали торроды.

Сейчас он мог рассчитывать только на себя.

Повозка остановилась под высокой стеной замка, построенного из отполированного красного камня. Стройные башни делили плавные изгибы стен на равные интервалы. Украшенные узорами синие флаги развевались на мачтах, которые были установлены на высоких покатых крышах.

Солдаты втащили Тарлана внутрь через небольшие ворота в крепостной стене. За ними открывался узкий проход, за которым возвышалась еще одна стена. Вторые ворота вели во двор, где были разбиты многочисленные грядки с овощами. Там работали усталые садовники – никто и головы не поднял, когда солдаты проволокли Тарлана. Но часовой в углу наблюдал за каждым их шагом.

«Сколько еды!» – подумал Тарлан, не в силах отвести глаз от изобилия.

Сквозь декоративную кованую решетку, установленную в арке, Тарлан разглядел детей. Они играли в салки. За ними наблюдали нарядные женщины с зонтиками в руках. Они обмахивались веерами и болтали.

Слуга с подносом, уставленным кубками, стоял поодаль. Как отличалась эта сцена от простого быта деревни, которую помогал защищать Тарлан. Мог ли он представить что-то подобное! Целый новый мир, совсем не похожий на ледяной бесплодный Яласти. Чем глубже мальчик вникал в людские дела, тем больше все запутывалось. Слишком сильно, чтобы и дальше держаться от этого в стороне.

В дальнем конце сада располагалась еще одна стена, заросшая плющом. Солдаты провели его через узкую дверь в темный коридор. Стены здесь были черными, пахло сыростью. Впервые с тех пор, как он оказался в Ритерли, Тарлан вздрогнул от холода.

Чем глубже вели его солдаты в недра замка, тем больше Тарлану хотелось сбежать. Интересно, ищут ли его Тита и остальная стая.

Даже если ищут, здесь они меня никогда не найдут.

Коридор вел в длинную комнату, уставленную рядами клеток. В середине, спиной к Тарлану, на табурете сидел мужчина в роскошной пурпурной мантии, отороченной белым мехом.

Но мальчик не обратил на него внимания. В клетках, прижавшись друг к другу, сидели дети – человек десять. Их грязные лица были исчерчены дорожками слез. Должно быть, заложники, о которых говорили солдаты. Не здесь ли и Сорелль, дочка леди Дарранд?

Рядом с дверью лежал волк, прикованный цепью к стене. Костлявый, шерсть в пятнах – его явно недокармливали. Когда они вошли, зверь уселся и жалобно заскулил, натянув слишком короткую цепь.

Один из охранников пнул его ногой, чтобы не мешался на пути. Тарлан закусил губу и едва сдержался, чтобы не накинуться на стража с кулаками.

Человек, сидевший на табурете, заговорил.

– Кто-нибудь ответит на мой вопрос? – Для мужчины его голос был слишком высоким. Он медленно водил головой из стороны в сторону. Тарлану хотелось увидеть лицо этого человека. – Как вы думаете, что Гретиана нашла в конце пути?

Пойманные дети вяло глядели на него.

– Очень хорошо, я скажу вам, – мужчина поднял свиток, лежавший у него на коленях, и прочитал: – В конце пути Гретиана нашла дом, построенный из хлеба и костей. Из трубы поднимался зеленый дым, а на ступенях сидела черная кошка. Проплутав по лесу сутки, она оказалась точно там же, откуда отправилась в путь, – в лапах злой ведьмы.

Один из мальчиков заплакал.

Заметив Тарлана и солдат, мужчина перестал читать и свернул свиток.

– На сегодня достаточно, дети, – сказал он.

Из клетки донесся одинокий вздох разочарования. Все остальные дети, казалось, испытали облегчение. Тарлан увидел, как маленькая девочка ткнула другую локтем в бок. Ее подружка пропищала:

– Сир, мы можем сегодня погулять? Пожалуйста. Мужчина, читавший свиток, снисходительно улыбнулся.

– Мне очень жаль, дети, но вы знаете правила. Я был бы рад разрешить вам поиграть снаружи на солнце, но должен обеспечить вашу безопасность. Нет, так лучше, гораздо лучше, что вы находитесь под защитой. Вас кормят. Вам рассказывают сказки. Здесь вам ничто не навредит. И вы счастливы, не так ли?

– Да, лорд Вайсерин, – хором ответили несколько детей. Остальные смотрели искоса.

«Значит, это он», – подумал Тарлан. Он ожидал увидеть какого-нибудь военного диктатора или свирепого тирана, а не учтивого щеголя.

– Почему вы держите их в плену? – спросил он, не в силах больше молчать.

Лорд Вайсерин медленно повернулся к нему.

– Прости, – сказал он. – Я не расслышал твое имя.

– Мое имя не имеет значения. Вы не можете так обращаться с ними!

Солдаты потуже затянули путы на его руках.

– Дети счастливы. Разве ты не слышал?

Тарлан посмотрел на встревоженные лица, прижавшиеся к железным прутьям.

– Мне не кажется, что они выглядят очень счастливыми.

Лорд Вайсерин подошел ближе. Его кожа была гладкой и источала слабый цветочный запах.

– Я полагаю, страх тебе неведом.

Он кивнул солдатам, и те поставили Тарлана на колени напротив волка. Облезлый зверь вскочил на ноги и обнажил ряд ужасных желтых зубов. Некоторые дети заплакали.

– Ни одному животному меня не испугать. – Тарлан наклонился ближе к щелкающему пастью волку.

– Все в порядке, – прошептал он. – Все хорошо. Также как тигрон, волк, казалось, понимал его слова.

Он перестал рычать. Тарлан мог ощутить боль и острый голод этого существа. Глядя в его глаза, он понял, что и волк тоже что-то в нем почувствовал.

Замерев на месте, он позволил животному обнюхать его лицо. Волк ткнулся носом в волосы Тарлана и лизнул его щеку. Мальчик услышал, как кто-то из детей ахнул.

Тита. Филос. Теперь ты.

В конце концов волк свернулся калачиком и положил морду на лапы, не отрывая от Тарлана глаз.

«Я и вправду умею обращаться с животными», – подумал мальчик, удивляясь тому, как легко им удалось друг друга понять.

Почувствовав цветочный аромат, он поднял взгляд: над ним стоял лорд Вайсерин.

– Это поразительно, – сказал хозяин замка. – Как твое имя? Или мне звать тебя мальчиком-волком?

Тарлан не ответил.

Солдаты крепко держали его, пока лорд расстегивал его плащ, открывая ярко-красную подкладку.

По сравнению с изящным нарядом мужчины одежда Тарлана выглядела грязной и изношенной. Руки лорда коснулись шеи Тарлана и нащупали зеленый драгоценный камень, висевший на золотой цепочке. Тарлан с трудом терпел прикосновения – все его мышцы напряглись. Он чувствовал, как рядом дрожит волк, изготовившись к прыжку.

«Даже и не помышляйте забрать драгоценный камень Мирит», – подумал он.

Лорд Вайсерин медленно округлил глаза. Он дотронулся до лица Тарлана и отдернул пальцы, будто испугался обжечься. Попытался заговорить – но выдавил из себя только хрип. Бессильно подвигал языком.

– Вот и ты, – наконец ему удалось хоть что-то произнести. – Черные глаза, волосы как медь. Ты так похож на…

Он поднял руку. Тарлан приготовился к удару.

К его удивлению, лорд Вайсерин опустился на одно колено. Его рука выписала в воздухе сложный вензель, и он склонил голову.

Когда хозяин замка снова посмотрел на мальчика, его глаза блестели от слез.

– Вы пришли к нам, принц, – сказал он тихо. – Добро пожаловать!

 

Глава 19

Когда они вышли во двор, Тарлан все еще пребывал в изумлении. Голова налилась тяжестью и кружилась. Пока двое солдат вели его между грядок, он вдруг осознал, что уже не связан. Когда его освободили от пут? Он не помнил.

Лорд Вайсерин, шагавший перед ними, подошел к железным воротам и отпер их большим ключом. Тарлан последовал за ним в сад, который мельком видел сквозь решетку. Дети уже убежали. Здесь никого не было – если не считать двух чудесных птиц, развернувших пестрые веера хвостов. Они на просторе расхаживали по гладкой траве среди живых изгородей.

«Павлины», – рассеянно подумал мальчик, вспомнив слово, которое как-то произносила Мирит.

В нос ударил густой аромат цветов. Почувствовав головокружение, он остановился, согнулся и уперся руками в колени.

– Проходите, принц, – сказал Вайсерин. – Не время прохлаждаться.

– Я не принц, – отозвался Тарлан, выпрямившись. – Я вам уже говорил. Меня зовут Тарлан. Я прибыл из Яласти. Вы не можете держать меня здесь, я не имею никакого отношения к вашей дурацкой войне. Я просто хочу вернуться к своим друзьям.

– Друзьям? – нахмурился Вайсерин. – Если вы друг леди Дарранд, значит, вы втянуты в эту «дурацкую войну», как вы ее называете, – нравится вам это или нет.

– Я вовсе не о ней говорил.

Недовольство на лице Вайсерина сменилось удивлением. Он помахал перед собой рукой, словно прогоняя это выражение.

– Как ужасно, – сказал он, – что вам известно так мало. Безусловно, те, кто скрывал от вас правду, действовали из лучших побуждений. Но теперь вы узнаете все.

Тарлан посмотрел на ворота. Солдаты не последовали за ними в сад – он был свободен. Но за стеной поджидают другие солдаты. Если бы только у него не забрали оружие…

А смог бы я его сделать?

Только бы оказаться за воротами замка – и он наверняка найдет дорогу, по которой ехала повозка. Если Тита и остальные из его стаи еще не отправились на поиски, они будут ждать его там.

Но от того, чтобы немедленно удариться в бега, его удерживали три причины. Первая – мысль о том, что дети так и останутся в клетках. Вторая – желание освободить волка. А третья – простое любопытство.

– Что вы имеете в виду? – спросил он. – Что скрывали?

– Ваше предназначение. – Лорд Вайсерин просиял улыбкой, открыв крупные белые зубы.

– Я не понимаю.

– Откуда это у вас? – Лорд указал на плащ Тарлана.

– Он всегда у меня был.

– Гм, этот плащ когда-то принадлежал человеку, которого звали капитан Леом. Когда вы были маленьким, он увез вас от неминуемой смерти в… ну, полагаю, кто-то может посчитать это ссылкой. Я предпочитаю думать об этом, как о месте, где можно было просто подождать.

– Подождать чего?

– Пока не наступит нужное время, – его улыбка стала еще шире. – Очевидно, что оно пришло сейчас.

Тарлан снова почувствовал головокружение, но усилием воли справился с ним.

Он не знал, можно ли доверять словам этого человека. Но зачем ему лгать? Разве Мирит не рассказывала ему историю о том, как она нашла его в лесу, завернутого в тот самый плащ, о котором говорил Вайсерин?

Сердце забилось чаще.

Раньше он никогда особенно не задумывался о своем прошлом.

– Опять же, этот драгоценный камень, который вы носите на шее, – продолжил Вайсерин. – Очень красивая вещь. Как и у вас, у нее есть предназначение.

– Предназначение? – слова застыли у мальчика на губах. – О чем вы?

– Только о том, что вы наконец в нужном месте, мой юный принц.

Проснувшееся любопытство Тарлана буквально зудело. И все, чего он сейчас хотел, – унять этот зуд.

– Что вы знаете о драгоценном камне? – спросил он. – Расскажите мне.

Лорд Вайсерин небрежно махнул рукой.

– Не берите в голову. Вам нужно знать только то, что однажды этот камень вставят в корону. Корону, которую вы будете носить, когда займете трон Торонии.

Порыв ветра пронесся мимо лица Тарлана, мигом очистив воздух от приторного запаха цветов и травы.

– С чего мне вам верить? – нахмурился мальчик. – Вы просто мерзавец, который держит взаперти детей и животных!

На лице Вайсерина появилось выражение ужаса. К удивлению Тарлана, он упал на колени и умоляюще протянул к нему холеные руки.

– Простите меня, принц! – воскликнул он. – Это потрясение для вас, а я не объяснил вам все. Клетки, которые вы видели… Дарранды похищают подростков во всех уголках Ритерли. Сейчас всем детям угрожает опасность. Я знаю, что выглядит это варварски, и мое сердце разрывается оттого, что я держу их взаперти. Но все делается для их же блага. Вы должны мне верить.

– А что с волком?

– Дикий зверь. Мы надеемся его приручить. Волки – хорошие охранники для замка. Вы бы предпочли, чтобы его убили?

Тарлан скрестил руки на груди, глядя на этого изящно одетого лорда, который по непонятным причинам припал к его ногам.

– Леди Дарранд сказала мне, что вы крадете детей, – произнес он медленно.

Вайсерин кивнул.

– Это меня не удивляет. С ее умением лгать сравнится лишь ее очарование. А все вместе делает ее очень опасной женщиной. – Поднявшись на ноги, он почти прижался напудренной щекой к лицу Тарлана. – Пролито слишком много чистой крови. В проклятый и бесчестный век. Когда взойдут три новые звезды, спасется королевство наконец.

– Что? Что это такое?

– Предсказание. То есть его часть. И вы, Тарлан, – тоже часть пророчества. Вы один из тройни, один из трех наследников трона Торонии, произведенных на свет Брутаном и спрятанных в дальних уголках королевства в ожидании своего часа. И я, лорд Вайсерин, сейчас говорю вам, что приведу вас к вашему наследству. Вайсерины не остановятся, пока предначертанное не сбудется.

– Тройня? – запинаясь, произнес Тарлан. Его сердце забилось быстрее. Он не мог поверить в то, что слышал. И думал он вовсе не о коронах и королевствах, а о братьях и сестрах. Он рос сиротой – и вдруг узнал, что у него есть семья. – Где же остальные?

Рука лорда Вайсерина опустилась на его плечо, лицо застыло трагической маской.

– Увы, Тарлан, они пропали. Именно поэтому вы так важны для нас. Для Торонии.

Он провел его к высокой башне, поднимавшейся из одной из внутренних стен замка. Ощущение нереальности захлестнуло Тарлана, когда они перешли из сада в высокий зал, облицованный панелями из темного дерева и украшенный яркими флагами. На стенах висели серебряные мечи, отполированный металл поблескивал в свете десятка пылающих факелов.

«Я мог бы убежать», – снова подумал мальчик. Но его переполняли вопросы, поэтому он и остался.

Как только они вошли в зал, пара служанок в белых фартуках появились из низкого дверного проема, как будто они ждали господина все это время.

Лорд Вайсерин щелкнул пальцами.

– Горячая вода, – сказал он. – Чистая одежда. В верхние покои. Быстро.

Служанки суетливо поспешили прочь, а Вайсерин повел Тарлана вверх по крутой лестнице. Когда они оказались наверху, Тарлан почувствовал, что ноги его с непривычки напряглись – раньше ему не приходилось подниматься по лестницам.

– Это будет твоя комната, – сказал лорд Вайсерин, входя вместе с Тарланом в просторные покои.

Ничего подобного Тарлан никогда не видел. Стены комнаты были затянуты сиреневым шелком, у окна стоял туалетный столик, заваленный золотом и драгоценными камнями. Балдахин над огромной кроватью поддерживали четыре дубовых столба, одеяла и подушки украшала изящная вышивка. И всюду пахло цветами.

– Годится для принца! – сказал Вайсерин, ставя к стене изысканно украшенный стул.

Тарлан изучал крепкие засовы на двери – с ее наружной стороны. Комната при всей своей роскоши неуловимо походила на тюремную камеру.

– Она очень большая, – отозвался мальчик и указал на противоположный конец покоев. – А что там?

Вайсерин прошел туда и приоткрыл дверцу впечатляющего стенного шкафа, в котором ровными рядами висели яркие одежды. Повернувшись к нему спиной, Тарлан начал медленно продвигаться к двери. Он чувствовал себя в ловушке. Все это богатство было ему ни к чему. Ему нужны его друзья, свобода и бескрайнее небо.

Но бежать было поздно – в комнату вошли служанки. Одна несла большой таз с горячей водой, другая – стопку аккуратно сложенного белья. За ними следовали еще слуги, они буквально текли рекой. Они уставили комнату блюдами с фруктами и жареным мясом, кубками с вином и водой, стопками книг.

Тарлана смутила внезапная бурная деятельность и опьянили аппетитные запахи еды. Когда он пришел в себя, слуги удалились, а лорд Вайсерин стоял между ним и дверью. Которая сейчас была закрыта.

– Пожалуйста, будьте как дома, – сказал Вайсерин. – Вы здесь в безопасности, Тарлан. Вы окружены верными последователями, все они готовы жизнь отдать, если это поможет вам занять законное место на престоле.

– Я не желаю, чтобы кто-то умирал, – сказал Тарлан. – И мне все равно, кем вы меня считаете. Я просто хочу в свою стаю.

Глаза Вайсерина сузились.

– Вы имеете в виду ваших друзей?

– Это я и сказал.

– Что же, может быть. Но вы сейчас здесь, и здесь останетесь. Ваши взгляды поменяются, принц Тарлан. Я об этом позабочусь.

Слегка поклонившись, Вайсерин ушел, быстро захлопнув за собой дверь.

Громко лязгнули задвигающиеся засовы.

Злясь и на Вайсерина и на себя, Тарлан в сердцах пнул таз. Горячая вода хлынула на каменный пол, наполнив комнату паром. Мальчик схватил ближайшее к нему блюдо с едой, намереваясь выбросить его в окно. Но куски жареного цыпленка и спелые ягоды выглядели и пахли так вкусно, что он смягчился.

Поставив блюдо на кровать, он поглощал все, на что падал глаз, обильно запивая еду холодной водой. Набив живот, он совсем не по-королевски смачно рыгнул.

Как же мне теперь отсюда выбраться? Тарлан прилег на кровать, в голове было тесно от смелых планов побега.

Спустя несколько мгновений он уснул.

* * *

Тарлан вздрогнул. Ему снилось что-то тревожное, потому он и пробудился. Его разбудило сновидение, которого теперь он не мог вспомнить. Мальчик встал с кровати, но почувствовал, что голова раскалывается от боли, и плюхнулся обратно. Блюдо выскочило из-под подушки, грохнулось на пол и разбилось.

Он снова сел, на этот раз осторожнее. Во рту ощущался привкус несвежей пищи, а желудок словно раздулся. Тарлан встал и, размахивая руками, прошел через комнату к окну.

Наступила ночь, но замок был залит светом. Куда бы ни посмотрел Тарлан, всюду горели факелы. Яркие окна смотрели на него, как изучающие глаза.

Он отвернулся, не желая, чтобы за ним следили.

Заложив руки за шею, он попытался снять напряжение в спине. Его пальцы коснулись голой кожи. Он замер, от ужаса скрутило желудок. Изогнувшись, он взглянул в зеркало на туалетном столике.

На шее ничего не было.

Кто-то заходил в комнату, пока он спал.

Зеленый драгоценный камень исчез.

На смену ужасу пришла ярость. Он схватил один кубок, из которого пил, и принюхался. Мирит научила его различать запахи десятков разных снадобий. Но ничего подозрительного он не почувствовал.

Тарлан подбежал к двери и подергал за ручку. Она не сдвинулась даже на волосок. Он вернулся к окну и посмотрел вниз, но башня была высокой, а на наружной стене не наблюдалось никаких выступов.

Итак, он действительно попал в плен.

Ух, как же он разозлился. Но, по крайней мере, гнев помог унять страх. Как же он дошел до этого? Как мог оказаться таким дураком, чтобы последовать за обманщиком-солдатом?

Уже не важно. Что сделано, то сделано. Сейчас имело значение только одно.

Побег.

 

Глава 20

– Что случилось, принцесса? – спросила Пейлни.

– Ничего, – ответила Элоди.

– Но вы как будто встревожены. Что-то не так с седлом?

– Со мной все хорошо!

Элоди мягко подхлестнула своего коня, холеного серого жеребца по кличке Дискус, послав его вперед.

Пейлни была права – девочка была встревожена, но дело было не в седле и даже не в колючей зеленой тунике.

Принцесса оглядела колонну «Трезубца».

Я же должна быть всем этим довольна.

Стоило бы радоваться тому, что она снова в седле. В свое время в замке Вайсеринов ей так нравилось скакать верхом по окрестностям замка на породистых ритерлийских конях с высокой холкой.

Стоило бы гордиться тем, что ей отвели место в голове колонны, как раз за Фессаном, который вел повстанцев на запад через Плачущий лес.

Ей стоило бы прийти в восторг от одной мысли от предстоящей битвы, хотя опыта сражений у нее не было. Каждый шаг приближал их к Идиллиамскому мосту и ее брату.

Но что поделать – Элоди могла думать только о Самьяле и о том, что она узнала в лесу.

«Я могу говорить с мертвецами», – думала она с содроганием.

На фоне этого знания казалось, что все остальное не важно.

Пейлни также пришпорила лошадь, пока снова не поравнялась с Элоди. Какое-то время они молча ехали вместе, пока Пейлни наконец не заговорила.

– Скоро мы проедем неподалеку от моего дома, – сказала она.

– Ух ты!

Пейлни сделала жест рукой.

– Он там, в западном Исуре. Просто маленькая деревня, но очень красивая. Посреди растет огромный каштан, мы под ним танцевали под музыку… – Она бросила на Элоди взволнованный взгляд. – Однажды, когда все закончится, я могла бы вам показать.

Элоди приободрилась.

Пейлни явно пыталась ее встряхнуть, и эти усилия тронули девочку.

– С удовольствием, – сказала она и, понизив голос, добавила: – Спасибо тебе, Пейлни.

– За что?

– За то, что ты здесь. За то, что ты никому не рассказала о… ну, ты знаешь.

Щеки Пейлни вспыхнули.

– Я всегда буду хранить ваши секреты. Но если вы решитесь поведать о голосах людям, они не найдут в этом ничего ужасного. Они подумают, что это прекрасно – в вас есть особая сила. Я точно знаю.

– В самом деле? – улыбнулась ей Элоди.

«Все же один друг у меня есть», – подумала она.

В голове колонны Фессан поднял руку. Длинная вереница лошадей, повозок и пеших бойцов, вооруженных мечами, замедлила свое движение. Элоди привстала в седле и огляделась.

Они достигли окраины бывшей деревни, угнездившейся в лесу. Сейчас она представляла собой скопище раскиданных там и сям сожженных и разрушенных домов. Деревья, глядевшие на руины, обуглились до черноты и лишились листвы. Земля была усеяна телами.

– Война, – сказала Пейлни.

– Никогда не думала, что я увижу что-нибудь подобное, – Элоди смотрела на место бойни, едва сдерживаясь, чтобы не зажмуриться от ужаса. – Я, конечно, читала о том, что происходит на войне… – Она притихла, когда ее взгляд упал на тела погибших, лежавших под поваленным буком. Два были маленькими – совсем младенцы. Третье тело принадлежало женщине, ее почерневшие руки обвились вокруг детей. Мать даже после смерти пыталась защитить своих малышей.

Внезапно за одним из разрушенных домов что-то шевельнулось. Пейлни инстинктивно схватилась за меч. Элоди рванулась, чтобы вытащить свое оружие, но рукоять зацепилась за ножны, и клинок застрял.

Но тревога оказалась напрасной – к ним бежали всего-навсего несколько детей. Они пронеслись мимо Фессана и его передового отряда, сгрудились вокруг лошади Элоди и задрали вверх сиявшие радостью лица.

– Королева! – кричали они. – Королева здесь! Она здесь!

Элоди не смогла сдержать улыбки.

– Здравствуйте, – сказала она и прошептала Пейлни: – Откуда они знают, кто я такая?

Пейлни тоже улыбалась.

– Слухами земля полнится.

На маленькой деревенской площади их поджидала толпа. Когда туда подошла колонна «Трезубца», ее встретили приветственными криками. Люди собрались перед единственным уцелевшим зданием – кузницей, с кровли которой свисали лошадиные подковы и сельскохозяйственный инвентарь.

«Уцелело только здание, где разводят огонь», – подумала Элоди.

К Элоди бросилась женщина с гирляндой цветов. Элоди наклонилась в седле и опустила голову так, чтобы женщина могла надеть ей гирлянду на шею. Девочка глубоко вдохнула аромат цветов, надеясь, что он перекроет стойкий запах жженого дерева и горелой плоти. Цветы напомнили ей о Ритерли.

– Вы принесли нам надежду на лучшие времена, – сказала женщина, пожимая руку Элоди. Ее глаза сияли. – Это все, что есть у нас сейчас. Но нам и надежды достаточно. Вы нужны нам, моя королева.

– Кто это сделал? – спросила Элоди. Она знала, что на нее смотрят жители деревни, мужчины и женщины «Трезубца». И Фессан тоже.

– Король Нинус, – ответила женщина. – Вернее, его солдаты. Говорят, что сам он не желает покидать Идиллиам.

– Его надо свергнуть, – выкрикнул мужчина из толпы напротив церкви. – Знаки уже тринадцать лет у всех на виду. Никакого сомнения – время пришло.

– Да, – добавила женщина. – Три звезды.

По толпе прокатился шепот:

– Пророчество… пророчество…

– Вы одна из них, – продолжила женщина. – Одна из тройни. Вы идете в Идиллиам, чтобы занять трон? Остальные ждут вас там? Вы принесете нам мир? Мы потеряли так много, так много…

Теперь она плакала, не стесняясь. Женщина с силой сжала руку Элоди, причиняя ей неудобство. Но принцесса терпела боль. Гораздо больше ее огорчала мысль о том, какой груз ложится на ее плечи.

– Я займу трон, – ответила девочка. Хотелось ли ей это произнести или она просто сказала то, чего ждала от нее женщина? – Я скоро займу его. Вы снова будете в безопасности. Я обещаю.

– Спасибо, – закричала крестьянка. – Спасибо, моя королева!

Они проследовали через деревню под приветственные крики толпы. Дети бежали рядом с лошадьми, размахивая тряпьем и обгоревшими листьями, как флагами. Когда Элоди проезжала мимо, многие люди опускались на колени, прижимая руки к груди и поднимая к ней счастливые и полные надежды лица.

– Вы видите? – с улыбкой спросила Пейлни, когда они свернули на широкую грязную дорогу, идущую от деревни сквозь постоянно редеющий лес. – Они уже любят вас.

Не так себе представляла Элоди встречу со своим народом. В ее мечтах всегда присутствовал залитый солнцем балкон, с которого она, наряженная в струящееся платье, машет рукой восторженной толпе. Пыльная дорога и грязные лица вокруг нее меньше всего походили на эти мечты, однако Элоди наполняла гордость… и желание защищать.

«Стану королевой – восстановлю эту деревню, – вдохновленно думала она. – Эти люди ни в чем не будут нуждаться».

– Принцесса Элоди! – Фессан окликнул ее из головы колонны. Девочка пустила лошадь рысью, отметив про себя, что он сделал акцент на слове «принцесса».

– Сейчас держитесь поближе ко мне, – сказал он. – Я не ожидал, что новости о нашем походе распространятся так быстро.

– Они были рады видеть нас, – заметила Элоди.

– Да, но не все будут испытывать те же чувства.

* * *

Был уже почти вечер, когда колонна «Трезубца» достигла деревянного моста, перекинутого через глубокую реку. Похоже, их ждали – около него собралось человек пятьдесят.

К удивлению Элоди, Фессан не замедлил шага, когда процессия подошла к берегу. Вместо этого он послал всадников вперед и, пришпорив коня, пустил его вскачь.

– Что он делает? – воскликнула Элоди.

– У нынешней короны здесь много сторонников, – сказала Пейлни. Она вынула меч из ножен.

Сейчас они были достаточно близко, чтобы Элоди смогла увидеть лица людей, собравшихся у моста. Большинство выглядели злыми. Всадники скакали к ним, а навстречу им неслись выкрики.

– У нас один король! У нас один король!

Люди, стоявшие в первых рядах, подняли грабли и вилы, преграждая всадникам дорогу. У одного или двух даже имелись мечи. На мгновение Элоди подумала, что, несмотря ни на что, наездники врежутся прямо в строй.

Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, но в последний миг всадники свернули.

– Хорошо, – пробормотал Фессан. – Если они не хотят очистить мост, мы сделаем это силой. – Он обернулся к колонне. – В боевой порядок! – прокричал он. – Пейлни, вперед!

Из толпы выскочили несколько человек и, издевательски улюлюкая, принялись бросать в конников капусту и гнилые фрукты. Лошади стали на дыбы и попятились. Фессан надрывался, раздавая команды, чтобы восстановить порядок и направить колонну к мосту. Он вернулся к Элоди.

– Держитесь поближе! – велел он.

Всадники заняли места по бокам от принцессы – живой щит из лошадей и вооруженных людей. Рото был неподалеку, он уверенно сидел на вороном боевом коне, обнажив меч. Тем временем лошадь Элоди понесла ее вперед. Девочка подняла свой меч высоко над головой, его лезвие сверкало в лучах полуденного солнца.

Конная колонна и орава у моста сошлись. Разгневанные люди держались до последнего, покраснев от натуги и громко вопя. Они бросились врассыпную, только когда поняли, что подвинуться все же придется – иначе их растопчут. Но некоторые оказались недостаточно верткими. Услышав крики, Элоди вздрогнула. Пейлни вела всадников на мост прямо сквозь толпу. Топот копыт по деревянному настилу напоминал дробь боевых барабанов.

Вскоре и Элоди оказалась в самой гуще. Фессан и его воины локтями отпихивали людей или отталкивали их мечами. Рото поставил своего огромного коня на дыбы – нападавшие ретировались, уворачиваясь от копыт, которые яростно молотили по воздуху. Но Элоди все равно чувствовала себя так, будто ее затравили и загнали в ловушку. Люди злобно выкрикивали оскорбления в ее адрес. Мелькали руки, швырявшие гнилые помидоры и вонючую зелень. Что-то ударило ее по голове, стекая вниз и оставляя липкий след. Она испуганно провела рукой по волосам и обнаружила остатки разбитого яйца.

Рото издал гневный вопль.

– Как вы смеете оскорблять свою королеву? – Он двинул коня на человека, сжимавшего в руке еще одно яйцо. Клинок замелькал в воздухе, и яйцо оказалось на земле, а мужчина развернулся и убежал.

Элоди вытирала волосы, как вдруг услышала смех. Почему-то это было гораздо неприятнее, чем получить яйцом по голове. Она обернулась в седле и увидела, как ухмыляется Стоун, ехавший сразу за ней.

– Наслаждаетесь вкусом вашего первого боя? – спросил он.

– Я думала, что ты прячешься в хвосте, – ответила ему Элоди.

– Что? Пропустить все веселье?

Разгневавшись, Элоди снова принялась смотреть вперед. Мало было врагов за пределам «Трезубца»!

– Поворачивайте назад! – кричала женщина в толпе.

– Еще немного – и вы пожалеете об этом, – вторила ей другая.

– Не пропустим самозванку! – снова и снова повторял какой-то мужчина.

– Послушайте, о чем я вас хочу предупредить, – прокричал молодой человек с копной белокурых волос. Он бежал вдоль колонны, прокладывая себе путь сквозь толпу, как летящая рысью лошадь. – Мы знаем о вас и о ваших родственниках, о тройне. Если кто-либо из вас займет трон, прольется кровь. Услышьте меня сейчас! Поворачивайте назад!

Фессан замахнулся мечом, и сердце Элоди сжалось от ужаса. Она знала, что на престол без насилия не взойдешь, но так ли оно нужно сегодня? Убив этого юношу, Фессан лишь подтвердит его слова.

– Нет, Фессан! Пощади его! – закричала девочка. Внезапно она увидела не только юношу и меч, но и разоренную деревню с обгорелыми телами, и королевство, заваленное трупами. И целый мир, погрязший в войне.

Фессан вывернул руку, выставив вперед не кромку оружия, а всего лишь локоть. Отбросив белокурого молодого человека в сторону, он вложил меч в ножны и поскакал дальше. Колонна текла через мост, и вскоре река, мост и толпа растаяли позади них, лес поредел, и они выехали на холмистые луга.

Услышал ли Фессан ее мольбу? Элоди не знала. Ее волновало лишь сражение, которое, как она понимала, откладывалось… Пока.

* * *

В эту ночь они разбили лагерь с подветренной стороны крутого холма, заросшего можжевельником. Элоди тряслась от холода в шатре, который делила с Пейлни. Она слышала, как ее подруга дышит во сне, – грудь девушки мерно поднималась и опускалась, а длинные рыжие волосы разметались в темноте черной тенью. Сон к принцессе не шел. Слишком много мыслей теснилось у нее в голове: о Самьяле, о братьях, о возможном будущем. Отчаявшись заснуть, она нащупала плащ из огромной медвежьей шкуры, который Пейлни бросила в угол, завернулась в него и выскользнула из шатра.

Холодный воздух заставил ее глубоко вздохнуть. Она натянула украшенный звериными клыками капюшон и отправилась прогуляться по лагерю.

В загоне, который наспех соорудили для лошадей, она нашла Дискуса и протянула ему припасенное яблоко. Конь охотно съел угощение и ткнулся в Элоди носом. Она прижалась лбом к его голове, положила руку на его теплую пульсирующую шею и посмотрела в ночное небо.

Они были здесь – три звезды, о которых говорилось в пророчестве. Можно было бы к ним привыкнуть, но каждый раз, когда девочка видела их, она только больше удивлялась.

«Я – это они, – подумала Элоди. – И они – это я».

Только это было не совсем правильно. Не существовало никакого «я». Только «мы». Скоро ли она встретится с Гальфом? И что с другим ее братом? Где бы он ни был, она надеялась, что ему ничто не угрожает.

– Три сильнее одного, – прошептала она Дискусу и потрепала его серую гриву.

Ночь стала еще темнее, а воздух – морознее. Элоди закуталась в плащ. Где-то очень далеко послышался голос, а может, кто-то шептал неподалеку – девочка не была уверена.

«Просто кто-то плачет в ночи», – сказала она себе.

Или какой-нибудь мертвец хочет поговорить. Эта мысль заставила ее похолодеть.

Подышав на руки, Элоди похлопала Дискуса по боку и направилась к своему шатру.

По пути она прошла мимо трех часовых, которые ей кивнули. Она не сомневалась, что за каждым ее шагом следят.

Когда она станет королевой, предположила она, так будет до конца ее жизни. По крайней мере, к этому ее готовили в замке Вайсеринов.

– Что, принцесса тебя выкинула? – спросил один из мужчин. – Слишком благородных кровей и слишком могущественна, чтобы с кем-то делить шатер?

Элоди повернулась. Это был Меррик, один из близких друзей Стоуна, если она не ошибалась. Девочка сердито взглянула на него.

– Что ты такое говоришь?

Когда до Меррика дошло, кто перед ним, выражение его лица изменилось.

– О, так это вы, – раздраженно сказал он. – Подумал, что это Пейлни. Это ведь ее плащ? Да и волосы у вас такие же, и вообще…

– У меня вовсе не рыжие волосы, – возразила Элоди. Разве они с Пейлни похожи? Это ей никогда не приходило в голову.

– Точно, рыжие. И немного золотистые. Говорю вам, вы почти близняшки.

– Не будь идиотом, Меррик, – заметил его товарищ. – У тебя просто двоится в глазах, вот и все.

– Да ты еще и грубишь, – сказала Элоди. Она почувствовала, как горят щеки. – А если я так сильно тебя раздражаю, ты просто можешь уйти.

Запахнувшись в плащ, она подошла к шатру и уже приготовилась войти внутрь, как вдруг замерла. Изнутри доносились странные звуки – будто кто-то дышал тяжело и хрипло, но одновременно приглушенно.

Пейлни не храпит…

Элоди в страхе ухватилась за полог. Руки тряслись, сердце скакало в груди испуганным кроликом. Немного успокоившись, она приподняла навес. Свет звезд упал на Пейлни. Ее раскинутые руки и ноги ходили ходуном.

Над ней, спиной к Элоди, склонился какой-то человек. Лица его девочка не видела.

Он обеими руками натягивал что-то, обернутое вокруг шеи Пейлни.

 

Глава 21

Элоди пыталась двинуться с места. Ей хотелось закричать. Но ничего не происходило – она застыла под пологом шатра. Ее зрение затуманилось, картинка расплылась по краям, лишь чудовищная сцена в центре была четкой и ясной.

Непрошеный гость душил Пейлни. Это был один из тех молодчиков, которых они встретили на мосту, – Элоди была в этом уверена. Кто еще отважился бы пробраться в лагерь и совершить такое ужасное преступление?

Пейлни выгнула спину и издала жуткий булькающий звук. В какой-то миг Элоди заметила, что налившиеся кровью глаза подруги умоляюще смотрят на нее.

Этот взгляд подтолкнул ее к действию. Она бросилась в шатер. Меч Пейлни висел в ножнах на столбе, что поддерживал палатку посередине. Элоди схватилась за рукоять, вытащив длинное лезвие одним плавным движением. Меч был тяжелым и неудобным. Почему она не тренировалась побольше?

Используй обе руки.

Голос как у Самьяла. Но этого не могло быть, он остался далеко в Плачущем лесу.

Крепко обхватив обеими руками холодную рукоять, Элоди занесла меч над головой, готовясь опустить его на шею мужчины. Но в последний момент перехватила эфес и вонзила оружие прямо ему в спину. Острое лезвие легко рассекло куртку, кожу и вошло в плоть. Девочка почувствовала, как меч задрожал в руке, цепляясь, как ей показалось, за ребра.

Мужчина мгновенно обмяк. Элоди почти могла видеть, как жизнь покидает его, поднимаясь облаком пара над агонизирующим телом. Он завалился набок, роняя меч, и, как куль с мукой, упал на Пейлни лицом вниз. Из-под него текла темная кровь, поблескивая в тонком пучке лунного света и впитываясь в меха, прикрывавшие тело Пейлни.

– Пейлни! Все в порядке! Я уже здесь!

Глядя на окровавленный меч, Элоди внезапно вспомнила слова белокурого юноши.

Прольется кровь!

Она и подумать не могла, что кровь будет пущена ее рукой.

Отшвырнув оружие, Элоди попыталась оттащить мертвеца в сторону. Он был невероятно тяжелым. Она сделала еще одну попытку, борясь с комом в горле и стараясь не думать о том, что только что сделала…

Я убила человека!

Навалившись всем своим весом, она наконец сумела перевернуть труп и сбросить его с тела Пейлни. Теперь мертвец лежал на спине, его обмякшее лицо в обрамлении белокурых волос смотрело невидящим взглядом на крышу шатра.

Этим человеком был Рото… Невозможно поверить! Рото – такой учтивый, обаятельный. Воин, который говорил, что для него честь сражаться рядом с ней… Зачем ему причинять боль ее подруге?

Затем ее взгляд упал на длинные волосы Пейлни, разметавшиеся широким рыжим веером.

Рыжие. Она посмотрела на плащ, который надела.

Плащ Пейлни.

Конечно…

Он думал, что ты – это я!

На горле Пейлни что-то блеснуло. Элоди сорвала тонкую, как паутина, металлическую ленту, которая обвивала покрытую кровоподтеками шею. Подсунув одну руку под голову Пейлни, другой девочка провела по щеке подруги. Ее пальцы, липкие от крови Рото, оставляли длинные красные следы на коже Пейлни.

– Пейлни! – закричала она. – Пейлни, проснись! Элоди прижала пальцы к шее девушки. Пульса не было. Она приложила щеку к губам Пейлни. Ни единого вздоха. Откинула волосы с лица подруги.

Глаза Пейлни смотрели мимо нее, такие же безжизненные, как и глаза человека, которого Элоди только что убила.

Ее подруга была мертва.

Элоди бросилась вон из шатра. Где-то кричали. Она взметнула руки в пустоту, запрокинула голову и медленно повернулась, все время глядя вверх на три звезды, о которых говорилось в пророчестве. Они равнодушно и холодно освещали ее.

– Элоди! – голос принадлежал Фессану. – Элоди! Что случилось?

Девочка почувствовала, как его руки подхватили ее. Она даже не поняла, что падает. Над ней нависло его бледное и растерянное лицо. За ним толпились всполошенные люди. Как они догадались прийти?

Элоди осознала, что на самом деле она и кричала.

– Она мертва, – простонала она. – Пейлни мертва, и это моя вина!

– Что? Расскажи мне, что случилось? – Фессан щелкнул пальцами и указал на шатер. Двое мужчин бросились внутрь, а командир мягко опустил Элоди на землю.

– Рото, – всхлипывала она. Земля была холодной и жесткой. Все ее силы уходили из нее вместе со слезами. – Это Рото. Он… он задушил ее.

– Это не твоя вина, – сказал Фессан, коснувшись рукой ее лба.

– Нет, моя. Если бы я не ушла… если бы я была там… Пейлни была бы жива.

– Это Рото убил ее.

– Но он думал, что Пейлни – это я! Я во всем виновата! Если бы не я… если бы меня здесь не было…

Элоди свернулась, обхватив руками колени. Рыдания сотрясали ее с головы до ног.

Один из мужчин с мертвенно-бледным лицом вышел из шатра и протянул Фессану металлическую ленту.

– Гаррота, – Фессан плюнул с отвращением. – Я слышал, что ею пользуются в других странах. Это не оружие Торонии.

Появился запыхавшийся Стоун. Он заглянул в шатер, затем направился к Фессану, тыча в него пальцем.

– Это ты сделал, – закричал он. – Ты допустил, что среди нас оказался убийца! – Он повернулся к толпе. – Сколько еще мы будем держать этого слабака в командирах? Пока нас всех не переубивают во сне?..

Удар кулака Фессана заставил его замолчать. Стоун отшатнулся, схватившись за челюсть.

– Уберите его с глаз долой! – отрезал Фессан. – Живо!

Стоуна оттащили, остальные тоже разошлись, занявшись своими делами. И только Фессан склонился над Элоди, гладя ее по голове.

– Оставь меня! – попросила она.

– Никогда, принцесса, – ответил он.

Она попыталась его оттолкнуть, но, похоже, он был сделан из камня. В конце концов она сдалась и просто прижалась к нему, запрокинула голову и выплеснула в крике свое горе, свою вину, свою боль, глядя на звезды, очертания которых расплывались из-за нескончаемых слез.

А звезды сверху смотрели на нее.

* * *

Вечером того же дня, когда слезы иссякли и Элоди немного окрепла, к Фессану подошла женщина и опустилась рядом с ним на колени. Они принялись перешептываться.

– О чем вы говорите? – спросила Элоди.

– Могила вырыта, – ответила женщина. – Мы подумали… мы подумали, что Фессан, возможно, захочет сказать несколько слов.

– Вы хотите сделать это прямо сейчас?

– Это надо сделать, – отозвался Фессан. – Мы не можем оставаться здесь. А… она не может пойти с нами.

Элоди вытерла лицо.

– Подождите меня.

Растирая на ходу руки и ноги, она поспешила назад в шатер. Тела Пейлни там не было, а вот тело Рото осталось. Огромное кровавое пятно прикрыли шкурами. Но в шатре все еще стоял запах смерти.

Она взяла цветочную гирлянду, которую ей дали в деревне, и пошла вслед за Фессаном к наспех вырытой могиле. Она старалась прислушаться к речи Фессана о храбрости и самопожертвовании, но ей казалось, что слова совсем ничего не значат.

Момент, когда она положила цветы на грудь Пейлни, перед тем как ее тело засыпали землей… Вот что было по-настоящему важно. В память о том, что Пейлни рассказывала ей о дереве в ее деревне, она нашла несколько каштановых листьев и вплела их между цветов.

– Прощай, верный друг, – сказала Элоди сквозь слезы. – Покойся с миром.

Это ее тело должно было скрыться в земле. Она сжала кулаки. Она не могла поверить, как легко Рото обманул ее своими поклонами и комплиментами, ей хотелось убивать его снова и снова.

Потом Фессан отвел ее назад в свой шатер. Он говорил всю дорогу и продолжал говорить, когда они оказались внутри. Элоди только и могла, что смотреть, как пляшет огонек в единственной масляной лампе, висевшей на опоре шатра.

– Элоди? Принцесса? Вы меня слушаете?

Его голос проник в ее мысли. О чем он говорил? Кажется, о том, чтобы изолировать Стоуна и его подпевал и выгнать их из «Трезубца».

– Извини, – сказала она. – Пожалуйста, продолжай.

– Я слишком долго их терпел, – горячился Фессан. – Меня бесит, что Стоун постоянно пытается найти змею в нашем гнезде. Думает, что я привлек Рото к нашему делу! Я не знаю, откуда он взялся, но мы должны проявить бдительность по отношению к тем, кто может последовать за ним. Если в этой трагедии и есть чья-то вина, то только моя.

А потом наступило утро, и Элоди сидела верхом на Дискусе в первых рядах колонны. Лагерь свернули, и «Трезубец» снова тронулся в путь. К югу от них, по другую сторону широкого луга, по направлению к реке двигалась разношерстная компания. Несколько мужчин плелись у всех на виду, низко опустив головы. Это Стоун и его люди направлялись в ссылку.

– С вами все в порядке? – спросил Фессан, скакавший верхом рядом с ней.

Элоди не знала, что ответить, и поэтому просто кивнула.

– Предпочитаете, чтобы я вас оставил?

Она снова кивнула, и Фессан поскакал вперед, жестом показав другим всадникам, чтобы те немного отстали и дали девочке побыть одной.

По мере того, как день разгорался, мысли Элоди прояснялись, хотя ее и мучила сильная пульсирующая боль в голове. Она зарождалась у основания шеи и тисками сжимала лоб. Принцесса потерла виски, стараясь прогнать усталость. И горе.

Боль слегка утихла, но пульсация продолжалась. Вскоре девочка поняла, что источником пульсации была вовсе не ее голова, а сам воздух. Постепенно она превратилась в звук, совсем близкий… Звук, похожий на…

Лошади?

– Элоди?

Она обернулась и подпрыгнула – ноги выскользнули из стремян, руки потеряли поводья. Девочка пошатнулась в седле и чуть не упала.

Рядом с ней был Самьял – на серебристо-сером коне, который шел ноздря в ноздрю с Дискусом. В ярком солнечном свете мальчик и его скакун переливались, как будто двигались под водой.

– Осторожно, – улыбнулся Самьял, когда она пришла в себя. Затем его лицо стало озабоченным. – Вы на меня сердитесь?

Элоди подумала, что ей следовало бы сердиться. Ведь она так верила, что он существует, что он ее друг… Хотя, в конце концов, все так и было. Он был не менее реален, чем солдаты «Трезубца», маршировавшие рядом. И он был готов слушать ее внимательно, как настоящий друг. Пусть прошедшая ночь была темным-темна, но сейчас в ее сердце неожиданно вспыхнул свет.

– Нет, Самьял, – ответила она. – Я в жизни никому так не радовалась, как тебе!

Мальчик просиял.

– Я привел помощь, – сказал он. Жестом он указал на поле, и Элоди ахнула.

По траве рядом с колонной «Трезубца» скользила целая армия. Серебряные всадники на серебряных лошадях, в легкой как шелк броне, а с лицами, словно отлитыми из стали.

Стеклянные копья пронзали небо, в воздухе прозрачной дымкой развевались флаги.

От щитов исходило тусклое, потустороннее фосфоресцирующее сияние, которое удивительным образом затмевало солнце и в то же время было густым и темным как тень.

Пульсация в голове Элоди была приглушенным эхом их движения, нереальным звуком тысячи копыт из загробного мира, отбивающих такт по оболочке живого мира.

– Призрачная армия, – прошептала она.

– Ваша армия, – сказал Самьял, и по спине Элоди пробежала дрожь.

– Откуда все они пришли?

– Вы знаете откуда. Голоса, которые вы слышали среди деревьев, были голосами этих людей. Людей, которые погибли. Во времена Войны крови Брутан пообещал нам мир и свободу. Но его солдаты окружили нас в лесу и перебили.

– Ох, Самьял… Мой отец был чудовищем. Самьял кивнул.

– Наши мятущиеся души не могли уйти, не отомстив. Но не в силах мы были и покинуть место, где погибли. Плачущий лес стал нашей ловушкой навеки.

– Кто же вас всех освободил?

– Вы. Куда бы вы ни вели, мы сможем пойти вслед за вами.

Одна лошадь-призрак отделилась от остальных и приблизилась к Элоди. На ней сидел очень высокий старик с прямой спиной и морщинистым, но добрым лицом. На нем были потрепанные доспехи и шлем, расколотый почти пополам.

– Я сир Джейкен, – сказал он, низко кланяясь в седле. – И для меня настоящая честь служить вам, принцесса.

Как только сир Джейкен и Самьял снова заняли свои места, другие всадники принялись кланяться один за другим. Движение началось в голове армии и прокатилось всепоглощающей восторженной волной по всем рядам до тыла.

Элоди казалось, что сердце ее вот-вот разорвется от гордости.

Сквозь глухой топот призрачной армии пробился бодрый стук копыт – внезапно вернулся Фессан. Он сделал широкий круг и наконец подъехал к Элоди.

– Происходит что-то странное, – сказал он, указав поперек поля туда, где, как это ясно видела Элоди, сир Джейкен и его приятели-рыцари нога в ногу шли рядом с колонной «Трезубца». – Видите, как шевелится трава, хотя ветра нет?

– Это все, что вы видите? – спросила Элоди. Фессан заглянул ей в глаза.

– Вы разговаривали, как будто здесь кто-то есть. Но я никого не видел. Что видите вы, принцесса?

Элоди указала на всадников «Трезубца».

– То же, что и вы, Фессан. Армию, готовую свергнуть короля Нинуса и посадить меня на трон вместо него.

Фессан покачал головой и улыбнулся ей.

– Как скажете, принцесса. Вам открыто больше, чем кажется на первый взгляд, но я не стану задавать лишних вопросов.

Его взгляд задержался на траве еще на несколько мгновений, прежде чем он ускакал вперед, опять оставив Элоди одну.

Облако заслонило солнце, отбросив колеблющуюся тень на армию призраков. Элоди вздрогнула.

Ты там, Пейлни? Там, среди мертвых?

Однако, если ее подруга и была там, она себя ничем не выдала.

Пейлни считала, что странная способность Элоди – это дар.

«Люди не найдут в этом ничего ужасного, – сказала она. – Они подумают, что это прекрасно – в вас есть особая сила. Я точно знаю».

Возможно, Пейлни была права, но пока Элоди не станет открывать свои тайны даже Фессану.

Смогут ли Самьял и остальные сражаться бок о бок с «Трезубцем»? Смогут ли вообще призраки сражаться с живыми? Она не имела ни малейшего понятия, и будет ужасно, если Фессан ей не поверит.

Однако она не могла избавиться от ощущения, что с армией мертвецов, сражающихся на ее стороне, у нее действительно появился неплохой шанс стать королевой Торонии.

 

Глава 22

– Еще оленины, принц Тарлан?

Слуга навис над стулом Тарлана. Он держал серебряное блюдо, на котором горой лежали куски сочного мяса. На лакее были белые перчатки, и, когда мальчик посмотрел ему в лицо, тот отвел глаза, будто испугавшись встретиться с ним взглядом.

Тарлан полной горстью сгреб мясо с блюда, наслаждаясь тем, как течет между пальцами ароматный сок. Но едва ли не больше удовольствия ему доставило неприкрытое выражение брезгливости на лице лорда Вайсерина, когда, выгрузив еду на тарелку, он отодвинул в сторону приборы и начал руками забрасывать лакомые кусочки в рот.

Разговор за обеденным столом угас, пока Тарлан продолжал насыщаться. Он думал, до чего же нелепы их правила поведения за столом, все эти изящные мелкие глотки и дурацкие белые салфетки. Целая армия слуг подносит им порции еды, но что плохого в том, чтобы сидеть рядом с костром и есть не церемонясь?

Большинство гостей – в основном родственники Вайсерина и избранные придворные – смотрели на мальчика с тем же пренебрежением, что и хозяин дома. Единственным человеком, которого, похоже, забавляло поведение Тарлана, была розовощекая девушка чуть старше его, сидевшая напротив. Она смотрела на Тарлана с ироничной улыбкой. Из разговоров он понял, что ее зовут Сильва, но так и не решил окончательно, кем она приходится Вайсерину.

– Наш благородный гость проголодался за те годы, что он провел в пустыне, – сказал лорд Вайсерин, вытирая свое напудренное лицо салфеткой. Другие приглашенные к обеду вежливо усмехнулись. – Когда мы сделаем вас королем, вы каждый день сможете обедать так, как сегодня. Что вы об этом думаете?

Тарлан посмотрел на Вайсерина и рыгнул. Сильва подавила смешок. Некоторые из придворных, сидевших поблизости, явно были шокированы. Лорд Вайсерин просто одарил Тарлана снисходительной улыбкой и снова занялся своей тарелкой.

«Точно змея, – подумал Тарлан, вспомнив мерзких гадюк, которые обычно приползали в пещеру Мирит в поисках тепла. – Двигается так медленно, но рано или поздно, когда ты меньше всего этого ждешь, она укусит!»

Тарлан взял кубок и одним махом опрокинул его. Остальные пили вино, но он отказался и попросил простой воды. Когда мальчик пил, он слегка подтолкнул локтем своего соседа по столу. Тот отшатнулся, отряхивая рукав своего украшенного оборками камзола и с ужасом глядя на одежду Тарлана.

Оглядев свою грязную рубаху, в которой он пришел из Яласти, Тарлан порадовался, что не стал утруждаться, переодеваясь в приготовленные для него наряды. Частью он упрямился потому, что его забавляло, как выходят из себя эти так называемые цивилизованные люди. Но еще важнее для него было просто оставаться самим собой.

«Вы хотите сделать из меня что-то такое, чем я не являюсь, – думал он, глядя на лорда Вайсерина через край своего кубка. – Что же, у меня есть своя голова на плечах».

Тем не менее кое-что все еще беспокоило Тарлана, кое-что лишало его уверенности.

– Мне нужен мой драгоценный камень, – сказал он резко, стукнув кубком об стол.

– Всему свое время, – ответил Вайсерин. – Я просто спрятал его в безопасном месте.

– Так же, как и тех детей?

Один из гостей ахнул. Тень ужаса пробежала по лицу Сильвы. Однако лицо Вайсерина оставалось безмятежным.

– Драгоценный камень в безопасности, – ответил он. Тарлан понял: если он будет настаивать на своем, ничего хорошего не выйдет, и попробовал сменить тактику.

– Расскажите мне о моих братьях. Или это сестры?

Вайсерин пустился в долгий рассказ, полный вычурных слов, которые для Тарлана абсолютно ничего не значили. Он снова поймал взгляд Сильвы – на этот раз ее улыбка была доброй и немного печальной.

– Когда мы возведем вас на трон, – заключил Вайсерин, – не исключено, что у нас будет больше возможностей узнать о ваших братьях и сестрах. Увы, дела обстоят таким образом, что нам ничего не известно.

Он развел руками с притворным сочувствием.

– Меня не интересует трон! – сказал Тарлан, отодвигая свой стул от стола. – Меня интересует только моя стая. Мои братья и сестры – ее часть!

Наконец терпение Вайсерина лопнуло. Нахмурившись, он подозвал четверых стражников.

– Юный принц наелся досыта и устал, – рявкнул он. – Проводите его обратно в покои.

Тарлан позволил увести себя из обеденного зала. Он привык к тому, что его сопровождали – два охранника впереди, два позади. Они держались достаточно далеко, создавая обманчивое впечатление, что он свободен. Но Тарлан знал, что они набросятся на него в ту же минуту, когда он попытается бежать.

Он был на середине лестницы, ведущей к его комнате в башне, когда услышал тихие шаги. Сильва появилась из бокового прохода и старалась идти с ним в ногу.

– Не обращай внимания, – прошептала она. – Им наплевать, что я здесь.

Тарлан бросил на нее удивленный взгляд и повиновался.

– Мой отец тебе солгал, – продолжила Сильва приглушенным голосом.

– Твой отец? В смысле… лорд Вайсерин… твой?.. – Тарлан уставился на нее, чувствуя себя дураком. Почему он ничего не заметил? – Похоже, он не очень-то тебя любит. К дочерям так не относятся.

Негодование Сильвы быстро сменилось смехом.

– Ты ужасно неотесан! – прошептала она.

– Что это значит?

– Не думай об этом. Дело в том, что мы с твоей сестрой росли вместе. Я ничего не знаю о твоем брате, но… ох, Тарлан, она очень похожа на тебя.

– Моя… моя сестра? Ты ее видела?

– Конечно! Комната, в которой тебя держат, принадлежала ей, пока ее не похитил «Трезубец». – Она резко изменилась в лице. – Это был самый худший день в моей жизни. Мне следовало сделать больше.

Тарлан изо всех сил пытался ее понять.

– Похищена? – тихо спросил он. – «Трезубец»? Кто это?

– Не кто, а что. «Трезубец» – это организация. Повстанцы, которых объявили вне закона. Они хотят объединить вас, всех троих. Тройняшек, о которых говорилось в пророчестве. После того как Элоди увезли…

– Элоди? – Имя вспыхнуло в голове Тарлана. У него есть сестра! Он знает, как ее зовут!

Сильва одарила его улыбкой, которая все больше ему нравилась.

– Да, Элоди. Как только ее похитили, я подняла тревогу, и люди моего отца пустились в погоню. Но след потерялся на мосту, на границе между Ритерли и Исуром. – Она опустила глаза. – Тут, я полагаю, отец сказал правду. Мы не знаем, где она.

Тарлан взглянул на охранников. Они не проявляли ни капли интереса к их перешептыванию. Тем не менее он не спешил повышать голос.

– Почему ты мне это рассказываешь? – поинтересовался он. – Я хочу сказать… спасибо, конечно. Но твой отец не разозлится?

Сильва покраснела еще сильнее.

– Элоди была здесь счастлива. Да что там – мы обе. Мы и на самом деле были сестрами. После того как мой брат Седрик отправился на войну, у меня осталась только Элоди. Но ты… ты не отсюда, Тарлан. Тебе здесь все чужое, и ты не должен тут оставаться. Никого нельзя удерживать против воли.

Они поднялись уже почти до самого верха. Улыбнувшись на прощание, Сильва ускользнула. Тарлан видел, как ее светлое платье с шуршанием скрылось в боковом проходе и растаяло в тени.

«Сестра, – подумал он. – И друг».

Охранники завели его в роскошно убранную комнату, которая на самом деле была для Тарлана тюремной камерой, и заперли дверь на ночь.

* * *

Огромные крылья, как золотые облака, отбрасывали тень на землю, охваченную пожаром. Внизу кричали люди, спасаясь от огня. Тарлан летел на облаке. Он хотел крикнуть людям, что все будет в порядке, но кто-то зашил ему рот.

– Я плачу! – послышался голос высоко над ним. Он попытался посмотреть, но кто-то опутал его шею цепями. Он не мог пошевелиться.

– Я плачу! – снова повторил голос. – Я плачу! Тарлан старался разорвать путы, отчаянно пытаясь вырваться из…

Видение рассеялось.

Тарлан вскочил с кровати. Сна ни в одном глазу, каждая мышца напряжена. Он старался удержать в памяти только что виденные картины – пламя, золотые облака, но они ускользали, как только он попытался ухватить их.

Однако кое-что осталось.

«Я плачу!»

Хриплый голос плыл в прозрачном ночном воздухе. Тарлан мгновенно узнал его.

– Тита!

Спотыкаясь, он бросился к окну и выглянул наружу. Было уже далеко за полночь, и большинство окон в замке не горело. Воздух был холодным. Лунный свет окрасил серебром кончики зубцов на стене.

Три позолоченные тени летели на фоне луны.

– Я здесь! – крикнул Тарлан на секретном языке, который знали только торроды.

Чувства переполнили его, когда три торрода подлетели к окну. С самого начала он был прав. Ему не место среди людей. Вот его настоящие друзья, его стая. И они вернулись за ним!

Тита оказалась первой, она с силой взмахивала огромными крыльями, планируя прямо под окном. Она смотрела на Тарлана широко раскрытыми черными блестящими глазами, а из ее крючковатого клюва вырывались мягкие воркующие звуки. Позади нее молча, но не скрывая радости, кружились Нашин и Китин. К облегчению Тарлана, Нашин, похоже, оправилась от ран. На самом деле, он никогда прежде не видел всех трех такими бодрыми.

И он никогда еще не был так рад их видеть.

Не думая о том, что он делает, и даже не взглянув на роскошные покои, в которых когда-то жила его сестра и которые стали для него тюрьмой, Тарлан взобрался на подоконник и прыгнул на спину Тите.

Мягкое тепло ее перьев было в тысячу раз лучше дорогих подушек, на которых он недавно спал.

– Мы летим! – прокричала Тита. – Мы летим!

– Да, – согласился Тарлан, гладя ее по шее. – Да, только… мне сперва кое-что нужно сделать.

* * *

Сад пустовал, садовники давно отправились спать.

Одинокий стражник посапывал на траве перед дверью в подземелье, рядом с ним валялась пустая бутылка. Неподалеку лежали три огромные собаки.

Три торрода беззвучно приземлились. Тарлан соскользнул со спины Титы и тихо попросил их подождать.

– Будьте готовы, – сказал он. – Возможно, нам придется улетать второпях.

На цыпочках он подошел к двери. Когда он приблизился, все три собаки по очереди подняли головы. Они какое-то время смотрели на него, затем с угрожающим рычанием поднялись на ноги, шерсть на загривках встала дыбом.

– Пожалуйста, – прошептал Тарлан. – Я не сделаю ничего плохого. Позвольте мне пройти.

Собаки смущенно потупились. Их рычание превратилось в что-то похожее на речь, только грубую и малопонятную. Медленно шагая между ними, Тарлан не прекращал говорить что-то успокаивающее. Интересно, неужели жизнь с людьми лишает животных естественной способности к общению?

К счастью, псы отступили, позволив ему снять ключи с пояса стражника и отпереть дверь. Сняв со стены пылающий факел, он направился к клеткам. Дети тихо спали за решеткой. Но он пришел сюда не из-за них. Он сразу подошел к волку. Бедный голодный зверь поднял голову и с тревогой наблюдал за каждым движением мальчика.

– Я тебя слышу, – сказал волк. Его речь оказалась рычащей и гортанной. Тарлан возился с ключами, висевшими на кольце. Он искал среди них тот, что мог бы отомкнуть замок цепи, к которой был прикован зверь. – Я Грейторн.

– Я Тарлан.

Мальчик вставил внешне подходящий ключ и усмехнулся, когда замок с щелчком открылся.

– А ты, мой друг, свободен.

Волк поднялся на неверных ногах и потянулся. По его телу прошла дрожь.

– Свободен, чтобы помогать тебе? – спросил он.

– Я надеялся, что ты заговоришь об этом. Довольный собою, Тарлан вернулся назад к выходу.

Грейторн хромал следом за ним. В конце коридора он остановился, вспомнив слова Сильвы.

Никого нельзя удерживать против воли.

Возвратившись к клеткам, он снова взглянул на спящих детей. Они были пленниками, как и он. Как и Грейторн. Они тоже заслуживали свободы.

– Сорелль! – позвал он, проходя между клетками. – Сорелль Дарранд!

Факел осветил детское личико. Маленькая девочка с удивлением протирала сонные глаза.

– Это я, – сказала она. Голос ее дрожал от страха.

– Хорошо, – сказал Тарлан. – Я собираюсь вытащить тебя отсюда.

Он отворил клетки одну за другой. Когда он закончил, все дети очнулись. Они смущенно столпились вокруг него, сонно моргая.

Тарлан быстро пересчитал их. Двенадцать. Он выругал себя за то, что не продумал все до конца. Конечно, двенадцать – это слишком много.

– Что происходит? – спросила одна девочка. Ее личико было вымазано грязью, а глаза широко распахнулись от удивления. – Кто вы?

– Я боюсь собаки, – сказал маленький мальчик.

– Это не собака, – прошептал Тарлан. – Это волк. И он друг. И я друг. Я собираюсь вытащить вас отсюда. Но вы должны молчать. Вы умеете ходить на цыпочках? Дети молча закивали.

– Хорошо. Следуйте за мной. И ни звука.

В ту секунду, когда он произнес эти слова, подземелье наполнилось ужасным визгом. Некоторые из детей прижали руки к ушам, другие заплакали. Жесткие волосы на загривке Грейторна встали дыбом, и волк зарычал.

– Тита! – сказал Тарлан.

– Кто такая Тита? – спросил Грейторн.

– Увидишь!

Забыв об осторожности, Тарлан ринулся в коридор, ведущий к выходу.

– Грейторн! – рявкнул он через плечо. – Собери их вместе!

Как пастушья овчарка, волк согнал детей в тесную группу, подгоняя их вслед за Тарланом. Пока они бежали по проходу, к крикам Титы присоединились голоса остальных торродов. Шум стоял жуткий и невыносимый. Тарлан знал, что только он один мог разобрать в нем слова, предупреждающие об опасности, и мог только догадываться, насколько страшным он показался детям.

Темная тень заслонила выход, в проеме стоял одуревший охранник, наполовину вытянув из ножен меч.

– Кто идет?.. – начал было он.

Тарлан с ходу наскочил на стража, отправив его в полет через ближайшую грядку. Тот рухнул, потеряв шлем, и сильно ударился головой о каменные плиты дорожки. Его тело тотчас же обмякло.

Три сторожевые собаки сгрудились вокруг потерявшего сознание мужчины, вывалив языки и виляя хвостами. Тарлан подумал, что они выглядят чрезвычайно глупо.

В окнах, выходивших на закрытый сад, зажглись факелы. Из них выглядывали встревоженные люди, силясь понять, из-за чего поднялась такая суматоха. Не обращая на них внимания, Тарлан замедлил шаг, чтобы дети его догнали.

– Давайте! – кричал он. – Поторапливайтесь! Торроды ждали их посреди сада. Три гигантские птицы беспокойно переминались на когтистых лапах, визгом выражая свою тревогу.

– Все в порядке, – сказал Тарлан, подойдя к Тите. Он погладил ее по клюву. – Мы здесь.

– Я не люблю птиц, – всхлипнул какой-то ребенок.

Обернувшись, Тарлан увидел, что дети сбились в кучку в нескольких шагах от него. За ними, часто дыша, взад и вперед ходил Грейторн, не сводя глаз с Тарлана.

– Здесь нечего бояться. Это моя стая. Друзья. Понимаете?

– Они страшные!

– Да, страшные, – сказал Тарлан с мрачной улыбкой. Он выхватил из кучи детей дочку леди Дарранд. – Сорелль, ты достаточно смелая, чтобы быть первой?

Как он и надеялся, ей хотелось быть первой. Малышка решительно шагнула вперед, ее глазенки горели тем же боевым огнем, что и у ее матери.

– Я не боюсь, – пропищала она.

– Ты хорошая девочка!

Тарлан посадил ее на спину Титы, показав, как ухватиться руками за перья на шее. Тита сразу же перестала кричать, повернула голову и потерлась гладким клювом о руку Сорелль. Девочка хихикнула.

– Видите? – спросил Тарлан. – Кто следующий?

В несколько секунд он рассадил всех детей: двое уселись на Титу, по пять малышей – на Нашин и Китина.

– Грейторн, – позвал он своего нового друга. – Твоя очередь.

Но волк не обращал на него внимания, его зеленые глаза следили за воротами, ведущими в огород.

– Грейторн, давай!

Теперь волк зарычал. Отойдя от Титы, Тарлан увидел, как лорд Вайсерин бежит к ним из внешнего двора. Его длинные пурпурные одежды развевались за ним во тьме, как выплескивающиеся из флакона чернила. Он достал меч из ножен, а лицо его исказилось от ярости.

За ним бежал целый взвод охранников замка.

– Эй вы, безумцы! – заорал Вайсерин, врываясь в сад. – Поверните назад, и вы будете прощены!

– Я не сделал ничего плохого! – крикнул ему в ответ Тарлан. – В отличие от тебя! И ты за это заплатишь, Вайсерин. Заплатишь за все!

Вайсерин с неожиданным проворством бросился на Тарлана с поднятым мечом.

– Я отправлю тебя в ад!

Тарлан сделал шаг назад, но споткнулся о бордюр, пошатнулся и потерял равновесие.

В лунном свете взлетело серое тело Грейторна, на мгновение его шерсть вспыхнула серебром. Его челюсти сомкнулись на руке Вайсерина. Бросок был таким стремительным, что волк и Вайсерин рухнули на землю.

Придя в себя, Тарлан запрыгнул на спину Тите.

– Грейторн! – крикнул он. – Давай!

Волк стоял над вопящим Вайсерином, мотая головой взад и вперед и вонзив зубы в предплечье лорда. Он неохотно ослабил хватку и отступил назад.

– У него такое мягкое горло, – грустно сказал волк.

– У нас нет времени! Идем, Грейторн. Скорее! Волк вскочил на спину ожидавшего торрода, оставив скулящего Вайсерина истекать кровью. Одной рукой Тарлан обхватил Грейторна, а другой – двоих детей.

– Тита! Нашин! Китин! – рявкнул он. – Мы летим! Три могучие птицы одновременно распустили крылья и ударили ими по воздуху. В этот миг в сад ворвались стражники – но лишь затем, чтобы отступить, кашляя и брызгая слюной, так как взлетевшие торроды подняли облако пыли и грязи.

За доли секунды они взвились над стенами замка и стали подниматься. Тарлан взглянул через голову Титы и увидел, как лорд Вайсерин поднимается на ноги, держась за поврежденную руку.

– Ты никто! – послышался слабый, но различимый голос лорда. – Без камня ты абсолютно никто!

– Мне не нужны драгоценности, – с вызовом крикнул Тарлан в ответ. – Мне не нужно ничего, кроме моей стаи!

Тита повернула, и ее огромное золотое крыло заслонило Вайсерина и сад. Вскоре весь замок превратился в темно-красное пятнышко среди освещенного лунной ландшафта.

Прилив возбуждения постепенно схлынул. Вместе с ним ушла и беспечность. Чем дальше они улетали от замка, тем большую пустоту Тарлан ощущал внутри. Он говорил себе, что потеря драгоценного камня Мирит ничего не значит по сравнению со свободой.

«Это просто кусок камня», – сказал он себе. Мирит сделала ему много других, более важных подарков: она выкопала его из-под снега, спасла ему жизнь, научила его разговаривать с торродами.

Но все же он чувствовал, что в замке осталась важная часть его самого.

Когда они достигли деревни, заря окрасила небо в бледно-розовый цвет. Тарлан направил торродов по кругу, чтобы зайти с востока. С земли их массивные силуэты будут эффектно выглядеть на фоне восходящего солнца.

– Я думаю, мы заслужили право войти через парадный вход, – сказал он Тите, поглаживая ее шею.

Наблюдатели на смотровых вышках, размещенных по периметру деревни, быстро подняли тревогу. Несмотря на ранний час, жители высыпали из своих домов с оружием наготове. После нападения уцелела едва ли половина зданий, и, судя по решительным лицам людей, они были готовы на все, чтобы защитить то, что осталось.

Завидев торродов, они побросали свои вилы и косы и приветствовали птиц громкими возгласами. Торроды описали в воздухе плавный круг и лишь потом легко опустились на землю посреди центральной площади.

Пока Тарлан спрыгивал со спины Титы, леди Дарранд протиснулась в первые ряды через ликующую толпу. В ту секунду, когда она увидела Сорелль, ее суровое лицо воительницы сморщилось, и она разрыдалась.

Сердце Тарлана наполнилось гордостью, когда мать и дочь воссоединились. Восторженные крики раздавались каждый раз, когда еще один ребенок спрыгивал со спины торрода и, всхлипывая, бежал в объятья родителей.

Неся сияющую Сорелль на сгибе руки, леди Дарранд подошла к Тарлану и крепко поцеловала его в щеку.

– Мои солдаты видели, как тебя увели, – сказала она, – но не смогли помочь. Я прошу у тебя прощения за это. А сейчас ты принес мне самый лучший подарок. – Даже в такой радостный момент ее голос звучал резко. – Ты настоящее чудо, укротитель торродов.

Что-то протиснулось мимо ее ног – маленький пушистый зверек в белую и синюю полоску.

Тарлан упал на колени и протянул к нему руки.

– Филос! Иди ко мне!

Маленький тигрон прыгнул ему на руки и громко заурчал.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас, когда ты здесь, лучше, – ответила Филос на своем тигронском языке, потираясь лбом о его грудь. – Мое место с тобой.

– Твои друзья рады тебя видеть, и я тоже, – сказала леди Дарранд, улыбаясь им. – Тарлан, я благодарю тебя от всего сердца за то, что ты сделал. Я должна тебе больше, чем человек может заплатить. Если когда-нибудь наступит время, когда я смогу вернуть тебе долг, позови меня.

– Позову, – сказал Тарлан.

Ее благодарность и верность Филос согрели его сердце, как ласковое тепло восходящего солнца. Впрочем, когда он улыбался леди Дарранд в ответ, тихий голос в глубине его головы предупреждал его, что нельзя привязываться к этим людям. Он просто оказал им услугу, и его участие в их делах на этом закончилось.

А сейчас пора уходить.

 

Глава 23

Гальф прижал лицо к решетке, в сотый раз желая найти просвет, достаточно широкий, чтобы сквозь него можно было пролезть. Его оковы не помешали ему полностью осмотреть клетку, поэтому он знал точно, что никакого просвета нет. Но это не мешало ему надеяться.

– Что ты видишь? – спросил капитан Оссилиус. Несмотря на жалкое состояние своей одежды, бывший офицер Королевского легиона гордо стоял с высоко поднятой головой. Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь тюремную решетку, разрисовало его грязную форму яркими полосами. Он почесал обросший щетиной подбородок и устало улыбнулся Гальфу.

Оссилиус спас его, когда его впервые бросили в клетку. Когда Гальф лежал на полу, а зловеще ухмылявшиеся заключенные столпились вокруг него, Оссилиус отогнал их прочь. Хотя капитан впал в немилость, он по-прежнему мог внушать определенное уважение; как только другие поняли, что Гальф пользуется его расположением, они оставили мальчика в покое.

Когда вокруг них стало свободнее, Оссилиус поразил Гальфа тем, что упал на колени.

– Прости меня, – сказал он.

– Простить вас? – удивился Гальф. – За что?

– За то, что Нинус и Магритт втянули тебя в эти интриги. Боюсь, меня ослепила верность короне. Теперь я получил свое сполна.

Гальф и раньше думал, что у Оссилиуса печальное лицо. Но сейчас он выглядел совсем убитым горем.

– Нас всех обманули, – сказал Гальф.

– И предали.

– И это тоже, – Гальф чувствовал симпатию к этому подавленному человеку. Но что он мог сказать, чтобы его поддержать? – Вот поэтому мы лучше их. Потому что мы верим, что мир – это хорошее место.

Оссилиус фыркнул:

– И теперь мы знаем правду. Гальф положил руки ему на плечи.

– Да. Мы знаем, что правы.

– Ты так думаешь? Позволь мне рассказать тебе об этом «хорошем мире». Этот «хороший мир» видел, как моего единственного сына забрали у меня и избили почти до смерти. Они располосовали ему лицо. Его преступление? Он защитил другого человека, которого солдаты Королевского легиона забрасывали камнями. Вот почему я сам стал легионером, чтобы постараться изменить положение изнутри. Но ничего не меняется.

– Мне очень жаль. А где ваш сын сейчас?

– Он сбежал, – твердо, с гордостью ответил Оссилиус. – Изредка я получаю от него весточки по секретным каналам. Он собрал армию людей, объявленных вне закона, повстанцев, с единственной целью – взять штурмом Идиллиам и увидеть, как исполняется пророчество. Видишь ли, он верит в историю о тройне. Он посвятил им всю свою жизнь. Он сильный человек, мой сын. Мой Фессан.

Позже, когда Оссилиус сопел рядом с ним, Гальф боролся с мыслью о том, чтобы рассказать ему правду – открыться, что он сам и был одним из тройняшек. Тайна сидела внутри него, как застрявшая в горле кость. Если бы только он мог выплюнуть ее, то, возможно, снова задышал бы полной грудью.

Не один раз, готовясь выболтать свою тайну, он протягивал руку к Оссилиусу, чтобы вырвать его из объятий сна.

И каждый раз он останавливался. Рассказать правду – это все равно что выпустить из клетки дикого зверя. Кто знает, что он натворит.

Гальф боролся с этими мыслями всю долгую ночь. Он думал, что никогда не заснет.

Но в конце концов ему это удалось.

Сейчас, когда они стояли вместе у решеток, служивших стенами тюрьмы, глядя на город и разрушенный мост, Гальф обнаружил, что его новый товарищ не был настолько подавлен, как ему показалось прошлой ночью.

– Фессан придет, – выдохнул Оссилиус. – Я это знаю. Скоро я снова увижу своего сына.

– Ему надо поторопиться, – откликнулся Гальф. Молча они смотрели, как еще одна группа рабочих вышла из замка. Их ноги сковывали кандалы. Люди трудились всю ночь, чтобы завершить работу, начатую Нинусом, но, насколько видел Гальф, провал между двумя концами разрушенного моста шире не стал. Выступающая каменная кладка, как корни могучего дуба, крепко держалась за края пропасти, не выказывая никаких признаков обрушения.

– Провал можно преодолеть, – настаивал Оссилиус. – Фессан приведет с собой лесорубов, привезет осадные машины. Он найдет способ. – Его лицо вытянулось. – Но ты прав, Гальф, он не может держаться вечно. Рано или поздно Идиллиамский мост упадет, и город окажется отрезанным от Торонии. И тогда все будет кончено.

Гальф подозревал, что, возможно, уже сейчас все кончено, но похлопал Оссилиуса по спине.

– Будем надеяться, что Фессан придет раньше.

У входа в клетку возникло какое-то движение. Остальные заключенные двинулись к источнику шума, но мгновенно отступили назад, создав пустое пространство рядом с дверью. Лязгнул замок и с отвратительным скрипом дверь открылась; за ней оказался Блист, облаченный в доспехи, в руке у него болталась оснащенная шипами плеть. За его спиной стояли еще шестеро вооруженных до зубов охранников.

Гальф опять прижался к решетке, гадая, каких еще пыток им ждать.

– Сегодня ваш счастливый день! – прогремел Блист. – Вы все получили пропуск на свободу из этой вонючей дыры. Вы готовы сделать шаг наружу?

Раздался глухой ропот, но он тут же затих, когда охранники бросили на пол длинную цепь. Через ровные промежутки к звеньям цепи крепились кандалы. По мнению Гальфа, это было мало похоже на свободу.

– Король нетерпелив, – продолжил Блист. – Он хочет, чтобы мост разрушили, и поскорее. Поэтому вы все будете помогать.

– Я бы предпочел остаться здесь, – пробурчал один из сокамерников Гальфа. – Этот мост рухнет, и мы все рухнем вместе с ним.

Блист щелкнул кнутом. Оглушительный, точно взрыв, звук разнесся по клетке. Гальф вздрогнул.

– Если полетите в пропасть, – рассмеялся Блист, – никто по вам грустить не будет.

Под бдительным присмотром вооруженных охранников Гальф, Оссилиус и остальные заключенные вышли из клетки и разделились на несколько групп. В каждой из них арестантов сковали вместе. Гальф пошевелил ногой, оценивая вес оков на своих лодыжках. Они были ужасно тяжелыми, ходить в них будет настоящим мучением.

– Ты! – чья-то рука схватила Гальфа сзади за шею и резко развернула его. Гальф обнаружил, что перед ним стоит грязный человек с лицом, похожим на морду куницы. Сперва он его не узнал, но потом сообразил.

– Элрик? – выдохнул он. – Генерал Элрик?

Последний раз Гальф видел его на роковом выступлении в Парадном зале, когда его впервые увели от его друзей и бросили в Сферу небесную. На него снова нахлынули воспоминания о том ужасном дне, и не в последнюю очередь – о лице Пип, когда их разлучили. Где-то она сейчас? И что с остальными «Древопутами»?

Сердце Гальфа сжалось, когда он подумал, что, возможно, уже никогда не увидит своих друзей. Или, что хуже, они мертвы.

– Ты виноват в том, что я здесь! – Генерал Элрик выглядел как настоящий безумец. Бледная тень элегантно одетого солдата, каким его запомнил Гальф. Еще один верный слуга, который надоел Магритт. – Ты и твои друзья-оборванцы! Я тебя убью!

Руки Элрика сомкнулись на шее Гальфа, перекрыв доступ воздуха. Напрасно мальчик лупил его по рукам – Элрик оказался сильнее. Чем больше Гальфу хотелось вдохнуть, тем сильнее протестовали легкие. Грудь наполнилась раскаленным железом, а глаза рвались вон из орбит. Он попытался позвать охранников, но те просто отступили в сторону и наслаждались представлением.

Внезапно возник капитан Оссилиус, он занес кулак и впечатал его точно в лицо противника Гальфа. Раздался хруст. Эрлик отлетел назад, отпустив Гальфа и ухватившись за нос.

Гальф отступил назад, мучительно пытаясь вдохнуть хоть глоток – горло, как ему показалось, стало уже тростинки.

– Ты повредил мне лицо! – завопил Элрик, шатаясь под тяжестью тянувших его оков. Между его пальцами текла кровь.

– Попытаешься сделать это снова, получишь еще, – отрезал Оссилиус. – Ты змея, Элрик. Ты оказался здесь из-за того, что все эти годы подлизывался к Брутану Он сейчас кормит ворон, а ты в Сфере небесной. Я называю это справедливостью.

– Ты меня не напугаешь, – взвизгнул Элрик.

– Я склонен думать, что напугаю. Если ты еще хоть раз пальцем тронешь моего друга – тебе конец. Понял?

Пока охранники вели их мимо гигантского светильника на выход из помещения с клетками, Гальф постепенно восстановил дыхание. Он потирал свою ноющую шею. «Мой друг», – думал мальчик. Он был рад, что капитан Оссилиус находится рядом с ним.

* * *

Когда они доплелись до Идиллиамского моста, ноги Гальфа мучительно болели, его лодыжки стерлись и кровоточили. Ходить в кандалах – все равно что пробираться через густую грязь, оснащенную к тому же острыми зубами.

Солнце пробивалось сквозь висевшие в воздухе облака пыли. Во мраке плавали тени; вытянувшись в цепочки, люди стучали кувалдами по скале. Земля сотрясалась от каждого удара, а каждый удар сопровождался хором тяжелых вздохов. Некоторые рабочие распевали тюремные песни. Это было сочетание грубой физической силы и едва сдерживаемого хаоса.

Между закованных в цепи бригад бродил какой-то человек, которого Гальф сперва не узнал: худой, в изящных одеждах. На его голове сиял золотой обруч.

Корона Торонии.

Нинус!

Поравнявшись с ними, он полностью повернулся лицом к свету, и Гальф увидел, что на Нинусе была не только корона. Все его лицо закрывала маска, защищающая его от солнца, которое он так ненавидел.

Сделанная из золота маска повторяла человеческие черты, только контуры были смягчены и упрощены. Чем ближе Гальф мог разглядеть ее, тем больше ужаса он испытывал. Было что-то ненормальное в свирепом разрезе глаз, что-то жуткое в нависающих бровях. Золотые губы скривились в усмешке, обнажая жуткие зубы. Кошмарное зрелище.

Тем не менее, пока король шагал к заключенным, Гальф, шаркая ногами, вышел из шеренги. Когда-то Нинус считал его своим другом. Если бы удалось просто поговорить с ним, может быть, он смог бы убедить короля отпустить их…

Нинус приблизился к Гальфу. Золотая маска обернулась к нему. Мальчик открыл рот, чтобы заговорить, но в этот момент ярко сверкнуло солнце, пробившись через висящую в воздухе пыль и залив маску светом. Казалось, в подернутом дымкой воздухе произошел ослепительный золотой взрыв. Глядя в суровые глаза за маской, Гальф увидел, что Нинус отгородился не только от солнца, но и от всего мира. До молодого короля, несчастного мальчишки, которого он спас из Черной камеры, сейчас было не достучаться.

Гальф вернулся в строй заключенных.

– Покажите мне, что вы можете разрушать! – сказал Нинус. Из-за маски голос звучал глухо. – Если вы дружно возьметесь за работу, не вижу причины, почему бы нам не разрушить весь мир!

Услышав это, некоторые заключенные обменялись тревожными взглядами. Нинус двинулся дальше, ничем не выказав, что он узнал Гальфа.

«Я тоже тебя не узнаю», – печально подумал Гальф.

По команде Блиста охранники отвели бригаду Гальфа к тому месту, где конец моста касался края пропасти. Слева и справа от них такие же рабочие тесали кувалдами скалу. Тела и лица людей были покрыты пылью.

Гальфу сунули кирку. У него мелькнула мысль: не разрубить ли ею цепи вокруг лодыжек. Но, скорее всего, так он лишь отрубит себе ногу. Взяв себя в руки, он занес кирку над плечом и принялся долбить землю.

Острый металл не оставил никаких следов на твердой породе, а удары болезненно отдавались в спине и руках. Это походило на труд муравьев, грызущих гору.

Однако постепенно дело сдвинулось с мертвой точки. Каждый раз, когда Гальф поднимал глаза, он видел, что в земле появлялись новые трещины. Рано или поздно остатки моста будут разрушены.

Раздался крик. Гальф поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как кусок породы отломился от скалы и соскользнул в пропасть. Четыре узника из Сферы небесной вжались в него, отчаянно цепляясь за камень, тщетно надеясь уцелеть. Их товарищи, стоявшие на прочной земле, закричали и попытались сорвать с ног кандалы.

Сковывающие их цепи натянулись. Одного за другим оставшихся членов бригады утянуло через край пропасти в бездну, и они с воплями полетели навстречу своей смерти.

Гальф почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. Другие заключенные его бригады также остановились, глядя на эту сцену. Они обменялись взглядами. Теперь они понимали весь ужас ситуации: если погибнет один, не выжить и остальным.

Свистнула плетка Блиста, и они, согнувшись, снова вернулись к работе. Гальф был меньше и легче других арестантов и то и дело спотыкался, когда в него врезались потные тела его товарищей. Каждый раз, когда он падал, Оссилиус оказывался рядом.

– Держись, малыш, – сказал капитан, в очередной раз подхватывая Гальфа. – Фессан придет.

Гальф восхищался силой его духа, но, казалось, что веры в спасение почти не осталось. Нинус приказал им сломать мир, и, похоже, именно это им придется сделать.

 

Глава 24

Тарлан не думал, что он когда-нибудь привыкнет к тому, какой зеленый мир лежал за пределами Яласти. Пролетая над Ритерли, он постоянно восхищался бесчисленными едва заметными переходами цвета в простиравшемся под ним пейзаже: молодым урожаем, который наливался соком, невероятными лугами в желтом обрамлении там, где земля слегка выступала из-под горной породы, пятнистой листвой лесных массивов.

Дальше тянулась широкая зеркальная лента могучей реки Исур, а за ней – целый мир, который был еще зеленее. Насколько мог видеть Тарлан, внизу раскинулся густой лес – замысловатый ковер переплетенных игл и вытянутых ветвей.

Где-то далеко на севере были Идиллиам и трон Торонии. Однако взгляд Тарлана был устремлен не вдаль, а вниз, на землю.

– Лети ниже, Тита, – приказал он, потянув за перья на шее торрода. – Наши разведчики снова обогнали нас. Я не хочу их потерять.

Тита сложила крылья и нырнула к пологу леса. Ветер ударил Тарлану в лицо, развевая его длинные волосы. Мальчик завопил от радости. Казалось, ветер продувает его насквозь. Он был здесь, в небе, которое служило ему домом. Только ему и его стае.

– Там! – крикнул он, уловив через просвет в деревьях еле заметное движение на узкой тропе. Бело-голубую шкуру Филос, выделяющуюся на фоне всепоглощающей зелени леса, невозможно было перепутать ни с чем. Когда Тарлан и Тита пролетали над его головой, детеныш тигрона поднял голову и зарычал; это был высокий и восторженный звук.

Пришлось потрудиться, чтобы обнаружить желтовато-серого Грейторна. Инстинкт подсказывал Тарлану, что волк должен немного отставать от Филос. После недолгих поисков его предположение подтвердилось. Когда Грейторн увидел их, он тоже поднял голову вверх, коротко тявкнул и снова опустил нос к земле.

При виде его двух товарищей, так тесно связанных с землей, сердце Тарлана наполнилось гордостью. Но он велел себе не давать волю чувствам. Он здесь не для того, чтобы развлекаться полетами, и это не детская забава.

У него была задача – найти сестру.

Чем больше он думал об Элоди, тем сильнее его злила мысль о том, что она сидела в ловушке в тех ужасных покоях в башне в замке Вайсеринов. Даже шкаф, полный красивых платьев, не мог скрыть тот факт, что она томилась там в плену, как и он.

«Где ты сейчас? – подумал он. – Чего хотят от тебя эти люди из "Трезубца"?»

Мысль о том, что Элоди может быть несвободна, наполнила Тарлана яростью.

Она и его брат тоже были частью его стаи.

«Настало время объединиться», – подумал он.

Впереди снова зарычала Филос. Тарлан направил Титу вниз навстречу тигрону. Филос выскочила к ним, как только гигантский торрод приземлился в мягкий папоротник, покрывавший поляну.

– Здесь прошли люди, – запыхавшись, выпалила Филос. – Много людей!

И действительно, кто-то прорубил длинную просеку в низкорослом подлеске. Тарлан осмотрел землю, обнаружив следы людей и конских копыт. Колеса оставили извилистую колею, тянувшуюся через всю поляну и снова уходящую в глубину леса, где тропа значительно расширялась.

– Похоже на армию, – сказал он. – Это, должно быть, они!

Подбежал Грейторн с вывалившимся языком.

– Мы видели пепел, – сказал волк на своем гортанном наречии. – Люди разводили костры. Они много чего после себя оставили. Люди такие неряхи.

– Эти следы свежие, – сказала Тарлан. – Тита, зови остальных. Думаю, мы уже близко.

Откинув голову, Тита широко разинула клюв. Ее грудь затрепетала. Грейторн и Филос вздрогнули, но особенно встревожился волк, прижав уши к голове. А Тарлан ничего не услышал. Торрод кричал долго, но звук был таким высоким, что мало кто из животных мог его уловить. Он распространялся на многие километры и содержал в себе единственное и явное послание:

– Быстро сюда!

Им не пришлось долго ждать. Бесшумно появились Нашин и Китин, которые вели разведку во всех направлениях, чтобы расширить район поисков. Тита и Тарлан встретили их в воздухе, и вся группа поднялась достаточно высоко, чтобы еще раз оглядеть лес.

След, который они видели на земле, с воздуха ни с чем нельзя было перепутать. Достаточно широкий, чтобы его можно было назвать дорогой, он глубокой бороздой пролегал сквозь деревья по направлению на север. По этой дороге что-то двигалось – змеей вилась колонна людей и лошадей под яркими зелеными флагами, которые выделялись на фоне более темных листьев.

Армия.

«Трезубец».

Тарлан почувствовал, как внутри него закипает возбуждение. После трех дней поисков они нашли ее!

– Оставайтесь здесь! – крикнул он Филос и Грейторну. – Не попадайтесь на глаза. Тита, Нашин, Китин, вперед!

– Они видят, – предупредила Нашин, когда Тита устремилась вперед.

– Мы сделаем круг за тем рядом сосен, – сказал Тарлан. – Если мы полетим низко, мы сможем разведать местность так, чтобы они нас не заметили.

Тита взяла курс, прячась за всеми укрытиями, которые только могла найти. Иногда она летела так низко, что концы ее крыльев подметали землю. Два других торрода следовали за ней, распушив перья, чтобы производить как можно меньше шума. Когда они приблизились, Тарлан затаил дыхание, вглядываясь через решетку переплетенных веток, отделявших их от движущейся маршем армии. Где она?

– Хэй! – прокричал голос прямо перед ними. Раздался пронзительный звук рожка, разорвавший тишину леса. Двое мужчин в куртках, увешанных маскировочной листвой, бежали им наперерез. Увидев торродов вблизи, они практически замерли на месте, но затем стали подталкивать друг друга вперед.

Колонна войск остановилась. Солдаты стремительно занимали позиции. Лошадей поставили в круг, а их всадники вытащили мечи и подняли вверх пики, готовясь отразить атаку.

– Уже нет смысла прятаться, – сказал Тарлан. – Давайте посмотрим, с кем мы имеем дело.

Направив Титу вверх через полог леса, Тарлан повел торродов в открытое пространство над войском. Набравшись опыта после встречи с лосиными охотниками в Яласти, он проследил, чтобы они летели высоко и вне досягаемости стрел. Мгновение спустя он порадовался своему решению, когда из середины колонны выдвинулась шеренга лучников; их луки были натянуты и нацелены прямо на стаю торродов.

– Много людей, – сказала Тита. – Много лошадей. Тарлану пришлось согласиться. «Трезубец» оказался намного больше, чем он себе представлял. Его сердце сжалось от дурного предчувствия. Торроды сыграли главную роль в освобождении деревни от нападавших солдат лорда Вайсерина, но сейчас…

В голове колонны наблюдалось суматошное движение. Вооруженные люди верхом на лошадях сгрудились вокруг одинокого всадника, образовав защитный кордон вокруг него.

Или ее.

– Опустись ниже, Тита, – сказал Тарлан. – Я должен взглянуть. Нашин, Китин, оставайтесь здесь.

Когда торрод полетел вниз, Тарлан развел руки в сторону, показывая, что у него нет оружия. Во рту у него пересохло от вида лучников, следивших за их спуском.

Как только они достаточно приблизились, таинственный всадник закинул голову назад, и Тарлан неожиданно обнаружил, что смотрит в глубокие черные глаза девочки примерно его возраста.

«Нет, – подумал он, – она в точности моего возраста».

Хотя она носила такую же зеленую форму, что и все остальные члены «Трезубца», в этой девушке было что-то необычное. В том, как она сидела в седле, чувствовалась некая надменность. В ее глазах читалось удивительное сочетание страха и отваги. Ее золотисто-рыжие, как и у Тарлана, волосы свободно трепетали на ветру, словно жили своей собственной жизнью.

– Девушка – ты, – сказала Тита. Обычно голос торрода звучал сухо и невыразительно. Но в этих двух простых словах Тарлан расслышал нотки удивления.

– Элоди! – закричал он. – Элоди! Элоди!

Ее имя сорвалось с его губ, как если бы оно было запечатано внутри него в течение многих лет. Так и было: всю свою жизнь он ждал, чтобы его прокричать.

Сейчас они были достаточно близко, чтобы услышать скрип тетивы, когда лучники натянули ее, приготовившись к выстрелу.

– Я не причиню вам вреда, – прокричал Тарлан, не будучи до конца уверенным, что говорит правду. – Все, что я хочу, – видеть свою сестру!

Элоди от изумления открыла рот. Молодой человек со шрамом на лице, сидевший верхом на лошади рядом с ней, протянул руку к лучникам.

– Придержите оружие! – приказал он. Затем обратился к Тарлану. – Кто ты такой?

– Меня зовут Тарлан! Элоди – моя сестра!

В колонне послышались удивленные возгласы. Тарлан почувствовал неявное удовлетворение от того, что привлек их внимание и не получил ни одного выстрела. Но он явственно осознавал, что по меньшей мере пятьдесят стрел направлены прямо в грудь Титы.

– Это громкое заявление, молодой человек, – отозвался всадник, который, несмотря на юный возраст, скорее выглядел как командир, а не как обычный солдат. – И я соглашусь, что ты на нее похож. Я Фессан, глава «Трезубца», и я верен девушке, которую ты называешь сестрой. Можешь доказать, что говоришь правду?

– Это правда, – Тарлан облизал губы. У него не было желания втягиваться в спор. Только действуя, можно освободить его сестру и приблизиться на шаг к тому, чтобы полностью укомплектовать свою стаю.

– Это ты так говоришь! – прокричала Элоди, выехав на лошади из строя. Ее черные глаза блестели. – А доказать сумеешь? У тебя есть вот это?

Она вытянула из-под туники сверкающий зеленый драгоценный камень и подняла его в воздух.

Живот Тарлана скрутило узлом. Он открыл рот, чтобы заговорить, но ничего не вышло.

Он такой же, как мой!

Чем еще можно доказать, что он и эта девушка состоят в родстве?

Но предъявить это доказательство он не мог. Сердце упало, когда он вспомнил о лорде Вайсерине, который глядел ему вслед во время побега и похвалялся, что сокровище по-прежнему у него. Неудивительно, что Тарлану страшно не хватало этого камня.

– Я его потерял, – выпалил он, слишком хорошо понимая, как беспомощно это звучит. – Но я твой брат. Ты должна мне верить.

– Самозванец!

Тарлан не увидел, кто выстрелил, но прежде чем он успел ответить, стрела просвистела рядом с его головой. Он ухватился за перья Титы и, дернув, резко пустил ее по кругу, как раз вовремя, чтобы уклониться еще от трех пущенных рядом стрел. Он зарычал, издав первобытный животный звук. Эти люди делали вид, что им нравятся слова, но они всегда на самом деле хотели драться.

– Нашин! – закричал он, подняв голову к небу. – Китин!

Тита завизжала, когда он пустил ее по кругу, готовясь броситься вниз на лучников. На земле люди прижали руки к ушам. Элоди молча и с восхищением смотрела в небо.

– Стоп! – крикнул Фессан, проскакав верхом вдоль шеренги лучников. – Стоп, я сказал! Я не допущу, чтобы здесь сегодня пролилась кровь.

Тарлан потянул Титу за перья, выведя ее из виража над землей практически на уровне деревьев. Когда она зависла в свободном полете, на них пали тени двух других торродов.

– Подождите! – сказал Тарлан, подняв руку. – Пока не нападайте.

Нашин и Китин встали в строй по обе стороны от Титы. Их огромные золотые крылья били по воздуху в медленном угрожающем ритме. При виде их ряды «Трезубца» еще больше вооружились; колонна по всей длине ощетинились мечами и копьями, как жесткая шерсть на загривке у злющего зверя.

– Дайте им приземлиться, – приказал Фессан. Элоди повернулась к колонне.

– И опустите оружие! – крикнула она. – Все!

С явной неохотой лучники опустили луки и спрятали стрелы назад в колчаны. Постепенно напряжение в войске спало. Тарлан поразился, какой очевидной властью обладала его сестра над этой армией.

– Сейчас безопасно, – сказала Тита.

Тарлан волновался, не было ли это ловушкой, но уверенность торрода внушила ему надежду. Стоило ли рисковать?

Один взгляд на нетерпеливое лицо Элоди сказал ему, что можно рискнуть всем.

– Вниз, Тита! – сказал он. – Медленно и осторожно. Не тревожь их.

Оставив своих товарищей кружиться над головами воинов, они приземлились рядом с Фессаном. Когда Тарлан спрыгнул со спины Титы, Фессан спешился. Тарлан стоял, чувствуя, как напряглось все его тело, пока командир «Трезубца» обошел его кругом.

– У тебя ее лицо, – сказал он удивленно. Он распахнул воротник туники Тарлана. – Твоя кожа сильно загорела, если не считать этих полос. Когда-то ты носил что-то на шее.

– Драгоценный камень, как я и говорил, – ответил Тарлан. Он хотел казаться дерзким, но вся его злость ушла.

– Скажи мне еще раз, кто ты такой. Тарлан выпрямился во весь рост.

– Я Тарлан из Яласти. Я пересек Ледяную пустошь, чтобы оказаться здесь. Я вожак моей стаи. И я брат Элоди.

– Да, – сказал Фессан, – я верю, что ты ее брат. Он слегка повернулся и благодаря такой уловке мог обращаться как к Тарлану, так и к следящей за ними толпе.

– Мы не собираемся причинять вред твоей сестре, – заявил Фессан. – Мы защищаем ее, так же, как будем защищать тебя, Тарлан. Ты второй из тройни, и мы не успокоимся, пока ты и Элоди не воссоединитесь со своим пропавшим братом. Нами движет не только сила оружия, но и сила пророчества. Твое появление удвоило нашу надежду, Тарлан, – надежду на то, что мы свергнем жестокого короля Торонии и вернем в королевство мир, которого оно заслуживает.

Он сделал паузу. Тарлан задержал дыхание, ожидая, что раздадутся одобрительные возгласы. Вместо этого повисла выжидательная пауза.

Фессан снова заговорил, на этот раз понизив голос так, чтобы только Тарлан мог его слышать. Буквально на секунду остальной мир исчез.

– Ты присоединишься к нам? – спросил Фессан. Выражение лица молодого человека было столь серьезным, его взгляд – столь пристальным, что Тарлан застыл как вкопанный, будто его пронзила одна из стрел, выпущенных лучниками. Внезапно он осознал бескрайность окружавшего их леса и всего остального королевства за лесом, небес над ним и невидимого потустороннего мира внизу. Чем были людские дрязги из-за короны по сравнению с этим?

– Я не хочу… – начал он.

– Тарлан!

К нему бежала Элоди, внезапно и бесповоротно заслонив собою все остальное. Ее лицо было залито слезами. Широко раскинув руки, она заключила его в долгие и крепкие объятия. Ее грудь прижалась к его груди и вздымалась с каждым вздохом, прерываемым рыданиями. Он сомкнул руки у нее за спиной, удивляясь той силе, которая их притянула, и обнял девочку.

Наконец они оторвались друг от друга. Она схватила его за плечи, слегка отодвинулась и с удивлением вгляделась в его лицо. Ее глаза сияли.

– Я не хотела верить, что ты существуешь! – рассмеялась Элоди. Ее голос звучал очень знакомо. Как это могло быть, ведь они никогда не встречались? – Когда я впервые услышала о тебе, я так рассердилась… Можешь себе представить? Но с тех пор, – ее лицо стало жестким, – случилось многое, Тарлан. Теперь ты здесь… я чувствую себя так, как если бы я обрела саму себя.

Тарлан снова повторил про себя то, что он собирался сказать. Мне не нужна ваша война. Просто дайте мне уйти вместе со своей сестрой. Оставьте нас в покое. Теперь эти слова казались ему резкими.

– Я рад, что я здесь, – произнес он.

– Ну? – спросила Элоди, взглянув на Фессана. – И что же ты?

– Что? – удивился Тарлан.

– Присоединишься к нам?

Внутри что-то сломалось. Треснуло, как зимний лед, который оставили на летнем солнце. Что бы это ни было, оно раскололось на бесчисленное множество мелких осколков, которые таяли и незримо вытекали из него.

Это то, чего хотелось бы Мирит.

– Да, – сказал он, – но при одном условии.

– Условии? – спросил Фессан.

– Моя стая тоже идет с нами. Элоди выглядела озадаченной.

– Стая?

Тарлан свистнул. Сразу же из соседних зарослей выскочили Филос и Грейторн. Конечно же, они проигнорировали его указание держаться на расстоянии.

Тарлан усмехнулся. Он был доволен.

При виде животных несколько человек закричали. Один из бойцов поднял лук, но снова опустил его, когда тигрон и волк запрыгали у ног Тарлана.

Тарлан махнул Нашин и Китину, чтобы они опустились. Мягко ударившись когтями о землю, они приземлились на тропу рядом с ним. Соединившись, три торрода собрались в группу, тихо воркуя на языке, который мог понять только Тарлан.

– Да, мы идем с ними, – сказал он своей стае. – Мы идем с Элоди.

– Ты можешь с ними говорить? – удивленно спросила Элоди.

– Да. – Тарлан почувствовал прилив гордости. – Они и твоя стая, – сказал он.

Вот теперь раздались радостные крики. Они начались в голове колонны и прокатились по ней до самого дальнего конца. В воздух снова взметнулось оружие, но на этот раз не с угрозой, а с торжеством. Тарлан гладил Филос по спине и чесал Грейторна за ухом, не отрывая глаз от сестры. Неужели улыбка теперь навсегда задержится на его лице?

– Двое из трех с нами! – прокричал Фессан и поднял руку, утихомиривая толпу. – Мы знаем, что третий ждет нас в Идиллиаме. Поэтому мы идем на Идиллиам! Мы идем за пророчеством! Мы идем за королевством! Мы идем за короной трех!

 

Глава 25

Гальф провел утро в беспамятстве, среди пыльных вихрей и слепящего света.

Солнце пекло, как раскаленная сковорода, опаляя его затылок через облака каменной крошки. Его руки болели до самых костей, ладони покрылись огромными волдырями. С каждым ударом кирки по каменистой земле тело гудело как колокол.

Работа двигалась мучительно медленно.

Изредка кусок скалы откалывался и падал в темную глубину пропасти. Но Гальф не представлял себе, сколько займет работа – несколько дней, недель или лет. Может быть, буквально через секунду последняя сохранившаяся часть моста рухнет, и Идиллиам навсегда будет отрезан от Торонии.

Или, может быть, придется трудиться здесь до конца жизни.

Звук горна прорвался сквозь дымку. Гальф не обратил на него внимания и сосредоточился на взмахе кирки, с запозданием понимая, что остальные окружавшие его заключенные прекратили работать.

– Сделай перерыв, парень, – сказал Оссилиус, положив руку на плечо Гальфа. Как и у Гальфа, его ладони кровоточили. Покрытый с головы до пят мелкой белой пылью, он был похож на ожившую статую.

Окончательно вымотавшись, Гальф оперся на кирку. Наполненный песком воздух раздирал ему горло. Он подумал, что, должно быть, выглядит не лучше, чем Оссилиус, если не хуже. Его изящные одежды придворного превратились в лохмотья, а руки и лодыжки напоминали куски сырого мяса.

Батальон Королевского легиона выстроился на дальнем конце моста. Из мрака появилась менее многочисленная группа вооруженных людей, они сопровождали фигуру в мантии – короля Нинуса. Гладкая золотая маска, казалось, плыла в воздухе. Она будто принадлежала не молодому монарху, а была частью иного мира.

Приблизившись к Гальфу, Нинус остановился.

– Не падайте духом, вы – те, кто работает во имя короля! – воскликнул он. Казалось, что его голос, приглушенный маской, идет издалека. Хотя он обращался к толпе, его глаза, похожие на яркие бусинки, которые были хорошо видны через прорези в маске, остановились на Гальфе. – Это ваш шанс стать свободными!

Несмотря ни на что, сердце Гальфа забилось в груди. Но то, что затем сказал король, обратило его надежду в отчаяние.

– Я имею в виду – свободно вернуться в ваши клетки, – продолжил Нинус с тонким надтреснутым смешком. – Смотрите! Вот идет ваш спаситель!

За его спиной появились два легионера. Все взоры обратились к ним.

Они тащили стройную девушку в изодранной серой рубашке. Лиммони! Ее босые ноги волочились по каменистой земле. Голова запрокинулась. Руки покрывали синяки.

Когда они подошли к королю, легионеры отпустили ее. Лиммони сразу же рухнула на колени. Гальф сделал шаг вперед, но Оссилиус его удержал.

– Ты ей не поможешь, – сказал капитан.

– Но она даже не может стоять!

Однако, к изумлению Гальфа, Лиммони с трудом поднялась на ноги. Покачиваясь, она стояла перед королем, но, казалось, что ее ноги готовы подломиться в любой момент. Ее голова свешивалась на грудь так, что лица не было видно. Но она стояла.

– Ты пришла в себя, – сказал Нинус. – Ты закончишь то, что начала. Ты разрушишь остатки Идиллиамского моста. Сделай это, и ты сможешь свободно покинуть эту землю с условием, что никогда не вернешься. Если откажешься, ты умрешь.

Лиммони медленно подняла голову. Солнце, пробивавшееся сквозь пыль, осветило ее лицо. Когда Гальф увидел, как решительно она настроена, у него сперло дыхание.

– Я настоящая колдунья, – сказала она. Ее голос ломался и звучал сухо, но отражался эхом странным образом; казалось, что он одновременно шел со всех сторон. Гальф приложил руку к уху, чтобы не потерять ни одного слова.

– Да! – отрезал Нинус. – И ты используешь свои способности, чтобы служить королю!

– Ни одна настоящая колдунья не сделает то, что ты просишь. Разрушить Идиллиамский мост значит разрушить Торонию.

– Я ничего не прошу у тебя, ведьма. Я приказываю. По приказу короля ты разрушишь этот мост!

– Если ты хочешь разрушения, Король в маске, то разрушение придет к тебе.

Лиммони подняла руку. Все остальное ее тело практически бесконтрольно дрожало, но рука оставалась полностью неподвижной. Вспыхнул свет, распространяясь от центра ее ладони и образуя светящуюся паутину, мерцавшую между ее распростертыми пальцами.

Слова, которые она произносила, казалось, повисают в воздухе. Когда свет от ее руки стал распространяться, Гальф почувствовал, как эхо ее голоса вонзается ему в голову. Кругом люди побросали свои инструменты и прижали руки к ушам. Воздух гудел. Земля стала мягкой. Где-то, возможно, закричали.

Один из легионеров обнажил меч.

– Нет, – крикнул Гальф. Он снова рванулся вперед, отчаянно пытаясь спасти молодую женщину, которая показала ему, кем он был на самом деле. И снова Оссилиус удержал его.

– Они убьют тебя, – прошипел он. – А мертвый ты ей не поможешь.

Гальф оттолкнул его и попытался подбежать к своему другу, но цепи остановили его, дернув за израненные лодыжки и бросив на колени.

Свет, исходивший из ладони Лиммони, взорвался. Но как только он пробил рваную дыру в воздухе, двигаясь по направлению к маске Нинуса, легионер воткнул свой меч в спину Лиммони. Гальф с ужасом увидел, как кончик меча, красный от крови, вышел из ее груди.

Свет сразу погас.

Вспышка молнии, которую Лиммони запустила в Нинуса, уменьшилась до размеров блестящей линии, простой царапины в небе, и затем полностью исчезла. Ее лицо напряглось, а светлые глаза широко раскрылись. Между губ сочилась кровь.

Гальф сжал кулаки, не обращая внимания на боль от десятка волдырей, лопнувших на его ладонях.

А Лиммони продолжала стоять.

– Не убивайте ее пока! – сказал Нинус. Он направился к ней, стоящей в пыли и сохраняющей равновесие. Легионер отпустил рукоятку меча, но оружие все еще было внутри нее, пройдя насквозь. Вокруг раны медленно расползалось темное пятно, окрашивая серую рубашку в цвет вина.

Нинус весь затрясся от ярости. Изо рта маски полетели брызги слюны, когда он заорал на женщину, на которой строился весь его план.

– Ты осмеливаешься не повиноваться мне? – завопил он. – У тебя был шанс спастись, и так ты мне платишь за это? Ну, тогда ты и в самом деле умрешь!

– Я уже умираю, – выдохнула Лиммони. При каждом слове кровь пузырилась у нее на губах.

– Возможно. Но у тебя еще есть время занять свое место среди изменников королевства. Рядом с самым главным из всех изменников, собственно говоря. Легионеры! Отведите ее в усыпальницу. Думаю, пришло время моему отцу обзавестись небольшой компанией!

Гальф с ужасом смотрел, как Лиммони, все еще насаженную на меч, потащили по щебню сквозь пыль к подножию возвышающейся усыпальницы. Толпа людей, от самых знатных придворных до самых темных крестьян, пришедших посмотреть на спектакль с разрушением моста, отступила, когда ее провели мимо.

Некоторые выкрикивали проклятья и оскорбления. Большинство смотрело молча. Перебираясь по ступенчатой каменной кладке на изогнутой стене усыпальницы, солдаты на руках потащили обмякшее тело Лиммони на крышу. К тому времени, когда они проделали половину пути, ее расслабившееся лицо и бессильно повисшие руки и ноги убедили Гальфа в том, что она была уже мертва. Но когда двое мужчин перекинули ее через парапет на купол, Лиммони открыла глаза.

Человеком, которого она искала в толпе и с которым встретилась взглядом, был Гальф. На ее напряженном лице читалось страдание. Гальф никогда не видел, чтобы кто-либо выглядел ужаснее.

– Сделай что-нибудь! – пробормотал он себе под нос. – Используй свою магию! Спаси себя!

Но ее глаза подернулись пленкой, и их взгляд потух.

– Положите ведьму на ее место! – закричал Нинус. Он сновал взад и вперед, отмеряя шагами клочок земли размером с тюремную камеру.

Легионеры бросили Лиммони на покатую поверхность крыши. Она упала рядом с гниющим трупом Брутана. Вороны, питавшиеся его останками, захлопали своими большими черными крыльями и поднялись в небо, сердито каркая из-за того, что их пиршеству помешали.

Лиммони подняла руки.

– Пожалуйста, остановите это! – прокричала она. Ее голос звучал громче, чем этого можно было ожидать. Гальф предположил, что она собирается умолять сохранить ей жизнь. Вместо этого она продолжила: – Убейте меня, если вам это нужно, но не здесь. Не так. Вы не понимаете, с чем вы имеете дело. Силы…

Лиммони поперхнулась кровью, текущей из ее рта. Гальф без толку дергал цепи, сковавшие его лодыжки. Он не мог поверить в то, что она все еще жива. Любой обычный человек уже давно бы умер.

Но Лиммони не обычный человек.

– Достаточно! – завопил Нинус. – Отрубите ей голову.

Легионеры обменялись недоуменными взглядами. Первый был вооружен лишь парой ножей, меч, принадлежавший второму, все еще находился в груди Лиммони.

Пожав плечами, мужчина, пронзивший Лиммони, пнул ее, схватившись за рукоятку меча, и вытащил лезвие из ее тела одним быстрым движением.

Упав, Лиммони лежала какое-то время, прежде чем медленно встать на колени. Она развела руки и подняла искаженное болью лицо к небу.

Выгнув спину, легионер поднял меч над своей головой. В самой верхней точке он сделал паузу. Солнце сверкало на обагренном кровью лезвии.

Он опустил лезвие вниз.

Гальф закрыл глаза. Согнувшись пополам, он прижал руки к животу, пораженный внезапной страшной болью. Он застонал, испустив бессвязный крик от беспомощной тоски.

Наступило гнетущее молчание. Затем кто-то в толпе закричал.

Выпрямившись, Гальф открыл глаза. Легионеры стояли на крыше усыпальницы, один все еще восстанавливал равновесие после взмаха, второй чем-то победоносно потрясал в воздухе.

Это была голова Лиммони.

Гальфа скрутило от горя. Он чувствовал головокружение, его тошнило, хотелось орать на Нинуса, на небеса, на весь мир.

Что вы наделали?

Голова Лиммони превратилась в светящийся шар из ослепительного света. Он расширялся, поглотив легионеров и мгновенно превратив их в темные пятна, которые растворились в воздухе, как чернила в воде. Пульсирующий пузырь ярчайшего света парил в воздухе. Затем он взорвался.

Взрыв ударил по толпе. Люди попадали, крича и цепляясь друг за друга. Высокая статуя древнего короля упала набок, раздавив группу придворных. Пыль поднималась огромными клубами.

К тому времени, когда взрывная волна достигла Гальфа, часть ее энергии рассеялась, но она оказалась достаточно мощной, чтобы сбить его с ног. Когда он с трудом встал, земля ходила под ним ходуном, как необъезженный жеребец. Цепи на его лодыжках извивались как змеи.

Облака закрыли небо над усыпальницей, погрузив огромное круглое здание в тень. Из облаков на землю посыпался серый пепел. Вскоре склеп полностью оказался погребенным под ним.

Постепенно пыль улеглась. Упавшие неуверенно поднимались на ноги. Раненые просили о помощи. Оглядевшись, Гальф увидел Оссилиуса, неловко лежавшего на боку, клубок цепей намотался вокруг его ног. Он размотал цепи и помог ему встать.

– Что случилось? – спросил Оссилиус.

– Они убили ее.

Произнесенные вслух, слова стали реальностью. В горле Гальфа встал комок. Все было кончено. Лиммони нет.

Что-то зашевелилось на крыше усыпальницы.

Несмотря на весь ужас от увиденного, Гальф почувствовал, что улыбается.

Охваченный безудержным волнением, он смотрел, как из пепла появляется фигура.

Она жива!

Удивительным образом, при помощи какой-то магии, которую ему не дано понять, Лиммони обманула смерть. Но это была не Лиммони.

– Что происходит? – спросил Оссилиус. Он повторял эту фразу снова и снова. Она заполнила голову Гальфа. – Что происходит? Что происходит?

Фигура, восставшая из пепла, отличалась высоким ростом и шириной. Это был мужчина. Его тело перекосилось, как будто кости у него в спине росли как попало. Его голова была деформирована. Через дыры в его груди проходил свет. Его плоть, которую хорошо было видно сквозь изорванные в клочья лохмотья, когда-то служившие одеждой, сгнила и кишела червями.

Вместо глаз только черные провалы.

Несколько медленных, рваных, скованных движений – и фигура подняла руки к небу. Половина пальцев на ее трясущихся руках представляли собою голые кости. Когда она повернула голову, обнаженные сухожилия на шее натянулись, как тетива лука.

– Что происходит? – шептал Оссилиус.

– Это Брутан, – сказал Гальф, произнося слова, но не веря в них.

Мой отец.

На крыше усыпальницы оживший труп открыл рот и издал длинный пронзительный крик, в котором не было ничего человеческого.

Король Торонии Брутан восстал из мертвых.