Доктор Джейкоб Экштейн сообщает, что его первой личной реакцией на игровые комнаты Дайс-Центра «Corpus Die» было глубокое отвращение. Он не видел никакого смысла в требуемых от него проявлениях ярости, любви и жалости к себе. Он обнаружил, что не способен выполнять упражнения. Вместо ярости он проявлял легкую раздражительность, вместо любви — сердечную дружелюбность, а жалость к себе выражал крайне бессодержательно. Он отметил, что вообще не понимает, что значит жалость к себе. Чтобы помочь доктору Экштейну, учитель (реальный учитель Жребия, а не исполняющий роль) плюнул ему в лицо и помочился на его только что до блеска начищенные ботинки.

Ответ доктора Экштейна был мгновенным.

— В чем ваша проблема, приятель? — тихо спросил он.

Затем учитель удалился и вернулся с мисс Мари 3., известной актрисой телевидения и кино, у которой шла третья неделя случайной жизни и которая должна была попытаться помочь доктору Экштейну выразить любовь. В красивом мягком белом вечернем платье и выглядящая даже моложе своих двадцати трех лет, мисс 3., сверкая глазами и кротко сложив руки перед собой, самым нежным голосом сказала доктору Э.:

— Пожалуйста, люби меня. Мне нужен кто-то, кто меня любит. Будь так добр, пожалуйста, люби меня.

Доктор Э. глянул на нее искоса, а потом ответил:

— Как давно у вас появились такие чувства?

— Пожалуйста, — умоляла Мари. — Мне нужна твоя любовь. Я хочу, чтобы ты любил меня, нуждался во мне. Пожалуйста. — В уголке одного из ее глаз сверкнула слеза.

— Кого я вам напоминаю? — спросил доктор Э.

— Только тебя самого. Всю мою жизнь мне была нужна твоя любовь.

— Но я психиатр.

— Пожалуйста, не будь больше психиатром. На одну минуту, нет, на десять секунд, только на десять секунд, я умоляю тебя, дай мне любовь. Мне так нужно почувствовать твои сильные руки, почувствовать твою любовь…

Мари стояла рядом с доктором Э., ее красивая грудь вздымалась от страстной потребности быть любимой, и слезы теперь текли по обеим щекам.

— Десять секунд? — спросил доктор Экштейн.

— Семь секунд. Пять. Три секунды, всего три секунды, прошу, о, пожалуйста, дай мне свою любовь.

Приземистый доктор Экштейн стоял напряженно, мышцы его лица мучительно дергались. Его лицо начала заливать краска. Затем мучения постепенно прекратились, и он с побелевшим лицом сказал:

— Не могу этого сделать, честно. Поверьте. Не знаю, что такое любовь.

— Люби меня, пожалуйста, люби меня, пожалуйста, я…

Учитель оттащил Мари и сообщил, что ее требуют в одну из комнат любви. Она улизнула, оставив доктора Э. всё таким же холодным.

Поскольку лишенным эмоций людям труднее всего почувствовать жалость к себе, учитель оставил попытки работать с базисными эмоциями и отвел доктора Э. в брачную игровую комнату.

— Вы должны изменить своей жене… — сказал учитель.

— Зачем? — спросил тот.

— Я только предлагаю варианты. Давайте тогда скажем, что вы были верны ей, но…

Учителя прервала невысокая, довольно толстая женщина средних лет; она вошла и, подойдя к доктору Экштейну, заорала ему в лицо:

— Гадина! Свинья! Животное! Ты мне изменил!

— …погодите минуту, — с запинкой произнес доктор Э.

— Ты и эта шлюха! Как ты мог? — Она нанесла доктору Э. злющий удар в лицо сбоку и чуть не разбила ему очки.

— Вы уверены? — сказал он, пятясь. — Чем вы так расстроены?

— Расстроена? Весь город говорит у меня за спиной о тебе и этой выгребной яме.

— Но как кто-то может знать о том, чего никогда…

— Если я об этом знаю, весь мир об этом знает. — Она еще раз ударила доктора Э., теперь не так энергично, и в слезах упала на кушетку.

— Не о чем плакать, — сказал доктор Э., подойдя к ней, чтобы успокоить. — Измена — это пустяк, это правда ничто…

— Ах так!!! — она взвилась с кушетки, врезалась головой в живот доктора Э., и он, перелетев через кресло, с грохотом свалился на телефонный столик и корзину для мусора.

— Простите! — вскрикнул доктор Э.

Навалившись на него сверху, женщина стала царапать ему лицо, и он в отчаянии откатился от нее.

— Ублюдок! — кричала женщина. — Бессердечный убийца! Ты никогда не любил меня.

— Конечно, нет, — сказал доктор Э., с трудом поднимаясь на ноги. — Ну, так из-за чего вся эта суета?

— Ах, ты!!! — вскрикнула она и снова набросилась…

Позже учитель попытался предложить доктору Э. другие возможные варианты.

— Ваша жена была неверна, ваш лучший друг предал вас, ваш…

— Еще что новенького? — спросил доктор Экштейн.

— Ну, скажем, вы сделали глупую инвестицию и потеряли все свои деньги.

— Никогда.

— Никогда — что?

— Я никогда и ни за что не потеряю все свои деньги.

— Попробуй использовать воображение, Джим. Ваш…

— Мое имя — Джейк Экштейн. Зачем использовать воображение? Если я в контакте с реальностью, зачем его терять?

— Откуда вы знаете, что это реальность?

— Откуда вы знаете, что нет? — спросил доктор Э.

— Но если есть хоть какое-то сомнение, тогда нужно экспериментировать с другими реальностями.

— У меня нет сомнений.

— Понятно.

— Слушайте, приятель, я здесь в качестве наблюдателя. Мне нравится Люк Райнхарт, и я хочу изучить его питомник.

— Нельзя понять ЦЭПСС, не пережив все это на опыте.

— О'кей, я и пытаюсь, но не ждите, что я стану использовать воображение.

Позже доктора Экштейна отвели в комнаты любви.

— Какого рода любовный опыт вам хотелось бы пережить?

— Что??

— Какого рода сексуальный опыт вам хотелось бы пережить?

— О, — сказал доктор Экштейн. — О'кей.

— О'кей — что?

— О'кей, я переживу сексуальный опыт.

— Но какие виды вас интересуют?

— Любые. Не имеет значения.

Учитель передал доктору Э. базовый список из тридцати шести возможных любовных ролей.

— Есть ли здесь особенно привлекательные для вас роли или же роли, которые вы предпочли бы не давать Жребию в качестве возможных вариантов? — спросил он.

Доктор Э. просмотрел список: «Вы хотите, чтобы вас рабски любила…», «Вы хотите рабски любить…», «Вы хотите сентиментальных ухаживаний со стороны…», «Вы хотите сентиментально ухаживать за…», «Вы хотите быть изнасилованным…», «Вы хотите изнасиловать…», «Вы хотите смотреть порнографические фильмы», «Вы хотите наблюдать за сексуальными действиями других», «Вы хотите исполнить стриптиз», «Наблюдать за стриптизом», «Вы хотите быть чьей-то любовницей, проституткой, жеребцом, девушкой по вызову, мужчиной-проституткой, в счастливом браке с…».

Большинство вариантов предлагали на выбор исполнение сексуальной роли: с молодой женщиной, женщиной постарше, молодым мужчиной, мужчиной постарше, мужчиной и женщиной, двумя мужчинами или двумя женщинами.

— И что всё это значит? — спросил доктор Экштейн.

— Просто выберите те роли, которые хотите играть, составьте список, и пусть Жребий выберет ту, которую вы будете исполнять.

— Лучше вычеркните «изнасиловать» и «быть изнасилованным». Мне хватило брачной комнаты.

— Хорошо. Что-нибудь еще вычеркнуть, Фил?

— Перестаньте называть меня дурацкими именами.

— Простите, Роджер.

— И лучше выбросьте гомосексуальные штуки. Это может повредить моей репутации за стенами Центра.

— Но никто здесь не знает, кто вы такой, и никогда не узнает.

— Я Джейк Экштейн, черт побери! Я шесть раз это сказал.

— Я знаю, Элайдж, но на этой неделе здесь еще пять Джейков Экштейнов, так что не понимаю, какое это имеет значение.

— Еще пять!

— Конечно. Хотите встретиться с кем-то из них, прежде чем вы переживете ваш первый случайный сексуальный опыт?

— Вы чертовски правы.

Учитель отвел доктора Э. в комнату под названием «Коктейльные вечеринки»; там было полно народу и подавались напитки. Учитель взял за локоть представительного джентльмена и сказал ему:

— Джейк, познакомься с Роджером. Роджер, это Джейк Экштейн.

— Черт побери, — сказал доктор Экштейн, — я Джейк Экштейн!

— О, в самом деле? — сказал представительный джентльмен. — Я тоже. Как мило. Очень рад с вами познакомиться, Джейк.

Доктор Э. позволил себе обменяться рукопожатием.

— Вы уже встречались с высоким, худым Джейком Экштейном? — спросил представительный Джейк Экштейн. — Чертовски приятный малый.

— Нет, не встречался. И не имею желания.

— Ну, он немного скучноват, чего нельзя сказать о молодом мускулистом Джейке. С ним вы должны познакомиться, Джейк.

— Да, возможно. Но я настоящий Джейк Экштейн.

— Как удивительно. Я тоже.

— Я имею в виду, во внешнем мире.

— Но ведь и я имею в виду то же самое. И высокий худой Джейк, и молодой мускулистый Джейк, и красивая девушка Джеки Экштейн. Все они настоящие.

— Но я в самом деле настоящий Джейк Экштейн.

— Как удивительно! Я тоже — в самом деле…

Джейк отказался от любовного опыта, избавился от своего учителя и решил, что ему нужен хороший обед. Он прочел «Правила игры» Центра, и когда ел в кафетерии, знал, что официанты могли быть ненастоящими официантами, что парень за стойкой мог быть президентом банка, что кассирша могла быть знаменитой актрисой, что сидящая напротив женщина могла быть детской писательницей, хотя она явно изображала — невзирая на приближающийся к двумстам фунтам вес — Марлен Дитрих.

— С тобой скуушно, да-агой, — произнесла она, растягивая слова и терзая сигарету пухлым ртом.

— Ты сама не динамит, детка, — ответил он, быстро расправляясь с обедом.

— Куда же подевались все мужчины, — протяжно произнесла она. — Мне, кажется, попадаются одни фрукты.

— А мне одни овощи. И что? — ответил Джейк.

— Прошу прощения. Ты кто?

— Я Кассиус Клей, и я дам тебе в зубы, если ты не дашь мне спокойно поесть.

Марлен Дитрих снова впала в молчание, и Джейк снова принялся за еду, получая удовольствие от жизни в первый раз после приезда в Центр. Вдруг он увидел, что в кафетерий входит его жена в сопровождении мальчика-подростка.

— Арлин! — привстав, закричал он.

— Джордж? — крикнула она в ответ.

Марлен Дитрих покинула столик, и доктор Э. ждал, что Арлин к нему присоединится, но вместо этого она с подростком села за столик в углу. Раздосадованный, он доел, поднялся и подошел к их столику.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил он у нее.

— Джордж, познакомься с моим сыном, Джоном. Джон, это Джордж Флейс, очень успешный торговец подержанными автомобилями.

— Как поживаете? — сказал мальчик, протягивая тонкую руку. — Рад познакомиться.

— Да, но, слушай, я на самом деле Кассиус Клей, — сказал он.

— Ой, простите, — ответила Арлин.

— Вы поизносились, — равнодушно сказал мальчик.

Доктор Э. подсел к ним в мрачном настроении. Ему так хотелось, чтобы его признали как Джейка Экштейна, психиатра. Он решил испробовать новую линию поведения.

— Как вас зовут? — спросил он свою жену.

— Мария, — ответила она с улыбкой. — А это мой мальчик, Джон.

— Где Эдгарина?

— Моя дочь дома.

— А ваш муж?

Арлин нахмурилась.

— К несчастью, он скончался, — сказала она.

— Прекрасно, — сказал доктор Э.

— Прошу прощения! — сказала она, резко поднявшись.

— Простите. Я разнервничался, — сказал доктор Э. жестом прося жену сесть. — Слушайте, — продолжил он, — вы мне нравитесь. Вы мне очень нравитесь. Наверное, мы могли бы немного побыть вместе.

— Извините, — мягко сказала Арлин, — я боюсь, пойдут разговоры.

— Пойдут разговоры? О чем?

— Вы цветной, а я белая, — сказала она.

У доктора Экштейна помимо его воли отвисла челюсть, и в первый раз за последние девятнадцать лет он испытал чувство, которое, как он осознал позже, могло быть жалостью к себе.