Он тут же ушел, а я пошла в дом, изумленная и ошеломленная тем, что узнала, и спрашивая себя, в каком же положении мы оказались. Это должно было многое объяснить, но на деле ничего не объясняло.

Как я могла поверить, что Эмили Ланкастер была воровкой? Согласиться с этим значило пересмотреть мое отношение ко всем жителям поселка Полумесяц, сомневаться в каждом и думать, что под маской приличия все мы на самом деле обманщики и лицемеры. Подозревать Эмили значило подозревать всех нас.

Я стояла в холле второго этажа и думала. Дверь в комнату для гостей, в которой спал Холмс, была приоткрыта, и казалось, в ней еще стоит запах масла и бензина, всегда его сопровождавший. Солнце освещало радиатор в конце коридора, где я прятала перчатку Джима Веллингтона. Оно проникало через окно, из которого я наблюдала за миссис Дэлтон, с обезумевшим видом обыскивавшей дом в ту самую ночь. А из заднего окна главного холла можно было видеть комнату Холмса, где он терпеливо проводил свои эксперименты с книгой.

Холмс знал о деньгах, и это явилось причиной его смерти. Но как давно он знал о том, что мисс Эмили выносит деньги из дома? Откуда он узнал, где она их прячет? Как я уже говорила, он не только воспользовался стратегической позицией, которую занимал в своей комнате над гаражом, но еще использовал ничейную землю в своих собственных целях. Может быть, как и Джордж Тэлбот, он нашел там золотую монету? Или же он по какой-то неизвестной причине следил за мисс Эмили и узнал, куда она ходит, а потом разработал план действий?

Я стояла у заднего окна и старалась все это хорошенько обдумать. И решила, что для того, чтобы выполнить этот план, ему вовсе не обязательно было убивать Эмили Ланкастер. Что бы он ни собирался сделать, насколько мне было тогда известно, это можно было осуществить, не убивая Эмили. И этот мой вывод был подтвержден несколькими минутами позже, когда я все еще стояла у окна. Женщина медленно пересекала ничейную землю со стороны Юклид-стрит. Высокая, худая женщина, похожая на служанку Тэлботов Лиззи. Она направлялась к дому Ланкастеров. В руках у нее была свернутая газета, и я видела даже на таком расстоянии, что она чувствует себя не очень уверенно. Она исчезла из виду, подойдя к дровяному сараю, но потом я снова увидела ее, когда она, все еще неуверенно, подходила к заднему крыльцу Ланкастеров.

Элен, видимо, не впустила ее. Мистер Ланкастер плохо чувствовал себя в то утро, и Элен, которая хорошо к нему относилась, обошлась с ней довольно грубо. Женщина стояла в неуверенности, потом приняла решение и направилась к нашему дому.

Все это меня очень заинтересовало, и я спустилась вниз, чтобы встретить ее, поскольку Мэри могла отправить ее обратно. Она удивилась, увидев меня.

— Вы кого-то ищете?

— Я хотела увидеть мисс Ланкастер, но старый джентльмен очень плох. Она не смогла меня принять.

— Может быть, я смогу вам помочь? Я большой друг мисс Маргарет.

Она осмотрела меня с ног до головы. В глазах ее светилась скорее осторожность, чем подозрение. Она развернула газету.

Я полагала, что это утренняя газета, где рассказывалось о том, что был найден труп неизвестного человека, которого сбила машина и уехала, а потом было приведено очень точное описание внешности Холмса. Но я ошиблась. Она показала мне одну из наших местных газет, в которой была опубликована фотография.

— Я только сегодня утром ее увидела, — сказала она. — Я застилала газетой дно ящика и увидела ее. Это мисс Эмили Ланкастер, как вы думаете?

Я посмотрела на фотографию. Это была воскресная газета, и фотография, о которой она говорила, была сделана в субботу, когда семья отправлялась на предварительное судебное заседание. Фотография была очень хорошей. Лицо мисс Маргарет закрывала вуаль, но Эмили, взволнованная происходящим, подняла вуаль и собиралась вытереть на глазах слезы. Вероятно, увидев фоторепортеров, она, держа платок в руке, на минуту замешкалась. Этого было достаточно. В результате получилась прекрасная фотография.

Я свернула газету и посмотрела в сторону кухни. В окне увидела Мэри, с интересом наблюдавшую за нами.

— Пойдемте в дом, — быстро сказала я. — Здесь очень жарко. Думаю, вы должны мне что-то рассказать.

— Совершенно верно, — ответила она и послушно пошла за мной в библиотеку. Оказавшись там, я закрыла двери.

— Во-первых, я отвечу на ваш вопрос. Это действительно Эмили Ланкастер. Думаю, вы знаете, что она… умерла.

Женщина утвердительно кивнула.

— Но она не говорила, что ее фамилия Ланкастер, когда снимала у меня комнату. О мертвых плохо не говорят, извините меня. Но если это мисс Ланкастер, то мне она сказала, что ее фамилия Мерриам и что она работает медсестрой. Оказывается, это не так. Меня беспокоит сундук. Не знаю, виновна ли она, но мне нужно зарабатывать на жизнь. И я не хочу неприятностей.

Я успокоила ее, как могла, и она рассказала мне следующее.

Примерно первого апреля она прочла в газете объявление, в котором говорилось, что медсестра ищет комнату; так как она жила на углу Юклид-стрит и Либерти-авеню, совсем близко от больницы, то сразу откликнулась.

Она жила здесь недавно, и женщина средних лет, назвавшаяся медсестрой, была ей незнакома. Женщина сказала, что постоянно ухаживает за инвалидом и у нее для себя остается очень мало времени.

— Но она сказала, — продолжала миссис Макмаллен, назвавшаяся этим именем, — что ей хотелось бы иметь такое место, которое она могла бы считать своим домом, даже если может находиться там всего час или два в день, когда ходит в библиотеку за книгами или просто на прогулку. Она сказала, что место ей подходит, и в качестве поручителя назвала мисс Эмили Ланкастер. В округе все знали Ланкастеров, хотя видели их редко. Мне показалось, что все нормально. Я позвонила по телефону и поговорила с мисс Ланкастер, которая сама подошла к телефону. Она очень хорошо отозвалась об этой женщине. Откуда я могла знать, что это один и тот же человек, мисс? И зачем ей это было нужно, не понимаю? Ведь она не была молодой женщиной. Вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, — ответила я задумчиво. — Но все это очень любопытно. Кажется, у них работала однажды медсестра по фамилии Мерриам, но это было очень давно.

В конце концов мисс Мерриам сняла комнату, и все было прекрасно. Мисс Эмили, или мисс Мерриам, приходила почти каждый день. Обычно вначале она шла в библиотеку, а потом приходила в свою комнату. Несколько раз она оставалась там часа два или три. Но обычно проводила там меньше времени. Вскоре она привезла сундук для одежды, который всегда запирала на ключ и даже на висячий замок. Сундук не должен был запираться на висячий замой, ушки для замка были к нему приделаны потом.

— Это мне не очень нравилось. Но женщины такого возраста иногда бывают странными. Я никогда не заглядывала в сундук моей жилички. У меня были другие дела. Но она была довольно странной, и не только из-за сундука. Комнату я должна была убирать только в ее присутствии. В комнате было чисто, она была чистоплотной женщиной, но я могла там пылесосить только при ней. Ключа она мне не оставляла.

За все эти пять или почти пять месяцев хозяйка комнаты ни разу не усомнилась в подлинности имени своей квартирантки. Это показывает, какой необщительной была мисс Эмили. Она могла жить под чужим именем в своем районе, и никто не узнал ее. За покупками ходила Маргарет. Ее хорошо знали на Либерти-авеню. Но мисс Эмили оставалась на этой шумной и многолюдной улице неизвестной. Она была одинокой крупной женщиной средних лет, которую никто не знал и которая ходила в библиотеку и обратно с охапкой книг в руках.

Однако миссис Макмаллен еще не закончила свой рассказ.

— Я старалась понравиться ей, и мне казалось, что мне это удается. В начале этого месяца она стала нервничать, выглядела усталой. Я слышала, как она ходит по комнате, когда бывает там. Она запирала дверь, а потом… ходила по комнате, как будто бы не находила себе места. Вы меня понимаете, мисс?

Поэтому я не очень удивилась, когда однажды, недели две назад, она пришла ко мне и сказала, что ей очень нравилось здесь, но, возможно, ей придется уехать. Старушка, ее пациентка, отправляется в путешествие вокруг света и берет ее с собой. Я помню, как она принесла много буклетов, в которых рассказывалось о маршрутах различных пароходов. Она их читала, пока я убирала комнату. Они и сейчас там. Поэтому я и отдала сундук.

Тут она перешла к событиям последних дней. В четверг утром, в день смерти миссис Ланкастер, медсестра Мерриам пришла в свою комнату часов в одиннадцать более взволнованная и нервная, чем обычно. Она была там и накануне утром, но задержалась всего на несколько минут. В четверг оставалась в комнате около часа, и миссис Макмаллен сказала, что все это время квартирантка опять ходила по комнате.

— Взад и вперед, взад и вперед! Я думала, что же произошло? Потом она вышла из комнаты, и я спросила у нее, не случилось ли что-нибудь неприятное. Не хуже ли стало ее старушке? Она сделала вид, что не слышит, и выбежала из дома как ненормальная. Потом вернулась и сказала, что через день или два она уезжает. Они куда-то перебираются. Она не знает, куда. За сундуком пришлет позже. И заплатила мне до конца месяца. Больше я ее не видела, пока не увидела эту фотографию сегодня утром.

Именно в тот день, в четверг, во второй половине, была убита миссис Ланкастер, и все жители были возбуждены до предела. Миссис Макмаллен заинтересовалась этим не только потому, что было совершено преступление, но и потому, что мисс Эмили Ланкастер поручалась за мисс Мерриам. Все считали, что убийца сумасшедший, и вместе со всеми другими миссис Макмаллен проверила замки на окнах и поставила цепочку на входную дверь.

— Некоторым из моих жильцов это не понравилось, — заметила она. — Каждый вечер в девять часов я закрывала дверь на цепочку, и они были вынуждены звонить, чтобы я впустила их. Они уже больше не могли открыть дверь ключом. Но я поставила цепочку для их же пользы. И своей, конечно. Когда этот убийца в воскресенье ночью добрался до самой мисс Эмили, они замолчали.

Она тогда все еще не знала, что мисс Эмили и мисс Мерриам одна и та же женщина. Но, тем не менее, она была шокирована.

— Потому что только этой весной я разговаривала с ней по телефону. Я как бы была с ней знакома, если вы меня понимаете.

Но в воскресенье ночью она поняла, как правильно она поступила, поставив на дверь цепочку. Было часа три утра, и она находилась в холле внизу.

— У мисс Андерсон на втором этаже разболелся зуб, и я предложила ей горячей воды. Надо было налить ее в бутылку и погреть зуб. Я хорошо знаю свой дом, поэтому не стала включать свет. Была я в тапочках, и шагов не было слышно.

Я спустилась по лестнице и услышала, что кто-то пытается открыть замок входной двери. Все мои жильцы были дома, к тому же они знали, что дверь запирается на цепочку. Я испугалась, но стояла тихо и слушала. Дверь открылась! Она открылась, но цепочка не позволила открыть дверь шире. Потом, не знаю почему, я закричала, и дверь захлопнулась.

— Вы никого не видели?

— Нет, мисс. И я была бы вам благодарна, если бы вы никому не рассказывали об этом. Не хочу, чтобы жильцы разбежались.

Я кивнула, не думая об этом. Мысли были заняты другим. В воскресенье ночью Холмс был заперт в спальне в нашем доме. Он был все еще там, когда я отперла его дверь на следующее утро. Значит, это не Холмс пытался открыть дверь на цепочке. Тогда кто же? Миссис Макмаллен не сомневалась, что это был убийца Эмили.

— Думаю, я закричала бы громче, если бы знала, что мисс Мерриам — это Эмили Ланкастер и что он убил ее в эту самую ночь, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Ведь совершенно ясно, что произошло, мисс Холл. Кто бы это ни был, он убил ее, чтобы завладеть ключом. И я благодарю Бога за то, что моя цепочка не подвела.

Но тогда она не знала, что мисс Мерриам это Эмили, и удивлялась, почему та не приходила с прошлого четверга.

— Я подумала, что, возможно, она уехала, как и предупреждала. Но это было маловероятно, потому что сундук оставался на месте.

И затем, после всех этих предварительных объяснений, она заговорила о сундуке. Сундук забрали прошлым вечером, а днем на шикарном лимузине приезжал шофер в ливрее и привез ей письмо. Естественно, что она ничего не подозревала.

— Он поднялся по лестнице, выглядел спокойным и сказал, что старушка, за которой ухаживает мисс Мерриам, срочно уезжает из города и мисс Мерриам пришлет за сундуком кого-нибудь этим вечером. И уточнил, что ключ у них будет. Вот и все.

Она не удивилась, что тот же самый шофер приехал на небольшом грузовике забрать сундук. Ему помогал негр. Они поднялись на второй этаж. Шофер имел ключ от комнаты. Но сундук был тяжелым, а шофер был хилым мужичишкой. На лестнице сундук застрял. И тогда она сама вышла на улицу, увидела там какого-то белого мужчину и попросила его помочь.

— Они втроем выволокли сундук и погрузили в машину. Вот и все, что мне известно. Он заплатил своим помощникам и уехал.

Она вынула из сумочки носовой платок и вытерла лицо. Было видно, что руки у нее дрожат.

— Вот и все, мисс Холл, — сказала она, вставая. — Я отдала ему сундук. Откуда мне было знать, что мисс Мерриам это мисс Ланкастер и что ее убили. Я отдала ему сундук. Не знаю, поверит ли мне полиция. Я не знаю, что было в сундуке, и не хочу знать. Пусть полицейские арестуют его и заберут сундук.

— Они не смогут его арестовать, миссис Макмаллен, — заметила я грустно. — Дело в том, что он мертв.

Я была поражена, когда увидела, что она упала в обморок и лежит на полу без сознания.

Пришла в себя она не скоро, только после того, как Мэри выплеснула ей в лицо чашку ледяной воды. Вначале она не могла понять, что с ней, и смотрела на нас широко раскрытыми и ничего не понимающими глазами. Наконец она поняла, что к чему, и попыталась сесть.

— Извините, мисс. Не помню, когда со мной такое случалось. — Тут она все вспомнила, закрыла глаза и тяжело оперлась о мою руку, которую я подложила ей под спину, помогая подняться. — Мертв? О, Боже! Что же нам делать!