Тот день нам не суждено было провести спокойно. Поднявшись наверх, я обнаружила в холле на втором этаже распростертую в кресле Элизу. Мэри Энн пыталась удушить повариху нашатырным спиртом домашнего приготовления, а Лидди растирала ей кисти. При виде этого я поняла, что привидение опять разгуливает по дому, на сей раз днем.

Обезумевшая от ужаса Элиза вцепилась в меня, как клещ, и не хотела отпускать, пока я не выслушаю ее. Пожар настолько перепугал всех домашних, что я не удивилась, увидев, как Алекс и помощник садовника тащат вниз по лестнице тяжелый дорожный сундук.

— Я не хотел делать этого, мисс Иннес, — сказал Алекс. — Но испугался, что в приступе безумия она потащит его вниз сама и исцарапает все ступеньки.

Я пыталась снять шляпку и одновременно успокоить служанок:

— Так, Элиза, когда ты умоешь лицо и прекратишь голосить, зайдешь ко мне в гостиную и расскажешь, что случилось.

Лидди молча приняла вещи из моих рук. Даже спина ее выражала неодобрение.

— Что ж, — сказала я, когда молчание стало тягостным, — похоже, ситуация накаляется.

Тяжелое молчание и глубокий вздох в ответ.

— Если Элиза уедет, не знаю, где искать другую повариху. — Снова молчание.

— Вероятно, Рози неплохо готовит. — Презрительное фыркание.

— Лидди, — наконец сказала я, — только не смей отрицать, что ты переживаешь сейчас лучшие дни своей жизни. Ты же вся сияешь от восторга. Ты никогда еще не выглядела лучше. По-моему, вся эта беготня и суета самым благотворным образом сказались на деятельности твоей вялой печени.

— Я не о себе беспокоюсь, — наконец разверзла уста Лидди. — Может, у меня и вялая печень, но я знаю одно: что-то умерло во мне, когда я увидела, как вы стоите там, у подножия лестницы, и стреляете в дверь… Я… Я больше никогда уже не буду тем человеком, каким была прежде.

— Что ж, рада это слышать. Хоть что-то к лучшему, — сказала я.

И тут вошла Элиза в сопровождении Рози и Мэри Энн. Рассказ поварихи, прерываемый рыданиями и поправками сопровождавших ее лиц, вкратце сводился к следующему: в два часа (два пятнадцать, уточнила Рози) она поднялась в свою комнату за картинкой, которую хотела показать Мэри Энн (картинкой с леди, вставила Мэри Энн). Она поднялась по служебной лестнице и прошла по коридору в свою комнату, расположенную между кладовой для хранения сундуков и недостроенным танцевальным залом. По пути ей послышался какой-то шум, словно кто-то двигал мебель, но она не испугалась, решив, что мужчины продолжают осматривать дом в поисках неизвестного. Элиза заглянула в кладовую, но никого там не увидела.

Она тихо прошла в свою комнату. Шум прекратился. Элиза опустилась на кровать, почувствовав внезапный приступ слабости — с ней часто случались обмороки (я же предупреждала вас, когда приехала, правда, Рози? — Да, мэм, она предупреждала). Повариха положила голову на подушку и…

— И вздремнула. Отлично, — сказала я. — Продолжай.

— Когда я очнулась, мисс Иннес, я чуть не умерла от страха. Что-то вдруг ударило меня по лицу. Я вскочила и увидела маленькую дырочку в стене, из которой сыпалась штукатурка. А потом я увидела железный прут (длиной целых два ярда, по ее оценке), который выскочил из дыры и с силой ударил по подушке. И если бы я еще спала (лежала без сознания, поправила Рози), то меня ударило бы ломом по голове и убило.

— Если бы вы слышали ее крик, — вставила Мэри Энн, — и видели ее лицо… Оно было белее наволочки, когда бедняжка, еле живая от ужаса, спустилась по лестнице.

— Несомненно, вся эта история имеет какое-то естественное объяснение, — сказала я. — Вам могло все это привидеться во время вашего «обморока». Но если рассказ ваш правдив, то отверстие в стене и железный прут подтвердят это.

На лице Элизы появилось глуповатое выражение.

— Дырка на месте, все в порядке, мисс Иннес. Но прут уже исчез, когда Мэри Энн и Рози поднялись за моим сундуком.

— Но это не все! — раздался из угла загробный голос Лидди. — Элиза сказала, что из дырки в стене на нее смотрел горящий глаз!

— Эта стена толщиной по меньшей мере в шесть дюймов, — резко заметила я. — И Элиза могла увидеть чей-то глаз только в том случае, если человек, находящийся по ту сторону стены, просунул его в дырку на палочке…

Но факт оставался фактом, и посещение комнаты Элизы подтвердило ее рассказ. Я могла насмехаться над испугом служанок, но кто-то действительно просверлил дыру между кирпичами в недоделанной стене танцзала и под конец ударил ломом с такой силой, что пробил тонкий слой штукатурки со стороны соседней комнаты и направил железный прут на кровать поварихи. Я поднялась наверх одна, и, признаюсь, результаты осмотра сильно озадачили меня. В двух или трех местах на стене виднелись неглубокие отверстия. Не менее таинственным показалось мне бесследное исчезновение инструмента, которым орудовал неизвестный.

Мне вспомнилась какая-то давно прочитанная история об озорном гноме, жившем в пространстве между двойными стенами древнего замка. И я невольно задала себе вопрос: не может ли оказаться верной моя первоначальная версия о потайном входе в некую потайную комнату; и не прячется ли в доме странный гость, который бесчинствует под покровом ночной тьмы, проковыривая дырки в стенах с целью незримо для нас следить за ходом нашего расследования?

Мэри Энн и Элиза в тот же день покинули Саннисайд, но Рози решила остаться. В пять часов вечера от станции за служанками приехала бричка, и, к моему удивлению в ней находился пассажир. Извозчик Мэтью Гайст позвал меня и гордо объяснил:

— Я привез вам повариху, мисс Иннес. Когда меня попросили приехать сюда за двумя девушками с багажом, я предположил, что у вас опять случились какие-то неприятности. А эта женщина как раз искала работу в дереве, вот я и решил доставить ее в Саннисайд.

Я уже свыклась с истинно деревенским обычаем принимать на работу слуг без каких-либо рекомендаций и больше не требовала ни у кого письменных и абсолютно безупречных характеристик. Я, Рэчел Иннес, научилась относиться спокойно к тому, что повариха выслушивает мои распоряжения насчет меню, удобно развалясь в кресле напротив меня, и радоваться тому, что мое столовое серебро не чистят крупным песком. Поэтому в тот день я просто велела Лидди пригласить новую работницу в дом. Однако, когда она вошла в гостиную, мне стоило больших трудов не разинуть рот от изумления. Это была женщина с рябым лицом!

Она стояла несколько неловко у самой двери. Ее уверенный вид обнадеживал. Да, она умеет готовить, не особо затейливые блюда, но хорошие супы и приличный десерт. В конце концов я взяла ее на работу. Как выразился Хэлси, неважно, какое у поварихи лицо, лишь бы не грязное.

Я уже упоминала о неугомонности Хэлси. В тот день какая-то непреодолимая сила погнала его из дома с самого утра, и он появился только после завтрака. Думаю, мальчик все время надеялся встретить среди холмов гуляющую Луизу и, вероятно, даже встречал ее время от времени. Но, судя по его глубокой мрачности, их отношения с девушкой не изменились к лучшему.

Во второй половине дня Хэлси, кажется, читал. Мы с Гертрудой, как я уже говорила, уезжали, а за обедом нам бросилось в глаза смятенное состояние мальчика. Он раздражался на каждое слово, что совсем на него не похоже, нервничал, поглядывал на часы через каждые пять минут и почти ничего не ел. За столом он дважды спросил, каким поездом приезжают мистер Джемисон и другой полицейский, и его периодически посещали приступы задумчивости, в продолжение которых он ковырял вилкой мою камчатную скатерть и не слышал, когда к нему обращались. От десерта мальчик отказался и встал из-за стола рано, сославшись на необходимость срочно повидать Алекса.

Однако Алекса Хэлси не нашел и, в девятом часу выведя на дорогу машину, понесся вниз по склону холма на скорости, слишком высокой даже для него. Вскоре после этого появился Алекс и доложил о своей готовности обойти дом и запереть на ночь все окна и двери. Без четверти девять в Саннисайде появился Сэм Боханнон и заступил на ночное дежурство, а ввиду скорого прибытия двух полицейских я чувствовала себя относительно спокойно.

В половине десятого я услышала бешеный топот копыт на аллее. У парадной двери он стих, и сразу вслед за этим с террасы донеслись чьи-то торопливые шаги. Состояние наших нервов оставляло желать лучшего, и Гертруда, постоянно встревоженная в последнее время, в тот же миг оказалась у входной двери. Через секунду в гостиную влетела Луиза, запыхавшаяся и с непокрытой головой.

— Где Хэлси? — спросила она. Глаза ее из-за простого черного платья казались огромными и мрачными, и от быстрой езды бледные щеки девушки даже не порозовели.

— Он еще не вернулся, — спокойно ответила я. — Присядьте, дитя мое. Вы недостаточно окрепли для подобных выездов.

Думаю, она меня даже не услышала.

— Не вернулся? — переспросила Луиза, переводя взгляд на Гертруду. — А куда он поехал? Где можно найти его?

— Ради всего святого, Луиза! — взорвалась Гертруда. — Скажи нам, в чем дело. Хэлси здесь нет. Он поехал на станцию встречать мистера Джемисона. Что случилось?

— На станцию? Ты уверена?

— Да, — сказала я. — Прислушайся. Слышишь гудок паровоза?

Наш обыденный тон помог девушке немного расслабиться, и она упала в кресло.

— Возможно, я ошиблась, — с трудом проговорила Луиза. — Он… будет здесь через несколько минут… если все в порядке.

Так мы сидели, все трое, не предпринимая никаких попыток начать разговор. Мы с Гертрудой сразу поняли, что задавать Луизе какие-либо вопросы бесполезно. Молчание девушки являлось обязательной частью ее трагического образа. Мы напряженно ожидали, не послышится ли вдалеке шум мотора, когда машина свернет на саннисайдскую дорогу и начнет подниматься по склону холма. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать… Я увидела, как постепенно напрягаются пальцы Луизы, сжимающие ручки кресла. Я видела, как краска медленно покидает лицо Гертруды, и почувствовала, как какая-то гигантская холодная рука сжимает мое сердце.

Прошло двадцать пять минут, и издалека донеслись знакомые звуки. Но то был не шум мотора, а легко узнаваемый грохот казановской брички. Гертруда отодвинула занавеску и вгляделась в темноту.

— Это, конечно, бричка, — с явным облегчением сказала она. — У Хэлси сломалась машина, что неудивительно, если вспомнить, на какой скорости он спускался с холма.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем дребезжащий экипаж остановился у дома. Луиза поднялась на ноги и уставилась на дверь, схватившись рукой за горло. Гертруда впустила в дом мистера Джемисона и какого-то коренастого человека средних лет. Мальчика с ними не было.

Когда дверь закрылась и Луиза осознала, что Хэлси не приехал, выражение лица ее изменилось: на смену напряженному ожиданию пришло сначала облегчение, сменившееся потом глубоким отчаянием. По ее лицу можно было читать, как по книге.

— А Хэлси? — бесцеремонно спросила я, игнорируя присутствие незнакомца. — Разве он не встречал вас?

— Нет, — мистер Джемисон казался удивленным. — Честно говоря, я ожидал машину, но мы добрались нормально.

— Вы вообще не видели его? — прерывающимся голосом спросила Луиза.

Мистер Джемисон сразу узнал девушку, хотя не видел ее прежде. Она не выходила из своих комнат вплоть до самого отъезда из Саннисайда.

— Нет, мисс Армстронг, — ответил он. — Я не видел его. А что случилось?

— Тогда мы должны найти его! — воскликнула Луиза. — Дорога каждая минута. Мистер Джемисон, у меня есть основания думать, что ему грозит опасность, но я не знаю, какая именно. Только… Хэлси нужно найти.

Коренастый человек до сих пор не произнес ни слова. Теперь, однако, он быстро направился к выходу.

— Я догоню извозчика и задержу его, — сказал он. — Что, джентльмен находится внизу, в деревне?

— Мистер Джемисон! — Луиза порывисто обернулась к следователю. — Я могу поехать на извозчике. Возьмите мою двуколку и летите сломя голову. Постарайтесь найти автомобиль Хэлси — его, должно быть, нетрудно отыскать. Только не теряйте ни минуты!

Новый полицейский уже вышел, и мгновение спустя Джемисон погнал лошадей вниз по склону — искры так и летели из-под копыт. Луиза стояла в дверях, глядя вслед двуколке. Обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Гертрудой, которая с оскорбленным, почти трагическим видом стояла в вестибюле.

— Ты прекрасно знаешь, что за опасность угрожает Хэлси, — обличительным тоном сказала она. — Я уверена, тебе известно все об этом ужасном деле, об этой тайне, над разгадкой которой мы отчаянно бьемся. Если с Хэлси что-нибудь случится, я никогда не прощу тебе этого.

Луиза только подняла в отчаянии руки и снова бессильно уронила их вдоль тела.

— Он дорог мне так же, как и тебе, — произнесла она убитым голосом. — Я пыталась предупредить его.

— Чепуха! — сказала я как можно более резко. — Мы наверняка поднимаем много шума из ничего. Вероятно, Хэлси просто запаздывает — он ведь всегда запаздывает, и каждую минуту мы можем услышать шум его машины на дороге.

Но мальчик так и не появился. После полутора часов тревожного ожидания Луиза тихо вышла из дома и больше не вернулась. Я поняла, что она уехала в деревню, только услышав грохот тронувшейся с места брички. В одиннадцать часов зазвонил телефон. Это был мистер Джемисон.

— Я нашел машину вашего племянника, мисс Иннес, — сообщил следователь. — Она врезалась в товарный вагон на запасной ветке за железнодорожной станцией. Нет, мистера Иннеса там не было, но, вероятно, мы скоро найдем его. Пошлите Уорнера за автомобилем.

Но они не нашли мальчика. В четыре часа следующего утра мы продолжали ждать известий от полицейских, пока Алекс дежурил у винтовой лестницы, а Сэм следил за домом с улицы.

На рассвете я, совершенно измученная, забылась тяжелым сном. Хэлси в Саннисайд не вернулся, и следователи больше не давали о себе знать.