Я. РАЙНИС
СТИХОТВОРЕНИЯ
ПЬЕСЫ
Перевод с латышского
Саулцерите Виесе ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО ЯНА РАЙНИСА
Перевод Л. Осиповой
Широким шагом солнце ходит над землей, разгоняет густую тьму, оставляет золотые следы на пашнях. Оно пробуждает реки, взламывает ледяной покров, сзывает к морю воды. На вершине горы, посреди простершегося внизу, возрождающегося к жизни мира, стоит человек. Солнце — в сердце. Солнце — в глазах. На устах — призыв: «Ввысь — к солнцу!»
Поэзия Райниса… Она стала символом возвышенного, овеянного дыханием жизни, исполненного героизма и человечности искусства. Формировалась она в то сложное и богатое событиями время, когда все народы России начали подниматься на борьбу против самодержавия.
Войдя в латышскую литературу в конце XIX века, Райнис вскоре стал провозвестником революции 1905 года и силой своего поэтического таланта воздвиг бессмертный памятник героям-борцам революции, доказав, что Пятый год положил начало новой эпохе, новому обществу, сыграв огромную роль в формировании нового человека. Обладая прозорливостью и мастерством большого художника, Райнис воссоздавал правдивую картину эпохи, вскрывая диалектические закономерности ее развития. Герои его драм и лирики всегда ощущали себя неким связующим звеном между настоящим и будущим. Прошлое и настоящее, миф и реальность в творчестве Райниса соединены в неразрывное целое, дабы полнее и ярче воспроизвести общественный и нравственный идеал будущего и, как основу его, утвердить неисчерпаемые богатства духовных сил человека.
Поэзия Райниса отразила те великие идеи и идеалы, за которые боролись все народы мира в различные исторические эпохи. Борьба угнетенного против угнетателя, самопожертвование во имя победы гуманизма над бесчеловечностью, животворная сила любви, извечная борьба Огня и Ночи — центральные темы поэзии великого латышского поэта.
Янис Плиекшан, таково настоящее имя Райниса, родился 11 сентября 1865 года в самом отдаленном уголке Латвии, там, где она издавна граничит с белорусскими, русскими и литовскими землями. Ближайшим центром культурной и общественной жизни этих земель являлся Динабург (Даугавпилс), город ремесленников, лавочников, плотников, главным жизненным нервом была река Даугава. Этот торговый путь связывал среднюю часть России с Балтийским морем.
Отец поэта, Кришьян Плиекшан, принадлежал к числу тех немногочисленных латышских крестьян, которые благодаря своей энергии достигли обеспеченного материального положения. С рождением сына Кришьян Плиекшан получил в Таденаве, теперешнем Екабпилсском районе, небольшое арендное поместье. В поисках наиболее выгодных условий существования Плиекшаны неоднократно меняли место жительства. Из Таденавских лесов они ушли на полные кипучей жизни берега Даугавы, в окрестности Динабурга, а затем на живописные холмы и озера Латгалии.
Когда Райниса спрашивали, что особенно запало ему в душу из первых впечатлений детства, он всегда отвечал: солнце. Солнце, лето, зеленые поля, укромные лесные уголки и широкие водные просторы. Эти картины природы завладели памятью на всю жизнь, и Райнис даже говорил, что в пору своего детства совершенно не помнит зимы.
Будущий поэт рос в одиночестве. Старшую сестру Лизе очень рано поглотили хозяйственные заботы, младшая Дора родилась в 1870 году. Предоставленный самому себе мальчик рано научился наблюдать природу. «Солнце меня учило любить, луг и сад — учили видеть прекрасное, Даугава — понимать суть движения и красоту», — писал Райнис в своих автобиографических заметках в начале 1929 года. Почти всюду у поэта можно встретить поэтический образ Даугавы — реки-судьбы. Картины природы в его творчестве исполнены чувства восхищения чудесами земли. В поэзии Райниса постоянно ощущается «зеленая добрая власть солнца».
Не менее ценным достоянием, которое поэт приобрел в детстве, было знакомство с устным народным творчеством. Множество латышских народных песен знала мать Райниса, Дарта Плиекшан. Белорусские песни пели по вечерам плотовщики, сидя у пылавших на берегах Даугавы костров. Старый помольщик Марцулис познакомил мальчика с грустными литовскими дайнами. Русские, поляки, евреи-коробейники нередко заходили во двор к Плиекшанам. Они делились своими переживаниями и впечатлениями, вынесенными из скитаний. От них будущий поэт нередко слышал сказки и правдивые жизненные истории, которые заставляли трепетать его юное сердце, чуткое к чужому горю и переживаниям. Среди этих людей встречались искусные рассказчики, и уже с детских лет мальчик почувствовал вкус к художественному слову, его поэзию.
Учась в Рижской гимназии (1880–1883), а позже на юридическом факультете Петербургского университета (1883–1888), Райнис познакомился с произведениями выдающихся западноевропейских писателей, которые издавались в русских и немецких переводах. Уже тогда у него родилась идея создания на латышском языке поэтической антологии, в которую бы вошли лучшие образцы классической поэзии народов мира. В гимназические годы была начата работа над переводом «Фауста» Гете и «Маленьких трагедий» Пушкина, а после окончания гимназии Райнис перевел драму Пушкина «Борис Годунов». Вместе с другом юности Петером Стучкой Райнис составил и в 1888 году издал книгу «Маленькие оводы», в которой были собраны стихи Гете, Пушкина, Овидия, Бернса, Анакреонта, Сафо, Кольцова, а также сатирические фельетоны и юмористические рассказы.
Таким образом, уже в гимназические годы началась творческая деятельность Райниса. Обращаясь к своим первым сочинениям, поэт говорит о них, лишь как об интимном дневнике, который помогал ему понять себя и окружающую жизнь. Однако несколько стихотворений, написанных в годы учения, в художественном отношении оказались настолько совершенны, что позднее Райнис включил их в свой поэтический сборник «Далекие отзвуки в синем вечере». К ним относятся первые шесть стихотворных строф «Королевны», «Крестьянин», «Зерна под жерновами». В годы учения в гимназии была начата пьеса «Ванем Иманта». Уже тогда Райниса волновала тема героизма и предательства, которую он и задумал воплотить в этой пьесе, взяв за основу историческую борьбу прибалтийских народов с немецкими завоевателями в тринадцатом столетии.
Свой «великий духовный голод» поэт не мог удовлетворить одними литературными интересами. Его увлекали история, лингвистика, естественные науки, философия. Мысли, нашедшие отражение в юношеском дневнике и в стихах этого периода, сводятся к настойчивому поиску целей и смысла жизни, к осуждению своего собственного нецелесообразного времяпрепровождения. Райнис то и дело выражает сожаление по поводу недостатка воли и энергии: «Необходимо жить для других, не для себя!» Но что следует сделать, чтобы постоянно находиться «в гуще жизни, преобразовывать ее, созидать»? И как бы отвечая на этот вопрос, Райнис избирает профессию юриста.
Годы, прожитые в Петербурге, способствовали преодолению внутренних противоречий, сомнений. Университет помог формированию более глубокого и ясного взгляда на социально-политические проблемы. Поэт сходится с революционно настроенными студентами, знакомится с марксистской литературой и русской революционно-демократической мыслью.
В Латвии в это время возникает так называемое «Новое течение». Вокруг газеты «Диенас лапа» («Ежедневный листок») группируется революционно и демократически настроенная интеллигенция, не желавшая примириться с существующим строем и политикой национальной буржуазии. Этих людей горячо интересовали социально-политические, естественнонаучные проблемы, женская эмансипация, а также вопросы, связанные с развитием искусства. Левое крыло новотеченцев осваивало марксизм. Его представители участвовали в рабочих кружках, организовывали ввоз в Латвию нелегальной литературы. И в студенческие годы, и в период службы в Вильнюсской и Елгавской адвокатурах Райнис публикует в газете «Диенас лапа» ряд своих сочинении.
В 1891 году молодого помощника адвоката пригласили на пост редактора этой газеты. До середины 1895 года Янис Плиекшан подписывался как ответственный редактор «Диенас лапа». В этот период газета приобретает все более определенный социально-политический характер. В ней сотрудничают впоследствии ставшие известными деятелями латышской социал-демократической партии — Петер Стучка, Фрицис Розинь. Желая как можно глубже познакомиться с проблемами европейского рабочего движения, Райнис в 1893 году отправился в Цюрих. При содействии своей сестры Доры, которая изучала в Цюрихе медицину и была связана со студенческим революционным движением, Райнис получил возможность прослушать рефераты, читавшиеся в последние дни работы III Конгресса И Интернационала, проходившего в Цюрихе, а также встретиться с Августом Бебелем.
Ответственный редактор газеты «Диенас лапа» уделял много внимания художественной литературе, языкознанию, фольклору, вопросам этнографии, но собственное творчество было заброшено. Еще в гимназические годы поэта одолевали чуть ли не болезненные сомнения насчет своего литературного дарования. В 1891 году Райнис составил первый сборник лирических стихотворений, но издатель нашел его никуда не годным. Такая же судьба постигла перевод пушкинского «Бориса Годунова», между тем гораздо позже, в 1898 году, его издали почти без поправок. Чувствительному, легко ранимому поэту было бесконечно тяжело говорить об этих стихах, в которых он так искренне излил свои чувства, поэтому и самые стихи и неудача, их постигшая, остались скрытыми даже от близких.
В 1894 году произошла знаменательная для Райниса встреча с поэтессой Аспазией. Аспазия (настоящее имя Эльза Розенберг, 1865–1943) в ту пору уже успела прославиться не только своей яркой драмой «Вайделоте», исполненной романтического порыва и жажды гармонии, но и другими произведениями, посвященными вопросам женской эмансипации. Спустя примерно год после знакомства, Райнис показал свои стихи Аспазии, которая распознала у него подлинный и уже зрелый поэтический талант и убедила вернуться к литературному творчеству.
Черновики и дневниковые записи середины 90-х годов свидетельствуют о том, что Райнис в этот период серьезно обдумывал давно возникшую у него мысль написать социальный роман, в котором были бы отображены перемены в общественной и экономической жизни Латвии в период, предшествовавший «Новому течению». По замыслу центральное место в романе отводилось Человеку Будущего — некоему нравственному идеалу, к которому стремились искатели новой морали. Готовясь к работе над романом, собирая материалы, Райнис снова и снова обращался к философским, политическим, этическим вопросам. Давая определение идеалу нравственной личности, он говорил о независимости Человека Будущего от всяческих предрассудков о его самосознании, достоинстве, недюжинных познаниях и образованности как основных и совершенно необходимых условиях, которые помогают созиданию всего доброго, высокого и правдивого.
С 1895 года в периодической печати все чаще начинают появляться оригинальные стихи и поэтические переводы, подписанные именем Райнис. Свое литературное имя Янис Плиекшан увидел в Латгалии на придорожном столбике, которым определялся отрезок дороги, подлежащий починке. Звучное, давно позабытое диалектное словечко поэт принес в латышскую литературу как псевдоним и позже, рассказывая о своей жизни, объяснял его происхождение:
«Мое имя позаимствовано у дороги, что находится в самом отдаленном уголке Латгалии, тому, кто это имя носит, суждено ходить по таким дорогам». И в самом деле Райнису была уготована судьба путника и скитальца.
В 1897 году начались аресты новотеченцев. Поэта, который работал помощником присяжного поверенного в литовском городишке Паневежас, арестовали в конце мая и обвинили в пропаганде социал-демократических идей. Больше полугода Райнис сидел в разных тюрьмах. Затем его — вплоть до вынесения окончательного приговора — выслали во Псков.
(Перевод Ал. Ревича)
Так писал Райнис в «Далеких отзвуках в синем вечере», вспоминая свой отъезд. Поэт был приговорен к пяти годам ссылки. На этот раз ему пришлось отправиться еще дальше — в Вятскую губернию, в небольшой заштатный городок Слободской, из которого письма в Ригу шли целых две недели. Здесь, в Слободском, поэт прожил до весны 1903 года, когда в связи с сокращенном срока ссылки ему позволили вернуться на родину.
Ссылку Райнис переносил тяжело. Часто бывал подавлен — мучили заботы о хлебе насущном, болезни. Будущее рисовалось туманным, одолевали сомнения в своих силах. И все-таки его не покидала надежда:
(Перевод Ал. Ревича)
Тюрьма и ссылка окончательно довершили формирование поэтического таланта Райниса, укрепили его веру в свое истинное призвание. Еще в 1897 году, в тюрьме, Райнис закончил перевод трагедии Гете «Фауст», весьма нужную и полезную работу, целью которой было не только познакомить латышского читателя с гениальным немецким поэтом, но и содействовать дальнейшему развитию латышского литературного языка и поэзии. В этом году спонтанно, одно за другим, родилось свыше сотни стихотворений, которые Райнис посылал в письмах Аспазии. По своему значению они выходили далеко за пределы интимной переписки. Среди них были такие шедевры райнисовской лирики, как «Синеватые искры», «Любящие отечество».
Райнис все яснее понимал, что не нравоописательный роман является тем жанром, в котором он может наиболее полно выразить себя как художник. Поэтический темперамент и обилие идей искали для себя необходимые материал и форму, которые позволили бы в художественном произведении создать образ гармоничного и возвышенного героя, позволили бы отобразить жизнь на предельном пафосе и подъеме и призывали бы к преобразованию существующего правопорядка.
В Слободском, куда, кроме Райниса, было выслано около тридцати политических ссыльных из Риги, Петербурга, Москвы, Киева, в 90-е годы, не ослабевая, жил дух борьбы, и в своем творчестве Райнис стремился убедительно доказать неизбежность этой борьбы, подтвердить закономерности диалектического развития жизни.
Воображение поэта рисовало два образа, для воплощения которых он пока еще не нашел нужной художественной формы. Это образы — Солнца (Огня) и Ночи. Два природных элемента, две философских категории, две стороны человеческой сущности. Одна — созидательница радости, символ самоотверженности, материнской ласки, героизма; вторая — символ застоя, эгоизма, фатальной власти тьмы, в которой сконцентрировалась ненависть ко всему живому. В Слободском Райнис интенсивно работал над пьесой «Илинь», сюжет которой основан на предании. Здесь впервые поэт задумал в художественном произведении воплотить диалектическое единство двух противоборствующих начал — Огня и Ночи, двух противоположностей, лежащих в основе развития общества, природы, а также отдельной личности. Но избранный поэтом материал пока еще не поддавался философскому осмыслению.
В Слободском родилось несколько эскизных набросков поэмы «Avo sol!» («Здравствуй, солнце!»), но из произведений крупного жанра в это время было создано только одно — комедия «Полуидеалист» (1901). В ней Райнис выступил как борец с псевдонародностью и буржуазным национализмом. Но пьеса не удовлетворила поэта, ибо она, по его словам, явилась доказательством всего лишь того, что он способен работать.
Еще сравнительно задолго до выхода в свет «Далеких отзвуков в синем вечере» публикации произведений Райниса в периодике стали свидетельством того, что в латышской литературе появились качественно новые произведения как по содержанию, так и по форме. Многокрасочная и многозвучная лирика Райниса ярко эмоциональна и исполнена глубокого, подчас скрытого, внутреннего смысла. За каждой краской или звуковой гаммой всегда стоит нечто более значительное, чем может показаться на первый взгляд. Говоря словами Аспазии (1901) — «там, где мы рассчитываем найти одни лишь прекрасные цветы, внезапно вылезает, подобно змее с зелеными глазами, какой либо трудный жизненный вопрос».
Во время ссылки Райниса Аспазия одну половину года проводила в Слободском, вторую — зарабатывала на жизнь, сотрудничая в редакции «Диенас лапа». Ежедневно ссыльный поэт посылал письма в Ригу, в которых рассказывал обо всем, что у него происходило, о том, какие сделал переводы (они были основным источником существования); делился новыми замыслами. В своих письмах к мужу Аспазия постоянно выражала нетерпеливое желание увидеть новые стихи Райниса. Она не упускала ни малейшей возможности снова и снова напоминать поэту, как нужны его стихи читателям в Латвии. Так, в письме от 15 мая 1901 года она рассказывала, что к ней в редакцию «Диенас лапа» приходил какой-то бедный человек, чтобы сказать, как нравятся ему стихи Аспазии и особенно Райниса, в которых он находит то, что созвучно его собственным чувствам, что стихи Райниса его будоражат, а стихи Аспазии успокаивают. Одно райнисовское стихотворение «Места нет» он даже прочитал наизусть.
Когда отдельные разрозненные произведения поэта, опубликованные в различных периодических изданиях и в рукописном виде, были собраны воедино и выстроены композиционно — латышские читатели получили книгу, проникнутую предчувствием надвигающейся бури, тесно связанную с социальной борьбой эпохи, ее ведущими идеями. В ней слышался голос пробудившейся души, у которой «тело ржавеет, как старая рухлядь», и которая теперь может посвятить собственное возвышенное искусство освободительной борьбе за человеческое достоинство.
Книга вышла в 1903 году. Ее выход в свет совпал с возвращением Райниса и Аспазии на родину, где он был встречен как провозвестник грядущего, как духовный наставник народа.
Начиналась новая эпоха в развитии общества, ширилось рабочее движение, приближались революционные события Пятого года. В культурной жизни после длительного застоя, последовавшего за разгромом «Нового течения», наметилось некоторое оживление. Это было ярко продемонстрировано на вечере, устроенном в честь Райниса и Аспазии на Рижском взморье. Когда Райнис вышел на сцену вместе с Аспазией, в руках у которой был только что изданный сборник «Далекие отзвуки в синем вечере», и поэтесса прочитала «По зимним, снежным я шел дорогам…», в зале поднялись овации, ибо для всех присутствующих в зале Райнис был как бы живым олицетворением силы, которую не удалось сломить царской тюрьме и ссылке. Как пророчество светлому будущему прозвучали написанные уже по возвращении на родину стихи:
(Перевод Вс. Рождественского)
Период с весны 1903 до конца 1905 года наполнен общественной и творческой деятельностью. Райнис активно участвует в работе социал-демократической партии, в Конгрессе латышских учителей, посещает Москву в качество делегата земских и городских представителей, выступает на сходках, митингах, собраниях. В доме поэта часто собираются представители интеллигенции, учителя, художники, товарищи по партии. «Времени гул» слышится повсюду.
По возвращении на родину у Райниса окончательно созрело решение воплотить идею борьбы Света и Тьмы в конкретном художественном произведении. В канун революционных событий Пятого года он пишет драму «Огонь и Ночь», в которой использует сюжет, взятый у народного поэта Андрея Пумпура из воссозданного им по народным сказаниям эпоса «Лачплесис», повествующего о героической борьбе прибалтийских народов с немецкими завоевателями в XIII столетии.
Однако «Старое сказание в новом звучании» (таков подзаголовок драмы) отнюдь не было задумано как драматизация эпоса. Образы своих героев Лачплесиса, Спидолу, Лаймдоту, Кангара — Райнис поднял до уровня символов, до олицетворения больших диалектических категорий. Символ в понимании Райниса — обобщение чрезвычайно многообразных жизненных явлений в некий всеобъемлющий живой образ. Этот символ нагляден, выразителен и исполнен внутренней динамики. Райнисовский символ — нечто новое, не имевшее ранее места ни в драме, ни в поэзии.
«Аллегория — только персонификация одного понятия, символ — несколько понятий, взятых вместе, дефиниция классификации, основа, на которую все редуцируется», — писал Райнис в своих заметках о творчестве в 1907 году.
За символическими образами драматургии Райниса стоят не только определенные индивидуальности (символические персонификации: Лачплесис, Кокнесис, Буртниек), не только определенные общественные группы взятые из определенной исторической эпохи, а сама жизнь в ее непрерывном движении, в целостном диалектическом единстве, жизнь как процесс борьбы противоречий, которые либо способствуют этому процессу, либо ему препятствуют. Со словами «В ночи грядет свет, из смерти возникает жизнь» герои идут на борьбу с темными силами общества, природы и теми темными силами, которые заключены в них самих. Там, где жизнью овладевает застой, побеждает Ночь, побеждает Черный Слепец (Черный Рыцарь). В драме, не утихая, звучит призыв Спидолы: «Ввысь — к солнцу!»
Накануне революционных событий Пятого года поэт закончил книгу стихотворений «Посевы бури» — «Сказание о мужах и оружии». В лирике Райниса окрепла и утвердилась тема борьбы и героизма. Революция и последовавшая за ней расправа карателей с ее участниками явились факторами, которые способствовали раскрытию во имя героическом величии нового аспекта человеческой личности — ее готовности к самопожертвованию во ты великих идеалов, во имя будущего. В понимании Райниса, готовность к самопожертвованию является признаком самого высокого развития личности, свидетельством ее нравственного превосходства, духовной красоты и благородства.
В 1905 году на митинге, посвященном памяти павших борцов революции, Райнис говорил, что нет ничего возвышенней веры героев, способных на жертвы во имя человечества, что веру эту они, как святыню, прячут глубоко в сокровенных тайниках души, эта вера всегда и везде с ними, как драгоценное достояние.
Тема борьбы и героизма доминирует не только в «Посевах бури». Памяти героев Пятого года Райнис посвятил «Тихую книгу» (1909). Борец, который способен отдать всего себя борьбе за высокие идеалы, есть и в пьесе «Золотой конь», написанной для детей «весенней сказке в пяти действиях» (1910).
Стремясь в полной мере раскрыть героические черты, самоотверженность человеческой личности, Райнис в течение долгих лет размышляет над созданием эпоса о 1905 годе, героем которого он избирает народ, а не отдельных его представителей. Всемирное значение задуманного эпоса, по мысли Райниса, должно заключаться в том, что изображенная в нем революция является образцом для всего человечества. Для Райниса самое важное в творчестве — его воспитательная роль, воодушевляющая сила и тот этический идеал, который оно проповедует. Драматические события породили «великого подлинного индивида», а этот индивид в свою очередь выполняет наиблагороднейшую воспитательную задачу и будет ее выполнять от эпохи к эпохе. В примечаниях к эпосу «1905 год» сказано:
«Моя постоянная цель: создавать героического или нормального человека в поэзии, а также и в подлиной действительности, ибо поэтический тип берется из жизни, однако, несомненно, оказывает обратное на нее влияние. Воспитывает в народе героизм» (1907).
В конце 1905 года, когда каратели стали особенно жестоко расправляться с участниками революции и сочувствовавшими ей, Райнис вместе с Асназией покидает родину и снова отправляется в Швейцарию. За границу эмигрируют многие участники революции. В Цюрихе поэт встретился с профессиональным революционером Фердинандом Гринынем, который вскоре решил вернуться на родину, а спустя несколько месяцев погиб смертью героя в охранке. Впоследствии в книге воспоминаний «Кастаньола» поэт писал об этой короткой встрече. Давая оценку личности Гриныня, Райнис в известной мере раскрывал сущность своего творчества и сущность своих многочисленных исторических и легендарных героев, близких по духу этому стойкому революционеру.
«У этой тонкой артистической натуры была душа героя и мученика во имя великой пдеи; она сделала юношу бесстрашным, твердым, как сталь, бойцом за дело социализма, за Латвию. Он был таким типом героя, какого я старался изобразить в своих драмах — тонкая духовная организация, побеждающая в реальной жестокой борьбе… Я счастлив, что живым увидел именно то, что я представлял себе только в мечтах».
В эмиграции в швейцарском местечке Кастаньола, у озера Лугано, Райнис и Аспазия прожили пятнадцать лет. Швейцарию Райнис называл своей второй ссылкой и второй родиной. Сколь не прекрасна была природа этой страны, которая в течение долгих лет последовательно накладывала отпечаток на лирику Райниса, насыщая ее все новыми образами, сколь не сердечны были жители Кастаньолы, прожитые на чужбине годы дались нелегко.
Письма друзей и газеты приносили известия о расстрелах, арестах, гибели соратников по борьбе. А едва жизнь успела несколько нормализоваться, войти в привычную колею, началась первая мировая война. И снова известия о разоренной и опустошенной земле, о погибших, о скитаниях беженцев, о гибели тысяч людей.
В 1911 году в Риге вышло первое издание книги «Те, которые не забывают». Большая часть ее стихотворении написана в Швейцарии. Писались стихи в период усиливавшейся реакции, когда от революции отошли представители мелкой буржуазии и случайные попутчики. Себя поэт относит к числу «тех, которые не забывают» о целях революционной борьбы и о павших товарищах. В предисловии к изданию он писал:
«Последнее слово принадлежит тем, кому принадлежит будущее: юности и основному классу. Основной класс идет своим неуклонным, неотвратимым путем к великим преобразованиям; перед ним стоят необъятные цели, какие до сих пор еще ни перед кем не стояли… Основной класс не должен забывать, ни о прошлом своем, ни о будущем. А юность пусть видит, сколь трудно и сколь далеко предстоит идти нам по пути страданий — к преобразованиям; пусть она увидит и поймет, что благодаря этим страданиям мы завоевали себе право победить. А если это поколение не в состоянии следовать за ними, пусть знает, победа третьего поколения будет блистательной. Взгляните, на небе зарница — там те, кто ушел, и те, кто грядет».
Об этой книге Райнис говорил, что она тихая, тише «Тихой», осенняя песня, навеянная воспоминаниями о прошлом. И если «Тихая книга» прозвучала как траурный марш в честь погибших героев, то сборник «Те, которые не забывают» — это песни об эмигрантах. Грохот боя затих вдали, родина потеряна, битва проиграна, поэтому от книги веет щемящей грустью и болью. И, однако, трагическое звучание — только фон, помогающий с особой резкостью и четкостью сделать выводы, к которым неизбежно приводят утраты и поражения. Много сильнее, чем когда-либо до сих пор, здесь слышна мысль о единстве со всем международным пролетариатом. В полном издании книги рядом с райнисовскими строфами звучат армянские народные песни, стихи Микеланджело, афоризмы Кардуччи, выдержки из речей Джузеппе Мадзини, отнюдь не случайно включенные сюда Райнисом, потому что он считал, если «где-то человек борется за правду и справедливость, этот человек — ваш брат».
«Тем, кто грядет», кто продолжит неоконченную революционную борьбу и труд, посвящается эта книга, писавшаяся в течение всего эмигрантского периода.
«…Были и всегда будут те, которые не забывают. Они — живая история, они закаляют память. Пусть забудет о будущем родина — они не забудут. Они живое грядущее, они закаляют волю…»
В 1910 году вышла поэма «Ave sol!» — гимн солнцу, созидающему преобразующему жизнь, ведущему вечную борьбу с мраком и холодом. Здесь полнее всего воплотился замысел Райниса — в одном художественном произведении объединить драму природы, социальную драму и драму индивида. Все они вместе подчинены одним и тем же законам: и жизнь отдельной личности, и исторические эпохи, равно как и времена года. Все подвержены единому процессу — расцвету и увяданию, созиданию и разрушению под действием внутренних и внешних противоречий. Развитие Райнис осмысливал диалектически; новые силы новой революции в ходе дальнейшего развития материи неизбежно прорвутся наружу в каком-то ином месте, иной форме.
Райнис задумал поэму как гимн революции. В своих заметках он писал:
«Революция — расцвет в смене исторических эпох; революция — это предельно быстрый и наиболее глубокий процесс развития; высший принцип — вечное движение…»
Поэма завершается впечатляющей картиной: Солнце, своими лучами оберегающее человека, мчится в беспредельном космическом пространстве навстречу матери — Сверхсолнцу, которое так же, как и вся Вселенная, подчиняется великому закону движения и преобразования.
Особое внимание в эти годы поэт уделяет осмыслению человеческой личности, ее общественной значимости, поиску для нее новых этических норм. Райниса привлекает полноценная, жизнеспособная личность, которую ни в коем случае не следует «ломать и гнуть», она «сильнейшее и ценнейшее оружие в борьбе пролетариата», — такую запись делает поэт в своем дневнике в 1910 году.
В 1912 году в Петербурге вышел сборник «Конец и начало». Круг проблем, в нем затронутых, необычайно широк, однако и здесь не ослабевает внимание автора к проблемам человеческой личности, его стремление понять смысл жизни. Если «Посевы бури» Райнис назвал весенней песней, «Те, которые не забывают» — осенней, то «Конец и начало» — названа зимней песней.
Здесь слышится голос человека, страстно и преданно любящего родину, познавшего красоту и любовь, радость борьбы и творчества, тяжесть и боль поражений. Этот человек постоянно помнит, что он боец основного класса. Но в час затишья после боя или в час, когда жизнь приближается к порогу смерти, все острее встает вопрос о ценности жизни, о смысле борьбы, творчества и о бессмертии. Райнис, который самого себя называл истинным другом жизни, не мог примириться с мыслью о гибели человека, бренности его существования. Бессмертие — в движении, результатах этого труда в мыслях, которыми человек жил, — во всем, что оставляет он после себя.
В швейцарский период жизни Райнис не перестает обращаться к драматургии. У него рождается немало замыслов — в частности, опять-таки связанных с революцией 1905 года, а также с античной историей и историей Латвии. Например, им был задумай целый цикл, состоящий из десяти пьес, в котором предполагалось отобразить весь ход исторического развития латышского народа, притом особенно пристальное внимание, по мнению Райниса, следовало уделить историческим событиям, подчас давно преданным забвению, но тем не менее знаменательным, а также выдающимся личностям, отдельным классам и даже небольшим общественным группам.
Для поэта, который так пылко и самозабвенно вовлекался в жизнь своей эпохи со всеми ее проблемами, поисками, борениями и противоречиями, обращение к истории, изображение далекого прошлого никогда не было самоцелью: «История — сосуд, в который мы вливаем свои представления о будущем». С исторического материала время как бы счищает, осыпает все несущественное, малозначительное, и, таким образом, дает возможность увидеть главные черты, генеральные линии, дает возможность говорить о сложных социальных проблемах. Ко всему прочему исторический материал, так же как и предания, легенды, дает возможность пробудить к жизни все благородное, возвышенное, что сокрыто в человеке, создать образ сильного, мужественною героя, который так необходим в трудный период реакции.
В 1911 году Райнис закончил «трагедию молодости» «Индулис и Ария». В основу ее положен мотив древнего сказания об Индулисе. События этой трагедии развертываются в тринадцатом столетии, когда разрозненные латышские племена, раздираемые междуусобными войнами, боролись против немецких завоевателей.
В атмосфере войны и смертей разгорается любовь между предводителем латышского племени куршей Индулисом и дочерью немецкого комтура (рыцаря) Арией. Их любовь обречена и в силу сознания вины перед собственным народом, и в силу враждебности к ним со стороны их соплеменников. Индулису и Арии суждено погибнуть. Обречена на поражение и борьба небольшого латышского племени с превосходящими силами закованных в латы немецких рыцарей.
И опять-таки события далекого прошлого дают Райнису богатейший материал для воплощения мысли огромной нравственной силы, таящейся в любви. Говоря о событиях прошлого, Райнис не забывает воздать хвалу светлому будущему, которое
(Перевод Л. Осиповой)
Вторая драма, в которой поэт снова обращается к мысли о том, что человек таит в себе неисчерпаемые духовные силы, — «Вей, ветерок» (1913). Райнис назвал ее «народной песней в пяти действиях». И в самом деле — пьеса основана на старинных песнях, которые распевало не одно поколение латышей. Сюжетно — это пьеса-сказка о родной дочери и сиротке, которую полюбил суженый первой. В сказочный и песенный орнамент Райнис заключил большую жизненную правду. «Вей, ветерок» стала одним из наиболее часто ставящихся на сцене произведений латышского поэта не только у него на родине, но и далеко за ее пределами.
После написания драмы «Вей, ветерок» Райнис приступил к работе над трагедией «Иосиф и его братья» (1914).
В 1925 году поэт писал о возникновении замысла пьесы: «Впервые мысль об Иосифе возникла в 1906 году в Кастаньоле, когда я глядел с высокого балкона на великолепное озеро Чезерино. С того момента мысль об Иосифе больше не покидала меня в течение всей ссылки и по возвращении на родину».
Премьера «Иосифа и его братьев» состоялась в 1920 году когда поэт вернулся в Латвию. В 1925 году «Иосиф и его братья» были поставлены в Лондоне.
Латышская критика не без оснований называла трагедию «Иосиф и его братья» самой субъективной пьесой Райниса. В ней затронуты многие из тех проблем, которые занимали Райниса в швейцарской эмиграции — начиная от философского осмысления жизни и поиска нового этического идеала и кончая личными переживаниями, выпавшими на долю поэта в его эмигрантском одиночестве, которые были вызваны не только непониманием его произведений, но зачастую направленной против поэта слепой бессмысленной ненавистью.
Райнис использует здесь древнееврейское предание об Иосифе и его конфликте с двенадцатью братьями. Иосиф в творчестве Райниса — образ великого мыслителя, мечтателя, искателя истины, носителя духа нового времени. Он стремится к единению со всем человечеством. С другой стороны — он восстает против толпы, против тех, кто целиком врос в старые формы существования, в старые, отжившие традиции. Родовой конфликт между Иосифом и его братьями перерастает в конфликт «двух правд». В своих заметках от 26 февраля 1913 года Райнис писал, что правда братьев Иосифа основана на эгоизме, правда Иосифа заключена в том, что он считает невозможной жизнь, основанную на эгоизме, такую жизнь следует переделать! Правда заключена в самой судьбе Иосифа — в его жизни и смерти. Далее Райнис замечает, что тот, кто переделывает существующий порядок, должен отдать борьбе со старым свою собственную жизнь. Нельзя только просто прощать, если содеяно зло, как нельзя также за зло платить злом, поэтому все поступки Иосифа пронизывают неразрешимые противоречия. Поэт приходит к окончательному выводу — к необходимости утверждать новую правду и справедливость, которые сломают основы старого мира. Что касается Иосифа, то он, как писал в своих заметках Райнис, хотел «перерасти свою основу», хотел обновления: однако, если в дереве ость трещина, оно не может существовать, как бы ни пыталась возродиться в нем жизнь — основа его попорчена.
В трагедии затронут целый ряд социальных, философских и нравственных проблем. Автор акцентирует внимание на проблеме подлинно гуманных отношений между людьми, выдвигает идею поиска нового гуманизма.
Когда началась первая мировая война, Райнис посвятил несколько пьес теме борьбы с вековым врагом латышского народа — немцами. Народная песня о сестре, которую сваты увозят от братьев на чужбину, положила начало пьесе «Ворон» (в 1917 году написана, издана в 1920-м). Однако в отличие от народной песни, сдобренной юмором, в произведении Райниса нет ничего забавного, наоборот — это мрачное повествование о девушке, которую похитил и увез с собой на чужбину жестокосердый Чужеземец. В пьесе изображены старинные свадебные обряды — умыкание невесты, попытки ее освобождения, погоня за похитителями. Это динамичная экспрессивная пьеса с весьма сложной символикой.
Страдания трудового народа под игом рабства отображены в пьесе «Играл я да плясал» (1915 год, опубликована в 1919 году). Сюжет ее опять-таки народный. В его основе — сказка о неком Господине, который выходит из могилы, чтобы в брачную ночь отобрать у крестьянина невесту. Он выпивает у девушки три капли крови и вместе с ними отнимает жизнь. Песенник Тот спускается со своей волшебной песней в царство теней, вернуть Лелде к жизни. Тот претерпевает множество испытаний и, наконец, вместо отнятой у девушки крови, отдает собственную. Лелде спасена, однако сам герой погибает, но, погибая, завещает народу беречь Лелде — Латвию. Песня Тота — лишь отзвук песни вечности, из которой его песня вышла и в которую снова возвращается. В образе героя поэт воплотил свои представления об истинно народном певце, мечтателе, борце за справедливость. Тот умирает, но песня его остается людям. У этой песни три жизни:
(Перевод Л. Осиповой)
В Швейцарии Райнис встретил весть о революционных событиях в России. Райнис был тесно связан с латышскими коммунистами, которые активно участвовали в борьбе за создание молодой советской республики. Среди этих людей было немало бывших участников революционных событий Пятого года. Друг юности поэта, глава первого правительства латышской советской республики (1919) Петер Стучка, сестра поэта и жена Стучки — Дора, Паул Дауге, один из самых проницательных и серьезных исследователей райнисовского творчества. Когда в 1918 году советское правительство обратилось к поэту с просьбой разрешить издание его произведений в молодой советской республике, Райнис искренне обрадовался:
«Это свидетельствует о том, что пролетариат инстинктивно понимает главное: поэзию вообще и особенно жизненные возможности пролетарской поэзии, существующей только в высшей свободе, которую гражданский мир никогда не мог ей предоставить, ибо сам был основан на несвободе. Это свидетельствует и о том, что пролетариат понимает, что душа поэзии заключена в индивидуальности, ровно как и в народе, и что содержание поэзии составляет дух времени, который подготавливает через прошлое и настоящее чувства человека будущего. От латышского пролетариата я ожидаю и то, что он сумеет создать для нас Латвию, в которой обретет себя душа моей поэзии».
В тяжелые года войны и позже, в годы общественных преобразований надеждой Райниса была «свободная Латвия — в свободной России»
Однако ход истории все повернул иначе.
Когда наконец в 1920 году поэт вместе с женой вернулся на родину, в Латвии установилась буржуазная республика. Возвращаясь на родину Райнис и Аспазия были полны надежд и творческих замыслов. С собой Райнис вез целый ряд произведений: почти законченный сборник стихотворении «Три круга», в который вошли первые три книги «Пяти эскизных тетрадей Дагды» — «Addio, bella!» «Вещание змеи», «Домой» (1920), наброски трагедий «Илья Муромец», «Стенька Разин», «Иманта», «Кай Гракх», «Александр», «Вечность» и другие.
Девятого апреля Райниса встречали в Даугавпилсе, десятого в Риге. Эти встречи превратились во всенародный праздник. В речи, произнесенной по случаю возвращения, поэт сказал:
«Вот я и вернулся на родину, чтобы почерпнуть новые силы и продолжить работу, которую я делал до сих пор… Латвия должна стать подлинно свободным государством, где не будет никакого угнетения, никаких ограничений свобод, где не будет неволи и рабства».
Он сразу же включился в активную общественную деятельность, отстаивая в рамках буржуазного парламентаризма демократические и социалистические идеалы. Одно время он работал в Департаменте искусств, потом директором Национального театра. Под его руководством в театрах республики был осуществлен целый ряд серьезных и интересных постановок из мировой классической и оригинальной национальной драматургии.
Приблизительно около года поэт был министром просвещения. В его компетенции находились все мероприятия культурной жизни Латвии. Райнис энергично принялся за дело демократизации школы. Он убежденно и последовательно отстаивал права национальных меньшинств, в частности, живших в Латвии белорусов.
В 1926 году поэт был приглашен в Советский Союз для участии в проходившей в Минске конференции, посвященной реформе белорусской орфографии. Он являлся также председателем Общества культурных связей с Советским Союзом. На вечере в честь основания Общества Райнис сказал, что новая Россия уже заявила о себе в литературе, искусстве, науке, что Европа учится у нее и что латыши не должны отставать.
Однако понадобилось совсем не много времени, чтобы поэт начал понимать, что его борьба с реакцией будет гораздо сложней и продолжительней, нежели это казалось поначалу. В 1920 году он делает дневниковую запись. «Сколь, однако, мелка и незначительна наша латышская жизнь».
Трудно давалось ему и собственное творчество. Запись от 2 февраля 1923 года:
«С тех пор, как вернулся на родину, вся прежняя жизнь и налаженный порядок нарушились… Новое содержание для нее еще не найдено. Все записные книжки запущены: ни набросков, ни дневниковых записей, ни размышлений, ни бесед — ничего записать не удается. Много затрачено труда, впечатлений много, переживаний тоже. И все это потеряно. Три долгах года длилось праздничное угощение по случаю встречи, которое окончилось тяжелым похмельем. А теперь вот болит голова, куда идти, что делать не ведаю!»
В 1925 году Райнису пришлось покинуть место директора Национального театра из-за интриги правящей партии. Пришлось отказаться также и от деятельности на поприще просвещения, хотя на протяжении всего последнего десятилетия жизни для демократически настроенной части латышских учителей он продолжал оставаться самым близким по духу художником.
Незадолго до возвращения на родину Райнис писал, что его не пускают туда, где он мог бы принести пользу, кое-чего добиться. И тем не менее, несмотря на все трудности и переживания, всегда помогало поэту его несокрушимое, неистребимое «И все-таки». «И все-таки» у Райниса не могли отнять его внутренний духовный мир, свободную исследовательскую мысль, творчество. Этот дух, говорил Райнис, есть то, что изменит старый порядок, этот дух присутствует в самой революции. «Он мое оружие, и мне его еще вполне хватает. Я вынужден отказаться от скорой, незамедлительной победы, однако, поскольку народ и человечество живы, у меня есть время. Я не увижу плодов этой победы, но они несомненно будут. Поэтому стоит работать, созидать и отражать натиск бед».
Первый проведенный на родине год нашел свое отражение в сборнике «Серебристый свет» (1920), который Райнис многозначительно назвал «Фата-моргана года моей родины». «Серебристый свет» вышел как вторая часть «Пяти эскизных тетрадей Дагды», первоначально называвшихся «Романом в стихотворениях». После объединения всех тетрадей и включения в них «Дочери луны», все сборники получили название «Пять эскизных тетрадей Дагды». В единое целое их соединил лирический герой, революционер-эмигрант Дагда. В сборнике «Дочь луны» (1925) Райнис устами своего лирического героя уже прямо говорит о необходимости покинуть родину, о поиске подлинных идеалов гуманности, о необходимости возрождения к новой жизни и новому творчеству.
В трагическом аспекте разработана легендарно-историческая драма «Илья Муромец» (1923), созданная по мотивам русской былины. В трактовке Райниса Илья Муромец — представитель славного героического русского рода, идущий за старейшими и сильнейшими — Святогором и Микулой. Вместе с тем Илья Муромец символизирует поколение, к которому принадлежит сам Райнис. То поколение, которое не сумело до конца разрубить тугой узел социальных противоречий. Это «второе поколение», расколотое внутренними противоречиями, остановилось на полпути, вслед за ним шло третье поколение молодых, и победили они, ибо «сын сильнее отца, утро мудренее ночи».
Неутолимый дух борьбы, упорство слышны и в книге воспоминаний «Кастаньола» (1928). Однако нет-нет на ее страницах возникают мотивы безропотной покорности, смирения. Как и в путевых заметках «На синем берегу» (1926), здесь также звучат грустные мелодии воспоминаний.
«Любимый, но суровый голос поет на новый мотив всю ту же старую песню:
(Перевод Л. Осиповой)
Слышу, слышу, знаю, знаю. Есть правда в этом древнем голосе, доносящемся из веков. Этот голос слышу не только я один, но все и каждый, кому тесна собственная жизнь, кто хочет расправить онемевшие члены».
Свой последний час Райнис встретил на Рижском взморье, среди водной шири, которую он так любил с ранней юности, среди милых ему сосен, которые он воспел в стихах, возвысив до символического образа человека, сильного духом, не сломленного жизненными бурями.
Девятого сентября к Райнису пришла в гости девочка-школьница, и в ее альбом поэт записал последние поэтические строки:
(Перевод Л. Осиповой)
На следующий день Райнис внезапно почувствовал себя плохо. Смерть наступила 12 сентября 1929 года.
На смерть Райниса откликнулась вся Европа. Весть эту моментально узнали в Париже, Берлине, Москве, Женеве, Стокгольме, Осло, Вене, Хельсинки… В Латвии, по словам современников поэта, печаль была в каждом доме.
Со дня смерти Райниса прошло целых полстолетия, однако творчество поэта не потеряло своей первоначальной художественной силы и значимости.
В 1940 году, когда в Латвии снова установилась советская власть, Райнису посмертно было присвоено почетное звание народного поэта. Его лирическое и драматическое творчество оказало колоссальное влияние как на общественную жизнь Латвии, так и на развитие латышской литературы. Его пьесы не сходят со сцены не только латышского национального театра, но и с театральных сцен мира. Поэзия Райниса издается все в новых и новых переводах, приобретая миллионы читателей.
«Гордость латышской поэзии, удивительная лирика Райниса почитаема не только в нашей стране, величие его таланта признает весь мир», — писал Константин Федин в 1965 году, когда отмечалось столетие со дня рождение великого латышского поэта.
«Есть поэты, чье творчество подобно солнечным лучам: они зажигаю в сердцах любовь к родине и народу, утверждают триумф жизни. Такой мир представляется и поэзия великого Райниса, которую с полным основанием называют жемчужиной мировой поэзии», — говорил Мирзо Турсун-заде.
А латышский народный поэт Янис Судрабкалн писал о том, что Райнис всечасно живет с трудовыми людьми Латвии. Он один из тех латышских писателей, образы творчества и мысли которых живут в народе, его взгляды на призвание человека на земле, призывы к борьбе с тьмой и угнетателями во имя нового, свободного человеческого общества, мысли о непрестанном созидании и возрождении мира хранятся в сознании людей и помогают строить жизнь.
СТИХОТВОРЕНИЯ
ДАЛЕКИЕ ОТЗВУКИ В СИНЕМ ВЕЧЕРЕ
«… Вдали, за сотни сотен миль…»
Перевод Г. Горского
«По зимним, снежным…»
Перевод Ал. Ревича
ЗА ТУМАННЫМ ОКНОМ
Человек и боль
Перевод Г. Горского
Зерна под жерновами
Перевод Г. Горского
Глубочайшие думы
Перевод В. Брюсова
Сам
Перевод С. Липкина
Суровая душа
Перевод Ал. Ревича
Блудный сын
Перевод В. Бугаевского
СМРАДНЫЙ ВОЗДУХ
Благодетель
Перевод Ал. Ревича
Практические советы
Перевод Ал. Ревича
1
2
Почтенный гражданин
Перевод Г. Горского
Песня нищих
Перевод Г. Горского
Бывший друг
Перевод Ю. Абызова
Пессимист
Перевод Г. Горского
Обыватель
Перевод Ал. Ревича
Любящие отечество
Перевод Ал. Ревича
Равнодушные
Перевод Ал. Ревича
Первые вестники
Перевод Ал. Ревича
НА ТРЕХЦВЕТНОМ СОЛНЫШКЕ
Былое
Перевод Ал. Ревича
Королевна
Перевод В. Брюсова
Крестьянин
Перевод Ал. Ревича
«Легко пророчить и гадать…»
Перевод Г. Горского
Песня фабричной девушки
Перевод Ал. Ревича
Он это знал
Перевод Г. Горского
Размышления в ночь накануне нового века
Перевод В. Бугаевского
I
И
III
IV
V
VI, VII
VIII, IX
X
XI
XII
XIII, XIV
XV, XVI, XVII
Слова
Перевод Г. Горского
ПОД ТЕМНО-ЗЕЛЕНЫМИ КРЫЛЬЯМИ ОДИНОЧЕСТВА
Лик земли роса покрыла
Перевод Г. Горского
Светлое счастье
Перевод Г. Горского
Вечерний покой
Перевод В. Брюсова
Вечность
Перевод В. Шефнера
В кольце тумана
Перевод Г. Горского
Сердцу тяжко
Перевод Г. Горского
Стоны моря
Перевод Вс. Рождественского
Перед бурей
Перевод Г. Горского
Поздний вечер
Перевод Ал. Ревича
Предгрозье
Перевод Ал. Ревича
1
2
3
НОЧНЫЕ ТЕНИ
Места нет
Перевод Г. Горского
Грезы весны
Перевод Г. Горского
Теплится жизнь
Перевод В. Бугаевского
В горную высь
Перевод В. Бугаевского
Наши дни
Перевод Г. Горского
На пороге вечности
Перевод Г. Горского
ЗОЛОТАЯ ДЫМКА
Вечное ожидание
Перевод Г. Горского
Под зеленою сенью
Перевод Ал. Ревича
Теплая волна дыханья
Перевод Г. Горского
Измятый цветок
Перевод Г. Горского
Синеватые искры
Перевод Г. Горского
За матовой вуалью
Перевод Г. Горского
Золотая дымка
Перевод Г. Горского
Мир был пустыней
Перевод Ал. Ревича
Моя тоска
Перевод Г. Горского
КАНУН ВЕСНЫ
Звучащее пламя
Перевод В. Брюсова
Последний луч
Перевод Ал. Ревича
Единственная звезда
Перевод Ал. Ревича
Юности
Перевод В. Бугаевского
Золотистые листья
Перевод С. Липкина
Старые недуги
Перевод В. Брюсова
Сломанные сосны
Перевод Ал. Ревича
Вперед!
Перевод Ал. Ревича
Элегия
Перевод В. Бугаевского
I
И
Заходит солнце…
Перевод Ал. Ревича
Весенние дни
Перевод Ал. Ревича
Fiat justitia!
Перевод Г. Горского
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
День страшного суда
Перевод Г. Горского
ЭПИЛОГ
Длинный путь
Перевод В. Брюсова
ПОСЕВЫ БУРИ
Весенняя песня
«Жребий брошен…»
Перевод Е. Великановой
«Солнце землю пахало…»
Перевод В. Елизаровой
ПОД ВЕСЕННИМ ГРОМОМ
Воющий ветер
Перевод С. Липкина
Ледяная крепость севера
Перевод Д. Виноградова
Мехи ветра
Перевод Т. Спендиаровой
После долгого сна
Перевод Л. Хаустова
Так не останется!
Перевод С. Липкина
Зеленая власть весны
Перевод А. Глобы
ПРИЗЫВ
Вестница-синичка
Перевод Ю. Обызова
Выходите!
Перевод А. Островского
Дети сумерек
Перевод Е. Великановой
Грустная береза
Перевод В. Елизаровой
Дрожащее сердце
Перевод Е. Великановой
Опустошенная душа
Перевод Т. Спендиаровой
Большие глаза
Перевод Вс. Рождественского
Единым путем
Перевод Ю. Абызова
К морю!
Перевод Т. Спендиаровой
НАСТЕЖЬ ВОРОТА!
Клейменные смертью
Перевод Е. Великановой
Честный либерал
Перевод Д. Виноградова
Далекие отзвуки
Перевод Вс. Рождественского
* * *
Что ж сеятель тужит?
Перевод Ю. Обызова
Зимнее подвечерье
Перевод В. Елизаровой
Время героев
Перевод Б. Томашевского
МЕЛЬКАЮЩИЕ ОГНИ
Мелькающие огни
Перевод Е. Великановой
Китайские жрецы
Перевод Б. Томашевского
Нарыв
Перевод Е. Великановой
Что бы ни было
Перевод Е. Полонской
Новое время
Перевод Д. Виноградова
Через край
Перевод Д. Виноградова
Идет молодое племя…
Перевод Ю. Обызова
В вечном созвучии
Перевод Вс. Рождественский
В КРАСНОМ СВЕТЕ
Тюремные стены
Перевод Т. Спендиаровой
Стань твердой, мысль!
Перевод В. Брюсова
Первые жертвы
Перевод Н. Павлович
Могилы павших героев
Перевод В. Елизаровой
Отряд смерти
Перевод Т. Спендиаровой
Все-таки
Перевод Вл. Невского
ТИХАЯ КНИГА
«Перед новым боем…»
Перевод Г. Горского
«
На черных страницах книги…»
Перевод Ю. Нейман
ДЕНЬ УСОПШИХ
Песня сестрицы
Перевод Ю. Нейман
Ржавая цвель
Перевод Ю. Нейман
Бедный брат
Романс
Перевод М. Замаховской
* * *
* * *
* * *
* * *
Невыразимая
Перевод Г. Горского
Красная нить
Перевод Г. Горского
Челн усопших
Баркарола Даугавы
Перевод Г. Горского
СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ
Ранний путь
Перевод Ю. Нейман
Пылинка и время
Перевод Г. Горского
Великий покой
Перевод Г. Горского
Удивительный язык
Перевод Ю. Нейман
Легендарные люди
Перевод Ю. Абызова
* * *
СОЛНЕЧНЫЕ СУМЕРКИ
«Трудно было после битвы солнцу…»
Перевод Г. Горского
* * *
ПЕРЕХОДНОЕ ВРЕМЯ
Наши дни
Перевод Г. Горского
Партия порядка
Перевод Ю. Нейман
Соглашатели
Перевод Ю. Нейман
Пляска смерти
Перевод Ю. Нейман
Современная интеллигенция
Перевод Г. Горского
Умеренному
Перевод В. Брюсова
Благодетель народа
Перевод Г. Горского
Твердое убеждение
Перевод Г. Горского
Старые истины
Перевод Г. Горского
СЛОВА
Путь к новому
Перевод Ю. Абызова
О горечи
Перевод Ю. Абызова
О тишине
Перевод Г. Горского
О будущем
Перевод Ю. Абызова
О мелочах
Перевод Ю. Нейман
О величье
Перевод Ю. Нейман
«Но» и «все же!»
Перевод Ю. Абызова
Источники силы
Перевод Ю. Нейман
Воля мира
Перевод Г. Горского
Patet janua, exi!
[6]
Перевод В. Брюсова
Слева
Перевод Ю. Нейман
ГРЕЗЫ ЗЕМЛИ
«Мать Земля потрясена виденьем…»
Перевод Г. Горского
ДЕНЬ ТРУДОВОЙ
«Время — прочь в закат!..»
Перевод Г. Горского
Восход
Перевод Ю. Неймана
Новое зданье
Перевод Ю. Неймана
Колючка
Перевод Г. Горского
Сталь
Перевод Ю. Неймана
Каменный дом
Перевод Г. Горского
Опять ночь
Перевод В. Брюсова
Берега Даугавы
Перевод Г. Горского
Сердце женщины
Перевод Г. Горского
Детские уста
Перевод Вл. Невского
Руки
Перевод С. Шервинского
К будущему
Перевод Г. Горского
Кровавая баня
Перевод Ю. Нейман
Счастливые юноши
Перевод Вл. Невского
Готовность
Перевод Ю. Нейман
Великий свет
Перевод В. Бугаевского
I
И
III
ПАВШИЙ В БИТВЕ
«На гору теперь меня снесите…»
Перевод Вл. Невского
ТЕ, КОТОРЫЕ НЕ ЗАБЫВАЮТ
Осенняя песня
Веселья
Перевод С. Липкина
ПРОЩАНИЕ
Одна ночь
Перевод С. Липкина
Птица, листья и дождь
Перевод Л. Осиповой
Из окна вагона
Перевод С. Липкина
Опавшие листья
Перевод С. Липкина
Закрытая дверь
Перевод С. Липкина
Осенний закат
Перевод Д. Самойлова
А МОЖЕТ БЫТЬ?
Una barca
Перевод Д. Самойлова
Затерявшийся в мире
Песня деревенского мальчика на чужбине
Перевод Д. Виноградова
Чужая девушка
Перевод Д. Виноградова
Далекие окна
Перевод Д. Самойлова
ПЫЛЬ
«Горы, поля и долины…»
Перевод Л. Осиповой
«Солнце так сверкает…»
Перевод С. Липкина
«Берег озера седого…»
Перевод Л. Осиповой
ФАТА-МОРГАНА
Гвоздика
Перевод Д. Самойлова
Пастушонок
Перевод Л. Осиповой
Капельки росы
Перевод Д. Самойлова
* * *
* * *
* * *
Литовская песня
Перевод Д. Самойлова
Из эстонских песен
Перевод Д. Самойлова
Юных дней моих земля
Перевод Н. Асанова
Минутное видение
Перевод Вл. Невского
ПУТЬ БЕЗ ДОРОГИ
«Мчался, мчался и умчался ветерок…»
Перевод С. Липкина
Песня уходящей девушки
Перевод Д. Самойлова
Руками жесткими ласкать…
Перевод Л. Осиповой
У яблони
Перевод М. Замаховской
Песня покинутой девушки
Перевод Ю. Абызова
Тает с запахом цветов
Перевод Л. Осиповой
Памяти друзей
Перевод Вл. Невского
* * *
* * *
* * *
Прощание с товарищем,
которого похоронили на чужбине
Перевод Д. Виноградова
Нет сил терпеть
Перевод А. Ахматовой
Наш вопрос
Перевод С. Липкина
Три дня
Перевод А. Ахматовой
* * *
* * *
Текучая вода
Перевод Вл. Невского
Вьюнок
Перевод Вс. Рождественского
I
II
III
IV
Дым машины
(Воспоминания мальчика)
Перевод С. Липкина
Ночные видения
Перевод Д. Виноградова
ЗАОБЛАЧНЫЕ ЦЕЛИ
Родине
Перевод Д. Виноградова
Сильное поколение
Перевод А. Ахматовой
Первые плотники
Перевод В. Шефнера
Чуть вспомним о прошлом
Перевод Ю. Обызова
Несущие гроб
Перевод Ю. Петрова
Первое и последнее слово
Перевод Ю. Обызова
Знающие
Перевод С. Липкина
Путь героя
Перевод Ю. Обызова
Животворный свет
Перевод Вл. Невского
Одиночка
Перевод Д. Самойлова
На старом месте
Перевод А. Островского
Что я знаю
Перевод Д. Самойлова
Смерть народа
Перевод Ю. Петрова
Боль и надежда
Перевод Д. Самойлова
«То ль под осень жаворонки…»
Перевод Д. Самойлова
Рыбари
Перевод Н. Манухиной
Искатели
Перевод С. Липкина
Большая родина
Перевод Ю. Петрова
Жизнь в переплавку
Перевод Ю. Абызова
Перекличка
Перевод А. Глоба
Все и один
Перевод Ю. Абызова
НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ
Горы и душа
Перевод Ю. Абызова
Скиталец и гора
Перевод Д. Самойлова
Дума горы
Перевод Д. Самойлова
Брат мой
Перевод Д. Самойлова
Два залетных голубка
Перевод Ю. Петрова
Кукушка
Перевод Л. Осиповой
Лесной голубь
Перевод Л. Осиповой
Пути песенки
Перевод Ю. Петрова
1
2
3
4
Сквозь лес
Перевод Д. Самойлова
Никогда
Перевод Д. Самойлова
КОНЕЦ И НАЧАЛО
Зимняя песня
Тебе, класс основной!
Перевод В. Елизаровой
«Проснувшись, я узнал…»
Перевод В. Елизаровой
«Я слышу издалека…»
Перевод В. Елизаровой
«За черными рядами строк…»
Перевод В. Елизаровой
«От снов несбыточных…»
Перевод В. Елизаровой
«Поет негромко ветра…»
Перевод В. Елизаровой
Крик нырка
Перевод В. Елизаровой
Роса и ягоды
Перевод В. Елизаровой
Одинокая сосна
Перевод В. Елизаровой
Зачинщик непокоя
Перевод В. Елизаровой
Кокле ветра
Перевод В. Елизаровой
Долг прошлого
Перевод В. Елизаровой
Биение сердца
Перевод В. Брюсова
Тяжесть
Перевод В. Елизаровой
«Расту, ища лесов…»
Перевод В. Елизаровой
Лето
Перевод В. Елизаровой
Salve!
[8]
Перевод А. Ахматовой
Qui si sana
[9]
Перевод В. Елизаровой
Слова оврага
Cave di gandria
Перевод В. Елизаровой
Играющее на струнах
Перевод В. Елизаровой
Моросит…
Перевод С. Шервинского
Чаша с драгоценностями
Перевод А. Ахматовой
Полдень
Перевод М. Голодного
Мое озеро
Перевод В. Елизаровой
Детенышу солнца
Перевод В. Елизаровой
Долина солнца
Перевод В. Елизаровой
Val orba
[10]
Перевод В. Бугаевского
В лодке
Перевод М. Замаховской
Чудо тихого дня
Перевод В. Елизаровой
Жажда
Перевод Л. Осиповой
В поздний полдень
Перевод В. Елизаровой
Озеро ночью
Перевод В. Елизаровой
«И соловей зовет меня…»
Перевод В. Елизаровой
Вишня и луг
Перевод Г. Шенгели
Щедрая рука
Перевод А. Ахматовой
Единственный друг
Перевод В. Елизаровой
Весенним утром
Перевод В. Елизаровой
Давняя знакомая
Перевод В. Елизаровой
Душистая мечта
Перевод В. Елизаровой
День-деньской
Перевод В. Елизаровой
Бедная бабочка
Перевод В. Елизаровой
Вместе
Перевод В. Елизаровой
Свет
Перевод В. Елизаровой
Отсвет
Перевод В. Елизаровой
Я все решил заранее
Перевод В. Тушновой
С утра
Перевод В. Елизаровой
Долгожданное письмо
Перевод В. Елизаровой
Розочка
(Песня девушки)
Перевод В. Елизаровой
Fiammetta
Перевод В. Елизаровой
Мальчик и солнце
Перевод В. Елизаровой
Еще весна была вначале
Перевод А. Ахматовой
Колючки смеха
Перевод В. Елизаровой
Танец без шагов
Перевод В. Елизаровой
Полуденный отдых косаря
Перевод В. Елизаровой
Подруга и друг
Перевод В. Елизаровой
Подруга:
Друг:
Сто пожеланий
Перевод В. Елизаровой
Это счастье
Перевод В. Елизаровой
Твои глаза
Перевод В. Елизаровой
Пламя привета
Перевод С. Шервинского
Вопросы девушки
Перевод В. Елизаровой
Спутница
Перевод В. Елизаровой
У окна
Перевод В. Елизаровой
Солнце на ладонях
Перевод В. Елизаровой
Сиротливая скала
Перевод В. Елизаровой
Залог вечности
Перевод В. Елизаровой
«И буря мне трубит…»
Перевод В. Елизаровой
Цельный человек
Перевод В. Елизаровой
Мои враги
Перевод В. Брюсова
Мои друзья
Перевод В. Брюсова
Лучшая школа
Перевод В. Елизаровой
Дающему
Перевод В. Елизаровой
Нелюбимый
Перевод В. Елизаровой
Оставленный в болоте
Перевод В. Елизаровой
Актеон
Перевод В. Елизаровой
Сам
Перевод В. Елизаровой
Сам помощник
Сам утешитель
Сам знающий
Сам видящий
Сам ведущий
Пески моря
Перевод В. Елизаровой
Плески моря
Перевод В. Елизаровой
Ночи моря
Перевод В. Елизаровой
Голос и отголосок
Перевод В. Елизаровой
Труд и радость
Перевод В. Елизаровой
Живая жизнь
Перевод В. Елизаровой
Разбитая чаша
Перевод В. Елизаровой
Взаймы
Перевод В. Елизаровой
Юному другу
Перевод В. Елизаровой
Алмаз
Перевод Г. Шенгели
Пролетарий-атлант
Перевод В. Елизаровой
говорит:
Вопрос
Перевод В. Елизаровой
«Но близок мне голубки голос…»
Перевод В. Елизаровой
Постоянство дней
Перевод Л. Осиповой
Под кипарисом
Перевод Л. Осиповой
Сухая сосна
Перевод В. Елизаровой
Стебельки травы
Перевод В. Елизаровой
Несправедливость
Перевод В. Елизаровой
Молодые сестры
Перевод В. Елизаровой
Genoveva
Перевод В. Елизаровой
Охапка зелени
Перевод С. Шервинского
Под липами
Колокольчик
Клен
Алые цветы
Вишневый цвет
Осенний сад
Рута
Дубовый лист
Барвинок
Подснежник
Плющ
Со временем
Перевод В. Елизаровой
Погост сердца
Перевод В. Елизаровой
Страдание
Перевод В. Елизаровой
Море страданий
Перевод В. Елизаровой
У вечерней реки
Перевод В. Елизаровой
Милые слова
Перевод В. Елизаровой
Случайный миг
Перевод В. Елизаровой
Медленное жало
Перевод В. Елизаровой
«Но затаился в страхе…»
Перевод В. Елизаровой
Сумрак
Перевод Л. Осиповой
Раньше времени
Перевод В. Елизаровой
Игра
Перевод В. Елизаровой
Трон солнца
Перевод В. Елизаровой
Притихшая ветвь
Перевод В. Елизаровой
Созревшее яблоко
Перевод В. Елизаровой
Чирик! Чирик!
Перевод В. Корчагина
Pietà!
Перевод В. Елизаровой
Скрипач и забвение
Перевод В. Елизаровой
Падающие звезды
Перевод В. Елизаровой
Три смерти и жизнь
Перевод В. Елизаровой
Логово волка
Перевод В. Елизаровой
Ночная роса
Перевод В. Елизаровой
Утешение
Перевод В. Елизаровой
Змеиные ягоды
Перевод В. Елизаровой
Два смеха
Перевод В. Елизаровой
Притоки
Перевод В. Елизаровой
Когда…
Перевод В. Тушновой
На той стороне
Перевод В. Елизаровой
Сон в лихорадке
Перевод В. Елизаровой
Ленивый ученик
Перевод В. Елизаровой
Мост
Перевод В. Елизаровой
Старая колыбельная
Перевод В. Елизаровой
Этот день
Перевод В. Елизаровой
Отчалившая лодка
Перевод В. Елизаровой
«И все-таки то не конец…»
Перевод В. Елизаровой
Поздняя гостья
Перевод В. Елизаровой
По кругу
Перевод В. Елизаровой
Черная вода
Перевод В. Елизаровой
Сотни лет
Перевод В. Елизаровой
Втайне
Перевод В. Елизаровой
Закон
Перевод В. Елизаровой
Счастье ветра
Перевод В. Елизаровой
За тенями
Перевод В. Елизаровой
Бесстрастие
Перевод В. Елизаровой
Немой дом
Перевод В. Елизаровой
Холодная ночь
Перевод В. Елизаровой
Дерево в чистом поле
Перевод В. Елизаровой
Одиночество
Перевод В. Елизаровой
Одиночество, как щит
Здесь и там
Перевод В. Елизаровой
Березовые сережки
Перевод В. Елизаровой
Радость
Ах!
Чужой
Старинное слово
Когда ночь
Перевод В. Тушновой
Ночь на горе
Перевод В. Елизаровой
Расту…
Перевод В. Елизаровой
Зеленое вино
Перевод В. Елизаровой
Под деревом
Перевод С. Шервинского
Молодые кони
Перевод В. Елизаровой
Дорогой гость
Перевод В. Елизаровой
Несомкнутое кольцо
Перевод В. Тушновой
Воплощенная душа
Перевод В. Елизаровой
Порог
Перевод В. Елизаровой
Росток
Перевод В. Елизаровой
Создатель
Перевод В. Елизаровой
Живой
Перевод В. Елизаровой
Нетленность
Перевод В. Елизаровой
Поэт неба
Перевод В. Елизаровой
Заколосившееся поле
Перевод С. Липкина
Три приметы
Перевод А. Ахматовой
Вера в святость дальней цели,
И на труд дневной надежда,
И любовь ко всем живущим —
Вот в природе их приметы:
Синь небес, и зелень луга,
И кровавый пурпур жизни.
Странник
Перевод Л. Осиповой
Пчелиный рой
Перевод В. Елизаровой
За воротами
Перевод В. Елизаровой
«Расту, расту, опять расту…»
Перевод В. Елизаровой
Один атом
Перевод В. Елизаровой
Моя радость
Перевод В. Елизаровой
Тайна
Перевод В. Елизаровой
Танец земли
Перевод В. Елизаровой
Вели и души
Перевод В. Елизаровой
Природа и душа
Перевод В. Елизаровой
Одиночество мира
Перевод В. Елизаровой
Цели существа
Перевод В. Елизаровой
Жизни существа
Перевод В. Елизаровой
Страхи существа
Перевод В. Елизаровой
Старые боли
Перевод В. Елизаровой
Всесильный
Перевод В. Елизаровой
Колыбель
Перевод В. Елизаровой
Конец и начало
Перевод М. Зенкевича
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
AVE SOL!
Поэма
Перевод В. Елизаровой
Вступление
I
II
III
Ранний восход
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
Праздник жизни
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
Поздний закат
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
X
XI
XII
XIII
XIV
XV
XVI
XVII
ПЯТЬ ЭСКИЗНЫХ ТЕТРАДЕЙ ДАГДЫ
Роман в стихотворениях
ПРОЛОГ В ПРОЗЕ
Я собрал здесь и издаю все попавшие мне в руки тетради и письма Дагды, которые я уже ранее выпускал в свет отдельными книгами. Сейчас к ним прибавилась пятая тетрадь. Издание задерживалось потому, что так мною были поняты указания автора, сделанные им в последнем письме, которое было прислано вместе с рукописью «Дочь луны».
Автор не дал никаких распоряжений относительно названия — книгу поэтому называю просто «Пятью эскизными тетрадями Дагды». А «Романом в стихотворениях» называю ее потому, что сам автор говорил о ней в последнем письме как о романе, написанном о его собственной жизни.
В этих стихотворениях отражен весь жизненный путь Дагды, сосланного за участие в борьбе за свободу родины. Дагда ощущает душевную пустоту, он одинок. Его окружают и привлекают прекрасная природа и красивые, приветливые люди Италии. Любовь к Оливии заполняет душевную пустоту, окрашивает одиночество, приобщает к общественной жизни Европы. История Дагды делится на несколько периодов: Оливия умирает, его связи с жизнью распадаются, отчаяние и осуждение всей своей жизни выливаются в стихотворения «Вещания змеи»; выход он видит в возвращении «Домой». Но одновременно в нем пробуждаются воспоминания о первой ссылке на север, в душе поднимаются сомнения, которые гложут его — есть ли вообще у него где-нибудь дом? И все-таки Дагда возвращается; его ожидает радушный прием дома в «Серебристом свете»; он переживает счастливый год восторгов и встреч, во постепенно начинает чувствовать и понимать, что на его родине все изменилось не так, как он ожидал, что он сам стал европейцем и чужим среди своих соотечественников. Он хочет уйти, но его задерживает «Дочь луны», в облике которой он встретил воплощение своих юношеских мечтаний; он надеется снова срастись с родиной но разочаровывается; тень Оливии зовет его обратно в Европу, к людям; он покидает дом с ясным сознанием, что идет на смерть, чтобы возродиться в совершенно иной сущности…
Вводное стихотворение «Три круга» при первом издании затерялось и впервые дается теперь.
Эти вводные строки хочу закончить пожеланием, чтобы осуществились надежды, высказанные в словах Дагды:
ADDIO BELLA!
Первая тетрадь
«Темно, тревожно…»
Перевод О. Ивинской
«
Воды полуживой…»
Перевод О. Ивинской
Fior di maggio
Перевод С. Шервинского
О чем поют итальянские парни
Перевод С. Шервинского
Анджолина
Пина
Смеральда
Терезина
Ирида
* * *
Эти сторнели настоящие народные песни!
«Ты видишь, padre…»
Перевод О. Ивинской
«Когда проходит мимо красавица…»
Перевод С. Шервинского
«A rivederci!..»
Перевод О. Ивинской
«По ночам тоскуют звезды…»
Перевод С. Шервинского
«Как утро начинать с тяжелым сердцем…»
Перевод О. Ивинской
«Развалины опутал плющ густой…»
Перевод О. Ивинской
«Ах, жизни груз не смог тащить бы…»
Перевод О. Ивинской
«Пустынь сомнений мне никак не покорить…»
Перевод О. Ивинской
La rabbia
Перевод О. Ивинской
«Ночью гром проходит прямо мимо дома…»
Перевод О. Ивинской
На забытый мотив
Перевод С. Шервинского
Золотая пыль на пепле
Перевод О. Ивинской
«Большой была любовь…»
Перевод О. Ивинской
Monte Generoso
Перевод С. Шервинского
«Вчера казалось мне обидно…»
Перевод О. Ивинской
«Платана могучие корни…»
Перевод О. Ивинской
«Одно только солнце восходит…»
Перевод О. Ивинской
«Мне бы в трудную минуту…»
Перевод О. Ивинской
* * *
* * *
«Ты держишь в маленькой руке…»
Перевод О. Ивинской
* * *
* * *
«Как луг зовет!..»
Перевод О. Ивинской
* * *
«Всей красоты источник…»
Перевод С Шервинского
«Оливия…»
Перевод С. Шервинского
* * *
* * *
«Дым черный медленно средь гор…»
Перевод О. Ивинской
* * *
* * *
Гора тишины
Перевод О. Ивинской
«Черен взор небесный…»
Перевод О. Ивинской
* * *
* * *
«Так долго, медленно…»
Перевод О. Ивинской
«Ряды друзей моих…»
Перевод О. Ивинской
* * *
* * *
«Мне думалось — туче ползти и ползти…»
Перевод О. Ивинской
* * *
ВЕЩАНИЕ ЗМЕИ
Вторая тетрадь
«Я к солнцу поднялся…»
Перевод О. Ивинской
«Верней товарища душа моя не знает…»
Перевод О. Ивинской
Это было так давно
Перевод А. Ахматовой
Аромат поляны
Перевод А. Ахматовой
Тысяча плетей
Перевод О. Ивинской
Друзья ребенка
Перевод А. Ахматовой
Детское горе
Перевод А. Ахматовой
Бегство
Перевод А. Ахматовой
Злая звезда
Перевод О. Ивинской
Старый ларь
Перевод А. Ахматовой
Глаза змеи
Перевод О. Ивинской
Всежелающее
Перевод О. Ивинской
Ворота
Перевод О. Ивинской
Сады
Перевод О. Ивинской
Милые улыбки
Перевод О. Ивинской
Внешний мир
Перевод О. Ивинской
Осень
Перевод А. Ахматовой
Мне дано право на большое счастье
Перевод О. Ивинской
Холод мира
Перевод О. Ивинской
Хватит уже отбывать барщину
Перевод О. Ивинской
Против смерти
Перевод О. Ивинской
Защитник
Перевод А. Ахматовой
У преддверья земли
Перевод А. Ахматовой
Стой, беглец!
Перевод А. Ахматовой
Страж жизни
Перевод В. Бугаевского
Поток
Перевод А. Ахматовой
Великие круги
Перевод А. Ахматовой
Дух-преобразователь
Перевод О. Ивинской
Жизнь — движение
Перевод А. Ахматовой
С той стороны
Перевод А. Ахматовой
Перемол
Перевод О. Ивинской
Неперестраданное
Перевод А. Ахматовой
Где змея укусила
Перевод О. Ивинской
Ожидающееся чудо
Перевод О. Ивинской
Сито звезд
Перевод А. Ахматовой
Что такое змея
Перевод О. Ивинской
Отвратительное бремя
Перевод О. Ивинской
Слова
Перевод О. Ивинской
Опять открываю крышку
Перевод О. Ивинской
Не только жить
Перевод А. Ахматовой
Вторая молодость
Перевод А. Ахматовой
ДОМОЙ
Сновидение ссыльного между двумя путями
Третья тетрадь
Домой! Домой!
Перевод В. Бугаевского
«Облачко, тая…»
Перевод В. Бугаевского
«Глянь, красота какая…»
Перевод Ю. Абызова
Глянь на Волгу!
Перевод Л. Осиповой
Красота и даль, даль, даль
Перевод В. Бугаевского
Вот она, золотая Казань!
Перевод Л. Осиповой
«Уж ночь — мне страшно…»
Перевод Л. Осиповой
* * *
«Рассвет, рассвет!..»
Перевод В. Бугаевского
«На щедром солнышке погрейся…»
Перевод Л. Осиповой
«Вот солнце, жизнь дарящее…»
Перевод В. Бугаевского
* * *
* * *
«Из города идешь ты в город…»
Перевод Л. Осиповой
Единственная картина
«Неожиданно замерло сердце…»
Перевод Л. Осиповой
Озеро
Перевод Л. Осиповой
Холм Фелькерзама
Перевод Л. Осиповой
Дочь луны
Перевод Л. Осиповой
Церковь и кладбище
Перевод Л. Осиповой
Дом
Перевод О. Ивинской
Застенок
Перевод О. Ивинской
Сад
Перевод О. Ивинской
Опять озеро
Перевод О. Ивинской
«Ты, поезд, увозишь меня…»
Перевод О. Ивинской
Красное сновидение
«Огонь закручен в ночи инфернальной…»
Перевод О. Ивинской
«Дым черный мне дорогу застилает…»
Перевод О. Ивинской
Мимо дома
«Внезапно просыпаюсь от толчка…»
Перевод О. Ивинской
«Из стужи — в холод…»
Перевод Д. Виноградова
Мимо
Перевод Д. Виноградова
Нас обидели
Перевод Д. Виноградова
Дорога без конца
Перевод Д. Виноградова
Жаворонок
Перевод В. Бугаевского
Бегущий
«Поезд опять несется…»
Перевод Д. Виноградова
Где покой?
Перевод В. Бугаевского
«Вспыхнул ты…»
Перевод Д. Виноградова
Новое
Перевод Д. Виноградова
Мечта
Перевод В. Бугаевского
Убегающий
Перевод Д. Виноградова
* * *
СЕРЕБРИСТЫЙ СВЕТ
Фата-моргана года моей родины
Четвертая тетрадь
«Вы — родина и жизнь…»
Перевод К. Арсеневой
«Ни одна загадка не разгадана…»
Перевод Л. Осиповой
«Тогда цветы…»
Перевод К. Арсеневой
В долине все цветет, все зеленеет
Перевод Л. Осиповой
Окутан солнца золотою сенью
Перевод Л. Осиповой
«Смеешься ты…»
Перевод Л. Осиповой
«Как за лесом, за горою…»
Перевод Л. Осиповой
«Утро только занялось…»
Перевод К. Арсеневой
Летает ворон с чайкой белой
Перевод Л. Осиповой
Одна звезда
Перевод Л. Осиповой
Две звезды
Перевод Л. Осиповой
«Так робко сыплет редкий снег…»
Перевод М. Зенкевич
«Мотылек золотой, как тебя не любить?..»
Перевод Л. Осиповой
«Волны плещутся бурливо…»
Перевод Л. Осиповой
«Не чудо ль на столе моем…»
Перевод В. Алатырцева
«Тяжелые ты веки опустила…»
Перевод Л. Осиповой
«Лишь боль мне юным сердце сохранила…»
Перевод Л. Хвостенко
Вишневой косточке
Перевод Л. Хвостенко
Вновь на борьбу
Перевод В. Бугаевского
«Я всех любил вас равною любовью…»
Перевод А. Штейнберга
* * *
* * *
* * *
«Я голубем вернулся раньше срока…»
Перевод Д. Виноградова
«Сегодня воздух с морем перемешан…»
Перевод Д. Виноградова
«Осыпались цветы в одно мгновенье…»
Перевод Д. Виноградова
«Ходят люди мимо дома…»
Перевод Д. Виноградова
«Целуй меня, как я тебя целую…»
Перевод Д. Виноградова
«Я ухожу…»
Перевод К. Арсеневой
«Всё счастье в жизни женщины мне дали…»
Перевод Д. Виноградова
«Смети весь мир…»
Перевод Д. Виноградова
«Сквозь смертный сон…»
Перевод Д. Виноградова
ДОЧЬ ЛУНЫ
Повесть
Пятая тетрадь
«Однажды Джуанг-Джоу…»
Перевод Л. Осиповой
Однажды Джуанг-Джоу приснилось, что он мотылек, порхающий мотылек, который чувствует себя очень счастливым и ничего не знает о Джуанг-Джоу.
Внезапно он проснулся и понял: он и в самом деле Джуанг-Джоу.
Теперь я не знаю, то ли Джуанг-Джоу видел во сне, что он мотылек, то ли мотыльку приснилось, что он Джуанг-Джоу, хотя несомненно между Джуанг-Джоу и мотыльком есть разница.
Ночь, луна и звезды
Перевод А. Тарковского
Имя мечты
Перевод С. Липкина
Воздушные грезы
Перевод С. Липкина
Пена
Перевод С. Липкина
Разрывающийся волосок
Перевод С. Липкина
«Любимая, судьбой нам суждено…»
Перевод В. Инбер
Ты смеешь
Перевод С. Липкина
Первое письмо
Перевод А. Тарковского
Золотые капли
Перевод А. Тарковского
Воск в руке
Перевод С. Липкина
Третья жизнь
Перевод С. Липкина
Сказочная горошина
Перевод А. Тарковского
Смертная девочка
Перевод С. Липкина
Цепкий плющ
Перевод С. Липкина
Неумирающая память
Перевод Н. Манухиной
Вновь зазеленевшие осенние листья
Перевод С. Липкина
Оливия
Перевод С. Липкина
Девочка луны в лодке
Перевод С. Липкина
Душа без цветов
Перевод А. Тарковского
Жизнь
Перевод С. Липкина
Прячу глаза от луны
Перевод С. Липкина
Слово любви
Перевод А. Тарковского
Трепет клена
Перевод С. Липкина
Ладья луны
Перевод С. Липкина
Дорога в страну счастья
Перевод С. Липкина
Опьяненный луной
Перевод С. Липкина
Астры
Перевод С. Липкина
Зажатое сердце
Перевод С. Липкина
Случайность
Перевод С. Липкина
Цветок тени
Перевод С. Липкина
Нежные поцелуи
Перевод С. Липкина
Не умеешь любить
Перевод С. Липкина
Внезапное лето
Перевод А. Тарковского
Легкость и камень
Перевод С. Липкина
На зов любви отзовись
Перевод А. Тарковского
Серебристое мерцание
Перевод С. Липкина
Высь
Перевод С. Липкина
Когда приходит осень
Перевод С. Липкина
Путь журавлей
Перевод С. Липкина
Безучастная красота природы
Перевод С. Липкина
Улыбки луны
Перевод Ю. Петрова
Связанное время
Перевод С. Липкина
Отражение
Перевод Ю. Петрова
Истерзанный стон
Перевод Ю. Петрова
Неумолкающий стон
Перевод С. Липкина
Ломается судьба
Перевод А. Тарковского
Ухожу к себе
Перевод Ю. Петрова
Где ты сам?
Перевод Ю. Петрова
Ночь об этом молчит
Перевод Ю. Петрова
Что такое ночь?
Перевод Ю. Петрова
Беседа
Перевод Ю. Петрова
Слезы
Перевод С. Липкина
Прощание
Перевод Е. Великановой
* * *
Рука с перстнем
Перевод А. Тарковского
ПЬЕСЫ
ОГОНЬ И НОЧЬ
Старое сказание в новом звучании
Перевод Вс. Рождественского
Пролог
Медлительно стелются туманы. Какая теплая майская ночь! Как нежно сияет луна в реке! И вот опять они возникают — мои сны, видения майской ночи…
Кажется, давно уже кануло в вечность это тихое время ожиданий и тоски, этот май! Уже не вижу я больше дорогих образов тех дней. Так бушевало море жизни, проносясь вихрем по душе моей, таким зноем опаляло солнце, что уже почти не осталось места для иных видений. Но вместе с тихою луной, в пору иных мечтаний и иных ожиданий — вы опять идете ко мне, давние тени, длинное шествие теней. Точно похороны — гроб за гробом — скользите вы бесконечной вереницей. Нет, это не погребальное шествие! Опять, как в древней песне, открываются гробы, и опять поднимаются из них мужи-исполины: герои, одетые в панцирь, с мечом в руке. И женщины, величественные, строгие, следуют за ними — ряд за рядом.
Ближе, все ближе подходит шествие, и в лунном свете вижу я, как постепенно сгущаются расплывчатые образы, приобретают форму, я уже могу разглядеть каждое лицо: яснее проступают черты, просыпается душа, чтобы длить недовершенную жизнь продолжать незаконченную борьбу.
Это ты, Лачплесис! Узнаю тебя по высоко поднятому челу, но сиянию, скрывающему твой лик, — точно пеплом подернулся жарко тлеющий уголь. Это ты, сын Лиелвардиса великий вождь!
С ним рядом — товарищи-войны: его друг и тоже вождь — Кокнесис, его певец и народный бард — Пумпур.
Вот и оба старца, вожди племен — Айзкрауклис и Лиелвардис. А за ними старый мудрый Буртниек.
Облаченная в сине-серебристое сияние, словно окутанная плащом светлого летнего дождя, идет Лаймдота. За нею подружки и прислужницы.
В стороне, во главе отряда гордых воинов, в красновато-золотистом блеске одежд следует властная Спидола со сверкающими очами.
А поодаль перед мрачной толпой выступает, предводительствуя ею, Кангар, с перекошенным от злобы лицом. И, наводя ужас на всех этих девушек-ведьм, на старую колдунью и духов преисподней, следует Черный Рыцарь. Рядом с ним закутанный в белый плащ Лайкавецис со своими тремя Белыми Дочерьми, — наблюдающий, полный размышлений, чуждый всему, что его окружает.
Стремительность и гнев на лицах воинов. Оружие звенит тут же, передо мною, а кажется, что звуки доносятся откуда-то из могильной дали. Отряды шагают твердо, стремясь вперед, но они все время перед моими глазами. Я вижу их непрерывное движение, и ему нет и нет конца.
Воины шествуют смело, не касаясь земли. Шаги их скользят, как дым скользит над землею в ветреный день. Какие взоры бросают их застывшие очи, как неудержимо стремятся они вперед! И я вижу, что только у Лачплесиса глаза зажжены внутренним огнем. И кажется, что это он один влечет их за собою и только одна Спидола следует за ним по доброй воле, погруженная в мечту.
Иди, Лачплесис, иди, продолжай борьбу! — Твоя победа еще не завершена, Победитель! Победи снова и победи окончательно! Твори свое великое дело, освободи от нечисти землю!
Ты слышишь далекие голоса? Это духи земли. Их стоны так близки, так легко различимы. Это уже не стоны, это — стуки, подземные удары.
Самые угнетенные — ближе всех к победе!
Ты слышишь? Там, на дне Даугавы, хранили они ключ от твоей свободы, чистили его до блеска горечью слез своих и солью крови своей, стекающей в волны. Вот он блестит, твой ключ! Мы хотим его поднять, но слишком слабы наши руки. Иди, и возьми его, и открой нам ворота в Замок Света!
Молча проходит Лачплесис, и лишь глаза его пылают. И доносится голос словно из потустороннего мира. Это говорит Лайкавецис:
— Не мешай Лачплесису на его опасном пути! Его борьба величественнее всего, что могли видеть люди: он бьется за то, чтобы стать совершенным. То, что созерцали вы в невыразимом страхе перед опасностью, только первый проблеск утра. День великой борьбы еще впереди!
Бодрствуйте, чтобы не застали вас спящими, когда придет время — и Лачплесис поведет вас в последний, решающий бой! В вас самих — и ключ тот, и Замок Света!
Но и тогда, когда вступите вы в Замок, еще не кончен путь Лачплесиса. Начнется героическая бескровная борьба в царстве Спидолы!
Когда отзвучали эти слова из потустороннего, тело мое содрогнулось, и я увидел огненный взор Лачплесиса, сверкнувший мне из-под тяжелых век. Уста Спидолы улыбались мне.
Я хотел вскочить, крикнуть: «Мы пойдем! Пойдем!» — но все затянуло туманом. Лайкавецис стоял с поднятыми руками, широко развеяв за собой белый плащ. Колыхнулись полосы света, приблизились чудные голоса — тени сновидений продолжали свою жизнь —
Где я? Это опять ты, моя дорогая родина! Я слышу звуки беззаботных песен… Немцы уже начали свой захватнический по-ход, но еще свободны латыши. Еще высится древний, свободный замок латышского народа…
Действие первое
Замок Айзкрауклиса над Даугавой.
Большая комната в старолатышском стиле, сказочно украшенная. Стол и сиденья. Ложе. Первобытные ткацкие станки. Вдоль стен скамьи. Печь. Вечереет.
Спидола, Айзкрауклис. Девять девушек чешут шерсть, прядут и ткут — три в черном, три в желтом, три в красном.
Айзкрауклис (следя за работой девушек)
Чесальщицы
Айзкрауклис
(К прядильщицам.)
Прядильщицы
Айзкрауклис
(К ткачихам.)
Ткачихи
Айзкрауклис
(К Спидоле.)
Спидола, прислонившись к окну, глядит вдаль; в лунном свете ее одежда переливается красным, черным и золотым.
Спидола
Айзкрауклис
Девушки вскрикивают и перестают работать. Спидола быстро оборачивается.
Спидола
Айзкрауклис
Спидола (снова у окна)
Айзкрауклис
Спидола
Айзкрауклис
Спидола
(Мечтательно.)
Айзкрауклис
(Уходит.)
Девушки сразу же весело бросают работу.
Первая
Вторая
Все
Третья
Все
Первая
Другие
Спидола
Девушки
Другие
Спидола
Первая девушка
Вторая
Третья
Все
Старая ведьма (ее выталкивают из-за печи)
Спидола (старухе)
Старуха
(Девушкам.)
(Суетясь, растапливает, волшебную печь. Тащит на середину комнаты колоду, застилает ее своим платком, кладет рядом топор.)
Чесальщицы
Прядильщицы
Ткачихи
Все
Старуха колдует у печи и тянет из нее огненные нити. Девушки, став на скамейки, развешивают эти нити крест-накрест по потолку. Узлы вспыхивают светлячками.
Старуха
Девушки
Старуха
Девушки
Спидола
Старуха (втирает девушкам в глаза волшебное зелье)
(Прикасается к ушам девушек.)
Девушки
Спидола последней натирает глаза и видит, как идет Черный Рыцарь, который на сцене еще не появился.
Спидола
(Замечает еще невидимого на сцене Лачплесиса.)
Старуха
Под платком, которым покрыта колода, что-то начинает дымить и греметь.
Девушки
Старуха
Чесальщицы
(одна за другой ударяют обухом топора по колоде)
Выскакивают три черта в бархатных кафтанах, в треуголках, в длинных чулках. Все в черном. Начинается их пляска с чесальщицами.
Прядильщицы
(все три, одна за другой)
Выскакивают три черта в желтом и пляшут с прядильщицами.
Ткачихи (одна за другой)
Выскакивают три черта в красном в пляшут с ткачихами.
Спидола
Медленно, тяжело шагая, появляется Черный Рыцарь. Он слеп, опирается на плечо поводыря. Пляска внезапно обрывается. Девушки и черти робко отходят в сторону.
Черный Рыцарь
(Спидоле)
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Спидола
Черный
Исчезает. За ним — черти.
Уходит и старуха.
Первая девушка
Другая девушка
Спидола
Прядильщицы
Песня, носившая раньше бесовский характер, при появлении Айзкрауклиса и гостей становится медленней, но бесовское в ней все же слышится. Все сидят чинно и работают.
Входят старики: Айзкрауклис, Лиелвардис. С ними Лачплесис, Кокнесис и сопровождающие их.
Айзкрауклис
Кокнесис
Спидола
Лиелвардис
Спидола
(К Лачплесису, который, застыв в изумлении, глядит на нее,)
Девушки, убрав прялки и ткацкий станок, приносят серебряные и золотые кубки.
Лиелвардис
(К Лачплесису.)
Лачплесис (как бы очнувшись от сна)
(Ударяет длинным мечом о пол.)
Айзкрауклис
Лиелвардис
Айзкрауклис
(Уходит с Лиелвардисом и сопровождающими.)
Спидола
Девушки приносят яства, фрукты и цветы. Помогают постелить ложе, покрывают кресло золотыми покрывалами, усаживают в него Лачплесиса.
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
(берет кубок и, стряхнув с ресниц зелье, сыплет его в вино, которое подает гостю)
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(пьет в третий раз)
(Садится на ложе, откидывается на подушки)
(Постепенно засыпает.)
В темнеющей комнате стало совсем темно. Во тьме мерцает бледный свет, из которого возникает Лаймдота , в голубой с белым одежде, окруженная серебристым сиянием.
Спидола
(пораженная)
(Кидается к нему, но останавливается и слушает то, что говорит Лаймдота.)
Лаймдота
Призрак Лаймдоты приближается к Лачплесису и прикасается к его покрывалу.
Спидола
Лаймдота исчезает. Лачплесис просыпается, вскакивает со своего ложа, стремится вслед видению.
Лачплесис
Спидола
Комната украшена, как волшебный замок. Все озарено красным светом,
Лачплесис
Девушки-ведьмы начинают вокруг Лачплесиса колдовской обольстительный танец.
Лачплесис
Спидола
Волнующееся пламя утихает. Обычный свет. Девушки исчезают.
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
(снова озаряется отсветом огня)
Освещенная гаснущими лучами, Спидола отступает к окну. Девушки за нею. Отблеск пламени постепенно меркнет. На фоне окна, в полной темноте, Спидола озаряется мерцающим светом — подобно видению Лаймдоты.
(Сбрасывает черное покрываю и остается в ослепительном белом наряде.)
Лачплесис
(Закрывает лицо руками.)
Спидола
Лачплесис, защищая глаза рукой, размахивает мечом, срезая светящиеся, колдовские нити. Одна из них прилипает к его мечу. Светлячки, словно огненные искры, сыплются на него с потолка. Лачплесис падает. Спидола исчезает. Золотой луч гаснет.
Девушки-ведьмы
(вскрикивают)
Снаружи в окна льется темно-красный свет.
(Окружают Лачплесиса.)
Первая
Все
Вторая
(Лачплесису)
Третья
Четвертая
Пятая
Шестая
Седьмая
Восьмая
Девятая
Все
Все гаснет. Лачплесис остается лежать на полу.
Занавес
Действие второе
Потонувший замок Буртниека на дне озера. Обширный зал. Стеклянные стены. Направо — большая, налево — маленькая дверь. Роскошное убранство — оружие, пергаментные свитки. Скамьи, столы, кресла.
Ночь. Зажжены светильники. За стеклянными стенами — движение озера В воде проплывают обитатели глубин — рыбы, змеи; струятся водоросли.
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
(Пытается приблизиться к Спидоле.)
Спидола
Кангар
Спидола
Прибегают семь чертей.
Спидола
Первый черт
(Плюет на Катара.)
Второй черт
(Плюет тоже.)
Третий черт
(Тоже.)
Четвертый черт
(Тоже.)
Пятый черт
Он к нашим пал ногам, чтоб клятву дать:
Цепями рабства всех людей сковать, — тьфу!
(Тоже.)
Шестой черт
(Плюет.)
Седьмой черт
(Тоже.)
Кангар
(Падает на землю, ползет к Спидоле.)
Спидола (чертям)
Черти исчезают.
Спидола (Кангару)
Кангар (шипит)
Спидола
Кангар хочет уйти.
(Прислушиваясь, смотрит в окно.)
Кангар громко хохочет.
Кангар
Спидола
(Смотрит на большую дверь.)
Кангар
Спидола
(Опять задерживает его.)
Кангар
Спидола
(Стоит, погруженная в созерцание.)
Кангар
Спидола
(будто просыпаясь, встряхивает черными кудрями)
Оба поспешно уходят. За стенами замка все пришло в движение. Исчезают чудища. Пауза. Озеро бушует, рыба бьется о стены. Буря.
Входит Лаймдота. Сверкают золотые рыбки. Переливается в легком сиянии вода. При появлении Лачплесиса все окружающее принимает более суровую окраску. Лачплесис задерживается на пороге, рассматривает оружие на стенах, все пышное убранство замка.
Лаймдота
(К Лачплесису.)
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота (борясь с собою)
(Боязливо озирается.)
Лачплесис
Лаймдота (про себя)
(К Лачплесису.)
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Искры за окном вспыхивают ярче.
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
(указывает на небольшую дверь)
Лачплесис
Бьют часы.
Лаймдота
Лачплесис (целуя ее)
(Вторит поцелуями бою часов.)
Лаймдота
Лачплесис
(С мечом в руке бросается к маленькой двери.)
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
(дает ему зеркало)
Лачплесис
Лаймдота
Уходит. За прозрачными стенами понемногу собираются глубинные чудища.
Лачплесис
Сверкнул ключ. Лачплесис бросается к нему. Поднимается адский шум, ураган. Чудища мечутся во все стороны. Шипенье. Стены раскалены.
Лачплесис один. Сбегаются черти с раскаленными докрасна вилами, крюками и т. п.
Черти
(Прыгают вокруг Лачплесиса, шипят и скалят зубы.)
Лачплесис
(Раскидывает их одной рукой.)
Черти смущены. Давка. Кричат, перебивая друг друга.
Черти
Голос Спидолы
(за сценой)
Черти
(Снова бросаются на Лачплесиса.)
Лачплесис
Э-хэй! Э-хэй!
Черти
Вдруг исчезают. Все стихло. Искры гаснут. Сверкают только глаза Спидолы. Свет постепенно принимает бледный, прозрачный оттенок. Падают редкие снежинки. Окна покрываются льдом. Трещит мороз.
Лачплесис один. Вкатывается открытый гроб с мертвецом.
Лачплесис
Мертвец
(загробным голосом)
Лачплесис
(замахиваясь мечом)
Мертвец
Мертвец сбрасывает с себя саван, и Лачплесис видит в гробу самого себя.
Лачплесис
Мертвец
Лачплесис
Мертвец
Гроб уходит в землю.
Снова бросается к ключу. ударом меча распахивает дверь. Виден большой дракон. Пламя, вырывающееся из его пасти, освещает сцену.
Лачплесис. Дракон. Потом Спидола.
Лачплесис
(Рубит мечом.)
Дракон увертывается. За спиной дракона появляется Спидола. В ее волосы вплелись гадюки, спадая на плечи.
Спидола
Лачплесис
Хэй! Хэй!
(Рубит мечом.)
Дракон отскакивает назад.
Спидола
(Встряхивает волосами, бросает змею на Лачплесиса. Меч его падает на землю.)
Лачплесис
(выхватывает зеркало и поднимает его перед Спидолой)
Спидола исчезает. Лачплесис сшибает мечом корону с головы дракона и вонзает ему в грудь клинок. Дракон издыхает с шипеньем и ревом. Поднимается ураган. Свет гаснет. Снова начинает сиять ключ. Лачплесис берет его. Колени его подгибаются от усталости.
Лачплесис один. Позже — Белые Девы.
Лачплесис
Голос Спидолы (издали)
Лачплесис
(Ложится на обросший мохом и осокой бугорок. Засыпая.)
Из полутьмы возникают три Белые Девы, облитые ярким сиянием. Они склоняются над Лачплесисом, навевая ему сон белыми покрывалами.
Лачплесис и Белые Девы.
Первая
Вторая
Третья
Первая
Вторая
Третья
Медленно уходят. Появляется Старец Времени.
Лачплесис, Старец Времени.
Старец Времени
(Исчезает. Гаснет и его сияние.)
Лачплесис (во сне)
Замок света поднимается из озера. На его белых башнях звонят колокола, Постепенно рассветает. Восходит солнце.
Собираются люди Буртниека: войны, крестьяне, женщины, дети.
Хор
Входят люди и видят спящего Лачплесиса.
Первый
Второй
Третий
Четвертый
Мужчины
Свадебные гости
Вместе со всеми пришел старый Буртниек.
Лачплесис
Буртниек
Лачплесис
Буртниек
Лачплесис
Буртниек
(рвет на себе волосы)
Лачплесис
Буртниек
Голос из толпы
Вбегает мальчик.
Мальчик
Лачплесис
Занавес
Действие третье
Вновь основанная Рига на берегу Даугавы.
На переднем плане шатер властительницы Спидолы; большая горница богато убрана в духе древнелатышской варварской пышности, со следами влияния западной культуры XII столетия.
Налево трон Спидолы. По бокам и напротив него кресла военачальников. Посредине большие двери, задернутые красной завесой. Налево — другая дверь, ведущая в покои Спидолы.
Направо вход в помещение для воинов.
Когда открываются главные двери, видны строящаяся Рига и берег Даугавы с причаленными к нему немецкими кораблями и лодками латышей. За рекой — холмы, поросшие дремучими лесами. Светлый солнечный день.
Спидола стоит у главного входа, занавес которого поднят, и смотрит на берег Даугавы, где собралась большая толпа народа: латыши, ливы — крестьяне, воины, вожди племен. Среди них и немцы — мастера и надсмотрщики. Люди провожают корабли, на которых Каупо и его спутники готовятся отплыть в Неметчину.
Люди
(поют прощальные приветствия, в которых ясно проступают мрачные предчувствия)
Спидола
(приказывает опустить занавес над входом в шатер, отходит со смехом)
(Ударяет в щит.)
Входит воин.
Воин
Спидола
Воин
Спидола
Воин
(смеясь)
Спидола
(Ударяет в щит.)
Входят воины.
Спидола
Воин
Спидола
Воина уводят.
Входят Кангар и вожди . Пока они собираются и выстраиваются, через открытую дверь доносится прощальная песня и рабочий шум строящейся Риги: стук молотков, возгласы надсмотрщиков, временами крики и стоны. Дверь закрывают.
Кангар
Выборные от военачальников
Спидола
(коротко и презрительно)
Военачальники
Один из военачальников
Голос Лаймдоты
(за сценой)
Эхо вдали
Спидола приказывает отдернуть занавес. Видно, как ведут на корабли пленных . Среди них Лаймдота в цепях, в изодранной одежде!
Лаймдота
Эхо
Лаймдота
Эхо
Спидола
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Спидола
Пленных уводят. Барабанный бой.
Лаймдота
(сквозь грохот барабанов)
Эхо
Кокнесис
(из толпы отъезжающих)
Спидола
Отъезжающие
(украшенные цветами)
Народ
(издалека)
Занавес у входа задергивается.
Спидола
(К военачальникам.)
(Уходит.)
Военачальники и Кангар.
Военачальники
Кангар
(Уходит.)
Военачальники отдергивают занавес и кричат людям, которые, прервав работу, с грустью смотрят вслед уезжающим.
Военачальники
Голоса
Военачальники
Военачальники уходят. Двое из них задержались. Занавес задергивается.
Первый
Второй
Первый
Второй
Первый
Второй
Первый
Второй
Первый
Второй
Первый
Снаружи шум.
Люди
Лачплесис
Люди
(Отдергивают занавес.)
Лачплесис
(военачальникам)
Второй военачальник
Лачплесис
(Убивает его.)
Военачальник
(за стеной)
Люди оставляют работу, возбужденные, собираются толпой, надсмотрщики кричат.
Люди
Кангар
(Пытается бежать.)
Лачплесис
Кангар
Лачплесис
(трясет его)
Кангар
Лачплесис отталкивает его. Входит Спидола во всем величии.
Спидола
(Катару.)
Кангар отходит назад.
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(Выхватывает меч.)
Спидола
Кангар
(выходит из-за угла)
Спидола
Кангар
Лачплесис
(Ударяет его.)
Спидола
(К Катару.)
Кангар
(злобно шипит)
(Уходит.)
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(В гневе бросает щит оземь.)
Спидола
Все выходят, задергивая занавес входа.
Спидола
Лачплесис отпрянул.
(Все нежнее.)
(Развевает над ним свое покрывало.)
Лачплесис
(очнувшись от раздумья)
Спидола
Лачплесис
Спидола
(сперва с иронией, а затем увлекаясь)
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
(Накрывает его покрывалом, кладет на него руку.)
Лачплесис
(сначала медленно)
(Все быстрей и быстрей, под конец отрывисто, неудержимо.)
Распахивает занавес: видны строители Риги за работой, слышны их стенанья.
Первый
Второй
Третий
Четвертый
Пятый
Шестой
Лачплесис
(снова задергивая занавес)
Спидола
(с иронией)
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(Идет к двери.)
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
(грозно, предостерегающе)
Лачплесис
Спидола
(предостерегающе, словно что-то предвидя)
(Умоляюще.)
(Обнимает его.)
Лачплесис
(Отталкивает ее.)
Спидола
(меняя тон)
Лачплесис
Спидола
(гордо и значительно)
Лачплесис
(замахиваясь мечом)
(Хочет ударить ее.)
Спидола
(насмешливо)
Лачплесис
Спидола
(смеясь)
Лачплесис
(Поспешно уходит.)
Спидола
(медленно, в глубоком раздумье)
Занавес
Действие четвертое
Берег моря на Острове Смерти.
Спидола летит по воздуху в колеснице, запряженной белыми лебедями, и опускается на землю из освещенных солнцем облаков. Море спокойное, сверкающее. Легкий ветерок.
Спидола
Кангар подъезжает с другой стороны. В его колесницу впряжен дракон, его окружают черные тучи. Море бушует. Воет ветер.
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
(Уезжает на своей колеснице.)
Белые облака исчезают. Все меркнет.
Кангар
(Поднимается к небу.)
Черные тучи, провожая его, исчезают. Светлеет.
Входит Лачплесис со своими товарищами , которые несут головы и крылья убитых змеев и драконов, переливающиеся различными красками, и другие трофеи победы.
Лачплесис
Воины
Лачплесис
Один из воинов
Другой воин
Лачплесис
(Ударяет мечом, и все вдруг изменяется.)
Откинута завеса тумана. В сияющем бледно-желтом свете видна яблоня с золотыми яблоками. Перед нею прозрачный хрустальный источник.
Воины
Некоторые воины пьют из колодца и сладко засыпают.
Старшие воины
Песня
(тихо звучит из яблони)
Туман рассеивается. Видны богато накрытые столы, ложа для отдыха. Вокруг столов порхают легкие видения — молодые девушки с гирляндами цветов.
Старые воины
Молодые
Поющий голос
Спокойная убаюкивающая музыка. Воины садятся за столы и во время пира тихо засыпают, Юноши склоняются к девушкам и засыпают в их объятиях.
Поющий голос
Лачплесис
Друг
Поющий голос
(звучит еще нежней)
Лачплесис
Голос Спидолы
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(медленно)
Спидола
Лачплесис
Голос издалека
(медленно, тихо)
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Голое издали
(тихо)
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(Пьет из родника.)
Спидола во всем блеске своей красоты появляется в яблоне.
(Падает на колени.)
Спидола
(возникшая из яблони)
(Целует его.)
Лачплесис
(вскакивая)
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
(Срывает золотое яблоко смерти и откусывает от него: из яблока сыплется зола. Содрогается и, воскликнув «фу!», тихо засыпает на руках у Спидолы.)
Песня Спидолы
Пауза.
Песня ликования
Голос издалека
Появляется Кангар.
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
(Ударяет Лачплесиса по спине.)
Лачплесис просыпается, выплевывает кусок яблока, сдувает пепел с губ.
Лачплесис
Спидола
Сияние угасает. Свет становится опять бледным.
Лачплесис
Кангар
Лачплесис
Спидола молчит.
Кангар
Лачплесис
Кангар
Лачплесис
(опустился на колени, но угрожающе поднял меч)
Спидола молчит.
Лачплесис
(вскакивая)
(Рубит мечом воду. Из родника брызжет струя крови.)
Голос из родника
Кангар
Лачплесис
Голос Спидолы
Кангар
Голос Спидолы
Лачплесис
Кангар
Голос Спидолы
Кангар
(издеваясь)
Голос Спидолы
Кангар
Голос Спидолы
Лачплесис
Голос Спидолы
Лачплесис
Голос Спидолы
Кангар
Лачплесис срубает одну из ветвей. Появляется Спидола. Лицо ее печально. У нее гордый вид властительницы, но в главах сияет нежность, готовность к самопожертвованию.
Лачплесис
Спидола
Лаймдота
(Обнимает Лачплесиса.)
Спидола
Возвращенные к жизни каменные изваяния начинают шевелиться, вставать. Оживают птицы, вся природа.
Разбуженные
Лачплесис
Спидола
(отходя в сторону)
Кокнесис
Спидола
Кокнесис
Спидола
Занавес
Действие пятое
Замок Лиелвардиса на берегу Даугавы.
Зал в древнелатышском стиле, украшен предметами роскоши, привезенными с Запада. Всюду — победные трофеи, военная добыча, отнятая у других народов: оружие, ткани, металлические изделия и т. д.
На сцене справа два трона. У стен низкие сидения — для военачальник. Слева тронное кресло для Спидолы, также окруженное низкими сидениями.
Глубина сцены закрыта большой завесой. Когда ее откидывают, видно крыльцо на крутом берегу Даугавы. За ним — широкая гладь реки и Курземский берег Даугавы.
Справа в углу сцены ложе под богатым покрывалом. Рядом низкий стол, а котором кубки с вином и фрукты.
Лачплесис в легком праздничном одеянии возлежит на ложе. Рядом на скамейке Лаймдота, также в богатом домашнем наряде.
Лаймдота
(Вздрагивает.)
Лачплесис
Лаймдота
(Поднимаясь, нерешительно.)
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
(про себя, мечтательно)
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Лачплесис
Лаймдота
Входит слуга.
Слуга
Лаймдота
Лачплесис
(Слуге.)
Слуга
Лаймдота
Лачплесис
(Слуге.)
Слуга
Лачплесис
Слуга уходит.
Лаймдота
Оба уходят.
Входят Спидола и Кангар.
Кангар
(вслед уходящему слуге)
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
(тихо, угрюмо)
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
(Простирает к ней руки, падает на колени. Ждет. Тихо.)
Спидола
(вскрикивает)
Кангар
Спидола
Кангар
(Смеется.)
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
Спидола
Входят воины с победными трофеями, за ними военачальники. Среди них Кокнесис со своей дружиной. Люди Кангара и Спидолы. Первые становятся направо, вторые налево от трона Спидолы. Рядом со Спидолой — Кокнесис и его воины.
Воины
Справа из своих покоев выходят Лачплесис и Лаймдота, облаченные великолепные, шитые золотом одежды. Оба садится на свои тронные кресла.
Все
Лачплесис
Все
Лачплесис
(Спидоле)
Спидола
Лачплесис
Кокнесис
Лачплесис
Кангар
(Берет у своих людей и подает Лаймдоте ожерелье.)
Лаймдота
Старый вождь
Спидола
Кангар
Спидола
Лаймдота
Кангар
Лачплесис
Вожди
Лачплесис
Спидола
Кангар
Спидола
Лачплесис
(Спидоле)
Спидола
Кангар
Спидола
Кангар
(JIачплесису, льстиво)
(Спидоле.)
Лачплесис
Спидола
Лаймдота
Лачплесис
Спидола
(вскакивая)
Лачплесис
Народ и воины
(кричат, перебивая друг друга. Большинство голосов за мир)
Лачплесис
Входят послы разных народов, купцы и военачальники. Ливы, эсты, русские купцы и рыцари , проходя длинной вереницей мимо Лачплесиса, складывают у трона свои подарки и отходят в сторону. От них отделяется группа послов, которые выходят вперед.
Послы
Немец
Лачплесис
Немец
Лачплесис
Спидола
Немец
(Спидоле.)
Спидола
Кангар
Лаймдота
Спидола
Лаймдота
Кангар
Лачплесис
Поднимается шум. Спидола и Кокнесис со своими людьми угрожающе выходят вперед. Воины высказывают недовольство. Военачальники и дружины хотят следовать примеру Кангара. Большую часть присутствующих охватывает волнение. Все боятся схватки.
Люди
Дальние голоса
Люди посередине сцены
Лачплесис все время сидит угрюмо. Сначала он удивлен, а потом все глубже уходит в раздумье, как будто стараясь что-то вспомнить или понять.
Лачплесис
Спидола
(успокаиваясь, медленно что-то припоминая)
Лачплесис
(радостно)
Спидола
(грустно)
Лачплесис
(вспылив, выходит вперед)
(Ударяет копьем о пол, и все отступают. Снова задумчиво.)
Спидола
(совсем тихо, мечтательно)
Лачплесис
(простодушно, горячо)
(Быстро идет к ней, целует ее руки, ждет ее объятий.)
Спидола
(печально)
Лачплесис
(восклицает радостно)
(Берет Лаймдоту за руки и подводит к Спидоле. Обе горделивы и сдержанны.)
Немец
Лачплесис
Спидола
Входят слуги, расставляют столы, обносят кубками всех присутствующих. В сопровождении герольдов появляются новые гости. Входят и женщины. За полуприподнятой завесой виден народ, среди которого также разносят угощенье.
Застольная песня
Молодежь начинает игры и состязания.
За завесой раздается тихий стон: «О, горе нам, горе!..» Все прислушиваются.
Лачплесис
(Приказывает откинуть завесу.)
Даугава блестит на солнце, но над горизонтом черные тучи.
Далекие голоса
Лачплесис
(выходит на порог)
Вожди
Спидола
(боязливо, тихо)
Далекие голоса
Лачплесис
(возвращаясь)
Входит Черный Рыцарь, слепец в очень богатом наряде. Его ведет мальчик.
Спидола
(вскрикивает)
Лаймдота стоит как вкопанная. Кубок падает у нее из рук. Лачплесис, только теперь обернувшийся, видит Рыцаря.
Кангар
Лаймдота
Лачплесис
Черному Рыцарю подают вино и яства. Он не дотрагивается до них.
Лаймдота
Кангар
Гости опять сели. Пляска. Молодые воины вызывают друг друга на состязание в борьбе.
Кангар
Выходит немец-силач огромного роста и побеждает нескольких латышей.
Немецкий посол
Кокнесис и вожди
Кангар
Черный Рыцарь
Шум среди воинов.
Кангар
Черный Рыцарь
Лачплесис
(ударяя мечом о пол)
Спидола и Лаймдота пытаются удержать его.
Кангар
Черный Рыцарь
Кокнесис, остальные вожди и их дружины испускают злобные крики.
Кангар
Черный Рыцарь
Лачплесис медленно поднимается с трона, но по знаку Спидолы снова садится.
Лаймдота
Черный Рыцарь
Лачплесис
(пытается освободиться из объятий Лаймдоты)
Спидола
Черный Рыцарь
Лачплесис сбрасывает пурпурную мантию, откладывает в сторону золоченый меч-скипетр.
Кокнесис
Шум голосов перекатывается волнами. Беспокойство людей растет.
Черный Рыцарь
Шум растет, доходя до крайнего предела. Все встают, кричат.
Народ
Лачплесис вырывается из рук Лаймдоты и, выйдя на середину помещения, туже затягивает пояс. Спидола преграждает ему путь.
Кангар
Кокнесис
(Кангару)
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Черный Рыцарь
(Поднимает золотой меч.)
Общее волнение.
Далекие голоса
Лачплесис
Спидола
Далекие голоса
(ближе)
Черный Рыцарь
(Спидоле)
Спидола
Черный Рыцарь
Спидола
(К Лачплесису.)
Кангар
Шум, одобрение.
Спидола
Кокнесис
(Убивает Кангара и вытирает дубину.)
Кангар
(умирая)
(К Спидоле.)
(Плюет на пол.)
Кто-то из военачальников слизывает плевок, вбирая в себя таким образом волшебную силу Кангара.
Вожди
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Спидола
Лачплесис
Далекие голоса
(вместе со стоном Даугавы, еще ближе)
Лаймдота, лежавшая в обмороке, очнулась и умоляюще падает к ногам Лачплесиса.
Лаймдота
Лачплесис
Спидола
Голоса
(стон все еще нарастает)
Лачплесис
(свободно, громко)
Черный Рыцарь
Голоса
Лаймдота
(сокрушенная, подавленная)
(Обнимает его, потом опускается наземь у трона, пряча лицо в подушки.)
Черный Рыцарь
Голоса
(совсем близко)
Начинается единоборство Лачплесиса и Черного Рыцаря. Лачплесис разрубает щит противника. Всеобщий крик.
Лаймдота встает, но отводит взор от поединка. Черный Рыцарь отсекает ухо Лачплесиса. Крики зрителей.
Лачплесис
Ключ от Замка Света! Скорее ключ!
(Берет ключ с золотой подушки; он заржавел, не блестит.)
Черный Рыцарь перерубает ключ, который падает на землю, сияя ярким светом.
Спидола
(Заслоняет собой Лачплесиса.)
Черный Рыцарь замахивается мечом, но не может нанести удара. Крики народа.
Лаймдота
(вскрикнув в испуге, спешит к Лачплесису)
Спидола на крик Лаймдоты поворачивается к ней, опускает руку с алмазом.
Черный Рыцарь
(изловчась, отсекает Лачплесису другое ухо)
Лачплесис крепко обхватывает Рыцаря. В разгаре борьбы они оба рушатся с высокого обрыва.
Спидола
(Бросается в бездну, где продолжается борьба.)
Голоса
Занавес
ВЕЙ, ВЕТЕРОК!
Народная песня в пяти действиях
Перевод Н. Асеева
Пролог
Лица:
Улдыс.
Барба.
Зана.
Анда.
Мать.
Дыдзис.
Орта.
Циепа.
Гатынь.
Работники.
Батрачки.
Соседки.
Первое действие
Мукомольня. Направо дверь. Прямо против зрителей дверь, снаружи заколоченная. Направо в стене задвижное окошко. По правую и левую стороны ручные жернова. В левом углу на полу просеянная мука. Мукомольня темная, горит только воткнутая в стену лучина. Раннее утро. Со двора слышен вой ветра.
Когда потом раскрывают заколоченные двери, видна Даугава.
Налево на ручной мельнице мелет Зана , девушка лет двадцати, и Барба, лет семнадцати. На мельнице справа мелет Анда, лет восемнадцати, и батрачка Орта, лет пятидесяти. В левом углу просеивает муку приживалка Циепа , лет тридцати.
Зана
(поет)
Другие девушки тихо подпевают.
Орта
(смеясь)
Циепа
(льстивым голосом)
Орта
Зана
(Запевает.)
Циепа
Зана
Орта
Зана
Анда
Циепа
Зана
Орта
Барба
Орта
Анда
Орта
(в сторону Анды)
Анда умолкает; умолкают и другие девушки; сильнее завыл ветер. Справа входит мать с мешком зерна.
Мать
(Подшучивая, ставит мешок.)
Зана
Циепа
Орта к Циепе
(дразня ее)
Мать
Орта
Анда
(весело восклицает, обнимая мать)
Мать
(отстраняясь)
(Обнимает и целует Зану.)
(Уходит.)
Те же без матери.
Анда
(обнимая Зану)
Зана
(смеясь)
Орта
(Зане)
Циепа
Орта
(перебивая ее)
Анда
Орта
(Зане)
Зана
(смеется)
(Напевая.)
Анда
Сквозь вой ветра слышны тихие звуки свирели.
Орта
Барба
Анда
Зана
(поет)
Ветер усиливается.
Циепа
Зана
Орта
(смеется)
Ветер разносит муку по мукомольне.
Циепа
Анда
(смеясь)
Зана
Орта
Зана
Анда
(хлопая в ладоши)
Слышен удар грома в сольный порыв ветра; вслед за тем — треск ломаемого дерева. Девушки вскрикивают, перестают молоть. Сквозь щели закрытых дверей виден свет.
Зана
(подбегает к стене, отодвигает окошечко и смотрит на Даугаву)
Барба
(восклицает, подбежав к закрытым дверям и глядя в щель)
Циепа
Анда
(перебивая ее)
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Зана
Циепа
Анда
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Циепа
Орта
Анда
(Показывает, как Гатынь хромает.)
Девушки смеются. Маленькая пауза. За дверью слышны шаги и нерешительное топтанье.
Циепа
Анда
Девушки смеются.
Орта
(зовет строго)
Голос
(за дверью)
Девушки смеются.
Барба
(Зовет.)
Гатынь приоткрывает дверь. Это юноша лет восемнадцати, неуклюжий, хромой, с болезненным лицом, маленького роста, говорит боязливо.
Гатынь
Циепа
Гатынь входит и закрывает дверь.
Орта
Гатынь
Анда
Девушки смеются. Гатынь смущается и идет к двери.
Циепа
Гатынь
(останавливается)
Анда
Орта
Гатынь
(показывая рукой)
(Хочет уйти.)
Орта
Циепа
Гатынь
Зана
Гатынь
Зана
Гатынь
Циепа
Анда
Гатынь
Анда
Зана
Гатынь бежит в сторону двери.
Анда
(преграждает ему путь, обхватив его)
Гатынь роняет маленькую лопаточку для муки. Анда поднимает ее.
Гатынь
(Очень тихо)
Анда
Гатынь
(так же)
Это Байбиньке, — ей больше всех приходится молоть.
(Бросает лопаточку и убегает)
Те же без Гатыня. Громкий смех. Барба, застыдившись, сильнее вертит жернова. Орта поднимает лопаточку. Издали доносятся звуки песни.
Зана
Циепа
Анда
Зана
Циепа
(прерывая ее)
За сценой слышатся голоса поющих — они еще далеко, но уже можно разобрать слова.
Голос
(поет)
Зана
(восклицает встревоженно)
(Перестает молоть.)
Анда
(Зане, тоже перестав молоть)
Циепа
(бросает работу)
Орта
Голоса
(ближе)
Зана
(Барбе.)
(Целует ее.)
Барба
(Зане, продолжая молоть)
Орта
(смеется)
Зана, Анда и Циепа собираются уходить.
За закрытой дверью слышатся тихие голоса.
Голос
(за дверью, громко)
Циепа
Зава
(подойдя к двери)
Голос
(за дверью)
Циепа
Анда
Голос
(за дверью)
Зана
Анда
Девушки убегают. Циепа вместе с ними.
Слышно, как скребутся за заколоченной дверью и пытаются проникнуть внутрь.
Голос
(за дверью)
Орта
Голос
(за дверью)
Орта
Голос
Орта
Дверь внезапно распахивается настежь. Открывается вид на Даугаву и на видземский берег. Быстро входит Улдыс, он ловит убегающую Барбу.
Улдыс
Барба
(вскрикивает)
Орта
(Улдысу)
Улдыс
(Барбе)
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Орта
Улдыс
(Орте)
Орта
Улдыс
(Тащит Барбу в сторону двери.)
Барба
(Закрывает голову.)
Улдыс
Барба
Улдыс
Орта
Улдыс целует Барбу, несмотря на ее сопротивление.
Барба
(вскрикивает в внезапном испуге)
Улдыс
(тоже испуганно)
Орта
Барба
Улдыс
(смеется)
Барба, которая тщетно пыталась вырваться из рук Улдыса, внезапно наклоняется и кусает его руку.
(Отпускает ее руку, смеется.)
Барба
(отбежав к двери, укоризненно)
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
(Убегает.)
Те же без Барбы.
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Голос
(за сценой)
Те же. Входит Зана.
Зана
(Увидев Орту, умолкает.)
Орта
(Уходит.)
Зана
Занавес
Второе действие
Двор. Направо хозяйские окна и дверь, рядом окна и дверь к работникам. У стены скамейки. Налево клеть, хлев, сарай. Между постройками вид на далекую излучину Даугавы.
Улдыс. Дыдзис. Мать. Орта. Циепа.
Мать
Дыдзис
Улдыс
Мать
Циепа
Мать
Улдыс
Мать
Орта
Мать
Дыдзис
Мать
Орта
Улдыс
Дыдзис
Мать
Улдыс
Орта
Улдыс
Мать
Дыдзис
Мать
Дыдзис
Улдыс
Мать
(грустно)
Улдыс
Анда приоткрывает дверь горницы, за ее спиной видны другие девушки.
Анда
(тихо)
Улдыс
(девушкам)
Девушки, шутя, выталкивают Анду из горницы во двор. Анда приодета.
Улдыс
Анда
Хорошо б венок украсить
Золотыми лепестками!
Циепа
Золотые лепесточки —
Золотистым косам впору.
Орта
(Анде)
Из дверей выходит нарядная Зана.
Орта
Зана
Мать
(Зане)
Зана
Улдыс
Зана
Мать
Орта
(матери)
Циепа
Зана
Орта
Дыдзис
Улдыс
Мать
(Дыдзису.)
Дыдзис
(Глядя на Анду.)
Анда
Улдыс
(матери)
(Он и Дыдзис кланяются матери.)
Циепа
(Улдысу)
Дыдзис
Улдыс
Циепа
Улдыс
(матери, указывая на дочерей)
Дыдзис
Улдыс
Мать
Улдыс
Мать
(испуганно)
О мой боже! Волн хозяин!
Орта
Женокрады, женокрады!
Мать
Улдыс
Мать
Улдыс
Мать
Улдыс
Девушки — Зана и Анда — убегают.
Улдыс
Мать
Улдыс
Мать
Улдыс
Мать
Орта
Улдыс
С сердцем бросает шапку на землю, Дыдзис немного погодя поднимает ее.
Дыдзис
Орта
Улдыс
Дыдзис
(Улдысу)
Улдыс
Улдыс и Дыдзис уходят.
Орта
Мать
Орта
Мать
Орта
(матери)
Циепа
(матери)
Орта
Мать
Циепа
Орта
Мать
Циепа
Крадучись и подслушивая, входит Анда.
Мать
Орта
Анда
Входит Зана.
Зана
Анда
Зана
Анда
Зана
Анда
Зана
Циепа
Зана
Мать
Зана
Мать
Циепа
Орта
Мать, Орта и Циепа уходят.
Зана
Анда
Зана
Анда
Зана
Анда
Зана
Анда
Зана
Анда
Входит Барба, одетая по-будничному.
Барба
Анда
Барба
Зана
Анда
Зана
Барба
Зана
Барба
Зана
Барба
Анда
Входит Орта.
Орта
Зана и Анда устремляются в дверь.
Орта и Барба одни, говорят тихо и быстро.
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба уходит в пристройку.
Орта. Входит, озираясь, Циепа.
Орта
Циепа
Орта
Голос
(поет)
Циепа
Орта
(Уходит.)
Циепа одна, немного погодя выходит Барба.
Циепа
(Барбе.)
Барба
(Убегает)
Циепа, потом Анда.
Циепа
(тихо)
Анда
Циепа
Анда
Циепа
Анда
Циепа
Анда
(Уходит в пристройку.)
Входят Улдыс и Дыдзис с кувшинами и кружками.
Улдыс
(поет)
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Входят мать, Орта, Циепа и работники.
Мать
Улдыс
Дыдзис
Орта
Улдыс
Мать
(пьет)
Улдыс
Мать
(пьет)
Улдыс
Первый работник
Второй работник
Орта
Циепа
Улдыс
Дыдзис
Циепа
(показывая)
Орта
Циепа
(тихо, иронически Орте)
Улдыс и Дыдзис ищут девушек, открывая и закрывая двери пристроек. Раскрыв дверь хлева, из убежища выходят Анда.
Улдыс
Орта
(Анде)
Анда
Улдыс
Анда
Орта
(Уходит.)
Улдыс
Анда
Улдыс
Анда
Улдыс
Анда
Дыдзис
Анда
(глядя на Дыдзиса)
(Садится на скамью.)
Поиски продолжаются. Работники вводят Зану.
Первый работник
Второй работник
Мать
Улдыс
Циепа
Улдыс
Анда
Улдыс
Зана
Улдыс
Анда
Первый работник
Второй работник
Улдыс
Циепа
(Уходит.)
Те же без Циепы.
Зана
(Улдысу)
Мать
(Улдысу)
Улдыс
Мать
Первый работник
Второй работник
(Уходят.)
Те же без работников.
Мать
Дыдзис
Мать
Улдыс
Анда
Улдыс
Входит первый работник и вводит Циепу накрытую платком.
Первый работник
(Улдысу)
Анда
Мать
Улдыс снимает платок с Циепы, все смеются.
Улдыс
(матери)
(Циепе.)
Все смеются. Циепа, застыдившись, убегает. Входит второй работник, ведя телочку.
Второй работник
(Дыдзису.)
Все смеются.
Дыдзис
Мать
(Дыдзису)
Анда
Первый работник
(Улдысу)
Улдыс
(работникам)
Улдыс и Дыдзис смеются. Работники уходят.
Входят Циепа и работник; они ведут Гатыня.
Циепа
(держа Гатыня за руку)
Гатынь
Дыдзис
Циепа
Анда
Гатынь
Мать
Циепа
Гатынь
Мать
Входит Орта.
Орта
Мать
Орта
Улдыс
Орта
Анда
Циепа
Орта
(Циепе)
Гатынь
Вбегает испуганная Барба.
Барба
Гатынь
Орта
(Барбе)
Барба
Улдыс
(вскакивая)
Дыдзис
(Улдысу, усаживая его на место)
Работник
(Барбе)
Барба
Работник
Анда
(Барбе)
Барба
(работникам)
Дыдзис
Улдыс
(Обращаясь к Зане.)
Зана
Мать
(Улдысу)
Анда
(Барбе)
Циепа
Барба
Орта
Улдыс
(восклицая)
(Матери.)
Мать
(Улдысу)
Улдыс
Орта
Мать
Улдыс
Барба
(Гатыню)
Орта
(держит ее)
Дыдзис
(Улдысу)
Улдыс
(встает)
Зана
(усаживая его обратно)
Улдыс
Зана
Улдыс
Мать
(Улдысу)
Анда
Улдыс
Циепа
(Улдысу, указывая на Гатыня)
Работники
Барба
Орта
Анда
Дыдзис
Работники хотят повязать Гатыню платочек, Гатынь отбегает и сопротивляется.
Барба
(работникам)
Орта
(работникам)
Мать
Гатынь
Анда
(дразня Гатыня)
Барба
Гатынь прячет голову в ее руках.
Анда
Барба
Улдыс
Мать
Гатынь
Мать
Улдыс
(встает и подходит к Барбе)
Барба
Улдыс
(пытается заглянуть ей в лицо)
(Барба отворачивается.)
Орта
Улдыс
(берет кубок и предлагает его Барбе)
Барба
Улдыс
Дает кубок Гатыню и при этом нарочно обливает его. Барба выбивает кубок из рук Улдыса так, что все вино выливается.
Барба
Улдыс
Барба убегает и держит за собой дверь.
Улдыс
(Барбе, находящейся за дверью)
Орта
(успокаивая Улдыса)
Улдыс
(угрожающе, в сторону Барбы)
Занавес
Третье действие
Большая комната на хозяйской половине. Направо дверь в сторону кухни. В задней стене — дверь и окна в сад. Стол, скамьи вдоль стен. Дверь в сад открыта настежь.
Гатынь
(один, играет на дудке в саду у двери, затем поет веселую, шуточную песню)
Входит из сада Барба, у двери.
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
(Оба поспешно уходят в сад.)
Справа, со стороны кухни, входят Улдыс и Дыдзис.
Дыдзис
Улдыс.
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис
Входит Орта.
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Дыдзис
(Уходит.)
Улдыс, Орта.
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
(Уходит.)
Улдыс
(один)
Входит Зана со стороны горницы.
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Анда еще за сценой.
Анда
(Входя.)
Зана
Анда
Зава хочет обнять Улдыса, тот отстраняется.
Зана
Улдыс
Анда
Улдыс
(Ловит ее.)
Анда
(Подбегает сама к нему под руку.)
Зана
Анда
Улдыс
Анда
Зана
Улдыс
Анда
Улдыс
Анда
Зана
Улдыс
Анда
Улдыс
Анда
Улдыс
Анда
Зана
Анда
Зана
(Улдысу)
Входит Орта со стороны сада.
Орта
Зана
Орта
Анда
Орта
Анда
Зана
Анда
(Орте)
Орта
Анда
Орта
Анда
Улдыс
(Орте)
Зана и Анда уходят.
Улдыс и Орта.
Орта
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
(Зовет.)
Голос Барбы
Орта
Голос Барбы
Орта
Голос Барбы
Орта уходит.
Улдыс. Входит Барба.
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
(Роняет корзинку с ягодами.)
Улдыс
(Барба хочет бежать.)
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
(Хочет бежать к дверям в сторону кухни, но, одумавшись, бежит в сторону сада.)
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
(Хочет снять с нее головной платочек.)
Барба
Улдыс
Барба
(Идет прочь.)
Улдыс
Барба
(строптиво)
Улдыс
Барба
(смеется)
Улдыс
Барба хочет уйти.
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
(Высыпает ягоды.)
Барба
Улдыс
У дверей в сад показывается Гатынь, но исчезает, когда входит Орта со стороны сада.
Орта
(Барбе, задерживая ее)
Барба
(полуплача)
Орта
Барба
Орта
Улдыс
Барба
Орта
(Улдысу)
Барба
Входит, боязливо подкравшись к садовой двери, Гатынь.
Гатынь
(тихо)
Барба
Гатынь
Барба
Орта
(Гатыню)
Гатынь уходит.
Орта
(Улдысу, держа Барбу за руку.)
Улдыс
Орта
Улдыс
Орта
(Барбе.)
Улдыс
Орта
Улдыс
(зовет)
Входят Зана и Анда.
Улдыс
Анда
Улдыс
Анда
Барба
Анда
Входят Дыдзис, мать и люди.
Дыдзис
(Несет бутыль.)
Анда
Мать
Барба собирается уходить.
(Зане.)
Зана
(тихо Улдысу)
Улдыс
Анда
(матери)
Мать
Анда
Улдыс
Анда
Улдыс
Дыдзис
(тихо Улдысу)
Улдыс
(Барбе громко.)
Анда
Барба
(отталкивая руку Анды, Улдысу)
Улдыс
Барба
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Дыдзис
Мать
Анда
Барба
(Улдысу)
(Зане, приближаясь к ней.)
Улдыс
(Барбе)
Барба
(вскрикивая)
Входит Гатынь, стоявший за дверью.
Гатынь
(вскрикивает)
Улдыс
Анда
Улдыс
(Барбе)
Циепа
(Гатыню)
Орта
(так же)
Анда
(так же)
Мать
Дыдзис
Улдыс
Гатынь
Орта
Анда
(Улдысу)
Барба
Люди
Орта
Мать
Что коришь ты, Орта, Анду?
Орта
Гатынь
Люди
Барба
Гатынь
Люди
Анда
Улдыс
Циепа
Улдыс
Анда
(Улдысу)
(Хочет схватить Барбу и держать.)
Циепа
Барба
(вырвавшись от женщин)
Улдыс
(женщинам)
(Барбе.)
(Глядя на нее.)
(Насильно обнимает ее и хочет поцеловать.)
Барба закрывается платочком и отталкивает Улдыса!
Люди
Улдыс, смеясь, опять приближается к Барбе.
Барба
(жалобно)
Улдыс
(смеясь)
Люди смеются.
Барба
(гордо выпрямившись, негодующе Улдысу)
(Сама срывает головной девичий убор.)
Люди
(удивленно)
Орта
Барба вскрикивает и падает без чувств. Улдыс ее подхватывает.
Гатынь
(Бьет Улдыса.)
Люди
Улдыс
(Гатыню)
Люди
Улдыс хочет передать бесчувственную Барбу Орте, которая быстро подошла к нему, а сам хочет броситься на Гатыня.
Орта
(Улдысу.)
(Опуская Барбу к себе на колени.)
Улдыс
(пересилив себя, Гатыню)
(Наклоняясь к Барбе.)
Орта
(вздохнув)
Занавес
Четвертое действие
Сад, деревья и кусты, надломленная ель. Вид на Даугаву закрыт деревьями.
Циепа, Орта. Соседки.
Циепа
Соседки
Орта
Циепа
Одна из соседок
Вторая соседка
Орта
Циепа
Соседка
Циепа
Орта
Циепа
Соседка
Циепа
Соседка
Вторая соседка
Орта
Циепа
Орта
Циепа
Орта
(Идет прочь.)
Соседка
Вторая соседка
Орта
(снова вернулась)
(Уходит.)
Циепа
Соседка
Циепа
Соседка
Входит мать.
Мать
Циепа
Мать
Циепа
Мать
Голос Орты
(отзывается)
Циепа
Мать
Входит Орта.
Орта
Мать
(повторяя)
Орта
Мать
Орта
Мать
Орта
Мать
Орта
(начинает плакать)
Мать
Орта
(Уходит.)
Циепа
Соседки
Мать
Входят Анда и Зана.
Анда
Зана
(ластится к матери)
Анда
Мать
(Анде)
Анда
Зана
Мать
Зана
Анда
Мать
(Зане)
(Соседкам.)
Соседки
(Уходят.)
Мать, Циепа, Зана, Анда.
Мать
Циепа
Зана
Анда
Циепа
Анда
(Зовет.)
Мать
Анда
Входит Дыдзис, опечаленный и подвыпивший.
Дыдзис
Мать
Анда
Дыдзис
(Плачет.)
Мать
Дыдзис
Анда
Дыдзис
Анда
(Берет его под руку и уводит.)
Дыдзис
Оба уходят.
Мать
Зана
Мать
Зана
Мать
Все уходят.
Сцена остается пустой, слышно, как Гатынь тихо наигрывает: «Солнышко зайти спешило…»
Оглядываясь, выходит Барба.
Барба
(Останавливается у ели.)
(Прислушиваясь.)
(Отворачиваясь.)
(Отходя от ели.)
(Опускается на землю. Слышатся тихие шаги. Поднимается.)
(Прячется за ель.)
Входит Гатынь.
Гатынь
Барба
(за елью)
Гатынь
Барба
(выходит из-за ели)
Гатынь
Барба
(снова прячется)
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
(Выходит.)
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
(Уходит за ель.)
Гатынь
Барба
(Другим голосом.)
Гатынь
Барба
(снова выходит из-за ели)
(Целует его в голову.)
Гатынь
Барба
Гатынь
Барба
Гатынь идет прочь.
Входит Орта.
Орта
Барба
Орта
Гатынь
(Уходит.)
Барба и Орта.
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
Барба
Голос Улдыса
Орта
Барба
Орта
Барба
Орта
(Уходит.)
Барба прячется.
Входит Улдыс.
Улдыс
(один)
Входит Зана.
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
(Уходит.)
Улдыс один.
Улдыс
(Прислушивается.)
(Раздвигает ветки.)
(Сердясь.)
Голос Барбы
Улдыс
Голос Барбы
Улдыс
Голос Барбы
Улдыс
(после небольшой паузы)
Улдыс. Входит Барба.
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
(поет)
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
(Берет ее на руки.)
(Поет.)
Зана
(еще за сценой)
Входят Зана, мать, Циепа.
Зана
Мать
Циепа
Мать
Улдыс
Мать
Улдыс
Зана
Циепа
Мать
(Барбе)
Барба
(соскакивая с рук Улдыса на землю)
Улдыс
Зана
Мать
Улдыс
Зана
Улдыс
Зана
Мать
Циепа
Зана
Барба
(Хочет ее обнять.)
Зана
Барба
(целуя руку матери)
(Улдысу.)
Улдыс
Барба
Улдыс
(Срывает с нее венок и подвешивает к своему поясу.)
Барба
(Убегает в сторону.)
Входит Орта — принарядившись, с узелком в руке.
Улдыс
(Барбе)
Орта
Барба
(Подбегает к Орте; замечает, что она принарядилась.)
Мать
(Орте)
Орта
Мать
Циепа
Орта
Ухожу.
(Кланяясь матери.)
Мать
Орта
(Барбе, Улдысу и людям.)
Барба
Улдыс
Мать
(Орте)
Орта
Барба
(Улдысу)
Улдыс
Орта
(Уходит.)
Те же без Орты.
Барба
Мать
(Улдысу.)
Улдыс
(Берет Барбу на руки.)
Мать
(Барбе)
Циепа
Барба
(умоляюще)
Мать
Улдыс
(обнимая Барбу)
Циепа
Зана
Улдыс
Зана
(Набрасывается на Барбу.)
Барба
Улдыс
Зана
(Берет Улдыса за руку, тянет к себе; тот сторонится.)
Улдыс
Зана
(Убегает.)
Те же без Заны.
Мать
Улдыс
(взяв Барбу на колени)
Мать
(Уходит с Циепой.)
Барба
(вырывается из рук Улдыса)
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
Улдыс
(Поднимает и несет ее.)
Барба
(Уходит.)
Улдыс
(Поет.)
Занавес
Пятое действие
Песчаный берег Даугавы. В камыше стоит привязанная лодка. На берегу сложены дрова и расставлены рыбацкие принадлежности. Выше — кустарник и деревья.
В глубине сцены виден видземский берег Даугавы. Вечереет.
Мать, Зана, Анда, Циепа. Зана сидит на берегу, обхватив голову руками, вокруг нее мать, сестра и работница.
Мать
(говорит тихо)
Зана
(медленно)
Циепа
(так же)
Анда
Зана
(медленно)
Анда
Зана
Прибегает Барба.
Мать
Анда
Циепа
Мать
Барба
(К Зане, обнимая ее.)
Зана
(Отталкивает Барбу.)
Барба
Зана
Барба
Зана
Мать
(Уходит вместе с Андой и Циепой.)
Зава и Барба. Издали слышно, как Гатынь играет на свирели.
Барба
Зана
Барба
(Начинает тихо плакать.)
Зана
(вдруг радостно)
(Обнимает ее.)
Барба
(тихо)
Зана
(весело)
(Снова грустно.)
Барба
(с некоторой гордостью)
Зана
(весело, потом опять грустно)
Барба
(С иронией.)
Зана
(целует ее)
Барба
(с сдержанной гордостью и достоинством)
Зана
Барба
Зана
Барба
Зана
(совершенно успокоенная, вскакивает)
Барба
(садясь)
Зана
(Отходя прочь от Даугавы и ведя с собой Барбу.)
Барба
Зана
Барба
Зана, поцеловав Барбу, уходит.
Барба одна.
Барба
(Приближается к берегу.)
(Дотрагивается до лодки.)
(Садится в лодку, берет весла.)
(Покачивается в лодке, вдруг.)
Стемнело. Свирель зазвучала громче и стихла. Входит Улдыс.
Улдыс
Барба
(испуганно вскакивает)
Улдыс
(лихо)
Барба
(задета, печально)
Улдыс
Барба
(в испуге вскрикивает)
Улдыс
(продолжает лихо)
(Приближается к лодке.)
Барба
(в страхе)
Слышна свирель.
Улдыс
Барба
(так же)
Улдыс
(более резко)
Барба
(тоже более резко)
Улдыс
Барба
(опять боязливо)
Улдыс
Барба
Улдыс
Барба
(Выпрыгивает из лодки и приближается к Улдысу.)
Улдыс
(протягивает ей веночек, отвязав его от пояса)
Барба медленно приближается, вся трепеща.
Барба, подойдя, отходит, но потом опять возвращается.
Барба
(подойдя к Улдысу, заложившему руки за спину, касается губами его щеки, потом вдруг)
Улдыс
Вдруг слышен высокий, резкий звук свирели. Звук обрывается. Улдыс схватывает Барбу и целует; она вскрикивает и убегает в лодку.
В сумерках выходит Гатынь.
Гатынь
Улдыс
Барба
(Гатыню.)
Гатынь
Улдыс
(Набрасывается на Гатыня и валит его на землю.)
Гатынь
Барба
(вскрикивает)
(Выбегает из лодки и бежит к Гатыню.)
Улдыс
Барба
(Остается, наклонившись над Гатынем.)
Прибегают Зана, мать, Анда и Циепа.
Зана
Анда
Циепа
Мать
(подходя)
Зана
(Боязливо приближается к Улдысу.)
Анда
Циепа
Мать
(Улдысу)
Улдыс мрачно молчит.
Циепа
Анда
(подходит к Барбе)
(Трогает ее за плечо.)
Анда
(взглянув на лежащего)
Мать
Циепа
Входит Дыдзис, еще слегка под хмельком
Дыдзис
Анда
Дыдзис
Анда
Дыдзис
Анда
Дыдзис
(приближаясь к Улдысу)
Улдыс
(отталкивая его)
Дыдзис
Анда
Дыдзис
Улдыс
Анда
Дыдзис
Улдыс
Дыдзис целует Улдыса, и Анда его уводит.
Улдыс
(резко)
Барба
(медленно поднимается)
Мать
(Улдысу)
Зана
(восклицая)
Циепа
Барба
Зана
Барба
Улдыс
(Барбе еще раз)
Входит Орта.
Орта
Улдыс
(Орте)
Барба
(Обнимает ее.)
Орта
Барба
Орта
(спешит к Гатыню)
Мать
(тоже подходит)
Циепа
(подходит)
(Трогая лоб Гатыня.)
Орта
Улдыс
Барба
Улдыс
(ликуя)
Барба
(остановившись у лодки)
(Вдруг обнимает Улдыса.)
(Вбегает в лодку, снимает с головы веночек и бросает его в Даугаву.)
(Бросается в Даугаву.)
Все
(перепуганные и растерянные, перебивают друг друга восклицаниями)
Улдыс
(вскрикнув)
(Кидается за ней в реку.)
Все
(наперебой)
Улдыс вносит утопленницу и кладет на берегу. Подходят работники с горящими лучинами и Анда.
Орта
Анда
(Увидев Барбу.)
Зана
(Барбе)
Мать
(наклоняясь над ней)
(К работникам.)
Улдыс
(который все время стоял мрачный, отталкивает людей от Барбы)
(Опускается на колени.)
(Поднимает Барбу и вносит в лодку.)
Занавес
ПРИМЕЧАНИЯ
На русском языке выходили следующие собрания сочинений и избранные произведения латышского народного поэта Яна Райниса:
Избранные сочинения. М — Л., «Академия», 1935.
Избранные произведения. «Библиотека поэта». М., «Советский писатель», 1953.
Собрание сочинений в трех томах. Рига, Латгосиздат, 1954.
Сочинения в двух томах. М., Гослитиздат, 1955.
В настоящее издание в отличие от предыдущих включены только те стихотворные сборники, которые были составлены самим поэтом, ибо Райнис рассматривал их как органическое целое и над композицией сборников работал не меньше, чем над созданием произведений. Составитель этого издания руководствовался стремлением сохранить композиционное своеобразие авторских сборников. Наиболее сложная из них — книга «Конец и начало» дается в полном объеме.
В издание включены две пьесы Райниса — «Огонь и ночь» и «Вей, ветерок!». Они считаются наиболее яркими творческими достижениями Райниса как в идейном, так и в художественном смысле.
Главное внимание в примечаниях уделяется не истории и библиографии отдельных стихотворений, а истории и судьбе целых сборников и книг поэта.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Далекие отзвуки в синем вечере
Впервые книга вышла в Риге 17 июня 1903 года. До настоящего времени выдержала пятнадцать изданий на латышском языке. В 1973 году была издана в Риге на русском языке в переводе Г. Горского.
Сделав тщательный отбор из всего написанного, Райнис поместил в этом сборнике стихотворения, создававшиеся им в течение почти двадцатилетнего периода, начиная с гимназических лет и кончая теми произведениями, которые были созданы в последний год пребывания поэта в Слободском. Даты написания отдельных стихотворений точно не известны — Райнис начал датировать произведения только после 1905 года.
К созданию «Далеких отзвуков» как книги Райнис приступил в 1901–1902 годах. К этому времени относится планировка некоторых разделов и большое количество замечаний по поводу того, какой характер должны носить стихотворения, включенные в предполагаемый сборник:
«Зрелые, мужественные стихи, — не галерея жизни юноши, — стихи, как пасмурная погода, с духотой, какая бывает перед грозой, с молниями; поэзия, исполненная сдержанной силы, подчас чувства отвращения, усиленного недовольством этой духотой, ощущением стесненности собственных сил…» Сам поэт и его исследователи указывают на следующие, включенные в настоящее избранное стихотворения, как на сочиненные в гимназические годы: первые шесть строф «Королевны» и «Крестьянин». В студенческие годы, предположительно, были написаны стихотворения «Юности» (I вариант), «Он это знал», «Зерна под жерновами», «Обыватель», «Глубочайшие думы», «Вечность» (написано, вероятно, в Вильнюсе).
Во время пребывания в Швейцарии Райнисом создано в 1893 году стихотворение «Человек и боль». В бытность редактором «Диенас лапа» — «Легко пророчить и гадать…» и целый ряд эпиграмм и сатирических стихотворений: «Благодетель», «Практические советы», «Почтенный гражданин», «Бывший друг», «Пессимист», «Суровая душа» (напечатана в 1895).
Довольно большое количество стихотворений было отобрано поэтом из числа написанных в тюремный период: «Любящие отечество», «Первые вестники», «Слова», «Предгрозье», «Стоны моря», «Заходит солнце…». В разделах «Ночные тени» и «Золотая дымка» помещены: «Места нет», «Грезы весны», «Теплится жизнь», «Наши дни», «Вечное ожидание», «Теплая волна дыханья», «Измятый цветок», «Синеватые искры», «Золотая дымка». В тюрьме были созданы также первые варианты стихотворений «В горную высь», «Блудный сын» и «Длинный путь».
Прочие стихотворения, помещенные в этом издании, были написаны во Пскове и Слободской ссылке: «Вдали, за сотни сотен миль…», «По зимним, снежным…», «Сам», «Равнодушные», «Былое», «Размышления в ночь накануне Нового года», «Лик земли роса покрыла», «Светлое счастье», «Вечерний покой», «В кольце тумана», «Сердцу тяжко», «Перед бурей», «Под зеленою сенью», «За матовой вуалью», «Мир был пустыней», «Моя тоска», «Звучащее пламя», «Последний луч», «Единственная звезда», «Золотистые листья», «Старые недуги», «Сломанные сосны», «Вперед!», «Элегия», «Весенние дни», «Fiat justitia», «День Страшного суда», «На пороге вечности», «Песня нищих».
По замыслу автора, книга должна была представлять его психологическую и субъективную поэзию. У Райниса есть запись: «Поэзия, как всякое искусство, прежде всего должна воздействовать на чувства, а не только лишь на сознание (Толстой). Вся лирика субъективна».
В составлении сборника активное участие принимала жена Райниса, поэтесса Аспазия. О том, как возникло такое своеобразное название книга, поэтесса рассказывала в своих воспоминаниях:
«Вечер был чудесный (имеются в виду окрестности Слободского. — С. В.). По небу скользили синие облака. Такие бывают только здесь, в условиях своеобразного здешнего климата. Эти облака окрашивали в синий цвет самый вечер. К тому же вечер был тих, спокоен, а воздух чист, прозрачен и восхитительно звучен. Всякий звук слышен был далеко-далеко, и так же далеко отдавался в гулком воздухе всякий отзвук. Мне пришло на ум, соединив все особенности этого вечера, передать их в названии книги: «Далекие отзвуки в синем вечере». Да в синий цвет я считала символом надежды, а надежда нам тогда была очень нужна: мы сами и все наше общество надеялись на лучшее, светлое будущее. Такое название звучало многозначительно и точно».
Цензура книгу почти не тронула. В этом большая заслуга друга Райниса известного латышского писателя Рудольфа Блаумана, который был лично знаком с цензором Ремикисом. Имея на него влияние, Блауман сумел отстоять целый ряд стихотворений. В результате такого заступничества из сборника было выброшено всего лишь одно стихотворение и несколько отдельных строк, а стихотворение «Мартовские дни» получило иное название — «Весенние дни». Упоминание месяца, связанного с покушениями на представителей самодержавия, вызвало настороженность царской цензуры. Позже цензору пришлось писать длинное объяснение в Главное управление по делам печати, и он был вынужден сам защищать «подозрительные» стихи от обвинений представителя Видаемского губернатора. Ремикис в своем объяснении доказывал, что часть стихотворений сборника представляет собой символические описания природы, а часть — разрабатывает библейские темы и носит сугубо нравоучительный характер.
Прогрессивная общественность встретила книгу Райниса с восторгом — стихи переписывали от руки, читали на вечерах и в рабочих кружках, учили наизусть.
«Эта книга явилась отзвуком благороднейших идей своей эпохи, да и сама она — целая эпоха в латышской культурной жизни», — писал в 1910 году Андрей Упит.
Многие стихотворения «Далеких отзвуков» привлекли внимание выдающихся латышских композиторов. Эмиль Дарзинь написал музыку к «Сломанным соснам» и Эмиль Мелнгайлис к «Былому». Они стала самыми популярными в народе хоровыми песнями, исполняющимися на всех больших концертах в Праздниках песни.
Посевы бури
Вторая книга стихотворений Райниса — «Посевы бури» трижды выходила в 1905 году. Первое издание было осуществлено в мае под названием «Звучание времени». В качестве приложения его начала выпускать «Петербургас авизес» («Петербургская газета»). После опубликования первых двух разделов, печатание прекратилось. Как свидетельствуют материалы райнисовского архива, поэт еще до середины года продолжал дополнять книгу, перестраивать ее композицию. Второе издание книги — уже под названием «Посевы бури» — появилось в октябре 1905 года. В конце года, вероятно, вышло третье — роскошное издание. Оба они были осуществлены книгоиздателем Янисом Озолом, революционером, который вскоре стал жертвой карательной экспедиции.
Из стихотворений, написанных в Слободском, в книгу вошли немногие. Из них в настоящее избранное включены следующие: «Зеленая власть весны», «Опустошенная душа», «Большие глаза», «Клейменные смертью», «Зимнее предвечерье», «Китайские жрецы». Остальные появились уже после возвращения на родину, в период с весны 1903 по весну 1905 года. Сам Райнис, вспоминая время создания «Посевов бури», назвал эту книгу поэзией «революционного предчувствия», когда уже «созрел революционный момент и все дышали прекрасным предчувствием и готовились к великому 1905 году».
Современные исследователи творчества Райниса считают, что в 1903, 1904 годах были написаны следующие стихотворения «Посевов бури»: «Ледяная крепость севера», «Грустная береза», «Дрожащее сердце», «Идет молодое племя», «Тюремные стены», «Стань твердой, мысль!» (I вариант), «Первые жертвы». Однако большая часть вошедших в книгу стихотворений появилась в начале событий Пятого года, весной. Так в разделы — «Под весенним громом», «Призыв» — были помещены «Солнце землю пахало…», «Воющий ветер», «Мехи ветров», «После долгого сна», «Так не останется!», «Вестница-синичка», «Выходите!», «Дети сумерек», «Единым путем», «К морю». К ним полностью относится характеристика, данная Райнисом сборнику в 1925 году: «Больше всего тогда меня поразили взморье и ранняя весна, и картины моря и весенние пейзажи, и мысли обо всем этом проникают всюду, заполоняют стихи».
В 1905 году написаны также стихотворения «Честный либерал», «Далекие отзвуки», «Что ж сеятель тужит?», «Время героев», «Мелькающие огни», «Нарыв», «Что бы ни было», «Новое время», «Через край», «В вечном созвучии», «Могилы наших героев», «Отряд смерти» и «Все-таки».
17 октября 1905 года, продумывая общий характер и композиционный принцип «Посевов бури», Райнис сделал интересные заметки:
«Одно стихотворение составляет суть всего сборника, его душу. Оно все оживляет, все делает понятным, оно и пафос делает пригодным, придает ему естественность звучания: в вечном созвучии ничто мне не может помешать. Весь сборник постигается именно благодаря этому главному чувству. Кто способен понять его, у того оно тоже есть. Это чувство увлекает за собой».
Глубокая внутренняя гармония, чувство общности с человечеством и мирозданием, присущие стихотворению «В вечном созвучии», действительно позволяют считать его некой духовной квинтэссенцией сборника «Посевы бури» — «Песни о мужах и оружии» — самого героического и самого светлого поэтического сборника Райниса, о которой многие годы спустя поэт писал:
«Когда я перечитываю свои старые стихотворения, то удивляюсь, сколь весел и до бесшабашности радостен их дух. Мне теперь остается только удивляться, до чего может человек быть радостным; но быть таким — его долг».
На латышском языке «Посевы бури» издавались тринадцать раз.
Тихая книга
Впервые книга вышла летом 1909 года в Петербурге. На латышском языке выдержала десять изданий. Ей Райнис предпослал весьма примечательное предисловие:
«Посылая вам, мои друзья, свою книжку, я отдаю на волю ветра ее разрозненные листки: многие ли из них попадут в ваши руки, не знаю! А сколько в тех, что попадут к вам, будет вымаранных и выдранных мест? Быть может, от всех моих дум, чувств и переживаний останутся лишь ничего не говорящие черточки и длинные ряды многоточий, точно следы слез? А может, и этих следов не останется — и только близкие мне по духу люди уловят меж редких строк заключавшийся в них когда-то смысл?»
Но случилось гораздо худшее. Хотя цензор Ремикис и разрешил книгу к печати, по приказу Главного управления по делам печати весь ее тираж был конфискован. В донесении прокурору Судебной палаты от 24 нюня 1909 года упомянуты многие стихотворения, в которых автор «выражает сочувствие рабочему классу, выступающему против существующего порядка» и призывает к восстанию («Путь к новому», «О величье», «Новое зданье», «Опять ночь» и др.). Судебная палата вынесла постановление: книгу уничтожить, «разорвав ее на клочки», — что и было сделано. Уцелели только 200 экземпляров, которые удалось припрятать типографским рабочим.
В начале 1911 года «Тихая книга» вышла в Риге во второй раз под названием «Ветром подхваченные листки». Поэт в известной мере изменил композицию книги и отказался от стихотворений, вызвавших конфискацию. Однако предисловие, к которому поэт сделал небольшую приписку, четко я определенно свидетельствует о том, что дух борьбы и упорство поэта не сломлены:
«Год тому назад я предсказывал это, и вот осторожно, на цыпочках, предостерегающе воздев руки, на меня наступает умеренность, не переставая нашептывать: «Вот видишь, что я тебе говорила? Так нельзя. Прошло то время, настали будни!» Она злорадно показывает мне разорванные листки с песнями, развеянные ветром, разодранную книжку, сломанные сосны, она говорит, что даже время боязливо затаилось в норе.
Несмотря на всю мою скорбь, я невольно усмехаюсь. Разве это время спряталось в нору? Конечно, нет, не время — трусость. Время не может вместиться ни в какие норы. Оно возвышается там, на вершине горы, открытое всем ветрам. Оно вращает свое огромное колесо, от этого-то и разлетаются разорванные листки. Разве вы не замечаете, как колесо преодолевает мертвую точку? Как медленно и неуклонно будни преображаются в праздник? Пусть ветер развеивает разорванные листки, пусть немногие из них вы подберете, все равно они свидетельствуют о прошлом и торжестве будущего».
Под названием «Ветром подхваченные листки» в 1914 году одно за другим выходит третье и четвертое издания сборника. В полном объеме «Тихая книга» вышла только после возвращения поэта на родину в 1921 году. Книге также было предпослано предисловие, касающееся истории ее создания, а также восстановлен текст первого издания.
В основном над «Тихой книгой» Райнис работал в течение 1907 и 1908 года, параллельно шла работа над «эмигрантскими песнями» — над сборниками «Те, которые не забывают» и «Конец и начало». По существу эти три книги образуют единое целое. Это повесть о борце и мыслителе, искавшем смысл жизни в период наступления жесточайшей реакции, в годы эмиграции искавшем «великую родину». Мыслителе, пытающемся понять, каково призвание человека и его место в беспредельном и постоянно меняющемся мире, в эволюции Вселенной.
Названия книг и окончательная форма прояснялись постепенно, но неуклонно, каждый сборник вроде бы созревал, как созревает плод, но после него оставались еще пребывавшие в стадии становления неоформившиеся остатки, которые продолжали наметившиеся темы в новом аспекте.
Мысль об «обвинительных песнях» в записях Райниса появилась уже в 1906 году. Первый сборник задуманного цикла мог бы называться «Книгой упорства» или «Все-таки». Такие названия мелькали в этих записях. 30 мая 1907 года на страницах райнисовских записок встречается настоящее название сборника:
«…нужно признать, что одна битва проиграна. Хотели взять штурмом, а вот снова упорная, длительная осада, обучение новых полков, их организация для того, чтобы идти на великий штурм.
Тихая книга
Стихи в книге с черными страницами из Р.»
В декабре 1907 года поэт неоднократно предавался размышлениям над композицией и характером нового сборника, о чем свидетельствуют записи, относящиеся к этому времени.
«Мы не забудем пролитую драгоценную кровь, кровь, которую вы даже отцам и матерям погибших не позволили вычерпать. Мы сохраним ее в песнях и рассказах, если и это запретят, то в душе народной», — писал Райнис 17 декабря. Запись от 23 декабря: «Мысли — I сб(орнику) следует придать мрачный колорит: черные страницы. (Нужно концы всех нитей свести воедино, чтобы дольше двух мес(яцев) работа не затянулась.)»
По поводу содержания книги сделана запись от 20 марта 1908 года:
«Детям, будущим поколениям предназначается эта книга. Пусть знают, как было, как должно быть.
Когда поднимутся они, поднимется ввысь пламя этих песен, зажгутся иные песни, и всегда будет таковой душа человечества, сущность прогресса — борьба.
Я проникаю все глубже в землю, к человеческим корням».
Из произведений, написанных на родине, в книгу включены только несколько.
1904 — «Трудно было после битвы солнцу».
1905 — «Великий покой», «Воля мира», «Время — прочь в закат!..» (окончено в 1907), «Восход».
1906 — «Пылинка и время», «Мать Земля потрясена виденьем…», «Руки» (начато в 1903); заключительное стихотворение, эпилог — «На гору теперь меня снесите…».
1907 — «Ржавая цвель», «Бедный брат», «Невыразимая», «Ранний путь», «Легендарные люди» (первые девять строк написаны в 1905 году, под названием «Из песен судного дня», последние — 15 января 1907 года); «Соглашатели», «Пляска смерти», «Умеренному», «О тишине», «Источники силы», «Patet janua, exi» (варианты названий — «Отвращение к жизни», «Самоубийце»), «Колючка», «Сталь», «Опять ночь», «О будущем», «Кровавая баня».
1908 — «На черных страницах книги…» (первые две строфы были написаны еще в 1907), «Песня сестрицы», «Челн усопших», «Удивительный язык», «Партия порядка», «Современная интеллигенция», «Твердое убеждение», «Старые истины», «Путь к новому», «О горечи», «О мелочах», «О величье», «Но» и «все же!», «Слева», «Берега Даугавы», «Детские уста», «Готовность», «Счастливые юноши» (начато в 1906), «Великий свет».
Не выяснена датировка стихотворений: «Наши дни», «Благодетель народа», «Новое зданье», «Каменный дом».
В полном объеме на русском языке сборник в переводах Г. Горского вышел в Риге в 1965 году.
Те, которые не забывают
Первое и второе издание было осуществлено в 1911 году в Риге. Всего на латышском языке сборник выходил шесть раз.
Над книгой Райнис начал работать в 1906 году. В то время она упоминалась в дневнике, и всех записях и заметках как «Песни эмигранта» и «Эмигранты». Образ эмигранта в лирике Райниса становится образом продолжателя борьбы, носителя социал-демократических идей в особенно тяжелых и сложных исторических условиях — в период усиливающейся реакции. Эта книга отклоняет всякие идейные компромиссы, вселяет надежду на новую революционную вспышку.
«31.10.06.
Эмигранты. Но мы никогда не сможем забыть, простить и примириться. Вы там, на родине, свыклись, колеблетесь, склонились, — но мы никогда не смиримся, ибо нам нечего терять, мы не можем отступать назад.
В заключение книги будут самые резкие песни. Мы ожидаем второй волны. Если вы отступите, упустите время, настанет процветание промышленности, и тогда волна будет слабой, если нет, — будет сильнее, но обязательно будет. Она, эта волна, и нас принесет домой».
Трагедия борца-эмигранта, изгнанника, его боль за страдающую родину определяют настроение сборника. Именно эта особенность сообщает всем произведениям характер, противоположный «весенним песням» «Посевов бури».
«Полуживые, отверженные, мы умерли наполовину, можем умереть и целиком, полжизни мы отдали, отдадим и всю. Если те герои умирали внезапной смертью, то мы можем умирать даже годы от тоски по родине, — так медленно сохнет дерево. Когда бы только знать, что вырастут новые…» — писал Райнис в заметках от 19 марта 1907 года по поводу этого стихотворного сборника. Заглавие «Те, которые не забывают» появилось в дневнике в конце 1907 года, затем следовала запись: «Я ищу любви, человечности, героизма, то есть того, что отсутствует в обыденщине; ищу человека без окультуренности, без покрова будничности, в его первозданной красоте, естественности, доброго и благородного…» (2.11.07).
Однако пока еще окончательная идея и композиция сборника не определились. В черновиках уже можно нащупать намечающиеся тематические линии, которые ведут к следующим сборникам. Довольно определенно ощущаются мотивы, характерные для «Пяти эскизных тетрадей Дагды» (книга «Домой»). В этом смысле интерес представляет страничка с записью, сделанной 17 ноября 1907 года, в которой в одном неразмотанном клубке связаны темы и сборника «Те, которые не забывают» и книги «Домой»:
«Via dolorosa». Терновой ветвью обвита лира. Путь Дагды. Поэтические строки преобразуются в форму новеллы. Жизнь одного эмигранта — без цели. Чайки осенью. Путь без цели. Журавли в полете.
Можно было бы и так: 1) песни о судьбе всех эмигрантов и изгнанников, 2) вообще судьба эмиграции, так же как и судьба чужеземных эмигрантов.
Возможно привнесение чужого языка, motti, потому что ведь страна чужая. Может быть, мое первое возвращение из изгнания. По ту сторону жизни — труда, родины, отчизны. Без отчизны».
В сборнике особенно акцентируется момент перехода от маленькой, заброшенной, далекой родины к великой родине, к человечеству, от прежних, в силу временем и обстоятельств ограниченных идей к большим, интернациональным идеям, проблемам, касающимся всего мира в ходе исторического развития. «Мы не одиноки, всюду братья (с. д.). В безмолвии готовятся. Привет изгнанникам. (С севера и юга, из Азии и Европы тянутся друг к другу над отчизной наши руки, она заключена у каждого из нас в мыслях, мечтах и проектах.) Скорбь повсюду, но все-таки и сила… Вселять в своих домашних дух уверенности, пусть тоже не забывают. Семена идей приходят извне, от чужеземцев». На другом листке наброски: «Бродят мысли о великой отчизне. Отечество стало тесно, как Гулливеру. Скитаюсь по миру, ищу товарищей». Весь сборник создан как полемика с теми, кто забывает, с ренегатами и проповедниками «чистого», «модерного» искусства. Особенно это явствует из предисловия к первому изданию:
«…Уймитесь, строки, я должен кое-что сказать моим друзьям-читателям на родине, должен извиниться перед ними, что книга не получилась такой, какой требует время и, возможно, сами они, потому что просвещенный писатель обязан откликаться на «злободневные» вопросы ее, le dernier cri, так сказать — последний крик моды, а я предлагаю их вниманию то, что было давным-давно, пять столетий, то есть я хотел сказать — пять лет тому назад.
Оно одно, оно любило; оно не в силах позабыть; его не в силах позабыть; оно одно, одно… — Что же вы насмехаетесь надо мной, строки? Да, сердце позабыть не в силах, но разве поэтому оно — одно? — И все-таки сердце там, где вновь возрождается веселье; но за пределами родины его не видать; множество сердец разбросано на громадной пустыне, подобно красным ягодам на пустынном осеннем болоте. Все они полны любви и позабыть не в силах, они молча страдают и, быть может, страдают несравненно сильнее, нежели то сердце, которое умерло бы, если бы не высказало чужой боли, которая и его боль тоже. А тысячи сердец на родине, которые боль связывает с будущим, разве могут они позабыть, могут перестать любить?
Многие могут забыть; многих можно забыть; друг может забыть друга, брат — брата, даже более того — мать — дитя, человек может забыть долг, и это — не предел, — родина может забыть самое себя, сынов своих, будущность своего — все разом. Даже железо изнашивается, а ведь человеческий мозг — не железо, однако железо, если его закалить — превращается в сталь.
Были и будут всегда те, которые не забывают. Они — живая история, которая закаляет память. Если забудет о своей будущности родина, они не забудут — они живое будущее, которое закаляет волю. Они есть и будут теми, кого родина изгоняет, ибо они носители духовного начала, еще недостигнутого их родиной, но без которого нет у родины будущности. Они те, кто, лишившись отечества, обретает весь мир, жертвуя собой — они обретают себя в человечестве…
Я не хочу никого ни огорчать, ни пугать этой книгой. Она тихая, тише «Тихой». Это — книга отверженных, осиротелых, измученных героев. Это — осенняя песня о прошлом, и только тем связана она с настоящим, что в ней будут жить и боль, и изгнание, и, возможно, воспоминания, хотя и надоели они всем, как затянувшаяся забастовка.
Я кончил, — всю мою тревогу, всю горечь и сострадание излил я в книгах, в душе остались только твердая и ясная воля. И об этой книге я могу уже теперь говорить, как о чем-то отстраненном, независимо от меня существующем. Я упомянул, что она не такая, какой требует от писателя время. Но вы и без долгих объяснений поймете, что она подобна ветви, с которой безжалостная рука оборвала самые зеленые листья… А в этой книжке, напротив, каждое стихотворение — лишь частица осенней песни, затяжной, как осенний ветер. Стихотворения здесь — лишь части целого, их общность, единство имеет гораздо большее значение, чем части порознь; это не случайное собрание стихотворений — это живой организм, как драма, роман, симфония, как куст жасмина. Охватить и показать эпоху и чувства людей — вот к чему стремилась эта книга, не анализировать чувства, а создать их синтез в живом воплощении фантазии».
Как говорил Райнис в 1925 году, многие стихотворения сборника написаны им в Кастаньоле и во время путешествия в горах кантона Тичино, поэтому так много в книге горных пейзажей. Из стихотворений, написанных в Слободской период, в избранное вошли «Одна ночь» и «Три дня». Несколько стихотворений были начаты в ссылке и закончены в эмиграции — «Родине» (первая строфа написана в 1902, остальные — в 1907), «Дым машины» (первые две строфы в 1899, последние — 1910). В 1903-м начато стихотворение «Никогда», закончено в 1906-м.
1904 — «Веселья», «Закрытая дверь», «Что я знаю».
1905 — «Из окна вагона» (возможно, когда покидал родину), «Песня уходящей девушки» (окончено в 1906), «Руками жесткими ласкать…», «Первые плотники» (первый вариант), «Чуть вспомним о прошлом» (первые две строфы в 1905, окончено в 1910), «На старом месте» (окончено в 1909).
Из стихотворений, помещенных в настоящем издании, в период эмиграции написаны следующие:
1906 — «Una barca», «Наш вопрос», «Сильное поколение», «Первое и последнее слово», «Горы и душа», «Путь героя».
1907 — «Скиталец и гора», «Далекие окна», «Горы, поля и долины», «Солнце так сверкает…», «Берег озера седого…», «Гвоздика», «Пастушонок», «Капельки росы», «У яблони», «Тает с запахом цветов», «Вьюнок», «Несущие гроб», «Животворный свет», «Жизнь в переплавку» (окончено в 1910), «Все и один», «Дума горы», «Брат мой», «Два залетных голубка», «Сквозь лес».
1908 — «Одиночка», «Боль и надежда», «Пути песенки».
1909 — «Песня покинутой девушки» (окончено в 1910), «Памяти друзей», «Смерть народа» (окончено в 1910), «Кукушка» и «Лесной голубь» (окончены в 1910).
1910 — «Птица, листья и дождь», «Затерявшийся в мире», «Чужая девушка», «Опавшие листья», «Юных дней моих земля» (стихотворение посвящено Латгалии, где прошли дни юности поэта, в латышском издании приводится и второй вариант того же стихотворения, но написанного на латгальском наречии, потому что, как говорил Райнис, «ее (Латгалии. — Ред.) сердечяых людей в их мягкий говор хотелось покинуть хотя бы в бледном стихотворном отражении»), «Минутное видение», «Мчался, мчался и умчался ветерок…», «Прощание с товарищем, которого похоронили на чужбине», «Текучая вода», «Ночные видения», «Рыбари», «Искатели», «Большая родина», «Перекличка», «Вглядись вглубь!». Стихотворение «Знающие», «Литовская песня» и «Из эстонских песен» не имеют дат.
Конец и начало
Впервые книга вышла в конце 1912 года в Петербурге. До настоящего времени на латышском языке она издавалась семь раз, на русский полностью переведена В. Елизаровой и издана в 1972 году в Риге.
В предисловии к изданию 1925 года Райнис писал:
«Большая часть стихотворений написана в Кастаньоле и во время неоднократных поездок по Швейцарии и Италии в период с 1910 по 1912 год. Но в книгу вошло немало стихотворений, которые связаны с иными временами, иными местами, иными, старыми чувствами, которые не хотели угасать. Я обнаруживаю здесь даже стихи, рожденные на далеком старом севере — принадлежащие ко времени первой ссылки: северный озноб не покидал меня и на теплом юге. А один из приступов лихорадки, самый свирепый из пережитых мною с детских лет, не оставлял меня и в зрелые годы и находил отражение в «лихорадочных» снах. Вина моя и судьба моя — отчего рожден я на севере, в то время как по природе своей южанин?! Уж не совмещаю ли все это в себе? И кажется мне, будто раздирают меня на части.
Я позволю себе говорить об этом потому, что здесь, в этой книге, представлены произведения очень интимного и очень личного свойства. Никаких примечаний к ним, в сущности, и не требуется, ибо все, что вы захотите узнать, в этом сборнике высказано. До сих пор
(Перевод Л. Осиповой)
Зато в детстве и юности я достаточно в себе покопался, — хватит с избытком и на зрелые годы. К 1910 году «дело», которому я отдавал все силы, перестало существовать, я оказался больше не нужен и мог вернуться к своим занятиям, теперь сердце получило право встретиться с самим собой… Я пропел свою песню, но она вдруг оказалась — зимней. Недавно отзвучала моя осенняя песня, а очень давно — весенняя — одной только летней песни никогда у меня не было — ни прежде, ни теперь».
В «Конец и начало» помещены стихотворения, написанные в 1901 году, однако над составлением «III сборника» поэт всерьез начал думать только в 1907 году, тогда же в заметках и дневниковых записях появился первый возможный вариант вдевания книги — «Лунный сад». В отличие от «острых» стихотворений и «эмигрантских песен» Райнис говорит о ровном, спокойном характере сборника, «сосредоточенности, тихости, безыскусности».
«Размышления о поэтич<еском> сборн<ике> «Л<унный> сад». Чувство одиночест<ва> и надежда его превозмочь, затем люб<овь> и револ<юция>, когда все люди равны. Чувство единства, слияния с природой; с животными разговаривать, как с людьми. Чувство усталости, как после тяжелой опасной болезни. Желание отказаться ото всего мира…» (7.11.07)
Но эта книга возникла не только как результат желания передохнуть, но и как результат стремления к интенсивному духовному поиску, поиску равновесия, которого настойчиво искал человек в начале двадцатого столетия между собой и миром, неразделимой частью которого он себя осознавал и пытался понять и освоить все то новое, значительное и ценное, что давала ему цивилизация, культура. В 1907 году 13 ноября в черновых набросках поэт писал:
«Новая жизнь: развитая техника, философия, тонкие чувства, я мечтаю о них и жажду всеми силами души, всю свою жизнь, — но я боюсь, достанет ли сил их перенести, всяческие тонкости ощущать, пропасть всего знать, справляться со всем тем беспокойством, которое принесет с собой техника, все внимание переключить на последнюю, все в себя вобрать, переварить и победить. Самому нужно перемениться, чтобы все это можно было одолеть».
Этим отношением к вопросам развития цивилизации и объясняется то обстоятельство, что над целым рядом стихотворений, в которых затронуты эти проблемы, Райнис работал в течение нескольких лет. Так, например, первые наброски стихотворения «Конец и начало», которым он завершил сборник, появились уже в 1904 году, сделаны они были, может быть, даже в Слободском, но работа над стихотворением продолжалась до 10 августа 1912 года. Уже рядом с первыми черновыми набросками стихотворных строф сформулирована такая философская задача: «Вокруг тайна, разум и фантазия хотят ее постигнуть. Наука доходит до незримого мирового порога, от нее волнение и расстройство еще более увеличивается». В заметках, относящихся к 1908 году, философская нагрузка поэзии еще больше увеличивается: «Нужно сделать еще две строфы. Крик: где конец? вернуться к самому себе, чтобы возродиться через посредство мысли, которая все способна преобразовать — от причин до следствий, когда конец становится началом».
Подобная философская задача выдвигается также в стихотворении «Страдание», основная мысль которого набросана в прозе 13 мая 1908 года (само произведение написано в том же году 4 октября):
«Не исчезает ни один атом, ни одно усилие, ни одно движение, в том числе и психическое. Все страдания накапливаются. Превозмочь их можно не путем забвении, не путем самообмана, а только путем присоединения к страданиям всех людей, уяснив причины их породившие и постигнув средства избавления. Всякое страдание — признак и выражение разлада, несоответствия. Не смиряться до́лжно перед страданием, а находить причины его и возможности устранить».
Райнис предполагал собрать в сборнике воедино и объединить главные линии ранее написанных стихотворении, этические, эстетические, философские мысли, чтобы затем можно было следовать дальше в поисках содержания поэзии и ее формы.
«…новая этика, эстетика, прекрасное в деятельности, движении, глубине и силе. Законченный набросок стихотворения. Формально совершенен. От всего процесса работы чувствую удовлетворение. «Созревшее яблоко», — пишет поэт в своих заметках от 15 августа 1919 года.
Книга посвящена пролетариату. Это подчеркнуто в написанном 28 июля 1912 года стихотворении, открывающем сборник «Тебе, класс основной!», и заметках о предполагаемых темах и характере сборника. Рабочему классу необходимо как глубокое понимание жизни и значения личности, так и искусства. «Именно рабочему люду необходимо прекрасное, так же, как необходимо оно и борцам. Борьба должна быть прекрасной и справедливой, тогда только ее ценят борцы, только в таком случае можно победить», — писал Райнис 10 декабря 1907 года. «Только у трудового народа может быть борьба и мир, труд и отдых. Кто не трудится, не созидает, у того их нет, у того вечный непокой, того одолевают скука, сомнение, леность».
Интересны в этом отношении записи Райниса от 28 июля 1912 года, в которых поэт сопоставляет «Конец и начало» с «Далекими отзвуками в синем вечере» и указывает на особенности, которые объединяют оба эти сборника, и на различие между ними: «Этот поэтический
Как видно по датировкам, сделанным поэтом в рукописях, над отдельными стихотворениями он работал тщательно и долго — редактировал, улучшал и писал новые, взамен прежних, строфы, оставлял и снова возвращался. Работа подчас продолжалась в течение нескольких лет.
В 1901 году Райнис приступил к работе над стихотворениями «У вечерней реки» (окончено в 1909) и «Танец земли» (первоначальное название «Долина слез»; окончено в 1909).
1902 — начато «Пламя привета» (окончено в 1908), «Постоянство дней» (окончено в 1907), «Раньше времени»; начато стихотворение «Всесильный», работа над которым продолжалась почти до конца 1903 года, перерабатывалось и редактировалось в 1910 и 1912 годах. В 1903 году в рукописи сделана следующая запись: «Прошлое стоит всечасно за спиной, но оно есть такое будущее, оно хочет быть всем — быть судьбой, пусть я ее продукт, но я не хочу этого. Хочу быть самим собой. Хочу бороться против судьбы». (Варианты названий: «Образ», «Великан», «Судьба» и др.)
1903 — «Одинокая сосна», «Биение сердца», «Детенышу Солнца», «Это счастье».
1904 — «Долг прошлого» (дописывалось в 1906, 1908,1909 годах), «Тяжесть», «Чудо тихого дня», «Полуденный отдых косаря», «Разбитая чаша» (окончено в 1910), «Поздняя гостья (первые две строфы 1904, следующие две — 1908, последние — 1912), «Дерево в чистом поле», «Ночь на горе» (первые две строфы — 1904, третья — 1906, четыре последующие — 1912), «Конец и начало» (работал долго, начато в 1904 году, возможно, ранее — в Слободском; дописывал, дорабатывал в 1908, 1909 годах, закончил 10 августа 1912 г.).
1905 — «День-деньской» (окончил в 1906), «Бедная бабочка», «Мальчик и солнце», «Нелюбимый» (окончено в 1909, первоначальные названия — «Сироте», «Младший брат»), «Оставленный в болоте» (закончено в 1907), «Пески моря», «Море страданий», «Милые слова» (доработано в 1908), «Сумрак» (окончено в 1908), «Падающие звезды» (продолжал работать в 1908 году, окончил в 1909), «Поэт неба» (окончено в 1908), «Пчелиный рой» (редактировалось в 1908).
1906 — «Кокле ветра» (варианты названий — «Тихая звезда», «Кроткая звезда»), «Играющее на струнах» (окончено в 1912), «Полдень», «Мое озеро», «Давняя знакомая», «Душистая мечта» (окончено в 1912), «Залог вечности» (окончено в 1912, первоначальное название «Росток жизни»), «Трон солнца», «На той стороне» (первоначальный вариант — «Повседневность», «Отвлечение от повседневности»), «По кругу» (окончено в 1912), «За тенями», «Воплощенная душа» (первая строфа написана в 1906, остальные — в 1910), «Три приметы».
1907 — «Крик нырка», «Роса и ягоды», «Слова оврага», «Вишня и луг» (окончено в 1912), «Алмаз» (первоначальное название «Тебе», «Твое сердце»), «Под кипарисом», «Сухая сосна», «Охапка зелени» (окончено в 1909), «Этот день» (последние две строфы — в 1909), «Дорогой гость» (последняя строфа — в 1908, первоначальное название — «Гость грядущего»), «Тайна» (писалось также в 1908, 1909 годах), «Колыбель» (окончено в 1910).
1908 — «Salve!» (доработано 9 сентября 1912 года), «Val orba» (окончено 16 августа 1912 года) «Единственный друг», «Цельный человек», «Мои враги», «Мои друзья», «Сам», «Голос и отголосок», «Плески моря», «Со временем», «Погост сердца», «Страдание», «Ночная роса», «Утешение», «Сон в лихорадке» (окончено в 1909), «Немой дом» (первоначальное название «Дом без души»), «Молодые кони» (окончено в 1910), «Создатель», «Нетленность», «Странник» (окончено в 1912).
1909 — «За черными рядами строк…» (окончено в 1912), «Зачинщик непокоя», «Qui si sana», «Моросит…» (окончено в 1910), «Чаша с драгоценностями», «Долина солнца», «В лодке», «Жажда» (окончено в 1912), «В поздний полдень», «Щедрая рука», «Свет» (окончено в 1912), «Отсвет» (окончено в 1912), «С утра» (окончено в 1912), «Розочка» (окончено в 1912), «Fiammetta», «Колючки смеха», «Танец без шагов» (окончено в 1912), первоначальные варианты — «Воздушные круги», «Воздушный танец», «Подруга и друг», «Сто пожеланий», «Твои глаза», «Вопросы девушки» (окончено в 1912), «Солнце на ладонях», «Сиротливая скала» (окончено в 1912), «Лучшая школа», «Ночи моря» (первоначальный вариант — «Умеренный»), «Живая жизнь» (первоначальное название — «Толпа», «Настоящая жизнь»), «Взаймы» (окончено в 1910), «Юному другу» (окончено в 1910, подзаголовок в рукописи «Поэтам»), «Пролетарий-атлант» (первоначальное название — «Народу», «Несущий»), «Вопрос» (окончено в 1910, первоначальное название «Большой вес»), «Стебельки травы», «Несправедливость», «Молодые сестры», «Медленное жало», «Игра», «Созревшее яблоко», «Чирик! Чирик!» (первоначальное название «На конце ветки»), «Pietà», «Три смерти и жизнь», «Логово волка», «Два смеха», «Притоки», «Когда…», «Мост», «Черная вода» (окончено в 1910 году, первоначальное название «Чуждый мир»), «Закон», «Счастье ветра», «Одиночество», «Березовые сережки» (окончено в 1910), «Когда ночь», «Несомкнутое кольцо», «Порог», «Росток» (редактировал в 1910 году, первоначальное название «Одинокому другу»), «Живой», «Вели и души», «Природа и душа», «Цели существа» (первая строфа написана в 1909, вторая — в 1912), «Страхи существа» (окончено в 1912).
1910 — «Лето», «Озеро ночью», «Весенним утром», «Вместе», «Я все решил заранее», «Еще весна была вначале», «Спутница», «У окна» (окончено в 1912 году), «Дающему», «Актеон», «Труд и радость», «Притихшая ветвь», «Скрипач и забвение» (окончено в 1912), «Ленивый ученик» (окончено в 1912), «Старая колыбельная» (окончено в 1912), «Отчалившая лодка», «Холодная ночь», «Здесь и там», «Расту, ища лесов прикосновенья…» (окончено в 1912), «Зеленое вино», «Под деревом», «Заколосившееся поле», «За воротами», «Моя радость».
1911 — «Долгожданное письмо» (окончено в 1912), «Genoveva», «Случайный миг».
1912 — «Тебе, класс основной!», «От снов несбыточных…», «Змеиные ягоды», «Сотни лет», «Втайне», «Жизни существа», «Старые боли».
Не известны даты стихотворений; «Я слышу издалека…», «Одиночество мира», «Бесстрастие», «Один атом» (первоначальные названия — «Большой круг», «Атом»).
АVЕ SOL!
Впервые поэма «Ave soil» («Здравствуй, солнце!») была издана в Риге в 1910 году. С того времени на латышском языке поэма выходила десять раз, а также неоднократно включалась в избранные произведения Райниса на русском языке. Отдельной книгой на русском языке выходила в рижских изданиях — 1950 год в переводе Н. Павлович, 1967-й — в переводе В. Елизаровой.
По свидетельству самого поэта, он начал поэму еще во время Слободской ссылки. Тогда были созданы первые песни и дано первоначальное название «Песнь о солнце». Работу возобновил только в эмиграции. С набросками нового произведения Райнис начал работать в Швейцарии. 5 июля 1906 года, намечая план заключительной части поэмы, поэт писал: «Песнь солнца кончается с наступлением грозы, которая тоже — результат труда солнца. После чего — тихо серебрится свет, а воздух свеж и полон озона».
В 1906 году Райнис закончил главы «Ранний восход» и «Праздник жизни». Пролог поэмы был написан в марте — апреле 1907 года, а заключительная глава — «Поздний закат» — в мае — июне 1908 года. Первые фрагменты поэмы были опубликованы в журнале «Аусеклис» под названием «В лучах солнца». Окончательное название поэма получила в Кастаньоле во время одного народного празднества, когда, по словам Райниса, он «вспомнил давно позабытое латинское приветствие».
На страницах рукописи находим ссылки на древнеегипетские, вавилонские, греческие, итальянские гимны и песни, посвященные солнцу. На отдельных страницах рукописи поэмы Райнисом сделаны записи латышских народных дайн о солнце-матери, солнце, жалеющем сирот, дарующем жизнь и красоту. Солнце в творчестве Райниса — источник великих жизненных сил, оказывающих влияние на развитие природы, общественной жизни, человеческой сущности.
«Солнце созидает все силы Земли, пробуждает ее внутреннюю дремлющую энергию, оплодотворяет все зародыши, которые существуют в земном лоне, создает семена, все взращивает, побуждает к самостоятельной жизнедеятельности», — писал поэт в одном из черновых набросков поэмы. В других заметках подобного характера солнце у Райниса является символом, который выражает диалектические преобразования как в человеческом мышлении, так и общественной жизни.
«Духовное солнце — обновление жизни, преобразование ее, созидание новой культуры — идеальный дух, соц<иализм>, который является гуманизмом, он, как солнце, побуждает к новой жизни, заставляет пахать, сеять, цвести и плодоносить».
Записи на страницах рукописи поэмы свидетельствуют о том, что Райнис отождествлял восход солнца и приход весны с революцией:
«Революция — расцвет в смене исторических эпох; револ<юция> — самый быстрый и наиболее глубокий процесс разв<ятия>. Высш<ий> принцип: вечное движение».
Райнис неоднократно говорит о вере в солнце, как о глубоко научной вере в развитие жизни, в безграничность вселенной и в прекрасное. Взвешивая и отбирая всевозможные варианты заключительной части поэмы, Райнис останавливается не на задуманной поначалу картине «после грозы», а дает величественно прекрасное изображение солнца в беспредельном космическом потоке, во всеобъемлющем единстве вселенной.
«В конце поэмы солнце утверждает духовное начало, власть духа над самим собой, отворяет ему все небеса, доверяет самое интимное, свою глубинную суть, как близкому другу, как любимому существу, перед которым открывается до конца, оно выворачивает себя наизнанку, желая сделаться его достойным. Солнце показывает, что само оно не всесильно, что само зависимо, само такая же песчинка, как «я», оно велико только благодаря тому, что утверждает все окружающее его, растрачивает себя, отдавая в мировое пространство тепло и силу, открывает всем глаза, сливается со всеми, стремится достигнуть высот и помогает это сделать другим, чтобы вместе вырваться к центральному солнцу, захватить всю вселенную и осветить ее».
Воздавая хвалу животворящей и бесстрашной силе солнца, поэт раскрывает в поэме свой нравственный идеал, который он надеется увидеть осуществленным в обществе будущего.
«…Солнце разрешает все проблемы, маленькое «я» примиряет с огромным мирозданием, готово на добровольную гибель во имя всех. Солнце само все делает, делайте и вы то же самое, изменяйте свою собственную судьбу, природа только делает вид — природа расточительна, оберегайте, щадите индивидуальность, боритесь все вместе против природы и смерти. Живите на солнце, довольно думать, сидя в темных углах».
И, наконец, поэма является полемикой с теми, кто рассматривал поражение революции Пятого года как свидетельство того, что всякая предпринимаемая борьба обречена. «Револ<юция> окончательно не побеждает никогда, а только продвигает вперед», — делает Райнис запись и добавляет, что как год сменяется годом, так на смену одной революции приходит другая. В неопубликованном варианте поэмы Райнис высказывается еще конкретнее, нежели в опубликованном — цензор вычеркнул из тринадцатой песни главы «Праздник жизни» образ пробужденного революцией трудового народа.
ПЯТЬ ЭСКИЗНЫХ ТЕТРАДЕЙ ДАГДЫ
Замысел «Романа о Дагде» возник в швейцарской эмиграции и там же начал постепенно осуществляться. В 1920 году Райнис возвратился на родину с тремя новыми поэтическими сборниками, которые сразу же были выпущены в свет издательством А. Гулбиса — порознь — «Addio bella!», «Вещание змеи», «Домой» — и вместе в однотомнике под названием «Три круга». «Серебристый свет», вышедший в 1922 году, Райнис наименовал второй частью тетрадей Дагды, а после выхода в свет в 1925 году книги «Дочь луны», старая разбивка сборников была отвергнута, и собрание произведений получило окончательное название — «Пять эскизных тетрадей Дагды».
«Дочь луны» — последний сборник стихотворений, не считая детских, вышедший при жизни поэта.
В предисловии к первому изданию 1925 года всех пяти книг одновременно поэт писал:
«…Теперь единство книги подчеркивается тем, что это — роман Дагды. Единство поначалу ощущалось, как единство внутреннее, как история Дагды, которая свершается во взаимоотношениях его души с внешним миром. Форма романа была избрана не сразу. Стихотворения возникали сами по себе, как из земли растет трава — без искусственного отбора со стороны садовника. В стихотворениях, будто на страницах дневника, выражались последовательность душевных переживаний. Порой они нечаянно переплетались, чтобы снова разбрестись, развивать то, что уже было сказано, дальше. Наконец, когда представилась возможность оглянуться на пройденный путь, оказалось, что написан роман о жизни одного человека, создано органически единое творение.
Автор должен принести извинения за подобную форму романа, ибо он совершенно отошел от общепринятого для такого рода произведений. «Пять эскизных тетрадей Дагды» правильнее было бы назвать романом становления, потому что читатель имеет возможность проследить за всеми этапами этого становления. Не плохо было бы подогнать этот роман под рубрику «роман в стихах», но и это не годится. «Роман в стихах» отображает обстоятельства и события, связанные с местом и временем, отображает эпически — точно так же, как и роман в прозе; здесь же напротив, душа выражает себя непосредственно в стихотворениях и отбрасывает какое бы то ни было изложение событий в стихотворениях; не медлительный и непрерывный эпический поток, а отдельные, особо выделенные моменты».
Addio bella!
Первое издание книги было осуществлено в 1920 году. Выходила в свет на латышском языке всего четыре раза.
В книгу автор включил стихотворения, написанные в период с 1907 по 1920 год, но вплотную к работе Райнис приступает в 1916 году, когда окончательно принимает решение относительно идейной направленности сборника, его основных проблемах. В первоначальных черновых набросках сборник фигурирует под названиями — «На юге», «Солнечный эамок», «Зеленый замок». 26 декабря 1917 года Райнис набросал обстоятельный план сборника, хотя еще не была найдена основная конфликтная ситуация этой своеобразной новеллы.
«На юге» представляет собой поэтические новеллы. Весь материал подается в форме дневниковых записей и песенных фрагментов. Поэт-революционер, эмигрант, погибает на чужбине. Что удерживает его от возвращения на родину?.. Любовь? Болезнь? Природа? Если так, тогда он был бы плохим революционером».
К окончательной концепции трагедии Дагды Райнис приходит в 1925 году, когда эскизы уже завершены полностью: первая книга — интимного звучания рассказывает о любви эмигранта Дагды к итальянской девушке Оливии, являющейся олицетворением народа Италии:
«Его привлекает удивительная, прекрасная природа Италии, красивые, приветливые итальянцы; любовь к Оливии заполняет его душевную пустоту, разрушает одиночество и заставляет приобщиться к европейской жизни; его судьбу нужно отобразить в нескольких этапах; Оливия умирает, его связи с жизнью обрываются».
«Addio bella!» звучит как изъявление любви и признательности поэта к Швейцарии, за ту доброту, которую проявила эта страна к эмигрантам в тяжелые годы изгнания.
Райнис использует стихотворные формы итальянской поэзии, а также народные песни: часто вставляет между стихотворениями топонимические наименования, которые призваны дать представление о скитаниях Дагды по живописной гористой стране, о местах, связанных с Оливией. Все это особенно ярко воспроизводит итальянский колорит. Через отношение Дагды к Италии Райнис высказывает собственное отношение к Швейцарии, своей «второй родине».
Время написания стихотворений подчас очень трудно установить, как вообще трудно установить границы между отдельными стихотворениями, обнаружить, где кончается одно и начинается другое. Местами одно поэтическое настроение или тема переданы в строках и строфах, писавшихся в разное время и в течение нескольких лет и только позже сложившихся воедино.
Из стихотворений, написанных еще в 1905 году, как созвучное настроению, взято открывающее сборник стихотворение «Темно, тревожно…» (первоначальный вариант названия «После оконченного труда»).
В 1906 году написано стихотворение «Платана могучие корни».
1907 — «Monte Generoso», II стих; 1909 — I и IV; 1910 — VI; 1912 — III; 1920 — V.
«Мне бы в трудную минуту…», 1907 — II стих; 1910 — III; 1920 — I; «Ты держишь в маленькой руке…» (окончено в 1920), «Дым черный медленно средь гор…» (дорабатывалось в 1908, 1910, 1916, 1918 годах), «Так долго, медленно…», «Ряды друзей моих…», «Мне думалось, — туче ползти и ползти…» (окончено в 1920).
1908 — «Как утро начинать с тяжелым сердцем…» (окончено в 1912), «Ночью гром проходит прямо мимо дома…».
1909 — «А rivederci!» (окончено в 1920), «Развалины опутал плющ густой».
1910— «Fior di Maggio», «Ты видишь, padre…».
1912 — «Воды полуживой…», «La rabbia» (окончено в 1920).
1913 — «Пустынь сомнений мне никак не покорить…».
1917 — «Вчера казалось мне обидно…».
1918 — «Золотая пыль на пепле». Заключительный афоризм написан еще в 1912 году.
1919 — «По ночам тоскуют звезды…».
1920 — «Когда проходит мимо красавица…», «О чем поют итальянские парни», «Одно только солнце восходит…», «Как луг зовет!», «Оливия…». Неизвестны даты написания стихотворений «На забытый мотив» (первая публикация в 1904), «Всей красоты источник…».
Вещание змеи
Впервые книга вышла в свет в 1920 году. Издавалась на латышском языке четыре раза.
Замысел родился еще в годы эмиграции, существовал параллельно в философских раздумьях «Конца и начала», только в «Вещании змеи» акцентируются чисто личные проблемы индивида (одиночество, счастье, любовь).
В этой книге особенно сильно ощущается беспокойство поэта по поводу того, что в эмиграции он оторван от практической деятельности, от борьбы, от людей, которые его понимают и которым он необходим, неудовлетворенность прожитой жизнью. Жизнь уже клонится к закату, однако ему не удалось осуществить всех многочисленных замыслов и надежд. Рождается целый ряд стихотворений, глубоко прочувствованных, откровенных, очень личных, которые Райнис, однако, никогда не рассматривал как малозначительные. Индивид, по мнению поэта, даже в самых своих интимных чувствах и переживаниях родствен прочим индивидам, открывая свою душу, он и другим помогает понять самих себя.
«Грущу и предаюсь созерцанию, работа не движется, из того, что предполагал сделать, сделано мало, хотя эта самая грусть — тоже мой труд, самые страдания — моя маленькая борьба, сама беспомощность — моя сила, только воля без работы — не сила, наблюдая самого себя, наблюдаю всю вселенную, когда, находясь у себя, нахожусь у вас, отдавая себя, отдаю вам вас самих. Ища прекрасное, ищу себя и вас, и вселенную, и народ, и труд, и будущее», — писал Райнис в своих заметках от 11 сентября 1909 года, которые позже были включены в материалы, относящиеся к сборнику «Вещание змеи».
В тяжелом внутреннем кризисе Дагды, наступившем после потери Оливии, Райнису видится самый подходящий материал, вокруг которого он группирует стихотворения о том, как одиночка ищет смысл жизни и приходит к последовательным, жизнеутверждающим выводам. «Новая философия здесь вся внутри. Эволюция происходит через сомнения», — писал поэт в своих заметках от 17 июня 1916 года.
Внутреннему развитию этого поэтического сборника способствует диалог между лирическим героем и его безымянным собеседником, диалог, который ведется со всевозрастающей откровенностью, которая выхватывает личность из ее индивидуалистической скорлупы, помогает найти место в человеческой общности.
«…Почему у меня нет права жить? Почему меня преследует жизнь? — Нет, не о тебе речь. Не ради своего собственного блага ты рожден. Ты частица жизни и помимо своей воли. И когда ты восстаешь против жизни, это значит, что ты восстаешь против своего отца. Ты должен быть отцом, стражем жизни, ты должен оберегать ее…»
Во всем сборнике ощущается страстное желание одолеть влияние прежней прожитой несчастливой жизни. В черновых набросках явственно обозначается тема, которая на склоне лет поэта преобладает в его лирике — мысль о возрождении, о начале новой жизни с новыми силами. Так, например, 4 мая 1916 года поэт писал:
«Нужно, чтобы наступила вторая молодость, которая могла бы все исследовать и восполнить. Но не может у меня у одного наступить вторая молодость — я слишком прочно сросся со всеми. Значит, все должны снова стать молодыми». В основе этого сборника лежит вера в победу трудового народа. 11 августа 1917 года в заметках к сборнику Райнис пишет следующее: «Спасение принесет основной класс. Не говорить специально, а только упомянуть в общих чертах».
Образ змеи с древних времен — символ смерти и жизни, поэтому такое название сборника, который непосредственно касается этих важных извечных проблем, кажется Райнису наиболее приемлемым.
В книгу включено одно стихотворение, написанное еще в 1901 году — «Бегство» (окончено 8 мая 1916 года).
1905 — «Это было так давно», «Тысяча плетей».
1907 — «Злая звезда» (окончено в 1916).
1908 — «Аромат поляны» (окончено в 1910).
1909 — «Милые улыбки» (писалось в 1911, 1916 годах), «Внешний мир» (окончено в 1918), «Холод мира» (окончено в 1918), «У преддверья земли» (окончено в 1916).
1910 — «Друзья ребенка» (окончено в 1916), «Старый ларь» (окончено в 1916), «Ворота» (окончено в 1916), «Страж жизни» (окончено в 1916).
1916 — «Детское горе» (писалось в 1917, 1918 годах), «Всежелающее», «Сады», «Осень», «Мне дано право на большое счастье», «Хватит уже отбывать барщину» (окончено в 1920), «Защитник» (окончено в 1917), «Стой, беглец!» (окончено в 1920), «Поток», «Великие круги» (окончено в 1917, первоначальное название «Главная философия»), «Дух-преобразователь» (окончено в 1920), «С той стороны», «Не только жить…» (окончено в 1917), «Вторая молодость».
1918 — «Глаза шеи», «Неперестраданное» (окончено в 1920), «Опять открываю крышку».
1920 — стихи, написанные главным образом в мае и июне (после возвращения на родину). «Я к солнцу поднялся…», «Верней товарища душа моя не знает…», «Против смерти», «Где змея укусила», «Ожидающееся чудо», «Сито звезд», «Что такое змея», «Отвратительное бремя», «Слова».
Домой
Впервые книга издана в 1920 году. Всего на латышском языке издавалась четыре раза.
Впервые идея создать книгу стихотворений на тему «домой» появилась у Райниса по возвращении из Слободской ссылки. Одиннадцать стихотворений с таким названием были опубликованы в 1903 году в «Ежемесячнике Домашнего Гостя». В эмиграции появился также ряд стихотворений на тему «домой». Очевидно, эти стихи были вызваны расставанием с родиной в момент, когда поэт проезжал места, где родился, известно, что именно из этих мест, через Польшу, с помощью друзей Райнис отправился в эмиграцию.
В самом начале работы над сборником «Те, которые не забывают» Райнис также предполагал дать цикл «Из дому», однако основной замысел так широко разросся, что не вместил этот цикл в «Песни эмигранта». К темам возвращения на родину и воспоминаний детства теперь добавляется тема второй ссылки, присоединяются тяжелые переживания в годы эмиграции, усугубленные переживаниями, связанными с первой мировой войной, и мыслью, что возвращение на родину в период великого подъема 1905 года — всего лишь только сновидение ссыльного между двумя путями, ссылками — между той, что была, и той, что будет.
Этот мотив четко определился в набросках к сборнику от 7 февраля 1918 года: «Следовательно, содержание — возвращение домой, но уже в средине пути и в особенности в его конце — предвидение того, что придется снова и окончательно покинуть родину. На другом листке следующие слова: «Из дому — ритмич<еская> проза, но с разнообразной рифмой; во всем четкий формализм (т. е. четкая форма. — С. В.). Символы: отъезд, пароход, железная дорога, радуга». Чувства: воспоминания детства. Природа: смена картин, панорама, дождь, радуга».
Окончательно план сборника определился только 10 марта 1919 года, когда появились разделы — «Домой», «Единственная картина», «Красное сновидение», «Мимо дома», «Бегущий». Однако изрядная часть стихотворений еще не готова — например, стихотворения раздела «Красное сновидение», которому придавалось особое идейное значение. Большая часть стихотворений была написана только в 1920 году. Среди материалов сборника сохранилась написанная рукой Аспазии записка, образно передающая настроения и переживания, которые определили общую тональность раздела: «Утренняя заря нового столетия своим алым потоком уже залила все духовные горизонты. Всюду пробуждение, всюду бодрое движение пробужденных от сна и приступающих к труду во имя будущего людей. Великий пахарь — общественная жизнь, гонит свой могучий исполинский плуг по миру и переворачивает нижние слои наверх, чтобы они приблизились к солнечному свету и смогли бы развернуть свои жизненные и плодотворные возможности».
В настоящем издании из книги «Домой» публикуются следующие стихотворения:
1903 — «Облачко, тая…», II часть стихотворения «Глянь, красота какая…», «Глянь на Волгу!», «Красота и даль, даль, даль», «Рассвет, рассвет!..», «Из города идешь ты в город…», а также до 1904 года написанное стихотворение «Дорога без конца».
1906 — «Неожиданно замерло сердце…», «Холм Фелькерзама», «Дом», «Озеро», «Застенок», «Мимо», «Нас обидели».
1907 — «Вот она, золотая Казань!».
1908 — «Уж ночь — мне страшно…», II часть стихотворения «Вот солнце, жизнь дарящее…».
1910 — «Вспыхнул ты…» (со вторым названием «Жизнь вселенной»).
1919 — «Домой! Домой!», «Сад», «Дочь луны», «Ты, поезд, увозишь меня…», «Внезапно просыпаюсь от толчка…», «Из стужи в холод…», «Жаворонок», «Новое».
1920 — «Огонь закручен в ночи инфернальной…», «Дым черный мне дорогу застилает…», «Поезд опять несется…», «Где покой?», «Жизнь — движение», «Мечта», «Убегающий».
Время написания стихотворений «На щедром солнышке погрейся…», «Церковь и кладбище», «Опять озеро» неизвестно.
Серебристый свет
Впервые книга была опубликована в 1922 году. Отдельным изданием на латышском языке выходила трижды.
В основном написана поэтом в 1920–1921 годах, сразу же по возвращении в Латвию. Однако идея создания возникла еще в эмиграции. Дав сборнику подзаголовок «Фата-морганой года моей родины», Райнис, с одной стороны, подчеркивал отразившиеся в книге чувства волнения и счастья, которые были вызваны возвращением из эмиграции, но с другой — чувства разочарования и горечи, которые вызывались неразрешимыми противоречиями в жизни буржуазной Латвии. В книге отчетливо звучат два мотива: радость Дагды, возвратившегося домой, и боль, оттого что родина все еще не свободна. В значительной мере сборник и композиционным построением, и идейным звучанием напоминает первую эскизную тетрадь Дагды. Снова носительницей гуманизма, идеала светлого будущего, символом духовной силы родины и красоты избирается женщина. В одной из записей от 15 мая 1921 года Райнис прямо указывает: «Я искал разные символы, в преданиях, в истории, тут — в женщине. А также в самом себе».
В тяжелой послевоенный период, отмеченный безудержной тягой буржуазии к обогащению, коррупцией, спадом общественной жизни, Райнис в своем творчестве провозглашал этические идеалы, «веру в солнце», веру — в женщину-мать, хранительницу жизни и красоты. В заметках, относящихся к «Серебристому свету», от 29 марта 1921 года Райнис сформулировал основную его идею:
«Хвала всесозидающему солнцу, да пребудет так всегда. Вера в солнце. Новое понимание любви… Женщина и надежда. Женщина в новой роли. Полноценный человек, который, будучи в отчаянном положении, все-таки побеждает. Пусть пора расцвета не останется без плодов».
В настоящее избранное включены следующие стихотворения:
1909 — «Тогда цветы…», «В долине все цветет, все зеленеет», «Окутан солнца золотою сенью», «Две звезды».
1915 — «Одна звезда».
1917 — «Как за лесом, за горою…».
1918 — I часть стихотворения «Сегодня воздух о морем перемешан…» (II часть — 1921 год).
1919 — «Смеешься ты…».
1920 — «Ни одна загадка не разгадана…», «Утро только занялось…», «Летает ворон с чайкой белой», «Мотылек золотой, как тебя не любить?..», «Не чудо ль на столе моем…», «Тяжелые ты веки опустила…», «Вновь на борьбу», «Ходят люди мимо дома», «Все счастье в жизни женщины мне дали…», «Сквозь смертный сои…».
1921 — «Вы — родина и жизнь…», «Так робко сыплет редкий снег…», «Волны плещутся бурливо…», «Лишь боль мне юным сердце сохранила…», «Вишневой косточке», «Я всех любил вас равною любовью…» (первоначальное название «Любовные размышления»), «Я голубем вернулся раньше срока…», «Осыпались цветы в одно мгновенье…», «Целуй меня, как я тебя целую…», «Я ухожу… какое испытанье!..», «Смети весь мир…».
Дочь луны
Впервые книга была издана в 1925 году. Отдельным изданием на латышском языке выходила дважды.
Над этим сборником Райнис интенсивно работал в 1923–1924 годах. В значительной мере здесь слышны те же мотивы, что и в «Серебристом свете». Так 25 мая 1924 года Райнис делает запись:
«Великая хвала… женственности, альтруизму, добросердечию, искренности. Красота, любовь, доброе сердце». В этой книге показаны чувства любви более сложные по своим оттенкам, тут уже имеют место противоречия между лирическим героем и его возлюбленной. Четко проводится мысль, что любовь не может разрешить всех сомнений, страданий и дать полноту жизни. В своих записях от 20 марта 1923 года поэт обращает внимание на обстоятельство, что книга «Дочь луны» будет отличаться довольно суровым колоритом: «…Только никакой веселости, ничего солнечного. Восхваление ночи».
30 июня он писал:
«Новеллы перемежаются афоризмами о любви, письмами и репликами в стихах. Возникло недоверие к тебе, следовательно, тебе нельзя верить. Оба не верят, любовь искусственная. Прекрасна и она, но настоящая ведь та, которая желанна. Все кончается расставаньем».
В нескольких набросках Райнис обосновывает необходимость расставания Дагды и Синиары, Дагда уходит прочь из родных мест, которые удручают его своей духовной узостью, ограниченностью и несбыточностью идеалов.
2 июля 1924 года он записывает: «Она освобождает его и уходит сама первая, взяв на себя все жертвы, и эту тоже. Они силятся доказать, что они могут идти вместе, потому что тогда острее решаются кризисные вопросы. Нет окончательного отречения от мира. Не приняв помощи от женщины, он идет на испыт<ания>. Когда бы пошел сразу же после «Серебр<истого> света», тогда не узнал, что есть и мощные позитивные силы, воззрения, тогда пессимизм был бы ошибочен. Кризис в нем самом: нужно принести в жертву свое и ее счастье, чтобы понять самого себя и ее».
25 января 1925 года, когда составление сборника близилось к завершению, эта мысль была еще раз подчеркнута: «Не из-за ненависти… Не по своей вине, не из-за Оливии, — нет, он хочет разобраться в самом себе, все обдумать, прийти в себя, познать весь мир и более всего себя самого, отсюда найденный выход — бежать, чтобы возвратиться».
В сборнике немного стихотворений, относящихся к периоду эмиграции:
1909 — «Неумолкающий стон», «Ухожу к себе» (окончено в 1923).
1910 — «Истерзанный стон».
1912 — «Ломается судьба».
1922 — «Ночь, луна и звезды», «Имя мечты», «Душа без цветов».
В 1923 году создано самое большое количество стихотворений — «Воздушные грезы», «Пена», «Разрывающийся волосок», «Ты смеешь», «Первое письмо», «Воск в руке», «Третья жизнь», «Сказочная горошина», «Смертная девочка», «Неумирающая память», «Вновь зазеленевшие осенние листья», (начато в 1915) «Оливия», «Девочка луны в лодке», «Жизнь», «Слово любви», «Ладья луны», «Опьяненный луной», «Астры», «Случайность», «Нежные поцелуи», «Не умеешь любить», «Серебристое мерцанье», «Высь», «Когда приходит осень», «Безучастная красота природы», «Улыбки луны», «Связанное, время», «Ночь об этом молчит», «Что такое ночь», «Беседа», «Слезы».
1924 — «Трепет клена», «Дорога в страну счастья». «Зажатое сердце», «Цветок тени», «Внезапное лето», «Где ты сам?», «Рука с перстнем».
1925 — «Прячу глаза от луны», «Путь журавлей», «Отражение», «Прощание» (impavidum ferient ruinae — изречение Горация).
Не известны даты стихотворений «Золотые капли», «Легкость и камень», «На зов любви отзовись», «Цепкий плющ».
ПЬЕСЫ
Огонь и ночь
Книжное издание драмы было осуществлено в 1918 году. Всего на латышском языке издавалась 15 раз. На русском языке была издана в 1920 году в переводе Й. Грунта, затем была переведена А. Муратовым, Вс. Рождественским. Включалась в ряд изданий избранных произведений Райниса на русском языке. Отдельной книгой в переводе Вс. Рождественского вышла в 1953 году в Латгосиздате, Рига.
К работе над пьесой Райнис приступил летом 1903 года по возвращении из Слободской ссылки. Осенью 1904 года «Старое сказание в новом звучании» было окончено. Внешним поводом создания драмы явился объявленный конкурс на оперное либретто. Материалом для драмы послужил эпос Андрея Пумпура «Лачплесис», в основу которого в свою очередь были положены народные сказания о борьбе с немецкими завоевателями в XIII столетии в Латвии.
Райнис использовал давно возникшую идею — показать жизнь в диалектическом развитии. Изобразить героев, которые являются носителями как движущих, так и тормозящих начал жизни в различные исторические эпохи. В 1908 году в письме критику Я. Янкаву Райнис, объясняя особенности своей драмы, писал: «Я хочу изобразить идеи в полный рост, в их развитии, диалектически (так они еще больше совпадают с человеком как носителем символа), подобно тому, как Маркс первый изобразил и пытался понять общество диалектически; этому я придаю большое значение, это я нахожу неосознанно, на ощупь, в собственном произведении».
К толкованию символики драмы Райнис обращался неоднократно.
Подробно о расшифровке символов Райнис говорил в письме к тому же критику Янкаву, от 12 августа 1908 года: «Лаймдота — идеал известного типа развития, меняющийся в каждом круге развития. Вместе с его достижением устанавливается мир и удовлетворенность… Конечно, на каждом этапе развития Лаймдота иная, но тенденция ее движения все та же… Спидола — противодействующая сила, которая ищет идеала выше, чем Лаймдота. Борьба Спидолы и Лаймдоты идет за идеал следующего круга развития… Лачплесис — рабочая сила на всех этапах развития, кажется, что он идет назад, в прежний круг, однако, нет — в более высокий».
В том же письме к Янкаву Райнис говорит, что прежде всего он намерен показать в пьесе «неугасающее чувство борьбы», что пьеса должна вызывать у читателя стремление к героизму; читатель должен понять, что и от него требуется самопожертвование, может быть, еще большее, ибо борьба только начинается. «Борьба, героизм, стремление к свободе — у меня есть все, именно исходя из этого следует понимать мою поэзию, а не идти путем научных объяснений и обоснований, которые без героической воли остаются не имеющим никакой ценности вздором… Психологически эта воля не существует без слабостей, потому что мне нужно было изобразить Лачплесиса».
Неоднократно Райнис говорил и о конкретном содержании символики «Огня и ночи»: «Если желаете иметь материальное воплощение, субстрат Лачплесиса, думайте о пролетариате». Разумеется, это не следует понимать буквалистски. «Спидола — воплощение культуры, искусства; Лаймдота — свободной, счастливой Латвии». Однако меняются исторические этапы, меняется и конкретная расшифровка символов. Поэт сам допускал несколько трактовок образов, в частности, Лачплесиса, Спидолы.
Так, в заметках от 3 ноября 1916 года он писал:
«Лачплесис — строитель, Спидола — мятежник», а в записках от 24 марта 1911 года сказано следующее: «Все объяснения Огня и Ночи, хотя подчас они противоречат одно другому, являются правильными и мне по душе, потому что символ или человек (символ самого себя) уже внутренне так устроен, что объединяет в себе противоречия природы вообще, которые в противном случае остались бы разъединенными и непостижимыми. Сущность жизни в единстве». В 1908 году Райнис подчеркивал: у поэтического творения «должна быть своя собственная органическая связь с независимой жизнью, с поэтом все обстоит так, как это бывает с отцом, который не в состоянии определить сущности сына».
В заметках к пьесе «Огонь и ночь» от 10 мая 1911 года Райнис дает подробное изложение взглядов, касающихся взаимоотношений и взаимозависимости Лачплесиса и Спидолы — человека и символа:
«Лачплесис повинуется цели, своим идеалам, Спидола только себе непосредственно, ее идеалы в потоке жизни — только собственное отражение. Она преодолевает оцепенелость Лачплесиса, видя в ней безжизненность. Но в конце концов будет побеждена Лачплесисом, ибо увидит, что этот идеал не вне Лачплесиса, не цель, а самая жизнь Лачплесиса. Идеал внутри нас есть наиболее яркое отражение нашей жизни, он определяет направление этой жизни, ее смысл. Оставаться верным идеалу, значит, оставаться верных самому себе. Идеал — душа жизни».
Появление драмы «Огонь и ночь» стало одной из ярчайших страниц истории латышского искусства и общественной жизни. Читатели познакомились с произведением в «Ежемесячнике Домашнего Гостя». В 1909 году к постановке пьесы приступил Новый Рижский театр. Однако, чтобы воссоздать драму во всем ее великолепии и полноте, театру потребовались огромные средства, которых у него не было. Театральная администрация обратилась в различные общества и к частным лицам за ссудой. В короткое время необходимая денежная сумма была собрана. Сохранились подписи пожертвователей, среди них — рабочие-металлисты, портовые рабочие, швеи и другие. Пьеса делала невиданные сборы. В 1914 году театр отметил сотую постановку «Огня и ночи». Заключительные слова Спидолы, обращенные к Лачплесису: «Твой путь к концу никогда не придет, — ведь я зову тебя только вперед!» — всякий pas звучали призывом к борьбе. В годы советской власти драма была впервые поставлена в 1947 году Государственным Художественным театром.
По мотивам райнисовской драмы композитор Янис Медынь создал оперу «Огонь и ночь».
Вей ветерок!
Первое книжное издание пьесы было осуществлено в конце 1913 года. На латышском языке издавалась десять раз. Переведена на русский, немецкий, литовский, украинский, белорусский языки. «Вей, ветерок!» шел почти во всех крупных латышских театрах, выдержал множество постановок на самодеятельной сцене. С 1947 года, то есть с момента гастрольной поездки Художественного театра им. Райниса в Москву, шел на сценах более ста советских театров.
Впервые идея написать такую пьесу появляется на страницах заметок Райниса в 1910 году. Речь идет о создании пьесы под названием «Лодочник». В статье «Жизнь и творчество», написанной в качестве предисловия к изданию пьесы в 1925 году, Райнис писал о смысле и задачах этого произведения: «Нужно обрести покой и избавиться от этих скорбных звуков родины, которые так упорно сопутствуют тем, которые находятся за ее пределами. Когда все существо насыщено этим чувством, рвущимся наружу, тогда нужен лишь небольшой толчок, побуждение извне, чтобы это чувство излилось в произведении и нашло бы себе выражение; но толчок этот необходим, ибо в противном случае чувство может и не излиться, прокиснуть».
Желание написать такое произведение вызвало письмо с родины — демократическое латышское благотворительное общество в Петербурге просило Райниса прислать для него пьесу к 35-летнему творческому юбилею. Письмо Райнис получил в октябре 1912 года, 2 и 3 марта 1913 года набросал план всех действий пьесы и с небольшими перерывами окончил работу к 27 августа. Премьера состоялась в Петербурге 6 октября 1913 года.
Черновых набросков и так называемых «творческих размышлений» по поводу пьесы весьма немного. Однако характерно, что в дневниковых записях поэта, относящихся ко времени работы над ней, имеется немало замечаний по поводу той огромной роли, которую играет любовь в формировании нового, духовно богатого, нравственно высокого человека, об огромной ее роли в становлении гармонической личности, о любви как животворной и воспитательной силе. Много и серьезно изучал Райнис народные песни, особенно песни о сиротской доле, в которых с предельной четкостью воплотились этические идеалы народа — добросердечие, самоотверженность, его представления о добре и зле.
«Хочу показать горожанам красоту и прелесть народных песен, которые они начали забывать», — писал поэт, имея в виду «Вей, ветерок!», в 1914 году режиссеру Фелиците Эртнер. И, однако, образы-персонажи этого райнисовского произведения перекликаются с персонажами мировой литературы. В рукописных заметках упоминается эстонский эпос «Калевипоэг», древнеиндийский драматург Калидаса, драма М. Халбе «Юность». В предисловии к изданию 1925 года есть такие слова:
«Помнится, моделью Байбини мне послужила картина одного сербского живописца; приходила на ум также сербская песня о робкой жене Азан-аги и ее трагедии; припоминались также рассказы о том, какими в прежние времена были чувствительными и стыдливыми наши латышские девушки».
Саулцерите Виесе
Перевод с латышского Л. Осиповой
ИЛЛЮСТРАЦИИ
Обложка книги — «Райнис, зовущий к борьбе». Худ. А. Юнкер.
«Далекие отзвуки в синем вечере» Худ. А. Апинис
«Далекие отзвуки в синем вечере». Худ. А. Апинис.
«Ave sol!» Худ. А. Станкевич.
«Ave sol!» Худ. А. Станкевич.
«Addio bella» Худ. В. Пурвит.
«Вещание змеи». Худ. В. Пурвит.
«Домой». Худ. В. Пурвит.
«Огонь и ночь» Худ. О. Норитис.
«Огонь и ночь» Худ. О. Норитис.
«Вей ветерок» Худ. О. Абелите
«Вей, ветерок!» Худ. О. Абелите.