Секретный Агент вел ежедневную борьбу, стараясь отбиться от проблем, спровоцированных Белым Рассветом. Весь сайт был забит репликами вроде «Секретный Агент украл мои деньги!» С того момента, как Белый Рассвет сверил данные об урагане на сайте NOAA и сообщил об этом на форуме «СпиритТаун», его участники поняли, что сестра Секретного Агента живет на сотни миль южнее штормовой полосы и ее дом никак не мог быть разрушен, даже просто пострадать. И теперь все требовали возврата денег.
Секретный Агент перебрал в уме многое. Как он мог упустить из виду такое простое обстоятельство, что можно узнать точный маршрут урагана «Катерина»? Думал он и о тех людях, которые действительно пострадали, лишились дома, были ранены и которые ждали помощи от государственного фонда помощи пострадавшим. Как же это он не догадался уточнить информацию?
Эта скотина опозорила его на весь форум. Кто бы она ни была, но это такая же сука, как его жена. Вечно встревала, куда не надо, и портила его замыслы. Как бы он ни старался, из-за нее всегда все выходило не так. Точно как этот Белый Рассвет – все планы насмарку! И репутация тоже. Он так здорово рассчитал комбинацию, а она развалила ее, как карточный домик.
А что, если бы у Секретного Агента и в самом деле была бы сестра, что, если бы она и вправду лишилась дома во время свирепого урагана? И снова вмешалась бы эта сучка? Разрушила бы его благие намерения, вырвала деньги прямо из рук бездомных людей – деньги, которые с таким трудом собрал Секретный Агент; что, если бы он и правда послал их сестре? Но обо всех переживаниях Секретного Агента эта сука не имела ни малейшего представления.
Белый Рассвет.
Он набрал имя и дал запрос на его анкету. Ответ поверг его в шок. В прошлый раз, когда он делал первую попытку, она еще не успела вписать данные. А теперь он увидел ее имя: Патти Нанук.
Патрика – так звали его жену. Неужели это и в самом деле она? Вышла в киберпространство и раздавила его? И что означает это «Нанук»?
Он опустился несколькими строками вниз, где следовало указать род занятий. И прочел, что там написала эта особа – Белый Рассвет, Нанук, какая разница:
«Участник Крестового похода за справедливость против аферистов».
Точно, это она. Как есть она. Она частенько называла его психопатом, а он пытался успокоить ее, поддакивая: да, он психопат, это правда. Но исключительно по вине его унизительного, оскорблен, несчастного детства. Никто никогда не любил его так, как она, никто не мог излечить его от прошлого, только она.
Она ему как врач, говорил он. Он ходил на сеансы психотерапии, пытался прибегнуть к помощи дипломированных врачей, изо всех сил старался восстановиться. Неужели она это не понимает? Неужели она его оставит, уйдет и вот так все бросит? Разрушит живительный процесс, начавший происходить в нем? Если она так поступит, значит, она ничуть не лучше. Даже хуже.
Ну что он мог с собой поделать! Депрессия была его излюбленной болезнью, вот он ею и страдал. Ему хотелось любить ее, и он пытался это сделать, но – трудно быть психопатом. Когда ему пеняли на то, что ему неведомо сочувствие, он это отрицал. Ведомо, очень даже ведомо. Он чувствовал – глубоко в душе – боль оскорбленного детства и того, как это на нем сказалось. Оно не давало ему возможности испытывать настоящее счастье в зрелом возрасте, в качестве мужа и отца. Как он сочувствовал себе! Почему же все утверждают, что сочувствие ему неведомо?
К чертям Белый Рассвет, Патти Нанук и его жену. А все-таки любопытно: один это человек или нет? Впрочем, какая ему разница. У него открыт сайт порно, лучше откровенно поболтать с милашкой, с которой он познакомился вчера ночью, и плевать на «СпиритТаун». Да пропади он вовсе. Мало ли других сайтов, форумов, где тоже хватает сострадательных сердец с толстыми кошельками и жаждой их опустошить. А у Секретного Агента уже есть свой, открытый под эти цели счет.
И довольно уже называться Секретным Агентом. Это имя уже заработало ему на хлеб с маслом. Отныне – по крайней мере до тех пор, пока он не видит заманчивой перспективы, требующей более творческого отношения, – он выступит просто как Эдвард.
***
Патрику наконец-то удалось добраться до Кейп-Хок-Инн, когда солнце садилось над заливом. В док входило последнее судно, оставляя за собой серебристый след. Внезапное озарение, осенившее Патрика относительно Мэйв, наводило на него мрачные мысли; прежде ему казалось, что они доверяют друг другу.
Его охватило внезапное желание спуститься к воде и взойти на какое-нибудь судно. Ему не нравилось долго ходить по твердой земле, хотелось ощущать под ногами палубу, а крутом – волны. Он надеялся, что в его отсутствие Флора вела себя прилично и добросовестно охраняла «Вероятную причину» на пару с Анжело. А более всего ему хотелось найти окончательную разгадку этого дела до начала завтрашнего дня.
Пытаясь стряхнуть с себя навязчивые мысли, он снова поднялся по ступеням гостиницы. В холле царило чрезвычайное оживление. Из бара доносились звуки кельтской музыки. Люди, одетые специально к ужину, входили и выходили из официальной столовой. Официанты подавали напитки в холле у камина, в котором потрескивали дрова. Несмотря на июль, северный воздух веял прохладой.
В тот момент, когда он ступил в холл, он заметил полукругом стоявших женщин, смотревших в его сторону. Женщина, встретившая его во время первого посещения и направившая его в «Розовый Фронтон», вышла немного вперед, и он направился через весь зал прямо к ней. Лица женщин, стоявших позади нее, были серьезны.
– Так, так, – сказал он. – Не та ли это женщина, которая сказала мне, что все номера в гостинице заняты? Должен вас от всей души поблагодарить за то, что направили меня пообедать в бутербродную. Это был умный ход.
– Марлена приносит вам свои извинения. Признаться, я застала ее врасплох. Она и в самом деле прекрасная повариха, и моя вина, что я не вполне внимательно отнеслась к ней. Виновата.
Он пропустил ее извинения мимо ушей:
– Так где же Камилла Нил?
– Здесь. Я ее невестка, Энн Нил.
– Стало быть, в этом вы мне не соврали.
– Да. К сожалению, должна сообщить, что в настоящее время она действительно спит. И встанет только завтра утром. И тогда вы сможете ее расспросить, о чем угодно.
– Почему вы все время чините мне препятствия, – спросил он, – если совершенно очевидно, что вы знакомы с Марой Джеймсон?
– Из чего же это следует? – спросила, в свою очередь, Энн. Она была высока и элегантна и обладала богатыми навыками общения с самыми разными людьми. Очевидно, работая в гостинице, ей доводилось иметь дело и с пьяницами, и с сопляками, и с хамами. Но и Патрик отличался незаурядным терпением.
– Леди, – сказал Патрик, стараясь сохранять вежливость, – это следует из того, что у вас глаза чуть не выскочили из орбит, едва вы взглянули на фото. А также из того, что вы направили меня по ложным следам в дом несчастной Марлены. Какого черта? Что вы обо мне знаете? А если бы я был серийным убийцей? Меня, человека совершенно вам не знакомого, вы посылаете в дом своей подруги якобы поспать. Да и еще из того, что она рассказала мне о «Нанук».
– Простите, что вы сказали? – встрепенулась Энн, и это слово эхом отозвалось в устах нескольких женщин, стоявших позади нее и глядевших на Патрика с нескрываемой злобой.
– Я сказал «Нанук». Она мне рассказала, что они помогли ей пережить развод. Вот тут-то я все и понял.
– И что же вы поняли? – спросила одна из женщин.
– Она поведала, что это племя женщин-воительниц, – ответил он. – Некое древнее сообщество дам, облачавшихся в одежды из рассвета, заката или что-то в этом роде.
– Древнее, – усмехнулась одна из женщин.
– В Северное сияние, а не в рассвет и не в закат, – подсказал кто-то еще.
– «Нанук» – это мы, – объяснила Энн. – Мы клуб друзей.
– Друзей? – И Патрик скользнул взглядом у них над головами по плакату с рекламой морских экскурсий; над морской гладью вздымался хвост кита.
– Да, мы помогаем друг другу.
Патрик озабоченно замолк. Если это так… Он свел воедино все, что увидел здесь, с вышивкой на очечнике Мэйв. Той маленькой вещицей на ее столе, постоянно лежавшей на ее столике, на стопке книг. На кремовом фоне очечника разными оттенками синей пряжи было вышито печатными буквами слово «Нанук» и очертания китового хвоста, нитки которого почти истерлись.
– Если это так, – сказал Патрик, – то я уверен, что Мара Джеймсон является членом вашего клуба.
– Мы не знаем никакой Мары Джеймсон, – сказала Энн, когда Патрик пустил фотокарточку по рукам тех, кто стоял рядом.
– Вы можете не знать ее под этим именем, – ответил он, – но она здесь, я это знаю точно. И у нее есть девятилетняя дочь.
***
Мариса и Джессика сидели в кабинете Энн, примыкавшему к холлу, и наблюдали за происходившим через стеклянную дверь. Энн предупредила Марису о приезде следователя. Она перехватила Марису и Джессику раньше, еще тогда, когда они пришли с последней доставкой сосновых подушек. По той же причине – появления отставного офицера полиции, ведущего поиск женщины, исчезнувшей девять лет назад, – Энн созвала на встречу всех женщин «Нанук», чтобы решить, как действовать.
Некоторые женщины, ставшие некогда жертвами домашнего насилия, укрывались от розысков, ведущихся полицией и судебными органами. Правовая система не понимала и не принимала данной проблемы. Чиновники видели внешнюю сторону вещей: с одной стороны, симпатичного, умеющего убеждать мужчину вроде Теда, с другой – издерганную, истеричную, скрытную женщину вроде Марисы и потому держали, как правило, сторону мужа.
Когда однажды Мариса обратилась в суд с просьбой оградить ее от издевательств со стороны супруга, судья отказался выдать ей соответствующий документ на том основании, что у нее на теле не было видимых следов физического насилия, побоев и что с момента угроз прошло более десяти часов. Марису била нервная дрожь, когда она вышла из суда. Как могла она объяснить, что была в таком шоке, что едва помнила все подробности разговора с мужем, когда он схватил ее за волосы и пригрозил, что если она когда-нибудь попытается сбежать от него, то не поздоровится ни ей, ни ее дочери.
Мариса знала, что некоторые «Нанук» – те, что были старше, мудрее и успели полностью оправиться от пережитых потрясений, – имели сходные отношения с полицией. Это знала и Энн, потому и не хотела что-либо предпринимать, не посоветовавшись с остальными. Мариса действительно нуждалась в дружеском совете, как ей следует себя вести наиболее разумным образом.
– Если ты все расскажешь этому следователю, то, может быть, Теда посадят в тюрьму? – раздумывала Джессика, подглядывая через стекло на толпу в холле.
– А что, если нет? – отвечала Мариса.
– Но он же убил Тэлли.
– Я знаю, милая.
– И пригрозил, что нам тоже не поздоровится.
– Правильно, но именно поэтому я соблюдаю осторожность. Обвинить Теда не значит обезопасить себя.
– Ты хочешь сказать, что нам могут не поверить?
Да, – ответила Мариса, избегая смотреть в глаза Джессике. Потому что сама не была в этом уверена. Тогда, сбежав от мужа, она пребывала в таком страхе, что совершенно утратила ощущение собственной значимости, просто личности. Но ей хватило сил, чтобы укрыть дочь от грозившей ей беды. За последний месяц она обрела друзей в лице этих замечательных женщин, и они поверили ей – каждая. И это дало Марисе силы заново обрести веру в себя.
– А что плохого в том, если мы ему все расскажем? – спросила Джессика. – Мы ведь сообщили всем «Нанук» наши настоящие имена. Теперь можно было бы пойти и рассказать все этому полицейскому. И он арестовал бы Теда.
– Гм-м.
– И тогда мы могли бы поехать домой и повидаться с друзьями. И с тетей Сэм. Конечно, с Кейп-Хок мы уже ни за что не расстанемся, потому что тогда я бы ужасно скучала по Роуз. Но скажи, мама, разве тебе не хочется иметь возможность побывать дома? Если бы нам вдруг захотелось?
– Хочется, – спокойно ответила Мариса, испытывая при этом невыносимую тоску по прежней жизни.
– И мне тоже. Пойдем выйдем туда, к ним, мама.
– Ты уверена? Думаешь, это будет правильно?
Дочь посмотрела на нее долгим, твердым взглядом.
Потом наклонила головку и коснулась маминой щеки. В глазах ее была просьба, и Мариса поняла, что сейчас скажет дочь, прежде чем она произнесла это:
– Ты мама. Тебе решать.
И Мариса знала, что она права. Она поцеловала дочь в макушку, набрала воздуху и открыла дверь. Потому что она мама и ей решать.
***
Перелет был долгим, и дорога из аэропорта длилась целую вечность, но, к удивлению Лили, Роуз держалась бодро и ничуть не устала. Окна в грузовичке Лаэма были открыты, и кабина была наполнена свежим, живительным соленым воздухом Кейп-Хок. Лили сидела, обняв Роуз за плечи, и с упоением вдыхала запах ели и сосны.
– Как будто пахнет моими подушечками, – сказала Роуз.
– Верно, – согласилась Лили.
– Джесс пишет в открытке, что их продают в гостинице, – сообщила Роуз, – рядом с нашими фотографиями.
– Батюшки! Неужели?
– Это правда, – подтвердил Лаэм. – Там в холле настоящая витрина.
– А можно на нее посмотреть? – попросила девочка. – По пути домой?
– Милая, очень уж поздно. Тебе нужно бы лечь спать.
– Но это же так интересно! Мне очень хочется посмотреть. И к тому же, разве ты не хочешь повидать Энн? Может быть, там собрались и другие «Нанук». И мы им покажем, что я здорова!
Лили сжала губы. Душа ее томилась желанием увидеться с самым дорогим ей человеком, родной женщиной. Она особенно скучала по ней последний месяц испытаний, выпавших на долю им с Роуз. Чудесно, что рядом Лаэм, но в первую очередь хотелось повидаться с бабушкой, самым близким человеком после мамы. В какой-то мере ее заменили «Нанук Дикого Севера».
Даже если хотя бы кто-то из них оказался сейчас в гостинице, – а она была уверена, что застанет там по крайней мере Энн, – с какой бы нежностью и любовью она обняла их в благодарность за поддержку, с какой бы радостью отпраздновала с ними победу. Она взглянула на Лаэма, сосредоточившего все внимание на дороге. Словно бабушка теребила ее за плечо, подстегивала ее.
– Лаэм, мы можем на минуточку задержаться у гостиницы? – спросила она. – Наверное, ты торопишься домой?
– Лили, – ответил он, – если вам с Роуз хочется туда заехать, мы непременно заедем.
– Значит, да? – обрадовалась Роуз; в это время грузовичок как раз пересекал мост через фьорд, и впереди, в долине между двумя неприступными скалами, замелькали огоньки Кейп-Хок.
– Значит, да. – улыбнулась Лили.
***
Энн совсем растерялась и очень переживала. Какой-то дурдом, думала она. Ей была совершенно не свойственна двуличность; даже Камилле, стараясь сделать приятное, она с трудом говорила, что та прекрасно выглядит, когда в действительности вид у нее был капризный и неприветливый.
А здесь ей пришлось врать с самого начала, с минуты приезда детектива Мерфи, и никак не удавалось прекратить это.
Получалось, она подставила Марлену, соврав, что та держит пансион, и вынудив ее подать бутерброд с сыром с помпой маэстро кулинарии! Господи, теперь все «Нанук» вечно будут над ней подсмеиваться!
Сообразив, что нужно уберечь Марису от встречи со следователем и спрятать от него Джессику, пока горизонт не прояснится и Мерфи не уедет, – и откуда в ней все это? – Энн вошла в роль, преследуя единственную цель: уберечь всех своих подруг от опасности.
Для поддержки она пригласила «Нанук», и все, кто мог, пришли: Синди, Дорин, Элисон, Сьюзан, Кэти, Пауша, Клэр и даже… Марлена, появившаяся за спиной Патрика Мерфи. Все столпились вокруг него, передавая из рук в руки знакомое фото и восклицая при этом: «Надо же, какая молоденькая, невинная, с такой милой улыбкой». Все получили предварительную инструкцию и утверждали одно и то же: кажется, лицо знакомое… И снова комментарии по поводу ее волос, улыбки, прекрасных, сияющих глаз. Какая она была чудесная, к тому же беременна девочкой, которую все так полюбили. Одно сознание этого и мысль о том, чего она избежала, застилали глаза Энн слезами. Она их смахивала, но они снова набегали.
– Пресвятая Дева…! – ахнула вдруг Синди.
Энн подняла глаза: через весь зал к ним, прихрамывая, приближалась Камилла, покинув свои личные покои. Энн встрепенулась, думая, как бы ее задержать, но при этом понимала, что это будет слишком очевидно, и заставила себя остановиться.
– Добрый вечер, – сказала Камилла, бросив на Энн странный взгляд. – Разве ты сегодня не работаешь?
– В столовой накрывает Дженни, – ответила Энн.
– Я заметила, как к нам прибыл этот джентльмен, еще утром, – сказала Камилла, подойдя к Патрику. – Ты с ним беседовала в саду. А где же Джуд? Все еще в море?
– Да, он пока не вернулся, – сказала Энн.
– Привет, Камилла! – Это крикнула Марлена, стараясь придумать, как помочь выйти из положения, но именно здесь Энн и поняла, что они погибли.
– Камилла Нил? – поинтересовался Патрик.
– Да. А вы кто будете?
– Меня зовут Патрик Мерфи. Вы та самая Камилла Нил, о которой написано в этой статье?
Камилла надела на нос очки и вгляделась в пожелтевший клочок газеты. Глаза ее расширились от удивления и неожиданности.
– Это же цитата из газеты Ардна-Мара, о памятнике Фредерику. Как она к вам попала? Вы знали Фредерика?
– Нет, мэм, я расследую дело об исчезновении девять лет назад Мары Джеймсон. – Тут он взял фотокарточку у Синди из рук и передал ее Камилле. – Вы узнаете эту женщину?
Энн почувствовала, как ее пульс подскочил прямо к горлу. Теперь счет пошел на секунды: сейчас Камилла вывалит Патрику всю правду, и тому станет ясно, где кого искать. Она мельком взглянула на дверь своего кабинета и остолбенела: из нее показались Мариса и Джессика и направились прямо к ним.
Камилла прокашлялась, скользнула глазом по Энни и… отрицательно покачала головой.
– Нет, – твердо заявила она. – Не узнаю.
Но было слишком поздно. Энн не верила глазам. Она в упор глядела на Марису, на ее решительную походку, до сих пор ей не свойственную. Джессика вприпрыжку подбежала к собранию и остановилась прямо напротив Патрика Мерфи. Он обернулся – всем своим долговязым, худощавым телом, словно за спиной девятилетней девочки поскорее желал увидеть ее мать – в ту самую секунду, когда распахнулась парадная входная дверь в гостиницу.
На пороге возникли Лаэм, Лили и Роуз.
Тут поднялся невообразимый крик, визг, смех и плач одновременно. Все «Нанук» бросились через холл им навстречу с распростертыми объятиями, чтобы поприветствовать Лили и Роуз. Первыми в этом ряду оказались Мариса и Джессика. Все четверо крепко обнялись и расцеловались. Они плакали от счастья, а на них уже налепилась целая толпа «Нанук». Всем хотелось оказаться поближе.
Энн взяла за руку Камиллу; они шли немного позади, вместе с Патриком Мерфи. Камилла крепко сжала руку невестки, и та ответила ей таким же сердечным пожатием.
– Энни, дорогая моя, мне всегда было жаль малышку, – шепнула Камилла. – Я пыталась им помочь по-своему, как умела, – финансово. – Тут она гордо вздернула подбородок: – Даже не будучи членом клуба «Нанук».
Энн с восхищением взглянула на свекровь и прошептала в ответ:
– После того, что вы только что сделали, вы им стали, Камилла.
Все женщины слепились в единый клубок, оттеснив Лаэма в сторону. Энн видела, что все их внимание направлено на Роуз. Они боялась доставить ей неудобство, но вместе с тем каждой хотелось обнять и приласкать ее, выразить радость оттого, что она благополучно вернулась домой. Это было воссоединение всех с Роуз и всех с Лили. Энн видела, как Мариса крепко обняла Лили и что-то шепнула ей на ухо.
В помещении все гудело и суетилось. Все смеялись, плакали, что-то говорили, и все это сопровождалось кельтской музыкой, доносившейся в зал, и бешеным, отдававшимся в ушах, стуком сердца Энн – ей казалось, что все слышат этот грохот.
– Мара! – раздался резкий оклик Патрика Мерфи. И в ответ на него Лили и Мариса одновременно вскинули головы.