По дороге в Балтимор Патрик не закрывал окна в машине, чтобы ветер проникал внутрь. Он оставил Флору на берегу, в мастерской Анжело — своего приятеля, который иногда присматривал за собакой. Патрик не знал, сколько времени займет его расследование, а оставлять ее запертой в машине не хотел. Но сейчас он скучал по ней, поэтому, когда зазвонил мобильный телефон, обрадовался, услышав голос Лайама.

— Эдвард еще появлялся? — спросил Патрик.

— Больше ни разу, — ответил Лайам. — Но с Роуз я теперь не спускаю глаз.

— Это правильно, — одобрил Патрик.

— Мне бы хотелось быть вместе с Лили в Хаббардз-Пойнт, — сказал Лайам. — Но Лили почему-то считает, что держать Роуз на расстоянии лучше.

— Может, она и права, — задумчиво произнес Патрик. — Эдвард не может быть в двух местах одновременно. Мне кажется, что он приезжал в больницу в тот день, потому что боится, что Мэйв выйдет из комы. Ей становится лучше, и он опасается, что она заговорит.

— А есть какие-нибудь улики, что он в этом замешан?

— Один неполный отпечаток пальца на ее водонагревателе. Будет очень интересно услышать, что скажет Мэйв по поводу того, что там происходило непосредственно перед тем, как она потеряла сознание.

— Ты думаешь, она придет в себя?

Патрик несколько секунд ехал молча, не отвечая на вопрос Лайама. Он представил себе цепкий, целеустремленный взгляд Мэйв, вспомнил, как все эти последние девять лет она скрывала тайну Лили, совершенно не думая о себе.

— Не сбрасывай ее со счетов, — ответил он наконец тихо.

— Надеюсь, ты прав, — согласился Лайам. — Ради Лили.

— Знаю, они были очень близки. И болезнь Мэйв — очень тяжелое испытание для Лили. Особенно сейчас, когда ей приходится волноваться и о том, что собирается предпринять Эдвард по отношению к Роуз. Думаю, вы с ней должны оставаться там, где находитесь. И не спускай с нее глаз. А главное — не позволяй ему к ней приближаться.

— Не беспокойся, — резко ответил Лайам. — Пусть только попробует. Кроме того, мы провели большую часть этого времени в море, на шхуне моего друга. На самом деле именно поэтому я и звоню.

— Что случилось?

— Тут появился один парень из Кейп-Хок, — пояснил Лайам. — Джеральд Лафарг. Он рыбак с очень плохой репутацией — ловит дельфинов и китов. А здесь, в Род-Айленд, творится что-то совершенно невообразимое — настоящая океанографическая аномалия. Большие океанские волны пригнали к берегу самые необычные для этих вод виды рыб, и все они очень активны…

— И не только в Род-Айленд, — сообщил Патрик, вспоминая, как тысячи мелких рыбешек буквально бурлили в воде вокруг стоянки его катера, хотя обычно там было всегда спокойно, как в заводи.

— Лафарг не ловит рыбу, и никто не может ему запретить просто плавать в этом районе, — сказал Лайам. — Но он явно пришел сюда с какой-то целью, и я хочу знать, с какой.

— А ты звонил в Кейп-Хок? — спросил Патрик.

— Да. Спрашивал об этом своего двоюродного брата, но он ничего не знает.

Увидев впереди себя очертания небоскребов Балтимора, Патрик включил сигнал поворота, чтобы съехать со скоростного шоссе. Он бросил взгляд на сиденье рядом, где лежал блокнот с адресом, который дал ему Джим.

— Слушай, — обратился он опять к Лайаму. — Есть шанс, что я сам буквально через несколько дней отправлюсь в Кейп-Хок. Если я точно туда поеду, то постараюсь узнать все, что смогу.

— Было бы здорово! Спасибо, — поблагодарил Лайам. — А ты едешь на музыкальный фестиваль?

— Если все получится, — ответил Патрик, ведя машину по указаниям, которые ему дал Джим, — то я повезу туда одного из музыкантов.

Лайам еще раз поблагодарил его, и они попрощались.

После того как Патрик съехал со скоростного шоссе, он почувствовал запах соленой воды. Он подумал о том, что Мариса всю свою жизнь живет в основном на атлантическом побережье. Из Ньюпорта она перебралась сюда, в Балтимор, затем опять на север, через Бостон, в Кейп-Хок. Патрик так же, как и она, чувствовал себя лучше всего, когда дышал морским воздухом. И сейчас, когда он вел машину по узким улочкам города, этот воздух бодрил его.

Наконец он нашел дом, адрес которого ему дал Джим Хэнли. Где-то недалеко был госпиталь, и он услышал звук сирены «скорой помощи», который становился все громче. Небольшие дома на две семьи с маленькими двориками и верандой выглядели аккуратными и ухоженными. На тротуарах играли дети, а старики сидели на верандах. Патрик прошел по дорожке, ведущей через дворик к дому номер 64 по Фиш-стрит, поднялся по ступенькам крыльца и постучал в дверь.

Стоя несколько минут в ожидании, он чувствовал, как сильно бьется его сердце, точно так же, как оно всегда билось, когда он, служа в полиции, расследовал какое-нибудь дело и ставки были очень высоки. Он попробовал заглянуть внутрь через щель в занавесках на окне двери, но ничего не увидел.

Не получив ответа на стук, он вернулся к своей машине. Они с Джимом договорились о встрече в шесть часов в «Крабовой клешне», и у Патрика еще было время. Он немного проехал по городу, направляясь в сторону госпиталя: знал, что именно здесь Мариса начала работать в качестве медсестры. Он посмотрел на большое кирпичное здание, думая о том, скольким людям она помогла.

Может, Сэм опять работала в этом городе? Он не переставал думать о том, что же произошло между сестрами, о том, что он делает здесь, — в конце концов, ведь это не его дело. Но он не мог забыть взгляд Марисы тогда, в Кейп-Хок, и звук ее голоса, когда она пела по телефону песню для него.

Бар «Крабовая клешня» располагался во Внутренней гавани. Патрик оставил машину на стоянке и спустился вниз по мощенным булыжником улицам. Войдя туда, он огляделся и заметил Джима, сидящего с каким-то человеком за столиком у воды. Пробираясь через толпу посетителей, он увидел, что это был Джек О'Брайен, помощник окружного прокурора, который как-то помогал ему в одном деле, несколько лет назад.

— Привет, Патрик, рад тебя видеть! — приветствовал его Джим.

— Я тоже рад! — произнес Патрик, пожимая ему руку. — Джек, как поживаешь?

— Замечательно, Пат, — сказал Джек. — Джим сказал мне, что ты в городе, поэтому я решил к вам присоединиться. Давненько не виделись. Я что-то слышал о твоей отставке…

— Время пришло. — Патрик усмехнулся. — Слишком много полицейской работы и мало жизни.

Они вспомнили дело, которое когда-то вели вместе, и Патрик рассказал им, что подозреваемый, которого они тогда арестовали, все еще отбывает свой пятнадцатилетний срок за ограбление банка. Они спросили его о Маре Джеймсон, и он поведал о том, что она вернулась, будто воскреснув из мертвых. Подошел официант и принял их заказ, а Патрик пил свою колу, глядя на катера и яхты в гавани.

— Итак, ты в отставке, — заключил Джим, — но все еще занимаешься полицейской работой?

— Не совсем так, — ответил Патрик. — Я просто разыскиваю сестру одной своей знакомой.

— Да, Джим сказал мне, что ты ищешь одну из сестер Махун, — вступил в разговор Джек. — Это же они — «Падшие ангелы»?

— Ты их знаешь?

Знал. И до сих пор помню, как они играли. А ведь прошло пятнадцать лет! Они играли в пабе по соседству со зданием суда. Половина полицейских и адвокатов были в них влюблены. Сэм какое-то время встречалась с одним моим приятелем, как раз после того, как Патти переехала.

Патрик постарался аккуратно расспросить своего старого друга о том времени. Он узнал, что после окончания Школы медсестер Сэм Махун осталась в штате госпиталя Джона Хопкинса, возглавила команду медсестер, которые должны были ездить в Южную Америку, Африку и на Дальний Восток, если понадобится их помощь.

— Она очень скучала по своей сестре, — рассказывал Джек. — Я это хорошо запомнил. Они были неразлучны. Сэм стала учиться в этой школе при госпитале, потому что ее старшая сестра уже училась там. Они были по-настоящему близки. Поэтому, когда Патти вышла замуж и переехала в Бостон, Сэм очень тосковала.

— Она больше не играла после этого? — спросил Патрик.

— Только когда ее сестра приезжала погостить. Они дали несколько концертов. Все их просто обожали.

— И что случилось потом? — поинтересовался Патрик.

— Не знаю. Первый муж Патти умер, и она вышла замуж за кого-то еще. Может быть, даже слишком скоро. Он оказался подонком, насколько я знаю. Сэм он не нравился, и ей не нравилось то, что он делает с ее сестрой.

— Он ее бил? — поставил вопрос ребром Джим

Патрик отхлебнул кока-колы. Полицейские всегда задают этот вопрос: «Он ее бил?» Как будто вред человеку можно нанести только кулаками.

— Нет, — ответил за Джека Патрик.

— Точно, не бил. Ты ее знаешь? — спросил Джек.

— Да, — подтвердил Патрик. — Именно из-за нее я здесь. Она очень скучает по своей сестре. В Новой Шотландии сейчас идет музыкальный фестиваль, и она пытается уговорить Сэм приехать и выступить вместе с ней.

— Хотелось бы мне услышать, как они будут играть! — воскликнул Джек. — Сейчас я женат, у нас двое детей, я счастлив и доволен. Но было что-то в том, как пели эти две сестрички, что делало нас, мужчин, тупыми и заставляло сходить с ума…

Он протянул Патрику аудиокассету.

— Что это?

— Эта самодельная запись их выступления на День святого Патрика, которое они давали в баре «Бларни Стоун» много лет назад. Она у меня с тех самых пор, но моей жене не нравится, когда я ее слушаю. Она считает, что сестрицы поют слишком уже сексуально… Почему бы тебе не взять ее себе?

— Спасибо, — поблагодарил Патрик, пряча кассету в карман рубашки.

Чайки кричали у них над головой, когда официант принес их заказ. Блюда с крабами с твердым панцирем, корзинки с жареной картошкой и салат из сырой капусты, моркови и лука. Трое приятелей приступили к еде, раскалывая панцири крабов деревянными молотками, болтая о своей жизни, семьях и полицейских делах. Когда они закончили, Патрик поблагодарил их за все, сказав, что теперь они должны встречаться почаще.

Он ехал назад на Фиш-стрит, слушая кассету, которую ему дал Джек. Прекрасные, западающие в душу мелодии играли две ирландские скрипки… а потом раздались голоса сестер, поющих «Утесы Дууниина».

Боже, у него даже голова закружилась. Ветер через открытое окно машины развевал его волосы. Голос Марисы гармонично следовал за голосом сестры. Он дрожал от волнения и переживаний, и ему казалось, что она сейчас сидит рядом с ним и нашептывает ласковые романтические слова песни прямо ему в ухо. Качество записи было довольно плохим — кто-то, видно, записывал выступление прямо из зала переполненного бара. Постоянно слышались звон стаканов и голоса посетителей, но ничто не могло заглушить страстного томления в ее голосе.

Казалось, она поет о Кейп-Хок — его утесах, горах, морской пене на его побережье. Он будто видел, как она стоит в дверях своего домика, будто ощущал ее руки в своих. Что она почувствует, если он все-таки сможет убедить Сэм приехать к ней? Ему так хотелось сделать это для нее…

Найдя место для парковки за квартал от дома Сэм, он вынул кассету из магнитофона и сунул ее в карман как талисман на удачу. Потом опять поднялся по ступенькам дома 64. На этот раз внутри горел свет. Постучав, он услышал шаги.

Через несколько секунд молодая женщина открыла дверь. У нее были мягкие волосы золотисто-рыжего оттенка, намного светлее, чем у Марисы. Но Патрик все равно бы узнал: ее фамильное сходство было в глазах — таких же добрых, чуть любопытных и искрящихся юмором.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответил он. — Я Патрик Мерфи.

— Хорошее ирландское имя, — с улыбкой произнесла она.

— Вы Саманта Махун? — спросил он.

— Точно, это я. Чему обязана?

— Надеялся, что вы сыграете для меня кельтскую музыку. — Широкая улыбка озарила его лицо.

Она рассмеялась, но посмотрела на него немного недоверчиво.

— Было время, когда я, может быть, и сыграла бы. Но не теперь. А мы с вами знакомы?

— Вы меня не знаете, — сказал он.

— Тогда…

— Я друг вашей сестры, — сообщил он.

— С ней все в порядке? А с Грейси? — Вопросы прозвучали так быстро, что казалось, она выпалила их, даже не успев подумать.

— С ними все отлично, — успокоил он ее. — Хотя я знаю Грейси как Джессику.

Улыбка исчезла с ее лица. Она изучала его, прищурив зеленые глаза. Губы крепко сжаты, рука лежит на ручке двери, в любой момент готовая ее закрыть.

— Зачем вы здесь? — спросила она наконец.

— Она хочет, чтобы вы приехали в Новую Шотландию, в Кейп-Хок, — ответил он. — Она думает, что вы еще в Перу. Она много времени просиживает перед своим компьютером и ждет, когда вы пришлете ей письмо из амазонской глуши.

— Это касается только нас с сестрой, — проговорила она с изменившимся лицом. — Вам лучше уйти.

— Пожалуйста, Сэм!

Она крепко держала дверь и уже почти закрыла ее, поэтому Патрик не видел ее лица. Он лишь ощущал, как она дышит — часто и взволнованно, и чувствовал, что она пытается решить, как поступить.

— Вы ее любовник? — спросила она. Патрик удивился такому прямому вопросу.

— Нет, — ответил он. — Просто друг.

Она заколебалась и по какой-то причине вдруг решилась и открыла дверь, впустив его в дом.

В небольшой гостиной стояли диван и два стула. Она жестом предложила ему сесть на один из стульев, сама села на другой — на самый краешек, будто не собиралась долго на нем оставаться. Он оглядел комнату, украшенную яркими пледами и флагами, вероятно, привезенными из ее многочисленных поездок. На верху книжной полки лежал скрипичный футляр.

И везде висели фотографии в рамках. Быстро взглянув на них, Патрик увидел несколько снимков Марисы. Он глубоко вздохнул и посмотрел Сэм прямо в глаза.

— Вы с сестрой раньше жили здесь вместе? — спросил он, вспомнив, что говорил ему Джек.

— Да. Сначала это была ее квартира. — Она показала на маленький столик красного дерева, на пару медных подсвечников и хрустальную сову. — Подсвечники и сова принадлежали Патти, она купила их, как только сюда переехала, чтобы квартира выглядела уютно и как у взрослой. Я переехала в Балтимор, чтобы быть вместе с ней. Я и медсестрой стала из-за нее.

— Вас вдохновил пример сестры?

— Да.

— Она очень скучает по вам, Сэм.

Она опустила глаза и посмотрела в пол. Наблюдая, как она постепенно успокаивается, Патрик вдруг заметил, как сильно она похожа на Марису: такой же овал лица и такие же широкие скулы, такая же бледная, веснушчатая кожа и такие же зеленые глаза, такой же большой выразительный рот. Но только у Марисы волосы были темными рыжевато-коричневыми, а у Сэм — цвета яркой меди.

— Я понимаю, что у вас добрые намерения, — произнесла она. — Но вы не до конца все понимаете.

— Тогда расскажите мне…

Она откинула голову. Какое-то мгновение он думал, что она собирается ему сказать, что это не его дело. Но она промолчала.

— Как можно это объяснить, — начала она, — человеку, не знавшему ее раньше, какой она была? Она была как… как канатоходец под куполом цирка. Видели бы вы ее! Днем работала в реанимации, а вечером своей музыкой сводила с ума слушателей. Она была очень талантливой. Это может прозвучать странно, если вы не специалист, но она могла ввести в вену больного иглу для вливания раствора, а тот даже не чувствовал этого. Она могла успокоить самых маленьких детей, заставить их улыбаться в то время, как хирург их зашивал. Она любила всех, кому помогала, а они любили ее.

Патрик слушал. Он представил себе улыбку Марисы и понял, что верит каждому слову Сэм.

— Она помогла организовать Дом горизонта прямо по соседству с госпиталем. Это организация для медицинской помощи женщинам и детям из бедных семей. Для людей, которые не могут позволить себе такой уровень помощи, в котором нуждаются. — Сэм опустила голову и долго смотрела вниз, будто изучая свои туфли. Когда она вновь подняла глаза, они блестели. — Я так ею гордилась!

— Так вот почему вы сейчас занимаетесь такой работой, — понял он.

— Кто-то же должен это делать… — Она не закончила фразу.

— Потому что Мариса этого не делает? — спросил он

Она издала что-то среднее между коротким смешком и фырканьем.

— Мариса, — повторила она. — Это прозвище всегда нас смешило. Его дал ей Боно в маленьком кафе в Париже, где мы познакомились с ним и напились все втроем.

— Но теперь она пользуется им не поэтому, — сказал Патрик.

Правильно, — согласилась она. — Теперь она скрывается под этим именем. Хотите знать, что самое смешное во всем этом? Многое, из того что делает Дом горизонта, связано с помощью женщинам, подвергшимся насилию. И моя сестра знала, как это обычно бывает, и все равно это случилось с ней самой.

— Именно поэтому вы не можете ее простить? — спросил Патрик. Вопрос прозвучал грубо даже для его ушей, и Сэм посмотрела на него так, будто он дал ей пощечину.

— Вы ничего не знаете, — ответила она. — Вы не знаете ни меня, ни мою сестру, не знаете, какими мы были раньше.

Она сильно покраснела, а глаза наполнились слезами.

— Тогда расскажите мне, — попросил Патрик. — Пожалуйста!

— Мы были так близки, — начала Сэм, а ее щеки все еще пылали. — Мы рассказывали друг другу все-все. Если она была мне нужна, она тут же приезжала. Когда Пол — ее первый муж — умер, я взяла месяц отпуска, чтобы оставаться с ней и Грейси. Я была им нужна, а они были нужны мне. Я любила Пола как брата! — Она сдержала рыдание, отвернувшись в сторону.

Патрик сидел не шевелясь, наблюдая, как она встала, подошла к стене с фотографиями и, сняв одну, дала ему. На ней была изображена Мариса в свадебном платье, рядом Сэм и Пол — высокий блондин, полный жизни и веселья. Потом Сэм протянула ему другое фото, на котором были сестры с маленьким ребенком.

— Моя племянница, — сказала Сэм, вытирая слезы. — Я любила ее как свою дочь. Я ее крестная мать, и никто не относился к этим обязанностям серьезнее меня.

— Уверен, что это так, — согласно кивнул Патрик, видя, как она внимательно смотрит на снимок.

— После того как Пол умер, моя сестра очень страдала. Она буквально сошла с ума. Я знаю это, потому что была с ней тогда. Она совершенно не могла сдерживать эмоции! Вот почему мне пришлось оставаться с ней целый месяц. У нее был этот советник по инвестициям…

— Эдвард Хантер, — подсказал Патрик. Сэм бросила на него быстрый взгляд:

— Мы звали его Тед. Вы знаете его?

— Да. Я был полицейским детективом, а он подозреваемым в одном из дел, которые я вел.

— Тогда мне нет нужды рассказывать вам про него.

— Точно.

— Он был… был потребителем. Я сдерживала себя и не говорила ей, что на самом деле думаю о нем, — она выглядела такой счастливой. Он оказался там — в нужное время, в нужном месте. Сестра рассказывала, что он помогает ей собирать в целое осколки ее жизни. А на самом деле она разбилась еще на миллион кусочков.

— Она не хотела вас слушать?

— Она бы даже не стала со мной разговаривать! Патрик увидел, как в ее глазах блеснула злость, когда она вновь посмотрела на фото сестры и племянницы.

— Он забрал ее у меня, — продолжала она. — Сначала она перестала мне звонить. Затем стала избегать моих звонков. Обычно мне звонила Грейс и рассказывала, что ее мама лежит в постели и плачет. Я просила соединить меня с ней, но Патти не брала трубку. Когда же я наконец уговорила ее, она заявила, что все хорошо, она в полном порядке, Тед прекрасный человек и они все очень счастливы. Меня чуть не стошнило!

— Вы, наверное, действительно очень переживали.

— Переживала и расстраивалась. Еще очень злилась. Я даже подумывала отправиться туда и забрать у них Грейс. В конце концов я ее крестная мать.

— Может быть, это была не такая уж плохая мысль.

— Через некоторое время моя сестра вообще не захотела, чтобы я с ней общалась. Она занималась тем, что защищала Теда. Просто кошмар.

— Уверен, для нее это тоже было ужасно, — сказал Патрик.

Сэм посмотрела на него долгим и жестким взглядом:

— Она сама сделала свой выбор.

— И это говорите вы? — спросил он

— Что вы хотите сказать?

— Вы, сестра милосердия Международной организации здравоохранения, — напомнил он, — которая заботится о благополучии женщин. А кто же позаботится о вашей сестре?

— Той сестры, которую я знала и обожала, больше нет. Она больше не существует.

— Откуда вы знаете? — спросил Патрик. — Вы уже давно не виделись с ней.

— У меня нет сил ее видеть, — произнесла Сэм. — Слишком тяжело видеть женщину, которая боится собственной тени и которая учит дочь бояться своей.

— Это последствия эмоциональной травмы, — разъяснил Патрик. — Именно поэтому им нужно, чтобы рядом с ними были их любимые, которые могут помочь им выздороветь. Я слышал, что музыка — очень хороший способ докричаться до другого.

Сэм покачала головой. Патрик узнал это упрямство, которое уже видел у другой сестры.

— Музыкальный фестиваль в Кейп-Хок будет потрясающим событием. Там идет отчаянное соревнование, и ваша сестра хочет в нем участвовать. Думаете, так бы вела себя женщина, которая боится собственной тени?

— Я не поеду, — категорически сказала Сэм.

Патрик глубоко вздохнул. Он видел, что она утвердилась в своем мнении, и понимал, что лучше не спорить. Встав и бросив последний взгляд на фото ее сестры, он вновь посмотрел на Сэм.

— У вас есть магнитофон? — спросил он.

— Зачем он вам?

Он достал кассету из кармана и протянул ее Сэм. Она нажала кнопку, и комната вдруг наполнилась музыкой и пением «Падших ангелов»:

Можно уехать далеко,

Далеко от родного дома,

Далеко от родных гор,

Далеко от морской пены на берегу.

Но из всех прекрасных мест, что я видел,

Ни одно не сравнится

С утесами Дууниина.

Патрик видел, как у нее из глаз брызнули слезы, и почувствовал, что его собственные глаза тоже увлажнились. Интересно, помнила ли она тот вечер, когда они вместе с сестрой пели эти слова? Он знал, что она слышит гармонию в их голосах, он видел, как она посмотрела сначала на фото, а потом на свою скрипку.

Откашлявшись, он протянул ей свою визитку.

— На тот случай, если вы передумаете, — сказал он. — Я еду туда через несколько дней.

— Спасибо, — ответила она, беря его визитку и кладя ее на стол. Но она даже не посмотрела на нее.

Патрик хотел попросить ее вернуть ему кассету, но потом подумал, что она ей сейчас нужна больше, чем ему. Они попрощались, и, когда Патрик спускался по ступенькам крыльца, ему казалось, что он чувствовал ее взгляд у себя на затылке. А позади него звучала музыка, заполняя собой ночь, и Патрик все еще слышал ее, даже когда уже далеко отъехал от дома Сэм.