Гвендолин шла по Великой Пустоши, обжигаемая лучами двух безжалостных пустынных солнц, и верный Крон не отставал от неё ни на шаг. Дни напролёт она только и делала, что шагала, поднимая пыль усталыми ногами. Они не останавливались с тех самых пор, как покинули народ Дариуса, полные решимости пересечь пустыню и найти Второе Кольцо, найти подмогу.
Однако, каждый раз, когда он поднимала голову и всматривалась вдаль, впереди было всё то же однообразие, мёртвый пейзаж красной пустыни до самого горизонта. Земля здесь была твёрдой, сухой и растрескавшейся, а кроме неё не было ничего. Глаз мог зацепиться разве что за случайное принесённое ветром облако пыли или одинокий куст перекати-поля. Это был самый унылый пейзаж, который Гвен доводилось видеть, гиблое бесплодное место. Ей казалось, что так можно дойти до края света.
Крон тяжело дышал и поскуливал у её ног, разделяя чувства хозяйки, которая всё больше мучилась от дурных предчувствий и начинала жалеть о том, во что втянула своих людей. Они шли много дней подряд, припасов оставалось всё меньше, особенно воды, и надежды на благоприятный исход их путешествия не прибавлялось. Не было в поле зрения и подходящего места для стоянки. Она не знала, сколько ещё ночей её люди смогут проспать под открытым небом, на голой земле, безо всякой защиты от ледяных ветров, несущих с собой песок, и от хищных тварей, что так и норовили напасть в темноте. Она сама почти не спала, а только отгоняла от себя жужжащих над ухом невиданных насекомых, которые всё равно успели оставить немало укусов на её теле. За ночь до того один из её подданных умер от укуса скорпиона, а этим утром Гвендолин раздавила огромного паука, которых хотел взобраться ей на ногу. Это было царство ядов и притаившейся смерти, дом для рептилий и скорпионов и последнее пристанище для глупцов, которые однажды решились туда забрести.
"Она и правда думала, что сможет привести нас куда-то?" – раздался голос.
Гвен услышала недовольное бормотание, обернулась и окинула взглядом разношёрстную толпу своих подданных – всё, что осталось от Кольца, несколько сотен выживших. Она очень им сочувствовала. Они столько всего пережили: войны, странствия, болезни, голод, потерю любимых и всего имущества, своей родины – их страданиям не было конца. И вот они снова были в пути, шли к туманной цели, которой могло и вовсе не существовать. Они были измучены и озлоблены, начинали терять надежду. Она не могла винить их за это. Сильнее всего её сердце болело при мысли о малышке, пронзительный плач которой не стихал ни на минуту. Иллепра бережно несла девочку, кутала её от солнечных лучей, делая для неё всё возможное. Если бы только Гвен могла обеспечить ей воду, тень и комфортное место для ночлега.
"Если бы за Великой Пустошью действительно что-то было, – ответил другой голос первому, – разве рабы не знали бы об этом? Думаете, они бы не попытались сбежать?"
"За ней ничего нет", – сказал третий. "Всем это известно. Они не дураки, чтобы пытаться её пересечь".
Гвендолин смотрела на лица своих подданных – злые, опалённые солнцем, иссушённые и отчаянные – но когда они подняли на неё свои ненавидящие и безумные от безжалостного солнца глаза, спешно отвела взгляд. Что бы они не говорили, ей невыносимо было видеть их страдания.
Она узнала подстрекателя недовольств – это был Аслин, тот, кто ещё в пещере пытался поднять бунт. Она думала, что он присмирел, с тех пор но, очевидно, это было не так. Она сжалилась тогда над ним и оставила в живых. Теперь она сомневалась, не совершила ли ошибку.
"Куда, по-твоему, мы должны прийти?" – услышала она вдруг голос Аслина, обратившегося к ней напрямую поверх общего гула.
Гвен удивилась его нахальству. Он будто хотел воспользоваться моментом и начать настоящее восстание.
"Ты и дальше будешь притворяться, будто веришь в существование Второго Кольца?" – добавил он. "Почему бы не назвать вещи своими именами и не признаться, что ведёшь нас в могилу?"
Его слова подогрели возмущение в толпе, и у Гвен мурашки пошли по спине от нарастающего напряжения. Её задело такое открытое презрение после всех жертв, на которые она ради них пошла. Неужели именно это и означало быть королевой?
Крон рядом с ней предупредительно зарычал.
"Ничего страшного, Крон", – успокоила она его.
"Нам не стоило драться за тех селян!" – крикнул сзади кто-то ещё. "Мы вообще не должны были там задерживаться!"
Толпа негодующе зашумела.
"Нельзя было сжигать наш корабль!"
"Не нужно было плыть в Империю!"
Ропот стал громче и в нём отчетливо послышался звук меча, доставаемого из ножен. Крон повернулся к Гвен и оскалился.
Внезапно процессия остановилась, и Гвен, обернувшись, увидела Стеффена, преградившего бунтовщикам дорогу оголённым мечом.
"Если хотите жаловаться, – прошипел он, – имейте смелость предстать перед королевой и высказаться ей в лицо. Хватит шушукаться за спиной, как делают маленькие напуганные дети. Подстрекать к бунту – это предательство. Не умолкнешь – познакомишься со смертью раньше других".
Сила и властность Стеффена впечатлила Гвен, равно как и его глубокая, непоколебимая преданность ей, и она была безумно благодарна ему за это. Она поняла, что чувство вины за все невзгоды, выпавшие её народу, мешало ей самой постоять за себя.
Аслин ответил Стеффену гневным взглядом.
Кендрик, в свою очередь, тоже обнажил перед ним меч.
"Тебе придётся иметь дело и со мной тоже", – сказал он.
Крон зарычал громче и медленно двинулся на Аслина, и тот, оценив угрозу в виде Стеффена, Кендрика и Крона, наконец потупил взгляд.
"Я ничего не имел в виду…" – пробормотал он и попятился.
Гвендолин подошла к Стеффену и Кендрику и мягко остановила их руки с мечами, заставляя вернуть оружие в ножны. Затем она жестом подозвала Крона, и когда он успокоился и вернулся к ней, обратилась к своему народу:
"Я знаю, что путь у нас трудный. Как и любой действительно важный путь. Весь срок нашего изгнания был непростым. Но мы – народ Кольца. С нами случались вещи и похуже, и сейчас мы справимся. У нас неукротимый дух. Мы стараемся не только для рабов, но и для себя, ведь мы тоже рабы Империи, и всегда ими были, как и все, кто ходит под небом. Сейчас мы боремся за настоящую свободу, за то, чтобы сбросить ярмо Империи раз и навсегда".
Гвендолин глубоко вдохнула, видя, что каждое её слово находит отклик у её подданных.
"Я знаю, что вы напуганы", – громко произнесла она. "Я тоже. У нас есть миссия, от которой зависят наши жизни, наша свобода и свобода других. Никто не обещал, что будет легко. Свобода никому легко не давалась. Наша разобщённость сделает только хуже.
Обещаю вам, на ждёт лучшее будущее. Мы должны продолжить путь, быть сильными. Я бы не повела вас никуда, куда сама бы не пошла, и если мы всё умрём, то я буду первой".
По лицам людей Гвендолин поняла, что её речь их смягчила. Она развернулась и пошла дальше, а Кендрик и Стеффен пошли с ней рядом.
"Прекрасные слова, моя госпожа", – сказал Стеффен.
"Отец бы не сказал лучше", – согласился Кендрик.
"Спасибо вам", – ответила она. Их присутствие помогало её прийти в себя после столкновения с подданными.
"Они не все такого мнения", – сказал Кендрик. "Только пара недовольных".
"А недовольные будут всегда", – добавил Стеффен. «Какой бы замечательной королевой ты ни была».
"Спасибо вам обоим за преданность", – сказала Гвен. "Но я должна учитывать и понимать их недовольство. Боюсь, самые большие опасности не ожидают нас впереди, а кроются в наших рядах".
"Если так, – сказал Стеффен, крепче сжимая рукоять меча, – я первым уничтожу виновников".
"Есть и другие опасности, моя госпожа", – слабым голосом вставил Абертол, шедший рядом. "Главные из них – нехватка воды и пищи. Мы не встретили ни одного источника, и если так пойдёт и дальше, то скоро нашим главным врагом станет солнце".
Гвендолин тоже думала об этом. Она смотрела на горизонт, надеясь заметить какой-то знак, хоть что-нибудь. Но там было пусто.
Она обернулась к Абертолу, который шагал рядом с ней опираясь на свой посох, и выглядел слабее обычного.
"Ты изучил всю историю", – тихо обратилась она к нему. "Ты знаешь не только историю Кольца, но и Империи. Знаешь все легенды, всю географию. Скажи мне, это правда? Второе Кольцо может существовать?"
Абертол вздохнул.
"Я бы сказал, что оно с равной вероятностью может существовать, а может и нет", – ответил он. "Второе Кольцо всегда упоминалось в литературе как полуправда-полумиф. В ранних летописях Кольца можно найти много отсылок к нему, но в поздних – гораздо меньше. В современных книгах по истории о нём не говорят совсем".
"Возможно, это из-за того, что его так и не нашли", – с надеждой сказала Гвендолин.
Абертол пожал плечами.
"Возможно", – ответил он. "Или оно из-за того, что его никогда не было".
Она задумалась над его словами, и дальше они шли молча. Наконец, Абертол сам обернулся к ней и пристально посмотрел ей в глаза.
"Моя госпожа, вы думали о том, – начал он многозначительно, – что вы будете делать, если его не существует? Если Великая Пустошь приведёт нас во враждебный рабский город? Или, что ещё хуже, мы просто не увидим её конца?"
"Думала", – ответила она. "Постоянно. А какой у нас есть выбор? В деревне нас ждала бы верная смерть. Это – путь надежды. Он всегда самый трудный".
Они снова погрузились в мрачное молчание и зашагали дальше.
Пока они час за часом шли под раскалённым солнцем, Гвен думала о том, как она дошла до такой жизни, как от однажды великого и прекрасного Кольца могло остаться так мало. Несколько сотен людей и несколько дюжин рыцарей Серебра – вот и все потомки её любимого народа. Она мыслями возвращалась к их с Тором свадебным планам, к ребёнку, которого она держала на руках, к бесконечному изобилию Кольца, и с трудом могла сдержать слёзы. Как всё могло так измениться?
Она бы всё отдала за то, чтобы снова прижать к себе Гувейна, снова увидеть Тора и ощутить его поддержку. Чтобы вернуть Ралибара и Майкоплз. Она чувствовала всю горечь своего одиночества и гадала, может ли ситуация стать ещё хуже.
Она вспоминала о своей семье, которая совсем недавно была вся в сборе, а теперь будто развеялась по ветру. Её отец и мать умерли. Луанда умерла. Гарет умер. Годфри отправился в Волусию с невыполнимой миссией. Рис и Тор на другом краю света, скорее всего, тоже мертвы. И только Кендрик, последний из её родни, вместе с ней идёт по безнадёжному пути через пустыню, где тоже, вероятно, скоро погибнет. Она спрашивала судьбу, зачем та решила всех разделить.
Горячий ветер с пылью дул Гвен в лицо, и при очередном порыве она закрыла глаза руками. Но пыль попала ей в нос и в рот, и она закашлялась, как и все остальные, усиленно моргая, чтобы вернуть себе зрение.
Однако, на этот раз пыльное облако не пролетело мимо. Наоборот, казалось, что красная пыль въедается в лицо, царапает его с нарастающей силой. Внезапно Гвен услышала крик, от которого кровь стыла в жилах, не похожий ни на один звук, что ей доводилось слышать. Она приоткрыла глаза и всмотрелась в пыль. К её ужасу, перед ней из облака пыли возникла стая неизвестных существ.
Они были высокими и худыми, c длинными челюстями и вытянутыми дьявольскими лицами, а вокруг их красных тел вихрилась такого же цвета пыль. Дюжины этих тварей прилетели с ветром и кружились в облаке пыли, сопровождая своё появление жутким воем. Внезапно они напали на всю процессию разом.
"Пылевики!" – закричала Сандара. "Защищайтесь!"
Кендрик, Стеффен, Брандт, Атме и Гвен и все остальные достали мечи и начали отбиваться от пылевиков, спускавшихся на землю со всех сторон. Гвен промахнулась, и один из пылевиков дотянулся до её лица и расцарапал его когтями. Кожа на его ладони была как наждачная бумага, и Гвендолин завопила от боли.
Другой напал на неё и оставил на её руке три борозды от когтей, заставив вскрикнуть ещё раз.
Стеффен поспешил на помощь и начал рубить наотмашь, Кендрик и остальные поступили так же, но ни один из ударов не достиг цели – пылевики были слишком быстрыми.
Пылевики молниями носились по толпе, царапая и кромсая, и люди Гвен вскрикивали от тысяч мелких порезов.
Гвен в отчаянии схватила с пояса кинжал, размахнулась и попала одному прямо в глотку. Существо с воплями упало на землю и исчезло в куче пыли.
"Пригибайтесь!" – крикнула Сандара. "Падайте на колени! Закрывайте головы!"
Гвен услышала, как воздух пронзил детский плач, и увидела, что Иллепра с ребёнком на руках подвергается атаке. Она выронила кинжал и побежала к ним, защищая их свои телом, прикрывая ребёнка и прижимая обоих к земле. Гвен лежала на них сверху, закрыв младенца руками, и чувствовала на себе всё новые и новые царапины, а облако не спешило лететь дальше. Ей казалось, что её зацарапают до смерти, и она не знала, сколько ещё сможет протянуть. Что ж, она хотя бы защитит малышку.
У Гвен было ощущение, что она простояла на коленях целую вечность, оглушённая диким жужжанием воем и воплями страшных тварей.
Наконец, облако начало редеть, уносимое ветром дальше в пустыню, и порезов постепенно стало меньше, шум утих, и всё осталось позади.
В пустыне вдруг воцарилась тишина и покой, как и прежде. Не вставая с колен Гвен взглядом проводила облако, скрывшееся за горизонтом.
Она встала на дрожащие ноги и осмотрела своих людей. Все они, изрезанные и исцарапанные, ещё лежали на земле. Она развернулась в другую сторону и окинула взглядом неохватный простор, лежавший впереди. Какие ещё ужасы их там поджидали?