Дариус в сопровождении Раджа, Дезмонда, Каза и Люци обходил лагерь своей разросшейся армии, проверял самочувствие раненных, знакомился лично с каждым новобранцем, помогал снять кандалы, заглядывал в глаза и жал руки. Он видел, что когда они смотрят на него, в их глазах зарождается надежда. Они встречали его крепкими рукопожатиями, не хотели отпускать и вели себя с ним, как со спасителем.
Никто никогда так не смотрел на Дариуса, и ему казалось, что всё нереально. Он по-прежнему чувствовал себя просто мальчишкой, который хотел стремился стать воином, мальчишкой, со скрытой силой, которую ему нельзя было применять, которую он не хотел применять и никогда не собирался никому показывать. Вот и всё. Дариус никогда не надеялся стать лидером, примером для подражания, тем, от кого ждут наставлений и указов. Всю свою жизнь он слышал, что из ничего не выйдет, что он ничтожнейший из всех. Его дед ни на секунду не давал ему забыть о том, что он ничего не стоит, и что из-за этого его бросил отец. Все деревенские старейшины, все тренеры – особенно, Зирк, командир подготовительного отряда мальчиков – говорили ему, что его навыки, в лучшем случае, были посредственными, и что он не удался ростом. Они говорили ему не особо не мечтать.
Дариус всегда знал, что он не самый большой и сильный в своей группе. Знал, что он не самый привлекательный, не мог похвастаться здоровьем и не происходил из благородной и знатной семьи. Но у Дариуса была страсть, напор и решимость, и в этом он превосходил других. Он всегда знал, что это ему поможет в жизни, и, возможно, даже позволит возвыситься над другими ребятами, другими мужчинами, которые с виду были лучше него. Он глубже понимал окружающий мир и отказывался думать о себе также, как остальные. Он осознанно и тщательно рисовал в мыслях образ Дариуса-героя, лидера, и цеплялся за него, как бы кто его не унижал. Они могли уничтожить его тело, но не могли сокрушить дух, и у них точно не было доступа к его воображению. А воображение было его самым ценным даром. Он мог представлять себя кем-угодно и подниматься над своим реальным положением. Именно этот образ в голове – не рост, сила, богатство или власть – позволил ему всего добиться.
Теперь, проходя сквозь ряды своего только что собранного и прибывавшего войска, Дариус видел, как смотрят на него люди, и чувствовал, что его фантазии воплотились в реальность. Он знал, что именно сила его воображения и визуализации была тому причиной. Именно его способность пропускать мимо ушей бесконечную критику тех, кто его принижал, сделала его тем, кем он не должен был стать. Он понял, что путь к власти может быть успешным при одном условии: нужно закрыться от потока негатива и не слушать никого, кто пытается поставить тебя на место и рассказывает тебе, чего ты не сможешь достичь. Этот поток льётся на тебя каждый день со всех сторон, как волны на берег. Дариус знал, что те, кто способен удержаться за собственное видение себя, может подняться над чем угодно.
И его друзья, и новые люди в толпе, смотрели на Дариуса, как на лидера, и он понимал, что для них это очень важно. Они остро нуждались в лидере, в ком-то, кто провёл бы их через неспокойные времена. Он давал им надежду, уверенность, цель, какой бы призрачной ни была перспектива. Он знал, что обязан дать им это. Это было его долгом, пусть он сам и не был ни в чём уверен.
"Спасибо, Замбути", – сказал один из освобождённых, подбегая и обеими руками пожимая руку Дариуса. "Ты освободил всех нас. Ты подарил нам жизнь".
Дариус был поражён таким проявлением уважения. "Замбути" служило для обращения к самым высокопоставленным особам и означало «любимый лидер». Даже к деревенским старейшинам так не обращались. Насколько Дариус знал, у рабов не было настоящего лидера, заслуживавшего такое звание.
Дариус покачал головой.
"Вы сами подарили себе жизнь", – сказал он. «И я – не ваш Замбути».
"А кто же ещё?" – сказал другой мужчина, тоже спеша пожать Дариусу руку.
"Это твой долг!" – крикнул другой, и вокруг собралась толпа. "Теперь ты лидер! Единственный настоящий лидер из всех, что у нас были. Первый, кто оказал сопротивление. Ты вернул нам наши жизни. Теперь ты будешь вести рабов!"
Толпа одобрительно загудела.
"Вы больше не рабы!" – крикнул Дариус собравшимся. "Не называйте себя так! Вы – свободные люди. Вы избрали себе судьбу, избрали свободу, и я очень вами горжусь. Я поведу вас, если вы сами поведёте себя!"
Его речь встретили согласными возгласами.
Внезапно Дариус заметил какое-то оживление и возбуждённый гул, и пошёл на шум, прокладывая себе путь в послушно расступавшейся толпе.
Добравшись до конца толпы, Дариус вышел на небольшую поляну, где и был центр оживления. Там собрались старейшины и обращались к новобранцам.
"Сегодня мы победили", – сказал один из старейшин. "Боги над нами смилостивились. Но это не значит, что можно безрассудно считать, будто мы будем побеждать и впредь. Сейчас не время больше драться. Время попробовать заключить мир с Империей".
"Мира не будет!" – крикнул один из селян.
"Время для переговоров прошло!" – поддержал другой.
"Как вы смеете не повиноваться своим старейшинам?" – возмутился угрюмый старик. Дариус узнал его, он был старейшиной в его деревне.
"Ты не наш старейшина!" – крикнул один из недавно освобождённых. "Мы выжили сегодня не для того, чтобы слушать твои указы. Мы свергли одного надзирателя не для того, чтобы посадить себе на шею другого!"
Селяне одобрительно закричали.
Внезапно сквозь толпу пробился Зирк, запрыгнул на большой валун и потребовал к себе внимания.
"Я – генерал этого войска!" – крикнул Зирк. "Это я тренировал бойцов, которые дрались здесь сегодня! И я самый старший среди воинов! Я поведу вас в следующий бой, где бы он ни случился. Вы теперь под моим началом!"
Дариус был взбешён. Зирк всегда его боялся. И вот теперь тот же человек, который всегда его подавлял и который пытался остановить мятеж, хотел присвоить его заслуги.
Дариус видел, что толпа напряжённо замолчала. Ему хотелось ответить, восстановить справедливость, но он понимал, что не ему нужно хвататься за власть. Нужно, чтобы эти люди сами его выбрали.
Тишина нарушилась, когда группа рабов вышла в центр поляны и, нарочито игнорируя Зирка, повернулась к нему спиной. Вместо этого они встали лицом к Дариусу.
"Ты не наш лидер", – сказали они Зирку. "Наш лидер – Дариус".
Односельчане дружно их поддержали.
"Дариус вёл сегодняшний бой. Дариус освободил нас и наши семьи. Мы будем верны Дариусу. Замбути!"
"Замбути!" – эхом отозвались все.
Дариуса накрыла волна благодарности. Внезапно разъярённый Зирк спрыгнул с валуна и влез между Дариусом и селянами.
"Вы не можете выбрать его лидером!" – вскричал он в отчаянии, завистливо глядя на Дариуса. "Он всего лишь мальчишка. Мальчишка, которого я учил. Он даже не лучший из наших бойцов. Он никого не может вести".
Один из селян вышел вперёд и покачал головой.
"Не возраст делает человека лидером, – возразил он Зирку, – а его сердце. Он поведёт нас".
Селяне бурно выразили своё согласие.
"ЗАМБУТИ!" – кричали они снова и снова.
Взбешённый Зирк скривился и стремительно пошёл прочь, локтями проталкиваясь через толпу. Вскоре он скрылся из виду.
Несколько бывших рабов подбежали к Дариусу, подхватили его и, к его несказанному удивлению, водрузили его на тот самый валун. Теперь они смотрели на него снизу вверх и радостно приветствовали.
Дариус смотрел в море лиц, видел их преклонение и осознавал, сколько это для них значило. Как они в нём нуждались. Как им хотелось в кого-то верить. Идти за кем-то. По их глазам он видел, что они пойдут за ним хоть на край света.
"Это огромная честь – драться с вами сегодня плечом к плечу", – громко сказал Дариус. "И это честь – видеть вашу храбрость. Теперь вы свободные люди и вольны сами решать. Если вы пойдёте со мной, я не смогу пообещать вам жизнь, но обещаю свободу. Если вы пойдёте за мной, мы не станем трусливо прятаться в пустыне, но приведём войну в имперские города!"
Люди заликовали. Многие побежали обнять Дариуса, стащили его с валуна и стали качать на руках. Дариус знал, что великая война только начинается, и что теперь у него есть армия.
"ЗАМБУТИ!" – гремело у него в ушах. "ЗАМБУТИ!"
*
Дариус шёл за Лоти, обеспокоенный. Она держала его за руку и вела, петляя, по лагерю, а он не мог перестать думать о новости, которую она ему сообщила.
"Он умирает?" – спросил Дариус.
Лоти печально покачала головой.
"Не знаю, любовь моя", – сказала она. "Но лучше поторопиться".
Сердце Дариуса колотилось. Неужели это был конец? Лоти только что сказала ему, что его дед был тяжело ранен. Его задело в последней стычке. Хоть он и не дрался, шальное копьё перебило ему позвоночник, и теперь он лежал парализованный. Лоти наткнулась на него, когда обходила раненных, и сразу же пошла к Дариусу.
У Дариуса внутри боролись противоречивые чувства. Он вспоминал о том, как грубо дед обходился с ним всю его жизнь, и сколько обиды он скопить на него. Но всё же, он был его родным дедом, заменил ему отца, вырастил и дал крышу над головой. Он был последним живым членом его семьи, не считая Сандары. Это что-то да значило. Как бы он ни был сердит на деда, стоило признать, что он любил его, он был основой его жизни. И теперь Дариус не мог не думать, что дед пострадал по его вине.
Наконец они дошли до поляны, где лежали раненные и больные, и у Дариуса сердце оборвалось, когда среди других тел он заметил своего деда, с огромной сквозной раной в животе, покрытой повязками, на которые уже просочилась кровь. Дед выглядел очень слабым. Он был на своём смертном одре.
Дариуса захлестнуло горе, и он не хотел, чтобы Лоти увидела его таким.
"Я бы хотел побыть с ним наедине", – сказал Дариус.
Лоти кивнула с грустью и пониманием, развернулась и ушла, оставив их вдвоём.
Дариус подбежал к деду, упал перед ним на колени и схватил за руку.
"Потти", – позвал его Дариус уменьшительным именем, которым всегда обращался к дедушке.
Дед с трудом открыл глаза и взглянул на внука. Дариус видел, что глаза его гаснут.
"Дариус", – прохрипел он со слабой улыбкой. "Я ждал, что ты придёшь со мной проститься".
Дариус сжал крепче его руку, сдерживая слёзы, раздавленный мыслью о его смерти. Их отношения всегда были напряжёнными, они боролись с друг другом за главенство, но в них было много любви. Его дед был суровым, но надёжным, и Дариус всегда мог на него опереться. Он чувствовал себя безмерно виноватым и думал, что, независимо от поведения деда, ему следовало больше уважать его и меньше расстраивать.
"Прости меня", – сказал Дариус. "Мне жаль, что я не смог принять этот удар на себя. Мне жаль, что ты умираешь".
Его дед медленно покачал головой, и глаза его наполнились слезами.
"Тебе не за что просить прощения", – сказал он, тяжело дыша. "Ты был мне сыном. Всегда. Я был суров с тобой, потому что хотел, чтобы ты вырос сильным. Хотел, чтобы ты учился. Чтобы ты рассчитывал только на себя".
Дариус смахнул слёзы.
"Я знаю, Потти", – сказал он. "Всегда это знал".
"Я не хотел, чтобы ты кончил, как твой отец", – продолжил дед. "Но в глубине души я знал, что такова твоя судьба".
Дариус посмотрел на него растерянно.
"Что ты имеешь в виду?" – спросил он.
Дед закашлялся кровью, и Дариус почувствовал, как тот умирает у него на руках. Он сгорал от желания узнать, что он имел в виду, что хотел рассказать об отце. Исчезновение его отца было тайной, мучившей его всю жизнь. Он всё бы отдал, чтобы узнать, кем был отец, когда и куда он ушёл, и что с ним стало. Но дед отказывался говорить об этом.
Дед покачал головой и надолго умолк. Дариус уже не надеялся, что он ответит.
Наконец, однако, он заговорил сиплым голосом.
"Твой отец был непростым рабом", – сказал он почти шёпотом. "Он был не как все. Пошёл в моего отца".
"Твоего отца?" – спросил Дариус озадаченно.
Тот кивнул.
"Великий был воин. Тебя назвали в его честь".
Сердце Дариуса замерло от этой новости.
"Воином?"
Дед кивнул.
"И больше того. Он был не просто воином. Видишь ли, в тебе течёт кровь…"
Внезапно его перебил долгий приступ кашля. Дариус смотрел на него, умирая от любопытства и потребности узнать больше, чувствуя, что он близок к ответу на все загадки своей жизни.
Наконец кашель прекратился, но голос деда стал ещё слабее.
"Твой отец тебе всё расскажет", – прошептал он прерывисто. "Он жив. Ты должен его найти".
"Жив?!" – переспросил Дариус в шоке. Он всегда был уверен, что тот был мёртв. «Но где? Где его искать?!»
Дед вдруг закрыл глаза и отпустил его руку. Дариус почувствовал, что тот отходит.
"Потти!" – крикнул Дариус.
Но он больше не мог ничего сделать. Он стоял на коленях и смотрел, как голова деда безжизненно упала назад, как тот умер, оставив ему столько вопросов, и чувствовал, что впервые в жизни у него был шанс понять свою судьбу.
Он запрокинул голову и взвыл от горя.
"Потти!"
*
Лоти стояла на другом конце поляны и наблюдала за тем, как Дариус говорит с дедом, держит его руку и плачет. Она отвернулась, не в силах выдержать это зрелище. Ей было невыносимо видеть Дариуса настолько убитым горем, и она решила его не беспокоить. Она видела, как изменилось лицо Дариуса во время разговора, и сгорала от желания узнать, что он рассказал такого важного. Насколько она знала, они никогда не ладили.
Когда Лоти подумала о Дариусе, она вдруг поняла, что полюбила его всем сердцем, и даже больше того, зауважала. Она до сих пор не могла взять в толк, как он сумел её спасти, как пожертвовал собой и стерпел за неё удары кнутом, как готов был принять на себя пытки и смерть ради неё. В некотором смысле, думала она, война началась с её поступка, с надзирателя, которого она убила, защищая брата, и, хоть она и гордилась этим поступком, всё равно испытывала чувство вины. Также её переполняла благодарность: если бы не Дариус, она бы уже была мертва, как и весь её народ. Силу её любви к нему невозможно было описать.
"Вот ты где", – раздался голос.
Лоти обернулась и увидела, что к ней с улыбкой подошёл Лок.
Она опустила взгляд на рану на его плече, и на её лице мелькнула тревога.
"Не беспокойся", – сказало он. "Просто царапина".
Она осмотрела порез на его левом бицепсе, на здоровой руке, где под засохшей кровью играли мускулы.
"Как тебя угораздило?" – спросила она.
Он улыбнулся.
"Я, может, и калека, – ответил он, – но тоже могу драться, сестрёнка. Пусть я и не так силён и быстр, как другие, но моя здоровая рука сильнее, чем у многих обычных людей. С хорошим копьём или булавой, или кистенём, я могу достать врага с десяти шагов. Не один надзиратель сегодня валяется в поле мёртвым благодаря калеке, и я заплатил за это совсем невысокую цену".
Лоти была очень горда за него, но всё равно волновалась из-за раны, которая казалась глубокой. Она взяла моток бинта со своего пояса и быстро перевязала ему руку.
"Ты храбрый", – сказала она. "Не знаю никого, кто в твоём состоянии рискнул бы вступить в бой".
Он улыбнулся.
"Нет у меня никакого особого состояния, сестра", – ответил он. "Я также счастлив и также свободен, как любой человек на этой земле. Ограничения существуют только в голове. А у меня их нет. Я горжусь, что таким родился".
Она улыбнулась в ответ. Он всегда умел поднять ей настроение.
"Конечно", – сказала она. "Я тоже горжусь тобой. Я не имела в виду…"
Он жестом остановил её.
"Я знаю, сестрёнка. Знаю, что ты хотела сказать. Ты всегда желаешь мне добра и не можешь меня обидеть".
"ЛОТИ!" – послышался пронзительный крик.
Лоти дёрнулась при звуке знакомого резкого голоса, неодобрительного, упрекающего, от которого у неё всегда были мурашки по коже. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что её зовёт мать.
Она подошла к ним и по очереди одарила сына и дочь недовольным взглядом.
"Брось ерунду, которой ты занимаешься, и немедленно иди со мной", – потребовала она. "Ты нужна своему народу".
Лоти растерялась.
"Нужна моему народу?" – эхом повторила она. "Как это понимать?"
Мать гневно посмотрела на неё в ответ. Она ненавидела, когда ей задавали вопросы.
"Не смей допрашивать мать!" – крикнула она. "Идите за мной сейчас же, оба".
Лоти и Лок обменялись непонимающими взглядами.
"Идти за тобой куда?" – спросил Лок.
Мать упёрла руки в бока и мученически вздохнула.
"Большая группа рабов, ставших воинами, из другой деревни, хотят к нам присоединиться. Но они будут вест переговоры только с тобой, ведь в их глазах ты знаменитость, та, кто всё это начал, убийца первого надзирателя. Иначе они не пойдут с нами. Беги скорей, окажи своему народу услугу".
Лоти совсем перестала понимать, в чём дело.
"С чего вдруг ты так переживаешь о нашей армии?" – спросила она. "Ты же была против войны?"
"Война началась из-за тебя", – с упрёком ответила ей мать. «Иначе мы бы ни за что не полезли в драку. Но раз уж мы воюем, то должны победить. И если ты можешь этому поспособствовать, ты сделаешь это. Идёшь или нет?»
Мать смотрела на обоих детей сверху вниз и сверкала глазами. Лоти поняла, что она не примет отрицательный ответ. Меньше всего ей хотелось идти куда-то с матерью, но ради Дариуса, ради их цели, ради своего народа она сделала бы что угодно.
Мать развернулась и быстро пошла прочь, а Лоти и Лок поплелись за ней. Она петляла в толпе и вела их бог знает куда.