Годфри, боясь заразиться чумой, задержал дыхание и осторожно, пытаясь не касаться лица, снял с себя красную ленту. Затем он несколько раз моргнул слипающимися после бессонной ночи глазами и огляделся вокруг в предрассветных сумерках. В тюремной камере всё было тихо и спокойно, и единственными различимыми звуками были мерное дыхание караульного и приглушённое похрапывание заключённых. Время пришло.

Это была одна из самых мучительных ночей в его жизни – много часов подряд он пролежал скрючившись в яме для чумных больных, дышал через красную ленту и изо всех сил пытался не касаться ничего ртом, чтобы не подхватить заразу. Годфри медленно приподнялся, поводя затёкшими конечностями, когда решил, что подходящий момент для осуществления его плана наконец наступил. Чего только он не пережил за эту жуткую ночь: один из узников, лежавших лицом к лицу с Годфри, умер за пару часов до рассвета, и он помнил, как тот испустил последний вздох, как свело судорогой его тело, и как затем он внезапно окаменел. Годфри едва сдержал рвоту.

Он делал всё, что было в его силах, чтобы дышать в другом направлении, и отчаянно молился Богу о том, чтобы не подхватить от мёртвого парня его болезнь. Но Годфри также понимал, что терять ему было особо нечего: если ему не удастся сбежать, то его всё равно через пару часов казнят.

Годфри, благодаря тяжёлому характеру своего отца-короля, нередко отбывал наказание в темнице, пусть и длилось оно всего по нескольку дней. Его отец таким образом пытался образумить сына и преподать ему урок, который Годфри так и не усвоил. Зато теперь он чувствовал себя в тюрьме как дома, и легко ориентировался во всех её звуках и замечал мельчайшие изменения. Настороженно прислушиваясь и принюхиваясь, он выбирал наилучший момент, чтобы начать действовать. За свою жизнь Годфри усвоил, что в каждой тюрьме был свой ритм жизни и свои уникальные звуки. По этим звукам он мог узнать, что узники готовят бунт или что караульный собирается кого-то побить, что в блок привели новенького или что кого-то сейчас уведут на казнь.

Но, самое главное, он знал звук дыхания караульного, спящего на посту.

Годфри развернулся и намётанным глазом осмотрел имперского стражника: тот стоял у двери камеры, облокотившись на стену, уперев подбородок в грудь, и плечи его расслабленно висели. Именно этого Годфри и ждал. Его взгляд остановился на небольшой связке серебристых ключей у стражника на поясе, и, после секундного раздумья, он принялся за дело.

Сетуя на тяжесть в теле и желая немедленно сбросить фунтов пятьдесят, он бесшумно поднялся с места и мысленно пообещал себе, что скоро бросит пить. Затем он взял красную ленту и намотал её вокруг запястья, понимая, что позже она ему пригодится.

Он осторожно оттолкнул от себя труп чумного узника и испытал облегчение от того, что больше не нужно к нему прикасаться. Он встал сначала на четвереньки, а затем и на ноги, и низко пригнулся. Его ноги занемели, и прошло несколько секунд, прежде чем они снова стали его слушаться.

Годфри выглянул из ямы в коридор и не увидел там ни одного патрульного солдата. Это было не удивительно: ночью одного стражника у запертой двери камеры было вполне достаточно, особенно если узники были настолько жалкими, как Годфри, его команда и пара других пропащих душ, оказавшихся их соседями. Годфри лишний раз в этом убедился, когда бросил взгляд сквозь решётку в камеру: Акорт и Фултон, не смотря на его приказ, спали без задних ног и храпели так, что заглушали всё остальное. Это давало Годфри прикрытие, и он впервые в жизни обрадовался их храпу.

Арио и Мерек, однако же, послушались его и остались бодрствовать. Он сидели по углам друг напротив друга и следили за ним немигающими глазами. Годфри сомневался, что эти двое вообще хоть когда-нибудь спят.

Годфри, ступая на цыпочках, метнулся через коридор, и сам удивился тому, как беззвучно это у него получилось. Он сразу же нацелился на ключи, присел на корточки и трясущимися руками начал возиться с карабином, которым они пристёгивались к ремню. Когда ему удалось их отцепить, он крепко сжал всю связку в кулаке, чтобы они не звенели. Он пробежал пальцем по бородкам ключей, выбрал подходящий, осторожно вставил его в замок и провернул так тихо, как только мог.

Задвижка с еле слышным щелчком дверь в камеру отворилась, Годфри в шоке осознал, что его план действительно сработал.

Мерек и Арио не нуждались в дополнительном приглашении и уже стояли у выхода, но Годфри жестом указал им на Фултона и Акорта. Арио вернулся и толкнул каждого в спину, перед этим прикрывая им рот рукой, чтобы те не расшумелись. Они неуклюже поднялись на ноги и начали красться к двери.

Годфри был впечатлён. Кроме того, что Акорт и Фултон не были готовы, всё остальное шло гладко по придуманному им сценарию. В приливе оптимизма он поверил, что его безумная идея сможет осуществиться.

Но не успели все они выйти, как заключённый в другом конце камеры – толстяк со свисавшим брюхом и узкими глазками – вскочил на ноги.

"Куда вы собрались?" – заорал он. "Подождите меня!"

Годфри захлестнула ярость от глупости этого человека, который теперь шумно завозился и начал ломиться в дверь. Сердце Годфри бешено забилось о грудную клетку, когда он начал оборачиваться, чтобы посмотреть, не проснулся ли караульный.

Но не успел. Он почувствовал, как сильные руки имперца схватили его за загривок, и в тот же миг его лоб ударился о железные прутья, снова и снова, пока он не услышал, как трещит его череп.

Шумный заключённый рванулся вперёд и попытался выскочить в открытую дверь, но охранник захлопнул её у него перед носом, и толстяк взвизгнул, когда его руку расплющило между дверью и косяком.

Наконец охранник ослабил хватку. Годфри обернулся и увидел, что это Арио подбежал к нему сзади и пнул под колено, сбив того с ног.

Мерек тоже бросился к ним, схватил караульного за волосы и с размаху ударил его головой о решётку.

Но тот так легко не поддался. Он оттолкнулся от решётки, схватил его за грудки и отшвырнул в стену, а затем развернулся на месте и локтем сбил Арио на землю. Акорт и Фултон просто стояли рядом, и от них не было никакого толка, поэтому Годфри понимал, что должен рассчитывать только на себя, если не хочет всё потерять.

Годфри вспомнил о своей красной ленте на запястье. Когда караульный повернулся к нему спиной, чтобы прикончить Мерека, Годфри прыгнул на него сзади и намотал ленту ему на шею. Он ухватил концы ленты и потянул, что было сил.

Охранник озверел, начал рычать, и метаться из стороны в сторону, но Годфри не отпускал его и тянул, как только мог. Он знал, что эта лента была единственной соломинкой, а которую он мог схватиться, чтобы выжить.

Имперец развернулся спиной с висевшим на ней Годфри к решётке, и начал биться о неё, раз разом выбивая из противника дух. Годфри казалось, что каждая кость в его теле ломается, и стенки лёгких прилипают друг к другу.

Но, стоило отдать ему должное, он удержался.

Мерек поднялся на ноги, бросился вперёд и заехал охраннику кулаком в живот. К счастью, тот наконец упал на колени, а Годфри продолжил своё дело.

Арио, Акорт и Фултон подоспели к ним и атаковали охранника со всех сторон, пока тот не повалился лицом вниз.

Мерек подскочил к Годфри, схватил за один конец ленты и помог ему тянуть её.

Но имперец казался неуязвимым и, как дикое животное, просто отказывался умирать и продолжал дёргаться.

В конце концов Арио достал с пояса маленький кинжал, спокойно шагнул вперёд, опустился на одно колено и заколол охранника в основание черепа.

Тот перестал шевелиться.

Годфри выпустил ленту из дрожащих рук, и все пятеро молча переглянулись, шокированные пережитым.

"Откройте немедленно чёртову дверь!" – закричал узник, чья рука была зажата в проёме.

Годфри бросил на него яростный взгляд.

"Скажи спасибо, что я тебя не убью", – сказал он.

Годфри повернулся к остальным и все, как один, сплочённые выпавшими им приключениями, они петляя побежали по коридорам к дневному свету впереди.

"Куда теперь?" – спросил Арио, и в его взгляде наконец-то появилось уважение.

"Куда угодно, – ответил тот, – лишь бы подальше отсюда".