О Морган Райс

Морган Райс – автор бестселлеров № 1, перу которого принадлежит серия эпического фэнтези «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» (состоящая из 17 книг); серия бестселлеров № 1 «ЖУРНАЛ ВАМПИРА» (состоящая из 11 книг и их число растет); серия бестселлеров № 1 «ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ» – постапокалиптический триллер, включающий в себя две книги (и их число постоянно растет); и новая серия эпического фэнтези «КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ» (состоящая из 2 книг и их число растет). Книги Морган доступны в аудио форматах и печатных изданиях, ее книги переведены на более чем 25 языков.

Морган нравится получать от вас письма, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь посетить www.morganricebooks.com, чтобы присоединиться к списку рассылки, получить бесплатную книгу, бесплатные призы, скачать бесплатное приложение, получить самые последние эксклюзивные новости, связаться по Facebook и Twitter и оставаться на связи.

 

Избранные отзывы о Морган Райс

«КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» содержит все ингредиенты для мгновенного успеха: заговоры, дворцовые интриги, тайны, доблестные рыцари, зарождающиеся отношения, которые сопровождаются разбитыми сердцами, обманом и предательством. Книга продержит вас в напряжении не один час и подойдет для любого возраста. Рекомендовано для постоянной библиотеки всех любителей фэнтези»

– Books and Movie Reviews, Роберто Маттос

«Увлекательное эпическое фэнтези».

– Kirkus Reviews

“Тут намечается что-то необыкновенное.”

– San Francisco Book Review

“Много действия … Райс качественно пишет, и её истории интригуют.”

– Publishers Weekly

“Вдохновенная фэнтези … Заявка на эпическую серию для юношества.”

– Midwest Book Review

 

Книги Морган Райс

КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ

ВОСХОД ДРАКОНОВ (Книга № 1)

ВОСХОД ДОБЛЕСТИ (Книга № 2)

БРЕМЯ ЧЕСТИ (Книга № 3)

КУЗНИЦА ДОБЛЕСТИ (Книга № 4)

ЦАРСТВО ТЕНЕЙ (Книга № 5)

НОЧЬ ХРАБРЫХ (Книга № 6)

КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ

ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Книга № 1)

МАРШ КОРОЛЕЙ (Книга № 2)

СУДЬБА ДРАКОНОВ (Книга № 3)

КЛИЧ ЧЕСТИ (Книга № 4)

ОБЕТ СЛАВЫ (Книга № 5)

ЗАРЯД ДОБЛЕСТИ (Книга № 6)

РИТУАЛ МЕЧЕЙ (Книга № 7)

ДАР ОРУЖИЯ (Книга № 8)

НЕБО ЗАКЛИНАНИЙ (Книга № 9)

МОРЕ ЩИТОВ (Книга № 10)

ГОСПОДСТВО МЕЧА (Книга № 11)

ЗЕМЛЯ ОГНЯ (Книга № 12)

ВЛАСТЬ КОРОЛЕВ (Книга № 13)

КЛЯТВА БРАТЬЕВ (Книга № 14)

МЕЧТА СМЕРТНЫХ (Книга № 15)

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР (Книга № 16)

ДАР БИТВЫ (Книга № 17)

ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ

ПЕРВАЯ АРЕНА (Книга № 1)

ВТОРАЯ АРЕНА (Книга № 2)

ЖУРНАЛ ВАМПИРА

ОБРАЩЁННАЯ (книга #1)

ЛЮБИМАЯ (книга #2)

ОБМАНУТАЯ (книга #3)

ИЗБРАННАЯ (книга #4)

ЖЕЛАННАЯ (книга #5)

ОБРУЧЁННАЯ (книга #6)

ЗАМУЖНЯЯ (книга #7)

НАЙДЕННАЯ (книга #8)

ВОСКРЕШЁННАЯ (книга #9)

ВОЖДЕЛЕННАЯ (книга #10)

ОБРЕЧЁННАЯ (книга #11)

 

 

Слушайте серию «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» в аудиоформате!

 

Авторское право © 2014 Морган Райс

Все права защищены. Кроме случаев, разрешенных в соответствии с Законом США об авторском праве от 1976 года. Никакая часть данного издания не может быть скопирована, воспроизведена или передана в любой форме и любыми средствами, или сохранена в системе базы данных или поиска информации без предварительного разрешения автора.

Эта электронная книга лицензирована только для вашего личного пользования. Эта книга не может быть повторно продана или отдана другим лицам. Если вы хотите поделиться этой книгой с другим лицом, вам необходимо приобрести дополнительную копию для каждого получателя. Если вы читаете эту книгу, не купив ее, или она не была куплена только для вашего личного пользования, вы должны вернуть ее или приобрести свой собственный экземпляр. Спасибо за уважение к тяжелой работы этого автора.

Это художественное произведение. Имена, персонажи, предприятия, организации, места, события и происшествия являются плодом воображения автора. Любое совпадение с реальными людьми, живыми или мертвыми, является абсолютно случайным.

Права на изображение на обложке принадлежат Razumovskaya Marina Nikolaevna, лицензия Shutterstock.com.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Торгрин стоял держась за поручень на носу своего проворного корабля, его волосы развевались на ветру, а сам он с нарастающей тревогой вглядывался в горизонт. Эйнджел стояла рядом с ним, а Элден, О'Коннор, Матус, Рис, Индра и Селезия управлялись с парусами, и корабль, доставшийся им от пиратов, плыл так быстро, как только позволял ветер. Как бы Тор не торопился, он знал, что они и так движутся с предельной скоростью. Но всё же, он не переставал мысленно подгонять судно. После всех злоключений он наконец был уверен, что Гувейн ждёт его совсем близко, сразу за горизонтом, на Острове Света. И не меньше он был у верен в том, что Гувейн в опасности.

Тор не понимал, как это было возможно, ведь когда он покинул его в прошлый раз, Гувейн был цел и невредим на Острове Света, и за ним присматривал сам Рагон – колдун, не уступавший могуществом своему брату. Аргон был самым сильным колдуном из всех известных Тору – он охранял всё Кольцо – и у Тора в голове не укладывалось, что с Гувейном могло что-то случиться, пока он был у Рагона под защитой.

Если только в дело не вступила какая-нибудь неведомая Торгрину сила, какой-нибудь тёмный колдун, который мог сравниться с Рагоном по могуществу. Возможно ли, что такая тёмная сила, такой злой маг, о котором он ничего раньше не слышал, действительно существовал?

Но зачем этой тёмной сущности понадобился его сын?

Тор вернулся в памяти в тот день, когда он, зачарованный своим сновидением, в спешке уплыл с Острова Света не дождавшись утра. Теперь, оглядываясь назад, Тор осознал, что тёмная сила затуманила ему разум и нарочно увела его от сына. Только благодаря Ликополз, которая по-прежнему кружила над кораблём, оглашая небо пронзительными криками, то скрываясь на горизонте, то возвращаясь снова, он наконец-то взял верный курс и повернул обратно к Острову. Ему стало очевидно, что нужные подсказки всё время были у него под носом. Как он мог не обратить на них внимания? И, главное, что за злонамеренная сила решила сбить его с толку?

Тор вспомнил о цене, которую ему пришлось заплатить – о демонах, которых он выпустил из ада и каждый из которых, по велению Короля Смерти, означал проклятье для него и его спутников. Он знал, что ещё много проклятий висит над ними и много испытаний ждёт их впереди, и был уверен в том, что одно из них как раз свершилось. Он гадал, к каким ещё неприятным сюрпризам следует готовиться. Удастся ли ему вернуть сына?

"Не волнуйся", – послышался нежный голосок.

Тор обернулся, посмотрел вниз и увидел, что Эйнджел дёргает его за подол рубахи.

"Всё будет в порядке", – добавила она с улыбкой.

Тор улыбнулся ей в ответ и погладил её по макушке, как всегда ободрённый её присутствием. Он полюбил Эйнджел как родную дочь, которой у него никогда не было. Она умела его успокоить.

"А если нет, – продолжила она, не переставая улыбаться, – я со всем разберусь!"

Она гордо подняла свой маленький лук, которой смастерил для неё О'Коннор, и показала Тору, как она научилась целиться. Тора развеселило, как она держала лук на уровне груди, как неуверенно вставила в него маленькую деревянную стрелу и натянула тетиву. Она выстрелила и стрела вихляя полетела за борт, в океан.

"Я убила рыбу?!" – спросила она возбуждённо и ликуя побежала к перилам, чтобы посмотреть.

Тор вместе с ней выглянул на пенящиеся волны. Он сомневался, но всё равно улыбнулся.

"Конечно", – уверенно ответил он. "Может быть, даже акулу".

Тор услышал отдалённый крик и снова насторожился. Он застыл на месте, схватился за рукоять меча и напряжённо вперился вдаль.

Густые серые тучи мало-помалу рассеялись, и за ними на горизонте показался пейзаж, от которого сердце Тора сжалось: там, над далёким островом и над окружавшими его крутыми скалами, вздымались в небо столбы дыма. У острова была плоская верхушка, и Тор не перепутал бы его ни с одним другим.

Это был Остров Света.

Боль пронзила грудь Тора, когда он увидел, что небо над островом было черным-черно от нечисти. Злобные существа, похожие то ли на горгулий, то ли на стервятников, с криками вились вокруг. Их было целое войско, и остров под ними был целиком объят пожаром. Не осталось ни одного нетронутого уголка.

"БЫСТРЕЕ!" – скомандовал Тор, перекрикивая ветер, зная, что это бесполезно. Он никогда прежде не чувствовал себя настолько беспомощным.

Он ничего не мог сделать. Он смотрел на языки пламени, на дым, на удалявшихся чудовищ, слышал, как Ликополз вопит у него над головой, и понимал, что опоздал. Ничто и никто не смог бы там выжить. Всё, что было на острове – в том числе и Рагон с Гувейном – должно было, несомненно, погибнуть.

"НЕТ!" – простонал Торгрин, проклиная небеса. Солёные брызги летели ему в лицо и океан с опозданием нёс его к острову смерти.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Гвен стояла совсем одна посреди замка своей матери в Кольце и оглядывалась по сторонам. Постепенно она начала понимать, что что-то было не так. Замок был заброшенным, без мебели, лишённый всякой обстановки. Исчезли прекрасные витражи, украшавшие когда-то окна, от которых теперь остались только проёмы в каменных стенах, сквозь которые внутрь проникали лучи заката. В воздухе кружилась пыль, и казалось, что в замке никто не жил уже тысячу лет.

Гвен выглянула в окно и увидела пейзаж Кольца. Место, которое она однажды знала и любила всем сердцем, теперь было в запустении, выглядело изуродованным и нелепым. Будто во всём мире не осталось ничего хорошего.

"Дочь моя", – раздался голос.

Гвендолин обернулась и в шоке обнаружила, что её мать стоит рядом и смотрит ей в ответ. Она осунулась и выглядела болезненно, будто от матери, которую Гвен знала и помнила, осталась только тень. Такой она была на смертном одре – состарившейся больше, чем это вообще возможно на человеческом веку.

У Гвен почувствовала, как у неё ком застрял в горле, когда она вдруг осознала, как сильно, не смотря на всё, что между ними произошло, скучала по матери. Она не понимала даже, скучала ли она именно по ней или по семье вообще, по хоть какому-то знакомому лицу, по Кольцу. Она бы всё отдала, лишь бы снова оказаться дома, в родном привычном месте.

"Мама", – отозвалась Гвен, с трудом веря своим глазам.

Гвен протянула к ней руку и в тот же момент внезапно перенеслась в другое место – на остров, на край скалы, на пепелище, оставшееся от только что сожжённой земли. Тяжёлый запах гари и серы висел в воздухе и обжигал ей ноздри. Она повернулась лицом к острову и, когда хлопья пепла немного улеглись, она заметила опалённую золотую колыбельку – единственный уцелевший предмет среди золы и углей.

Сердце Гвен забилось быстрее, когда она шагнула вперёд, переживая о том, что увидит внутри. Часть её радостно трепетала от мысли, что она снова сможет взять сына на руки, прижать к груди и больше никогда не отпускать. Но другая её часть страшилась обнаружить, что его там нет или, ещё хуже, что он мёртв.

Гвен поспешила вперёд, нагнулась и заглянула внутрь. Сердце её упало, когда она увидела, что колыбель пуста.

"ГУВЕЙН!" – вырвался у неё горестный крик.

Высоко над головой Гвен услышала крик, похожий на её собственный, и увидела, как армия чёрных существ, похожих на горгулий, улетает прочь. Кровь застыла у не в жилах, когда она заметила, что в когтях у последней из них болтался плачущий младенец.

"НЕТ!" – завопила Гвен.

Гвен проснулась от собственного крика. Она села на постели и принялась оглядываться в поисках Гувейна и тянуть руки в пустоту, надеясь спасти его и сжать в объятьях.

Но его нигде не было.

Гвендолин сидела тяжело дыша и пыталась понять, где она находится. В тусклом свете предрассветных сумерек ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить – она на Перевале, в замке Короля.

Гвен почувствовала что-то мокрое на ладони, опустила глаза и увидела, что это Крон сперва облизал её руку а потом положил голову ей на колени. Она машинально гладила его за ухом, сидя на краю кровати, и постепенно приходила в себя, всё ещё во власти своих мрачных видений.

Гувейн, – думала она. Сон казался таким реальным. Она знала, что это был необычный сон, а вещий. Гувейн, где бы он сейчас ни был, попал в беду. Его похитила какая-то тёмная сила. Она это чувствовала.

Взволнованная, Гвендолин встала. Больше, чем когда либо прежде, она испытывала потребность найти своих сына и мужа. Всё, что ей было нужно – это снова к ним прикоснуться. Но она понимала, что этому не суждено было сбыться.

Смахнув слёзы, Гвен набросила шёлковый халат, быстро пересекла спальню, ступая босыми ногами по прохладному гладкому камню, и остановилась у высокого арочного окна. Она отворила витражные створки и впустила в комнату приглушённый свет первых лучей восходящего солнца, расцветивших пейзаж багряными бликами. Это было захватывающее зрелище. Гвен выглядывала из окна и вбирала в себя красоту Перевала, безукоризненные столичные улицы и простиравшиеся за ними бесконечные деревни на пологих холмах, сменявшиеся роскошными виноградниками и плодородными полями – нигде больше она не видела такого изобилия. За всем этим, вдалеке, искрилась в утреннем солнце голубая гладь озера, а ещё дальше виднелись окутанные туманом пики Перевала, обрамлявшие королевство идеальным кольцом. Казалось, в таком месте зло не могло существовать.

Гвен думала о Торгрине и Гувейне, которые были где-то за этими пиками. Что с ними происходило? Увидит ли она их снова?

Гвен подошла к умывальнику, ополоснула лицо холодной водой и торопливо оделась. Она знала, что если будет и дальше просто сидеть в комнате, это не приблизит её к Торгрину и Гувейну, и сейчас потребность что-то предпринять была у неё как никогда острой. Если кто-то и мог ей помочь, то это Король. Он должен был располагать нужными средствами.

Гвен вспомнила их разговор на вершине Перевала, когда они провожали Кендрика, и секреты, в которые он тогда её посвятил. О его грядущей смерти. О грядущей гибели Королевства на Перевале. Но и это было ещё не всё. Он рассказал бы ей гораздо больше, если бы их не прервали. Его советники отвлекли его для решения каких-то срочных вопросов, и он пообещал ей закончить свой рассказ позже. К тому же, он хотел обратиться к ней с просьбой. Что это могла быть за просьба? Что ему могло быть от неё нужно? Гвен терялась в догадках.

Король назначил ей встречу в тронном зале на рассвете, и теперь Гвен в спешке собиралась, зная, что уже опаздывает. После своего сна ей было сложно сбросить оцепенение.

По пути из комнаты Гвен ощутила болезненный приступ голода – переход через Великую Пустошь всё ещё давал о себе знать. Она оглянулась на стол с угощениями, где для неё был накрыт завтрак – хлеб, фрукты, сыры и пудинги, схватила первое, что попалось пол руку и стала есть на ходу. Она взяла больше, чем ей было нужно, и по пути наклонялась, чтобы отдать половину снеди Крону, который поскуливая трусил рядом с ней и жадно выхватывал угощение из её рук. Её переполняла благодарность за еду, за ночлег, за роскошные покои – всё это давала ей почувствовать, будто она вернулась в Королевский Двор, замок своего детства.

Стражники встрепенулись, когда Гвен с усилием распахнула тяжёлую дубовую дверь и вышла из комнаты. Она прошла мимо них и устремилась в тускло освещённые каменные коридоры замка, в которых после ночи ещё не потушили факелы.

В конце одного из коридоров Гвен, которая уже немного освоилась в замке, с не отстававшим ни на шаг Кроном, поднялась по витой каменной лестнице и вышла на верхний этаж, где, как она уже знала, располагался тронный зал. Она поспешила через холл и собралась было пройти под каменной аркой внутрь, как уголком глаза заметила какое-то движение. Она вздрогнула от удивления, увидев, что в тени притаился человек.

"Гвендолин?" – спросил незнакомец сладким ровным голосом и вышел к ней навстречу с едва заметной самодовольной ухмылкой на лице.

Гвендолин моргала, ошарашенная его внезапным появлением, поэтому не сразу его узнала. За последние несколько дней её познакомили со столькими людьми, что бесконечная череда лиц плыла у неё перед глазами, сливаясь в одно.

Но это лицо она бы не смогла забыть. Она поняла, что это был сын Короля, второй близнец, тот, который не стриг волосы и выступил против неё на пиру.

"Ты сын Короля", – сказала она вслух, вспоминая. "Третий по старшинству".

Его хитрая и скользкая ухмылка стала шире, когда он, к неудовольствию Гвен, приблизился к ней ещё на шаг.

"Вообще-то, второй", – поправил он. "Мы близнецы, но я родился первым".

Он подошёл ещё ближе, и Гвен, смерив его взглядом, отметила, что он был гладко выбрит, идеально причёсан, от него пахло духами и маслами, и одет он был в самый изысканный наряд из всех, что она когда-либо видела. Он излучал надменность, самоуверенность и осознание собственной важности.

"Я предпочитаю, чтобы ко мне не относились как к близнецу", – продолжил он. "Я сам по себе. Меня зовут Мадриг. Мне выпало родиться близнецом, и это единственное, на что я в своей жизни не смог повлиять. Хотя кому-то такой жребий кажется удачей", – закончил он философски.

Гвен не нравилось находиться с ним рядом после того, как он с ней обошёлся прошлым вечером. Она почувствовала, как Крон тоже напрягся, и шерсть у него на загривке встала дыбом, когда он плотнее прижался к её ноге. Ей не терпелось узнать, что он от неё хотел.

"Ты всегда прячешься в тёмных углах и подстерегаешь людей?" – спросила она.

Мадриг хмыкнул и снова подался вперёд, оказавшись чересчур близко.

"В конце концов, это мой замок", – по-собственнически ответил он. "Тут все знают, что я люблю по нему бродить".

"Твой замок?" – переспросила она. «Не твоего отца?»

Он помрачнел.

"Всему своё время", – ответил он загадочно и сделал очередной шаг.

Гвендолин невольно отступила, испытывая к нему отторжение, а Крон у её ног зарычал.

Мадриг бросил на Крона неодобрительный взгляд.

"Тебе известно, что животным не позволено ночевать в нашем замке?" – спросил он.

Гвен раздражённо нахмурилась.

"Твой отец не возражал".

"Мой отец недостаточно строго следит за соблюдением правил", – сказал он. "А я – наоборот. Поэтому я командую королевской стражей".

Она не знала, как на это реагировать.

"Так вот почему ты меня здесь остановил?" – спросила она нервно. "Из-за животного?"

Её собеседник тоже нахмурился, осознавая наконец, что встретил равную себе. Он сцепился с ней взглядом, будто пытаясь проникнуть ей в душу.

"Во всём королевстве нет ни одной женщины, которая бы меня не желала", – проговорил он. "Но в твоих глазах не вижу страсти".

Гвен открыла рот удивления, понимая наконец, к чему он клонит.

"Страсти?", – повторила она краснея. «А с чего бы мне испытывать к тебе страсть? Я замужем, и любовь всей моей жизни вскоре ко мне вернётся».

Мадриг рассмеялся в голос.

"Так ли это?" – спросил он. "Насколько я слышал, он давно мёртв. Или настолько далеко отсюда, что никогда к тебе не вернётся".

Гвен скривилась, едва справляясь с нараставшим гневом.

"Даже если он никогда не вернётся, – заявила она, – я не буду ни с кем другим. И уж точно – не с тобой".

Его лицо потемнело.

Гвен развернулась, чтобы уйти, но он схватил её за руку. Крон оскалился и зарычал.

"Когда я чего-то хочу, я не спрашиваю, – сказал он, – я просто беру это. Ты в чужой стране, на милости хозяев. С твоей стороны будет мудрее не сопротивляться тем, в чьей ты власти. Ведь если бы не наше гостеприимство, тебя бы выбросили обратно в пустыню. А гости, знаешь ли, не застрахованы от всяких неприятностей, даже если у хозяев самые благие намерения".

Она ответила ему гневным взглядом. Слишком много настоящих опасностей она видела в своей жизни, чтобы испугаться его глупых угроз.

"В чьей же я власти?" – спросила она. "Ты считаешь нас пленниками? Я свободная женщина, если ты до сих пор не заметил. Я могу уйти хоть сейчас, если захочу".

Он рассмеялся отвратительным смехом.

"И куда же ты пойдёшь? Назад в Пустошь?"

Он ухмыляясь покачал головой.

"Тебя никто не держит, это так, – добавил он. Но когда мир вокруг так враждебен, какой выбор у тебя остаётся?"

Крон угрожающе зарычал, и Гвен почувствовала, что он готов наброситься на обидчика. Она резко и с пренебрежением сбросила с себя руку Мардига и потянулась вниз, чтобы сдержать Крона. Затем её осенило, и она снова смело взглянула на принца.

"Скажи мне одну вещь, Мардиг", – сказала она холодно и твёрдо. "Почему ты сейчас не со своими братьями в пустыне? Почему ты один остался дома? Уж не боишься ли ты?"

Он улыбнулся, но от неё не скрылась его трусость.

"Рыцарство – для дураков", – ответил он. "Полезных дураков, которые прокладывают путь для всех остальных, чтобы мы могли получать, что захотим. Помаши перед ними рыцарским флагом – и они превратятся в марионеток в твоих руках. Меня нельзя так просто использовать".

Она посмотрела на него с отвращением.

"Мой муж и наши рыцари Серебра рассмеялись бы тебе в лицо", – сказала она. "В Кольце ты бы не выжил и двух минут".

Гвен перевела взгляд с него на вход, который он загораживал.

"У тебя есть два варианта", – сказала она. "Можешь убраться с моего пути или стать завтраком для Крона. У него уже слюнки текут, да и по размеру ты подойдешь".

Мардиг взглянул на Крона, и его губы задрожали. Он отступил.

Но она решила не уходить так сразу. Вместо этого, она подошла к небу ближе, грозно хмурясь, желая, чтобы он не сомневался в серьёзности её слов.

"Может ты заправляешь своим маленьким замком, – мрачно прошипела она, – но не забывай, что ты говоришь с Королевой. Со свободной Королевой. Я не подчинюсь тебе. И никому не подчинюсь, пока моё сердце бьётся. С меня хватит. И это делает меня очень опасной – гораздо опаснее тебя".

Принц долго смотрел на неё а затем неожиданно улыбнулся.

"А ты мне нравишься, Королева Гвендолин", – сказал он. "Больше, чем я мог предположить".

Гвендолин с громко стучащим сердцем смотрела, как он развернулся и пошёл прочь, снова растворившись в темноте коридора. Когда эхо его шагов стихло, она спросила себя, какие ещё опасности таились при дворе.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кендрик нёсся верхом по рассохшейся пустынной земле, Брандт и Атме не отставали, а полдюжины Серебра скакали сразу за ними – последние, кто остался от братства Кольца, они вместе готовились встретить опасность, как в старые добрые времена. Они углублялись всё дальше и дальше в Великую Пустошь, а Кендрика всё больше мучили грусть и ностальгия: он вспоминал, как в свои лучшие дни в Кольце он в окружении рыцарей Серебра, своих братьев по оружию, въезжал на поле битвы с тысячами воинов под своим началом. Он дрался рука об руку с лучшими рыцарями королевства, где один был сильнее другого, и, куда бы он ни отправился, всюду его встречали фанфары и жители деревень бежали его приветствовать. Он и его люди всюду были желанными гостями, они часто не спали ночи напролёт, рассказывая свои армейские истории о битвах, об отваге, о схватках с ужасными чудовищами, вылезавшими из каньона или, что ещё хуже, приходившими из диких мест.

Пыль, попавшая в глаза, заставила его моргнуть и вернуться в действительность. Теперь были другие времена, и он был в другом месте. Он обернулся и увидел за собой восьмерых воинов Серебра, вместо тысяч, которые он ожидал там увидеть. Реальность снова стала осязаемой, и он осознал, что эти восьмеро – все, кто выжил. Он вдруг окончательно понял, насколько всё изменилось. Удастся ли им вернуть себе былые величие и славу?

Представление Кендрика о главных качествах воина менялось с годами, и теперь он пришёл к выводу, что для воина самое важное – не мастерство и не доблесть, а стойкость. Способность двигаться дальше. Судьба никогда не упускала случая посылать ему препятствия, катастрофы, трагедии, утраты, и – самое сложное – перемены. Он потерял столько друзей, что сбился со счёта. Король, которому он клялся служить до конца своих дней, был мёртв. Его родина исчезла с лица земли. Но он, не смотря ни на что, продолжал жить, даже когда не знал, ради чего. И эта способность жить дальше, пожалуй, значила для воина больше, чем всё остальное, и помогала ему выдержать испытание временем, когда остальные сдавались. Этим настоящие воины отличались от посредственных.

"ВПЕРЕДИ ПЕСЧАНАЯ СТЕНА!" – выкрикнул кто-то.

Это был чужой голос, к которому Кендрик только начинал привыкать. Он обернулся и увидел Колдо, старшего сына Короля, чья чёрная кожа бросалась в глаза на фоне остальных. Он вёл отряд воинов с Перевала. За то короткое время, что они знали друг друга, Кендрик уже начал уважать Колдо за то, как тот управлял своими людьми, и как те брали с него пример. Он был тем рыцарем, с которым Кендрик гордился скакать рядом.

Колдо указал на горизонт и Кендрик проследил взглядом за его рукой, хотя он всё давно понял по звуку. Это был пронзительный свист, похожий на завывание ветра во время урагана, и Кендрик вспомнил, как слышал его, когда лежал полуживой на носилках кочевников. Он вспомнил о яростно вихрящемся песке, вившемся на месте, как непрерывный торнадо, образуя плотную стену высотой до самого неба. Она казалась непроницаемой, как настоящая стена, и надёжны скрывала Перевал от глаз остальной Империи.

Чем громче становился свист, тем страшнее было Кендрику снова войти туда.

"ШАРФЫ!" – скомандовал голос.

Кендрик увидел, как Людвиг, старший из королевских близнецов, вынул длинный кусок белой сетчатой ткани и намотал его себе на лицо. Один за другим, все солдаты сделали тоже самое.

Кендрик услышал стук копыт совсем рядом и увидел, что к нему подъехал солдат, который представился Нейтеном. Кендрик вспомнил, как тот сразу же вызвал у него неприязнь. Он слишком явно не подчинялся приказам Кендрика и не проявлял ни капли уважения.

Окинув взглядом Кендрика и его людей, Нейтен самодовольно ухмыльнулся.

"Ты думаешь, что возглавляешь миссию, – бросил он, – только потому, что Король тебя назначил. Но ты не знаешь даже, что твоим людям нужна защита, чтобы проехать сквозь Песчаную Стену".

Кендрик взглянул на него в ответ и увидел в его глазах беспричинную ненависть. Поначалу он думал, что тот просто ощущает угрозу от чужака, но теперь он понял, что этот человек просто любил ненавидеть.

"Дай ему шарфы!" – нетерпеливо крикнул Колдо Нейтену.

Спустя ещё некоторое время, когда пески стены бушевали уже совсем близко, Нейтен наконец нагнулся, достал с седла сумку с шарфами и на ходу швырнул её Кендрику, больно ударив того в грудь.

"Раздай их своим людям, – сказал он, – или стена вас уничтожит. Выбор за тобой – я, если что, не расстроюсь".

Нейтен отъехал в сторону, возвращаясь к своему отряду, а Кендрик быстро объехал всех своих спутников и раздал им куски полотна. Затем Кендрик намотал свой шарф на голову и лицо, как это делали люди с Перевала, обернув его в несколько слоёв так, чтобы тот надёжно держался, но не мешал дышать. Он с трудом мог видеть сквозь ткань, и мир у него перед глазами расплывался яркими пятнами.

Кендрик постарался взять себя в руки, когда они подъехали вплотную и рёв песка стал оглушающим. Ещё за пятьдесят ярдов от стены воздух наполнился стуком песчинок о доспехи. Секундой позже Кендрик был внутри.

Он въехал в Песчаную Стену, и это было похоже на нырок в бурлящий песочный океан. Шум вокруг был таким громким, что он едва услышал, как заколотилось его собственное сердце, когда песок поглотил его тело и впился в каждый дюйм, желая разорвать его на части. Вихри кружились так быстро, что он не видел ни Брандта, ни Атме, хотя те ехали с ним рядом.

"НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ!" – крикнул Кендрик своим людям, не надеясь, что они его услышат и подбадривая, скорее, не их, а себя самого. Лошадь бешено ржали, упирались и выходили из-под контроля. Кендрик нагнулся и увидел, что песок набивается им в глаза. Он пришпорил своего скакуна, молясь о том, чтобы животное не отказалось идти дальше.

Кендрик продолжал скакать, думая, что это никогда не закончится, как в друг, наконец-то, к своему невообразимому счастью, он выехал наружу. Его люди появились вслед за ним по другую сторону стены, в Великой Пустоши, которая встречала их огромным небом и пустотой. Песчаная Стена потихоньку стихла, когда они отъехали дальше, и вокруг снова воцарился покой. Кендрик заметил, что люди с Перевала смотрели на его и его спутников с удивлением.

"Думал, мы не выживем?" – спросил Кендрик Нейтена, поймав его изумлённый взгляд.

Тот пожал плечами.

"Мне всё равно", – ответил он и помчался дальше вместе со своими людьми.

Кендрик, Брандт и Атме переглянулись, в очередной раз дивясь этим людям с Перевала. Кендрик предчувствовал, что завоевать их доверие будет долгим и трудным делом. Ведь он и его соотечественники были здесь чужаками, и, к тому же, именно они оставили след, который доставлял всем неприятности.

"Прямо по курсу!" – крикнул Колдо.

Кендрик посмотрел вперёд и увидел след, тропу, оставленную им и другими изгнанниками из Кольца. Отпечатки их ног, затвердевшие в песке, вели к горизонту.

Колдо остановился у места, где следы обрывались, и все остальные тоже придержали коней, давая тем отдышаться. Все внимательно изучали землю.

"Я думал, пустыня их сотрёт", – сказал Кендрик удивлённо.

Нейтен усмехнулся в ответ.

"Эта пустыня ничего не стирает. Здесь не бывает дождей, и она помнит абсолютно всё. Эти ваши отпечатки привели бы их прямиком к нам, и Перевал ждал бы крах".

"Прекрати на него наседать", – мрачно, но властно сказал Колдо Нейтену.

Все обернулись к нему, и Кендрик ощути прилив благодарности.

"С чего это?" – возразил Нейтен. "Эти люди создали эту проблему. Я сейчас мог быть в безопасности у себя дома".

"Не перестанешь – отправлю тебя домой прямо сейчас", – сказал Колдо. "Я исключу тебя из нашей миссии, и тебе придётся объяснять Королю, почему ты неуважительно обращался с назначенным им командиром".

Нейтен сник, опустил глаза и отъехал в другой конец группы.

Колдо взглянул на Кендрика и кивнул ему с уважением, как один командир другому.

"Я приношу извинения за неподчинение своих людей", – сказал он. "Уверен, ты знаешь, что командир не всегда может уследить за каждым словом подчинённых".

Кендрик уважительно кивнул ему в ответ, восхищаясь Колдо даже больше, чем прежде.

"Эту тропу оставил твой народ?" – спросил Колдо, глядя под ноги.

Кендрик кивнул.

"Судя по всему, да".

Колдо вздохнул развернулся и посмотрел в направлении следов.

"Мы пойдём по ней до конца", – сказал он. "А оттуда пойдём обратно и сотрём все следы за собой".

Кендрик был озадачен.

"Но разве мы сами не оставим новый след на пути назад?"

Колдо жестом указал на странные, похожие на грабли, приспособления, пристёгнутые сзади к лошадям его отряда.

"Метёлки", – пояснил Людвиг, присоединяясь к Колдо. "Они заметают следы, когда мы едем".

Колдо улыбнулся.

"Благодаря им, Перевал веками оставался невидимым для врагов".

Пока Кендрик восхищался хитроумными механизмами, прозвучал приказ и солдаты пришпорили коней. Все разом они развернулись и поскакали вдоль следа по пустыне, вглубь Пустоши, к пустому горизонту. Кендрик не сдержался и обернулся, бросив последний взгляд на Песчаную Стену, и, по неизвестной причине, его одолело чувство, будто они никогда не вернутся назад.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Эрек вместе с Алистер и Стромом стоял на корме корабля и с тревогой смотрел на сужавшееся перед ними русло реки. Сразу за ним следовала его небольшая флотилия – всё, что осталось от войска, с которым он вышел с Южных Островов. Вереница кораблей извивалась, повторяя изгибы бесконечной реки, и плыла вверх по течению в самое сердце Империи. В некоторых местах река становилась шириной с море, берега скрывались из виду, а вода была тихой и прозрачной, но Эрек уже видел, что на горизонте она сужалась, образуя бутылочное горлышко не больше двадцати ярдов вширь, мутнела и начинала бурлить.

Как бывалый солдат, Эрек сразу насторожился. Ему не хотелось заводить своих людей в замкнутое пространство, а узкое место на реке, несомненно, делало их уязвимыми. Эрек оглянулся чрез плечо, но не увидел ни следа огромного имперского флота, от которого они спаслись на море. Однако, это не означало, что имперцы не были где-то рядом. Он знал, что они ни за что не прекратят погоню, пока не найдут беглецов.

Уперев руки в бока и прищурившись, Эрек всматривался в тянущиеся по обе стороны пустынные земли Империи – сухой песок и скалы, без деревьев и без каких-либо признаков цивилизации, на сколько хватало глаз. Эрек изучал береговые линии и благодарил судьбу за то, что ни фортов, ни имперских батальонов вдоль реки не было видно. Он хотел как можно скорее приплыть в Волусию, найти Гвендолин и остальных, освободить их и убраться отсюда. Он перевёз бы их через море а безопасное укрытие на Южных Островах, и там смог бы защитить. Он не хотел, чтобы что-то отвлекло его от этой миссии.

Но, всё же, зловещая тишина и пустота пейзажа заставляли его нервничать: уж не притаились ли имперцы где-то рядом, не ждут ли в засаде?

Эрека волновала и другая опасность, даже большая, чем предстоящая схватка с врагом – голодная смерть. Эта проблема стала насущной. Они плыли через голую пустыню, и их припасы подходили к концу. Стоя на палубе, Эрек слышал, как урчит у него в животе, оттого что он и его спутники уже долгое время ели всего один раз в день. Он знал, что если на их пути вскоре не попадётся какой-нибудь оазис, им несдобровать. Закончится ли когда-нибудь эта река? И что будет, если они не найдут Волусию?

И, что ещё хуже, вдруг там уже не окажется Гвендолин и остальных? Или они уже мертвы?

"Ещё одна!" – крикнул Стром.

Эрек обернулся и увидел, что один из его людей вытащил на палубу удочку с болтавшейся золотистой рыбиной на крючке. Матрос прижал её ногой, и все столпились вокруг, чтобы посмотреть на добычу. Эрек разочарованно вздохнул: рыбина оказалась двухголовой. Ещё один ядовитый вид, которыми кишели эти воды.

"Эта река проклята", – сказал матрос, и снова закинул удочку.

Эрек вернулся к перилам и хмуро уставился на воду. Почувствовав чьё-то присутствие, он обернулся и обнаружил, что к нему подошёл Стром.

"Что, если эта река не приведёт нас в Волусию?" – спросил Стром.

Эрек заметил на лице брата озабоченность, которую полностью разделял.

"Куда-нибудь она нас да приведёт", – ответил Эрек. "Мы движемся на север. Если не попадём в Волусию вплавь, пойдём пешком и силой проложим себе путь".

"Ты хочешь, чтобы мы бросили свои корабли? Но как мы тогда выберемся из этого места? Как вернёмся на Южные острова?"

Эрек медленно покачал головой и вздохнул.

"Может, и не вернёмся", – ответил он честно. "Когда встаёшь на путь чести, на безопасность рассчитывать не приходится. Но ни тебя, ни меня это никогда не останавливало, верно?"

Стром повернулся к нему с улыбкой.

"Ради этого мы живём", – ответил он.

Эрек улыбнулся ему в ответ, затем обернулся на звук шагов и увидел, что к нему, держась за перила и не отрывая взгляда от сужавшейся реки, идёт Алистер. Её глаза были затянуты пеленой, она выглядела отрешённо, и Эрек чувствовал, что она витает в других мирах. Он заметил, что в ней изменилось и кое-что ещё – он не мог понять, что именно, но казалось, будто у неё появилась какая-то тайна. Он умирал от желания спросить её прямо, но не хотел быть слишком навязчивым.

Хором затрубили горны, и Эрек недоумённо оглянулся. Его сердце рухнуло, когда он увидел, что над ними нависло.

"ОНИ ДОГОНЯЮТ!" – прокричал матрос со смотровой площадки на мачте, отчаянно махая руками в сторону опасности. "ИМПЕРСКИЙ ФЛОТ!"

Эрек бегом пересёк палубу, вместе со Стромом спеша на корму, пока его люди по боевой тревоге хватались за мечи, натягивали луки и мысленно готовились к схватке.

Эрек прибежал в самый хвост корабля, ухватился за перила, высовываясь подальше за борт, и убедился, что матрос не врал: из-за излучины реки, всего в нескольких сотнях ярдов от них, показалась вереница имперских кораблей под развевающимися чёрно-золотыми флагами.

"Они, должно быть, нашли наши следы", – сказал стоявший рядом Стром.

Эрек несогласно покачал головой.

"Они следили за нами всё время", – сообразил он. "Просто ждали подходящего случая".

"Какого случая?" – спросил Стром.

"Вот этого".

Стром обернулся и увидел сходившиеся берега.

"Они ждали самого узкого места на реке", – объяснил Эрек. "Ждали, пока мы выстроимся в одну линию и зайдём достаточно глубоко, чтобы не успеть развернуться. Мы именно там, где им нужно".

Эрек окинул взглядом свой флот и почувствовал необыкновенную концентрацию и решимость – такое часто случалось с ним, когда он вёл своих людей и оказывался в затруднительном положении. У него включилось дополнительное чутьё, и, как это обычно бывало в таких случаях, его осенила идея.

Эрек повернулся к брату.

"Возьми под командование последний корабль", – приказал он. "Убери оттуда всех до единого – пусть перейдут на корабль рядом с нашим. Ты меня понял? Освободи тот корабль. Ты уйдёшь с него последним, когда больше никого не останется".

Стром ответил ему растерянным взглядом.

"Когда на нём никого не останется?", – переспросил он. "Я не понимаю".

"Я собираюсь его разбить".

"Разбить?" – Стром был окончательно сбит с толку.

Эрек кивнул.

"В самой узкой точке, где берега реки сходятся, ты развернёшь этот корабль боком и покинешь его. Он перекроет проход, послужит дамбой, которая нам так необходима. Никто не сможет нас преследовать. Иди же!" – крикнул он.

Стром сорвался с места, подчиняясь приказу брата. Стоило отдать ему должное – он не прекословил, даже если не был с ним согласен. Эрек, пропустив вперёд несколько кораблей, подвёл свой ближе к соседнему, и Стром перепрыгнул туда через борт. Приземлившись на палубе, он стал выкрикивать команды, и экипаж принялся действовать. Все они по очереди перебрались со своего судна на корабль к Эреку.

Эрек с беспокойством заметил, что их корабли начали отдаляться друг от друга.

"Хватайте верёвки!" – скомандовал Эрек своим матросам. "Бросайте крюки, удержите корабли рядом!"

Его люди послушались приказа, выстроились вдоль борта, раскрутили над головами крюки на верёвках и забросили их на палубу соседнего корабля. Затем они со всей силы потянули его на себя, и оба судна снова сблизились. Дело сразу пошло быстрее, и солдаты дюжинами перепрыгивали с одного борта на другой, в спешке успевая унести с собой только оружие.

Стром контролировал процесс и выкрикивал указания, подгоняя всех до тех пор, пока не убедился, что на корабле не осталось больше ни души.

Он заметил, что Эрек наблюдал за ним с одобрением.

"А что с провизией?" – спросил Стром, перекрикивая общий гул. "И арсеналом?"

Эрек покачал головой.

"Забудь", – крикнул он в ответ. "Просто прикрой нас с тыла и разбей корабль".

Эрек развернулся и побежал на нос, чтобы провести следовавшую за ним флотилию через бутылочное горлышко.

"В ЛИНИЮ ПО ОДНОМУ!"

Как раз когда его корабли выстроились за ним в цепочку, река, как песочные часы, подошла к своему самому узкому месту. Эрек проплыл образованный берегами туннель и оглянулся назад, чтобы увидеть, что имперский флот стремительно приближался и был уже в каких-то ста ярдах от них. Он смотрел, как сотни имперских солдат взялись за луки и готовили стрелы, поджигая их наконечники. Он знал, что они скоро будут в зоне поражения, и времени почти не осталось.

"ДАВАЙ!" – крикнул Эрек Строму, как раз когда его корабль последним из всего флота вошёл в туннель.

Стром, который внимательно наблюдал и выжидал момент, занёс свой меч и перерубил половину верёвок, привязывавших его корабль к судну Эрека, и в тот же миг сам спрыгнул на палубу рядом с братом. Секунду спустя брошенный корабль вплыл в бутылочное горлышко и начал бесконтрольно закружился.

"РАЗВЕРНИТЕ ЕГО ПОПЕРЁК!" – приказал Эрек своим людям.

Его люди бросились к оставшимся на одной стороне верёвкам и потянули и со всей мочи потянули их на себя, пока корабль нехотя скрепя не начал поворачиваться поперёк течения. Наконец, подхваченный волнами, он упёрся в скалы и крепко застрял между двух берегов, а его доски начали с треском ломаться.

"ТЯНИТЕ СИЛЬНЕЕ!"

Они тянули и тянули, кряхтя от натуги, и Эрек тоже тянул вместе с ними. Постепенно они развернули корабль и не отпускали верёвок, пока не убедились, что он надёжно закрепился на скалах.

Кода судно замерло на месте, Эрек решил, что они сделали достаточно.

"РУБИТЕ КАНАТЫ!" – крикнул он чувствуя, что его собственный корабль забуксовал, и понимая, что у них осталась всего пара мгновений.

Последние верёвки лопнули под лезвиями мечей, и корабль вырвался на свободу как раз вовремя.

Брошенное судно трещало по швам под натиском течения, и его обломки полностью перегородили реку. Секундой позже небо почернело от лавины пылающих имперских стрел, нацеленных на флотилию Эрека.

Эрек в последний миг сумел увести своих людей с линии огня: стрелы посыпались на пустой корабль, не достав до них каких-то двадцать футов, и вспыхнувшее судно только создало ещё одно препятствие между ними и Империей. Теперь река стала непроходимой.

"Полный вперёд!" – крикнул Эрек.

Его флотилия подняла паруса и, поймав ветер, оставила узкий участок позади и устремилась дальше на север, недосягаемая для имперских лучников. Ещё одна стая стрел взлетела в воздух, и, поднимая брызги, с шипением вонзилась в воду.

Они поплыли дальше, и Эрек, стоявший на носу своего судна, развернулся и с удовлетворением наблюдал за тем, как имперский флот остановился перед огненной преградой. Один из вражеских кораблей бесстрашно пошёл на таран, но его усилия только усугубили положение: на него перекинулось пламя, и сотни имперских солдат с дикими воплями попрыгали за борт, а покинутое ими горящее судно перегородило русло ещё большей массой обломков. Глядя на всё это, Эрек пришёл к выводу, что имперцы застрянут там на несколько дней.

Эрек почувствовал, как чья-то сильная рука опустилась ему на плечо, и, обернувшись, он увидел рядом с собой улыбающегося Строма.

"Одна из твоих лучших импровизаций", – сказал он.

Эрек улыбнулся в ответ.

"Ты отлично сработал", – ответил он.

Эрек снова перевёл взгляд на извивающуюся реку впереди – он пока не чувствовал облегчения. Они выиграли одну битву, но кто знал, какие испытания ещё ждали их впереди?

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Волусия в золотых одеждах стояла раскинув руки на высоком помосте, смотрела вниз на сотню золотых ступеней, которые она воздвигла в свою честь, и наслаждалась моментом. Куда бы она ни взглянула, всюду столичные улицы были заполнены людьми – гражданами Империи, её солдатами и её новыми почитателями, которые склонялись перед ней, касаясь лбами земли, в первых лучах рассвета. Все, как один, тихо и непрестанно повторяли её имя, участвуя тем самым в утренней службе, которую она учредила. Её министры и генералы донесли до народа её волю: поклоняться ей или умереть. Она знала, что сейчас они молились ей потому, что их заставили, но совсем скоро они забудут, что можно жить как-то иначе.

"Волусия, Волусия, Волусия", – бормотали они. "Богиня солнца и покровительница звёзд. Мать океанов и посланница небес".

Волусия любовалась своим новым городом. Всюду, как она и велела, были установлены её статуи. В каждом уголке столицы сиял её золотой лик. Куда бы ни посмотрел прохожий, он видел её, и у него не оставалось выбора, кроме как поклониться ей.

Наконец-то она была довольна. Наконец-то она стала той Богиней, которой – в этом она не сомневалась – ей суждено было стать.

Воздух был наполнен гулом голосов и дымом благовоний, курящихся на каждом её алтаре. Мужчины, женщины и дети выстроились вдоль улиц плечом к плечу, преклоняясь перед ней, и она чувствовала, что этого заслуживает. Её путь сюда был долгим и трудным, но она прошла всю дорогу до столицы, сумела захватить её и уничтожить имперские армии, пытавшиеся ей помешать. Теперь она владела столицей безраздельно.

И так же владела всей Империей.

Разумеется, её советники считали иначе, но Волусии не было дела до их мнения. Она знала, что непобедима, что возвысилась в своём могуществе до небес, и что во всём мире не было силы, которая могла бы её одолеть. Она не знала страха, и предчувствовала, что всё только начинается. Ей по-прежнему хотелось больше власти. Она собиралась посетить каждый рог и шип Империи и сокрушить всех, кто осмелиться ей противостоять и не примет её единоличное правление. В её планы входило и дальше увеличивать свою армию до тех пор, пока не подчинит каждый уголок Империи.

Готовая начать новый день, Волусия медленно спустилась со своего помоста, ступая поочерёдно на каждую из сотни золотых ступеней. Она протянула руки вперёд, и все её подданный бросились к ней, стремясь прикоснуться к ней, живой богине, ходящей среди них. Бесконечное множество прихожан её культа принимали её, как своего идола. Некоторые, рыдая, падали ниц, когда она проходила мимо, а множество других образовали человеческий мосту подножия лестницы, желая, чтобы она прошла по ним. Она удовлетворила их желание и ступила на податливую плоть их спин.

Наконец-то, она собрала своё племя. И пришло время идти на войну.

*

Волусия стояла высоко на укреплениях, окружавших имперскую столицу, и вглядывалась в небо над пустыней, чувствуя, что скоро свершится её судьба. Перед ней не было ничего кроме обезглавленных тел – всех убитых ею воинов, и заслонивших небо стервятников, с криками вьющихся над падалью. За городскими стенами дул лёгкий бриз, и она уже чуяла в нём тяжёлый запах гниющей плоти. Глядя на последствия резни, она широко улыбалась. Эти люди рискнули пойти против неё и дорого за это заплатили.

"Мы разве е должны похоронить убитых?" – раздался голос.

Волусия улыбнулась и увидела главнокомандующего своего войска, Рори – высокого широкогрудого мужчину человеческой расы с точёным подбородком и чертовски привлекательной внешностью в целом. Она выбрала его и возвысила над остальными генералами, потому что ей приятно было на него смотреть. Кроме того, он был блестящим военачальником, готовым на всё ради победы – совсем как она сама.

"Нет", – ответила она не глядя на него. "Я хочу, чтобы они гнили под солнцем, и чтобы животные раздирали их тела. Я хочу, чтобы все знали, что случается с теми, кто восстаёт против Богини Волусии".

Он с отвращением взглянул на поле боя.

"Как пожелаете, Богиня", – ответил он.

Волусия внимательно изучала горизонт, когда её колдун, Кулиан, укутанный в привычную чёрную мантию с капюшоном, с сияющими зелёными глазами и бородавчатым лицом – существо, помогавшее ей убить её собственную мать, и один из немногих приближённых, кому она ещё доверяла – возник рядом с ней и стал смотреть в ту же сторону.

"Вы знаете, что они там", – напомнил он. "Они идут за вами. Даже сейчас я чувствую, как они приближаются".

Она не обратила на него внимания, продолжая смотреть вперёд.

"Я тоже", – произнесла она наконец.

"Рыцари Семёрки очень могущественны, Богиня", – сказал Кулиан. "Они придут с армией колдунов – таких, с которыми вы не справитесь".

"И не забывайте о людях Ромулуса", – добавил Рори. "Разведчики сообщают, что они уже близко к нашим берегам. Из Кольца возвращается миллион человек".

Волусия не отвела взгляда от горизонта, и повисла долгая тишина, нарушаемая только свистом ветра.

Наконец, Рори опять заговорил.

"Вы знаете, что мы не сможем удержать это место. Остаться здесь означает подписать себе смертный приговор. Каким будет ваш указ, Богиня? Оставить столицу? Сдаться?"

Волусия всё же обернулась к нему и улыбнулась.

"Мы будем праздновать", – сказала она.

"Праздновать?" – ошарашенно переспросил он.

"Да, мы будем праздновать" – повторила она. "До самого конца. Укрепите городские ворота и откройте большую арену. Я объявляю сто дней пиршеств и игр. Возможно, мы погибнем, – закончила она, – но сделаем это с улыбкой".

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Годфри, Арио, Мерек, Акорт и Фултон мчались по улицам Волусии, спеша добраться до городских ворот, пока не было слишком поздно. Годфри до сих пор пребывал в радостном возбуждении от того, как удачно они испортили планы имперцев, отравив слона и выпустив Дрея как раз в тот момент, когда Дариус больше всего в нём нуждался. Благодаря ему и помощи финианки Силис, Дариус победил. Он спас жизнь своему другу, и это хоть немного облегчало его чувство вины за ту засаду на улицах Волусии. Конечно, Годфри играл свою роль в тени – там, где это ему лучше всего удавалось, и Дариус не вышел бы из боя победителем без своей личной храбрости и мастерства. И всё же, небольшая заслуга Годфри здесь была.

Но теперь всё пошло кувырком. Годфри предполагал, что после матча перехватит Дариуса у ворот стадиона, когда его будут выводить, и освободит его. Он не ожидал, что Дариуса проведут через задний ход и проконвоируют по городу. После его победы зрители-имперцы скандировали его имя, и надзиратели почувствовали угрозу в его внезапной популярности. Они создали героя, и решили увести его из города и отправить на столичную арену как можно скорее, прежде чем из-за него вспыхнет революция.

Поэтому Годфри с остальными теперь бежал, что было сил, отчаянно стараясь догнать Дариуса, заполучить его раньше, чем он выйдет за городские стены, где они уже ничего не смогут сделать. Дорога в столицу была длинной и безлюдной, она проходила через Пустошь и надёжно охранялась. Стоило Дариусу покинуть столицу, он будет для них окончательно потерян. Годфри должен был его спасти, а иначе все его усилия пропали бы даром.

Годфри спотыкаясь и тяжело дыша нёсся по улицам, а Мерек и Арио, как могли, помогали Акорту и Фултону не отставать. Те хватали воздух ртом и прокладывали себе путь огромными животами.

"Не останавливайся!" – подбадривал Мерек Фултона, волоча его за руку. Арио же просто толкал Акорта локтем в спину, если тот мешкал, заставляя товарища всякий раз рычать от боли.

Пот тёк у Годфри по загривку, и он в очередной раз мысленно проклинал себя за то, что выпил несколько лишних пинт эля. Но мысль о Дариусе заставляла его ноющие от усталости ноги двигаться дальше, сворачивать на всё новые и новые улицы, пока, наконец, после длинной каменной галереи они не попали на городскую площадь. Там, примерно в ста ярдах от них, были городские ворота – массивные, угрожающие, возвышающиеся на пятьдесят футов в высоту. Годфри посмотрел в ту сторону, и сердце его упало, когда он увидел, что их створки были уже широко открыты.

"НЕТ!" – вырвался у него невольный крик.

Годфри запаниковал, глядя, как запряжённая лошадьми повозка с Дариусом, представлявшая собой клетку на колёсах, под охраной имперских стражников въехала в проём.

Годфри ускорил бег и рванул вперёд, сбиваясь с ног. Он даже не знал, что может двигаться так быстро.

"Мы не успеем", – сказал Мерек, озвучив то, что и так было ясно, и попытался его остановить.

Но Годфри отбросил его руку и побежал дальше. Он знал, что это безнадёжно – повозка была слишком далеко, слишком хорошо охранялась, и на ней были слишком крепкие замки, но он всё равно бежал, пока его ноги не подкосились от усталости.

Он стоял согнувшись пополам посреди дворцовой площади, и уверенная рука Мерека лежала у него на плече.

"Мы не можем его так отпустить!" – крикнул Годфри.

Арио подошёл к нему, качая головой.

"Его уже не вернёшь", – сказал он. "Побереги себя. Нам ещё предстоят сражения".

"Мы найдём другой способ вернуть его", – добавил Мерек.

"Какой?!" – умоляюще спросил Годфри голосом, полным отчаяния.

Никто не смог ему ответить, и они все просто стояли и смотрели, как железные двери захлопываются у Дариуса за спиной, будто отрезая ему вход в мир живых.

Сквозь прутья решётки ещё виднелась повозка с Дариусом, быстро углублявшаяся в пустыню, уносившая его всё дальше от Волусии. Облако пыли вздымалось из-под колёс и вскоре совсем скрыло повозку из виду, а сердце Годфри рассыпалось на часть, когда он осознал, что подвёл своего последнего друга и упустил свой последний шанс искупить вину.

Тишину нарушил бешеный лай дикой собаки, и Годфри увидел, как из переулка появился Дрей и, рыча и лая, как одержимый, бросился через площадь за своим хозяином. Он тоже всей душой желал спасти Дариуса, и, добежав до железных ворот, он прыгнул на прутья и стал тщетно пытаться перекусить из своими зубами.

Годфри в ужасе смотрел, как имперские солдаты заметили Дрея и обменялись сигналами. Один из них достал свой меч и приблизился к псу с явным намерением его зарезать.

Годфри не знал, что на него вдруг нашло, но что внутри него щёлкнуло. Это было для него слишком – он не мог вынести столько несправедливости за раз. Если он не мог спасти Дариуса, он должен был, по крайней мере, спасти его любимого пса.

Годфри слышал, будто со стороны, как он сам крикнул что-то, а затем сорвался с места, не контролируя своё тело. Со странным чувством нереальности происходящего, он обнажил свой меч и через долю секунды увидел, как его лезвие вонзилось в сердце стражника.

Огромный имперский солдат недоверчиво посмотрел на Годфри сверху вниз, потом его глаза выпучились и он неподвижно застыл. Мгновением позже он замертво рухнул на землю.

Годфри услышал боевой клич, и увидел, как двое других имперских стражников ринулись на него в атаку. Они высоко подняли своё устрашающее оружие, и он знал, что ему с ними не тягаться. Он умрёт здесь, у этих ворот, но он хотя бы будет знать, что умрёт в благородном порыве.

Злобный рык развеял его мысли, и Годфри боковым зрением увидел, что Дрей развернулся и бросился на нападавших стражников. Он впился клыками в горло одному их, повалил его на землю и рвал его зубами, пока тот не перестал шевелиться.

Одновременно с этим, Мерек и Арио подоспели на помощь и своими короткими кинжалами закололи второго стражника в спину, прикончив его раньше, чем он добрался до Годфри.

Все они замерли в тишине. Годфри смотрел на следы резни, шокированный своим поступком и своей неожиданной храбростью. Дрей подбежал к нему и стал лизать его ладонь.

"Я и не знал, что ты на такое способен", – восхищённо сказал Мерек.

Годфри не нашёл, что ответить.

“Я сам не знаю, что только что натворил”, – ответил он откровенно. Всё расплывалось у него перед глазами. Он вовсе не собирался действовать – это получилось само. Была ли это настоящая храбрость? Он мог только гадать.

Акорт и Фултон в страхе оглядывались по сторонам, высматривая имперский солдат.

“Нам пора делать ноги!” – крикнул Акорт. “Сейчас же!”

Годфри почувствовал, как его подтолкнули в спину, и он побежал за остальными. Вместе с Дреем они убегали подальше от ворот, в глубь Волусии, и Бог знал, что ещё им было уготовано судьбой.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Дариус сидел в своей клетке, опершись спиной на железные прутья. Его запястья и лодыжки были закованы в кандалы, соединённые между собой длинной тяжёлой цепью, всё его тело было в ранах и синяках и казалось таким тяжёлым, будто весило тысячу фунтов. Повозка подскакивала на ухабах, а Дариус смотрел сквозь решётку на пустынное небо и чувствовал себя бесконечно одиноким. Они ехали по бесплодной равнине, где, насколько хватало глаз, не было ничего, кроме пустоты. Создавалось впечатление, будто они давно покинули границы мира.

Крыша повозки была накрыта брезентом, но солнце проникало в промежутки между прутьями и ложилось полосами на пол, обдавая пленника волнами жара, заставляя его потеть даже в тени, и усиливая его мучения.

Но Дариус уже не обращал на это внимания. Его тело, распухшее от шишек и гематом, жгло с головы до пят, а конечности ныли после долгих дней боёв на арене. Он не мог уснуть, поэтому время от времени просто закрывал глаза и пытался прогнать воспоминания, но всякий раз ему начинали мерещиться лица его друзей, погибших в бою рядом с ним: Дезмонд, Радж, Люци и Каз – всех их настигла жуткая смерть. Все они умерли, чтобы он смог выжить.

Он был победителем, совершил невозможное, но сейчас это не имело для него значения. Он знал, что близится его смертный час, что наградой за все его подвиги станет путешествие в столицу Империи, где его заставят развлекать публику на ещё большей арене, сражаясь с ещё худшими врагами. Вместо кубков и почестей, за свою отвагу он получит только смерть.

Дариус предпочёл бы умереть прямо сейчас, не проходя всё это заново. Но даже это было не в его власти – он был скован и беспомощен. Сколько ещё должны были продлиться его пытки? Почему он должен увидеть смерть всех, кого любил, прежде чем умереть самому?

Дариус снова сомкнул веки, тщетно пытаясь ни о чём не думать, как вдруг к нему вернулось воспоминание из раннего детства. Он тогда играл во дворе дедовской хижины – махал посохом и молотил им по стволу дерева, пока наконец дедушка не выхватил игрушку у него из рук.

"Нельзя играть с палками", – накинулся на него старик. "Хочешь привлечь внимание имперцев? Хочешь, чтобы они считали, будто ты – воин?"

Дед переломил палку через колено, и Дариус вспыхнул от гнева. Это была больше, чем палка – это был его всемогущий посох, его единственное оружие. Этот посох был для него всем.

Да, я хочу, чтобы они знали, что я – воин. Никем другим я быть не желаю, – кричал Дариус про себя.

Но, когда дед развернулся и пошёл прочь, ему не хватило духу сказать это вслух.

Дариус поднял обе части палки, и слёзы, покатившиеся у него из глаз, полились на обломки дерева в его руках. Он поклялся, что однажды отомстит Империи за всё – за свою жизнь, свою деревню, свой народ, и всё, с чем они мирились столько лет.

Он уничтожит всех врагов. И его воинская слава разнесётся по миру.

*

Дариус не знал, сколько проспал, но, проснувшись, сразу заметил, что снаружи яркий утренний свет сменился тускло-оранжевым предвечерним, и пустынное солнце начало клониться к закату. Ветер стал намного прохладнее, и его раны занемели, лишая его возможности пошевелиться и устроиться хоть немного удобнее в тесной повозке. Лошади неустанно трусили по жёсткой каменистой дороге, его голова от тряски постоянно билась о металл решётки, и ему казалось, что его череп вот-вот расколется. Он протёр глаза, стряхивая запёкшуюся грязь с ресниц, думая о том, долго ли ещё осталось до столицы. По его ощущениям, они уже должны были доехать до края земли.

Он несколько раз моргнул и выглянул наружу, ожидая увидеть там неизменную пустоту до горизонта. Однако, на этот раз он разинул рот от открывшегося зрелища. Впервые с начала поездки он даже сел прямее, чтобы лучше видеть.

Повозка замедлила ход, стук лошадиных копыт стал немного тише, дорога стала гладкой, и Дариус жадно всматривался в новый незабываемый пейзаж: там, посреди пустыни, как оплот какой-то потерянной цивилизации, вздымалась огромная городская с стена, доставшая до неба и простиравшаяся во все стороны, без конца и края. На ней выделялись огромные золотые двери, над которыми на парапетах рядами выстроились имперские солдаты. Дариус с первого взгляда понял, что они прибыли в столицу.

Звук дороги изменился – теперь лошади глухо стучали подковами по деревянному настилу, и Дариус, опустив взгляд, увидел, что повозка въехала на изогнутый откидной мост. Они проехали мимо сотен стражников, охраняющих мост с обеих сторон, и те проводили их настороженными взглядами.

Небо сотряслось от оглушительного скрежета, и Дариус увидел, как впереди, будто желая его проглотить, отворяются невероятно высокие створки золотых дверей. За ними показался сияющий город – самый величественный из всех, что ему доводилось видеть. Не было никаких сомнений, что сбежать из такого города невозможно. В подтверждение его мыслям, до Дариуса донёсся отдалённый громоподобный рёв, который он немедленно узнал – так ревела арена, новая арена, полная жаждущей крови публики. Именно она должна была стать его последним пристанищем. Он не боялся, только молился о том, чтобы умереть стоя, с мечом в руках, до конца не предав свои идеалы чести.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Торгрин с Эйнджел на спине в последний раз, дрожа всем телом, подтянулся на золотой верёвке и, наконец-то, выбрался на верхушку скалы. Он стоял на коленях и переводил дыхание, а пот ручьями стекал у него по лицу. Он обернулся назад и увидел далеко внизу, сразу под отвесными скалами, у которых бушевали волны, свой пришвартованный на пляже корабль, который казался теперь таким крошечным, что Тор с трудом понимал, как сумел взобраться на такую высоту. Позади него с кряхтением вылезли на верх Рис и Селезия, Элден и Индра, О'Коннор и Матус – как и в прошлый раз, все они по верёвкам взобрались на Остров Света.

Тор, истощённый подъёмом, не поднимаясь с колен, обвёл взглядом раскинувшийся перед ним ландшафт, и сердце его сжалось от боли. Прежде чем он увидел жуткое зрелище, он успел учуять тяжёлый запах гари и дыма и ощутить жар от тлеющих костров – дела рук тех неведомых существ, что взялись уничтожить остров. Они сожгли дотла и сравняли с землёй место, которое совсем недавно казалось раем, неуязвимым ни для какого зла. Остался только пепел.

Торгрин поднялся на ноги и немедля тронулся в путь. С бешено колотящимся сердцем он бежал вглубь острова, всюду ища Гувейна. Состояние этого места нагоняло на него дурные мысли, и не хотел думать о том, что он может найти.

"ГУВЕЙН!" – кричал Торгрин, сложив руки, как рупор, у рта, мчась по дымящимся холмам.

Его голос эхом отдавался от склонов, будто дразня его, а потом снова повисала тишина.

Высоко в небе раздался одинокий крик, и Тор, подняв голову, увидел, что Ликополз всё ещё кружит над ним. Она вскрикнула снова, нырнула вниз и направилась к центру острова. Тор сразу почувствовал, что она ведёт его к сыну.

Тор побежал быстрее, остальные – за ним, и вместе они высматривали посреди обугленной пустоши хоть какие-то человеческие следы.

"ГУВЕЙН!" – снова позвал Тор. "РАГОН!"

Чем дольше он смотрел на разорённый, почерневший остров, тем меньше верил в то, что кто-то здесь мог выжить. Пологие склоны холмов, ещё недавно зелёные от шелковистой травы и раскидистых деревьев, теперь напоминали чью-то кожу, покрытую ранами и ожогами. Тор гадал, какие существа, кроме драконов, были способны учинить такой разгром, и, что ещё важнее, кто их контролировал, кто прислал их сюда и зачем. Кому мог настолько понадобиться его сын, чтобы послать за ним армию?

Тор поднял глаза к горизонту, надеясь заметить Рагона или Гувейна, и сердце его упало – их там не было. Только тлеющие угли вспыхивали красными точками на холмах.

Он убеждал себя в том, что Гувейн мог как-нибудь спастись. Но не знал, как это было возможно. Если такой могущественный колдун как Рагон не смог остановить побывавшие здесь неведомые силы, то как бы ему удалось спасти его сына?

В первый раз с самого начала поисков Тор начал терять всякую надежду.

Они бежали и бежали, то поднимаясь в гору, то сбегая вниз, и, когда они взобралась на верхушку особенно высокого холма, О'Коннор, шедший впереди, вдруг возбуждённо замахал руками.

"Там!" – крикнул он.

О'Коннор показывал в сторону обгоревшего остова древнего дерева с искорёженными обугленными ветвями. Тор присмотрелся и увидел под деревом неподвижное тело.

Он тотчас понял, что это был Рагон. Но Гувейна нигде не было видно.

Тор, исполнившись ужаса, рванулся вперёд и упал на колени рядом с колдуном, всюду ища своего сына. Он надеялся, что Гувейн мог прятаться в складках мантии Рагона, или где-то поблизости – например, в расселине между валунами.

Но, увы, его там не было.

Тор протянул руку, коснулся истлевшей чёрной мантии и осторожно перевернул Рагона на спину, надеясь, что тот жив. Перед ним блеснул луч надежды – веки Рагона слабо трепетали. Тор схватил его за плечи, всё ещё горячие от пожара, откинул его капюшон и дрогнул, увидев, что лицо Рагона тоже было обожжено и изуродовано огнём.

Рагон начал хватать ртом воздух и кашлять, цепляясь за жизнь. Тор был подавлен. Он не мог видеть этого, прежде красивого и доброго, человека в таком жалком состоянии. Он пожертвовал собой, защищая остров, защищая Гувейна, и Тор невольно чувствовал в этом свою вину.

"Рагон", – обратился к нему Торгрин, и слова застряли у него в горле. "Прости меня".

"Это мне нужно умолять тебя о прощении", – ответил Рагон сиплым еле слышным голосом. Он надолго закашлялся, а затем продолжил. "Гувейн…" – начал было он, но снова затих.

Сердце Тора выпрыгивало из груди. Он не хотел слышать продолжение, потому что боялся самого худшего. Как он снова посмотрит Гвендолин в глаза?

"Скажи мне, – потребовал Тор, тряся его за плечи, – мой мальчик жив?"

Рагон беззвучно открывал и закрывал рот, пытаясь набрать воздух, и Тор жестом попросил О'Коннора передать ему бурдюк с водой. Тор влил воду в приоткрытые губы Рагона, и тот, кашляя, сделал несколько глотков.

Наконец, Рагон покачал головой.

"Всё намного хуже", – сказал он шёпотом. "Смерть была бы для него лучшей участью".

Рагон умолк, а Тора охватила дрожь. Он не мог дождаться, чтобы услышать объяснения.

"Они забрали его", – выговорил Рагон. "Выхватили у меня из рук. Они пришли сюда и сотворили всё это только ради него.

Кровь застыла у Тора в жилах при мысли о том, что его драгоценного ребёнка забрали злобные чудовища.

"Но кто?" – спросил Тор. "Кто за этим стоит? Кто могущественней тебя, кто мог это сделать? Я думал, что твоя сила, как и сила Аргона, не знает равных во всём мире".

Рагон кивнул.

"Да, никто в этом мире не смог бы нас одолеть", – сказал он. "Но эти существа были из другого мира. Они явились не из ада, как я сперва подумал, а из гораздо худшего места – из Земли Крови".

"Что за Земля Крови?" – спросил Тор недоумённо. "Я побывал в аду, – добавил он, – и не могу представить, чтобы существовало место ещё хуже".

Рагон покачал головой.

"Земля Крови – это не совсем место. Это скорее состояние. Такое тёмное зло, что тебе и не снилось. Это обиталище Кровавого Властелина, и с каждым поколением оно становится всё темнее и могущественнее. Это война между Измерениями. Старая как мир битва добра со злом. Каждый хочет властвовать. Боюсь, что Гувейн – это и есть ключ к господству: кому он достанется, тот и получит власть над миром. Навсегда. Аргон не говорил тебе об этом. Он не мог тебе сказать. Ты был не готов. Но он обучал тебя для величайшей войны всех времён".

Тор слушал с открытым ртом, пытаясь разобраться.

"Я не понимаю", – сказал он. "Они забрали Гувейна, чтобы убить?"

Колдун отрицательно покачал головой.

"Хуже. Они забрали его, чтобы вырастить, как своего. Сделать из него демонического ребёнка, который им нужен, чтобы исполнилось пророчество и они смогли уничтожить всё добро на земле".

После этих слов Тору было сложно усидеть на месте. Сердце его бешено колотилось, виски пульсировали – ему хотелось действовать.

"Я верну его", – сказал Тор, чувствуя, как холодная решимость потекла по его венам. Крик Ликополз, которая кружила над ними и тоже жаждала мести, подтолкнул его ещё сильнее.

Рагон протянул руку и, с неожиданной для умирающего силой, схватил Тора за запястье. Он заглянул Тору в глаза, и от его пронизывающего взгляда у того по коже побежали мурашки.

"Ты не сможешь", – сказал он твёрдо. "Ни один человек не выживет в Земле Крови. Плата за вход туда слишком высока. Ты должен уяснить, что, даже не смотря на твои способности, попав туда, ты погибнешь. Вы все погибнете. Ты ещё недостаточно могущественен. Тебе нужно учиться. Развить свои силы. Отправиться туда сейчас будет безумием. Ты не только не заберешь сына, но и обречешь всех на смерть".

Но Тор был непоколебим.

"Я сталкивался с самыми тёмными кошмарами этого мира, с самыми сильными существами", – сказал Торгрин. "И мой отец был в их числе. Но я никогда не отступал в страхе. Я встречусь с этим тёмным властелином, каким бы ужасным он ни был. Я попаду в Землю Крови любой ценой. Там мой сын. Я верну его или умру".

Рагон покачал головой, закашлявшись.

"Ты не готов", – сказал он затухающим голосом. "Не готов… Тебе нужна… сила… Тебе нужно… кольцо", – его перебил приступ кровавого кашля.

Тор в отчаянии смотрел на него, желая узнать, что тот имел в виду прежде, чем он умрёт.

"Какое кольцо?" – спросил Тор. "Наша родина?"

Последовало долгое молчание, нарушаемое только хрипом Рагона. Наконец, он едва заметно разомкнул веки.

"Священное… кольцо".

Тор схватил Рагона за плечи, надеясь, что тот договорит, но вдруг почувствовал, как тело в его руках окаменело. Глаза Рагона замерли, он испустил жуткий предсмертный вздох, и, секунду спустя, перестал дышать.

Он был мёртв.

Острая боль пронзила всё тело Тора.

"НЕТ!" – закричал он, вскинув руки к небесам. Сотрясаясь от рыданий, он обнял Рагона, этого благородного человека, отдавшего жизнь за его сына. Он был раздавлен горем и чувством вины, но под этой тяжестью в его душе зародился новый порыв.

Тор посмотрел вверх и сразу понял, что должен делать.

"ЛИКОПОЛЗ!" – завопил он голосом убитого горем отца. Это был яростный крик человека, которому больше нечего терять.

Ликополз услышала его зов – она откликнулась таким же яростным криком, и пошла на снижение. Спустя несколько кругов, она приземлилась в нескольких футах от Тора.

Без раздумий, Тор подбежал к ней, запрыгнул ей на спину и крепко ухватился за её шею. Снова ощущать под собой дракона придавало ему сил.

"Подожди!" – крикнул О'Коннор, мчась к нему вместе с остальными. "Куда ты летишь?"

Тор ответил им отрешённым взглядом.

"В Землю Крови", – объявил он, с небывалой уверенностью. "Я спасу своего сына. Чего бы мне это ни стоило".

"Ты погибнешь", – возразил Рис, выступая вперёд с мрачным выражением лица.

"Если так, то я погибну с честью", – ответил ему друг.

Тор поднял глаза к горизонту и увидел исчезавшую вдали вереницу горгулий – он собирался последовать за ними.

"В таком случае, ты не должен идти один", – сказал Рис. "Мы поплывём за тобой на корабле и встретимся с тобой там".

Торгрин кивнул и крепче прижался к Ликополз. Внезапно она взмыла в воздух, и он вновь испытал приятное, почти забытое ощущение полёта.

"Торгрин, нет!" – услышал он горестный крик за спиной.

Он узнал голос Эйнджел, и у него кольнуло в груди.

Он не хотел её бросать, но не мог даже оглянуться. Впереди его ждал сын, и он собирался, пусть и ценой собственной жизни, найти его и убить всех тварей на пути.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Гвендолин в сопровождении Крона прошла через распахнутые перед ней слугами высокие арочные двери в тронный зал, и восхитилась открывшимся зрелищем. Когда двери за её спиной с гулким эхом захлопнулись, в дальнем концу огромной пустой комнаты она заметила одинокую фигуру восседающего на троне Короля. Она пошла к нему, проходя сквозь разноцветные снопы света, лившегося из витражных окон и расписывавшего стены и пол зала образами рыцарей древности и батальными сценами. Это место одновременно внушало трепет и успокаивало, вдохновляло и пугало призраками давно ушедших времён. Она явственно ощущала их присутствие в воздухе, и всё это вместе очень напомнило ей Королевский Двор. Внезапно у неё в груди кольнуло от тоски – этот зал заставил её с новой силой скучать п отцу.

Король МакГил выглядел задумчиво: он сидел, подперев подбородок кулаком, и лицо его было омрачено тяжёлыми мыслями. Гвен догадывалась, что его обременяли обязанности правителя. Он показался ей одиноким, заточённым в этом месте и вынужденным в одиночку нести груз всех проблем королевства на своих плечах. Она прекрасно понимала, каково ему.

"А, Гвендолин", – сказал он, и при виде её его лицо просветлело.

Она ожидала, что он останется сидеть на троне, но он немедленно вскочил и поспешил вниз по ступеням из слоновой кости, чтобы её поприветствовать. Он тепло улыбался и держал себя просто, без капли высокомерия, обычно присущего королям. Эта простота помогла Гвендолин наконец расслабиться после неприятной встречи с его сыном, от которой её до сих пор трясло. Она не знала, стоило ли рассказать о случившемся Королю, но решила пока придержать язык и посмотреть, что будет дальше. Ей не хотелось показаться неблагодарной, а тем более – начинать их разговор с жалоб.

"После нашей вчерашней беседы я не могу думать ни о чём другом", – сказал он и ласково её обнял. Крон у ног Гвен заскулил и ткнулся мордой Королю в ладонь. Тот, улыбаясь, опустил на него взгляд. "Кто это тут у нас?" – приветливо спросил он.

"Крон", – ответила хозяйка, испытав облегчение от того, что они сразу понравились друг другу. "Мой леопард, а точнее – леопард моего мужа. Хотя, думаю, сейчас он мой ничуть не меньше, чем его".

Она с радостью наблюдала за тем, как Король опустился на корточки, взял голову Крона в ладони, почесал его за ухом и без страха поцеловал в морду. Крон в ответ лизнул нового приятеля в нос.

"Хороший зверь", – сказал Король. "Приятно для разнообразия увидеть кого-то кроме собак".

Гвен была удивлена его добротой, потому что вспомнила слова Мардига.

"Значит, животным вроде Крона позволено здесь находиться?" – спросила она.

Король запрокинул голову и рассмеялся.

"Конечно", – ответил он. "А почему нет? Кто тебе вообще такое сказал?"

Гвен поколебалась, готовая рассказать ему о своём приключении, но сдержалась. Она не хотела выглядеть в его глазах доносчицей, и её сперва нужно лучше узнать этих людей, эту семью, прежде чем делать какие-либо выводы и поспешно встревать в семейную драму. Сейчас разумнее было промолчать.

"Вы хотели меня видеть, Ваше Величество?" – спросила она вместо ответа.

Он мгновенно посерьёзнел.

"Верно", – сказал он. "Наш вчерашний разговор прервали, а нам нужно ещё многое обсудить".

Он развернулся и жестом поманил её за собой. Вместе они молча пошли через огромный зал, и звуки их шагов умножались эхом. Гвен подняла голову и стала рассматривать высокий куполообразный потолок, гербы на стенах, боевые трофеи, оружие, доспехи… Она восхищалась царившим здесь порядком, и обычаем гордиться рыцарскими подвигами. Похожие залы были и в Кольце.

Они пересекли комнату и в дальнем её конце прошли сквозь ещё одни двойные двери, сделанные из дубовых досок в фут толщиной и отполированные долгими годами службы. Двери вели на примыкавший к тронному залу просторный балкон добрых пятидесяти футов в ширину, столько же – в глубину, и обрамлённый мраморной балюстрадой.

Гвен вслед за Королём подошла к краю, оперлась руками на гладкий мрамор и посмотрела вокруг. Внизу простирался огромный город на Перевале, и геометрические силуэты крыш его древних, тесно прижатых друг к другу домов, были чётко очерчены на фоне неба. Этот город напоминал лоскутное покрывало – разные его части принадлежали разным эпохам и столетиями приобретали нынешний вид, он был уютным, душевным и слегка потрёпанным временем. Его башни и шпили роднили его с городами из сказок, и это впечатление усиливалось сверкающей вдали голубой гладью озера, ещё дальше за которой виднелись высокие пики самого Перевала, образующие огромное кольцо, барьер между этим королевством и остальным миром.

Оно было так хорошо спрятано, так надёжно защищено, что Гвен представить себе не могла, чтобы здесь могло случиться что-то плохое.

Король вздохнул.

"Трудно вообразить, что это место умирает", – сказал он, озвучив её мысли.

"Трудно вообразить, – добавил он, – что я умираю тоже".

Гвен обернулась к нему и увидела, что его светлые голубые глаза были наполнены болью и печалью. Её захлестнуло сочувствие.

"От какого недуга, Ваше Величество?" – спросила она. "Уверена, что, чем бы это ни было, лекари смогут это вылечить".

Он медленно покачал головой.

"Я был у всех лекарей", – ответил он. "У лучших во всём королевстве, естественно. У них нет лекарства. Внутри меня растёт раковая опухоль".

Он снова вздохнул и перевёл взгляд на горизонт, а Гвен невольно пропустила через себя всю его боль. Почему, гадала она, хорошие люди так часто бывают обречены на страдания, пока злодеи тем временем процветают?

"Я себя не жалею", – добавил Король. "Я принимаю свою судьбу. Меня беспокоит то, что я после себя оставлю. Мои дети. Моё королевство. Это всё, что сейчас имеет для меня значение. Я не могу распоряжаться своим будущим, но могу устроить лучшее будущее для них".

Он обернулся к своей гостье.

"И за этим я тебя позвал".

Сердце Гвен разрывалось от его слов, и она готова была сделать для него всё, что угодно.

"При всём желании, – ответила она, – я не вижу способа вам помочь. У вас в распоряжении целое королевство. Что я могу сделать такого, чего не могут другие?"

Он вздохнул.

"У нас с тобой общие цели", – сказал он. "Ты хочешь свергнуть Империю – я тоже. Ты хочешь обеспечить будущее своей семьи и своего народа, обрести безопасное место, до которого не дотянутся лапы Империи – я тоже. Конечно, сейчас у нас мир и покой, и Перевал нас защищает. Но это ненастоящий мир. Свободные люди могут идти, куда хотят, а мы – нет. Мы тратим больше сил не на то, чтобы жить, а на то, чтобы прятаться. В этом вся разница, и это важно".

Он вздохнул.

"Я понимаю, что мы живём в несовершенном мире, и, возможно, мы и так уже получили лучшее, что в нём есть. Но я в этом сомневаюсь".

Он надолго умолк, а Гвен пыталась понять, к чему он клонит.

"Мы проживаем свою жизнь в страхе, как и наши отцы", – продолжил он наконец. "В страхе, что нас обнаружат, что Империя дойдёт до Перевала, что они приведут войну на наш порог. А воины не должны жить в страхе. Есть чёткая грань меду тем, чтобы охранять свой замок, и тем, чтобы бояться свободно из него выйти. Великий воин может укрепить свои ворота и защитить свой замок, но величайший воин – этот тот, кто откроет ворота широко и бесстрашно встретит любого, кто в них постучит".

Он повернулся к ней, и в его глазах она увидела королевскую решимость и силу, и в этот момент ясно поняла, почему именно он стал Королём.

"Лучше умереть, дерзко глядя врагу в лицо, чем сидеть в укрытии и ждать, пока он сам за тобой придёт".

Гвен была ошарашена.

"То есть, вы хотите напасть на Империю?" – спросила она.

Он посмотрел на неё пристальным взглядом, но она не смогла по его выражению прочесть, что было у него в голове.

"Хочу", – ответил он. "Но этот непопулярная позиция. И среди моих предков она тоже была непопулярной, поэтому мы ни разу так и не решились. Понимаешь ли, безопасность и изобилие смягчает людей, и они не хотят терять то, что имеют. Если я развяжу войну, за мной пойдут многие отважные рыцари, но позади останется ещё больше недовольных граждан. И это может привести к революции".

Гвен прищурившись посмотрела вдаль, на пики Перевала, оценивая их опытным взглядом Королевы и профессионального стратега, которым ей пришлось стать.

"Кажется, имперцам будет крайне сложно вас атаковать, – поделилась она наблюдениями, – даже если они вас каким-то образом найдут. Как они смогут подняться по этим склонам? Пересечь это озеро?"

Её собеседник упёр руки в бока и посмотрел на горизонт вместе с ней.

"У нас, безусловно, будет преимущество", – ответил он. "Мы сможем убить сотни имперцев, прежде чем они убьют хоть одного из наши. Но проблема в том, что их миллионы, а нас – тысячи. В конце концов, они победят".

"Думаете, они пожертвуют миллионами ради завоевания крошечного уголка Империи?" – спросила она, заранее зная ответ. Ведь она лично видела, сколько сил Империя бросила на подчинение Кольца.

"Они ненасытны в завоеваниях", – сказал он. "Они пожертвуют чем-угодно. Это их метод – они никогда не сдаются. Вот что я знаю наверняка".

"И чем я могу быть полезна, Ваше Величество?" – спросила она.

Он громко вздохнул и долго смотрел на горизонт.

"Ты должна помочь мне спасти Перевал", – сказал он наконец, и решительно взглянул ей в глаза.

"Но как?", – спросила она растерянно.

"Наши пророчества говорят о приходе чужестранки", – сказал он. "Женщины из заморского королевства. Там сказано, что она спасёт Перевал и поведёт наш народ через пустыню. До сегодняшнего дня я не понимал, что это означало. Теперь я думаю, что женщина из пророчеств – это ты".

У Гвен от его слов по коже побежали мурашки. Она ещё не отправилась от боли после изгнания своего народа и после того, как Кольцо пало в руинах, мучилась в неведении о судьбе Торгрина и Гувейна. Сама мысль о том, чтобы обременить себя ответственностью за ещё один народ, была для неё невыносимой.

"Перевал умирает", – продолжил Король, когда она не ответила. "Каждый день уровень озера, нашего единственного источника воды, понижается. К тому времени, как состарятся мои дети, вместо воды там будет один песок, и у нас не останется пищи. Я должен думать о будущем, потому что мои предки отказывались это делать. Решительные действия – это уже не просто один из вариантов, а неизбежная необходимость".

"Но какие действия?" – спросила она.

"Есть способ спасти Перевал", – сказал он. "Ходят слухи, что он описан в древних книгах, которые хранят Искатели Света".

Гвен смотрела на него недоумённо.

"Искатели Света?" – переспросила она.

"Видишь ли, моё королевство тоже заражено раком", – пояснил он. "Когда идёшь по улице, всё выглядит идеально, но это далеко не так. Мой народ, будто ядовитый плющ, оплетает суеверие. Религия. Культ. Искатели Света. Каждый день к ним примыкают новые люди, и эта зараза уже распространилась во все уголки моей столицы. Она даже добралась до моей семьи. Ты можешь себе такое представить? До семьи самого Короля."

Она попыталась понять смысл его речи, но не ей не хватало важных деталей.

"Их лидер – Эльдоф – обычный человек, который возомнил себя богом. Он проповедует свою ложную веру свои ложным пророкам, и они делают всё, что бы он ни сказал. Сейчас многие люди скорее послушаются его, чем меня".

Он не сводил взгляда с Гвен, и от беспокойства его лицо расчертило ещё больше морщин.

"Я в опасном положении", – добавил он. "Как и все мы здесь. И вовсе не из-за того, что лежит за Перевалом".

У Гвен в голове роились сотни вопросов, но она не хотела на него давить, поэтому дала ему время подумать и обратиться к ней с просьбой.

"Говорят, что древние книги спрятаны в глубине его монастыря", – добавил он после долгого молчания, почёсывая бороду и глядя в пол так, будто он забыл, о чём хотел сказать. "Я сам обыскивал его много раз, но бесполезно. Конечно, этих книг и вовсе может не существовать. Но я верю, что они есть, и что в них есть ответ".

Он повернулся к ней.

"Я хочу, чтобы ты пошла в монастырь", – сказал он. "Подружись с Эдольфом. Найди книги. Найди для меня способ спасти мой народ".

У Гвен от такого количества информации загудела голова, но она изо всех сил пыталась вникнуть в его план.

"Так вы хотите, чтобы я встретилась с Эдольфом?" – спросила она. "С лидером культа?"

"Не с ним самим", – ответил Король. "С его верховным жрецом – моим сыном, Кристофом".

Гвен была шокирована.

"Вашим сыном?" – переспросила она.

Король кивнул, и его глаза наполнились слезами.

"Мне стыдно в этом признаваться", – ответил он. "Мой сын для меня потерян. Но, возможно, он послушает тебя, чужестранку. Я умоляю тебя. Прошу тебя, как отец. Всё это ради Перевала".

Как бы сложно сейчас ни было Гвен, и как бы ей ни хотелось держаться подальше от политических и семейных интриг, всё равно уже ощутила в себе преданность этой миссии.

"Я сделаю всё, чтобы вам помочь", – сказала она искренне.

На лице Короля отразилось облегчение.

"Это всё, о чём вы меня просите?" – спросила она. "Задача кажется не такой уж сложной".

Он покачал головой.

"Если пророчества не лгут, – сказал он мрачно, – у нас ничего не получится. Перевал погибнет. И всё, что ты сейчас видишь перед собой, будет разрушено".

У неё внутри всё похолодело от этих слов, но она почувствовала, что они правдивы.

"Разруха придёт раньше, чем мы ожидаем. И тогда-то ты будешь нужна мне больше всего. Когда я умру, мой народ останется как отара без пастыря. Конечно, мои сыновья унаследовали бы трон и правили бы хорошо, но в пророчествах сказано, что они тоже погибнут. И если никто из них не выживет, если мы останемся без правителя, я попрошу тебя возглавить свой народ и увести его подальше отсюда. В безопасное место".

Гвен медленно и печально покачала головой.

"Вы говорите о зловещих пророчествах", – сказала она. "Я буду молиться, чтобы они никогда не сбылись".

"Поклянись мне", – сказал Король, хватая её за запястье и пронизывая сверкающим взглядом. "Поклянись мне, что спасёшь мой народ".

Она долго смотрела на него в ответ, слушая завывание пустынных ветров, и в конце концов не смогла отказать отчаявшемуся умирающему отцу в его мольбе.

Она кивнула, и тут же явственно ощутила, что с этого момента её жизнь уже не будет прежней.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кендрик скакал впереди полудюжины рыцарей Серебра, Брандт и Атме ехали рядом с ним, а чуть в отдалении, с Колдо во главе, мчался отряд рыцарей Перевала. Они провели в седле целый день, всё дальше и дальше углубляясь в бескрайнюю пустыню. Кендрик смотрел на землю, на след, оставленный ими с Гвендолин и другими, и дивился тому, как далеко он тянулся. Он и представить не мог, что они умудрились столько пройти – это было физически невозможно из-за двух палящих солнц. От одной мысли об этом его бросало в дрожь. Даже верхом на лошади, мчась на полной скорости, им не хватало дня, чтобы преодолеть это расстояние. Он начал осознавать, на что становятся способны человеческие тело и разум в безвыходных ситуациях.

Всякий раз, когда Кендрик бросал взгляд на след, в надежде, что тот вот-вот закончится, он всё равно тянулся дальше. У него сводило живот от нарастающего дурного предчувствия и всё ещё свежих жутких воспоминаний, которые ему не хотелось бы переживать снова. Он просто хотел, чтобы след поскорей оборвался, чтобы они смогли повернуть обратно, и, заметая его специальными метёлками, двинуться обратно к Перевалу.

Кендрику не нравилась обстановка в отряде: он доверял некоторым из этих парней с Перевала и, безусловно, уважал королевских сыновей, но в остальных он уверен не был, а кое-кого, вроде Нейтена, и вовсе откровенно невзлюбил. Он сомневался, что они прикроют ему спину, если понадобится. Не было ничего хуже, чем идти в бой с людьми, в чьей преданности не уверен.

"Впереди!" – крикнул кто-то.

Кендрик, вытирая пот со лба, опустил взгляд, по-прежнему увидел след и сперва не понял, о чём речь. Но потом он заметил, что другие смотрят не под ноги, а наоборот – вверх. Он тоже поднял голову. Там, на горизонте, стояло чёрное скрюченное дерево с такими густыми шипами на ветках, что сквозь них не проникал даже свет. Увидев это дерево, Кендрик вспомнил, как они с Гвендолин и остальными рухнули на землю в его зыбкой тени и долго собрались с силами, прежде чем как-то заставить себя пойти дальше. Он вспомнил жестокую песчаную бурю, которая пронеслась над ними, пока они там лежали. Они провели под деревом ночь, а на утро Кендрик оглянулся и к своему удивлению обнаружил, что буря стёрла все их прошлые следы, будто их никогда и не существовало.

Они тогда проснулись слишком усталыми, чтобы идти дальше, но всё же как-то двинулись в путь. Кендрик понимал, что если бы они не встали из-под этого дерева, то все бы там и погибли.

Лошади замедлили ход и остановились под деревом. Все спрыгнули на землю, покрытые пылью и тяжело дыша, и напоили скакунов. Приятно было постоять ровно, размять ноги и напиться воды – тёплой, но всё равно освежающей.

Кендрик, Брандт и Атме стояли вместе под деревом и рассматривали его длинные шипастые ветки, причудливо изогнутые от бесконечных пустынных бурь. Кендрик обошёл дерево вокруг и убедился, что позади песок был идеально гладким и пустыня казалась девственно чистой. Никаких следов.

Их тропа обрывалась здесь.

Колдо подошёл к Кендрику и вместе с ним осмотрел пески.

"Кажется, здесь ваши следы заканчиваются", – сказал он растерянно.

Кендрик кивнул.

"Буря их стёрла", – ответил он.

"Вам повезло остаться в живых", – вставил Людвиг.

Колдо удовлетворённо кивнул.

"Отлично", – сказал он. "Тогда отсюда мы начнём заметать – отсюда и до Перевала".

"А что, если он ошибается?" – раздался вопрос.

Кендрик обернулся и наткнулся на злобный взгляд Нейтена.

"Что, если где-то дальше след появляется снова?" – добавил тот.

Колдо нахмурился.

"Конечно, он где-то появляется", – ответил он резко. "Но какое это имеет значение, если он никуда не ведёт? Он разорван – это всё, что нам нужно. С этого места я ничего больше не вижу. Или ты другого мнения?"

Нейтен скривился, отвернулся и пошёл прочь, явно не найдя, что ответить.

"Приготовьте метёлки!" – скомандовал Колдо и вернулся к лошади.

Его люди бросились действовать: каждый достал из-под седла по широкой и плоской метёлке на длинной ручке и прикрепил её на спину своего скакуна. Метёлки были гибкими и махали в разные стороны, придавая песку под собой естественный нетронутый вид и уничтожая любые следы. Кендрик искренне восхищался этим хитрым приспособлением.

"У нас ещё есть шанс вернуться на Перевал до темноты", – сказал Колдо, разворачиваясь и оценивая расстояние.

"Хорошо бы", – отозвался Нейтен, появившись рядом с Кендриком. "Иначе нам придётся провести долгую ночь в пустыне, и всё – из-за тебя".

Кендрик скорчил злобную гримасу, утомлённый его нападками.

"Что ты ко мне привязался?" – спросил он.

Нейтен тоже нахмурился, готовый к противостоянию.

"Наши жизни были идеальны, – процедил он, – пока не явились вы".

"Ты говоришь так, будто я разрушил ваш драгоценный Перевал", – бросил Кендрик.

"Похоже, что ты разрушил все места, где побывал раньше", – парировал Нейтен.

"Тебе стоит поучиться уважению", – ответил Кендрик. "И гостеприимству. Двум священным добродетелям. Как бы противен ты мне ни был, я бы принял тебя, чужака, у себя дома. И даже дрался бы за тебя".

Нейтен фыркнул.

"Значит, мы с тобой совсем не похожи", – сказал он. "Я бы никогда не стал за тебя драться, а будь моя воля, не пустил бы тебя в наше…"

Внезапно его прервал вопль, от которого у Кендрика волосы на загривке встали дыбом.

А потом воцарился хаос.

Прежде чем Кендрик успел понять, что происходит, он услышал человеческий стон и увидел краем глаза, как что-то тёмное и мохнатое свалилось с неба и вцепилось одному из воинов в глотку.

Кендрик обернулся, когда почувствовал движение у себя за спиной.

"ДРЕВЕСНЫЕ ПРИЛИПАЛЫ!" – прокричал кто-то.

Кендрик посмотрел вверх и в ужасе увидел, что в густых ветвях дерева было сияли десятки пар жёлтых глаз. Стая мелких, похожих на ленивцев чудовищ с чёрным мехом, длинными когтями и клыками, показалась из ветвей. Они по одному прыгали на людей, рассекая воздух своими сверкающими, острыми, как кинжалы, когтями.

Кендрик потянулся к мечу, но слишком поздно. Раньше, чем он успел среагировать древесный монстр с выпущенными когтями замахнулся ему в лицо. Ничто не могло его остановить.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Бокбу висел на кресте, к которому имперские солдаты пригвоздили его много дней назад, – последний из своего племени, выживший в кровавой резне и всё ещё каким-то чудом, вопреки своей воле, цеплявшийся за жизнь. Он перестал чувствовать боль, она пропала уже давно. Он больше не реагировал на судороги в ладонях, не замечал жажду и солнечные ожоги на коже. Всё это осталось позади, а впереди была смерть. Единственное, что он по-прежнему чувствовал – это невыносимую скорбь по своему народу, по всем погибшим на его глазах во время их набега на Волусию. Он безумно хотел снова быть с ними и проклинал богов за то, что те до сих пор сохраняли ему жизнь.

Но в последнее время Бокбу был слишком истощен, чтобы тратить силы на проклятия. В нём ни осталось ничего живого. Он всем своим существом молился богам, чтобы те разрешили ему покинуть этот мир, но они по непонятной причине ему отказывали. Дни напролёт имперцы подвергали его всем возможным пыткам, прежде чем наконец распять на кресте, но даже после этого, как бы ему ни хотелось, умереть не получалось. Он то приходил в сознание, то погружался в бред и видел своих предков в облаке света. Он надеялся, что они примут его к себе и не мог дождаться этого момента.

Бокбу открыл глаза, не зная, сколько времени он пробредил, и обнаружил, что всё ещё жив. На него тут же во всей полноте обрушилась суровая реальность, в которой его тело окончательно онемело, он не чувствовал ни рук, ни ног, а под ним лежали сваленные в кучи трупы знакомых и дорогих ему людей. Когда же закончится этот ад? Он бы всё на свете отдал за быструю и лёгкую смерть.

"Снимите его", – раздался голос имперского надзирателя, и на секунду Бокбу испытал что-то вроде радости, надеясь, что его молитвы были наконец услышаны.

Мир покачнулся у него перед глазами, он почувствовал, как опускается крест и как его тело принимают на плечи несколько солдат. Они небрежно бросили его на землю с высоты нескольких футов, и, к удивлению Бокбу, он почувствовал резкую боль в спине. Он и не думал, что ещё состоянии то-то чувствовать.

Бокбу посмотрел вверх и зажмурился от солнца, как вдруг на его лицо набежала тень. Он открыл глаза и увидел над собой свирепого имперского надзирателя, с торчащими к верху рогами и звериным оскалом. Тот занёс над Бокбу кувшин и стал лить ледяную воду ему на лицо.

Бокбу показалось, что он тонет. Вода затекала ему в ноздри, заполняла всё вокруг, а он, под насмешки стоявших вокруг имперских солдат, кашлял и хватал ртом воздух.

Бокбу ощутил воду на губах и облизал их, пытаясь напиться, отчаянно стараясь сделать глоток, но поток уже прекратился, и это добавило пытке ещё больше жестокости.

Бокбу пару раз моргнул и посмотрел надзирателю в лицо, недоумевая, что ему могло от него понадобится и с чего ему заботиться о продлении его жизни. Зачем он дал ему воду? Несомненно, чтобы продолжить пытки.

"Где твои друзья?" – спросил надзиратель, нагнувшись к Бокбу так близко, что тот почувствовал его смрадное дыхание.

Бокбу растерянно заморгал.

"Какие друзья?" – попытался спросить он, но в горле слишком пересохло и он не смог выговорить слова.

"Те, что из-за моря", – уточнил имперец. "Белой расы. Те, что причалили к вашей деревне, а затем сбежали. Куда они пошли?"

У Бокбу от попыток понять, о чём речь, раскалывалась голова – он соображал очень медленно после стольких дней молчаливых мучений. Постепенно он начал вспоминать. До резни была женщина, её звали… Гвендолин. Да. Её народ…

Подробности начали проявляться в его памяти. Они ушли в Великую Пустошь на поиски Второго Кольца… чтобы привести подмогу. Скорее всего, пустыня забрала и их тоже.

Бокбу поднял взгляд на искажённое злобой лицо и надзирателя и понял, чего тот добивался, зачем держал его в живых, зачем пытал его. Имперцам было недостаточно того, что они истребили весь его народ. Они хотели уничтожить Гвендолин с её народом в придачу.

Бокбу ощутил в себе прилив решимости. Если ему не удалось спасти свой народ, он должен был хотя бы спасти Гвендолин.

Он с трудом откашлялся, прочищая горло, и заговорил.

"Она уплыла обратно за море", – уверенно солгал он.

Надзиратель усмехнулся, глядя сверху вниз, взял длинный кинжал с изогнутым концом и вонзил его Бокбу между рёбер.

Бокбу завопил, когда кинжал проворачиваясь вонзался всё глубже. Он чувствовал, что лезвие разрывает всё у него внутри.

"Из тебя плохо лжец", – сказал надзиратель. "Мы нашли остатки их сожжённых кораблей. Как бы она смогла снова выйти в море?"

Боку визжал, кровь лилась у него изо рта, но он твёрдо решил молчать.

"Я спрошу тебя ещё раз", – повторил имперец. "Куда она пошла? Где они прячутся? Её соплеменников нет среди мертвецов, и мы уже обыскали твою деревню и все окрестные пещеры. Их нигде нет. Скажи мне, где они, и я убью тебя быстро".

Боль Боку была невообразимой, но он сцепил зубы и тряс головой, глотая текущие по щекам слёзы, не намеренный выдавать Гвендолин. Невероятным усилием ему удалось плюнуть, и он удовлетворённо смотрел, как кровь из его рта брызнула надзирателю в глаза.

Разъярённый надзиратель обеими руками схватился за свой кинжал-отвёртку, вытащил её и Бокбу из бока и с размаху вонзил ему в грудь. Муки Бокбу стали ещё ужасней, а имперец со всей силы давил на рукоять и проворачивал лезвие вглубь. Бокбу чувствовал, как крошатся под натиском его кости, и боль стала такой, что даже он не смог её вынести. Он готов был на всё, лишь бы это прекратить. На всё что угодно.

"Прошу тебя!", – простонал Бокбу.

"Говори!" – ответил надзиратель.

"Пустыня…" – вырвалось у Бокбу помимо его воли. "Великая Пустошь. Клянусь тебе! Клянусь!"

Бокбу рыдал от стыда за то, что выдал друзей. Он больше всего на свете хотел их защитить, но боль была такой невыносимой, что что он потерял над собой контроль и не смог мыслить ясно.

Наконец, имперец прекратил пытку и удовлетворённо ухмыльнулся.

"И я тебя верю", – сказал он. "Но, вынужден огорчить – тебя это всё равно не спасёт".

Несколько имперских солдат встали вокруг него, вытащили кинжалы, и Бокбу почувствовал, как множество лезвий одновременно впиваются в его тело и наполняют болью каждую клетку.

Наконец, он перешёл черту и расслабился. Долгожданная смерть пришла за ним.

Но, прежде чем он покинул мир живых и воссоединился с предками и вошёл в поток света, он успел в последний раз подумать:

Прости меня, Гвендолин. Я тебя предал. Я тебя предал.

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Эрек стоял на корме своего корабля, идущего в хвосте флотилии, которая продолжала плыть вверх по течению, и высматривал на извивистой реке любые признаки Империи. Позади на горизонте ещё можно было различить полоску чёрного дыма над баррикадой из подожжённых ими кораблей, и, судя по этому дыму, огонь там ещё не утих. Учитывая, сколько судов набилось в узкое русло, и каким сильным был пожар, Эрек не сомневался, что имперцы вырвутся оттуда ещё не скоро. Он предполагал, что им придётся поработать крюками и верёвками, чтобы убрать обломки, а это был долгий и кропотливый процесс. Эрек выиграл для свое флотилии драгоценное время.

Эрек оглянулся через плечо на корабли, плывущие впереди, и порадовался тому, что сам он шёл в хвосте – если имперцы их всё-таки догонят, он встретит их первым и защитит своих людей.

"Тебе больше не о чём беспокоиться, мой повелитель", – послышался тихий голос.

Эрек почувствовал, как нежная рука успокаивающе легла ему на плечо и, обернувшись, увидел рядом тепло улыбающуюся Алистер.

"Наши корабли быстрее, чем их, – добавила она, – и их не было видно целый день. Пока мы не остановимся, они нас не догонят".

Эрек улыбнулся ей в ответ и поцеловал, как всегда ободрённый её присутствием.

"Лидеру всегда есть о чём беспокоиться", – ответил он. "Если не о том, что осталось позади, то о том, что ждёт дальше".

"Конечно", – согласилась она. "Это только иллюзия безопасности. С тех пор, как мы ступили на этот корабль и отчалили от Южных островов, безопасность перестала для нас существовать. Но для этого корабли и нужны, разве нет? И наш выбор делает нас теми, кто мы есть".

Эрек был впечатлён её мудростью и отвагой – в такие моменты он ясно видел, что в ней течёт королевская кровь. Рассматривая её, он заметил, что её прекрасные глаза как-то странно блестят, и почувствовал, что в ней что-то изменилось, но не мог понять, что именно. Ему казалось, что она от него что-то скрывает.

Она вопросительно подняла брови.

"В чём дело, мой господин?" – спросила она наконец.

Он поколебался.

"Ты выглядишь… иначе в последнее время", – сказал он. "Я не могу сказать, что именно не так, но у меня такое чувство, что у тебя, возможно… есть какой-то секрет".

Алистер покраснела и отвернулась, а он убедился в том, что его догадка была верна.

"Ничего… Ничего особенного, любовь моя", – сказала она. "Просто я расстроилась из-за расставания с братом. Я волнуюсь за Торгрина и за Гувейна. И я хочу снова оказаться среди своего народа".

Эрек понимающе кивнул, хотя и она и не поверил ей до конца.

"Эрек!" – раздался внезапный крик, и Эрек, оглянувшись, увидел, как ему с другого конца корабля возбуждённо машет Стром.

На борту вдруг все засуетились и побежали на нос, поэтому Эрек тоже сорвался с места и вместе с Алистер бросился к брату.

Эрек пробрался сквозь толпу, огибая членов экипажа, и наконец оказался у переднего борта. Поджидавший его Стром тут же сунул ему в руки длинную подзорную трубу и указал направление.

"Там, – сказал он торопливо, – справа от тебя. Видишь маленькую точку?"

Эрек приложил трубу к глазу, и мир вокруг него расплылся и закачался. Настроив прибор, он понял, о чём говорил Стром. Впереди, на высоком речном берегу примостилась маленькая имперская деревушка.

"Это первая деревня, попавшаяся нам на пути по этим краям", – сказал Стром. "Жители могут быть настроены враждебно".

Ветер нёс их вперёд, и Эрек, не отрывая глаза от трубы, смотрел на приближавшуюся с каждой секундой деревню и думал, как следует поступить. Он уже мог разглядеть причудливые старомодные глиняные хижин, над крышами которых вился дымок, резвящихся собак и детей, женщин, занимавшихся домашними делами, а вдалеке – мужчин, рыбачивших на берегу или работавших в поле. По их тёмной коже и небольшому росту он понял, что они были не имперской расы. Они казались миролюбивым народом, который, возможно, подчинялся Империи.

Действительно, подплыв ближе, Эрек с удивлением обнаружил, что в деревне жили люди, а, присмотревшись ещё лучше, он заметил имперских надзирателей, стоявших то тут, то там с хлыстами в руках. Он услышал, как вскрикнула женщина, когда надзиратель ударом хлыста по спине заставил её выпустить из рук ребёнка.

Эрек вспыхнул от гнева. Он быстро прикинул в уме и насчитал по всей деревне около сотни имперских надзирателей и пару сотен мирных жителей.

Он опустил подзорную трубу и вернул её Строму. У него созрело решение.

"Приготовить луки!" – крикнул он своим людям. "Мы идём на бой!"

Его приказ встретили воодушевлёнными криками – солдаты были рады снова заняться делом и мгновенно заняли позиции вдоль бортов и на перекладинах мачт.

"Это не наша битва, мой господин", – сказал один из его генералов, подходя ближе. "Наша ждёт нас за горизонтом. Не лучше ли нам поднажать и оставить эту деревню как есть?"

Эрек упёр руки в бока и покачал головой.

"Проплыть мимо – означало бы закрыть глаза на несправедливость", – ответил он. "Это против наших принципов".

"Но несправедливость всюду, мой господин", – возразил генерал. "Не будем же мы рыцарствовать по каждому поводу?"

Эрека его слова не убедили.

"Что бы ни встречалось нам на пути, оно там не случайно", – сказал он. "Если у нам дан шанс что-то исправить, а мы им не пользуемся, то кто мы тогда вообще?"

Эрек обернулся к своим людям.

"Не высовываться без моей команды!" – крикнул он.

Все быстро опустились на колени и спрятались за перилами, готовясь к предстоящей схватке.

Когда их флотилия, качаясь на волнах, подплыла к деревне, Эрек вывел свой корабль вперёд и занял ведущую позицию. Вскоре местные его заметили: хозяйки бросили свои дела, фермеры остановились прямо в поле, рыбаки стали спешно вытаскивать сети, и все недоумённо таращились на пришельцев.

Имперцы тоже обратили на них внимание. По одному надзиратели покидали свои посты и оборачивались к реке, с любопытством наблюдая за Эреком и его кораблями. Было очевидно, что ничего подобного они раньше не видели, а потому не знали, чего ждать. Возможно, они решили, что это было какое-то подразделение Империи?

Эрек знал, что у него было совсем немного времени, пока имперцы оправятся от неожиданности и сообразят, что на них напали, и он намеревался максимально использовать своё преимущество.

"Лучники!" – крикнул он. "Покажите этим имперцам силу Южных островов!"

С боевым кличем люди Эрека поднялись во весь рост, прицелились и послали на берег лавину стрел.

Имперские солдаты развернулись было, чтобы убежать, но им не хватило скорости. Небо почернело от сотен стрел, каждая из которых описала в воздухе дугу и нашла свою цель. Сражённые надзиратели падали на ходу.

Они стонали, роняли свои хлысты и мечи и валились в грязь, а перепуганные женщины и дети вокруг с криками бежали в укрытие.

"Якоря!" – скомандовал Эрек.

Его корабли встали на якорь, а все, кто на них были, последовали за Эреком. Он лихо перепрыгнул через борт, пролетев по воздуху добрых десять футов, и, приземлившись по колено в воде, с мечом наголо побежал на песчаный берег.

Когда Эрек и Стром во главе своего войска ворвались в деревню, дюжины имперских солдат уже встречали их с мечами и щитами наготове.

Первый удар был нацелен Эреку в голову, но он закрылся щитом, размахнулся и вспорол нападавшему живот. В тот же момент его атаковали сбоку, и он обернулся как раз вовремя, чтобы зарубить другого солдата, прежде чем тот успел опустить свой меч. Затем он развернулся в другую сторону и ударом ноги в груди отправил ещё одного имперца с обрыва в реку. Четвёртого он боднул в переносицу и сломал ему нос, пятого оглушил щитом, а шестого заколол мечом в сердце.

Эрек крутился вокруг своей оси, как волчок, прорываясь сквозь ряды имперский солдат. Стром и остальные его люди у него за спиной сражались, как одержимые, кося врагов направо и налево. Тихое утро взорвалось криками, и Эрек начал терять своих, а злобные имперцы всё продолжали прибывать, будто из ниоткуда.

Но Эрек был безмерно возмущён той жестокостью, с которой надзиратели обходились с беззащитными женщинами и детьми, и твёрд в своём решении восстановить справедливость и освободить это место, чего бы это ему не стоило. К тому же, после стольких дней в плавании, у него чесались руки и он был рад любому поводу выместить свою злость и отомстить имперцам в честном бою на суше. Ему было приятно снова ощущать тяжесть меча в руке.

В воздухе щёлкнул кнут, и имперский солдат, подошедший сзади, застал Эрека и Строма врасплох. Кончик кнута обвил рукоять меча Эрека, и клинок выскользнул у него из пальцев. Эрек немедленно среагировал, развернулся и метнул свой щит. Тот вращаясь пролетел по воздуху и перебил солдату горло. Эрек остался беззащитным, и меч другого имперца едва не коснулся его лица, но подоспел Стром и принял удар за брата, а затем заколол врага.

Эрек рванулся вперёд, высвободил свой меч и добил надзирателя с кнутом.

Бой продолжался, жестокий и кровавый, до тех пор, пока вода в реке не стала красной, и наконец начал понемногу затихать. Грохот металла стал тише, уже не стучали глухо щиты, и бряцанье доспехов сошло на нет вместе с криками противоборствующих сторон. Вскоре единственным слышным звуком остался плеск реки, и древня погрузилась в вязкую тишину.

Эрек, обливаясь потом, стоял посреди поля битвы и озирался вокруг. Он увидел, что что его люди победно стоят над сотнями тел имперцев, и внутренне возликовал. Его подданные гордо смотрели ему в ответ – это были великие воины Южных островов, и командовать ими было большой честью.

Осторожно, как кролики из нор, из своих хижин начали высовываться местные жители. Они смотрели на поле битвы с недоверием – очевидно, они не могли допустить даже мысли о том, что все надзиратели, издевавшиеся над ними так долго, теперь мертвы.

Эрек вышел вперёд, поднял меч и двинулся вдоль рядов селян, разрубая кандалы, сковывавшие их вместе. Повсюду вокруг его люди делали тоже самое. Он видел слёзы в глазах освобождённых селян, когда те падали перед ним на колени.

Один из них схватил Эрека за ногу и разрыдался.

"Спасибо", – повторял он. "Спасибо".

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Дариус проснулся от удара головой о железные прутья повозки, когда она резко остановилась. Не успел он понять, что происходит, как в замке уже загремели ключи, железная дверь распахнулась и грубые руки выволокли его наружу, под нещадно палящее солнце.

Его швырнули на землю, и он, падая, больно ушибся спиной, прокатился несколько футов в пыли и зажмурился от яркого света. Его запястья и лодыжки были в кандалах, поэтому он не мог сопротивляться, даже если бы хотел. Имперский надзиратель знал это, но всё равно наступил ботинком Дариусу на горло – ему нравилось издеваться над другими без причины. Дариус начал задыхаться, чувствуя, как хрустит его трахея.

Другие руки подхватили его и поставили на ноги, и Дариус снова закрыл глаза, кривясь от боли в каждом мускуле, такой измученный и разбитый, что даже стоять прямо было для него непосильной задачей.

"Шевелись, раб!" – крикнул надзиратель, Дариуса грубо подтолкнули сзади, и он спотыкаясь заковылял по дороге в город.

Дариус медленно открыл глаза, привыкая к слепящему солнцу, пытаясь собраться с мыслями и понять, где он. По крайней мере, повозка осталась позади – он бы не выдержал больше ни минуты этой кошмарной тряски.

До Дариуса доносился оживлённый гул голосов, и он сообразил, что находится в густонаселённом городе. Мимо него во все стороны сновали горожане, а имперские конвоиры разводили по пунктам назначения вереницы скованных цепями рабов. Он шёл с большой группой из дюжин невольников, и их всех провели в высокую каменную арку, за которой открывался туннель ведущий, судя по всему, в тренировочные бараки.

Дариус услышал громогласный рёв и увидел впереди амфитеатр, вдвое больше того, который был в Волусии. Это было самое величественное и устрашающее, что он когда-либо видел. Теперь у него не осталось сомнений – он прибыл в столицу Империи.

Дариус не успел как следует осознать этот факт, потому что снова почувствовал удар дубинкой в спину.

"Шевелись, раб!" – крикнули ему.

Группа вошла в туннель, и цепь потянула Дариуса вслед за остальными. От резкого рывка он потерял равновесие и налетел на раба, шедшего впереди. Тот выставил назад локоть, и Дариус тихо вскрикнул от боли, наткнувшись на него переносицей.

"Не смей меня касаться, сопляк!" – прорычал раб в темноте.

Дариус, взбешённый тем, что такой же раб, как и он сам, застал его врасплох и решил наказать за то, что явно было случайностью, среагировал. Он толкнул его в ответ, и тот полетел спиной в стену. В Дариусе накопилось столько злости, что ему просто необходимо было дать ей выход – не важно на ком.

Раб тем временем опомнился и побежал на Дариуса, чтобы сбить его с ног, но в этот момент в тёмный туннель вошла ещё одна вереница невольников, и задира по ошибке ударил другого парня. Дариус не видел их, но слышал, как остальные рабы подняли крик, наблюдая за дракой двух незнакомцев. Всё это длилось пару секунд, пока не явились надзиратели с дубинками и не побили их обоих.

Дариус пошёл дальше, и минуту спустя снова вышел на дневной свет и оказался на пыльном дворе за тренировочными бараками, обнесённом стеной со множеством дверей по кругу. Там уже стояли выстроившись сотни рабов – преимущественно, парней его возраста, прикованных друг к другу длинными цепями. Дариус ощутил шершавую руку у себя на запястье и увидел, как имперский надзиратель пристегнул его кандалами к другому парню.

Дариус зашаркал дальше по двору вдоль сотен других рабов, стоявших у стен, пока не почувствовал, что цепь натянулась и все остановились.

В наступившей напряжённой тишине, нарушаемой только звяканьем цепей, Дариус озирался вокруг и ждал, что будет дальше. Какую новую пытку для него приготовили?

Из дверей в стене появилась дюжина имперских солдат. Они молча прошли по двору, следуя за огромным имперцем, который явно был их командиром. Он начал ходить взад-вперёд вдоль рядов новоприбывших, окидывая каждого оценивающим взглядом.

Наконец, он скорчил грозную гримасу и откашлялся.

"Вы все попали сюда, потому что вы лучшие из лучших", – сказал он низким зловещим голосом. Здесь собрались выходцы из деревень, городков и городов по всей Империи, со всех четырёх рогов и двух шипов. Каждый день ко мне приводят сотни таких, как вы, но только лучшие из вас будут драться на арене".

Парни слушали молча, напряжение в воздухе нарастало, а надзиратель всё ходил и ходил, хрустя подошвами по гравию.

"Возможно, там, откуда вы родом, вы были победителями, – продолжил он, – но здесь для меня это ничего не значит. Это самая большая арена в величайшей из столиц мира. Здесь у вас будут такие противники, против которых все ваши навыки покажутся бесполезными. Многие из вас умрут, как собаки".

Надзиратель продолжил мерить двор шагами, а затем, без предупреждения, вынул свой меч, отвёл руку и заколол одного из рабов прямо в сердце.

Парень охнул и повалился на колени, мёртвый, повиснув на общей цепи, и другие ребята в ужасе открыли рты. Дариус тоже был в шоке.

"Этот парень был слабаком", – объяснил надзиратель. "Я увидел это по глазам. Он стоял, сжавшись от страха".

Дариуса начало мутить от ярости, а надзиратель пошёл дальше вдоль линии. Дариусу хотелось протянут руку и убить его, но он был обездвижен и безоружен.

В следующий миг надзиратель замахнулся снова и перерезал глотку ещё одному парню, который сразу рухнул к его ногам.

"Этот был слишком хилым", – прокомментировал он и двинулся дальше.

Сердце Дариуса забилось сильнее, когда надзиратель приблизился к нему. Стоя всего в двадцати футах, он занёс меч и отрубил другому парню голову.

Дариус увидел, как голова покатилась по двору, а затем ошарашенно поднял глаза на надзирателя – он не мог взять в толк, откуда в ком-то могла взяться такая страсть к убийствам.

"А этого, – сказал надзиратель, мерзко ухмыляясь и глядя Дариусу прямо в глаза, – я убил просто так, ради забавы".

Дариус побагровел от ярости и в полной мере ощутил свою беспомощность.

Надзиратель обернулся к остальным и прогремел:

"Вы для меня – пустое место. Убивать вас – одно удовольствие. Завтра утром вам на смену приведут ещё кучу таких же. Вы не стоите абсолютно ни-че-го".

Надзиратель в сопровождении своей свиты продолжил осмотр, убивая почти каждого второго парня и выбирая при этом самые жестокие способы. Рабы в кандалах не могли себя защитить. Один попытался развернуться и убежать, но надзиратель заколол его в спину.

Когда имперцы подошли вплотную к Дариусу, ему было уже всё равно. Он обливался потом от жары, но ярость заставляла его стоять и смотреть прямо. Не смотря на все свои раны, подбородок его был высоко поднят, а взгляд – дерзок. Если они захотят его убить – пусть так, но он хотел умереть с достоинством, а не как трус, в отличие от остальных.

Надзиратель остановился напротив него и осмотрел с ног до головы с таким выражением лица, будто перед ним было какое-то насекомое.

"Ты не достаточно крупный", – сказал он. "И не мускулистый. Думаю, мы без тебя прекрасно обойдёмся.

Он занёс меч и сделал резкий выпад, целясь Дариусу в сердце. У Дариуса сработали рефлексы. Он собирался смиренно принять смерть – он был бы только рад этому – но что-то глубоко внутри него уцепилось за жизнь, воинский инстинкт не позволил ему просто сдаться.

Дариус отступил в сторону, поднял руки в кандалах и подставил цепь на запястьях под лезвие клинка. Он на лету обвил его цепью, снова шагнул в сторону, и резко потянул надзирателя вместе с мечом на себя. Затем он отклонился назад и пнул надзирателя пяткой в солнечное сплетение, и тот, задыхающийся от боли и обезоруженный, полетел, спотыкаясь, назад.

Дариус ухмыльнулся ему и бросил меч ему под ноги. Металл лязгнул о камень двора.

"Если хочешь на меня напасть, найди себе что-то посерьёзней, чем эта зубочистка", – сказал Дариус, наслаждаясь моментом.

Надзиратель покраснел и весь перекосился от гнева. Он выхватил меч из ножен на поясе своего телохранителя, и ринулся на Дариуса в атаку.

"Я разрежу тебя на тонки лоскуты, – прошипел он, – и скормлю их собакам".

Он был уже близко, как вдруг остановился, как вкопанный.

"Ты этого не сделаешь", – раздался голос.

Дариус растерянно смотрел на длинный посох, который внезапно возник между ним и надзирателем, упёрся имперцу в грудь и преградил ему путь.

Надзиратель скривился, а Дариус обернулся и к своему несказанному удивлению увидел мужчину человеческой расы, примерно такого же роста и телосложения, как и он сам, с такой же светло-коричневой кожей. На вид ему было лет сорок, одет он был в простую коричневую мантию с капюшоном и вооружён был одним лишь посохом. Дариус представить себе не мог, как свободный человек очутился в таком месте. Но ещё невероятнее было то, что имперец при виде его послушно замер.

Загадочный мужчина смотрел на надзирателя ровно и бесстрашно, гордо стоя перед ним во весь рост. У его мантии не было рукавов, и по его рукам было видно, что он, как и Дариус, был скорее жилистым, чем мускулистым. Ремни его сандалий доходили ему до колен. Кроме того, у него была мощная челюсть и гордый взгляд. Весь его облик выдавал в нём благородного воина.

"Ты не станешь его трогать", – приказал мужчина надзирателю низким уверенным голосом.

Надзиратель нахмурился.

"Убери от меня свою палку", – ответил он. "А то убью и тебя с ним за одно".

Надзиратель замахнулся, чтобы перерубить посох пополам.

Но этот мужчина был быстрее всех воинов, каких Дариус видел прежде. Он двигался с такой скоростью, что успел убрать посох с траектории меча, описать и в воздухе круг и ударить имперца сверху по запястьям, заставляя выпустить оружие из рук. Меч упал в пыль, а мужчина приставил кончик посоха потрясённому надзирателю к горлу.

"Я сказал, что этот мальчик останется жить", – спокойно повторил он.

Надзиратель нахмурился.

"Твоё дело – их тренировать, – сказал надзиратель, – а моё – решать, кому из них жить, а кому умирать. Ты можешь одолеть меня, но оглянись вокруг – тут дюжины солдат, и у всех отборное оружие и доспехи. Ты думаешь, что своей палкой сможешь перебить их всех?"

Мужчина, к удивлению Дариуса, улыбнулся и опустил посох.

"Давай договоримся", – сказал он. "Если дюжина твоих солдат сможет меня обезоружить – мальчишка твой. Однако, если я смогу обезоружить их всех, он будет моим и я буду его тренировать".

Надзиратель усмехнулся в ответ.

"Они не только тебя обезоружат", – сказал он. "Они убьют тебя. И я с удовольствием на это посмотрю".

Надзиратель кивнул своим людям, и они, подняв мечи, с криками бросились на мужчину.

Дариус не отрываясь наблюдал за происходящим и отчаянно болел за незнакомца, молясь, чтобы тот выжил. Он стоял со своим посохом в центре двора, а имперцы окружали его со всех сторон. Подпустив их ближе, он закружился на месте.

Быстрый, как молния, таинственный незнакомец, выхватывал мечи у одного солдата за другим. Дариус никогда ещё не видел человека с подобной реакцией, и никогда ещё не бывал так заворожен зрелищем. Он кружился и вертелся, пригибался и кувыркался, и посох в его руках вился, как живой. Он размахнулся и ударил одного солдата в висок, сбив его с ног, другому прямым ударом сломал нос, третьего поддел снизу, выбив меч у него из рук, а четвёртого подсёк у самой земли.

Когда другие солдаты подбежали и обрушили на него свои удары, он подпрыгнул высоко в воздух, ловко увернувшись из-под самого лезвия, и сверху вонзил конец посоха в основание черепа одного из нападавших, мгновенно его отключив.

Приземлившись, он снова превратился в кружащийся, неуязвимый для ударов вихрь, размахивая посохом во все стороны, создавая вокруг себя хаос и постепенно уменьшая количество противников.

Когда последний из них рухнул, он подошёл к нему и приставил кончик посоха к его горлу, тем самым пригвоздив его к земле. Затем он неспешно осмотрел поле боя с дюжиной безоружных солдат: кто-то ещё лежал, кто-то стоял на четвереньках, и все стонали и кряхтели от боли. Мужчина взглянул на надзирателя и победно улыбнулся.

"Полагаю, мальчик теперь мой", – сказал он.

Надзиратель повернулся к нему спиной и спешно пошёл прочь, а мужчина и Дариус наконец-то встретились глазами. Перед Дариусом стоял величайший воин, которого ему доводилось знать, и, глядя на него, он испытывал благоговейный трепет. Впервые в жизни кто-то так рисковал ради него, и он не знал, что сказать.

Таинственный мужчина не дал ему времени на размышление – он резко развернулся и исчез в толпе, оставляя Даруиса в полном недоумении. Кем он был? И зачем защищал Дариуса ценой своей жизни?

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Когда Ликополз взмыла в воздух, Тор крепко вцепился в чешую у неё на холке и с восторгом предался забытому чувству полёта. Облака липли Тору к лицу, когда они с драконихой на полной скорости рассекали воздух, в погоне за маячившей на горизонте стаей горгулий, уносивших Гувейна. Тор сгорал от решимости вернуть сына, и теперь, когда цель была так близка, он заставлял Ликополз развивать ещё большую скорость.

"Быстрее!" – подгонял её Тор.

Ликополз усиленно махала крыльями, низко пригнув голову, ничуть не меньше настроенная спасти его ребёнка.

Тору было радостно лететь с наследницей Майкополз и Ралибара – так ему казалось, что Майкополз снова с ним. Со дня её гибели он ужасно по ней скучал, и дружба с её дочерью помогала ему пережить утрату. К тому же, мало что в мире могло сравниться с полётом верхом на драконе, на такой скорости, когда океан, через который нужно месяц плыть на корабле, можно пересечь за день. Он снова чувствовал себя непобедимым, лёгким и быстрым, как птица, и ничто в целом мире не могло его остановить.

Было и новое чувство – неожиданно тесная связь с Ликополз. От неё исходила совсем не такая энергия, как от её матери. Ликополз – всё ещё подросток – была вполовину меньше взрослого дракона и летела страстно, но немного неловко, вихляя в воздухе и не зная до конца всех своих возможностей. Летя на её спине Тору казалось, что он чувствует зарождение новой жизни, отрывшееся его глазам появление новой расы.

Торгрин также обнаружил, что ему легко обмениваться с драконихой мыслями и эмоциями, и он знал, что она понимает, как важно ему отыскать Гувейна. Она и без его напоминаний махала крыльями изо всех сил, летя даже быстрее, чем он неё просил. Он едва успевал переводить дыхание после её очередного броска вверх или вниз и стряхивать капли воды с ресниц, когда они выныривали из очередного облака, чтобы увидеть, что расстояние между ними и горгульями сокращается. Одной рукой он держался за её чешуйки, а в другой сжимал Меч Мёртвых. Он ощущал, как рукоять пульсирует в его руке, требуя крови.

Они почти догнали стаю горгулий и теперь летели всего в ста ярдах от них. Тор гадал, куда они летят, куда так торопятся унести Гувейна. Он прищурился и разглядел силуэт Гувейна, висящего в когтях одной из тварей во главе стаи. Действительно ли они несли в Землю Крови? И, если да, то зачем?

Тор смотрел на горизонт, но не видел ничего, кроме океана. Никакой Земли Крови. Неужели Рагон ошибся? Может, всё что он сказал, было просто бредом умирающего?

Внезапно, к удивлению Тора, огромная стая горгулий разделилась надвое. Одна половина продолжила путь, а другая круто развернулась и полетела прямо на него. Когда они приблизились, Тор наконец-то смог их рассмотреть: они были похожи на летучих мышей-переростков с широкими лоснящимися чёрными крыльями, длинными когтями и клыками. Они запрокидывали свои маленькие головы и с истошным криком неслись прямо на него.

Тор крепче ухватил меч, готовый сразиться, и Ликополз, к её чести, тоже не испугалась. Вместо того, чтобы спасаться, она полетела вперёд ещё быстрее, а Тор занёс Меч Мёртвых высоко над головой, намереваясь отомстить тварям за всё. Этот меч весил в десять раз больше, чем любой другой, но в руках Тора он лежал идеально. Его чёрное лезвие блестело на фоне неба, и на очередной крик чудовищ Тор ответил своим боевым кличем. Чтобы вернуть себе сына, он готов был покрошить их всех.

Когда первая горгулья подобралась близко и нацелилась клыками Тору в лицо, он опустил меч и разрубил её надвое. Кровь брызнула во все стороны, а горгулья кувырком полетела вниз.

Тут же подоспела другая, за ней – ещё одна, и Тор оказался в окружении. Он вертелся вправо и влево, пригибался и рубил чудовищ. Одной из тварей он отрезал когтистые лапы, другой – крылья, а когда третья царапнула его плечо, пригнулся и снизу воткнул ей кончик меча в незащищённое брюхо.

Горгульи роились вокруг него, но Тор встречал их бесстрашно и дрался, как одержимый, как человек, которому нечего было терять. Меч Мёртвых ему помогал, почти ожив в его руке. Он гудел и свистел, указывая нужное направление, ведя Тора за собой, подталкивая его к верным ударам и блокам. У Тора будто появился настоящий напарник. Меч жужжал и пел, рассекая воздух и оставляя за собой кровавый след. Ошмётки горгулий дождём падали в бушевавший внизу океан.

Ликополз присоединилась к битве, отбиваясь когтями от горгулий, которые смели на неё напасть. Она была совсем юной, но норовистой и отважной. Её острые, как бритва, когти легко пронзали горгулий и разрезали их пополам раньше, чем те успевали её достать. К тому же, она умудрялась протягивать лапы и хватать некоторых чудовищ за головы, чтобы потом с хрустом сминать их черепа, а других ловила и швыряла вниз или в их соплеменниц. Тех же, кто подлетал совсем близко она кусала, широко разевая пасть и впиваясь зубами в их бока, заставляя верещать от боли.

В конце концов, когда на помощь первым горгульям прилетел ещё один рой, Ликополз запрокинула голову, издала пронзительный крик и выпустила струю огня. Её огонь был пока не таким сильным, как у её родителей, но достаточным, чтобы повергнуть горгулий в панику. Дюжины мелких крылатых монстров захлебнулись пламенем, их крылья обуглились, и они с воплями рухнули вниз, в пенные волны.

Тор был поражён мощью Ликополз. Он не ожидал от неё такого пламени, и по испуганным глазам последних выживших горгулий было понятно, что для них оно тоже стало сюрпризом. Они развернулись и полетели прочь, торопясь вернуться к своей стае.

"Быстрее, Ликополз, быстрее!" – крикнул Тор и прижался к ней всем телом, и она, разъярённая больше прежнего, снова набрала скорость.

Ликополз не нужно было подгонять. Она летела, как выпущенная из лука стрела, так, что Тор не успевал дышать, и в багряных лучах начинавшегося заката они подлетали всё ближе к горгульям. Твари больше не смели оборачиваться, а только чаще махали крыльями, чтобы удрать.

Тор наконец-то снова увидел Гувейна, и его сердце забилось чаще. Он был так близко, что ничто больше не могло их разделить. Он собирался уничтожить всех до последней горгулий, и вскоре прижать сына к себе.

Тор на секунду перевёл взгляд на горизонт и не поверил своим глазам. Он несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что ему не померещилось. Там, в небе, появилось что-то похожее на водопад. Он простирался во все стороны, насколько хватало глаз, и вода в нём была алого цвета. Она стекала с небес прямо в океан, и поток был таким плотным, что сквозь него ничего не было видно, зато было слышен его оглушительный рёв. Тор начал понимать, что это был водопад крови.

Торгрин внезапно осознал, что этот водопад служил барьером и закрывал вход в другой мир – в Землю Крови. И когда он увидел, что горгульи летят туда, он мгновенно понял, что там они надеются найти безопасное укрытие.

"БЫСТРЕЕ!" – крикнул он.

Ликополз полетела ещё быстрее, сократив расстояние до пятидесяти футов, потом до тридцати… до десяти… Водопад стоял перед ними стеной и шум его был невыносим.

Горгульи оказались чуть быстрее, и, не успел Тор их догнать, как они нырнули в поток крови и растворились в нём.

Тор собрался с духом и приготовился лететь за ними, но Ликополз, к его удивлению, вдруг замерла в воздухе, вздыбилась и отказалась касаться потока. Тор не мог понять, в чём дело. Ликополз будто испугалась.

Она махала крыльями, вися на одном месте, выгибая спину и крича, и Торгрин понял, что проход был каким-то образом заколдован и она просто не могла войти в Землю Крови. Тор покраснел, понимая, что горгульи на это и рассчитывали.

Расстроенная Ликополз не переставала кричать, всё пытаясь пробить невидимое препятствие, но не могла.

Сердце Тора сжалось, когда его сын вместе с горгульями исчез из виду за водопадом.

Ему нужно было найти решение. Он опустил голову и вперился в океан – вдалеке, на горизонте, виднелся корабль с его братьями по Легиону, которые всё время плыли по его следу. Тор направил Ликополз в противоположную сторону и вниз, навстречу своим друзьям, зная, что другого выбора у него нет. Если Ликополз не могла войти в Землю Крови, значит Тор должен был попасть туда без неё.

Ликополз перенесла Тора к кораблю, нырнула вниз и замедлилась, позволив ему спрыгнуть на палубу. Он смотрел на неё снизу вверх и видел, как разочарованно трепещут её и крылья и как сильно ей хочется, чтобы он снова её оседлал.

Тор покачал головой.

"Нет, Ликополз", – сказал он ей. "Там, куда мне нужно, ты не пригодишься. Зато ты можешь помочь мне кое в чём другом: лети и найди мою любимую. Найди Гвендолин, где бы она ни была. Передай ей, что я жив. Что Гувейн жив. И спаси её, что бы ей ни угрожало".

Ликополз понимающе вскрикнула, но осталась парить над кораблём, явно не желая расставаться с Тором.

"ЛЕТИ ЖЕ!" – приказал он ей твёрдо.

Ликополз нехотя развернулась и улетела, растворяясь в облаках.

Остальные собрались на палубе вокруг Тора и изумлённо смотрели на него. Он же смотрел далеко вперёд, туда, где шумел водопад крови. Он знал, что нужно делать.

"Братья и сёстры", – обратился он к ним. "Сегодня вечером мы попадём в Землю Крови".

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Гвендолин рядом с Королевой, которая вела её по изящным золотым надземным переходам, соединявшим большинство зданий в столице Перевала. У них под ногами была тропинка, мощёная брусчаткой из чистого золота, и возвышавшаяся на пятнадцать футов над городскими улицами. Этими переходами пользовались только члены королевской семьи – так они добирались из замка в любой уголок столицы. За Гвен и Королевой шли придворные слуги и несли над ними зонтики, защищая их от солнца.

Королева, в знак особого расположения, настояла на этой экскурсии, и теперь нежно держала Гвен под руку. Она с удовольствием показывала гостье все достопримечательности, указывала на дома с необычной архитектурой, рассказывала о разных районах своего древнего города. Гвендолин было с ней легко – ей уже давно не хватало такой подруги. Иногда в Королеве ей даже виделась заботливая мать, которой у неё никогда не было.

Это заставило Гвен задуматься о своей настоящей матери. Та была холодной и жёсткой королевой, всегда мыслившей категориями блага для своего государства, даже если это противоречило интересам её семьи. Она всегда была отстранённой и строгой матерью, и Гвен бесконечно ругалась с ней и боролась за право на свои собственные решения. Гвендолин вспомнила, как познакомилась с Торгрином, и как это обернулось бесконечными попытками её матери не дать им быть вместе. От этих воспоминаний в ней вновь ожили старые горечь и обида.

Затем цепочкой потянулись другие картины из прошлого, другие места. Гвен вспомнила балы при дворе отца, куда все надевали свои лучшие наряды, рыцарские турниры, фестивали – долгие годы изобилия и беспечности, добрые времена, которым, как ей тогда казалось, не будет конца. Ей вспомнился Торгрин, каким она впервые его увидела – юным наивным парнем, в первый раз попавшим в Королевский Двор. Это было будто в другой жизни. Ей казалось, что она с тех пор сильно постарела – столько всего изменилось в её жизни. Даже здесь, посреди великолепия этого места, ей не удавалось представить, что дни покоя и безопасности снова могут для неё наступить.

Гвендолин отвлеклась от мыслей, когда Королева потянула её за собой и указала вперёд.

"В этом квартале живёт большинство наших подданных", – с гордостью сказала она.

Гвендолин посмотрела на открывавшийся с перехода потрясающий вид на город, и в который раз благоговейно замерла перед его причудливой красотой. Дома были один удивительней другого – всех форм и размеров, из мрамора и известняка – и все они тесно жались друг к другу, создавая ощущение уюта. Город выглядел очень обжитым: по мощёным мостовым медленно брели лошади с тележками, вдоль тротуаров торговцы зазывали прохожих в свои лавки, и всюду пахло готовящейся едой, свежими спелыми фруктами и вином. Там были самые разные магазины: кожевенники продавали шкуры, кузнецы – оружие, ювелиры – сверкающие драгоценные камни. Горожане, все одетые с иголочки, с достоинством прогуливались мимо всего этого, наслаждаясь роскошью и гармонией.

Гвен подняла голову и окинула взглядом мощные укрепительные сооружения вдоль городских стен – там, высоко на древних камнях стояли рыцари в сияющих на солнце доспехах. Отсюда она увидела и замок, который возвышался над городом, как дозорный, и на всех его парапетах тоже дежурили рыцари – образцы силы и безупречной дисциплины. Вдалеке тихо звонили колокола, внизу на улицах лаяли собаки, а дети, гоняясь за ними, и визжали от восторга. Ласковый бриз, насыщенный влагой с озера, на ходу касался щёк Гвен, и она всё больше убеждалась в том, что это место было настолько совершенным, насколько можно было вообразить. Воды озера вдалеке окаймляли идиллический пейзаж тонкой серебристой полоской, за которой бледными силуэтами вздымались окутанные дымкой пики Перевала, создавая ощущение ещё большей защищённости.

Гвен наблюдала за тем, как горожане открывают и закрывают ставни на окнах, и вешают бельё сушиться на верёвках, а затем, взглянув вниз, заметила, что многие прохожие смотрят на них с Королевой и приветственно машут. Она почувствовала себя неловко от того, она вдруг стала привилегированной особой.

"Ты витаешь в облаках, моя милая", – с улыбкой сказала ей Королева.

Гвен зарделась.

"Простите меня", – смущённо сказала она. "Я просто… Больше люблю общаться со своими подданными на равных. Ходить с ними по одним улицам".

Гвен надеялась, что не сказала ничего обидного, и испытала облегчение, когда Королева улыбнулась ещё шире.

"Мы с тобой похожи", – сказала она. "Я рассчитывала, что ты на это укажешь. Мне и самой не нравиться королевский образ жизни – я бы предпочла быть ближе к своему народу".

Она повела гостью вниз по извивистой золотой лестнице, и, когда они спустились, по улицам прокатилась волна радостного возбуждения. Люди спешили к Королеве, приветствовали её, подносили ей фрукты и цветы. Гвен видела, что она очень любима народом, и это было не удивительно – она была добрейшей из всех знакомых Гвен королев.

Гвен наслаждалась прогулкой по улицам, ей нравилось царившее там оживление и витавшие в воздухе запахи – люди были повсюду, и их энергия передавалась ей. Жители Перевала казались ей радушными и дружелюбными, щедрыми на улыбки и готовыми принимать незнакомцев. Она начинала чувствовать себя как дома.

"Ты выбрала самый удобный путь. Моя дочь, с которой ты хочешь увидеться, засела в библиотеке на другом конце города. Понизу мы доберёмся туда намного быстрее", – похвалила её Королева.

Гвен вспомнила о пункте их назначения – Королевской Библиотеке, в которой она так жаждала побывать – и невольно ускорила шаг. К тому же, Король сам попросил её встретиться со своей младшей дочерью, и ей стало любопытно узнать о ней больше.

"Расскажите мне о ней", – попросила Гвен.

Лицо Королевы просияло от упоминания о девочке.

"Она необыкновенная. Я никогда не встречала никого умнее её. Серьёзно. Не знаю правда, в кого она такая удалась – точно не в меня".

Королева покачала головой, и глаза её заблестели от восхищения.

"Как десятилетней девочки мог развиться интеллект достаточный, чтобы стать придворным учёным? Она не просто очень сообразительная, но ещё и чрезвычайно усердная. Знания – это не просто её страсть, это – одержимость. Спроси её что-угодно о нашей истории, и она тебе расскажет. К своему стыду, я вынуждена признать, что её знания превосходят даже мои. Но я очень ею горжусь. Только вот она дни напролёт она не выходит из библиотеки и совсем не видит солнца. Я бы отправила её поиграть с друзьями на улице, если бы имела хоть какое-то влияние".

Гвен слушала и вспоминала о своём первом знакомстве с этой девочкой. Там, на пиру, она захватила её внимание. Сразу было видно, что это необычный ребёнок. Гвен и сама питала любовь к книгам, и ей казалось, что она нашла родственную душу. В детстве она проводила всё свободное время в Учёном Доме, и, если бы отец не вмешивался, навсегда бы зарылась в книги.

"Ваш муж велел мне первым делом встретиться с ней", – сказала Гвен. "Он советовал расспросить у неё побольше об истории, прежде чем отправиться в башню для знакомства с вашим сыном, Кристофом. Он сказал, что она меня подготовит, объяснит, как обстоят дела".

Гвен увидела, что лицо Королевы помрачнело от упоминания о сыне. Она горько кивнула.

"Да, она расскажет тебе всё о проклятой башне и прочем", – ответил она. "Только я не знаю, какой в этом толк. Те мои дети, что сейчас в башне, утрачены для меня навсегда".

Гвен пострела на неё с недоумением.

"Дети?" – оторопело переспросила она. "Король сказал мне об одном сыне. Есть и другие?"

Королева опустила взгляд и долго молча шла по улицам. Когда Гвен уже не верила в то, что та ответит, Королева смахнула слезу и взглянула на спутницу полными печали глазами.

"Там живет ещё одна моя дочь".

Гвен охнула.

"Дочь? Ваш муж о ней не упоминал".

Королева кивнула.

"Катрин. Он никогда о ней не говорит, делает вид, будто её не существует. Потому что она не в себе".

Гвен растерялась ещё больше.

"Не в себе?" – эхом повторила она.

Королева снова отвернулась, и Гвен поняла, что эта тема была слишком болезненной. Она решила не настаивать и умолкла, хотя внутри сгорала от любопытства – оказалось, люди с Перевала таили множество секретов. Эта мысль заставила её вспомнить о другом королевском отпрыске, Мардиге, и задуматься над тем, что за тёмную сторону скрывала их семья.

Они прокладывали себе путь по улицам, пока наконец не повернули за угол, где Королева резко остановилась. Она подняла голову вверх, и Гвен поступила так же.

У Гвен рот открылся от удивления при виде стоявшего впереди здания. Гвен никогда не видела ничего подобного – в стену из отполированного до блеска мрамора были врезаны огромные золотые арочные двери, испещрённые затейливыми гравировками, изображавшими всевозможные виды книг. Длинные заострённые к верху витражные окна вдоль фасада делали это здание похожим на собор, только с кругом в основании. Усиливало впечатление и то, что оно стояло посреди открытой городской площади и было окружено пустым круглым двором, мощёным золотой плиткой. Гвен бросилось в глаза, что в этом городе уважали книги и учёность – как могло быть иначе, если Королевская Библиотека стояла в самом центре и так и манила к себе?

"Моя дочь ждёт тебя внутри", – сказала Королева грустным тоном. "Спрашивай её, о чём хочешь. Она расскажет тебе всё. Мне, как матери, слишком больно говорить о некоторых вещах".

Она поспешно обняла Гвендолин, развернулась и вместе со своей свитой скрылась за ближайшим поворотом.

Гвен осталась в одиночестве перед огромными – двадцать футов в высоту и один фут в толщину – золотыми дверями, решительно опустила ладонь на золотую ручку и потянула её на себя, готовая попасть в другой мир.

*

Как только Гвен вошла под сень Королевской Библиотеки, она сразу же заметила встречающую её Жасмин, которая стояла одна в просторном мраморном холле, сложив руки на поясе, и радостно улыбалась гостье. Её глаза светились интеллектом.

Девочка, завидев Гвендолин, тут же бросилась к ней и схватила её за руку.

"Я тебя всё жду и жду!" – воскликнула она и, не дожидаясь ответа, потащила Гвен вглубь коридора. "Папа сказал, что ты придёшь сегодня утром, и я жду с тех самых пор. Уже по сто раз выглянула из каждого окна. Наверное, мама повела тебя на одну из своих длинных скучных экскурсий?" – спросила она, смеясь.

Гвен не удержалась и рассмеялась вместе с ней – детский задор был очень уж заразительным. Жасмин покорила её с первого взгляда своим умом и добротой, разговорчивостью и весёлым нравом. Она даже ходила вприпрыжку, проявляя неожиданную для Гвен игривость. Гвен ожидала, что девочка будет серьёзной и отрешённой, потерянной в книгах, как любой учёный, но Жасмин производила обратное впечатление. Она была по-детски беззаботной, смешливой и общительной. Гвендолин и сама была такой в юности, а теперь пыталась вспомнить, когда она успела всё это растерять.

Жасмин вела её по бесконечным коридорам и болтала без умолку, резво перескакивая с одной темы на другую, то и дело указывая на новые стеллажи книг.

"Вот здесь собрание трагедий нашего первого драматурга, Цирселеса", – рассказывала она. "Мне они кажутся по большей части банальными, весьма предсказуемыми как для первого поколения драматургов Перевала. Стоит признать, конечно, что всех тогда учили на военных, а не на писателей. Как говорит Кельтес, с каждым новым поколением приходит утончённость и внимание к возвышенному. Все мы так или иначе стремимся к совершенству, верно?"

Гвен смотрела на неё в ответ, поражённая её речью, этим нескончаемым потоком фактов и размышлений, а её гид неустанно вела её дальше, к новым и новым стеллажам. Они проходили коридоры с расписными стенами и золочёными полами, которым не было видно конца.

Библиотека походила на лабиринт, и Жасмин вела гостью по запутанным узким проходам между полками книг. На золотых стеллажах, возвышавшихся на двадцать футов вверх, стояли сплошь старинные фолианты в кожаных переплётах, на корешках которых Гвен узнала надписи на древнем языке Кольца. От такого количества книг даже у Гвен перехватило дух, а Жасмин невероятным образом умудрялась помнить каждую из них.

"А здесь, конечно же, наши учебники истории", – продолжила Жасмин, снимая с полки пыльный том и пролистывая его на ходу. "Коридоры с ними тянутся много миль. Всё организовано по хронологии – от древнейших историков до современных. Хотя, вообще-то, должно быть наоборот. Логично было бы предположить, что нынешние учёные опираются на труды предшественников и при этом предлагают более прогрессивный взгляд на историю Перевала и Кольца. Но это не так. Часто оказывается, что древние летописи написаны куда лучше, чем всё, что писалось потом. Я думаю, что есть доля правды в том, что каждое новое поколение в чём-то превосходит старое, но верно также и то, что нашим предкам была доступна древняя мудрость, непостижимая для нас. А ты как считаешь?"

У Гвен голова шла кругом, от попыток понять всё, о чём говорит её собеседница, и ей чем дальше, тем больше казалось, что перед ней восьмидесятилетний старец. Эта неутомимая девочка своей мудростью могла дать фору Абертолу и Аргону вместе взятым, а от её энергии и напора Гвен уже мутило. Она быстро поняла, что проигрывает девочке и в знаниях, и в интеллекте, а с ней такого раньше не бывало. Это пугало и воодушевляло одновременно.

"Ты тоже любишь читать", – заметила Жасмин, сворачивая в новый извилистый коридор с книгами. "Я поняла это по твоему лицу как только тебя увидела. Мы похожи. Только на тебе лежит бремя королевской власти. Я понимаю. Это должно быть ужасно. Времени на чтение совсем не остаётся. Думаю, это худшее в судьбе королевы. Думаю, тебе здесь нравится".

Гвен улыбнулась.

"Как ты это делаешь?" – спросила она. "Ты читаешь мои мысли".

Девочка довольно засмеялась.

"Распознать книжного червя несложно. У тебя отрешённый взгляд, будто ты витаешь в других мирах. Верный признак. Ты живешь высшими материями, твой внутренний мир много богаче реальности, как и мой. Это мир фантазий. Мир волшебный пьес, где всё возможно и единственное ограничение – это твоё воображение".

Жасмин вздохнула.

"Реальность вокруг нас такая приземлённая", – добавила она. "Кузнецы и мясники, охотники, воины и рыцари – какая бессмыслица! Они хотят только убивать друг друга, побеждать в рыцарских турнирах и тому подобное. Кошмар. Тщета".

Она снова вздохнула и свернула за угол.

"Книги, в свою очередь, – продолжила она, – уносят в бесконечность. Читать, если хочешь знать моё мнение, – это куда более благородное занятие, чем убивать людей. И оно гораздо интересней. Жаль, что в нашем обществе убийцы ценятся выше учёных. В конце концов, без нас, читателей, кузнец бы не знал, ни как выковать меч, ни как сплести кольчугу. Сапожник не сумел бы поменять лошади подкову, а инженер – построить катапульту. А откуда бы Король знал, с кем нужно воевать, если бы был неграмотным и не мог прочесть надпись на знамени на поле боя? Как бы он знал, кого убивать?

Рыцари ведь не в пустоте дерутся", – не унималась она. "Они наши должники, хоть и не хотят этого признавать. Я утверждаю, что воину, чтобы выжить, читать нужно не меньше, чем упражняться с оружием".

Она бегом преодолела ведущий вниз лестничный пролёт. Гвен едва за ней поспевала.

"Но они, не смотря ни на что, обращаются с нами, как третьим сортом, какими-то узниками книгохранилищ. Слава богу, что я девочка. Если бы я была мальчиком, мне бы пришлось сейчас тратить время впустую на полигоне и пропускать всё самое интересное здесь".

Она в очередной раз свернула и остановилась, театральным жестом показав Гвен, что они прибыли к цели. Гвен ахнула. Они стояли посреди огромной круглой комнаты с потолками стофутовой высоты, которые соединялись с полом рядом сияющих мраморных колонн. Ступеньки вели на уровень ниже, где на зеркальном мраморном полу стояли дюжины золотых столов, на каждом из которых лежали горы книг всех форм и размеров. Некоторые сами были со стол величиной. Комнату освещали сотни хрустальных люстр со свечами.

Гвен с трепетом оглядывалась по сторонам, и Жасмин наслаждалась произведённым эффектом. Она явно чувствовала себя здесь так комфортно, будто попала в собственную гостиную.

"Это – главный читальный зал", – объяснила она, и повела Гвен вглубь комнаты. Та медленно последовала за ней, любуясь зрелищем. "Иногда я люблю забиться с книгой в какой-нибудь укромный уголок, но большую часть времени провожу здесь. Тут всё равно всегда пусто, поэтому мне всё равно, где читать. Но бывает так, что, когда одну и ту же книгу читаешь в разных местах, у тебя складывается разное впечатление о ней. Согласна?"

Гвен озадаченно смотрела на столы вокруг.

"Я не понимаю", – сказала она. "Если кроме тебя этой комнатой никто не пользуется, то откуда столько разных книг на всех этих столах. Кажется, что сюда каждый день приходит целая армия читателей".

Жасмин удивлённо рассмеялась.

"Правда?" – спросила она. "Ну, извини. Я знаю, что неряха. Не умею раскладывать всё по местам".

Гвен была потрясена.

"Хочешь сказать, ты одна читаешь все эти книги?" – спросила она недоверчиво, озираясь на сотни томов, столы. Все книги были открыты, и явно использовались.

Жасмин расплылась в улыбке.

"Тут не так много", – ответила она невинно. "Это мои любимые. Вообще-то, в этом году я пообещала себе читать гораздо больше".

Жасмин побрела вдоль столов, тут же забыв о Гвендолин – всё её внимание захватили книги. Потом вдруг она метнулась к ближайшему столу, схватила с него огромную книгу и стала быстро просматривать страницы. Гвен не верила своим глазам, глядя, как Жасмин молниеносно глотает текст. Гвен никогда не видела, чтобы кто-то так быстро читал. Жасмин бормотала себе под нос, с головой уйдя в книгу, и гостья будто перестала для неё существовать.

Через пару мгновений она захлопнула фолиант и с улыбкой повернулась к Гвен.

"Одна из наименее скучных книг по истории", – прокомментировала она со вздохом. "Я обожаю этот предмет. К тому же, я знала, что ты придёшь и будешь меня расспрашивать, поэтому решила подготовиться. Предполагаю, тебя интересует всё, что связано с историей Кольца и нашими общими предками. Такова человеческая природа, верно? Людям всегда нравится узнавать что-то о себе".

В глазах у Жасмин мелькнула хитрая искорка, и Гвен улыбнулась, пытаясь прийти в себя и найти подходящие слова. Она протянула руку и положила ладонь девочке на плечо.

"Ты поразительное, невероятное человеческое существо", – только и смогла сказать она. "Если у меня когда-нибудь родится дочь, я хочу, чтобы она была похожа на тебя".

Впервые с их встречи, Жасмин расслабилась, просияла от гордости и бросилась к Гвен обниматься. Затем она также спешно вернулась к своим книгам и взялась за новый том.

Гвен подошла к ней сзади, наклонилась и начала читать через её плечо. Это была книга внушительных размеров, в кожаном переплёте, написанная на древнем языке Кольца, который Гвен, к счастью, хорошо понимала, потому что Абертол учил её ему с рождения. Для Гвен было волнительно попасть сюда, в этот тихий священный храм книг. Она могла бы весь остаток жизни просидеть в этой библиотеке, отгородившись от всех мирских невзгод. Этого ей хотелось бы больше всего.

Однако, читать вместе с Жасмин она не успевала – слишком быстро та перелистывала страницы.

Жасмин быстро закончила книгу и потянулась за следующей.

"Она всё равно скучная, так что я сэкономлю тебе время", – сказала девочка. "Суть этой книги в том, что у народов Кольца и Перевала общие предки. Но тебе это уже известно. Дальше там рассказывается о том, как они разделились. Ничего стоящего".

"Расскажи подробней", – всё ж попросила Гвен.

Жасмин пожала плечами, будто это знал любой ребёнок.

"Однажды, около семи веков назад, их пути разошлись. Случился массовый исход с Перевала. Предки по твоей линии ушли отсюда, пересекли Великую Пустошь и как-то смастерили, или нашли корабли, чтобы переплыть море. За ними, конечно, гналась Империя, многие погибли – кто в Пустоши, кто в джунглях, кто на море. Те же, кто добрался до Кольца, тоже выжили не все. Большинство погибли в так называемых "Диких дебрях".

Гвен смотрела на неё, ошеломлённая точностью книги.

"Да", – подтвердила она. "Это такая местность за Каньоном, по внешнему краю Кольца".

Жасмин кивнула.

"Главным испытанием для твоего народа было построить мост, чтобы перебраться через Каньон. Первым остом стал Западный Переход, потом появилось ещё три. Тысяча рабочих трудилась тысячу дней, чтобы вырубить для него плиты. Дикие звери тоже пытались перейти, но твой народ сумел защитить мост. Другие чудовища прыгнули в Каньон, чтобы подняться с другой стороны, но есть теория, что их сожрали монстры, жившие на дне".

Гвен увлечённо слушала, и в неё рождались всё новые и новые вопросы, но она не решалась перебить рассказчицу.

Жасмин вздохнула.

"Стоит ли говорить, что для тех, кто всё же попал в Кольцо, – продолжила она, – тоже поначалу пришлось нелегко. Оно кишело хищными тварями, земля была дикой, горы – неприступными. Почти сразу же возникло разделение на Западную и Восточную провинции, которые позже превратились в Западное и Восточное королевства. На востоке почвы были беднее и суше, а климат – жёстче. Там жили дикие племена, которые, как я понимаю, до конца составляли большую часть населения Восточного королевства.

Только когда твой народ смог защитить Каньон, ситуация изменилась. А это отсылает нас к, пожалуй, самому важному эпизоду всей вашей истории – к созданию Щита. И к Мечу Судьбы. Без Щита Кольцо было бы таким же уязвимым, как и любой другой остров, опасным и враждебным местом, ничем не отличающимся от остального мира. Первые великие колдуны, которые соорудили Щит, обеспечили твоему нарожу основу для выживания и благополучия".

Гвен никогда настолько не погружалась в историю. Она прочла немало учебников, но никогда не слышала ничего подобного. Она задумалась о том, насколько ценными были летописи Перевала и как их не хватало её народу в Кольце.

"Расскажи ещё", – попросила она.

Её неожиданно перебил колокольный перезвон, шедший откуда-то снаружи и приглушённый толстыми стенами зала. Жасмин подняла голову, впервые отвлёкшись от книги. Гвен увидела, как потемнело её лицо, но не могла понять, почему.

"Не выношу этот звук", – сказала девочка. "Они звонят без перебоя".

Гвен недоумевала.

"Зачем? Кто в них звонит? Это разве не церковные колокола?"

Жасмин отрицательно покачала головой.

"Если бы", – ответила она. "Это колокола на башне. Вестники ложной веры, культа, который держит в заложниках моих брата и сестру. Не физически, конечно, но морально и духовно, а это хуже, чем кандалы. Я очень люблю их обоих и всё бы отдала, чтобы их вернуть".

Жасмин резко сменила тему, забыв об истории Меча Судьбы и Щита, и Гвен кое-что о ней поняла: девочка ни на чём не могла долго концентрироваться. Её мозг работал так быстро, что она скакала с одной темы на другую с пугающей ловкостью. Она была гениальной, но рассеянной. Гвен всё еще безумно хотелось дослушать о щите и Мече Судьбы, но она решила оставить это на другой раз. В конце концов, она пришла в первую очередь для того, чтобы выполнить просьбу Короля и узнать больше о башне.

"Расскажи о своих брате и сестре", – нетерпеливо сказала Гвендолин.

"А что тебе сказали мама с папой?" – спросила Жасмин.

"Немного".

Жасмин покачала головой.

"Ещё бы. Они боятся того, о чём ничего не знают, и стыдятся того, что выходит за рамки их понимания. Как и большинство людей. Очень провинциально, ты не находишь?"

Гвен не совсем понимала, к чему она клонит.

"Моему брату, – продолжила Жасмин, – промыли мозги. Он всегда был очень страстным и легко увлекался, но, увы, выбрал неподходящую идею. Моя сестра… с ней всё сложнее. Она такой родилась. Нам она всегда была немного чужой. Зато там она нашла своих".

Гвен пыталась сообразить.

"Она страдает кататоническим ступором", – пояснила Жасмин, видя озадаченное выражение Гвен. "Смотрит в окно и не говорит ни слова. С самого рождения. У нашего благородного народа Перевала – со всем его пристрастием к совершенству, к рыцарству, воинской славе и прочей чуши – таких, как она, принято стыдиться. Отвратительно. На мой взгляд, это самый большой недостаток моих родителей. Каждый, кто не совершенен, считается угрозой нашего обществу. Но я люблю свою сестру. Всегда любила. И находила способы с ней общаться. У неё есть свой язык, просто нужно быть открытым и слушать".

Картина в голове у Гвен начала проясняться, и она искренне сочувствовала этой семье.

"Твой отец попросил меня навестить их", – сказала Гвен. "И попытаться их оттуда забрать".

"Безнадёжная затея", – вздохнула Жасмин. "Тебе не проникнуть в закоулки их сознания".

"А ещё он думает, что в Башне скрыта какая-то подсказка. Там прячут какое-то древнее знание, какой-то тайный эпизод истории".

Жасмин вздохнула ещё тяжелее, и впервые надолго умолкла, глядя куда-то вдаль, будто в чём-то сомневаясь.

"Этому слуху не одна сотня лет", – нарушила она тишину. "Многие думают, что Искатели Света прячут утраченные книги. Я этих книг никогда не видела, равно как и каких-либо доказательств их существования. Я постоянно умоляю брата и сестру дать их мне – если они действительно существуют, я всем бы пожертвовала, лишь бы их прочесть. Но они настаивают на том, что никаких книг нет. По крайней мере, они о них не знают. Но даже если эти книги правда спрятаны где-то в недрах башни, никто ведь не может поручиться, что в них записан рецепт спасения нашего народа, который все так старательно ищут".

Она выглядела расстроенной.

"Это очередная глупая мечта моего отца", – продолжила она. "Может, он просто стареет? И поэтому так хочет собрать вместе всех детей?"

Гвен отвела взгляд, разочарованная ходом беседы, и попыталась во всём разобраться. Жасмин была неистощимым источником знаний, и Гвен осознавала, что пройдут месяцы, прежде чем она начнёт понимать всё, что та говорит. Она впервые пережила интеллектуальное унижение, и это был неприятный опыт.

Жасмин, должно быть, почувствовала её настроение, потому что взглянула на свою гостью с сочувствием и положила ладонь ей на запястье.

"Хватит о Башне", – сказала она. "Пойдёшь туда и сама всё увидишь. В твоих глазах я вижу, что тебя по-настоящему волнует совсем другое. Торгрин и Гувейн, так?

Гвен посмотрела на неё с надеждой, гадая, что ей может быть известно.

"Разве Аргон ничего тебе не сказал?" – спросила Жасмин.

Она снова поставила Гвен в тупик.

"Аргон?" – переспросила та. "Что он мог сказать? Он болен. Он не отвечает".

Жасмин покачала головой.

"Уже нет", – возразила она. "Наши целители хорошо знают своё дело. Он пошёл на поправку и уже сейчас в сознании".

Перед Гвен снова блеснул луч надежды.

"Откуда ты знаешь?" – спросила она изумлённо.

Жасмин улыбнулась.

"Все придворные новости мне приносит мой ворон. Я известна своей любознательностью".

Гвен искренне ею восхищалась.

"Так что рассказал тебе Аргон?" – спросила Гвен.

"Старики…", – протянула Жасмин. "У них много всяких секретов с самого начала времён. И много знаний, которыми они не спешат делиться".

Она пристально взглянула на свою гостью.

"Поговори с Аргоном", – сказала она. "Спроси его о Торгрине. И о Гувейне. Спроси о том, что он скрывает. Не сомневаюсь, что даже для тебя это станет сюрпризом".

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Кендрик стиснул зубы и зажмурился, когда когти древесного прилипалы на бешеной скорости просвистели у его лица. Существо так быстро спрыгнуло с искорёженного дерева и бросилось в атаку, что у Кендрика не было ни малейшего шанса защититься. Когти монстра были такой же длины, что и его тело, острые, как бритвы, а сам он напоминал огромного мохнатого ленивца с жёлтыми глазами-бусинами и мощными клыки. Он жаждал крови, и ясно было, что под этим деревом он погубил уже не одного беспечного путника.

Кендрик знал, что через секунду ему отрежут голову и приготовился к развязке. Напоследок он успел подумать, какая никчемная ему досталась смерть – в глуши, посреди пустыни, вдали от Гвендолин и всех любимых.

Однако, лязг металла над самым ухом заставил его открыть глаза и увидеть рядом с собой Брандта, остановившего смертоносные когти своим мечом. В тот же момент Атме сделал выпад вперёд воткнул свой клинок чудовище в сердце.

Оно испустило душераздирающий вопль, закашлялось, забрызгав Кендрика жёлтой слизью, и замертво свалилось в песок.

Внезапно, всё вокруг наполнилось жуткими криками этих существ. Они вопили хором, как стая обезьян, и, выпустив длинные когти, прыгали с дерева в толпу воинов.

Кендрик, благодарный Брандту и Атме за свою спасённую жизнь, сорвался с места и начал действовать, намереваясь отплатить им за услугу. Когда он заметил, как одно из чудовищ нацелилось Брандту в спину, он тут же оттолкнул товарища с дороги и проткнул зверю брюхо. Тот издох раньше, чем успел коснуться Брандта.

Боковым зрением Кендрик увидел, как ещё один прилипала выбрал жертвой Атме, и, достав свой второй короткий меч, сразил монстра прямо налету, отхватив ему голову и не дав дотянуться клыками до шеи друга.

Рядом раздался стон, и Кендрик, обернувшись, увидел, что чудовище повисло на плече одного из рыцарей Серебра и впилось в него своими клыками. Кендрик поспешил на помощь и рукоятью меча ударил зверя в морду, заставляя ослабить хватку, а затем, размахнувшись, разрубил другого, чьи когти уже были в дюйме от лица воина.

Его люди вокруг взяли с него пример и вступили в бой. Они расправлялись с прилипалами по одному, стоило тем покинуть ветки. Бездыханные туши монстров валились наземь, но воины получали немало укусов и царапин. Твари были слишком проворными, и за каждого убитого прилипалу кому-то из соратников Кендрика доставалась ужасная рана. Те, кому повезло быть в полной броне, использовали это как преимущество, загораживаясь от ударов накулачниками и щитами.

Кендрик вертелся на месте, закрываясь металлической перчаткой, и рубил нападавших. Затем широким взмахом щита ему удалось сбить сразу троих тварей в воздухе. На миг он поверил в благоприятный исход битвы, но, подняв голову, увидел, что монстрам не было конца – они всё прыгали и прыгали из гущи сухих веток. Отряду не повезло наткнуться на гнездо этих чудищ, и было ясно, что те не привыкли так просто отпускать незваных гостей. Кендрик понимал, что необходимо что-то предпринять. Его люди получали слишком много ранений, и такими темпами их силы скоро должны были иссякнуть.

После секундного размышления он вспомнил о своём длинном кистене, оставшимся в седле. Это было его турнирное оружие, которое отличалось сверхдлинной пятнадцатифутовой цепью с тремя металлическими шариками на конце. Кистень был смертоносным, но в бою он редко его применял из-за риска самому запутаться в цепи. Однако, в теперешних обстоятельствах это было именно то, что нужно.

Кендрик схватил кистень за рукоять, цепь со звоном взмыла в воздух и закрутилась у него высоко над головой, с первых же движений причиняя противнику урон. Но не успел он поднять руку с оружием, как острая боль пронзила его плечо, а над ухом раздался мерзкий писк. Он ощутил, как один из монстров грузно свалился на него сверху, уцепился в спину и, обжигая своим дыханием, впился ему зубами в лопатку. Он пытался ухватить тварь сзади, но не доставал.

Кендрик вскрикнул и упал на колени, как вдруг боль ослабла также быстро, как и началась. Существо с визгом отлетело в сторону, и Кендрик, подняв глаза, увидел стоящего над собой Колдо, на мече которого повисла дохлая тварь.

Благодарный Кендрик не стал терять ни секунды. Он выпрямился в полный рост и размахнулся кистенём, запуская его как можно выше, чтобы не задеть своих. Тяжёлые шарики с заточенными шипами просвистели в воздухе и задели нескольких прилипал, с хлюпаньем разрывая их плоть. Монстры рухнули на землю, один из них – за миг до того, как коснуться спины Колдо.

Кендрик развернулся и снова раскрутил кистень, увеличивая круги и расширяя зону поражения. Он перебегал с места на место и сбивал всё больше тварей, а те отчаянно вопили и падали вниз, как мухи.

Вскоре у него под ногами скопилась целая куча трупов.

Кендрик оглянулся по сторонам и заметил, как Нейтен с криком выпустил меч из рук. На нём висели двое прилипал: один вгрызался ему в запястье, другой – в шею. Третий монстр нацелился когтями бедняге в лицо. Кендрик понял, что ещё миг – и Нейтену придёт конец.

Он долю секунды поколебался, вспоминая, как плохо обращался с ним Нейтен, но потом отбросил сомнения прочь – кодекс чести обязывал его помогать любому, кто в этом нуждался. Кендрик до последней крови дрался за каждого в своём отряде, не зависимо от того, кто чего заслуживал.

Кендрик рванул вперёд, чтобы спасти Нейтену жизнь. Он со всей силы размахнулся цепью, и точным ударом сбил двоих тварей с воина. Понимая, что не получиться убить их всех за раз, он перебросил кистень в другую руку, выхватил с пояса короткое копьё и метнул его свободной рукой. Копьё взмыло вверх и очень вовремя сразило монстра, который уже был у Нейтена перед носом.

Твари подняли оглушительный вой, и начали слаженно отступать, карабкаясь обратно на дерево и взбираясь как можно выше, облепляя ветки, будто птицы. Оказавшись на безопасном расстоянии, они сменили вой на странный писк, и с опаской следили глазами за Кендриком и его кистенём.

На поле битвы воцарился покой, и люди Кендрика начали подбирать оружие и осматривать раны. Все они стонали и кряхтели от царапин и укусов – никто не вышел из схватки невредимым.

Когда Кендрик оглянулся на людей с Перевала, он заметил в них перемену: теперь они смотрели на него с уважением. Эти рыцари, так холодно принявшие его в начале похода, наконец-то начали ему доверять. Он это заслужил.

Только один из них вёл себя, как прежде.

Нейтен волком взглянул на Кендрика, повернулся к нему спиной и отошёл подальше. Кендрику такое выражение благодарности за спасённую жизнь показалось странным.

Зато к нему подошли Колдо и Людвиг.

"Ты храбро сражался", – сказал Колдо. "Вы, рыцари Кольца, доказали, что достойны".

"Сегодня вы спасли наших людей", – добавил Людвиг.

"Не всех", – возразил мрачный голос.

Кендрик обернулся и увидел Нейтена, хмуро стоящего над телом одного из солдат.

"Этого не спасли", – добавил он.

Кендрик взглянул на погибшего – это был незнакомый ему воин с Перевала. Он лежал на спине в окровавленных доспехах, и смотрел неподвижными глазами в небо. Ему досталось слишком много глубоких ран.

"Мы похороним его со всеми почестями", – сказал Кендрик, опечаленный утратой.

Нейтен злобно сверкнул глазами.

"Мы не хороним своих мертвецов, чужак", – процедил он. "На Перевале это не принято. Мы приносим каждого обратно в королевство, чтобы сжечь в священном пламени. И не забывай, что он погиб из-за тебя".

Кендрик, задетый его словами, молча смотрел, как другие солдаты подняли тело и положили на лошадь поперёк седла. Древесные твари запищали громче, и Кендрик увидел, что они снова смотрят вниз с угрозой.

"Метёлки готовы", – объявил Колдо. "Пора возвращаться".

Все взобрались в сёдла, и один из товарищей Нейтена оглянулся через плечо на качающееся дерево.

"Древесные прилипалы", – сказал он, мрачно качая головой. "Дурная примета. Наша миссия проклята".

"Ничего не проклято", – раздражённо бросил Людвиг.

"Увы, мой господин", – ответил солдат. "Мы всего лишь должны были замести след, а получили столько ран и потеряли одного бойца. Вы прекрасно знаете, также, как и я, что мы никогда не вернёмся на Перевал".

Кендрик сидел верхом, смотрел, как солнца начинают заходить за пики Перевала далеко на горизонте, и чувствовал тоже самое. Им овладевало скверное предчувствие, необъяснимая тяжесть надвигавшейся беды. Простая миссия пошла наперекосяк, и проблемы только начинались. Он знал это по ощущению пустоты внутри.

Он почему-то тоже не сомневался, что вернуться им не суждено.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Дариус стоял на маленьком круглом дворе, обнесённом со всех сторон стенами, и с любопытством смотрел на загадочного мужчину перед собой. Его тренер от Империи, человек, вмешавшийся и спасший ему жизнь, стоял сейчас перед ним в простой коричневой мантии, с обычным деревянным посохом, и Дариус не знал, что о нём думать. Он представился Декланом. С одной стороны, благодаря ему Дариус был до сих пор жив, за что испытывал к нему благодарность, но, с другой стороны, Даруис не знал, чем заслужил особое отношение и чего незнакомец захочет взамен. Окажется ли он таким же жестоким, как и все остальные?

Деклан, в свою очередь, тоже внимательно разглядывал Дариуса, при чём так, будто узнал его. В его взгляде читалось уважение к Дариусу, как к воину, и тот понятия не имел, откуда оно взялось. Этот человек был настолько необычным, настолько неуместным здесь, в сердце Империи, со своей коричневой мантией и палкой вместо оружия. Дариус никогда не видел, чтобы кто-то так умело дрался и сумел уложить столько солдат почти что голыми руками. Перед ним был самый быстрый и ловкий воин из всех, и Дариус чувствовал, что сможет многому у него научиться.

Деклан не спускал с Дариуса спокойного взгляда и хранил молчание, будто ждал чего-то, а Дариус не знал, что следует сказать или сделать. Ведь этот человек явно служил Империи, а следовательно, он либо собирался либо сам его убить, либо подготовить к выступлению на арене, что в конечном счёте тоже означало смерть.

Дариус с опаской следил за каждым жестом Деклана, когда тот наконец сделал шаг вперёд и снял с пояса небольшую связку ключей. К удивлению Дариуса, он по очереди открыл замки на обеих парах его кандалов. Тяжёлые кандалы рухнули на землю, и Дариус сразу почувствовал себя на тысячу фунтов легче. Он потирал затёкшие запястья и лодыжки, заново привыкая к своему весу и свободе движений.

Затем Деклан удивил Дариуса ещё больше, сняв у себя с пояса наточенный меч и протянув его Дариусу рукоятью вперёд.

Тот недоверчиво смотрел на оружие, ожидая подвоха.

"Зачем вы даёте мне меч?" – спросил Дариус. "Я ведь могу вас им убить".

Деклан лишь улыбнулся в ответ.

"Ты этого не сделаешь", – ответил он.

Дариус снова уставился на меч, затем медленно протянул руку и схватился за рукоять. Оружие приятно тяготило руку.

"Вы сняли с меня кандалы", – сказал Дариус. "Зачем?"

Деклан снова улыбнулся.

"Тебе не нужно меня бояться", – произнёс он. "В этих стенах ты в гораздо большей безопасности, чем за ними. Любой из моих сослуживцев с удовольствием бы тебя прикончил, а я – единственный, кто хочет, чтобы ты жил".

"Но почему?" – недоумевал Дариус.

Деклан отошёл на несколько футов и окинул его оценивающим взглядом Дариуса.

"Моя работа в том, чтобы готовить парней к боям на арене. Ещё ни разу никто не выжил. Я могу продлить им жизнь, но не спасти. Но в тебе я вижу нечто особенное. Ты из тех, у кого, возможно, есть шанс".

Дариус посмотрел на него с сомнением.

"Я вижу в тебе, – продолжал Деклан, – мальчишку, который, не смотря на возраст, уже стал мужчиной, который заслуживает право драться по-настоящему. Мальчишку с таким сильным воинским духом не должны убить на заднем дворе, не сняв с него кандалов и цепей".

"Значит, вы сохранили мне жизнь только ради того, чтобы сделать из меня лучшего воина, ведь тогда зрители на арене смогут на славу повеселиться, глядя, как меня убивают?" – спросил Дариус раздражённо.

Ему стало противно от такой перспективы, и он выпустил меч из рук. Клинок с лязгом упал на щемлю, подняв небольшое облако пыли, а Дариус поднял глаза и дерзко посмотрел на тренера.

Деклан удивлённо покачал головой, медленно отвернулся и стал нарезать круги по двору.

"Как тебе умереть – быстро или с достоинством – решай сам", – сказал он. "Я предлагаю тебе шанс. Один единственный шанс. И это самый ценный дар, который у меня для тебя есть. Больше не о чём говорить", – заключил он, глядя Дариусу в лицо.

Дариус встретился с ним взглядом, а затем неуверенно перевёл глаза на лежащий в пыли меч.

"Если я вас убью, – сказал Дариус, – вы не сможете больше тренировать этих мальчиков. Они станут умирать быстрее, игры потеряют зрелищность, и, возможно, Империя решит совсем их прекратить".

Деклан улыбнулся.

"Плохо же ты знаешь Империю", – ответил он. "Чужая смерть всегда доставляет им удовольствие – неважно, быстрая или медленная. Я всего лишь винтик в огромном механизме. Но если ты считаешь меня своим врагом, выпусти гнев. Сразись со мной. Иди сюда и увидишь, как нужно драться. Если, конечно, ты не боишься".

Дариус вспыхнул от негодования, шагнул вперёд, потирая натёртые запястья, наклонился и поднял меч.

Он посмотрел на острое лезвие, а затем на безобидный посох мужчины.

"У меня стальной клинок", – сказал Дариус. "И я убивал противников намного страшнее вас. Это вам с вашей палкой нужно бояться, а не мне".

Деклан улыбнулся.

"Что ж, давай проверим, сможет ли твоё лезвие повредить мою палку. Всё зависит от того, умеешь ли ты им пользоваться".

Дариус заорал от ярости и бросился на мужчину, возбуждённый возможностью выместить на ком-то давно скопившуюся злость.

Он высоко занёс меч и со всей силы опустил его на невозмутимого тренера.

Каково же было удивление Дариуса, когда он спотыкаясь пролетел мимо цели, потому что противник со скоростью молнии отступил в сторону в самый последний момент.

Дариус развернулся к нему лицом и с удвоенной яростью пошёл в атаку. Издав боевой клич, он снова замахнулся мечом.

На этот раз Деклан застал его врасплох тем, что не стал ни отходить, ни уклоняться, а, наоборот, шагнул ему навстречу. В тот же момент Деклан перехватил посох обеими руками, увёл его в сторону, подошёл вплотную к противнику и подсёк запястья Дариуса, как раз тогда, когда он опускал меч. У Дариуса от боль разжались кулаки и он выронил оружие.

Дариус торопливо нагнулся, чтобы поднять клинок, но мужчина упёр конец посоха ему в грудь и толчком повалил его на спину.

Дариус лежал и униженно смотрел на тренера снизу вверх, а тот слегка улыбнулся и сделал ещё один круг по двору, прежде чем обратиться к нему снова.

"Ты знаешь, в чём разница между рыцарем и мастером боевого искусства?" – спросил Деклан. "Рыцарь горд, отважен и благороден. Он служит чести и ничего не боится. Он в любой момент готов вступить в бой, равно как и проявить милосердие. Он не подчиняется своим страхам".

Дариус рывком потянулся к мечу, надеясь незаметно его поднять и застать тренера врасплох, но Деклан заметил его попытку, выждал момент и концом посоха отшвырнул меч в другой конец двора. Затем он ударил Дариуса носком ноги между рёбер, и тот покатился по земле.

Деклан усмехнулся и как ни в чём не бывало продолжил свою речь.

"Мастер боевого искусства, – сказал он ровным тоном, – обладает всеми этими качествами и ещё многими другими. Иногда он первым рвётся в бой, а иногда последним берётся за оружие. Он непредсказуем, в отличие от остальных. У него свой кодекс, законы битвы у него в крови сплавились с его собственными убеждениями. Его главная цель всегда – выиграть.

Мастера легко распознать – он очень спокоен. Ему нужно только одно простое оружие. Он не стремится ничего никому доказать. Иногда он кажется совсем застывшим, но, когда приходит время, он становится быстрым, как молния, и наносит удар самым неожиданным способом. Как муха летит над озером – тихо и быстро, так, что и не заметишь. И даже лёгкое касание его оружия может нанести больший урон, чем целый легион рыцарей".

Дариус, разозлённый, вскочил на ноги, пересёк двор, подхватил меч и ринулся на Деклана, однако, стоило ему развернуться, как Деклан непонятным образом оказался позади него, размахнулся посохом и ударом по лодыжкам сбил его с ног. Дариус снова полетел в пыль.

"Твоя проблема в том, – всё также спокойно продолжил Деклан, стоя над ним, – что по-прежнему просто рыцарь. Эта арена завалена трупами рыцарей. Я тренировал их всех. Там собираются все отважные – это настоящий рыцарский турнир. Путь рыцаря – это поединки, соревнования, бесконечная необходимость доказывать своё достоинство. Но главное, конечно, – самосовершенствование. Но чтобы выжить на арене рыцарем быть недостаточно. Нужно быть воином. Мастером".

"А откуда вам знать, что нужно, чтобы выжить, если никому это не удавалось?" – спросил Дариус сердито, вытирая кровь с губ и поднимаясь на ноги. Он снова поднял меч и атаковал, резко опустив лезвие вниз, но Деклан перевернул посох поперёк и отвёл от себя удар. Дариус рубил мечом, оттесняя Деклана назад, а тот отклонял его удары вправо и влево, и металл стучал о дерево, не нанося ему никакого вреда.

Деклан даже не вспотел. Он сохранял спокойствие и равновесие до тех пор, пока эта игра ему не приелась. Тогда он замахнулся посохом с в сторону и хлёстким ударом по запястью отправил меч Дариуса лететь по воздуху. Тем же движением он коснулся концом посоха виска противника, и Дариус, повалился на землю.

Поверженный Дариус тяжело дышал, чувствуя себя как никогда неуверенно, и осознавая наконец всю тщетность своих усилий. Он не мог сравниться с этим мужчиной – тот был в тысячу раз быстрее, сильнее и смертоносней, чем Дариус представлял себя в самых смелых мечтах. Щурясь от солнца, он поднял глаза и увидел, что Деклан стоит над ним и протягивает ему руку.

Дариус ухватился за его ладонь и позволил себя поднять.

"Я знаю, – ответил Деклан, – потому что я – единственный выживший".

Дариус был ошеломлён.

"Вы?!" – переспросил он. "Вы выжили?"

Деклан ничего не сказал, а Дариус почувствовал, как вокруг его нового знакомого сгущается туман тайны.

"Вы будете меня тренировать?" – спросил Дариус с надеждой, переводя дыхание. "Вы сможете сделать из меня мастера?"

Деклан, к удивлению Дариуса, резко развернулся и пошл прочь.

Дариус смотрел ему вслед и сгорал от любопытства.

"Кто вы?" – крикнул он вдогонку.

Но мужчина не обернулся и вышел через железную дверь, оставляя Дариуса одного во дворе. Тот, слушая эхо собственного голоса, пытался понять, почему мужчина, с которым он только что познакомился, казался ему странно знакомым.

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Лоти проснулась от лязга металла и тут же подскочила, озираясь вокруг и пытаясь понять, где находится. В горле у неё пересохло, глазам было сложно привыкнуть к тусклому освещению, а в голове всё ещё мелькали картинки снов. Ей снилось бесконечное путешествие в железной повозке, в конце которого она съезжает с края мира и катится по скалам, падая в океан.

Лоти проснулась с ощущением, что что-то неладно, и начала восстанавливать в памяти предыдущие события. Там, где она сейчас оказалась, было душно и тяжело дышать. В воздухе клубилась пыль, сквозь которую она разглядела очертания прутьев решётки и поняла, что заперта в клетке. При первой же попытке встать, она ударилась головой о низкий потолок и тут же легла обратно. Оглядевшись внимательней, она заметила, что вокруг на грязном полу беспорядочно лежит ещё дюжина тел. Она кое-как развернулась и увидела, что за прутьями была пыльная пустыня, от которой рябью расходились волны жара. Стало ясно, что клетка стояла в центре крохотной оживлённой деревушки, по улицам которой сновали взад-вперёд повозки с лошадьми и бродили закованные в кандалы рабы. Она услышала щелчок, и сердце её сжалось от ужаса, потому что этот звук был знаком ей слишком хорошо – надзиратель неподалёку хлестал раба кнутом по спине.

Потом она вспомнила, что сделала её мать. Та завела её и брата в ловушку и продала их в рабство. Это был непростительный поступок.

"Сестра", – послышался голос.

Лоти вздохнула с облегчением, узнав этот голос, и обернулась к своему брату, Локу, который был прикован рядом с ней. При виде его у неё на глазах выступили слёзы радости.

Они обнялись, и она крепко прижала его к себе.

"Ты проспала весь день", – сообщил он. "Работорговцы привезли нас сюда прошлой ночью и бросили в этот загон для скота. Теперь мы ждём, как решится наша судьба".

Лоти ужаснулась от того, на что её обрекла собственная мать.

"Как она могла так с нами поступить?" – спросила она.

Лок горестно опустил голову.

"Должно быть, у неё была на то причина", – ответил он. "Наверное, она решила, что так будет лучше для нас".

Лоти яростно тряхнула головой. Лок всегда выгораживал мать, что бы та ни натворила.

"Лучше для нас?" – переспросила она. "Лучше чего это может быть? Мы снова в рабстве".

Он пожал плечами.

"Возможно, она думала, что если бы мы остались с Дариусом, нас ожидала бы худшая участь".

Послышалось бряцанье ключей, и Лоти, обернувшись, похолодела, когда увидела, как надзиратель вытащил из клетки нескольких рабов, схватил их за лодыжки и поволок по камням. Затем несчастных подняли и пинком отправили в поле – туда, где сотни других таких же разбивали скалу и выбирали из почвы обломки.

Ещё двое надзирателей приблизились к клетке, и Лоти, переполненная ненавистью, потянулась рукой и нащупала спрятанный на поясе кинжал. Она не собиралась мириться с рабской долей – ни за что в жизни. В этот раз он собиралась погибнуть, сражаясь.

Когда надзиратели подошли вплотную, она обернулась к Локу.

"Такого больше не будет", – сказала она решительно. "Я больше никогда не стану рабыней".

Лок успокаивающим жестом положил ладонь ей на запястье и едва заметно в темноте покачал головой.

"Прошу тебя, сестра, не делай этого. Умоляю. Ради меня. Прибереги свой пыл для другого раза. Ты убьёшь одного и погибнешь сама".

"Я в любом случае погибну", – сказала она. "Так я хоть одного из них заберу с собой. Почему бы мне этого не сделать?"

"Потому что я, – быстро и настойчиво прошептал он, – хочу убить многих".

Она взглянула на него и изумилась серьёзности его выражения. Нехотя, она разжала кулак и вернула кинжал на место.

"Как?" – спросила она.

Надзиратели отперли клетку, вошли внутрь и выбрали себе следующего раба, как вдруг Лок бросился к ним.

"Мы добровольцы!" – крикнул он.

В наступившей тишине надзиратели презрительно осмотрели его с ног до головы.

"Ты?" – спросил один, издевательски смеясь.

Лок покраснел.

"Не смотрите на мою руку", – ответил он. "Я могу работать не хуже остальных. Я всю жизнь проработал в копях".

"Что ты делаешь?" – прошептала ему Лоти, но он не обратил на неё внимания.

"В копях?!" – переспросил надзиратель. "Ты должен знать, что с этой работы большинство рабов не возвращается. Никто не идёт туда добровольно. Девять из десяти останутся там навсегда".

Лок кивнул.

"Я знаю", – ответил он. "И я вызываюсь добровольцем".

Надзиратели переглянулись, затем один из них кивнул другому, и она вывели Лоти и Лока наружу.

"Что ты наделал?" – спросила Лоти, когда их уводили.

Тот украдкой улыбнулся.

"Увидишь, сестрёнка", – ответил он. "Увидишь".

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Эрек стоял в центре деревни, обнимая Алистер за талию, и широко улыбался, впервые позволив себе расслабиться и насладиться празднеством. Он с гордостью смотрел на ликующих селян, которых собственноручно освободил из-под гнёта Империи. Они веселились, пели и танцевали, и выглядели такими счастливыми, каким он не был уже много лет. По лицам этих людей было видно, что они всю жизнь провели в неволе, но теперь они получили от него в дар свободу – самое ценное, что только может иметь человек.

Всюду звучала музыка, селяне били в бубны и барабаны, кружились в парах, взявшись под руки, и водили хороводы. Высокий мускулистый мужчина с голым торсом подошёл к Эреку, подхватил его под руку и увлёк в общий танец. Эрек оказался в водовороте звонкого смеха и сам рассмеялся, позволяя себя закружить, пока другая женщина взяла за руки Алистер, и они тоже пустились в пляс. Пары менялись, Эрек танцевал со всеми по очереди и, отбросив свою вечную осторожность, веселился от души. Он заметил, как все его солдаты смотрят на него, будто спрашивая, можно ли им тоже присоединиться, и кивнул им в знак согласия. Они тут же расслабились и влились в хоровод. Эрек украдкой наблюдал за ними и за танцующим рядом Стромом, и понимал, что все они давно нуждались в таком перерыве и заслуживали праздника в честь череды своих побед.

Жить в угнетении было ужасно, Эрек понимал это. Он был глубоко уверен, то лишить человека свободы, возможности самостоятельно распоряжаться своей судьбой, было равноценно тому, что лишить человека самой жизни. Эти люди, обретя свободу, забыли все свои страхи, хоть и были по-прежнему со всех сторон окружены Империей. Они были свободны в этот момент, и только он сейчас имел значение. Даже если совсем скоро им предстоит погибнуть в борьбе, этот момент стоил того, чтобы родиться на свет.

Взяв небольшую передышку от танцев, Эрек всё же бросил беглый взгляд на свою флотилию, стоявшую на якоре у берега, и беспокойство вернулось к нему. Далеко на горизонте сквозь ночную тьму пробивались бледно-оранжевые отблески горящих кораблей, и для Эрека это был добрый знак – Империя всё ещё не могла прорваться через баррикаду, однако, он не знал, как долго это ещё продлится, и почувствовал необходимость плыть дальше.

Когда закончилась очередная песня, Эрек отвёл в сторону деревенского вождя, положил ему руку на плечо и посмотрел в глаза.

"Мы очень благодарны вам за гостеприимство", – сказал Эрек.

"Это мы должны вас благодарить", – ответил вождь. "Как мы можем вам отплатить? В нашей культуре отвечать добром на добро – священный долг".

Эрек покачал головой.

"Видеть вашу радость – уже награда", – сказал Эрек и вздохнул. "Мне очень не хочется с вами прощаться, но мы должны вас покинуть. Боюсь, нам необходимо двигаться дальше. Имперцы скоро нас догонят".

Вождь не разделял его опасений.

"Сегодня, друг мой, тебе не о чём волноваться ", – ответил он. "Имперские солдаты ни за что не поплывут по этим водам среди ночи. Они дождутся утра, чтобы пуститься за вами в погоню".

Эрек посмотрел на него с недоумением.

"Почему?" – спросил он.

"Из-за змей", – ответил вождь. "В этих местах на глубине водятся речные чудовища размером с корабль, и ночью они поднимаются на поверхность. Если они почуют какое-то судно, то утащат его на дно".

Эрек обернулся и по-новому посмотрел на чёрную водную гладь. Он не увидел никаких змей, но принял слова вождя на веру. Земли Империи не переставали удивлять его своими чудесами.

"Останьтесь с нами на ночь", – добавил вождь. "Вы окажете нам большую честь. Здесь вам будет безопасней, и мы сможем отблагодарить вас и отпраздновать с вами".

Он протянул Эреку кружку с вином, поднял свою, и они со стуком чокнулись.

Эрек поколебался, но потом запрокинул голову и выпил до дна. Хмель ударил ему в голову и он снова ненадолго забыл о заботах.

Две огромных луны висели высоко в небе, заливая деревню бледным светом, пахло кострами и жареным мясом, и все его люди были спокойны и счастливы. Он кивнул и улыбнулся вождю.

"Мы отложим отъезд, друг мой. Сегодня мы будем праздновать".

*

Эрек и Алистер шли, держась за руки, по освещённой звёздами тропинке, желая уйти подальше от шума и гама деревенского праздника, ища отдыха после долгих часов плясок и застолья. От крепкого алкоголя у Эрека слегка кружилась голова, он крепко сжимал ладонь Алистер и вёл её через заросли кустарника вниз, на пляж. Слишком много всего произошло с тех пор, как они отплыли с Южных Островов, и у них совсем не было времени, чтобы побыть наедине.

Эрек любовался небом, с которого давно уже укатились обе луны, а вместо них зажглись мириады мерцающих звёзд – желтых, красных, зелёных – и ярко расцветили ночь. Он уже и не помнил, когда в последний раз уделял Алистер время. Оглядываясь на прошлое и думая о том, сколько раз она спасала ему жизнь, он чувствовал вину за то, что они так не улучили момент, чтобы пожениться.

"Не думай, что я забыл о нашей свадьбе", – сказал он вслух. "Обещаю, она обязательно скоро состоится".

Алистер улыбнулась.

"Я так считаю тебя своим мужем", – ответила она.

Некоторое время они шли молча, и он слышал её частое дыхание и чувствовал напряжение, будто она хотела что-то сказать, но сдерживалась.

Наконец, она нарушила тишину.

"Так или иначе, мой господин, – сказала она, – нашему ребёнку понадобится законный отец".

Эрек остановился и повторил про себя её слова, сомневаясь, верно ли всё расслышал.

"Ребёнку?!" – переспросил он.

Алистер тоже остановилась и с улыбкой заглянула ему в глаза.

"У нас будет ребёнок", – сказала она.

Эрека захлестнула волна радости. Он заключил Алистер в объятья, крепко прижал к себе и закружил на месте, не в силах сдержать эмоции.

"Ты уверена?" – спросил он, глядя на её живот, и слышно было, как его сердце колотится в груди.

Она кивнула, и глаза её засветились счастьем.

"Да", – ответила она. "Я давно хотела сказать тебе… но… казалось, что момент не подходящий".

Эрек снова обнял её, и в голове у него пронеслась тысяча самых разных мыслей. У него будет ребёнок. Это сложно было вообразить. Он всегда представлял себе этот день, но никак не ожидал, что он наступит так скоро. Он думал обо всех людях, которых потерял, о трудностях, которые им довелось пережить, и новость о том, что благодаря ему в мир придёт новая жизнь, наполняла его новыми силами. У него появилась надежда, причина жить дальше, во что бы то ни стало.

"Ты даже не представляешь, как много это для меня значит", – сказал он наконец.

Они зашагали дальше, пока не подошли к кромке воды и не остановились, любуясь мерцающей в свете звёзд тёмной гладью широкого, напоминавшего большое озеро, русла.

"А ты не чувствуешь, мальчик это будет или девочка?" – спросил Эрек.

Алистер улыбнулась, и погладила живот.

Наконец, она ответила.

"Мне кажется, что это девочка, любовь моя".

Как только она произнесла эти слова, он почувствовал, что так и было. Восторженно улыбаясь он тоже приложил ладонь к её животу. Мальчик или девочка – он был одинаково счастлив.

"Если бы только ей не нужно было рождаться в таком враждебном мире, где не кончаются войны и власть Империи так сильна".

Алистер заглянула ему в глаза.

"Быть может, любовь моя, наша задача именно в том, – сказала она, – чтобы освободить этот мир. Изменить его, прежде чем она в нём появится".

Эреку её слова показались мудрыми.

На реке послышался всплеск, и Эрек, обернувшись, увидел, как над водой появились очертания огромного змея. Блестящее тело около двадцати футов в длину выгнулось дугой, а затем снова исчезло под поверхностью. Когда Эрек присмотрелся внимательней, он заметил, что таких силуэтов было много – река кишела гигантскими созданиями, которые то с плеском выныривали, то прятались под водой. Он был рад, что не настоял на отплытии и понял, что селяне спасли ему жизнь, задержав в деревне на ночь.

Алистер прижалась к нему теснее, и он почувствовал, что ей страшно стоять так близко от воды. Ему тоже было не по себе от вида этих чудовищ, поэтому они вместе развернулись и пошли обратно, ориентируясь на огни деревни, где продолжалось торжество.

У Эрека до сих пор голова шла кругом от новости, ему хотелось кричать об это вслух, поделиться со всеми совей радостью. Когда они с Алистер вернулись на праздник, музыка постепенно утихла и селяне вместе с гостями уселись вокруг большого костра на главной площади, он всё же решил дождаться более подходящего момента. Не успел занять место рядом с любимой, как в центр круга вышла старуха с длинной седой косой, села спиной к огню и обратила к ним свои белые сияющие глаза провидицы. Всё внимание сразу переключилось на неё и у костра стало тихо.

Деревенский вождь наклонился к Эреку.

"Это большая честь, что она решила сегодня к нам присоединиться", – шёпотом пояснил он. "Иногда она вообще ничего не говорит, а иногда, особенно по праздникам, как сегодня, оглашает свои пророчества".

Тихо и мерно зазвучали барабаны, и провидица медленно пустым взглядом обвела всех собравшихся, пока наконец не остановилась на Алистер. Она подняла палец и указала на неё.

"Твой ребёнок", – начала она.

Сердце Эрека забилось чаще, когда провидица уверенно указала Алистер на живот. Он был поражён её способностям, и одновременно хотел и боялся услышать, что она скажет дальше.

"Она будет завоёвывать королевства", – продолжила старуха. "Она станет намного могущественней, чем вы оба вместе взятые. У неё великая судьба. Особая судьба. И она будет связана с другой судьбой… У тебя есть брат. А у него – сын. Гувейн. Судьбы твоей дочери и Гувейна будет неразделимы".

Шокированная Алистер смотрела на неё, не моргая.

"Как это может быть?" – спросила Алистер.

Но старуха закрыла глаза и отвернулась. Вскоре барабанный бой стал громче, и стало ясно, что сегодня пророчеств больше не будет.

Эрек был потрясён и повторял про себя её слова. Конечно, он был горд стать отцом такого могущественного ребёнка, но не понимал, что всё это должно было означать. Глядя на Алистер, он понимал, что та растерянна ничуть не меньше.

"Завтра, когда вы покинете это место, у вас будет выбор", – раздался голос.

Эрек обернулся и увидел рядом с собой вождя в окружении односельчан. В его взгляде читалась озабоченность.

"Выше по течению на реке будет развилка", – продолжил он. "Восточный рукав приведёт вас в Волусию, к вашему народу. Западный – к укреплённому Имперскому форпосту в дружественной нам деревне. Там живут сотни людей, пленников Империи, которым, как и нам, нужна свобода. Если вы их освободите, они присоединятся к нам и у нас получится сильная армия. Если нет, имперцы оттуда скоро доберутся до нас и убьют нас всех. Мы не сможем противостоять им ни по числу, ни по вооружению. Наша судьба в ваших руках. Я не жду, что вы поможете нам снова. Даже если та свобода, что вы нам подарили, продлится только одну ночь, мы всё равно вам благодарны".

Эрек смотрел в темноту и чувствовал на себе взгляды всех жителей деревни. Перед ним снова встал трудный выбор, а это значило, что этой ночью он не сможет уснуть.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Годфри в компании Акорта, Фултона, Арио и Мерека сидел за стойкой бара в одном из глухих переулков Волусии и заливал своё горе крепкими напитками. Взяв новую кружку с переливающейся через край пеной, он сделал большой глоток и в который раз восхитился имперскому пиву. Оно было терпким, хмельным, тёмно-коричневого цвета, с ореховым привкусом, и легко скользило по горлу. Он никогда раньше не пробовал ничего лучше, и был уверен, что уже и не попробует. Это пиво само по себе было достаточной причиной, чтобы оставаться в Волусии.

Он осушил пятую кружку подряд и знаком попросил бармена повторить. Перед ним появилось две свежих порции.

"Тебе не кажется, что пора притормозить?" – раздался голос у Годфри над ухом.

Он обернулся и увидел неодобрительный взгляд Арио, единственного не пьющего из их группы. Акорта, Фултона и Мерека тем временем не было видно за кружками.

"Я не понимаю трезвенников", – сказал Годфри. "Особенно в такие времена".

"А я не понимаю пьяниц", – парировал Арио. "Особенно тебя. Ты же поклялся больше никогда не брать алкоголь в рот".

Годфри рыгнул и ему стало стыдно за себя. Он понимал, что Арио прав.

"Я думал, что спасу Дариуса", – уныло отозвался сказал Годфри. "Но ничего не вышло"

У него пред глазами до сих пор стояла картинка с Дариусом в железной клетке, которого увозят из города, и он не мог перестать себя за это винить. Он думал, что если бы вовремя успел к воротам, всё было бы иначе. Теперь у него не было цели, и не оставалось ничего, кроме как топить печаль.

"Вообще-то, мы спасли его", – сказал Мерек. «Если бы не наш яд, тот слон размазал бы его по арене».

Рядом тявкнула собака. Годфри посмотрел вниз и вспомнил о существовании Дрея, который всё это время лежал у его ног. Годфри бросил ему немного обрезков мяса со стола и дал лакнуть своего эля, чувствуя небольшое облегчение от того, что может хотя бы позаботиться о друге Дариуса.

"Мы лишь немного отсрочили его гибель", – сказал Годфри. "И отправили на встречу с ещё более ужасными противниками".

"Может, он справится", – сказал Акорт. "Он крепкий орешек".

Годфри заглянул в свою кружку и испытал отвращение к самому себе. Для него спасение Дариуса было шансом искупить свою вину, и теперь, когда его план провалился, он ещё глубже погрузился в депрессию. Он спрашивал себя, зачем жил, какова была цель его существования. Он должен был помочь спасти Гвендолин и других своих соотечественников, но Гвендолин сейчас была где-то в Великой Пустоши – вероятно, мертва, а вместе с ней – и весь его народ. Не смотря на всю проявленную им храбрость, оказалось, что он проник в Волусию зря.

Годфри отвлёкся о своих мыслей, когда почувствовал, как кто-то грубо похлопал его по плечу. Обернувшись, он увидел нескольких имперских солдат, которые, как ни странно, дружелюбно ему улыбались.

"Дружище, не возражаешь, если мы рядом с вами втиснемся?" – спросил один из них.

Годфри сперва растерялся от такого тона, но затем вспомнил, что на нём и его спутниках были имперские доспехи, которые им дала финианка Силис, и понял, что солдаты наверняка приняли их за своих. Стоило признать, что это была идеальная маскировка – доспехи сидели на них, как влитые, а за забралом, в котором они оставляли только дырку для рта, было сложно разобрать расу.

"Ну и поединок был сегодня, скажи?", – обратился к Годфри один из имперцев. "Ходил на арену? Видел, как мальчишка выиграл?"

"Ещё как", – пробормотал Годфри, желая, чтобы солдаты поскорее ушли. Он был не в настроении болтать ни с кем, а особенно – с ними.

"И как это понимать?" – дерзко спросил другой солдат. "Это был величайший матч в истории. Впервые гладиатор из Волусии попадёт на столичную арену и будет там нас представлять. А ты будто совсем этим не гордишься".

Годфри услышал в его пьяном голосе нарастающую агрессию, и в любое другое время поспешил бы исчезнуть, чтобы избежать конфликта. Но так поступил бы старый Годфри. С тех пор он разочаровался в жизни и стал человеком, которому нечего было терять.

"А с чего бы мне гордиться этими отвратительными игрищами – воплощением жестокости и варварства?" – спросил Годфри, резко обернувшись к солдату.

В комнате повисла напряжённая тишина, когда солдат и Годфри сцепились взглядами, а остальные ждали, чем всё это закончится. Годфри сглотнул, понимая, что нарвался на неприятности.

"Солдат, который не любит гладиаторские бои, – сказал имперец, глядя на Годфри с растущим любопытством, – это и не солдат вовсе. В какой дивизии ты служишь?"

Он стал внимательно изучать доспех Годфри, и у того было время, чтобы сочинить какую-нибудь ложь. Но что-то внутри не позволяло новому Годфри этого сделать. Ему надоело прятаться и отступать. Он почувствовал, как внутри него зарождается какая-то сила – наверное, это давала о себе знать отцовская кровь, кровь древнего королевского рода, тёкшая в его венах. Пришло его время постоять за себя, не взирая на последствия.

Он почувствовал руки Мерека, Акорта и Фултона у себя на плечах. Товарищи явно хотели удержать его от глупостей, но он только отмахнулся.

"Я не служу ни в какой дивизии", – громко и отчётливо сказал Годфри, вставая перед незнакомцем. "Я вообще не служу Империи. Эта маскировка нужна мне для того, чтобы спасти моих друзей с арены, навредить вашей армии, разрушить этот город и уничтожить вас всех до одного".

В наступившей мёртвой тишине все солдаты в комнате смотрели на него, разинув рты.

Тишина затянулась, и Годфри казалось, что она никогда не закончится. Он приготовился к тому, что в следующий миг в его сердце неминуемо вонзится кинжал.

Но, вместо этого, солдат, к который его спрашивал, вдруг разразился хохотом. Все остальные тут же подхватили его смех.

Имперец похлопал Годфри по плечу.

"Хорошая шутка", – сказал он, успокоившись. "Очень хорошая. Я даже на секунду тебе поверил".

Годфри медленно снял шлем, убрал мокрые от пота волосы со лба, и показал имперцу своё человеческое лицо. Затем он улыбаясь развернулся ко всем остальным.

Лица имперских солдат побледнели от шока.

"Это за Дариуса", – сказал Годфри.

Он крепко сжал ручку совей кружки, шагнул вперёд и со всей силы обрушил её на голову солдата. Тот свалился со стула покатился по полу.

Годфри стоял над ними, не веря в то, что сам только что натворил, смотрел на злобные лица других имперцев и понимал, что жить ему осталось всего пару секунд. Но всё же, в тот момент он был победителем, и никто никогда не смог бы это у него отнять.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Торгрин стоял на палубе корабля и смотрел в небо на удалявшуюся Ликополз, которая крича и хлопая крыльями устремилась к горизонту, чтобы отправиться в неведомую далёкую страну и передать от него весточку Гвендолин. Тор провожал её взглядом, и в голове у него проносилось множество вопросов. Найдёт ли Ликополз его любимую? Сможет ли ей помочь? Спасёт ли от беды? Увидятся ли они снова?

Или было уже слишком поздно? Возможно ли было, что Гвендолин – Тора передёрнуло от одной этой мысли – уже мертва?

При взгляде на растворявшуюся в облаках Ликополз, сердце Тора сжималось от тоски. Ему хотелось снова оседлать дракониху и взмыть небо – там, наверху, он чувствовал себя непобедимым, будто мог запросто пересечь весь мир и получить абсолютно всё, что захочет.

Тор обернулся и посмотрел вперёд на приближавшийся водопад крови, чьи алые струи шумели всё громче и громче. Когда их ветром поднесло почти в плотную, и мачты корабля начали покрываться красными пятнами от брызг, а течение должно было вот-вот засосать их внутрь, все члены экипажа – Рис, Селезия, Индра, Элден, О'Коннор, Матус и Эйнджел – собрались вокруг Тора в ожидании его распоряжений. Тор смотрел на бурлящие воды, текущие прямо с небес, слушал их оглушительный рёв и боролся с дурным предчувствием. Он никогда не сталкивался ни с чем подобным, и, оценив мощь потока, пришёл к выводу, что корабль может не выдержать напора кровавых струй. Но всё же, он знал, что за этой стеной его ждал сын, и только это сейчас имело значение. Ничто не могло его остановить.

"Торгрин?" – окликнул его Рис, желая озвучить мучивший всех вопрос. "Может, нам стоит повернуть обратно?"

Тор сделал глубокий вдох, а затем покачал головой.

"Мы плывём вперёд", – сказал он. "Сквозь водопад. Чего бы нам это ни стоило. Вы со мной?" – обратился он к остальным, понимая, что они должны сами принять за себя решение.

Все они без колебаний кивнули, и Тор был им как никогда благодарен за их преданность.

"Поднять паруса!" – крикнул он. "Поставьте их под углом – мы используем им, чтобы отразить поток!"

Все бросились выполнять команду, и Тор тоже взялся за дело. Вокруг корабля уже заплясали высокие рваные волны, шум стал невыносимым, и беспокойство Тора усилилось. Палуба стала скользкой от брызг крови, перелетавших через борт, и Тор, как и все остальные, с трудом держались, чтобы не поскользнуться.

Эйнджел вскрикнула и проехала мимо Тора в направлении перил, отчаянно махая руками и пытаясь остановиться. Он протянул руку и успел схватить её как раз вовремя, чтобы не дать выпасть в море.

Пока все были заняты парусами, Тор отвлёкся и заметил, что корабль начал дрейфовать, и повернулся боком к водопаду. Он понимал, что если они войдут в поток под неверным углом, эта ошибка будет стоит им жизни.

"ВЁСЛА!" – крикнул Тор.

Все побежали к вёслам, Тор тоже схватил одно и начал грести со всей мочи. Корабль снова выровнялся и, влекомый течением, упёрся носом прямо в стену крови. Паруса прогнулись по тяжестью потока, отражая немалую его часть в океан, но палуба всё равно начала заполняться жидкостью.

Они уже почти вошли в поток, как вдруг Торгрин почувствовал, что чьи-то маленькие ручки обхватили его ногу.

"Мне страшно", – сказала Эйнджел, прижимаясь к нему.

Тор успокоительно погладил её по голове.

"Не бойся", – сказал он. "Главное, держись рядом со мной, что бы ни было. Я тебя защищу".

"Обещаешь?" – спросила Эйнджел.

Тор адресовал ей многозначительный взгляд.

"Клянусь", – сказал он, перекрикивая гул. "Клянусь своей жизнью".

Эйнджел крепче вцепилась в его ногу, а Тор ухватился за скользкие от крови перила.

"Всем под паруса!" – крикнул он.

Товарищи последовали его примеру и побежали к парусам, прячась под ними от кровавого дождя.

"Держитесь! – крикнул он, и сам обхватил перила, восстанавливая равновесие, а остальные схватились кто за мачту, кто за перекладину – за всё, до чего смогли дотянуться, прежде чем корабль целиком вошёл в водопад.

Секунду спустя Торгрин уже закрывал голову руками, и сквозь толщу крови до него доносились испуганные крики остальных. Стена крови обрушилась на них с невероятной силой, корабль заходил ходуном, и волны под ним вскипели, бросая его из стороны в сторону. Тор услышал, как натужно скрипит его судно, и на миг ему показалось, что они не переживут этот переход.

Тор был весь в крови – она стекала по волосам, заливалась в глаза, обволакивала всё тело. Он постоянно вытирал лицо, но всё равно было трудно смотреть и дышать. Казалось, будто кто-то стоял у него над головой с ведром и раз за разом выливал на него тонны вязкой тяжёлой жидкости.

Тор чувствовал, как Эйнджел вцепилась в него ещё крепче, когда её начало относить потоком в другой конец палубы. Он протянул руку и прижал девочку к себе, а другой рукой схватился за мачту, хотя она уже так пропиталась кровью, что пальцы скользили по ней и держаться было почти невозможно.

Волны разошлись ещё больше, корабль трясло, и Тору казалось, будто смерть уже близко. Он чуть не разжал руки, поддавшись потоку, как вдруг услышал крик. Обернувшись, он увидел, что О'Коннор не удержался и его понесло вдоль палубы в бурлящее море. Тор бы ни за что не успел добраться до него вовремя и спасти.

Внезапно водопад закончился. Красная стена расступилась, и они вырвались в ночь по другую сторону водопада. Корабль выровнял курс, нестерпимый шум постепенно стал тише, а кровавый ливень сменился отдельными брызгам. Они вошли в мир тишины и поплыли дальше по гладкому спокойному морю. Тор осмотрел свою команду и увидел, что все были жутко напуганы, измазаны кровью, но живы.

Он обернулся через плечо и ещё раз вздрогнул от вида махины, сквозь которую они только что прорвались. Эти струи казались достаточно мощными, чтобы разорвать человека пополам, и у него в голове не укладывалось, как они выжили.

Корабль трещал по швам, и Тор осмотрел его, оценивая повреждения. Мачта сломалась пополам, всюду были вмятины, но судно как-то продолжало держаться на воде. Услышав хлюпанье у ног, Тор опустил взгляд и увидел, что палуба была покрыта кровью на целый фут. Удивительно, как они только не перевернулись.

Тор почувствовал, как корабль угрожающе накренился, и понял, что если они немедленно не вычерпают кровь, он затонет.

"Вёдра!" – крикнул Тор, и все сорвались со своих мест. Одно за другим, они набирали вёдра крови и выливали их за борт. Даже Эйнджел помогала, как могла.

Они усердно трудились, и вскоре палуба стала почти чистой, не считая тонкой красной плёнки, а корабль восстановил равновесие.

Наконец-то они были в безопасности, и Тор пошёл на капитанский мостик, чтобы осмотреть окрестности. Его охватил трепет: перед ним открылся новый мир, не похожий на те, которые он знал раньше. В море вместо воды была кровь, и корабль двигался в ней медленно, будто сквозь заросли водорослей. У поверхности мелькали диковинные красные рыбы с прозрачными плавниками и другие существа, которым он не решался дать названия. На секунду на волной появилось нечто напоминающее осьминога, и тут же снова скрылось в глубине. Совсем рядом с ними с плеском проплыло гигантское, размером с кита, животное, с четырьмя головами и двумя длинными хвостами, которое выпустило из ноздрей высокий фонтан и снова скрылось из виду.

Эйнджел испуганно посмотрел на Тора.

"Здесь безопасно?" – спросила она.

Тор убедительно кивнул.

"Мы в полной безопасности", – соврал он ей.

Она нехотя отпустила его ногу.

На горизонте Тор заметил очертания берега в форме подковы, но он был ещё очень далеко от них. С такого расстояния он казался чёрным, будто обожжённым, состоящим из серы и смолы с красными прожилками, будто они снова попали на порог ада.

"Эта земля истекает кровью", – озвучил свои наблюдения Рис, присоединяясь к Тору.

"Возможно, нам стоит причалить", – сказал Элден.

Индра покачала головой.

"Это не берег", – сказала она. "То, что ты видишь – всего лишь окраина Земли Крови. Это кипящая смола и лава. Мы сгорим, как только ступим на неё. Нужно остаться в океане и посмотреть, куда он нас занесёт".

Тор взглянул на небо – тёмное, дымящееся, угрожающее и предвещающее беду. В этом небе не было жизни, только хлопья пепла и полосы красного зарева. Это было самое мрачное место из всех, где Тору доводилось бывать. День здесь не отличался от ночи.

Тор ощущал, что всё здесь было пронизано злом, и у него защемило в груди от мысли о том, что Гувейна утащили именно сюда. Какие планы имели на него те монстры?

*

Торгрин молча стоял у перил, смотрел на однообразный пейзаж и мокрой тряпкой вытирал остатки крови с поручней. Остальные тоже занимались уборкой. На корабле царило умиротворение – все старались собрать обломки, отмыть пятна крови и восстановить порядок. О'Коннор и Элден взобрались на мачту, вернули отломанную часть и гвоздями приколотили её на место. На мачте трепетали красные от крови паруса, и Рис с Эйнджел тёрли их тряпками, пытаясь снова сделать их белыми. Красота, конечно, не имела сейчас никакого значения, но это был символический жест. Они хотели доказать себе, что не сломлены.

Паруса поймали ветер, и он подхватил корабль и понёс его всё дальше и дальше в тихое красное море, неотвратимо приближая их чёрно-красному небу. Тор вытягивал шею и пытался заглянуть вдаль, но мрачной монотонности этого места не было конца. Глядя на небо, он даже не мог определить, было ли сейчас утро, день или вечер. Над головой у него ничего не менялось – всё так же летал пепел и мелькали красные полосы. Место было погружено в вечные сумерки.

"Сколько нам туда добираться?" – прозвучал вопрос.

Тор обернулся и увидел Эйнджел, выкручивавшую тряпку. Он тоже хотел бы знать ответ.

"Не знаю", – признался он.

Густые волны под кораблём тих плескались, замедляя его ход, даже не смотр на попутный ветер. Море было зловеще спокойным, и только живущие в нём странные существа изредка поднимали брызги, на секунду показываясь над водой.

Тор вперился в горизонт, сгорая от желания поскорее найти сына, но не мог избавиться от чувства, что теряет его. Он знал, что корабль плывёт так быстро, как только позволят паруса, и сто не в его илах что-то предпринять.

Тор окинул взглядом своих товарищей и увидел, какими измотанными они были после прохода сквозь водопад и после всех бесконечных поисков Гувейна. Он винил себя за то, что втянул их в это, но также знал, что его братья и сёстры всё равно бы не отступили. Он знал, что если бы им пришлось поменяться ролями, он сделал бы ради них тоже самое, и с радостью отдал бы жизнь за любого из них.

Вдруг Тор заметил, как Эйнджел сползла вдоль мачты и села на палубу, силясь открыть потяжелевшие веки и потирая пальцами виски.

Тор поспешил к ней и присел рядом на корточки.

"Что случилось?" – обеспокоенно спросил он.

Она закрыла глаза и устало кивнула.

"Извини", – сказала она. "Просто… В последнее время стало хуже".

Тор внимательно посмотрел на неё.

"Что стало хуже?" – спросил он.

Она слабо подняла руку, покрытую волдырями от проказы.

"Моя болезнь", – ответила она. "В последние дни она обострилась. И распространяется. Временами я хорошо себя чувствую, а временами… Не чувствую вообще".

Тору было жаль её, и он корил себя за беспомощность.

"Как я могу помочь?" – спросил он.

Она ласково улыбнулась и взяла его за руку.

"Посиди со мной", – попросила она.

Тор сел рядом с ней, и остальные тоже пришли и устроились вокруг.

"Я могу что-нибудь сделать?" – спросила Селезия.

Эйнджел покачала головой.

"У меня на острове была подруга примерно в такой же стадии, как и я", – сказала она. "Когда она достигла моего возраста, ей стало хуже. У неё это продлилось шесть месяцев".

Тор смотрел на неё с тревогой.

"Шесть месяцев… а потом?" – спросил он.

Она подняла на него глаза, и в них читались тоска и страх.

"Потом она умерла", – ответила она тихо.

У Тора сжалось сердце.

"Всё в порядке", – сказала ему девочка, улыбаясь сквозь выступившие слёзы, и положила ладонь ему на запястье. "Я всегда знала, что долго не проживу. Но чего я не знала, так это того, что мне выпадет пожить по-настоящему. Ты подарил мне такую возможность. И я не могу выразить, как сильно я тебе благодарна".

Тор ощутил прилив решимости.

"Я не позволю тебе умереть", – упрямо сказал он и взял её за руку. «Ты поняла меня? Я сделаю всё, всё, что понадобится, но не позволю тебе умереть».

Она смахнула слезу.

"Я верю, что если бы ты мог, ты бы так и сделал", – сказала она. "Но ты не Бог. И даже Селезия со своими способностями пыталась вылечить меня, но не смогла. И Алистер тоже". Она грустно опустила голову. "Не всем суждено жить вечно".

Тор чувствовал, как его сердце разрывается на части.

"Должно быть лекарство", – настаивал он. "Неужели не существует никакого средства?!" –спросил он, обращаясь к небесам.

Эйнджел спрятала блестящие от слёз глаза и отвернулась к морю.

"На острове все постоянно говорили о лекарстве", – сказала она. "Некоторые клялись, что оно существует. Другие считали, что это выдумки отчаявшихся. Я не знаю, есть ли оно на самом деле…"

"Что это?" – спросил Тор нетерпеливо. "Где оно?"

Эйнджел покачала головой.

"Я не знаю, какое оно", – ответила она. "И оно далеко… некоторые утверждали, что оно где-то между Западными Рогами Империи. В Стране Великанов".

Тор и остальные с любопытством переглянулись.

"В Стране Великанов?" – переспросила Селезия.

Эйнджел мрачно кивнула.

Тор обернулся к Индре, их эксперту по всему, что было связано с Империей.

"Ты знаешь о такой?" – спросил он её.

Индра нахмурилась и кивнула.

"Я слышала о ней", – ответила она. "Это ужасное место. Великаны – злобный народ и не общаются ни с кем, даже с Империей. Из тех, кто туда совался, никто не вернулся домой".

Тор исполнился решимости и обернулся к Эйнджел.

"Туда мы и отправимся", – сказал он. "Мы спасём Гувейна, а затем найдём тебе лекарство".

Эйнджел медленно покачала головой и улыбнулась.

"Очень мило, что ты обо мне так заботишься", – ответила она. "Но это будет напрасно. Его может вообще не существовать, а вы все погибнете в поисках".

Тор посмотрел на товарищей, и все они ответили ему уверенными взглядами.

"Что ж, значит мы все погибнем", – отозвался Рис, и остальные закивали.

Эйнджел посмотрела по очереди на каждого из них, и в её глазах блеснула надежда.

Тор сжал её руку, покрытую белыми пятнами проказы, и долго не отпускал. Он намерился сдержать своё слово и найти для неё лекарство, чего бы это ни стоило.

Они продолжили путь по кровавому океану, вглубь Земли Крови, и ни у кого больше не возникало желания говорить. Тишину нарушали только завывания ветра да плеск плавников проплывавших мимо экзотических рыб. Настроение у всех было подавленным, а мрачнее всех был Тор. В этом месте было что-то такое, что ему не нравилось и чему он не доверял, и тревога его постоянно усиливалась. Ему казалось, что уныние здесь витало в воздухе, и заражало его тем больше, чем дольше он им дышал. Как бы он ни пытался заглушить в памяти последние слова Рагона, они всё равно не давали ему покоя: Даже со всем твоим могуществом… ты погибнешь, если отправишься туда. Вы все погибнете. Неужели он был прав? Неужели поход в Землю Крови –окажется непосильным испытанием даже для него? Шёл ли он сейчас на верную смерть? И вёл ли за собой всех остальных?

У него не оставалось выбора, кроме как проверить это на деле. Гувейн был где-то на горизонте, и пока он оставался там, Тор и подумать не мог о том, чтобы повернуть обратно.

Они плыли на всех парусах, но до земли было ещё далеко и заняться им было особо нечем. В тягучей тишине Рис сидел на палубе и держал в объятьях Селезию, Элден пристроился рядом с Индрой и попытался положить руку ей на плечо, что она нехотя разрешила, О'Коннор полировал свой лук, а Матус – кистень, а Тор тем временем вертел в руках Меч Мёртвых и рассматривал древние мелкие узоры на его загадочной рукояти. Он снова подумал о Гувейне и нахмурился. Был ли он сейчас в безопасности?

Рис, сидевший рядом с Торгрином, откашлялся.

"Старик, – начал он, когда Тор поднял глаза, – мы с тобой побывали во многих передрягах – все и не сосчитать – но я редко видел тебя таким озабоченным, как сейчас. Отпусти горестные мысли и очисти ум для предстоящей битвы. Я знаю, что ты волнуешься за Эйнджел. Мы все тоже переживаем. Но для неё есть лекарство, и мы найдём его. А Гувейн… как бы трудно нам не пришлось, мы найдём и его тоже. Мы с тобой".

Тор был очень тронут и благодарен другу за поддержку.

"Ты прав, дружище", – ответил он. "Ум воина должен быть всегда ясным".

Рис вздохнул.

"В юности, – продолжил Рис после долгой паузы, – моей единственной мечтой было вступить в Легион. Я так этого хотел, что даже ощущал это чувство на вкус. Я ночами не спал, фантазируя об этом. Представлял себя в доспехах, с оружием… Но мой отец, Король, сказал мне, что я не смогу туда вступить, пока не докажу, что достоин".

Тор с удивлением посмотрел на друга. Он прежде не слышал этой истории.

"Но я всегда думал, что место в Легионе досталось тебе просто по происхождению. В конце концов, ты же сын Короля".

Рис покачал головой.

"Именно поэтому мне было сложнее всех", – ответил Рис. "Он хотел, чтобы я сам заслужил его, наравне с остальными, но требовал от меня гораздо большего мастерства, чем от обычного члена Легиона. Мои вступительные испытания были вдвое сложнее стандартных. Что бы я ни делал, для него я всегда был недостаточно хорош".

Рис вздохнул.

"Я боролся с этим, как мог, и ненавидел отца. Я бы мог понять, если бы просто не имел привилегий, но то, через что он заставил меня пройти, было несправедливо. Он мне тогда казался тираном, не пускавшим меня к моей главной цели".

Рис засмотрелся на горизонт, размышляя.

"А теперь?" – спросил Тор с любопытством.

"А теперь, – продолжил наконец Рис, – оглядываясь назад, я понимаю, почему он так поступал. Я осознаю, что он готовил меня не к Легиону, а к жизни. Он столкнул меня с несправедливостью, потому что жизнь бывает несправедлива. Он хотел, чтобы стал лучшим и превзошёл обычные требования, потому в жизни иногда приходится делать больше, чем можешь. Он хотел, чтобы я преодолевал неудачи и учился настойчивости, потому что только так можно добиваться целей. И он не давал мне то, чего я больше всего хотел, чтобы я научился драться за это".

"И главное, – продолжил Рис, – он хотел, чтобы я добился всего сам, потому что если бы я получил то место без усилий, оно бы не имело для меня никакой ценности. Я бы ему этого не простил. Как сильно я ненавидел его тогда, так сильно люблю сейчас. Как бы странно это ни звучало, то что он не дал мне, в итоге оказалось самым ценным его подарком".

Рис многозначительно посмотрел на Тора.

"Это и значит быть воином", – заключил Рис. "Воину ничто не достаётся легко, никто ничего не даёт ему даром. Всё, что у него есть, она зарабатывает сам, это его заслуга. Ни отец, ни фамилия тут не при чём. Ты сам должен прославить свой имя, сам себя создать".

Торгрин задумался над его словами, и они нашли неожиданный отклик в его душе.

"В мире полно людей, которые рассказывают нам, чет у нас не получится", – сказал Рис. "Наше дело – доказать им, что они ошибаются".

Торгрин, вдохновлённый его речью, пожал Рису руку.

"Мы братья", – сказал он. "И будем братьями до самой смерти".

"Братья", – серьёзно повторил Рис.

Тор в который раз осознал, что все, кто был сейчас с ним на корабле, были ему куда роднее, чем его настоящая семья.

"Прямо по курсу!" – крикнул кто-то.

Тор Вскочил на ноги и побежал на нос, где стояла Индра и указывала на что-то на горизонте. Тор посмотрел туда и увидел, что обозримый горизонт сузился, и по бокам показались скалистые чёрные берега. Корабль несло в длинный туннель, ограждённый отвесными скалами по бокам.

Индра тихо охнула.

Тор озабоченно взглянул на неё.

"Что это?" – спросил он.

Индра покачала головой.

"Пролив Безумия", – выговорила она дрожащим от страха голосом.

Она повернулась к остальным, и Тор впервые увидел сомнение на её лице.

"Людям нельзя туда входить. Никому. Мы должны развернуть корабль".

Тор посмотрел на багровые воды, бурлящие у входа в туннель, и сам ненадолго засомневался, но затем вспомнил историю Риса. Он знал, что должен двигаться вперёд.

Тор схватился за поручень, и остальные сделали тоже самое.

"Так мы не повернём?" – спросила Индра в панике.

Тор покачал головой.

"Мы никогда не отступаем", – ответил он. "Никогда!"

Все собрались с духом. Порыв ветра подхватил корабль и понёс в Пролив Безумия, прямо смерти в пасть.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Над трибунами главной столичной арены стоял оглушительный рёв. Там буйствовали тысячи жадных до крови граждан Империи, и от их криков и топота дрожала земля. У выхода на арену стояли дюжины скованных одной цепью гладиаторов, и Дариус был в их числе. В этот раз он избегал смотреть на лица своих товарищей по несчастью, не хотел их запоминать, потому что знал, что вскоре все они – и он тоже – будут мертвы.

Шум выбивал Дариуса из колеи и он изо всех пытался не обращать на него внимания. Эта арена была невероятно огромной и пугающей, и Дариус теперь понимал, что стадион в Волусии был лишь жалким её подобием. Это было самое потрясающее зрелище в его жизни. Сколько же есть людей, – думал он, – способных получать удовольствие от жестокости.

Рядом с ним в своей привычной коричневой мантии и с посохом в руках стоял Деклан. Он был абсолютно невозмутим, будто видел это всё тысячу раз.

По рядам прокатился одобрительный гул, и Дариус, не удержавшись, посмотрел на арену. Там, в центре, стояла дюжина беззащитных, скованных между собой гладиаторов, нервно оглядывающихся по сторонам. Протрубил рог, и их атаковали имперские солдаты в сияющих доспехах и с наилучшим оружием в руках.

Началась бойня. Некоторые храбро пытались отбиваться своими хлипкими тупыми мечами, которые были почти бесполезны против закалённой имперской стали. С краю арены открылись громадные люки, и тех, кто выжил в схватке, оттеснили назад и столкнули в глубокие ямы. Прежде чем люки снова закрылись, до Дариуса донеслись крики несчастных, наколовшихся на острые копья на дне.

По сигналу горна все имперские солдаты резко прижались к земле, и над ареной просвистели заточенные диски, и последние оставшиеся гладиаторы рухнули замертво, лишившись голов.

Толпа ликовала. Снова прозвучал горн, имперские солдаты, отряхиваясь, встали, и на арену выбежали слуги, чтобы как можно скорее убрать дюжину окровавленных трупов и подготовить площадку для новых жертв.

У Дариуса по телу пробежала дрожь – он знал, что будет следующим.

К нему повернулся Деклан.

"Забудь всё, что знал", – сказал он быстро. "Эта арена не похожа ни на что, с чем ты сталкивался раньше. Имперцы дерутся грязно, и никакой справедливости тут нет. Враги будут со всех сторон, опасности – всюду. Это не поединок благородных рыцарей, а театр смерти".

"И для этого вы меня тренировали?" – спросил Дариус. "Зачем вообще было тратить силы на подготовку?"

Лицо Деклана помрачнело, и под маской спокойствия мелькнула горечь.

"Я хотел дать тебе шанс", – ответил он.

"Шанс?" – повторил Дариус. "О каком шансе может идти речь?"

Деклан промолчал.

"Вы думаете, что лучше", – продолжил Дариус. "Лучше их. Не такой, как имперцы. Но, на самом деле, вы один из них. Вам кажется, что тренируя нас, вы возвышаетесь над ними. Но вы всё равно на их стороне, а не на нашей. Сегодня, когда я умру, моя кровь будет и на ваших руках".

Деклан нахмурился.

"У меня нет выбора", – ответил он. "Я такой же пленник, как и ты. Мне не нравится то, чем я занимаюсь. Но я хотя бы живу, чтобы вам помогать".

Дариус покачал головой.

"Вы ошибаетесь", – возразил он. "У вас есть выбор. Выбор есть всегда. Всё дело в том, чем вы готовы пожертвовать".

Дариус многозначительно посмотрел мужчине в глаза и увидел в них внутреннюю борьбу, загубленную жизнь. Он ощутил, что в этом человеке где-то глубоко живёт великий воин. Он хотел воззвать к его чести, к рыцарскому кодексу, зная, что они где-то рядом, но недоступны, потому что подавлялись слишком долго.

Деклан был не в силах ни отвести взгляд, ни ответить. Дариус видел, что задел его за живое.

Протрубил рог, трибуны вновь оживились, и Дариуса вместе с другими гладиаторами вытолкали на арену. Чем дальше они шли, щурясь от слепящего света, тем явственнее чувствовали дрожь земли под ногами.

В горло Дариусу сразу набилась пыль, стоявшая над ареной столбом, а кожу обожгли лучи двух палящих солнц. Он крепче сжал рукоять своего неказистого меча, лезвие которого было недостаточно острым, даже чтобы перерубить его собственные кандалы. Наконец, его группа остановилась в центре, зрители на трибунах запрыгали от нетерпения, и Дариус начал нервно озираться, гадая, с какой стороны нагрянет враг.

Раздался низкий звук горна, и волосы на загривке у Дариуса встали дыбом, когда горну ответил душераздирающий звериный рёв. В толпе послышались одобрительные возгласы, будто зрители уже угадали, что будет дальше, и для Дариуса это был дурной знак.

Он в ужасе наблюдал за тем, как со всех сторон арены отворились потайные двери и оттуда появились животные, похожие на пум, только в два раза крупнее и со сверкающими жёлтыми глазами. Звери немедля бросились на гладиаторов, а те, окаменев от страха, только и могли, что стоять и ждать.

Твари двигались с поразительной скоростью, и одна из них выбрала жертвой Дариуса. Она рычала и неслась на него, готовясь напасть.

Дариус сцепил зубы, когда гигантская пума высоко подпрыгнула, оскалила клыки и нацелила их ему в горло. Он поднял свой меч, но зверюга с легкостью выбила его у него и рук.

Дариус был первым из гладиаторов, кто пострадал от атаки. Тварь сбила его с ног, вместе они покатились по земле. Пума задела лапой руку Дариуса, оставив на ней три кровоточащих борозды от когтей, и тот взвыл от боли.

Затем животное широко разинуло пасть и на миг зависло у Дариуса над лицом.

Дариус схватил пуму за шею, состоящую из одних мускулов, и едва удерживал перед собой, чувствуя, как её горячая слюна капает ему на щёку. Руки его тряслись от напряжения, и он понимал, что нужно было действовать, и быстро.

Ему удалось кое-как отодвинуться в сторону, и пума загребла пастью грязный песок. Дариус выкатился из-под неё, обхватил её шею сзади и начал крутить её что было сил.

Наконец, у зверюги под шерстью что-то хрустнуло, и она обмякла в его руках. Мёртвая.

Толпа разбушевалась, но сквозь восторженные крики трибун Дариус слышал вопли и стоны других гладиаторов, большинство из которых уже получили смертельные раны, а несколько ещё боролись, как и он сам.

Дариус почувствовал движение и увидел, что ещё одна тварь прыгнула на него сбоку. Не дожидаясь удара, он упал на землю, перекатился, подобрал свой меч и выставил его лезвием вверх, так, что пума обрушилась на него всем своим весом и упала на Дариуса уже мёртвая.

Тяжело дыша, Дариус спихнул с себя её тушу и, превозмогая боль в руке, собрался с силами для новой атаки. Сердце его бешено колотилось, он стоял на четвереньках и не знал, как драться дальше, а на него уже мчались несколько новых разъярённых зверей. Он на секунду обернулся и увидел, что большинство гладиаторов уже были мертвы, и пумы пировали над их вскрытыми грудными клетками.

Внезапно прозвучал горн и звери, как по команде, исчезли за потайными дверями так же стремительно, как и появились. Дариус вздохнул было с облегчением, но тут же понял, что имперцы просто освобождали место для чего-то ещё более ужасного.

Дариус услышал резкий свистящий звук, будто что-то очень тяжелое на большой скорости рассекало воздух. Он обернулся и не поверил своим глазам: над ареной раскачивались длинные цепи, спущенные с самой высокой точки стадиона, а на концах этих цепей блестели огромные, каждый размером с Дариуса, металлические шары с шипами. Их были дюжины, и они маятниками летали над землёй, покрывая каждый уголок арены и целясь в выживших гладиаторов.

"Берегись!" – крикнул Дариус стоявшему рядом с ним парню и повалил его лицом в песок.

Прижавшись к земле, Дариус посмотрел вверх и увидел, что другой гладиатор рядом с ним тоже заметил опасность, но слишком поздно. Металлический шар ударился в него, наколол на свои шипы и, к неистовому удовольствию толпы, полетел вместе с телом дальше.

Дариус держал голову как можно ниже и смотрел, как шипастые шары проносятся мимо во всех направлениях, нанизывая гладиаторов и убивая их на месте. Дариус понял, чем эта арена кардинально отличалась от той, что была в Волусии: она была построена и оборудована специально для гладиаторского спорта. Она была жестокой и не предсказуемой, безжалостной и неподчиняющейся законам чести. В Волусии он хотя бы мог сражаться с врагами лицом к лицу.

Когда цепи с шарами закончили раскачиваться и неподвижно повисли в воздухе, снова затрубил горн. Шары убрали вверх, и Дариус с ещё несколькими гладиаторами остался на пустой арене перед огромными железными дверями в центральной стене. Сердце его чуть не вырвалось из груди за несколько секунд напряжённого ожидания, пока двери медленно, со скрежетом распахнулись.

Под восторженные аплодисменты толпы на арену тяжёлыми шагами вышли громадные существа, как и гладиаторы, скованные цепью в один ряд. Существа были похожи на людей, но втрое крупнее, около двадцати футов в высоту, широкоплечие и с выпиравшими из-под кожи мускулами. На лбах у них сверкало по три глаза, носов не было, а изо ртов торчали корявые зубы. От каждого их шага вздрагивала земля.

Навстречу им выбежал имперский солдат, перерубил их цепи, и существа вырвались на свободу. Они запрокинули головы и душераздирающе заревели, а затем поймали в поле зрения Дариуса и остальных. У Дариуса кровь застыла в жилах: он уже понял, что это будут самые страшные враги, с какими он когда-либо сталкивался.

Монстры ринулись в атаку, сразу развив такую скорость, о которой Дариус не мог и мечтать, и в несколько прыжков оказались рядом со своими жертвами. Когда один из них бросился на Дариуса с гигантским боевым топором, тот инстинктивно закрылся от удара своим мечом. Это был самый мощный удар, какой ему приходилось принимать: волна вибрации прошла сквозь всё его тело, и он полетел на землю, выпустив из рук обломки жалкого клинка.

У Дариуса искрилось в глазах, он заторможенно вертел головой и слушал крики других гладиаторов, половину из которых монстры разрубили своими топорами на куски, а другую половину – просто затоптали. Эти существа были слишком крупными, слишком быстрыми и сильными, чтобы им можно было противостоять.

Не успел Дариус моргнуть, как все были мертвы. Он остался один.

Лезвие топора блеснуло у него над головой, но Дариус чудом успел откатиться в сторону, и топор вонзился в землю в дюйме от его шеи. Откатившись ещё немного дальше, он использовал свои цепи, чтобы спутать противнику ноги.

Монстр, не ожидавший такого хода, потерял равновесие и рухнул на спину. Толпа охнула, шокированная тем, что даже такое существо оказалось уязвимым.

Дариус не терял времени. Он поднялся на ноги, высоко занёс острый обломок меча и вонзил его в неприкрытое горло монстра, заставляя его испустить дух.

Зрители повскакивали с мест и громогласно затопотали.

Дариус, вдохновлённый успехом, выхватил обронённый противником меч и повернулся лицом к оставшимся. Сталь приятно холодила его руку и вселяла надежду.

Секунду спустя ему пришлось встретить новый удар топора. Внезапно у Дариуса в голове всплыло наставление Деклана: сохраняй спокойствие, сохраняй концентрацию, будь здесь и сейчас. Не позволяй эмоциям затуманить твой разум.

Даруис сосредоточился, дождался нужного момента и отклонился. Лезвие топора просвистело у него мимо виска, а Дариус, нагнувшись, размахнулся своим новым мечом и вспорол монстру живот. Тот рухнул на колени и больше не вставал.

Трибуны разбушевались ещё больше.

Дариус переключился на других противников. Разъярённые донельзя, они сгруппировались и, угрожающе рыча и скаля свои острые клыки, повалили на него. Дариус не отступил. Он стоял и ждал их, мысленно успокаивая себя, зная, что способен победить, каким бы страшным ни был враг. Он был сильнее, чем сам о себе думал.

Когда монстры подошли вплотную, Дариус не сделал ни шагу назад. Он поднял меч и остановил удар мощного топора, затем ещё одного, и ещё. Он крутился во все стороны, нагибался и уклонялся, давая достойный отпор. Он был настолько истощён, что ему просто нельзя было останавливаться, иначе он бы сразу упал. Он твёрдо решил не убегать и не сдаваться до последней капли крови.

Наконец, один из монстров лягнул Дариуса в спину, и тот полетел животом на землю. При падении он выронил меч, перекатился несколько раз и, открыв глаза, на секунду увидел небо, прежде чем его заслонило лезвие топора, неотвратимо опускавшееся ему на голову.

Было слишком поздно. Даруис ничего больше не мог сделать и приготовился попрощаться с жизнью.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Стара брела по королевскому саду вокруг замка на Перевале, петляя по тропинкам, вдыхая ароматы цветов, но не обращая внимания на их краски. Она была слишком поглощена своими горестными воспоминаниями. Стара не могла прогнать навязчивые образы из прошлого, не могла перестать видеть Риса перед глазами, не могла его разлюбить. Она раз разом воскрешала в памяти их последнюю встречу – он тогда покинул корабль Гвендолин и отправился за Торгрином на поиски его сына.

Её сердце разрывалось на части. Она умоляла его не покидать её, но не смогла заставить изменить своё решение. Она злилась и на него, и на себя за свою беспомощность.

Из головы у неё не шла ссора, которая случилась между ними в ночь накануне его отъезда, в трюме корабля. Им было невыносимо в обществе друг друга, но и расстаться они не могли. Каждый винил друг друга в смерти Селезии, и её тень заслоняла им солнечный свет.

И всё же Стара знала, что в глубине души Рис любил её. Она чувствовала это, хоть он и сам не мог это выразить. А она любила его в ответ, любила всю жизнь, с самого детства. Она любила его всегда, и не в силах была отпустить.

Вот и теперь она не могла забыть о нём и просто жить дальше. Она знала, что он был сейчас где-то на другом конце мира, и что ей следовало считать его погибшим. Ведь разве мог он выжить в своём безнадёжном походе? А даже если и мог, как бы он теперь сумел её найти?

Она ненавидела Торгрина. Почему он не мог искать своего сына в одиночку? Зачем ему понадобилось тащить с собой Риса? При чём тут их легионерское братство?

Как бы она ни старалась, чтобы ни делала, изо дня в день все её мысли были только о Рисе. Когда он вернётся? Когда она снова его увидит? Эти вопросы съедали её изнутри. Только теперь, оставшись наконец наедине с собой, вдали от всего мира, она начала осознавать реальное положение вещей. Она больше никогда не увидит Риса. Он не придёт за ней. Он ни за что её не найдёт.

С такой реальностью Стара не могла примириться.

Она всё шла и шла по саду, а внутри неё бушевала буря. Она твёрдо намерилась найти ответ, придумать какой-нибудь способ отыскать любимого. Без него её жизнь не стоила ни гроша. Она отказывалась провести остаток дней, мирно отсиживаясь на Перевале, пока Рису грозила опасность. Без него даже это место, со всей его красотой и изобилием, не могло принести ей успокоение.

"Это пионы, моя госпожа", – услышала она голос.

Стара, не ожидавшая никого встретить, удивлённо обернулась и увидела перед собой одного из членов королевской семьи. Этому улыбающемуся юноше на вид было не больше шестнадцати лет, и одет он был по последней придворной моде. По выдающимся скулам и блестящим голубым глазам в нём было несложно узнать родственника Короля, хоть она и не помнила, кем точно он ему приходился.

Юноша, улыбнувшись ещё шире, взял руку Стары и прикоснулся к ней губами. В его глазах мелькнула задорная искра.

"Это лучшие цветы во всём саду, моя госпожа", – добавил он. "У вас прекрасный вкус".

Он смотрел на неё не отрываясь, и Стара сразу узнала этот взгляд. Так смотрели на неё все её поклонники, зачарованные её красотой. Сейчас это было весьма некстати. Она слишком волновалась о Рисе и совсем не была готова к светской беседе.

"Меня зовут Физе", – представился незнакомец. "И я принадлежу к королевской семье".

"Неужели?" – спросила Стара. "На тебе придворные цвета, но на пиру я не видела, чтобы ты сидел за королевским столом. Ты точно не один из сыновей Короля".

Он улыбнулся.

"Вы весьма наблюдательны", – ответил он. "И вы правы. Я его племянник – один из племянников, вообще-то – и хоть я не пользуюсь всеми привилегиями королевских сыновей, я всё же прихожусь им двоюродным братом. По крайней мере, меня пускают в Королевские Сады, благодаря чему я и повстречал вас".

Его улыбка засияла ещё ярче, но Стара отвернулась. Ей наскучили мужчины, вечно искавшие её общества. Юноша был мил, но говорить с ним ей хотелось меньше всего на свете.

Она молча пошла прочь, притворяясь, что разглядывает цветы, надеясь, что вскоре её оставят в покое и она снова сможет думать только о Рисе.

Её новый поклонник пошёл за ней вслед, и тогда она громко вздохнула, давая ему понять, что раздражена.

"Я бы предпочла побыть одной", – бросила она через плечо.

"Я не хотел вас обидеть, моя госпожа", – сказал юноша, не сбавляя шага. "Просто… Я обратил на вас внимание как только вы прибыли на Перевал. Всё это время я ждал случая поговорить с вами. Ваша красота затмевает всё вокруг".

Стара, не оборачиваясь, снова вздохнула. Её мучил этот разговор.

"Пожалуйста, прошу вас", – не отставал юноша. "Я не желаю вам зла. Я хочу всего лишь поболтать с вами, провести немного времени вместе. Позвольте мне хотя бы показать вам столицу".

Она повернулась к нему и нахмурилась.

"Я уже видела город", – ответила она. "Мне этого достаточно. Он мне не интересен. Я бы предпочла погибнуть в Пустоши".

Юноша смотрел на неё с открытым ртом – её ответ застал его врасплох. Он явно не привык, чтобы женщины так с ним разговаривали.

"Мне здесь ничего не нужно", – продолжила Стара. "У меня в этой жизни осталось всего одно желание, и ты не сможешь его исполнить. Поэтому лучше не трать на меня время".

Неожиданно для Стары, её собеседник выслушал её до конца и не отвёл взгляда. Он смотрел на неё без презрения и без злости, а, напротив, с состраданием.

"И что это за желание?" – спросил он. "Просто скажите мне, что это, и вы немедленно это получите".

Стара вынуждена была признать, что он сумел удивить её и пробудить её интерес.

"Сомневаюсь", – сказала она. "Но если тебе так интересно, я скажу: я хочу, чтобы мой любимый ко мне вернулся".

Она думала, что он тут же уйдёт, но он не сдвинулся с места, а только нахмурился.

"И где же он?" – спросил её собеседник.

Стара не ожидала, что он спросит об этом, что ему будет не всё равно, даже после того, как она ясно дала понять, что занята.

"Рис далеко отсюда", – ответила она. "На другой стороне Великой Пустоши, за морем. Думаю, он сейчас плывёт на корабле вдали от всех берегов. Если, конечно, он до сих пор жив".

Юноша долго смотрел на Стару, и она ждала, что он в конце концов рассмеётся и уйдёт – её бы это устроило.

Но, к её изумлению, он серьёзен.

"Вы так сильно его любите?" – спросил он с искренним интересом.

У Стары, не готовой к разговору по душам, на глаза навернулись слёзы.

"Да", – ответила она, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. "Люблю".

Физе опустил голову вниз и умолк. Казалось, её слова заставили его крепко задуматься.

Наконец, он снова посмотрел на неё и кивнул.

"Я помогу вам", – сказал он.

Стара потеряла дар речи.

"Правда?" – переспросила она, и сердце её забилось быстрее.

"Я уважаю вашу любовь и преданность", – сказал он ей. "Я был бы счастлив любить вас, но вижу, что вы принадлежите другому. И пускай я не могу заполучить ваше сердце целиком, я смогу претендовать на место в нём, если сумею вам помочь".

Стара была очень тронута. Впервые за долгое время у неё снова появилась надежда.

"У нас на Перевале строгие правила", – продолжил он. "Всё ради безопасности. Никому нельзя самовольно покидать королевство, потому что в пустыне останется след, по которому Империя сможет нас обнаружить. Сбежать отсюда будет непросто. Если нас поймают, то обоих бросят в тюрьму".

Она кивнула.

"Я знаю", – сказала она. "И я не жду, что ты станешь мне помогать".

"Но я стану", – ответил он.

Она пристально всмотрелась в его лицо и увидела, что он не лгал. Ей это было непонятно.

"Ты рискнёшь ради меня?" – спросила она. "Но ты же совсем меня не знаешь".

Он улыбнулся.

"Это верно", – сказал он. "Но мне почему-то кажется, будто мы знакомы всю жизнь".

"Как бы то ни было, я не в том положении, чтобы отказываться", – сказала она. "Я хочу найти его, а для этого мне нужно покинуть Перевал".

"Вам придётся перейти через горы, пересечь Пустошь, найти корабль, в одиночку отправиться в море… Это будет очень сложно".

"Мне плевать", – сказала она. "Ничто из этого меня не пугает".

Он кивнул.

"Тогда пусть так и будет", – заключил он. "Если в сердце достаточно огня, всегда можно найти выход".

Он протянул ей руку и уверенно заглянул в глаза.

"Идём".

Стара сжала его ладонь в своей, и он повёл её к выходу из сада. Она чувствовала, что её жизнь снова обрела смысл, что, не смотря ни на все препятствия, они с Рисом снова будут вместе.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Годфри стоял посреди бара, окружённый враждебно настроенными имперскими солдатами, и не сомневался, что его сейчас убьют, когда внезапно затрубил огромный рог, и все в комнате содрогнулись. Звук шёл откуда-то издалека – пронзительный, мрачный, предвещающий беду – Годфри никогда такого не слышал. Солдаты, все как один, вскочили с мест и выбежали прочь.

Годфри, обливаясь потом, озирался в пустой комнате. Там остались только Акорт, Фултон, Мерек, Арио да бармен за стойкой.

Годфри повернулся к товарищам, но они выглядели не менее ошарашенно, чем он сам.

"Рог войны", – пояснил бармен, бросая свои дела. Голос его звучал мрачно.

"Что это значит?" – спросил Мерек.

Бармен покачал головой.

"Враг у ворот. Волусия в осаде".

Годфри бросился к выходу из таверны и вскоре вместе с остальными уже бежал по улицам Волусии. Он понимал, что ему крупно повезло: не протруби рог именно в тот момент, он бы сейчас валялся под барной стойкой, умирая от побоев, или был бы уже мёртв. Однако, ощутив атмосферу паники в городе, он уже не был уверен, что это можно считать везением. На его глазах тысячи солдат Волусии мобилизовались и устремились к городским воротам, чтобы закрыть их на все засовы и приготовиться к войне.

Годфри и его спутники бежали в том же направлении, желая посмотреть, что происходит. Когда они покинули узкий переулок, выходящий на главную площадь, Годфри наконец оказался достаточно близко к воротам. То, что он мельком увидел в промежутке между прутьями решётки, заставило его сердце похолодеть. Там, по другую сторону городской стены, вся пустыня до самого горизонта была заполнена десятками тысяч имперских солдат. На них были чёрные имперские доспехи, они несли имперские знамёна, но почему то двигались прямо на Волусию.

Годфри никогда не видел армии таких размеров. То, как они чеканили шаг, выдавало в них профессионалов. Кроме того, у них с собой были профессиональные средства штурма: массивные деревянные платформы и множество катапульт. Годфри видел, что они хотели не просто захватить город, но стереть его с лица земли.

Годфри был потрясён. Он не понимал, зачем имперской армии нападать на имперский город. Что им могло тут понадобиться? Неужели в Империи началась гражданская война?

Годфри огляделся по сторонам и увидел, что посреди хаоса на площади продолжали торговать рабами. Ещё тысячи рабов по-прежнему шли вереницами по улицам – их, закованных в кандалы, надзиратели вели в квартал аукционов. Это заставило Годфри вспомнить, кто был их настоящим врагом. Волусийцы. Если Империя хотела разрушить этот город, значит у них, в кои-то веки, была общая цель. Он хотел освободить всех этих рабов, и в сложившейся ситуации увидел такую возможность.

Он не тешил себя надеждой, что захватчики по ту сторону ворот окажутся лучше волусийцев, но если Волусия выстоит, рабам точно никогда не видать свободы. К тому же, Годфри отчаянно хотел отомстить за Дариуса и его людей. Сейчас у него появился лучший шанс из возможных.

Сквозь решётку на воротах полетели стрелы и копья, и солдаты Волусии начали вскрикивать и падать, не успевая занять позиции на стенах. Они маршировали по площади ровными рядами и беспрекословно слушались приказов своих командиров. На парапетах в котлах уже вскипало масло, лучники палили из бойниц, копья стаями летели через стену, и противник тоже начал нести урон. Армия завоевателей была огромной, но и Волусия была не простым городом – воинственным, прекрасно укреплённым и вооружённым. Годфри понимал, что грядёт великая битва, которая может затянуться на месяцы.

Если только он не вмешается.

Годфри и остальные прятались в тени под городской стеной и наблюдали за тем, как начинается война. Годфри переглянулся с товарищами.

"Ты думаешь о том же, о чём и я?" – спросил Мерек с ехидной ухмылкой.

Годфри ухмыльнулся в ответ.

"Это вы о чём?" – обеспокоенно спросил Акорт.

"Впустить Империю", – объяснил Годфри. "Пусть снесут этот город".

"Это безумие!" – всполошился Фултон. "Они могут нас убить!"

Годфри пожал плечами.

"Волусийцы нас точно убьют", – ответил он. "А на счёт этих мы пока не знаем. Но, даже если ты и прав, они всё равно сначала убьют местных – свершат наше возмездие за нас. А мы пока освободим рабов".

Акорт и Фултон запаниковали. Он нахмурились и несогласно покачали головами.

"А как ты предлагаешь это сделать?" – спросил Арио, собранный и деловитый, как всегда.

Годфри наблюдал за тем, как солдаты Волусии крутят огромную ручку, чтобы опустить огромные золотые двери с внешней стороны ворот, и у него возникла идея. Он нагнулся и потрепал Дрея по голове.

"Дрей", – скомандовал он. "Отомсти за Дариуса. Напади на тех людей. Давай!"

Дрея не нужно было упрашивать: он разразился громким лаем и, молнией бросился через площадь, в точности выполняя приказ. За ним, как за кометой, потянулось облако поднятой пыли.

Дрей добрался до первого солдата и впился зубами ему в лодыжку. Тот завопил и выпустил рычаг.

"ВПЕРЁД!" – крикнул Годфри.

Он сорвался с места, и остальные последовали за ним по пятам. Акорт и Фултон, пыхтя, бежали в хвосте.

Они оказались рядом с ручкой дверного механизма и тут же повисли на ней, но не смогли провернуть её ни на дюйм.

"Крутите в другую сторону!" – догадался Годфри.

Они начали крутить, Годфри – сильнее всех, и ворота медленно начали открываться.

Волусийцы быстро заметили неладное. Над головой у Годфри просвистело копьё и он, подняв глаза, увидел, что отряд волусийских солдат уже спускался с парапета прямо над ними.

"БЕРЕГИТЕСЬ!" – крикнул Арио.

Он поднял копьё, прицелился и метнул во врагов, попутно оттолкнув Годфри с траектории летящего в него топора. Годфри обернулся и увидел, как копьё пронзило солдата, собиравшегося атаковать их сзади.

Мерек вытащил из ножен свой меч и убил другого волусийца, подобравшегося сбоку.

Они снова сосредоточились на ручке, и Годфри, стирая руки в кровь, продолжил крутить, намереваясь довести начатое до конца. Он понимал, что времени у них было мало – отряд волусийцев приближался с каждой секундой. Створки ворот открывались всё шире и шире, но дело шло очень медленно.

Годфри посмотрел вверх и увидел, что волусийцы были уже в футе от них и занесли свои клинки для ударов, но всё равно не бросил крутить. Он всем весом налёг на механизм, и одним последним рывком открыл ворота на достаточную ширину.

С оглушительным боевым кличем в Волусию ворвались сотни имперских солдат. Волусийцы оказались в меньшинстве, и им ничего не оставалось, кроме как спасаться бегством в глубине города. На глазах у Годфри началась резня, в которой у волусийцев не было шансов, и он наконец-то почувствовал себя отмщённым. Он вспоминал, как Дариус и его люди попали в такую же ловушку и гибли на тех же самых улицах от рук волусийцев, и убеждался, что в мире всё-таки была справедливость.

Годфри знал, что в царящем хаосе никто не помешает им сбежать из города.

"Идём!" – настойчиво теребил его Акорт, показывая на боковые проулки, ведущие к свободе.

Годфри хотелось навсегда покинуть это место. Очень.

Но он не мог. Их покровительница, финианка Силис, была в опасности посреди вторжения. Без его помощи её ждала смерть. Она спасла его, и он был ей обязан.

"Нет!" – отмахнулся Годфри. "Ещё нет. У нас есть обязательства, которые нужно выполнить. Следуйте за мной!"

Он развернулся и побежал через площадь. Дрей с лаем бросился за ним, и Годфри надеялся, что остальные – тоже, но даже без них он готов был исполнить свой долг. Впервые в жизни он был движем не личной выгодой, а внутренним кодексом чести.

У него за спиной послышался топот нескольких пар ног, он обернулся и увидел, что все остальные уже бежали за ним. Чего бы им это ни стоило, они решили поступить правильно.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Кендрик и его соратники мчались наперегонки с закатом по Великой Пустоши. Они изо всех сил торопились домой, зная, чего им может стоить опоздание. Температура воздуха резко начала падать, свет тускнел с каждой минутой, и Кендрик невольно вспомнил те ночи, которые ему пришлось провести в пустоши в прошлый раз. Он тогда раз и навсегда уяснил, что у того, кто засыпает в пустыне, невелики шансы проснуться.

Хоть ему и удалось выжить, Кендрик понимал, что в этот раз могло не повезти. Здесь, на подходах к Перевалу, ночи таили больше опасностей. Каждый утро они с Гвендолин обнаруживали в лагере несколько мертвецов – их либо кусали насекомые, либо сжирали неведомые звери, исчезавшие с рассветом, и не оставлявшие никаких следов, коме укосов на телах.

Кендрик обернулся через плечо и посмотрел, как работали прикреплённые позади лошадей метёлки. Широкие веера ворсинок заметали их следы, делая их абсолютно неразличимыми. Кендрик не уставал восхищаться этими приспособлениями, и ощущал удовлетворение от того, что они, по крайней мере, выполняли свою миссию. Когда они доберутся до Перевала, в пустыне не сохранится ни одного свидетельства их присутствия, и риск, которому Кендрик и его спутники подвергли Перевал своим прибытием, будет устранён.

Кендрик повернул голову и увидел окровавленное тело погибшего солдата с Перевала, переброшенное через седло его скакуна, и у него защемило в сердце. Из-за него и его соотечественников этот храбрый воин отправился в пустыню, а теперь возвращался мёртвым. Кендрик чувствовал в этом свою вину, хотя и знал, что собственноручно спас сегодня немало жизней.

Кендрик заметил Нейтена скачущим в авангарде своего отряда. У него на лице была привычная презрительная гримаса, и он по-прежнему избегал смотреть на Кендрика. Даже после того, как тот спас ему жизнь, отношения между ними ничуть не улучшились. Кендрику оставалось только признать, что некоторые люди не менялись ни при каких обстоятельствах. Зато он заметил перемену в поведении других рыцарей Перевала. С тех пор, как они вместе сражались под корявым деревом, как он защищал, будто своих, они начали смотреть на него с уважением. Он чувствовал, как они постепенно принимают его, чужака, в свои ряды.

Они скакали и скакали, монотонный топот копыт звенел в ушах, а Кендрик всё всматривался в горизонт в поисках очертаний Песчаной Стены – первой отметки, до которой им нужно было добраться. Его беспокоило, что она никак не появлялась.

Внезапно поверх стука подков до Кендрика донёсся чей-то крик. Он удивлённо оглянулся и увидел, как один из воинов Перевала ни с того ни с сего выпал из седла, потому что лошадь под ним рухнула замертво. И животное, и всадник вместе покатились по земле, а все остальные резко остановились. Кендрик недоумевал. Сперва он решил, что лошадь споткнулась, но вряд ли это могло случиться на ровной дороге.

Затем, к его шоку, упала ещё одна лошадь, а затем – ещё, и всадники полетели на землю. Первый пострадавший застонал придавленный огромным крупом.

Вскоре началась полная неразбериха – лошади падали целыми рядами, как подкошенные, и поднимали вокруг густые облака пыли.

Кендрик вовремя увернулся от лавины тел и туш, и подумал было, что в безопасности, как вдруг его собственный конь безо всякой видимой причины обмяк под седлом, и Кендрик полетел лицом в песок. Учитывая, что конь остановился на полном ходу, приземление Кендрика получилось жёстким. У него закружилась голова и заныли одновременно все кости.

Кендрик, глотая пыль, покатился по земле, уворачиваясь от летевших на него лошадей и гадал, в чём могла быть причина.

Остановившись, он схватился за рёбра и перевёл дух, попутно рассматривая дорогу под собой – он думал, что возможно, там были ямы или трещины, из-за которых лошади спотыкались.

Но там не было ничего подобного. Дорога была абсолютно гладкой.

Ясности не прибавилось, когда Кендрик услышал лошадиное ржание – такое, будто животным было очень больно, – к которому примешивалось жуткое жужжание. Он присмотрелся поближе и с ужасом заметил, что ноги лошадей были сплошь покрыты мелкими жуками, поедавшими их живьём.

Лошади ржали и брыкались от укусов, и Кендрик решил действовать. Он вскочил на ноги, выхватил свой меч и поспешил на помощь, в надежде отогнать паразитов.

Однако, он быстро понял, что от меча не было никакой пользы: размахивая им, он мог повредить лошадям. Тогда он потянулся за щитом, но было уже слишком поздно. Жуки были настолько злобными, а их действия – настолько слаженными, что они уже сожрали ноги большинства лошадей и быстро поднимались выше. Ещё через пару секунд от лошадиных ног остались одни кости.

Кендрик не верил своим глазам. Лошади буквально утонули в роящейся массе насекомых, и в считанные мгновения превратились в скелеты. Можно было подумать, что это ископаемые кости, пролежавшие в пустыне тысячу лет.

Покончив с трапезой, рой жуков поднялся в воздух, и гигантская чёрная туча закрыла небо, а затем быстро растворилась в ночи.

Кендрик отряхнулся и переглянулся с товарищами – все они были одинаково потрясены. Он посмотрел под ноги, на останки лошадей, и внутри у него всё сжалось. Теперь у них не было средств передвижения, чтобы вернуться вовремя. Солнце садилось за горизонт, а Перевал казался недостижимым. Он отказывался верить в то, что снова должен был идти по Великой Пустоши пешком. Становилось холодно, и их положение ухудшалось.

"Это твоя вина!"

Кендрик обернулся и увидел, что на него с кулаками несётся Нейтен.

Кендрик был слишком удивлён, чтобы успеть среагировать, и, не успел он опомниться, как Нейтен повалил его в пыль и залез на него сверху.

Другие воины собрались в круг и начали подначивать дерущихся. Кендрику пришлось вступить в борьбу. Нейтен крепко прижимал его к земле и пытался задушить – его сильные руки сжали Кендрику горло, и тот понял, что противник не шутит.

Кендрику смертельно надоело успокаивать этого задиру. Он пришёл в ярость, потянулся вверх и нажал на болевые точки у Нейтена на плечах. Тот сразу же ослабил хватку, и Нейтен сбросил его с себя, одновременно боднув его в переносицу.

Ошарашенный Нейтен схватился за нос и скатился набок.

Кендрик отодвинулся от него и встал во весь рост. Нейтен тоже поднялся на ноги. Они оказались лицом к лицу в центре круга солдат.

Разъярённый Нейтен потянулся з мечом, и свист лезвия, резко вынутого из ножен, эхом разнёсся в тишине пустыни. Но не успел он сделать шаг, как по бокам от него возникли Брандт и Атме и нацелили острия своих мечей ему на горло.

"Не двигайся", – предупредил его Брандт.

"Не забывай, что угрожаешь нашему командиру", – добавил Атме.

В воздух со свистом взвилось больше мечей – это друзья Нейтена, двое солдат Перевала, угрожающе замахнулись в сторону Атме и Брандта.

"Опустите мечи!" – крикнул Колдо своим подчинённым, рассерженно выступая вперёд.

"А вы опустите свои", – сказал Кендрик друзьям. "Я благодарен вам, но мы здесь не для того, чтобы сражаться друг с другом".

Двое солдат с перевала опустили оружие, Брандт и Атме сделали то же самое, и только Нейтен остался стоять с мечом наизготовку.

"Я сказал опустить его", – прорычал Колдо, грозно смотря на него сверху вниз.

Нейтен нехотя опустил клинок.

Кендрик посмотрел ему в глаза, и тот ответил ему злобным взглядом. С губы у него капала кровь.

"Друг", – обратился к нему Кендрик, намереваясь восстановить мир. "Ты не можешь винить меня ни за смерть своего друга, ни за гибель этих лошадей. Я тебе не враг. Если помнишь, это я спас тебе жизнь всего пару часов назад".

Нейтен скривился.

"Если ты и твои соплеменники не явились сюда без приглашения, все мои друзья были бы сейчас живы", – сказал он. "Наши лошади были бы живы, и мы бы не попали в такую передрягу. Теперь мы все тут умрём".

"Винить кого-то – проще простого", – ответил Кендрик. "Это оружие слабых. Не знаю, как ты, – сказал Кендрик, оборачиваясь к остальным, – а я умирать не собираюсь. Мы найдём дорогу обратно на Перевал. Я не хочу драться ни с тобой, ни с твоими людьми. Я вызвался на эту миссию, чтобы помочь".

Кендрик решил проявить благородство и быть выше. Под взглядами всех воинов, он протянул Нейтену руку для рукопожатия.

Над всем отрядом повисла такая плотная тишина, что её можно было резать ножом. Нейтен стоял и молча смотрел на Кендрика, будто над чем-то раздумывая.

"Пожми ему руку", – приказал Колдо.

Но Нейтен скорчил рожу, плюнул Кендрику под ноги, развернулся и быстро пошёл прочь.

Кендрик другого и не ожидал.

Колдо подошёл к нему и положил руку на плечо.

"Ты хороший человек", – сказал он. "Ты выше всего этого. Спасибо тебе за твоё терпение".

Кендрик кивнул в ответ, благодарный за понимание.

"Так или иначе, нам повезёт, если мы выберемся отсюда живыми", – сказал Людвиг, присоединяясь к ним. "Но если будем выяснять отношения между собой, шансов не будет никаких".

Кендрик окинул взглядом отряд. Солнце садилось, и он отдавал себе отчёт в том, что положение их было незавидным.

Кендрик обратился к своим людям.

"Заберите с лошадей всё, что можете", – сказа он. "Сегодня мы разобьём здесь лагерь".

Колдо тоже отдал необходимые приказы, и вскоре все солдаты разбрелись к скелетам лошадей и начали копаться в костях, собирая с сёдел свои пожитки. Другие набрали сухих палок и сорняков и развели костёр.

Небо потемнело. Кендрик поднял глаза на последний отблеск солнца, у него по коже пробежали мурашки: как и остальные, он боролся с предчувствием, что им ни за что не вернуться назад.

*

Кендрик сидел у костра – единственного маяка в бесконечном море пустынной тьмы, – а рядом с ним устроились Брандт, Атме и остальные рыцари Серебра. Колдо, Людвиг и члены их отряда разместились с другой стороны. В воздухе чувствовалось напряжение. В пустыне, не читая треска хвороста в огне, было мертвенно тихо и холодно. Кендрик, измотанный событиями минувшего дня, наблюдал за лицами своих соратников и видел, что им тоже не по себе. Они все оказались в ситуации, которую не могли предвидеть.

Кендрик уставился на пламя, задумался о превратностях своей судьбы, и уже почти сомкнул веки, как вдруг в тишину ворвался пронзительный звук. У Кендрика волосы на загривке встали дыбом, он обернулся и вместе с остальными вперился в темноту. Звук раздался снова – это был далёкий вопль неизвестного им существа.

Кейден, младший сын Короля и самый младший в отряде, дёрнулся и схватился за рукоять своего меча.

Нейтен издевательски засмеялся и набросился на него в своём стиле.

"Чего испугался, малыш?" – насмешливо спросил он. "Думаешь, оно придёт сюда и съест тебя?"

Несколько других солдат захихикали, а Кейден покраснел.

"Я ничего не боюсь", – бросил он раздражённо.

Нейтен снова расхохотался.

"А мне ты кажешься напуганным".

Кейден выпрямил спину и сдвинул брови.

"Чтобы это ни было, я встречу с ним безо всякого страха", – настаивал он.

Нейтен фыркнул.

"Ну конечно".

Кендрик заметил смущение Кейдена и проникся к нему сочувствием. Он был зол на Нейтена, который по сути оказался обычным хулиганом.

Крик прозвучал ещё раз, но уже дальше. Кем бы ни было это существо, оно отступало в ночь, и вскоре вновь воцарилась тишина.

"Не понимаю, как вы все умудрились здесь выжить", – раздался вопрос.

Кендрик обернулся и увидел, что к нему обращается Кейден. У парня было приятное дружелюбное лицо, искренняя улыбка и самоуверенность, присущая только четырнадцатилетним воинам, у которых храбрости больше, чем боевых навыков. Кендрик чувствовал в нём воинский дух и желание проявить себя достойно, и не сомневался, что из него получится славный рыцарь.

Кендрик усмехнулся ему в ответ.

"Нас хорошо тренировали", – сказал он и заметил, как другие солдаты тоже смотрели на него с любопытством. Тогда он продолжил, обращаясь ко всем сразу: "Дома, в Кольце, нас отправляли патрулировать границы, как только мы начинали ходить. Поступив в Легион, а затем – в Серебро, мы попадали в самые жуткие места – подножие Каньона, сердце Диких Земель – мы месяцами должны были выживать на враждебной территории. Это был обряд посвящения. Возвращались не все, зато там мы учились жить в постоянной опасности. Всё, что у нас было – это наши руки и оружие в них".

Колдо одобрительно кивнул.

"У нас есть похожий обычай", – сказал он. "Мы посылаем своих новичков патрулировать пики Перевала. Мы зовём их Волками".

"Но Перевал изолирован от мира", – сказал Кендрик. "Зачем там патрули?"

"На всякий случай", – ответил Колдо. "Вдруг пустынные звери захотят пройти сквозь песчаную стену и попытаются взять штурмом Перевал? Мы держим караул днём и ночью на всех пиках Перевала. Если какому-то чудищу удаётся пройти, мы посылаем патруль для его уничтожения, прежде чем он подберётся слишком близко. Благодаря этому, Перевал всегда в безопасности, а мы закаляемся в боях. Это страшные противники, они нападают стаями и могут быт хуже имперцев".

"Откуда вам знать", – вмешался Нейтен. "Никто из вашего драгоценного Серебра никогда не сталкивался с такими врагами, как у нас".

"Не сомневаюсь, что им приходилось сражаться и с куда более опасными врагами", – осадил его Людвиг, вставая на защиту Кендрика.

Кендрик благодарно кивнул, а Нейтен только пожал плечами.

"Я скоро стану Волком", – гордо объявил Кейден. «У меня скоро совершеннолетие. Я буду патрулировать всего с парой друзей. Мы будем сражаться и убьём столько тварей, сколько найдём».

Кендрик улыбнулся, восхищаясь его отвагой.

"Так это твой первый раз в Пустоши?" – спросил Кендрик.

Кейден торжественно кивнул.

"Я сам вызвался", – сказал он. "Отец сначала не хоте меня пускать, но брат разрешил и его убедил заодно".

Колдо повернулся к Кендрику.

"Мы с большим уважением относимся к подрастающему поколению", – сказал Колдо. "В нашем королевстве самым младшим достаются самые большие почести. Младших детей больше любят и больше ими гордятся. То, как младший сын показывает себя в бою, отражается на репутации его отца и старших братьев. Мы все должны служить образцом доблести и отваги, и это должно быть видно по нашим младшим. Ритуал вступления в совершеннолетие – очень важное событие для каждого из нас".

"В наших юных воинах, – добавил Людвиг, – собраны наши лучшие качества. Период жизни, когда мальчик становится мужчиной – это священное время. Больше того, это самый важный возраст для нашего народа".

Воины задумчиво притихли, слушая треск костра, и Кендрик снова начал дремать, но Кейден обратился к нему снова.

"Ради чего ты сейчас живешь?" – спросил его мальчик.

Кендрик обернулся к нему и увидел в его глазах неподдельный интерес. Он действительно хотел понять.

"Твоей любимой родины больше нет", – продолжал Кейден. "От твоего народа почти никого не осталось. Не знаю, как бы я заставил себя жить на твоём месте. Что заставляет тебя продолжать? Чего ты хочешь?"

Кендрик надолго и всерьёз задумался над этим вопросом. В поисках ответа, он затосковал по Кольцу и Серебру даже больше, чем раньше.

"Я живу, чтобы однажды вернуться на родину", – ответил Кендрик наконец. "Чтобы увидеть, как Кольцо восстанет из руин. Как снова наполнятся ряды Серебра. И как мы станем лучшими рыцарями, чем были раньше".

Все в кругу закивали, уважая его ответ.

"И всё же, – добавил Кендрик, – я понял, что быть рыцарем означает быть им всегда и везде. Где бы ты ни был, при любых обстоятельствах. Я понял, что мне не обязательно быть в Кольце, в Королевском Дворе, жить в прекрасном замке в богатом городе. Необязательно даже носить доспехи. Не это делает тебя рыцарем. Настоящий рыцарь должен быть готов от этого отказаться. Он всегда где-то в походе, сражается за правое дело, а не сидит в своей крепости. Когда ты там, в сердце опасности, когда тебе кажется, что тебя занесло в самый пустой и одинокий уголок мира, когда с тобой никого не осталось, когда ты завоёвываешь новую землю – вот тогда ты становишься подлинным рыцарем. Тогда ты всюду чувствуешь себя как дома. У настоящего рыцаря нет дома – он сам его себе строит. И каждый раз – новый. Поэтому мой дом сейчас здесь".

"Я за это выпью", – сказал Людвиг.

Он поднял свой бурдюк, Кендрик и остальные подняли свои, и все дружно сделали по глотку.

"За честь!" – крикнул Колдо.

"За честь!"

Кендрик отпил большой глоток из своего бурдюка и уставился на пламя, размышляя о последнем слове. Честь. Это было главное, ради чего он жил.

"Я понимаю, каково тебе сейчас, друг", – сказал Колдо своим глубоким голосом. "Я и сам когда-то был здесь чужаком".

Кендрик посмотрел на него с любопытством. То, что Колдо, будучи старшим сыном Короля, имел чёрную кожу и совсем другие черты, с самого начала казалось ему странным. Но он не хотел лезть с расспросами.

"Думаю, легко догадаться, – продолжил Колдо, – что ни Король, ни Королева мне не родня. Они нашли меня в Пустоши, когда Король был в патруле, и взяли меня к себе. Больше того, поскольку я старший из их детей, они называют меня первенцем и наследником престола. Вот такие люди у нас на Перевале".

Кендрик был заинтригован его историей.

"Они тебя нашли?" – переспросил он. "Как?"

"Однажды Король и его люди заехали в рабскую деревню далеко на западе, чтобы истребить имперцев, которые подобрались слишком быстро, и освободить рабов. Когда они прибыли, имперцы уже ушли, а деревня пылала. Все погибли, кроме меня. Они могли бросить меня там на погибель. Но у нашего Король, моего отца, настоящего отца, огромное сердце и он всегда поступает по совести".

Колдо вздохнул.

"Я об этом не забываю. Никогда не забываю, и всегда ему предан. Я не моргнув глазом отдам жизнь за Короля. Я поведу его людей куда угодно, хоть на край земли, если он так велит".

"Колдо – мой брат", – сказал Людвиг. "Мой настоящий брат. Пусть он рождён от других родителей, и у него другой цвет кожи – это неважно. Не это главное в брате. Его честь, отвага и преданность делают его моим братом. Я считаю его таким же родным, как и остальных своих братьев, и не задумываясь отдам за него жизнь".

"И я", – вставил Кейден. "Колдо мне такой же брат, как и Людвиг".

Кендрик обратил внимание, какую преданность внушил им Колдо, и восхитился. Это заставило его вспомнить Короля МакГила, который принял его, как родного сына. МакГил хотел сделать Кендрика своим наследником, но не сумел преодолеть силу обычаев своего народа. Нельзя было ублюдку позволить взойти на трон Кольца. А Король Перевала, как Кендрик теперь понимал, поступил иначе: пренебрёг традициями и сделал по совести. Кендрику захотелось иметь такого отца.

"Полагаю, у нас есть что-то общее", – сказал Кендрик. "Нас обоих вырастили неродные родители. Но обоим нам удалось стать командирами своих отрядов".

Колдо улыбнулся в ответ, и это был первый раз, когда Кендрик увидел его улыбку.

"Как там говорят?" – спросил Колдо. "Именно изгои, самые отверженные, те, от кого меньше всего ждут, обычно достигают высот".

Кендрик прекрасно понимал, что тот имел в виду.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Волусия вышла из сумрачного коридора и оказалась в залитой солнцем частной ложе главной арены Империи. Завидев её, зрители на трибунах будто обезумели. Она стояла раскинув руки, принимала со всех сторон приветственные возгласы и купалась в обожании своих верных поклонников – граждан столицы. От одного её появления стадион заходил ходуном, чуть не расколовшись от их оглушительных криков, и она в который раз убедилась в их любви. Она была их героиней-завоевательницей. Они любили её за силу, за властность. Её, от которой никто никогда ничего не ждал. Наконец-то все поняли то, что она знала всю свою жизнь: она была богиней. Непобедимой.

Во столице уже не осталось ни единого уголка, где бы ни стояла её статуя, каждый день в городе начинался с утренней молитвы перед её образом, и куда бы она ни пошла, всюду ей кланялись до земли. Но и этого ей было недостаточно. Ей хотелось большего.

Если бы любовь её подданных не была искренней, Волусия бы это заметила. Они бы не приветствовали её так рьяно, не восхищались бы ею так сильно только из страха. Было очевидно, что она внушает им подлинный священный трепет. Она захватила город, который никто никогда не захватывал, взошла на трон, на который невозможно было взойти без приглашения. Она доказала всем скептикам, что для неё нет преград, и граждане столицы чувствовали, что с ней всё возможно.

Как только Волусия простёрла к трибунам руки, загремели фанфары. Толпа постепенно успокоилась, все взгляды сосредоточились на ней, и на стадионе воцарилась такая почтительная тишина, что можно было услышать, как падает булавка.

"Граждане Империи!" – обратилась к ним Волусия. Её голос эхом отражался от стен и долетал до самых верхних рядов. "Граждане моей столицы! Больше никто не будет вас угнетать. Отныне вы свободны! Свободны от службы чиновникам, генералам, солдатам. Теперь над вами только я – Богиня Волусия!"

Толпа зашлась ликующими возгласами, топотом и аплодисментами. Овация длилась так долго, что Волусия подумала, будто она никогда не закончится.

Наконец она снова подняла руки, и они утихли.

"Я приготовила вам дар!" – громогласно объявила она. "В честь освобождения вашего великого города, я дарю вам то, что ни один лидер не дарил до меня – сто дней игр! Да начнётся кровавый спорт!"

По трибунам пронёсся стон удовольствия, смешавшийся со звуками фанфар, и можно было почувствовать, как от очередной овации под стадионом задрожала земля. Волусия вернулась под навес, села на окруженный советниками золотой трон у края террасы и приготовилась смотреть.

Далеко внизу, на арене, с оглушительным скрипом, слышным даже поверх рёва толпы, поднялась гигантская решётка, и на площадку вышла первая партия закованных в кандалы гладиаторов. Толпа бесновалась и улюлюкала, пока они спотыкаясь и испуганно оглядываясь брели к центру арены.

Затрубил рог и открылась другая дверь, откуда верхом на зертах выехала дюжина имперских солдат. Их чёрные доспехи и длинные острые копья сияли в лучах двух солнц. Они тут же поскакали прямо на гладиаторов, и первые копья взмыли в воздух.

Беззащитные гладиаторы бросились в рассыпную, но быстро запутались в своих цепях. Бежать им всё равно было некуда.

Вскоре с ними было покончено. Некоторые пытались пригибаться, другие бросались на землю, но копья настигали и тех и других, пригвождая их к арене, как насекомых на булавки. Были и те, кто пытался закрываться своими хлипкими щитами, но наконечники копий были настолько остры, что легко пробивали их насквозь. Смерть была повсюду, и никто от неё не ушёл.

Солдаты подхватили с земли цепь с телами поверженных противников и проволокли их за собой, как охотничьи трофеи, описывая почётный круг. Толпа наградила их одобрительным рёвом.

С новой трелью горна, открылась ещё одна дверь, и свежая порция невольников появилась на арене.

Волусия наслаждалась жестоким зрелищем – оно всегда поднимало ей настроение. Откровенно говоря, эта особенно коварная и хитроумная арена была одной и главных причин, по которой она перебралась в столицу. Смотреть за изощрёнными мучениями других людей было её любимым хобби.

"Богиня", – вдруг обратились к ней.

Волусия, раздражённая тем, что её отвлекают, обернулась и увидела озабоченное лицо Рори, своего нового главнокомандующего. Она назначила его после того, как безо всякой причины убила троих предыдущих – ей всегда казалось, что подчинённых нужно держать в ежовых рукавицах.

"Богиня, простите, что отвлекаю", – начал он обеспокоенным тоном.

"Я тебя не прощаю", – холодно перебила она. «Я не прощаю, когда меня отрывают от игр».

Он сглотнул.

"Богиня, я умоляю вас о прощении. Это срочно".

Она смерила его презрительным взглядом.

"В моём мире не бывает ничего срочного. Я – Богиня".

Он уже не был уверен, стоило ли продолжать.

"У меня для вас новости", – решился он. "Миллионная армия Ромулуса только что вернулась из Кольца и теперь их огромный флот приближается к нашим берегам. Они плывут у Западной Бухте уже сейчас, пока мы тут говорим, а у нас нет никакого плана обороны. Завтра наша столица падёт".

Она наблюдала за ним, не меняя выражения.

"И что в этом срочного?" – спросила она.

Он заморгал, потеряв дар речи.

"Богиня, – продолжил он неуверенно, – есть только два пути бегства из столицы – восточный и западный. Рыцари Семёрки со своими миллионами солдат приближаются с востока, и у нас для отступления остаётся только западный путь, который вскоре заблокируют люди Ромулуса. Мы окружены. Нам некуда бежать".

Волусия бесстрастно смотрела на него и слушала рёв арены за спиной. Её раздражало то, что из-за глупости Рори она пропустила очередное убийство.

"А кто вообще говорил о бегстве?" – спросила она.

Он был окончательно сбит с толку.

"Я никогда не отступаю, генерал", – сказала она.

"Но нужно же что-то сделать!" – сорвался он на крик.

Она лишь улыбнулась в ответ. Ей надоело это слушать, и она наконец поднялась с трона и направилась к выходу с террасы.

"Следуй за мной", – позвала она.

*

Волусия в сопровождении многочисленной свиты из советников и генералов приближалась к Западной Бухте. Она быстро шла впереди и первой ступила на мелкую гальку пляжа, направляясь к кромке воды. На берег набегали лёгкие ласковые волны, но на горизонте, на фоне густых туч, окрашенных в багровый первыми лучами заката, виднелась угроза – огромный караван кораблей Ромулуса. Их ненаглядный генерал Ромулус был мёртв, и обезглавленная миллионная армия, очевидно, вернулась из Кольца и объединилась против общего врага, Волусии, по приказу Рыцарей Семёрки. Они до сих пор думали, что Семёрка держит всё под контролем. Им было неведомо, что вся Империя теперь принадлежит одной Богине.

Волусии льстило, что все эти люди покинули своё драгоценное Кольцо и приплыли с другого конца мира ради неё. Ей даже было их жаль. Они и не подозревали, что идут против Богини, неуязвимой и всемогущей.

"Богиня, вы это видите?" – спросил Рори с нарастающей паникой в голосе. "Мы должны немедленно привести армию в боевую готовность. Мы теряем драгоценное время!"

Волусия не обратила на него внимания и пошла дальше, остановившись у самой воды. Она стояла, высоко подняв подбородок, и наслаждалась сильным прохладным ветром, дувшим ей в лицо. Он освежал её после жара пустыни, после невыносимо душного столичного утра.

Под доносившийся с кораблей приглушённый барабанный бой, будто предназначенный для того, чтобы её устрашить, флотилия вошла в бухту. Глупцы и правда думали, будто могут её напугать.

Одна женщина против целой армии, Волусия стояла и смотрела, как они приближаются, заполняя огромную бухту и отрезая ей путь на запад. Именно это ей и было нужно.

"Богиня!" – умолял её Рори, побелевший от ужаса. "Мы должны бежать!"

Волусия подняла глаза и увидела, что на кораблях зажглись факелы, а от них – сотни стрел и копий. Противник теперь просто выжидал нужное расстояние, и она понимала, что через считанные минуты на неё обрушится адский огненный дождь, несущий смерть и разрушения.

Но у неё были свои планы, и смерть в них пока не входила. Меньше всего ей хотелось умереть от рук этих жалкий прихвостней Ромулуса, её предшественника и дурака.

Волусия обернулась к стоявшему рядом Вокину и кивнула. Он кивнул в ответ, и несколько маленьких зелёных человечков, его соплеменников, засеменили вперёд, издавая отвратительный высокий писк, невыносимый даже для неё. Они медленно подняли руки, выставили свои трёхпалые ладони и направили их на море.

Из их пальцев полилось зелёное сияние и начало расползаться по поверхности воды, будто слизь, пока не добралось до вражеских кораблей. Тогда воксы перевернули руки ладонями к небу и начали постепенно поднимать их всё выше и выше.

Таким образом они призывали существ, таящихся в чёрных морских глубинах, и помогали им подняться на поверхность. Вода буквально вскипела от сотен тысяч мелких зелёных светящихся крабов, которые окружили корабли и оглушительно стуча клешнями поползли по ним вверх, намертво вцепляясь в каркас.

Они полностью покрыли собой суда, и всё вокруг огласилось треском ломающегося дерева. Они вгрызались в корабли, как пираньи, разрывая их в щепки.

Волусия с удовлетворением наблюдала за тем, как один за другим корабли начали рассыпаться на части и скрываться под водой, как обглоданные скелеты доисторических тварей.

Солдаты на палубах истошно вопили, тысячами падая в воду, где их уже поджидали другие крабы. Их крики и стоны стали нестерпимыми, а бухта окрасилась алой кровью когда-то несокрушимой армии Ромулуса.

У Волусии это зрелище не вызывало ничего, кроме усмешки.

Она обернулась и обвела взглядом своих потрясённых генералов.

"Теперь", – сказала она. "Я возвращаюсь смотреть игру".

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Годфри вместе с Мереком, Арио, Акортом и Фултоном со всех ног бежали подальше от площади, от ворот, сквозь которые в город продолжали прибывать имперские силы, к дому Силис, чтобы спасти её. Прежде чем нырнуть в тёмный переулок, Годфри на секунду остановился и оглянулся. Ему открылось одновременно отрадное и пугающее зрелище: орды имперцев врывались в ворота и крушили защитников Волусии направо и налево. С одной стороны, это стало возможным только благодаря ему и его команде, и именно такого результата он добивался, но, с другой стороны, ему начинало казаться, что поднятая им буря уничтожит всё на своём пути, в том числе, и его самого.

Он до сих пор не понимал, почему имперцы дрались с имперцами, но, присмотревшись, он заметил отличие в их обмундировании: у захватчиков были привычные ему чёрные доспехи, но странные остроконечные шлемы. Он поднял голову и попытался рассмотреть их знамёна – надписи на них были иные, чем на волусийских, но он не мог их прочесть.

"Что это за армия?" – озвучил Мерек мучивший всех вопрос.

"Зачем имперцам убивать имперцев?" – спросил Арио.

Годфри прищурился, стараясь разобрать надпись на знамени, сделанную на древнем языке Империи. Он учил его в юности, но прогуливал слишком много уроков, пропадая в тавернах. Теперь он жалел, что не был прилежнее.

Годфри всматривался в буквы, но они плыли у него перед глазами – ещё не до конца развеялся хмель после попойки, и не высох пот после их безумного усилия по открытию ворот, с которого всё и началось. Захватчики приближались, и пора было бежать дальше, но любопытство вынуждало его выяснить, кого же он впустил.

Наконец, буквы на знамёнах сложились в понятные ему слова: Рыцари Семёрки.

В его памяти всплыли отрывки из учебника истории.

"Они представляют четыре рога и два шипа", – сказал Годфри. "Они пришли с другого конца Империи. Думаю, они бы не напали на Волусию, если бы она их в чём-то не предала". До него наконец дошло. "Это личная мест", – добавил он. "Они убьют здесь всех, включая нас".

Годфри смотрел, как ещё больше солдат бесконечным потоком вливались в ворота и затопляли город, рубя перепуганных волусийцев мечами, бросая топоры в спины убегающим, давя их копытами своих лошадей. Несметная армия, несущая смерть и разрушение, накрыла Волусию, как стая саранчи.

Годфри увидел, как один отряд приблизился к группе рабов, и понадеялся было, что они хотят их освободить. Но, к его шоку и ярости, имперцы безжалостно расправились с беспомощными, скованными цепью рабами, также как и со свободными гражданами.

Возможно, подумал Годфри, впустив их, они совершили ошибку. Эти чужаки могли оаказаться ещё хуже волусийцев.

"Они пришли не для того, чтобы освободить нас, – сказал Акорт, – а для того, чтобы убить каждого, кто попадётся им на глаза!"

Годфри мысленно с ним соглашаясь, наблюдал за тем, как захватчики повалили огромную статую Волусии. Пятидесятифутовая мраморная громада медленно накренилась, а затем упала, накрывая собой дюжины волусийских солдат. Коснувшись земли, она разлетелась на тысячи мелких осколков, покрыв всё вокруг белой мраморной пылью.

Следующая дивизия пришла с огнём и начала поджигать всё, до чего могла дотянуться.

"Туда!" – крикнул Акорт.

Годфри обернулся и увидел, что тот показывает в сторону залива на другом конце площади. Там стояли в ряд несколько пустых кораблей.

"Мы можем прорваться к заливу!" – добавил он. "В этой неразберихе нас никто не заметит. Это наш шанс!"

Все вопросительно посмотрели на Годфри, и он понял, чего от него ждут. Они оказались на перепутье: слева был вход в переулки и шанс спасти Силис, справа – долгожданная свобода.

Ещё н е так давно Годфри бы не задумываясь ухватился за шанс на собственное спасение. В похмельном тумане он бы запрыгнул в лодку, оттолкнулся от берега и позволил бы течению нести его на все четыре стороны.

Но теперь Годфри изменился, в нём зарождалось что-то новое. Эта его часть доставляла ему немало неудобств, но он не мог её контролировать. Эта досадливая штука была подозрительно похожа на рыцарство. На честь.

"Силис", – сказал Годфри. "Она спасла нас, хоть и не должна была этого делать. Она была к нам очень добра". Он посмотрел на товарищей и сам вдруг понял, что говорит от чистого сердца. "Мы поклялись помочь ей и не можем бросить её сейчас. Она погибнет".

"Мы ей уже помогли", – возразил Акорт. «Мы помогли ей разрушить этот город – она получила, что хотела».

Годфри покачал головой.

"Она не хотела умирать", – сказал он. "Она не была к этому готова. Они убьют её, убьют всех, до кого доберутся". Годфри вздохнул, ненавидя себя за то, что собирался сказать, но зная, что не может иначе. "Мы не отвернёмся от неё".

Они смотрели на него, разинув рты.

"Там свобода", – сказал Акорт, отчаянно маша рукой в сторону моря. "Ты что, не понимаешь?"

"Ты меня разочаровываешь", – сказал Фултон. "Годфри, неужели и ты подцепил эту заразу под названием честь?"

Годфри вытерпел его взгляд и не поддался.

"Я не покину город, – сказал он, – пока не спасу её. Если вы не захотите идти со мной, я это пойму. Я не стану ни останавливать, ни винить вас".

Его товарищи переглянулись между собой, и Акорт покачал головой.

"Мы такие глупцы, что не позволим тебе умереть в одиночестве", – сказал он.

"Если мы выберемся отсюда живыми, – добавил Фултон, – ты будешь мне должен океан лучшего эля".

Годфри расплылся в улыбке, когда все по очереди ободряюще похлопали его по плечу, а затем они синхронно нырнули в ближайший потайной переулок, улизнув у имперской армии из-под самого носа.

Они понеслись, петляя по закоулкам, срезая путь, прижимаясь к стенам и прячась в тени, пока наконец не добрались до дворца Силис на дальнем конце города, где всё ещё было мирно и спокойно. Имперская армия не успела туда дойти, но Годфри уже слышал их крики у себя за спиной и понимал, что они будут там совсем скоро.

Годфри пробежал под большой парадной аркой, служившей входом во дворец, перескакивая через три ступеньки, взбежал по лестнице, никак не отреагировал на крики стражи, и помчался прямо к Силис в покои. Хватая ртом воздух, он взбирался на этаж за этажом, а стражники дышали ему в затылок.

Добравшись до цели, он ногой выбил нужную дверь и обнаружил Силис отдыхающей на кушетке. Она подскочила, когда вся компания ворвалась к ней в комнату, и в тот же момент её стражники схватили Годфри сзади и повалили его на пол.

"Что это всё означает?" – требовательно спросила она.

Ещё несколько слуг вбежали в комнату и окружили Годфри и его друзей.

"Волусия захвачена!" – крикнул Годфри, задыхаясь. "Идём с нами! Быстро! Ещё есть шанс спастись!"

Глаза Силис широко раскрылись от ужаса, она развернулась выбежала на балкон. Стоило ей распахнуть двери, как внутрь ворвался гам с улицы – беспорядочные вопли захватчиков и жертв.

Когда она вернулась в комнату, её лицо было искажено ужасом. Годфри понимал, каково ей было видеть гибель родного города.

"Отпустите его", – приказала она своим людям, и Годфри с облегчением почувствовал, как они убрали с него руки.

Силис повернулась к нему и пристально посмотрела ему в глаза. В её взгляде читались удивление и благодарность.

"Вы вернулись за мной", – сказала она, понимая, чего это ему стоило. "Вы рискнули своими жизнями ради меня. Почему?"

"Потому что я дал слово", – откровенно признался Годфри.

Она положила мягкую ладонь ему на запястье.

"Я никогда этого не забуду", – сказала она.

"Идёмте уже!" – крикнул Мерек. "Мы ещё можем успеть на корабль!"

Она покачала головой.

"Нам до них не добежать", – возразила она. "Мы ни за что не прорвёмся к заливу".

Годфри вдруг осознал, что она была права, и что самоотверженно придя сюда он, на самом деле, спас свою собственную жизнь.

Она посмотрела на них заговорила уверенным тоном.

"У меня есть отличное место, построенное как раз для такого случая. Потайная комната, спрятанная под дворцом. Вы пойдёте со мной".

"Моя госпожа!" – вмешался один из её слуг. "Там не хватит места для всех!"

Она холодно взглянула на него в ответ.

"Они вернулись за мной", – сказала она. "Я найду место".

Она развернулась и поспешила в другой конец комнаты и открыла секретную дверь в стене, за которой открылась спиральная лестница. Когда Годфри и остальные вошли туда вслед за ней, каменная стена за их спинами вернулась на место, и они погрузились во тьму. Силис схватила факел со стены и повела всех вниз, глубже и глубже под землю. Пока они шли спускались, Годфри уже слышал, как приближаются войска и окружают дворец.

Когда они наконец остановились, Годфри растерялся, потому что увидел впереди только сплошную каменную стену. Но Силис дала знак свои стражникам, те потянули за рычаг, и стена отъехала в сторону и за ней оказалась дверь восьми футов в толщину. Слуги всем весом налегли на дверь, и под изумлёнными взглядами остальных, она отворилась, впуская их в убежище.

Силис с улыбкой обернулась к Годфри.

"Преданность, – сказала она, – имеет свои плюсы".

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Эрек стоял на носу корабля в первых лучах утреннего солнца и ему было радостно снова пуститься в путь. После долгого ночного празднества они наконец-то вернулись на реку и снова поплыли вверх по течению в направлении Волусии. Алистер стояла рядом с Эреком, и он бережно сжимал её ладонь в своей. Она взглянула на него и улыбнулась, а он подумал об их будущей дочери и мечтательно улыбнулся в ответ. Стать отцом было для него самой большой честью, на которую он мог рассчитывать, и вся его жизнь должна была теперь подчиниться новой цели.

Эрек оглянулся через плечо и увидел, что вдали, на горизонте, жители деревни всё ещё стояли вдоль берега и махали им вслед, желая доброго пути. Он смотрел, как они отдаляются и исчезают из виду, и сердце его разрывалось на части. Он вспоминал, как добры были эти люди к нему и его воинам, как благодарны были за подаренную им свободу. Они сердечно провожали его, не смотря на то, что он честно признался им о своём решении: плыть прямо в Волусию, вместо того, чтобы свернуть на развилке реки к соседней деревне и спасти их от имперцев раз и навсегда. Эта безусловная благодарность с их стороны заставляла его чувствовать себя виноватым.

Тем временем ещё дальше на горизонте, за деревней, на реке появились еле заметные очертания имперской флотилии. Сотня кораблей была от них на расстоянии доброго дня пути, но быстро приближалась, пустившись в погоню на всех парусах. Очевидно, они прорвались сквозь блокаду ночью, но, избегая встречи с речными змеями, как и Эрек, пустились вплавь с первым проблеском рассвета. Эрек знал, что не сможет бегать от них вечно, и решающий бой был уже не за горами.

Эрек проверил свои паруса и удовлетворённо отметил, что они все они были туго надуты, и корабль шёл с максимально возможной скоростью. Он посмотрел вперёд и увидел, что они быстро приближаются к развилке. Ему было известно, что правый рукав вёл в Волусию, а левый, как объяснили ему местные жители, – в соседнюю деревню, к имперскому форту, куда они так умоляли его отправиться. Эрек знал, что если свернёт направо и оставит всё как есть, освобождённые им селяне вскоре будут мертвы, но если он всё же свернёт налево, то подвергнет риску жизни своих людей, даст Империи шанс догнать их, и отложит своё прибытие в Волусию на неопределённый срок, а то и навсегда. Выбрав второй вариант, он втянул бы своих подданных в чужую борьбу. К тому же, в левом рукаве реки было больше монстров – даже сейчас, при свете дня, он видел, как мелькают у поверхности блестящие змеиные спины.

"Что думаешь делать, братишка?" – раздался вопрос.

Эрек обернулся и увидел рядом с собой Строма. Тот стоял, уперев руки в бока, и тоже озабоченно смотрел на развилку.

"Я знаю, что ты думаешь", – продолжил Стром, не дожидаясь ответа. "Хоть мы и провели детство порознь, я всё равно знаю тебя лучше, чем ты сам. Тебе хочется спасти тех селян. Любой ценой. Каковы бы ни были шансы на успех. Я уверен в этом, потому что иначе ты был бы не ты".

Эрек внимательно посмотрел на него и понял, что тот прав.

"А ты, братец?" – спросил он. "Ты бы смог поступить по-другому?"

После долгой паузы Стром отрицательно покачал головой.

"Мы с тобой одинаковые", – ответил он. "Нами движет честь. Не смотря ни на что. Это не просто то, что мы делаем – это то, как мы живём".

Эрек смотрел на бурлящие у развилки волны, не находя, что ему возразить.

"Разница только в том, что я лучше дерусь", – добавил Стром с улыбкой.

"Это будет немудрым решением, мой господин".

Эрек обернулся и увидел одного из своих доверенных генералов. И он тоже был по-своему прав.

"Мудрость важна, – ответил Эрек, – но иногда её затмевает долг чести. Жизнь священна, но честь – ещё священнее".

"Много людей погибнет", – добавил генерал.

Эрек кивнул.

"Мы все погибнем", – ответил он. "Рано или поздно. Ты до сих пор не понял, что мне не страшны никакие и опасности, и я готов отправиться на любую миссию, если честь поставлена на карту. Миссия во имя чести мне в радость. Мы должны бросить вызов судьбе, бросить вызов этой реке и попытаться – ради этого мы живём на свете".

Эрек отвернулся к реке. Утро было тихим, и единственным слышимым звуком был плеск воды о борт корабля. Только на развилке встречались разные течения, и река там бурлила и пенилась. Эрек оглянулся назад и увидел, что Имперская флотилия уже успела значительно сократить разрыв. Он принял решение.

"Полный вперёд!" – приказал он, взошёл на капитанский мостик и повернул руль влево, к деревне, прочь от Волусии.

Алистер следила за ним одобрительным взглядом, а Стром улыбался, уже держа руку на рукояти меча. Их корабль вошёл в левый рукав реки устремился к неизвестности, и Эрек знал, просто знал, что именно так должно быть.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Небольшой отряд имперских солдат на полной скорости гнал своих зертов через Великую Пустошь, поднимая за собой густое облако пыли. Впереди скакал их командир, жестокий, безжалостный ветеран Империи, которому выпало удовольствие пытать Бокбу до последнего вздоха и узнать. Он заставил беднягу признаться, куда и зачем Гвендолин повела своих людей.

Теперь командир возглавлял отряд имперских следопытов, которые всё дальше и дальше углублялись в Пустошь по оставленной Гвендолин и её спутниками тропе, бравшей начало от рабской деревушки. Они шли по следу уже много дней, намеренные выяснить, что стало с беглецами. Приказ об этом отдала лично Волусия, и командир знал, что в случае провала его ждёт смерть. Он должен был найти Гвендолин живой и или мёртвой, любой ценой. Если бы ему удалось привезти её в Волусию в качестве трофея, он бы непременно получил повышение и стал генералом одной из армий. Ради этого он был готов на всё.

Командир замахнулся кнутом и в который раз стегнул своего зерта по морде, заставляя животное вскрикнуть от боли. Но ему было плевать. К своим подчинённым он тоже не испытывал жалости: не позволял им ни спать, ни даже останавливаться, и гнал их вперёд дни напролёт. Они мчались сквозь пустыню за своим командиром, который был твёрдо намерен не дать следу остыть, ведь в конце пути они могли найти не только Гвендолин, но и прославленный Перевал, который долгими столетиями ускользал от имперских полководцев. Если бы тропа Гвендолин привела туда – если, конечно, он вообще существовал – он бы вернулся домой величайшим героем своего времени. Как знать, возможно, Волусия сделала бы его своим Верховным Главнокомандующим.

Командир не отрывался от запёкшихся следов на земле, своими острыми глазами замечая в них малейшие перемены и отклонения. Он уже выяснил, что несколько миль назад Гвендолин потеряла сразу большую часть спутников. Как хороший следопыт, он знал, что след был изменчив, как любое живое существо, и всегда рассказывал историю тому, кто умел смотреть.

Командир заставил своего зерта замедлиться, потому что его внимание привлекло новое изменение в тропе. Она резко сузилась, указывая на меньшее число оставшихся ходоков, а потом пропала в песке. У конца тропы он также обнаружил останки нескольких путников, а впереди по пустыне были разбросаны отдельные кости.

Весь отряд резко затормозил.

Командир спрыгнул с седла, подошёл к давно иссохшим костям и присел рядом с ними на корточки. Он пробежал пальцами по своим находкам, используя весь свой опыт, чтобы понять, что здесь произошло. Империя – Волусия лично – выбрала его для этой миссии. К тому же, он был опытным палачом и имел славу лучшего следопыта имперской армии, способного найти кого угодно, где угодно, и не никогда не терпящего поражений.

Пока он молча изучал кости, к нему подошёл один из членов его отряда.

"Они сухие", – сказал солдат. "Эти люди умерли месяцы назад".

Командир, не отрываясь от улик, покачал головой.

Наконец, он ответил: "Не месяцы, а недели. Ты невнимателен. Кости чистые, но не от времени. Их объели насекомые. Вообще-то, они совсем свежие".

Командир поднял одну кость, и для наглядности попытался сломать её в руке – кость не поддалась.

"Она не такая хрупкая, как кажется", – сказал он.

"Но что их убило?" – спросил другой солдат.

Командир снова уставился на кости и бегло провёл рукой по некоторым из них.

"Здесь была потасовка", – сказал он наконец. "Люди подрались между собой".

Его подчинённые присоединились к осмотру.

"Кажется, они все погибли", – поделился один своим выводом.

Но командир не был так уверен. Он повернулся лицом в направлении тропы, всмотрелся в пустынный пейзаж и заметил, что слабый, почти невидимый след продолжался.

Он покачал головой и встал во весь рост.

"Нет", – возразил он решительно. "Были выжившие. Группа разделилась. Их осталось мало, они слабы, скорее всего, ранены – и они достанутся мне".

Он вскочил на зерта, хлестнул его по морде и поскакал галопом, не спуская со следа глаз. Он собирался догнать их, как бы далеко они не ушли, и убить всех, кому удалось выжить.

*

Оба солнца висели низко над пустыней, как два огромных светильника. В багровых лучах заката командир всё дальше углублялся в Великую Пустошь. Его зерта хрипел под ним, подчинённые едва поспевали следом, и все они были на пределе усталости. Командира это не волновало. Даже если все они рухнут замертво посреди пустыни, ему не было до этого дела. У него была единственная цель, и он знал, что не остановится, пока не добьётся своего. Он должен был найти Гвендолин.

По пути командир предавался фантазиям: представлял себе, как поймает Гвендолин живой, как днями и ночами будет пытать её, а потом привяжет к хвосту своего зерта и так потащит обратно – ему уже не терпелось посмотреть, сколько она протянет в его руках. Но нет, он вдруг понял, что не станет этого делать. Ведь тогда он лишится награды. Лучше он помучит её совсем чуть-чуть и сразу отвезёт в столицу.

Или, могло случиться и так, что след выведет его мифическому Перевалу, священному Граалю всех имперских завоевателей. Если он найдёт его, то быстро и незаметно вернётся и доложит всё Империи, а затем лично поведёт туда армию и сотрёт его с лица земли. При этой мысли он широко улыбнулся – такой подвиг обеспечит ему славу на многие поколения.

Они всё скакали и скакали, и у командира уже болело всё тело, а в горле так пересохло, что он едва мог дышать, но это его не останавливало. Солнца уже закатились за горизонт, и он знал, что скоро наступит ночь, но и ночью он не собирался делать привал. Он готов был скакать сутки напролёт, если так было нужно. Он был одержим.

Наконец, впереди он заметил что-то новое, что-то нарушавшее однообразие пустынного ландшафта. Отряд подъехал ближе, и он понял, что там росло дерево – огромное, искорёженное и совершенно одинокое. Командир не сомневался, что там их путь завершится – под этим деревом можно было спрятаться, он бы и сам так поступил.

Въехав под сухую крону, он остановился и слез на землю, и его измученные солдаты поступили так же. Он и сам едва стоял на ногах, но не обращал внимания на усталость. Вместо этого он сосредоточился на следе, и находка сбила его с толку. След будто растворился в воздухе. Не видно было, чтобы он продолжался хоть в каком-то направлении.

"Должно быть, они умерли под деревом", – решил один из солдат.

Командир нахмурился, раздражённый его глупостью.

"А где тогда их кости?" – спросил он.

"Наверное, их съели", – предположил другой. "Вместе с костями и всем остальным. Смотрите!"

Сверху донёсся шорох, и командир проследил за обеспокоенным взглядом своего подчинённого. Там, в ветвях, прятались сотни древесных прилипал. Они настороженно наблюдали за незваными гостями, будто сомневаясь, стоит ли нападать.

Солдаты поспешили отойти от дерева, но командир остался на месте, не смотря на страх. Смерть от лап чудовищ его не пугала. Гораздо худшей перспективой было бы потерять след и вернуться в Волусию с позорной неудачей.

"Идём", – позвал его один из его приближённых, кладя руку на плечо. "Вечереет. Мне жаль, но наши поиски завершились. Пора возвращаться. Они умерли здесь, и мы доложим это Волусии".

"И не принесём никаких доказательств?" – спросил командир. "Ты и правда такой дурак или прикидываешься? Ты что, не знаешь, что она нас казнит?"

Командир отвернулся от своих солдат, и снова вперился в пустыню, уперев руки в бока. Он долго стоял и слушал свист ветра и шелест ветвей, присматривался и принюхивался в поисках малейших зацепок. Он даже закрыл глаза, чтобы остальные чувства обострились.

Открыв их снова, он, повинуясь чутью, снова уставился себе под ноги и заметил крошечную красную точку.

Они присел рядом с ней, провёл пальцем по земле и попробовал её на вкус.

"Кровь", – сообщил он всем. "Свежая кровь". Он поднял голову и уверенно посмотрел на горизонт. "Кто-то умер здесь совсем недавно".

Он улыбнулся, начиная понимать.

"Гениально", – сказал он.

"Что, командир?" – спросил один из солдат.

"Кто-то попытался замести след", – пояснил он. Это и правда было очень хитро, и он не сомневался, что любой другой следопыт на его месте сдался бы. Но только не он.

"Гвендолин жива", – сказал командир. "Она пошла туда, и была не одна. С ней какие-то новые люди. И спорю на что угодно, что она приведёт нас прямо к Перевалу".

Он вскочил на зерта и сорвался с места, не дожидаясь остальных. Он знал, что его инстинкты ведут его к новым землям и к абсолютному успеху.

 

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Кендрик проснулся от дуновения прохладного ветра в лицо, поднял голову с жёсткой земли и сразу понял, что что-то неладно.

Он быстро сел и настороженно огляделся. Воинские инстинкты никогда не подводили его, надёжно предупреждая об опасности, и сейчас ему казалось, что в воздухе что-то неуловимо изменилось. Он увидел Брандта, Атме, Колдо, Людвига и остальных спящими вокруг костра, от которого остались одни угли. Первое солнце начало подниматься над горизонтом, небо порозовело, в пустыне было тихо и спокойно, и всё, на первый взгляд, было в порядке. Он прищурился и посмотрел вдаль, но не нашёл никаких признаков близости чудовищ или любой другой угрозы.

Но всё же, чутьё подсказывало ему, что что-то произошло. Кендрик хотел убедить себя, что его беспокойство – это просто отголоски кошмаров, мучивших его всю ночь, когда ему удавалось отогнать жуков и ненадолго уснуть. Но всё же он понимал, что причина была в другом.

Солнце поднялось выше, небо посветлело, и Кендрик медленно встал, чтобы ещё раз осмотреть лагерь. Вдруг он увидел то, что искал: там, неподалёку от костра, виднелся удаляющийся след. Отпечатки ног.

Кендрик оглянулся, пересчитал всех спящих, и сердце его замерло, когда он понял, что одного недоставало.

Кейдена.

Тихо зазвенели доспехи, и Кендрик увидел, как его соратники один за другим просыпаются и встают. Заметив его озабоченное выражение и то, как он смотрел в пустыню, они тоже мгновенно насторожились и потянулись к рукоятям своих мечей.

К Кендрику подошёл Колдо.

"Смотри", – показал ему Кендрик.

Колдо проследил за его взглядом и тоже заметил следы. Его глаза расширились от удивления, он немедленно обернулся и осмотрел свой отряд.

"Кейден", – с тревогой в голосе сказал Колдо. "Он пропал".

Все остальные тоже подошли к следам и принялись их рассматривать, а Людвиг присел на корточки, провёл пальцем по одному из отпечатков и посмотрел на горизонт.

"Вчера Кейден был последним на дежурстве", – сказал молодой солдат с выражением паники на лице. "Я передал ему факел и уснул. Он должен быть караулить лагерь до рассвета. Я вспомнил! Он и правда сам ушёл".

"Зачем?" – спросил Колдо.

Солдат смущённо замялся.

"Он сказал, что хочет пойти дальше. Доказать другим, что он не трус".

Кендрик снова взглянул на следы, и картина прояснилась. Славный юный воин решил показать всем, на что способен, после того как Нейтен публично над ним насмехался. За это Кендрик возненавидел Нейтена ещё сильнее.

Все двинулись в путь, молча следуя в том же направлении, что и отпечатки на земле. Шагов через двадцать Кендрик посмотрел под ноги и с удивлением обнаружил, что след резко изменился. На месте отпечатков одной пары ног появились дюжины других – запутанных и странных по форме. Они уходили к горизонту.

Все помрачнели.

Людвиг присел над следами, зачерпнул с них немного песка и пропустил между пальцев, а затем перевёл озабоченный взгляд на выжженную безжалостную пустыню. Кейден явно двигался в противоположном направлении от песчаной стены.

"Пустынные кочевники", – объявил он. "Они его забрали".

В гнетущей тишине все пытались переварить эту новость: Кейден, младший сын Короля, бриллиант в королевской короне, был похищен. Напряжение стало таким сильным, что воздух можно было резать ножом.

"Эти следы удаляются от Перевала", – сказал Нейтен, выходя вперёд и обвиняюще глядя на Кендрика, будто в случившемся была его вина. "Если мы пойдём по ним, то все погибнем в пустыне".

Колдо грозно посмотрел на него.

"Если ты так трясёшься за свою жизнь, поворачивай и иди на Перевал сам.

Нейтен пристыжённо отвёл взгляд.

"Вообще-то, – сказал Колдо, повысив голос, – я хочу, чтобы вы все повернули. Было бы глупо всем пешком идти в Пустошь. Нам нужны лошади. И скорость, чтобы догнать похитителей. Возвращайтесь все, отнесите домой погибших и приведите мне лошадей".

"А ты?" – спросил Нейтен. "Сам пойдёшь пешком прочь от Перевала? Погонишься за целым племенем пустынных кочевников? Тебя ждёт смерть".

Колдо ответил ему упрямым взглядом.

"Умереть не стыдно", – ответил он. "Стыдно только бросать своих братьев в беде".

Кендрик восхитился его мужеством и у него сразу созрело единственно верное решение.

"Я пойду с тобой", – сказал он.

"И я", – по очереди подхватили Брандт, Атме и все рыцари Серебра.

"И тебя не оставлю, брат", – сказал Людвиг, кладя руку Колдо на плечо. "Он ведь и мой брат тоже".

Кендрик видел, что Колдо тоже восхищён ими и очень им благодарен.

"Кто я такой, чтобы отвергнуть ваше благородное предложение?" – сказал он.

Кендрик решительно обернулся к своим людям.

"Брандт и Атме, вы можете пойти с нами", – сказал он. "Но остальные воины Серебра должны вернуться вместе с воинами Перевала. Если нам суждено погибнуть, вы должны будете сохранить Серебро и передать славу о нём будущим поколениям. Мы ждём вас с лошадьми".

Его соратники нехотя кивнули и отошли.

Кендрик смотрел, как воины двух королевств развернулись и быстро зашагали назад, к Перевалу. Он обернулся к Колдо, Людвигу, Брандту и Атме – теперь они остались впятером против Великой Пустоши и собирались углубиться в её просторы.

Они обменялись взглядами, полными достоинства, отваги, решимости и взаимного уважения. В словах не было нужды. Кейден был где-то там, в плену, и каждый из них был готов рискнуть своей жизнью, чтобы вернуть его.

Пятеро рыцарей последний раз оглянулись, а затем и бесстрашно пошли вперёд. Восходящие солнца освещали каждый их шаг на пути, предначертанном честью.

 

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Волусия сидела в соей ложе на стадионе и радовалась, что вернулась к своим любимым играм и что больше никто не будет её от них отвлекать. Расправившись с людьми Ромулуса, она наконец-то могла предаться развлечениям. Особенно захватывающим был текущий бой – редкий случай, когда она не могла предугадать исход, и потому внимательно следила за ареной, сидя на самом краю своего трона. Гладиатора на арене звали Дариусом. Он был непохож на других, и его выдающийся воинский талант позволил ему, одному из всех, выжить. Она восхищалась его храбростью, но жажда кровопролития всё равно была сильнее, и ей уже не терпелось посмотреть, как его разорвут на куски.

"Богиня", – послышался голос.

Волусия резко обернулась, взбешённая тем, что её снова отвлекают, и увидела, что у трона стояли сразу несколько генералов.

"Следующий, кто меня дёрнет, отправится на ринг", – угрожающе сказала она.

Генералы нервно переглянулись.

"Но, Богиня, это срочно…"

Волусия спрыгнула с трона и вплотную подошла к говорившему. Тот побледнел от ужаса. В ложе воцарилась мёртвая тишина, и все её советники, дрожа от страха, ждали, что будет дальше.

"Давай с тобой договоримся", – сказала она. "Если это и правда срочно, я оставлю тебя в живых. Но если нет, и ты лишил меня удовольствия от игры без веской причины, я убью тебя на месте".

Она схватила его за запястье, и у бедняги по лбу побежали капли пота. От ненадолго замялся, но потом всё же выговорил:

"Это действительно срочно, Богиня".

Она улыбнулась.

"Ладно, – ответила она, – твоя жизнь, тебе и решать".

Он сглотнул и быстро затараторил:

"У меня известия с улиц столицы. Ваши подданные просят о помощи. Воксы разбрелись по городу и убивают невинных людей. Они откусывают им головы своими зубами и высасывают их кровь. Поначалу их было немного, но теперь они всюду и резня достигла жутких масштабов. Они бесчинствуют на улицах, издеваются над жителями, и никто не может их остановить. Помимо этого, – продолжал он, – гонцы с востока сообщают, что Рыцари Семёрки уже близко и ведут с собой величайшую армию в мире. Их семь миллионов, и они подходят к столице".

Волусия смотрела на него, и в голове у неё проносились тысячи разных мыслей, но больше всего о том, что ей снова не дали досмотреть игру. Она отпустила запястье генерала, и тот с нескрываемым облегчением выпрямил спину.

"Ты не солгал", – сказала она. "Твоё сообщение действительно было срочным. За это спасибо".

Потом она быстрым движением вытащила с пояса свой кинжал и перерезала ему горло.

Он посмотрел на неё широко открытыми от шока глазами и замертво рухнул к её ногам.

Она улыбнулась.

"А вот на счёт того, чтобы оставить тебя в живых, – добавила она, – я передумала".

Покончив с ним, она переключила свои мысли на воксов, и вспышка ярости электрическим разрядом прошла сквозь всё её тело. Как они посмели издеваться над её гражданами? Она дала им слишком много свободы.

"Это уже чересчур, Богиня", – подал голос Аксан, её советник и придворный убийца. "Эти воксы вышли из-под контроля. Вы не имеете над ними власти. Рано или поздно они вас предадут. Их нужно остановить, не смотря на всё их колдовство".

Волусия считала так же.

Она с недовольно поднялась с трона и покинула ложу, направляясь вниз, в город.

Воксы были её главным оружием, залогом всех побед, и она это прекрасно понимала. Они были нужны ей. Но, с другой стороны, от них исходила дополнительная угроза.

У неё не осталось выбора. Она не могла допустить, чтобы в её окружении были те, кто не повинуется ей во всём, а особенно – колдуны, чьё могущество превосходило её собственное. Возможно, её советники с самого начала были правы, когда пытались отговорить её от заключения договора с этими существами. Возможно, по всей Империи воксов презирали и избегали не без причины.

Волусия в сопровождении своей свиты ступила на улицы столицы, и, пройдя пару кварталов, увидела сотни своих граждан, валявшихся мёртвыми на тротуарах. К ещё бившимся в конвульсиях телам присосались зелёные воксы и утоляли свою жажду крови.

Куда бы она ни повернула голову, всюду воксы пировали за счёт её подданных. В центре города, под статуей самой богини, верховный вокс, Вокин, пожирал одновременно нескольких человек.

Волусия подошла к нему с твёрдым намерением положить этому бардаку конец и изгнать его и его соплеменников из своих владений. Её сердце тревожно колотилось, когда на пыталась представить себе его реакцию. У неё были причины бояться, что разговора у них не получится. Её успокаивало то, что позади неё шли её верные генералы, и, к тому же она надеялась, что Вокин просто не посмеет тронуть её, богиню.

Волусия подошла к воку и угрожающе нависла над ним. Заметив её, он оторвался от трапезы, и, всё ещё чавкая, поднял на неё глаза. По его острым клыкам стекала кровь. Он смерил Волусию ледяным взглядом, не скрывая раздражения от её присутствия.

"И что тебе тут понадобилось, Богиня?" – спросил он гортанным голосом, переходящим в рык.

Волусию такое неуважительное обращение вывело из себя.

"Я хочу, чтобы убрался отсюда", – ответила она. "Ты мне больше не служишь. Я изгоняю тебя из столицы. Забирай своих людей и немедленно отправляйся к воротам. И никогда не возвращайтесь".

Вокин медленно, зловеще выпрямился в полный рост – хоть это было и немного – и хрипло дыша уставился на Волусию. Его глаза демонически засветились и начали менять цвета, так что Волусии впервые в жизни стало по-настоящему страшно.

"А кто меня заставит?" – насмешливо спросил он и сделал шаг ей навстречу.

Внезапно, все воксы собрались у него за спиной, а генералы Волусии в ответ обнажили свои мечи.

Обе стороны напряжённо смотрели друг на друга.

"Хватит ли у тебя наглости перечить богине?" – спросила Волусия Вокина.

Тот расхохотался.

"Богине?" – эхом повторил. "А кто сказал, что ты богиня?"

Она прожигала его яростным взглядом, на внутри у неё рос страх. Он сделал ещё один шаг вперёд и она почувствовала исходящую от него мерзкую вонь.

"Нельзя просто взять и прогнать воксов", – продолжил он. "Это не под силу ни тебе, ни кому другому. Неужели ты думаешь, что не поплатишься за своё неуважение и несправедливость по отношению к нам?"

Волусия стояла гордо и прямо, чувствуя, как богиня внутри неё побеждает страх. Она знала, что непобедима.

"Вы уйдёте, – сказала она, – потому что я сильнее вас".

"Ты так считаешь?" – спросил Вокин.

Он широко улыбнулся, и это было самое ужасное зрелище, что Волусии доводилось видеть за всю свою жизнь, и его лицо в этот момент навсегда отпечаталось в её памяти. Затем он протянул руку и своими скользкими зелёными пальцами провёл по её щеке.

"Боюсь, ты всё же не так могущественна, как тебе кажется", – сказал он.

Как только он коснулся её кожи, Волусия взвыла от боли, волной накрывшей сперва её щёку, а затем всё лицо и тело. Она чувствовала, как под его пальцами её кожа тает, а скулы сводит огнём.

Волусия упала на колени, громко стоная, испытывая больше боли, чем могла выдержать. Ещё больше она была потрясена тем, что ей, богине, смогли причинить вред.

Вокин, злобно смеясь, протянул ей маленькое золотое зеркальце.

Когда Волусия увидела своё отражение, её мука усилилась многократно. Её чуть не врывало от вида собственного лица, половина которого осталась по-прежнему прекрасной, а другая половина будто оплавилась и утратила свои очертания. Она никогда не видела ничего страшнее, и в этот момент ей захотелось умереть.

Вокин всё смеялся, и от его смеха кровь стыла в жилах.

"Посмотри на себя внимательно, Богиня", – сказал он. "Когда-то ты славилась своей красотой, а теперь прославишься уродством. Совсем как мы. Это наш тебе прощальный подарок. В конце концов, разве могли мы, воксы, уйти, не оставив ничего на память?"

Продолжая заливаться хохотом, он развернулся и пошёл прочь, к городским воротам, уводя с собой свою армию колдунов – главный источник могущества Волусии. А Волусия так и осталась стоять на коленях, хватаясь за изуродованное лицо и безудержно рыдая. Вопли богини долетали до самых небес.

 

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Гвендолин поднялась по каменной винтовой лестнице в дальнем крыле королевского замка, и с замиранием сердца пошла к покоям Аргона. Король великодушно выделил ему огромную спальню на верхнем этаже спиральной башни, чтобы никто и ничто не мешало его выздоровлению, и поклялся Гвендолин, что о нём будут заботиться лучшие придворные врачеватели. Гвендолин нервничала перед встречей с волшебником, потому что последний раз, когда она его видела, он лежал в коме без особой надежды на пробуждение.

Слова Жасмин о том, что Аргон пошёл на поправку, ободрили Гвен, а её таинственный намёк на то, что Аргону известно местонахождение Тора и Гувейна, не давал думать ни о чём другом. Что он от неё скрывал? Почему не рассказал всё прямо? И как так вышло, что маленькая девочка была лучше осведомлена, чем она сама?

Гвен отчаянно надеялась на любую зацепку, любую возможность воссоединиться с мужем и сыном. Сгорая от нетерпения, она приблизилась к огромной арочной двери в комнату волшебника.

Двое королевских стражей попытались преградить ей путь, но, увидев выражение её лица, изменили своё решение.

"Немедленно откройте", – властным королевским тоном приказала она.

Те переглянувшись отступили, и она ворвалась в распахнутую перед ней дверь.

Оказавшись внутри, Гвендолин изумлённо огляделась. Там, в величественной спиральной башне, скрывалась роскошная круглая комната со стенами из белого песчаника и цветными витражными окнами. Ещё больше её поразил вид Аргона, который сидел на кровати в своих белых одеждах и с посохом в руках, в полном сознании, и смотрел на неё ясными глазами. Она была безмерно рада видеть его в добром здравии, таким, каким она его всегда знала. Каково же было её удивление, когда рядом с ним на кровати она увидела женщину неопределённого возраста с длинными блестящими разделёнными на ровный пробор волосами, одетую в зелёное шёлковое платье. Та сидела идеально прямо, держа одну руку у Аргона на спине, а другую – на плече. Из-под её сомкнутых век лилось красноватое сияние, и она что-то тихо бормотала. Гвен поняла, что, должно быть, застала за работой одну из личных королевских целительниц, которым Аргон теперь был обязан жизнью.

Помимо всего прочего, Гвен сразу же ощутила связь между этими двумя, поняла, что они нравятся друг другу. Это казалось ей странным – раньше она и вообразить не могла, что Аргон может в кого-то влюбиться. Однако, глядя на них, она видела, что они будто созданы друг для друга. Оба – могущественные колдуны.

Гвен, потрясённая этим зрелищем, замерла на месте, не зная, что сказать.

Аргон посмотрел ей в глаза и, опираясь на посох, поднялся ей навстречу. Гвен с облегчением отметила, что к нему действительно вернулись силы.

"Ты жив", – сказала она, не веря своим глазам.

Тот кивнул и слегка улыбнулся.

"Верно", – ответил он. "Благодаря тому, что ты перенесла меня через пустыню. И благодаря стараниям Селты".

Селта согласно кивнула, и они с Аргоном многозначительно переглянулись.

Гвен хотелось подбежать к колдуну и заключить его в объятья после долгой разлуки, но в то же время она злилась на него за то, что он скрывал от неё правду о её муже и сыне.

"Что тебе известно о Торе?" – требовательно спросила она. "И о Гувейне? И почему ты мне не рассказывал, что у тебя есть брат?"

Аргон смотрел на неё не моргая своими сияющими глазами, но дух его витал в далёких мирах, которые ей были недоступны. Часть его всегда была надёжно скрыта даже от неё.

"Не всяким знанием можно делиться", – ответил он наконец.

Гвен нахмурилась, отказываясь принять отрицательный ответ.

"Гувейн – мой сын", – не сдавалась она. "А Тор – мой муж. Я заслуживаю знать, где они. Я обязана знать это", – отчаянно сказала она, делая шаг вперёд.

Аргон ответил ей долгим взглядом, затем вздохнул, отвернулся и выглянул в окно.

"Много веков назад, – начал он, – ещё до рождения твоего прадеда, мы с братом были близки. Но время даже самую сильную реку может разделить на два потока, и наши пути со временем тоже разошлись. В этой вселенной не хватало места для обоих братьев – не для таких, как мы с Рагоном".

Аргон снова замолчал и уставился в окно.

"Стало ясно, что место Рагона здесь, на Перевале, на этой стороне мира, – продолжил он, – а моё – в Кольце. Мы как две стороны одной монеты, два лица одного отца, как королевства Кольца и Перевала".

Аргон сделал долгую паузу, и Гвен обдумывала его слова. Ей сложно было представить отца Рагона и Аргона. У неё было много вопросов, но она пока сдерживалась.

Он заговорил снова.

"Я переселился в Кольцо, и моей обязанностью стало защищать Каньон и держать Щит, а также хранить Меч Судьбы, в то время как Рагон охранял Перевал. Мы прожили так много сотен лет".

"Но сейчас его здесь нет", – озадаченно сказала Гвен.

Аргон покачал головой.

"Верно, он не здесь".

"Но где же он тогда?" – спросила она.

"Рагон предвидел падение Перевала, – ответил Аргон, – и принял меры для его спасения. Он ушёл в изгнание на Остров Света и готовился там ко второму пришествию".

"Второму пришествию?" – переспросила Гвен.

Аргон тяжело вздохнул и промолчал. Гвен не хотела на него давить, но ей нужно было знать, куда он ведёт свой рассказ и как это всё связано с Тором.

"Меня интересуют Торгрин и Гувейн", – подтолкнула она его наконец. "Что ты от меня скрываешь?"

Лицо Аргона исказилось мукой, он медленно отвернулся от окна и взглянул на неё так, что у неё мороз пошёл по коже.

"Судьба даёт нам что-то одно, – сказал он мрачно, – но забирает что-то другое. Нужно радоваться тому, что имеем сейчас. А когда мы это теряем, нужно смириться и отпустить".

У Гвен защемило сердце.

"Что ты хочешь сказать?" – спросила она.

Он подошёл к ней на два шага и, стоя всего в футе от неё, заглянул ей в глаза. Как бы Гвен ни старалась, она не могла отвести взгляд. Впервые в жизни она видела его таким серьёзным.

"Твоего мужа больше нет в этом мире", – тихо произнёс он, и каждое его слово было как удар меча, пронзающий её сердце. "И твоего сына тоже. Мне жаль, но они никогда не вернутся. По крайней мере, не такими, какими ты их знала".

Гвен почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

"НЕТ!" – вскричала она, отказываясь в это верить.

Гвен развернулась и побежала прочь из комнаты, промчалась по коридору и вырвалась на широкий парапет на верхушке замка. Она стояла там в одиночестве, сжимала ладонями перила и всматривалась в горизонт. Она смотрела на укутанные туманом горные пики, и знала, что где-то за Перевалом, за Великой Пустошью, было огромное море, нёсшее Торгрина и Гувейна по своим волнам.

Она не могла смириться со своей судьбой. Ни за что.

"НЕТ!" – завопила она, обращаясь к небесам. "Вернитесь ко мне!"

 

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Тора не покидало дурное предчувствие, когда он стоял, держась за перила, на носу своего корабля и смотрел на вход в Пролив Безумия. Багровое море крови бурлило у бортов и сильное течение несло их прямо в туннель. Тор и остальные с ужасом озирались по сторонам на острые непроглядно чёрные скалы из неизвестного им камня, отвесно поднимавшиеся к небу. Скалы эти были очень близко друг другу, оставляя кораблю неспокойный пенистый проход всего двадцати ярдов в шириной. Когда каменные стены сомкнулись над ними, почти полностью закрыв небо, у Тора начался приступ клаустрофобии. Кроме того, он почувствовал себя уязвимым, особенно когда заметил тысячи пар маленьких жёлтых глаз, сияющих в расселинах, то появляющихся, то исчезающих, то меняющихся местами. Ему казалось, что эти многочисленные существа за ними следят.

Но не они волновали его сейчас больше всего. Когда корабль вошёл в Пролив, волны вокруг него разбушевались и начали бросать судно из стороны в сторону, вверх и вниз. Однако, поверх плеска волн и гула ветра, Тор вскоре расслышал кое-что другое – какое-то тихое отдалённое мычание, которое становилось тем громче, чем глубже они заплывали в туннель. Оно было странно похоже на пение хора сплошь из низких голосов. Звук был мерным и ритмичным, и в какой-то момент Тору даже показалось, что это его сердце бьётся вне тела. Пульсирующий стук эхом отдавался во всём теле и начинал сводить с ума.

Тор крепче вцепился в поручень борясь с незнакомым ощущением. Это было похоже на то, как если бы какой-то незваный невидимый захватчик залез ему в голову, и, впервые в жизни, Тор почувствовал, что теряет контроль над собой. Мысли его перестали ему подчиняться, и он ничего не мог с этим поделать.

Пение становилось всё громче, а Тору становилось всё больше не по себе. Каждый самый крошечный звук становился оглушительным у него в голове: плеск воды о корпус корабля, трепетание парусов, жужжание насекомых, крики птиц над головой. Это было невыносимо и доводило до безумия.

В Торе зародилась неизвестного происхождения ярость и потекла по венам. Она поглощала его, и ему хотелось найти для неё выход – убить кого-нибудь. Кого угодно. Он не понимал, откуда она взялась, но она овладевала им всё больше, пока корабль углублялся в Пролив.

Тор так сильно сжал поручень, что у него побелели костяшки на руках. Он пытался собраться с духом и изгнать вселившегося в него демона. Он оглянулся на своих товарищей в надежде, что те заметят его мучения и придут на помощь.

Но когда Тор увидел остальных, ему стало ещё тоскливей. С первой секунды было ясно, что охватившее его безумие не обошло их стороной: Элден раз разом бился головой о мачту, Эйнджел свернулась в клубок на палубе, схватившись за голову, Селезия обнимала сама себя и раскачивалась из стороны в сторону, Матус стоял на коленях и вырывал клочья волос со своей головы, Рис то обнажал, то снова прятал свой меч, О'Коннор одичало бегал вдоль бортов, будто пытаясь выбраться с корабля, а Индра методично вгоняла своё копьё в доски палубы, чтобы тут же вытащить его и повторить всё снова.

Тор понял, что все они сошли с ума. Впервые в жизни рассудок подводил его, он не мог придумать никакого способа выплыть из туннеля, спасти всех, вырваться на свободу. Он вообще не мог думать. Он будто превратился в сгусток ярости, и ничто, даже его магические силы, не могли её обуздать. Внутри него шла титаническая борьба.

И он её проигрывал.

Тор закричал и упал на колени, чувствуя себя так, будто с него сдирают кожу. Его голова раскалывалась на части, пения становилось всё громче, а корабль раскачивался всё сильнее. Тору казалось, что только убив кого-нибудь он сможет это прекратить.

Тор опустил глаза и увидел, что его рука не зависимо от его воли сжимается и разжимается, сжимается и разжимается на рукояти Меча Мёртвых. Присмотревшись, он заметил, что рожицы, вырезанные на рукояти начали двигаться и принимать рассерженный вид, будто меч был отдельным живым существом. Тор догадался, что меч тоже подвергся чарам Пролива Безумия.

Тор, будто со стороны, смотрел, как его рука достаёт меч из ножен. Он изо всех сил попытался вдавить его обратно, но не сумел. Меч, подчиняясь безумию, сам начал им управлять. Тору необходим был какой-нибудь враг, убив которого он испытал бы долгожданное облегчение.

Но загвоздка состояла в том, что врагов рядом не было. Только пустота.

Тор услышал вопль, обернулся и не поверил своим глазам: О'Коннор пересёк палубу, вспрыгнул на перила и бросился за борт.

"О'КОННОР!" – прокричал Тор.

Но было слишком поздно. Тору ничего не оставалось, кроме как беспомощно смотреть, как его друг полетел вниз головой с высоты добрых тридцати футов в бушующие волны. Он недолго помахал руками над водой, но вскоре исчез под поверхностью, поглощённый проливом.

Никто ему не помог – все они, включая Тора, были слишком заняты борьбой, каждый со своим персональным адом. Когда крики О'Коннора стихли, Тор ощутил невыразимую боль в груди – он знал, что только что потерял своего брата по Легиону навсегда.

Тор сгорал от желания прыгнуть за ним и попытаться спасти, но не мог. Равно как и не мог вставить меч обратно в ножны. Его руки дрожали от напряжения, но клинок был сильнее его.

Тор ощутил чьё-то близкое присутствие и, подняв взгляд, увидел Риса, который подошёл к нему с горестным и растерянным выражением лица. Он тоже боролся с собой, вынимая и пряча свой меч. На миг Тору показалось, что Рис справился с собой и пересилил неведомого демона.

"Держись, Торгрин! Будь сильным!" – прокричал Рис, и его голос прорвался сквозь вой ветра и рёв волн. "Мы можем этому противостоять. Мы сильнее!"

Тор попытался сосредоточиться на голосе друга, но пение слишком громко звучало у него в голове. Ритм ярости подстрекал его к действию.

"Мы почти доплыли, Торгрин!" – прокричал Рис. "Осталось несколько футов!"

Тор проследил за его взглядом и увидел, что совсем близко скалы расступались и пролив Безумия подходил к концу. Там, впереди, светлело небо.

Но даже эти несколько футов оказались для него слишком большой дистанцией. Будто выход из пролива был на другом конце мира.

Тор не мог терпеть больше ни секунды. Он не мог сдерживать ярость, подавлять жажду убийства.

В один ужасающий момент, момент, который будет преследовать Торгрина в кошмарах до конца его жизни, он обнаружил, что его дрожащие руки перенаправляют остриё меча с его собственной груди на чужую. На грудь Риса.

Рис в ужасе наблюдал за ним, понимая, что тот собирается сделать.

Но ни один из них не мог ничего изменить – слишком сильны оказались тиски безумия.

Тор, двигаясь бесконтрольно, шагнул вперёд и занёс меч. Когда Рис протянул руку, чтобы успокоить его, он вонзил лезвие прямо в стучащее сердце своего лучшего друга.

Безвольная марионетка в лапах неизвестного зла, Тор крепко схватил Риса и собственноручно убил человека, которого любил больше всех на свете.

 

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Дариус лежал на спине и смотрел, как один из великанов занёс свой топор высоко над головой и опустил его прямо Дариусу на лицо. Время для него вдруг потекло медленней: он чувствовал каждое дуновение ветра, видел застывшую гримасу на лице монстра, слышал отдалённые крики толпы. Он понял, что именно так и бывает в последний момент жизни.

Дариус хотел как-то отреагировать, откатиться в сторону или заслониться от удара, но знал, что не мог этого сделать. Меч лежал в двух футах от его руки, и в этот раз монстр оказался проворней. Боковым зрением Дариус видел, что все его товарищи по рингу были мертвы, и понимал, что настал его черёд. Он примет свою смерть в этой пыли, на ненавистной арене, плечом к плечу с гладиаторами, которых он даже не знал, от рук этого жуткого зверя.

Дариус ни о чём не жалел. Он отважно сражался, не отступал, смело встречал каждого противника, подброшенного ему судьбой. Во всяком случае, у него теперь был шанс воссоединиться со своими братьями по оружию – Раджем, Дезмондом, Казом и Люци – и отправиться с ними в лучший мир. Дариус вспомнил о Лоти. Он не знал, была ли она тоже уже мертва, готовилась ли встретить его за чертой, или выжила и скиталась сейчас одна где-то далеко. Он даже не знал, что было хуже.

Лезвие было уже близко, Дариус почувствовал, как оно рассекло воздух над его лицом, и приготовился умереть, как вдруг его барабанные перепонки вздрогнули от лязга металла о металл. Дариус моргнул и увидел, что огромное лезвие топора зависло в дюйме от его носа, остановленное длинным серебряным посохом.

Дариус оглянулся и, к своему невероятному удивлению, увидел Деклана, невозмутимо стоявшего рядом с ним в своей коричневой мантии, и дерзко глядящего в зверю в глаза. Это он своим посохом закрыл Дариуса от удара и спас ему жизнь.

Дариус моргнул ещё несколько раз, не веря своим глазам. Как Деклан здесь оказался? Почему он рискует своей жизнью ради него? Откуда у него столько силы, чтобы остановить такой мощный удар тонким серебряным посохом?

Даруис ошарашенно смотрел по сторонам, пытаясь осознать тот факт, что всё ещё жив, а Деклан тем временем начал действовать. Он провернул посох по кругу и выбил топор у монстра из рук, затем отдёрнул руку и концом посоха ударил противника между глаз, сбивая того с ног.

Огромный топор, выпущенный монстром, закрутился в воздухе, и Деклан легко поймал его на лету. Когда ещё несколько тварей бросились на него в атаку, он размахнулся и метну его в них. Лезвие просвистело над ареной и попало одному из нападавших точно промеж глаз. Под ликующие возгласы толпы, монстр свалился замертво.

Тем же движением Деклан отвёл свой посох в сторону ударил второго монстра концом в висок. Тот выронил свой наполовину опущенный топор и рухнул на колени. Оставшиеся существа одновременно навалились на него, но даже тогда у Деклана на лице не дрогнул ни один мускул. Он выглядел совершенно спокойным, и без труда уворачивался от их выпадов, во все стороны размахивая своим посохом и круша противников направо и налево. Он двигался со скоростью молнии, ни на секунду не останавливаясь и демонстрируя кошачью грацию и ловкость. Он дрался так зрелищно, как ни один другой воин, которого Дариусу доводилось видеть раньше.

Деклан одним ударом посоха по запястьям обезоружил одного монстра, другого ударил плашмя в кадык, затем нагнулся и подкосил третьего ударом под колени, кувыркнулся, направил посох вверх и поразил четвёртого между ног. Вокруг него царил хаос, а он управлял им, защищаясь и нападая так быстро, что никому не удавалось его коснуться. Он был как вихрь и остановился только после того, когда последний монстр повалился к его ногам.

Пользуясь перерывом в битве, Делан, как ни в чём не бывало, подошёл к Дариусу, и протянул ему руку.

Дариус смотрел на него снизу вверх, в шоке от увиденного. Он взял Деклана за руку, и тот рывком поставил его на ноги.

Делан улыбнулся.

"Я тут подумал, что было бы несправедливо, если бы всё веселье досталось тебе одному", – сказал он, довольно скалясь.

Затем он поднял с земли топор и разрубил кандалы Дариуса, наконец-то давая ему свободу.

Трибуны ревели от удивления и восторга, и Дариус обернулся вокруг себя, ловя момент. Они с Декланом стояли в сердце бури, окружённые монстрами, готовыми снова подняться на бой. Дариус с трепетом смотрел на Деклана, гадая, чем заслужил его расположение. Он никогда не встречал воина искуснее. Кем был этот человек?

Вокруг них монстры начали приходить в себя, и Дариус крепче сжал топор в руке, чувствуя новый прилив сил и отваги. Когда Деклан был рядом, победа уже не казалась ему такой недостижимой.

"Я не понимаю", – сказал Дариус, когда они стояли спиной к спине и ждали новой атаки. "Почему вы рисковали ради меня жизнью?"

"Я понял, что ты был прав", – ответил тот. "Жизнь коротка. Честь важнее. В какой-то момент я сбился с пути. Ты помог мне на него вернуться. Мне надоело выживать – я хочу жить по чести снова".

"Но почему именно я?" – настаивал Дариус, потому что этот вопрос не давал ему покоя. "Почему вы бросили всё и рискнули ради меня, незнакомца?"

Последовала пауза, во время которой под рёв толпы все выжившие монстры собрались в небольшую армию, чтобы снова на них напасть. Дариус собрался с духом, понимая, что драться придётся ни на жизнь, а на смерть.

"Потому что, Дариус, – неожиданно ответил Деклан, – ты мне не чужой".

Дариус растерянно посмотрел ему в глаза, и наконец-то узнал в них что-то смутно знакомое, что-то, что объясняло всё.

"Потому что, Дариус, – сказал мужчина, становясь в боевую стойку, – ты мой сын".

 

ТЕПЕРЬ ДОСТУПНО!

ДАР БИТВЫ

(КНИГА № 17 СЕРИИ «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ»)

«КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» содержит все ингредиенты для мгновенного успеха: заговоры, дворцовые интриги, тайны, доблестные рыцари, зарождающиеся отношения, которые сопровождаются разбитыми сердцами, обманом и предательством. Книга продержит вас в напряжении не один час и подойдет для любого возраста. Рекомендовано для постоянной библиотеки всех любителей фэнтези»

– Books and Movie Reviews, Роберто Маттос (О книге «Герои в поисках приключений»)

В книге «ДАР БИТВЫ» Тору предстоит его величайшее и последнее испытание на пути по Земле Крови в поисках Гувейна. Встретившись в врагами более сильным, чем он мог себе вообразить, Тор вскоре осознаёт, что его могущества недостаточно для борьбы против армии тьмы. Он узнаёт, что священный артефакт, предмет, который хранили в секрете с начала мира, может дать ем необходимые силы, и отправляется на поиски, чтобы заполучить его до того, как станет слишком поздно. Судьба Кольца висит на волоске.

Гвендолин исполняет обещание, данное Королю Перевала, и отправляется в башню, чтобы столкнуться со служителями культа и узнать, какие секреты они таят. Со своей находкой она идёт к Аргону, а потом – к его учителю, и узнаёт главную тайну, которая сможет изменить судьбу её народа. Когда Империя обнаруживает Перевал и начинает завоевание, Гвендолин выпадает защитить свой народ от несметной армии и увести их в безопасное место.

Братья Тора по Легиону самостоятельно идут на невероятные риски, в то время как Эйнджел грозит смерть от проказы. Дариус в столице Империи борется за жизнь плечом к плечу с со своим отцом, пока неожиданный поворот не заставляет его наконец обратиться к собственным скрытым силам. Эрек и Алистер прибывают в Волусию, с боями прорываясь вверх по реке, чтобы найти Гвендолин и других изгнанников, но обнаруживают неожиданных противников. Годфри осознаёт, что должен наконец решить, каким человеком он хочет стать. Волусия, окружённая Рыцарями Семёрки, вынуждена проверить, действительно ли она богиня и сможет ли она в одиночку одолеть армии врагов и править Империей. Аргон же в это время понимает, что жизнь его подходит к концу и настала пора пожертвовать собой.

Добро и зло балансируют на грани в последней битве – величайшей битве всех времён – которая должна определить судьбу Кольца раз и навсегда.

Благодаря усовершенствованному построению мира и характерам, "ДАР БИТВЫ" представляет собой эпическую историю о друзьях и возлюбленных, о соперниках и поклонниках, о рыцарях и драконах, об интригах и политических махинациях, о взрослении, о разбитых сердцах, об обмане, амбициях и предательстве. Это история о чести и мужестве, судьбе и роке, о магии. Это фантазия, которая вводит нас в незабываемый мир, который понравится людям всех возрастов и полов. "ДАР БИТВЫ" – самая длинная книга в серии – целых 93 000 слов!

Новая эпическая серия Морган Райс, "ВОСХОД ДРАКОНОВ" (книга № 1 в серии КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ) теперь тоже доступна на Play!

«Много действия … Райс качественно пишет, и её истории интригуют.»

– Publishers Weekly (о книге «Герои в поисках приключений»)

ДАР БИТВЫ

(КНИГА № 17 СЕРИИ «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ»)

 

 

Слушайте серию «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» в аудиоформате!

 

Книги Морган Райс

КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ

ВОСХОД ДРАКОНОВ (Книга № 1)

ВОСХОД ДОБЛЕСТИ (Книга № 2)

БРЕМЯ ЧЕСТИ (Книга № 3)

КУЗНИЦА ДОБЛЕСТИ (Книга № 4)

ЦАРСТВО ТЕНЕЙ (Книга № 5)

НОЧЬ ХРАБРЫХ (Книга № 6)

КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ

ГЕРОИ В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Книга № 1)

МАРШ КОРОЛЕЙ (Книга № 2)

СУДЬБА ДРАКОНОВ (Книга № 3)

КЛИЧ ЧЕСТИ (Книга № 4)

ОБЕТ СЛАВЫ (Книга № 5)

ЗАРЯД ДОБЛЕСТИ (Книга № 6)

РИТУАЛ МЕЧЕЙ (Книга № 7)

ДАР ОРУЖИЯ (Книга № 8)

НЕБО ЗАКЛИНАНИЙ (Книга № 9)

МОРЕ ЩИТОВ (Книга № 10)

ГОСПОДСТВО МЕЧА (Книга № 11)

ЗЕМЛЯ ОГНЯ (Книга № 12)

ВЛАСТЬ КОРОЛЕВ (Книга № 13)

КЛЯТВА БРАТЬЕВ (Книга № 14)

МЕЧТА СМЕРТНЫХ (Книга № 15)

РЫЦАРСКИЙ ТУРНИР (Книга № 16)

ДАР БИТВЫ (Книга № 17)

ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ

ПЕРВАЯ АРЕНА (Книга № 1)

ВТОРАЯ АРЕНА (Книга № 2)

ЖУРНАЛ ВАМПИРА

ОБРАЩЁННАЯ (книга #1)

ЛЮБИМАЯ (книга #2)

ОБМАНУТАЯ (книга #3)

ИЗБРАННАЯ (книга #4)

ЖЕЛАННАЯ (книга #5)

ОБРУЧЁННАЯ (книга #6)

ЗАМУЖНЯЯ (книга #7)

НАЙДЕННАЯ (книга #8)

ВОСКРЕШЁННАЯ (книга #9)

ВОЖДЕЛЕННАЯ (книга #10)

ОБРЕЧЁННАЯ (книга #11)

 

О Морган Райс

Морган Райс – автор бестселлеров № 1, перу которого принадлежит серия эпического фэнтези «КОЛЬЦО ЧАРОДЕЯ» (состоящая из 17 книг); серия бестселлеров № 1 «ЖУРНАЛ ВАМПИРА» (состоящая из 11 книг и их число растет); серия бестселлеров № 1 «ТРИЛОГИЯ ВЫЖИВАНИЯ» – постапокалиптический триллер, включающий в себя две книги (и их число постоянно растет); и новая серия эпического фэнтези «КОРОЛИ И ЧАРОДЕИ» (состоящая из 2 книг и их число растет). Книги Морган доступны в аудио форматах и печатных изданиях, ее книги переведены на более чем 25 языков.

Морган нравится получать от вас письма, поэтому, пожалуйста, не стесняйтесь посетить www..morganricebooks..com, чтобы присоединиться к списку рассылки, получить бесплатную книгу, бесплатные призы, скачать бесплатное приложение, получить самые последние эксклюзивные новости, связаться по Facebook и Twitter и оставаться на связи.