Когда первый луч утреннего солнца проник в окно, Волусия открыла глаза и обнаружила себя лежащей в объятиях Тронутого принца. Она прижималась щекой к его груди, и оба они были без одежды под шёлковыми покрывалами. Они спали в королевских покоях в роскошной кровати с балдахином, на самых нежных простынях, которые когда-либо касались её кожи. Когда Волусия вспомнила, где она и зачем, то сон сразу же сошёл с неё и она настороженно приподняла голову.
События прошлой ночи всплыли у неё перед глазами. Спать с принцем было не тоже самое, что с остальными мужчинами – он был настолько безумным, что прошли долгие часы, прежде чем ей удалось снять с него одежду, и почти всё время он ей сопротивлялся.
Но в какой-то момент он поддался, и она сумела приручить его и подчинить себе. Она не получила ни капли удовольствия, но видела, что ему нравилось – а только это и было важно. Мужчины в её жизни всегда были лишь необходимым средством достижения целей. Она карабкалась по ступенькам к абсолютному могуществу, и готова была пойти ради него на всё, что угодно – хоть убить собственную мать, хоть переспать с тысячей мужчин. Ничто не могло преградить ей путь.
Ничто.
У Волусии был свой способ отключать сознание и отстраняться от всего, уносясь в дали воображения. Эта холодная отстранённость позволяла ей лечь в постель со злейшим врагом или замучить кого-нибудь до смерти ради забавы. Тронутый принц был злым и жестоким человеком, ещё и безумным в придачу. Но в лице Волусии он нашёл себе достойную пару – в жестокости она могла превзойти кого-угодно, даже его.
Волусия вспомнила об их соглашении, о совей клятве позволить себя убить после того, как они проведут вместе ночь. Эта мысль заставила её улыбнуться. Она любила давать клятвы.
А нарушать их она любила ещё больше.
Когда она села в постели, принц проснулся, и тоже приподнялся. Когда он повернулся к ней лицом, она увидела в его глазах что-то новое. В них была ясность, которой не было раньше, будто его безумие отступило.
«Моя госпожа», – обратился он к ней.
Голос его тоже звучал по-новому. Речь его была чёткой и уверенной, а не безумной и неразборчивой, как прежде.
«Ты что-то сделала со мной», – сказал он. «Спать с тобой… Я не могу этого объяснить, но я чувствую себя другим человеком, каким не был никогда. Мне не мерещатся голоса. Я спокоен. Нормален. Я вновь обрёл себя».
Волусия встала, надела своё платье и посмотрела на него с удивлением. Он тоже встал и оделся, и его движения не были хаотичными, а поведение кардинально отличалось от вчерашнего. Он обошёл её вокруг, взял за руки и посмотрел ей в лицо. Она растерялась. Была ли это новая маска безумия или в нём и правда что-то изменилось?
Такого она не предвидела, что случалось с ней очень нечасто.
«Ты вернула мне жизнь», – сказал он тихо и нежно, не выпуская её рук. «Я теперь снова хочу жить».
Волусия заглянула в его глаза и действительно увидела в них другого человека. Она потеряла дар речи и не знала, как себя вести.
«Моя госпожа», – произнёс принц. «Оставайся со мной. Позволь сделать тебя моей королевой. Я буду сдувать с тебя пылинки. Мои армии бесчисленны, и я позволю тебе повелевать всеми своими войсками так, как ты захочешь. Ты получишь всё. Всё, что твоя душа пожелает. Только останься со мной. Умоляю. Ты нужна мне».
Волусия не спускала с него глаз, а он наклонился и нежно её поцеловал. Это был поцелуй человека в здравом рассудке. Мысли Волусии беспорядочно метались, пока она пыталась сообразить, что ей сулит такой поворот событий.
Вдалеке послышались песнопения, которые становились всё громче и громче. Принц улыбнулся и обернулся к своему открытому, увенчанному аркой балкону.
«Мой народ», – объяснил он. «Так они встречают новый день – они скандируют моё имя, поклоняются мне. Оставайся со мной, и они будут поклоняться и тебе тоже».
Он вывел её на просторный балкон как раз над дорогой. Волусия посмотрела вниз, и у неё захватило дух от высоты. Далеко под ними на площади уже собрались тысячи людей, которые стояли на четвереньках, кланялись и распевно выкрикивали:
«Мальтолис! Мальтолис!»
Он повернулся к ней с улыбкой.
«Как и ты, я назван в честь своего города», – сказал он.
Волусия оценила зрелище: его народ действительно поклонялся ему, как божеству. Они молились на него. Армия из десятков тысяч людей – больше, чем у неё когда-нибудь будет.
Принц обратился к ней:
«Мы объединимся и будем править Империей вместе».
Волусия улыбнулась ему в ответ и поцеловала.
Держась за руки они вместе стояли перед его народом, оглушительно приветствовавшим своего повелителя. Волусия понимала, что если примет его предложение, всё сбудется. У неё в руках окажутся все не обходимое средства для того, чтобы подчинить себе Империю.
Но всё же она колебалась. Внутри у неё росло неприятие. Она не хотела править Империей вместе с кем-то ещё. Она не хотела делить с кем-то управление армией. Она не хотела, чтобы кто-то вручил ей Империю на блюдечке – всего в своей жизни она привыкла добиваться сама. Силой. Усилием воли. Собственными руками. Она не нуждалась ни в любви мужчины – будь он безумен или нет, ни в союзе с таковым. Ей вообще не нужна была любовь – ни мужская, ни чья бы то ни было. А если бы ей захотелось любви, она бы добилась её сама.
«Твоё предложение очень щедро, мой повелитель», – сказала она, оборачиваясь к нему. «Но ты забываешь кое о чём».
«И о чём же?» – спросил он.
Одним быстрым движением Волусия схватила его за шею и со всей силы толкнула его вперёд, посылая лететь вниз головой с балкона.
Тысячи людей в ужасе вскрикнули, когда Мальтолис оказался в воздухе, вопя и кувыркаясь, пока наконец ни ударился о землю в ста футах от неё, с отвратительным хрустом.
Шея его сразу сломалась, и он лежал мёртвый в луже крови.
«Я – великая богиня Волусия», – сказала она гордо, обращаясь к бездыханному телу. «Я не делю власть ни с кем».