Дункан высоко поднял свой меч, издал громкий боевой клич и бесстрашно повел своих людей в атаку, собираясь встретиться с армией Пандезии, появившейся из бараков Эсефана. Очевидно, эти люди отошли от первоначального потрясения из-за того, что они подверглись нападению посреди ночи, что их флот в гавани объят пламенем. Дункан и сам удивился тому, сколько ущерба ему удалось причинить. Ночное небо позади него было охвачено пламенем из-за того, что осталось от флота Пандезии, освещая гавань и прогоняя ночь.

Но, несмотря на то, каким большим был удар, перед ним все еще оставалась эта армия, этот пандезианский гарнизон, расположенный на суше, который значительно превосходил количество его людей. Когда каменные ворота открылись шире, оттуда стал появляться бесконечный поток профессиональных солдат в полном обмундировании, с лучшим оружием, хорошо обученных и с жаждой сражения. Дункан знал, что настоящая битва еще даже не началась.

Дункан гордился тем, что ни один из его людей не отступил назад, все они скакали рядом с ним, присоединившись к своему командиру, как он и надеялся. Каждый из них снова оседлал своего коня и храбро поскакал галопом, торопясь встретиться с врагом. Они высоко подняли мечи, топоры и алебарды, нацелили копья, готовясь к смерти или к чести.

Дункан всегда гордился тем, что первым выступил в битву, впереди своих людей, и он решил, что эта ночь не станет исключением. Он бросился вперед и издал громкий клич, высоко подняв свой меч и опустив его на щит первого солдата Пандезии, который, судя по его броне, оказался офицером.

Когда меч Дункана ударил по щиту, раздался громкий звон и посыпались искры – первые искры сражения. Солдат развернулся назад и Дункан, ожидая этого, парировал, после чего развернулся и ударил соперника в грудь, сбив его с коня на землю. Это был первый убитый во время сражения.

Ночной воздух вдруг наполнился звоном оружия, ударами мечей друг о друга, щитов – о мечи, стуками топоров, алебард, криками и стонами мужчин, когда они падали с лошадей и рубили друг друга на смерть. Линия сражения быстро стала размытой, когда обе стороны растворились друг в друге. Каждая из них яростно боролась за то, чтобы выжить.

Дункан увидел рядом с собой Энвина, который замахнулся цепом, чей шипованный мяч сбил солдата Пандезии с коня. Он увидел, как Артфаэль метнул свое копье, которое пронзило горло солдата перед ним, широкоплечего мужчину, поднявшего меч на Дункана. Он заметил, как один из его самых больших солдат, размахивая своей алебардой по сторонам, полоснул воина Пандезии по плечу и сбил его с лошади. Дункана переполняла гордость за своих людей. Каждый из них был грозным воином, лучшим из всех, которых мог предложить Эскалон, и все они свирепо сражались за свою родину, за свою свободу.

Но пандезианцы объединились и сражались не менее свирепо. Они представляли собой профессиональную армию, которая многие годы находилась на пути завоеваний, эту силу было нелегко удержать. Сердце Дункана ушло в пятки, когда он увидел, что с его стороны тоже гибнут хорошие люди – люди, которых он знал и бок о бок с которыми он сражался всю свою жизнь. Он увидел, как один из его людей, юноша, ровесник его сына, упал перед ним, когда копье пронзило его плечо. Дункан увидел, как другой солдат потерял руку, когда боевой топор опустился прямо на нее.

Дункан сражался изо всех сил, прорезая путь через кровавую бойню, рубя солдат направо и налево, торопя своего коня, заставляя себя мчаться вперед любой ценой, дальше всех своих людей. Он знал, что остановка означает смерть. Вскоре Дункан оказался полностью погруженным в сражение, окруженный врагом со всех сторон. Именно так он любил сражаться – ценой своей жизни.

Дункан развернулся и стал размахивать мечом во все стороны, застигнув пандезианцев врасплох. Очевидно, они были удивлены, обнаружив врага так глубоко в своих рядах. Если Дункан не наносил удары, он поднимал свой меч и использовал его для того, чтобы отражать удары мечей, булав, дубинок и сбивать солдат с лошадей. Он знал, что иногда щит может быть лучшим – и самым неожиданным – оружием.

Дункан развернулся и головой ударил одного солдата, затем выдернул меч из рук другого, притянул его поближе и вонзил ему в живот кинжал. В эту же минуту Дункан и сам получил болезненный удар мечом по плечу, через минуту – еще один в бедро. Он развернулся и убил обоих нападавших. Раны причиняли боль, но он знал, что все они были поверхностными, а Дункан достаточно настрадался от ран в своей жизни, чтобы не позволить им напугать его. За всю свою жизнь у него были раны и посерьезнее.

Как только Дункан убил своих нападающих, как он получил сильный удар, когда солдат Пандезии ударил его по ребрам, и мгновение спустя Дункан упал на бок с коня в толпу мужчин.

У Дункана искры посыпались из глаз, он поднялся на ноги с мечом в руке, готовый продолжать. Он оказался в гуще солдат, некоторые из них стояли ногами на земле, в то время как другие были верхом на лошадях. Он поднял руку, схватил солдата за ногу и стащил его с коня. Когда тот упал, Дункан тут же оседлал его коня. В процессе он выхватил его копье и развернулся, сбив трех солдат с их коней и расчистив пространство.

Битва бушевала. Бесконечный поток солдат Пандезии появлялся из бараков, и с каждой приближающейся группой мужчин Дункан понимал, что его шансы уменьшаются. Он видел, что его люди начинают сдавать позиции: один из его юных воинов получил удар копьем по ребрам и из его рта хлынула кровь, а воин, который только что пополнил его ряды, получил смертельный удар мечом в грудь.

Но Дункан не собирался сдаваться – это было не в его характере. Он не отступит, несмотря на неравные силы. Он прошел через большое количество сражений, которые казались проигрышными, но ни разу не развернулся и не убежал, так же как и большинство его соотечественников. Именно благодаря этому он заслужил свою репутацию и уважение людей Эскалона. Они знали, что Дункан может привести их к смерти, но никогда не подведет их к бесчестью.

Дункан удвоил усилия: он бросился вперед, издал боевой клич и, спрыгнув со своего коня, держа перед собой копье, сбил нескольких солдат с ног. Он атаковал, находясь на ногах, прорываясь все глубже в толпу, используя свое копье и сбивая с ног противников со всех сторон. Это была рискованная атака, но его это больше не волновало – и в это мгновение, когда ему стало безразлично, Дункан ощутил огромную свободу, большую свободу, чем он когда-либо испытывал.

Когда солдат разрубил копье Дункана пополам, он воспользовался его зазубренным концом, чтобы ударить противника, после чего бросил его, вынул свой меч и размахнулся двумя руками, отказавшись от щита и бросив осторожность на ветер. Он рубил и наносил удары до тех пор, пока его плечи не налились усталостью, а пот не начал жечь глаза. Дункан двигался быстрее всех остальных вокруг него, но быстро терял энергию. Это была последняя смертельная атака и, даже зная, что ему не удастся выжить, Дункана утешал тот факт, что он умрет, сделав все возможное.

Когда плечи Дункана налились усталостью и на него набросились несколько солдат, когда он понял, что смотрит смерти прямо в лицо, вдруг послышался свист, похожий на полет стрелы, сопровождающийся глухим стуком. К потрясению Дункана, солдат перед ним упал на спину – из его груди торчала стрела.

Раздался еще один свист. А потом третий. Вскоре воздух наполнился шумом и, когда пандезианцы начали кричать, Дункан оглянулся и был поражен увиденным: небо, освещенное лунным светом, было наполнено стрелами, целое море стрел летали над головами и вонзались в солдат Пандезии. Пронзенные морем стрел, пандезианцы падали, как мухи, со своих коней. Некоторые из них падали назад, в то время как другие заваливались на бок со своих коней, падая на окровавленное поле боя. Их оружие звенело, а их лошади, лишившись наездников, неистово брыкались.

Дункан был сбит с толку. Сначала он предположил, что напали на его людей, но потом осознал, что ему помогают. Но кто?

Дункан повернулся и, присмотревшись к источнику, увидел высоко на парапетах города Эсефуса группу мужчин, освещенную факелами. Его сердце воспарило, когда он увидел воинов Эсефана с луками в руках. Они ставили стрелы и стреляли сверху в армию Пандезии. Дункан закричал от радости. В конце концов, Сивиг решил рискнуть всем и присоединиться к нему.

Вдруг ворота Эсефуса открылись и оттуда с громким боевым кличем появился Сивиг, который скакал впереди сотен своих людей, гордых воинов Эскалона. Дункан был счастлив видеть своего старого друга во главе своей небольшой армии, человека, с которым он выступал в сражение бессчетное количество раз. Это был солдат, которого многие годы подавляла Пандезия, и который, в конце концов, восстал.

Воспользовавшись этим преимуществом, Сивиг бросился вперед и присоединился к людям Дункана, после чего они вместе начали оттеснять пандезианцев назад. Воины Дункана издали громкий боевой клич, бросившись вперед, полные энергии. Дункан увидел новый страх на лицах пандезианцев. Очевидно, они рассчитывали на то, что люди Эсефуса подчинятся требованиям. Они осознали, что силы Дункана удвоились в размере и начали паниковать. Он видел этот страх на лицах врагов слишком много раз и знал, что это означал – это его шанс.

Дункан бросился вперед, пользуясь их страхом, оттесняя их еще дальше назад, ведя своих людей вперед. Тех пандезианцев, которые спаслись от стрел, убивали Дункан и его люди. Поднялся хаос, когда ход сражения начал раскачиваться в другую сторону. Сдавая позиции, солдаты Пандезии начали отступать, после чего развернулись и побежали.

Дункан и его люди последовали за ними, Сивиг скакал рядом, тоже ведя своих людей в атаку. Воздух наполнился их победоносными криками. Когда пандезианцы попытались вернуться в безопасность своих бараков и закрыть ворота, Дункан добрался до ворот первым и убил двух солдат, которые пытались опустить засов. Он пронзил одного из них в живот и ударил второго в лицо рукоятью своего меча, после чего пнул третьего.

Вскоре пандезианцы отказались от идеи закрыть ворота и просто побежали в свои бараки. Дункан поискал глазами их командира, осознав, что должен отрезать армию от ее лидера, и заметил его в толпе, украшенного пандезианскими знаками отличия.

Дункан прорвался через ряды солдат, направляясь к командиру, пока, наконец, не приблизился к нему и не заставил его сразиться с ним. Они стояли друг против друга с мечами в руках, в то время как вокруг них образовалась небольшая толпа, расчистив для них пространство. Дункан ощущал, что все глаза устремлены на них, и понимал, что этот бой определит исход всей битвы.

Они атаковали друг друга и отчаянно сражались. Этот человек был намного лучшим бойцом, чем другие, и Дункана поразила сила и скорость его ударов. Во все стороны летели искры, когда их мечи то и дело встречались. Ни один из них не уступал другому, оттесняя друг друга из одного конца в другой. Наконец, у Дункана появился соперник, которого он мог уважать. Он не пожалел о том, что он – воин Эскалона.

В конце концов, Дункан, теряя силу, подскользнулся, но в эту минуту он обнаружил слабое место противника. Когда командир Пандезии поднял свой меч, Дункан бросился вперед и схватил воина, толкая его плечом в живот.

Дункан толкнул его в снег, прижал к земле и, вынув короткий меч, прижал его к горлу воина.

«СДАВАЙСЯ!» – приказал Дункан, в то время как толпа притихла, в сражении наступило затишье. – «Сдавайся и будь нашим пленником, и тогда я не убью тебя и твоих людей!»

«Сдаться тебе?» – бросил воин в ответ. – «Ты – не король! Ты – всего лишь раб Эскалона!»

«Я не стану повторять дважды», – мрачно предупредил Дункан.

Командир несколько раз моргнул, хватая ртом воздух, очевидно, осознав серьезность Дункана.

В конце концов, он кивнул и крикнул:

«МЫ СДАЕМСЯ!»

Раздался громкий крик победы среди людей Дункана и Сивига, когда все солдаты Пандезии, стоя спиной к стене, быстро сложили свое оружие. Они все выглядели слишком счастливыми, приняв это предложение. Очевидно, ни одному из них не хотелось погибнуть в бою.

Дункан почувствовал, как его по спине, в знак восхищения, похлопала пара сильных рук, когда его люди бросились вперед и начали снимать с врага их оружие и броню. Поднимался один радостный крик за другим, когда его воины начали осознавать, что они добились невозможного: Пандезия потерпела поражение. Эсефус, один из самых важных городов в Эскалоне, освобожден.

Случилось немыслимое.

Несмотря на неравные силы, Эскалон побеждал.

* * *

Дункан шел по гавани Эсефуса в сопровождении Сивига, Энвина, Артфаэля и десятков своих людей, осматривая нанесенный ущерб. Запах дыма все еще висел в воздухе, поскольку флот Пандезии по-прежнему горел, его еще не погасшие угольки сверкали в ночи, перемежаясь случайным свистом, когда падали мачты. Казалось, что вся гавань охвачена большим пламенем.

Люди Дункана и Сивига загнали сотни пленных солдат Империи, заковав их в кандалы, в темницу форта. Кроме того, его люди также были заняты вылавливанием плавающих останков, ценных сокровищ и оружия длинными крюками. Они также то и дело вытаскивали плавающие трупы, прежде чем отпустить их.

Дункан окинул взглядом береговую линию, усеянную раздутыми трупами. Это было самое большое разрушение, причиненное солдатам Пандезии, которое он когда-либо видел, и, вероятно, самым большим разрушением, которое он когда-либо причинял вторгающейся армии. Он был удовлетворен.

Факелы были потушены один за другим, когда ночное небо постепенно сменилось рассветом. Небо освещалось миллионом цветов с каждым пройденным ими шагом. Дункану казалось, что мир заново рождается.

«Это чудо», – произнес Сивиг, шагая рядом с Дунканом, низким и хриплым голосом.

Дункан повернулся и посмотрел на своего старого друга. У Сивига были длинные черные волосы, борода и кустистые брови – именно таким он его и помнил. Он казался открытым всем ветрам, его лицо огрубело от большого количества дней, проведенных в море на отрытом солнце.

«Что это?» – спросил Дункан.

«То, что скорость и элемент неожиданности могут сделать в сражении», – ответил Сивиг. – «Они могут превратить подготовленных людей в объекты страха, они могут позволить сотне сразить тысячу».

Он повернулся к Дункану.

«Ты всегда был величайшим среди всех нас», – добавил Сивиг. – «То, что ты сделал здесь этой ночью, будет записано на все времена. Ты освободил наш великий город – город, который, как мне казалось, невозможно освободить. И ты сделал это перед лицом огромной империи, зная, что наверняка встретишься с местью и смертью».

Сивиг положил руку ему на плечо.

«Ты – настоящий воин», – сказал он. – «И настоящий друг. Мои люди благодарят тебя. Я благодарю тебя».

Дункан скромно покачал головой.

«То, что я сделал, было во имя справедливости», – ответил он. – «Во имя свободы. Я сделал не больше тебя самого. Я сделал то, что следовало сделать старому королю много лет назад. Не забывай, что мы бы не победили сегодня, если бы не ты и твои люди».

Сивиг остановился и вздохнул.

«А теперь?» – спросил он.

Они остановились в дальнем конце гавани и Дункан, повернувшись, всмотрелся в серьезное лицо своего друга. Лицо Сивига, испещренное морщинами, грубое, закаленное временами года, этим городом у моря и резкими ветрами и волнами.

«А теперь», – ответил Дункан. – «У нас всего один выход. Я должен завершить то, что начал. Отступление и безопасность – все это в прошлом. Большая часть Эскалона все еще остается оккупированной. Я больше не буду в Волисе в безопасности, так же как и ты – в Эсефусе. Вскоре пройдет слух, и соберется огромная армия Пандезии. Я должен пойти на них войной до того, как они успеют подготовиться. Каждый город в Эскалоне должен быть освобожден».

Сивиг медленно поднял руки к бедрам и смотрел на сверкающую воду, которую осветило раннее утреннее солнце. Они стояли и любовались рассветом – два закаленных воина, наслаждающиеся уютной тишиной победы, думающие об одном и том же.

«Я знаю, что однажды умру», – сказал Сивиг. – «Это меня не беспокоит. Меня волнует только то, как я умру».

Он помедлил, рассматривая приливы и отливы, бьющиеся о каменную стену.

«Я никогда не знал, есть ли у меня достаточно сил на то, чтобы умереть, пытаясь отвоевать свою свободу. Ты оказал мне большую услугу, друг мой. Ты позволил мне вспомнить о том, что в жизни самое главное».

Сивиг поднял свою мозолистую руку и похлопал Дункана по плечу.

«Я с тобой», – произнес он торжественным голосом. – «Я и мои люди с тобой. Мы будем скакать бок о бок с тобой, куда бы ты ни отправился. Через весь Эскалон. От крепости к крепости. До тех пор, пока не будет свободен последний из нас – даже если это приведет нас к воротам смерти».

Сердце Дункана потеплело от этих слов и он медленно улыбнулся в ответ, радуясь присутствию своего старого друга.

«Что дальше, друг мой?» – спросил Сивиг.

Дункан задумался.

«Сначала мы должны отсечь голову», – ответил он. – «Затем последует тело».

Сивиг вопросительно посмотрел на него.

«Ты собираешься взять столицу», – с пониманием произнес он.

Дункан кивнул.

«И взять Андрос», – ответил он. – «Нам понадобится высокое положение. И люди, у которых это есть».

Глаза Сивига зажглись от понимания и волнения.

«Кос?» – спросил он.

Дункан кивнул, зная, что друг его понял.

Сивиг бросил взгляд на воду и покачал головой.

«Добраться до Коса непросто», – ответил он. – «Путь отмечен гарнизонами Пандезии. Ты окажешься вовлеченным в сражение еще до того, как приблизишься к скалам».

Дункан посмотрел на друга, ценя его мнение.

«Я – человек Волиса», – сказал он. – «А то твой регион, дружище. Ты знаешь территорию намного лучше меня. Что ты предлагаешь?»

Сивиг почесал бороду, глядя на море. Очевидно, он углубился в свои мысли.

«Если ты стремишься в Кос», – ответил он. – «То сначала ты должен добраться до Озера Гнева. Обойди его берега, и оно приведет тебя в Тусиус. Это река, которая тебе нужна. Это единственный путь. Отправишься по суше – и окажешься вовлеченным в войну».

Сивиг понимающе посмотрел на Дункана.

«Я знаю путь», – сказал он. – «Позволь мне показать тебе».

Дункан улыбнулся в ответ и похлопал друга по плечу.

«Я и мои люди сейчас отправляемся в путь», – ответил он, довольный своим планом. – «Ты можешь присоединиться к нам, когда отдохнешь».

Сивиг рассмеялся.

«Отдохну?» – переспросил он, улыбаясь шире. – «Я сражался всю ночь – я отдохнул, как никогда прежде».